Текст книги "Леди, берегитесь!"

Глава 4

Горацио Кейву, виконту Дариену, ни о чем не хотелось думать, не хотелось ничего анализировать, но то, что сейчас произошло, требовало незамедлительных действий. Он завоевал приз, за которым пришел сюда, и теперь осталось взять его в руки.

Дариен появился на балу герцогини Йовил с одной целью – обзавестись высокородной союзницей в его кампании по восстановлению доброго имени своей семьи. Намеченной целью была сама герцогиня, но обстоятельства сыграли в его пользу: ему стала известна история ее сына лорда Дариуса Дебенхейма. Достаточно заслужить благодарность матери, и она станет в его руках мягкой как воск.

Он целый день смаковал мысль, как сделает Дебенхеймов своим орудием. Семья человека, которого он терпеть не мог, станет послушным орудием в его руках. И Дари Дебенхейм признает это публично, на глазах всего Лондона, точно так же, как он когда-то разрушил жизнь мальчишки, публично на глазах у всей школы.

Но все получилось намного лучше. Вместо того чтобы вынудить мать выказывать ему признательность, он заполучил сестру для того, чтобы та сделала вид, будто влюблена в него, и даже закрепил их договор поцелуем.

Этот поцелуй…

Дариен сообразил, что остановился, не дойдя до бального зала, откуда неслась музыка, громкая, восхитительная, ритмичная. Зал заполняла затянутая в шелка публика, сиявшая драгоценностями. Все болтали, перемещались туда-сюда, и каждый прекрасно понимал, какое место занимает в центре этого избранного кружка.

И никто не догадывался, что в самой сердцевине расположился враг.

Впрочем, не совсем так: кое-кто его уже узнал, когда он обходил зал в поисках лорда Дариуса.

Виконт приехал сюда одним из последних, понадеявшись, что его не опознают, но тут, конечно, уже присутствовали те, кто был знаком с ним по службе в армии. Кое-кто из них с радостью приветствовал бы его при других обстоятельствах, но не здесь, где его имя и титул вызывали отвращение.

Он мысленно проклял своего отца и старших братьев, дядю и деда, и все поколения Кейвов, которые жили, оправдывая свое имя, потом смешался с толпой, продолжив поиски Дебенхейма. Ему нужно было сделать все до того, как леди Теодосия соберется с мыслями. Как только он разыграет свою партию, ей будет трудно уклониться от исполнения долга.

Он переступил порог шумного, полного гостей бального зала и отошел в сторону, чтобы не перекрывать собой двери. Его предыдущие поиски не увенчались успехом, и он вдруг подумал, что Дебенхейм мог сильно измениться с тех пор, когда Дариен видел его в последний раз, перед битвой у Ватерлоо: после тяжелого ранения он основательно подсел на опиум.

Пришлось Дариену возобновить поиски, но уже начать с «балбесов», как называли себя юнцы из Харроу.

Как бы ужасно не выглядел сейчас лорд Дариус Дебенхейм, кто-то из «балбесов» обязательно поможет его найти, потому что наверняка крутится рядом. Они всегда поддерживали друг друга.

Если бы он сразу это сообразил, тогда, возможно, его не застал бы врасплох вид кое-кого из них и не пришлось бы сбегать на заднюю половину дома.

Сначала Дариен увидел виконта Амли: они встречались с этим коренастым черноволосым мужчиной в Брюсселе, тогда тот, вернувшись в армию, делил постой с другом Дариена, капитаном Джорджем Вандейменом. К сожалению – «балбесы» липнут к «балбесам», – Дебенхейм занимал ту же квартиру. Это означало, что Дариен не мог проводить так много времени с Вандейменом, как хотелось. Еще один грех в зачет «балбесам».

Рядом с Амли он увидел атлетического сложения светловолосого мужчину. Потребовалось мгновение, чтобы узнать в нем маркиза Ардена, наследника герцогства Белкрейвен. Надменный мальчишка теперь превратился в мужчину. В свое время он заявился в Харроу с собственной свитой из слуг.

Сложилось мнение, что «балбесы» организовались для того, чтобы защищать друг друга. Интересно, почему именно Ардену потребовалась такая защита? Нет, это было элитное сборище высокородных и властных отпрысков, которые не смешивались с теми, кого считали ниже. Дариен ненавидел эту их нутряную сущность.

Рядом с Амли и Арденом стоял мужчина, которого он опознал только по особому цвету волос – черных с рыжеватым отливом. Это был Саймон Сент-Брайд, недавно ставший виконтом Остри, наследником графства Марлоу. В руки «балбеса» упало приличное состояние.

Наблюдая за группкой уверенных в себе, вальяжно державшихся мужчин, Дариен почувствовал, как на него волной нахлынули воспоминания из далекого прошлого. Школа Харроу! Наихудшее время в его суровой жизни. Все из-за «балбесов», и прежде всего из-за Дариуса Дебенхейма, будь он проклят!

Из-за него он и сбежал из зала. Внешне это никак не походило на бегство: походка оставалась спокойной и уверенной, но внутри он мчался, задыхаясь, как это было однажды в школе. И Дариен ненавидел себя за это. Он даже не заметил, куда и как попал, пока не увидел сестру Дебенхейма, явно чем-то расстроенную. И в тот же миг у него сложился план идеального отмщения.

Она оказалась куда привлекательнее, чем Кейв мог представить, не говоря уже о смелости, сообразительности и явно недюжинном уме. И хотя красное, как кровь, платье воспринималось предостережением, он сумел убедить ее. Теперь оставалось только найти Дебенхейма, чтобы утвердить свою победу.

Куда он, к дьяволу, подевался? Это ведь бал в честь его помолвки – во всяком случае, так значилось в приглашениях. А что, если недруг уже уехал? Что, если он настолько слаб, что не выдержал долгого пребывания в душном зале? Надо это выяснить.

Идея пришла в голову неожиданно, а он плохо подготовился. Сведений будет ноль.

К дьяволу! Что теперь делать? Он мог бы рассказать свою историю, но ему хотелось встретиться с ним лицом к лицу и заставить Дебенхейма просить пощады у пса Кейва. Может, уехать и вернуться завтра? Нет, надо это сделать до того, как его сестра получит шанс воспрепятствовать ему.

Закончился танец, толпа переместилась ближе к стенам, и тут Дариен увидел его!

Так вот почему так долго не удавалось его отыскать! Где тот ущербный калека, что жизни не мыслит без опиума?

Дариус Дебенхейм вальяжной походкой продефилировал через бальный зал, с улыбкой на лице, не спуская глаз с очаровательной брюнетки, повисшей у него на руке и с обожанием взиравшей на него. Его хромота была почти незаметна, а шрамы, если и имелись, затянулись, фигура подтянулась и явно обрела силу. Весь его облик свидетелствовал о довольстве, лицо аж светилось от счастья!

Прямо-таки не Дариус, а Теофил – любимец Господа.

Дариен едва не сплюнул. Ладно. Посмотрим, как он будет улыбаться, когда позор затянется у него петлей на шее.

Уходить рано. У Дариена было достаточно оснований, чтобы решиться восстановить репутацию своей семьи. Уйди он сейчас – и «балбесы» опять будут в выигрыше.

Итак, загадаем. Если сейчас Дебенхейм посмотрит на него так, словно никогда не видел, или, того хуже, как на прокаженного, брезгливо скривившись, тогда Дариен оставит его вариться в собственном соку. Если же нет – доведет свои партию в игре до конца.

Развернувшись, с самым радушным видом он двинулся навстречу парочке.

Дебенхейм часто заморгал, явно пытаясь рассмотреть его издалека, а потом вежливо улыбнулся.

– Канем!

Только они, «балбесы», называли его так: «Канем Кейв», – что служило предупреждением: «Берегись пса!» И снова боль и гнев из школьных времен взорвались в груди. Проклятье! Тем более что именно Дари Дебенхейм придумал эту жестокую шутку.

– Кейв Канем! – повторил Дариус со смехом, опять превратив виконта Дариена в мальчишку для издевательств.

Все, достаточно! Что загадал, то и выпало, и Дариус должен заплатить. Кейв сообщил своему врагу добрые новости, даже поделился радостью с парой офицеров, оказавшихся рядом, а больше здесь оставаться не было смысла: сплетни в Лондоне распространяются со скоростью пожара.

Глава 5

Тея смешалась с толпой гостей, стараясь мило улыбаться, чтобы не выдать бури, бушевавшей внутри, и тревожно ловила сигналы драмы или несчастья. В воздухе явно что-то носилось, какой-то диссонанс.

Что предпринял этот человек?

Гости улыбались ей, приветливо кивали или говорили комплименты насчет бала. Если бы он объявил об этой идиотской помолвке, кто-нибудь не удержался бы и хоть что-то сказал. Или нет?

Вдруг это была просто дурацкая выходка? Может, он решил посмеяться над ней и никаких сведений о Дари у него нет? Может, он вообще не из Кейвов?..

Ярко вспыхнула надежда, но стыд быстро загасил ее. Если это была игра, то груз подозрений будет по-прежнему давить на брата.

Тея больше не могла выносить неизвестность: надо срочно найти либо Дари, либо Дариена и выяснить, произошло ли здесь что-нибудь в ее отсутствие.

– Какая трагедия! – Вдруг услышала Тея и, обернувшись, увидела леди Суиннеймер.

– Что-то случилось?

– Ваше бедное платье, леди Тея! Оно ведь совершенно испорчено, я уверена.

Она чуть не сказала: «А это…» – чем могла бы посеять подозрения, хотя сухопарая сплетница Суиннеймер была достаточно проницательной и без дополнительного горючего.

– С ним не так все плохо, надеюсь, хотя и досадно. Прошу меня простить, нужно срочно найти брата.

– Лорда Дариуса? – проворковала леди Суиннеймер. – Больше никаких проблем, надеюсь?

Тея ослепительно улыбнулась.

– Все как раз наоборот.

В надежде, что старая дама подавится ее улыбкой, она быстро пошла прочь, но тут же резко остановилась. Неужели кто-то потрясенно произнес: «Кейв»?

Оглянувшись, Тея увидела лишь натянутые дежурные улыбки. Она сходит с ума! Надо найти кого-нибудь из тех, кто заслуживает доверия, чтобы поговорить откровенно.

Девушка двинулась дальше, теперь отчетливо ощущая напряжение, повисшее в воздухе. Вот какая-то дама отвела взгляд в сторону, и возможно, с притворной улыбкой. С вызовом взглянув на лорда Шепстоуна, она заметила, что молодой человек залился краской. Она шла не останавливаясь, чтобы не дать пищи для разговоров, пусть ей и хотелось сейчас провалиться в дырку в полу. Ей еще никогда в жизни не было так неуютно среди представителей высшего общества.

Оглядев танцующих, Тея не увидела никого из родственников и быстро прошла через анфиладу примыкавших к залу комнат, где тоже было полно народу. Все ей улыбались, но кое-кто странно на нее поглядывал. Или ей кажется? Она кивала знакомым, но никто не вызывал в ней желания поговорить по душам.

И тут она заметила кузину Мэдди, которая в типичной для себя манере флиртовала сразу с треми офицерами в парадных мундирах. Белокурая и полная жизни, она постоянно кого-нибудь завлекала, и у нее была слабость к военной форме. Мало того, что кузина всегда знала, где и что происходит, она была кладезем всяких секретов.

Словно случайно, Тея присоединилась к их компании и спустя несколько минут, поболтав, обратилась к офицерам:

– Джентльмены, если это не разобьет вам сердца, я ненадолго заберу у вас Мэдди. Еще увидимся, господа, не скучайте.

Офицеры безропотно приняли отставку, но кузину обмануть было трудно.

– Что стряслось? – спросила Мэдди, как только они остались одни.

– Да вот хотела спросить почти то же самое: ничего не произошло, пока меня не было?

– Тебя не было? – Тут она заметила, что Тея переоделась. – Зачем ты поменяла платье?

– Афхейм уронил на меня свеклу. Ты не знаешь, где Дари?

– Нет, но совсем недавно видела его среди танцующих. Что все-таки случилось?

Тея не знала, что сказать. Мэдди явно не слышала ничего шокирующего, а она еще была не готова обсуждать свои последние приключения.

– Мне показалось, на меня как-то странно смотрят.

– Ничего удивительного: у тебя корсет торчит.

Тея опустила взгляд и поспешно прикрыла рукой этот ужас. Так вот в чем дело! Незаметно подтянув платье вверх, она сказала:

– Надо пойти переодеться.

– Глупости! Ты в нем порочна и соблазнительна.

– Но я не хочу выглядеть такой!

– Каждая женщина об этом мечтает, и это платье как раз идеально подходит для соблазнения. Не думала, что в красном ты будешь так хороша. Это от мадам Луизы?

– Нет, от миссис Фортескью.

– Надо будет заглянуть к ней, хотя моя фигура не создана для такого обтягивающего фасона. Увы, надо как-то справляться с моим изобилием.

– У тебя прекрасно это получается.

Это можно было расценить как предостережение, но Мэдди лишь усмехнулась.

– Именно, ведь так? Но тебе грех жаловаться: мужчины к тебе просто липнут.

– Гарантией тому мое положение в обществе и богатое приданое.

– У меня тоже есть и то и другое, но я предпочитаю привлекать только тех мужчин, которые не могут устоять перед моим очарованием. О, перестань так смотреть на меня, Великая Недотрога.

– Прекрати так меня называть!

– А ты прекрати так на меня смотреть.

Они с Мэдди относились друг к другу как сестры. Отец кузины, адмирал, очень редко бывал дома, поэтому все его семейство проводило много времени в Лонг-Чарте, поместье герцога Йовила в Сомерсете. Как это бывает между сестрами, они порой ссорились, но чаще всего это происходило из-за излишне смелого поведения Мэдди с молодыми людьми, в основном офицерами. Тея пыталась ее приструнить, кузина сопротивлялась.

– Ты слышала, Кейв здесь? – вдруг спросила Мэдди.

Рассчитывая, что покрасневшее лицо можно будет выдать за проявление тревоги, Тея ахнула:

– О нет! Правда?

Глаза Мэдди засверкали.

– Восхитительно тревожно! Как считаешь? Новый мерзкий виконт. Мама уверена, что всех нас убьют или того хуже. Как ты думаешь, что хуже: быть изнасилованной или убитой?

– Мэдди! – возмутилась Тея, оглядываясь по сторонам убедиться, что их никто не слышит. – Как он выглядит?

– Я еще не видела его, но уже за ним охочусь.

– Как ты можешь за ним охотиться, если не знаешь, как он выглядит?

– Он темный и похож на демона – так его описала Алесия. Ей на него указали, и теперь ее колотит дрожь. Марчемптон знаком с ним, – сказала она, упомянув одного из компании офицеров, с которыми кокетничала. – Он очень похож на иностранца, потому что его мать – итальянка. Таких тут очень немного, тем более с рогами, хвостом и в облаке запаха серы.

– Мэдди…

Кузина расхохоталась.

– Ладно. Алесия иногда бывает такой смешной! Калли, кстати, Кейва обожает.

Калли – это лейтенант Клаудиус Дебенхейм, брат Мэдди.

– Слепое поклонение герою. Говорит, что Кейв ужасал даже самых бесстрашных, а временами просто впадал в безумие.

– И это вызывает обожание?

Сомнений не оставалось: Тее пришлось распрощаться с надеждой, что та встреча была всего-навсего шуткой.

– Они даже называли его бешеным псом, – не скрывая удовольствия, сообщила Мэдди. – А вслед кричали: «Канем Кейв!» – что значило: «Берегись пса!»

– О боже!

– Он давал выход безумию только в сражениях с французами. Тея, когда ты стала такой неженкой?

Девушка взяла себя в руки.

– Этим вечером все кажется немного чрезмерным. – Теперь ей хоть стало кое-что понятно. – Мне нужно найти Дари.

– О нем есть кому позаботиться, – усмехнулась Мэдди.

Тея фыркнула. Если она изводила кузину насмешками из-за фривольного поведения с офицерами, то Мэдди называла ее курицей-несушкой из-за того, что она чересчур опекает брата. Тея и сама понимала, что за то время, пока они с матерью выхаживали Дари, стала слишком навязчивой, как, впрочем, и мать.

– У меня есть причина срочно поговорить с ним.

Мэдди прищурилась.

– Ты что-то скрываешь. Расскажи.

Тея произнесла то, что моментально разожгло ее любопытство:

– Нет!

Мэдди схватила ее за руку.

– А ну-ка говори! Что случилось?

– Не могу. По крайней мере, сейчас. Это скорее всего пустяки, но мне нужно найти Дари, просто чтобы убедиться в этом.

– Ну хорошо. Только я пойду с тобой. – Мэдди взяла ее под руку. – И гляди в оба, чтобы не пропустить темного демона. Я хочу познакомиться с этим страшным и ужасным Кейвом.

Мысль, что ей придется познакомить Мэдди с этим человеком, не вдохновляла.

Не успели они подойти к дверям в бальный зал, как навстречу им буквально вылетел светловолосый офицер в алом парадном мундире с золотыми аксельбантами и во всеуслышание заявил:

– Дари вне подозрений! Канем Кейв утверждает, что собственными глазами видел, как под ним убили коня в самой гуще битвы. Больше нет никаких вопросов.

Люди вокруг зашушукались.

– Просто замечательно! – воскликнула Мэдди.

– Чудесно! – искренне поддержала ее Тея, однако сердце вдруг оказалось где-то возле горла, перекрыв доступ воздуха.

– Канем Кейв? – переспросила Мэдди. – Он имеет в виду Кейва, виконта Дариена?

– Кого же еще? Он сказал, что Дари герой! – ответил ей Калли, специально повысив голос, чтобы его услышали все вокруг. – Дари скакал как дьявол с донесением, и тут пуля попала в его коня, он рухнул, а самого Дари едва не затоптали лошадиные копыта. Канем сказал: «Это чудо, что он спасся».

– А за что его называют псом? – спросила Мэдди.

Брат вспыхнул.

– Не знаю. Я как слышал, так и говорю.

Тея перестала обращать внимания на их перепалку. Она, конечно, испытала огромное облегчение из-за Дари, но что это означает для нее?

– Где сейчас лорд Дариен? – поинтересовалась Тея, довольным и невозмутимым тоном. – Я хочу поблагодарить его.

– В другой раз, – ответил Калли. – Он уже уехал.

– Уехал? Но почему?

– Странно, правда? Приехал поздно, изложил свою историю Дари и тем, кто его окружал, а потом исчез. Впрочем, он такой: никогда не знаешь, чего от него ожидать. Палата лордов содрогнется, если он вдруг решит посетить ее. Пойдемте, Дари предложил за ужином отпраздновать это дело.

Тея присоединилась к «балбесам», которые устроились за отдельным столом на воздухе, в освещенном фонарями саду.

Увидев, как искренне радуется Дари, она испытала чувство настоящей благодарности и да – решила, что придется заплатить свою цену за это, но когда подняла бокал с шампанским в честь празднующего победу, ею овладела паника.

Лорд Арден отпустил мерзкую шуточку насчет имени Кейва, и больше сегодня нечего было опасаться. Кто-то упомянул чокнутого Маркуса Кейва, кто-то сказал еще какую-то гадость, но Тея старалась не слушать.

Она дала обещание Кейву объявить о помолвке, хоть его фамилия и вызывала дрожь, ужас и ожидание насилия. Он уехал, но спокойнее от этого ей не стало. Он вернется: ужас во плоти, темный демон, – чтобы потребовать расплаты.

Тея почувствовала себя героиней из детской сказки – может, Рапунцель? – которая бездумно согласилась на сделку, не осознав ее сути, а потом не смогла не выполнить данного обещания.

Пока все присутствующие поднимали тост за тостом, в деревьях зашумел ветер, коснулся ее открытой спины и словно прошептал на ухо:

– Берегитесь, леди, берегитесь!..

Глава 6

Дариен большую часть жизни провел в армии, среди людей, и вдруг обнаружил, что приличное игорное заведение – идеальное место для мужчины, который хочет остаться наедине со своими мыслями, если играет, но не выигрывает слишком много.

Он быстро двинулся в сторону заведения под названием «Григс», не обращая внимания на то, что на ногах у него легкие бальные туфли, совсем не предназначенные для подобных мест.

Мейфэр, фешенебельный район с выстроившимися, словно на параде, высокими узкими домами, тесно прижатыми друг к другу, образуя террасы, поражал обилием лестниц. Однако каждый дом был защищен от остального мира стенами из кирпича, запертыми дверями, засовами на окнах первых этажей и ставнями, чтобы его обитатели могли жить с комфортом и спокойно спать по ночам.

Теперь и у него был такой дом: Кейв-хаус, – который принадлежал его семье долгие годы. Были и кирпичные стены, и запоры, и засовы, но в его пустых комнатах он не чувствовал себя в безопасности.

Пустые комнаты должны были бы дарить мир и покой, но тут жили другие звуки. И хотя у него отсутствовали какие-либо личные воспоминания об этом месте, а все следы темных событий здесь уже были давным-давно вычищены, забелены и закрашены, молчаливый дом оглушал.

Но самое худшее – шум по ночам. Это была одна из причин, почему Дариен не торопился возвращаться домой. Время от времени среди ночи он просыпался от хрипов, стонов, иногда – пронзительных криков, и это в запертом на все замки доме, где, кроме него, было всего несколько слуг. Если любой дом заслуживает, чтобы в нем поселилось привидение, то и Кейв-хаус тоже, но мысль столкнуться в темноте с кем-то из предков вроде чокнутого Маркуса Кейва, даже его заставляла содрогаться.

Будь у него выбор, он никогда бы не ступил на порог этого дома еще раз. Но дом стал частью его плана. Жить здесь для него – означало дать понять всему миру, что прошлое осталось в прошлом, что новому лорду Дариену нечего стыдиться. Кейв засмеялся в темноту. Затылок у него до сих пор зудел от пристальных взглядов из толпы, он даже вспомнил, как кто-то прошептал вслед: «Бешеный пес Кейв! Что он здесь делает?»

Захотелось развернуться и вцепиться зубами в того, кто это сказал, кто бы он ни был. Невозможно было не обратить внимания на молчаливое, искусное уклонение от общения с ним. Это означало, что его ислючают из своих рядов.

В одной из комнат он заметил Вана, но к этому времени уже понял, что лучше не втягивать друга в свои проблемы. Возможно, потом, в качестве награды за победу. А пока Кейв оставался Кейвом, несмотря на свой характер и репутацию, и его место было где-то ниже, чем у больного проказой.

На пороге игорного заведения он вдруг оценил иронию. Сегодня вечером самым теплым приветствием его наградил сам Дари Дебенхейм.

Сразу вернулись воспоминания, которые было не выжечь из памяти: Дебенхейм прижимает платок к носу, из которого течет кровь, и говорит: «Берегись пса!»

Кейв резко захлопнул дверь перед воспоминанием. Проклятье, это же было десять лет назад! С тех пор он заработал репутацию и вырвал победу у враждебного мира, а сейчас сделал то же самое с высшим светом.

В конце концов, даже герцогиня Йовил поблагодарила его со слезами на глазах, а сестра Дебенхейма оказалась в его объятиях – прелестная, надменная леди Теодосия. Ее имя означало «подарок Бога». Подарок Бога ему.

Он постучал в дверь игорного дома, и его впустили. «Григс» принадлежал к тому разряду заведений, которые едва освещались. Его обитателями были мужчины и женщины, чье внимание сосредоточивалось только на картах, костях и игровых столах. Никакой музыки, никаких освежающих напитков. То, что ты Кейв, неважно. Вообще ничто не имеет значения, если у посетителя есть деньги, чтобы их проиграть. Дариен был уверен, что проиграет: он проигрывал примерно так же часто, как и выигрывал. Для него это будет чем-то вроде арендной платы за пользование помещением.

Хотелось подыскать какую-нибудь несложную игру, поэтому он подсел к столу, за которым играли в макао, чтобы, излишне не утруждаясь, вспомнить сегодняшний вечер.

Почему он не предусмотрел реакцию высшего света? Почему ожидал, что они увидят Кейва – военного героя, а не другого Кейва, мерзкого, как и остальные? Ему вспомнилось выражение ужаса на лице леди Теодосии Дебенхейм, когда она узнала, кто он: она не сомневалась, что он не может быть достойным уважения.

Почему он не предвидел, что вместе с титулом виконта придется унаследовать всю грязь? От деда – распутника и дуэлянта, которого называли «дьявол Кейв»; от жестокого отца, носившего прозвище Мерзкий Виконт за немыслимое количество отвратительных поступков, совершенных в течение жизни; от своего дяди – торгаша Кейва, насильника и пьяницы.

Он ожидал, что придется принять тяжкую ношу изгаженного фамильного щита – чокнутый Маркус Кейв, сумасшедший убийца невинной Мэри Уилмот, один чего только стоил, – но не думал, что это будет иметь какое-то отношение к нему лично и не отразится в испуганных глазах женщин и в гневе мужчин, вызванном защитной реакцией.

О господи!

Нет ничего удивительного, что его младшего брата Фрэнка отвергли, когда он попросил руки девушки, которую любил.

Фрэнк, служивший на флоте в звании лейтенанта, влюбился в дочь своего адмирала, сэра Планкета Динневора, но тот велел ему держаться от нее подальше, и вовсе не из-за низкого воинского звания, а из-за того, что он Кейв.

Дариен был вне себя от гнева, потому-то и решил начать эту кампанию, чтобы подтвердить респектабельность семейства, но теперь вдруг осознал, что, если бы у него была дочь, он ни за что не позволил бы ей связать свою жизнь с кем-то по фамилии Кейв.

Однако ему удалось завлечь на эту дорожку леди Теодосию, подумал он, собрав небольшой выигрыш и поставив на кон фишку в одну гинею.

Эта леди не станет носить фамилию Кейв всю жизнь, и вызолоченная Дебенхейм переживет прикосновение навоза с наименьшими потерями. Возможно, оценив борьбу их воль, она испытала трепет извращенного удовольствия от нее.

Он уже встречал такой тип женщин, и они часто доказывали свою полезность…

Кейв вновь вернулся к холодному анализу.

Что она предпримет? Это был единственно важный вопрос. Сумеет ли он одержать победу в игре, которую начал сегодняшним вечером, действуя импульсивно, как поступал чрезвычайно редко?

Сейчас она могла бы даже пожаловаться на его поведение. И не важно, что семья Дебенхеймов была ему страшно признательна за свидетельство в пользу Дариуса, никто из них не раскроет объятия тому, кто оскорбил их дочь. Вместо союзников они превратятся во врагов.

Возможно, это закончится дуэлью, и тут безусловным чемпионом станет ее братец.

Дари Дебенхейм сильно изменился после всего пережитого, но если он соберется, то превратится в очень сильную личность. Поверхностный блеск выгорит, а под ним обнаружится истинная сталь.

Такого человека Дариен не выбрал бы себе во враги и совершенно точно не хотел бы оказаться с ним лицом к лицу на дуэли: наверное, потому что жутко устал от смертей. В любом случае это дело не потребует смертельного исхода, а все потому, что его выбила из седла и лишила разума ясноглазая, уверенная в себе, смелая и огненно-страстная молодая леди.

– Еще бренди, сэр?

Вздрогнув, Дариен поднял глаза на слугу и кивнул. Тут бесплатно подносили бренди, правда, паршивый, но ему хотелось чего-нибудь крепкого: слишком ясной была голова. В один глоток он опустошил половину бокала, радуясь жесткому пожару, разлившемуся внутри, и посмотрел на карту. Туз! Выложил его, но был побит восьмеркой дилера. Перед ним лежало еще много фишек, поэтому продолжил игру.

Имелась еще одна, намного худшая возможность.

Если Дебенхейм почему-то не сможет принять вызов, следующим в очереди будет кузен леди Теодосии юный Калли. Дариену он во многом напоминал брата Фрэнка: такой же улыбчивый и жизнерадостный, с такой же неиссякаемой верой в добро.

Калли был из тех, кого Дариен старательно избегал этим вечером, чтобы не слышать дифирамбов как герою войны. Мысленно Дариен поклялся, что сбежит из страны, если придется выйти к барьеру против Калли. Эта мысль тут же породила другую: сейчас ему лучше вернуться домой, на случай если его станут разыскивать, чтобы вручить вызов. Надо еще подумать, какие действия предпринять. Дариен поднялся, и когда дилер предложил ему продолжить игру, понял, что удвоил свой выигрыш.

– Ночные юные создания, – сказал он в ответ и передвинул в его сторону горсть фишек. – Пойду наведаюсь в «Фиалковый флюгер».

Никому и в голову не пришло осудить его намерение отправиться в бордель. Он лишь понадеялся, что никто из присутствующих не составит ему компанию. Никто и не составил. Мужчины, которые оккупировали «Григс», предпочитали женщинам карты в отличие от женщин, которые предпочитали и карты, и мужчин.

Он вышел наружу, в прохладный туман, которым так знаменита Англия. В Испании и Португалии ему часто не хватало неотрывных примет своей страны, но только вот не этой. Стоял май месяц, а ночной воздух пробирал до костей. Казалось, что легкие начинают покрываться плесенью. И тем не менее аристократы или мирно почивали в своих теплых постелях, или продолжали веселиться на балу.

Как, интересно, поступит леди Теодосия, если он вернется на бал и пригласит ее на танец?

Упадет в обморок или отвесит пощечину, что скорее всего, и даже куда предпочтительнее?

Покачав головой, он развернулся и направился в сторону Ганновер-сквер, постукивая на ходу по чугунным оградам своей тростью с серебряным набалдашником. В данный момент его судьбой руководили женские руки: тонкие, нежные, затянутые в длинные, по локоть, красные элегантные перчатки. Они вдруг заставили его вспомнить о руках армейских хирургов, до локтей красных от крови, и он содрогнулся. Как могут эти руки в перчатках выглядеть такими эротичными?

И жемчуга! Белые, сияющие, девственный контраст вызывающему красному цвету.

Интересно, девственница ли она? Ее смелость казалась юношеской бравадой неопытности, а вот страстный ответ на поцелуй вверг его в замешательство. Но как бы то ни было, ее неистовость позволяла предположить, что вспыхнула она сегодня в первый раз, и именно с ним.

Леди Теодосия Дебенхейм, сестра его врага, которая уже ненавидит его и возненавидит еще больше, прежде чем все это закончится.

Эх, судьба – распутная злая ведьма…