Текст книги "Сладостный огонь"

– Не оставляй меня, черт бы тебя побрал! – рявкнул он. – Земля еще не твоя. Год не прошел, я не умер! Я даже не уверен, моя ли это дочь. Ты не представил мне никаких доказательств.

Натан медленно повернулся.

– Ты говоришь с Натаном, а не с Бригом. У него была мысль привезти сюда кого-нибудь вместо нее.

Ирландец усмехнулся:

– Именно поэтому я и послал вас обоих. Знаю, что, когда вы вместе, это заставляет вас быть честными. – Он жестом указал Натану на кресло, которое только что освободил. – Сядь и расскажи мне, что произошло. Видит Бог, я не могу поверить и половине того, что услышал с тех пор, как вы прибыли в Сидней.

Натан помедлил в нерешительности. Бешеный Ирландец был незаурядным человеком. Властным. Требовательным. Нетерпеливым. Он был одним из самых умных людей, которых Натан когда-либо знал. Смирившись с неизбежным, он усмехнулся, покачал головой и, усевшись в кресло, начал отвечать на вопросы.

Когда допрос подходил к концу, дверь приоткрылась и в комнату заглянула Молли Адаме.

– Я несу чай и бисквиты Лидии. Она проснулась и желает видеть тебя, Натан.

Хантер кивнул.

– Дай ей все, что она захочет, Молли, и скажи, что я сейчас приду.

– А обо мне она не спрашивала? – спросил Ирландец. Молли и Натан уловили в его голосе тщательно скрываемые надежду и нетерпение.

– Нет, она просила прийти только Натана, – сказала женщина. – Поверь мне, тебе повезло, Ирландец. Если я не ошибаюсь, она намерена задать ему перцу.

– Иду, – повторил Натан. Молли исчезла, и они услышали ее тяжелые шаги. – Молли, наверное, права, говоря о намерениях Лидии. Ты едва ли понимаешь, Ирландец, что за силу ты привел в действие. Я проклинаю себя, но одержим желанием получить то, что ты предложил. Десять лет назад я удовлетворился бы участком бросовых земель.

Когда Натан вошел в комнату, Лидия уже встала с постели. По обе стороны кровати под балдахином были большие окна. Кремовые шторы на них были раздвинуты, и солнечный свет падал на деревянный пол двумя продолговатыми прямоугольниками. Комната была именно такой, какой ее помнил Натан. В одном углу находился гардероб, в другом – высокий комод, под каждым окном располагались овальные столики: один – с кувшином, тазом и стопкой полотенец, другой – с лампой и книгами. Перед камином стояло кресло-качалка, которое редко использовалось по назначению, а чаще всего служило вешалкой для брюк. На каминной полке пусто. Их дорожные сумки и чемоданы громоздились по всей комнате, но, судя по всему, их даже не открывали.

В луче солнечного света стояла Лидия. Он создал вокруг ее головы золотистый нимб, обволакивал плечи и просвечивал сквозь тонкую ночную сорочку. Лидия бросила халатик на спинку кресла-качалки и опустила руки. Она стояла, вытянувшись в струну, с таким достоинством, что эта поза сама по себе служила укором Натану.

– Я вспомнила все, – спокойно сказала она.

Он на мгновение закрыл глаза, крепко сжав за спиной кулаки.

– Я так и подумал.

– У меня нет слов, чтобы выразить тебе свое презрение, Все было ложью.

Натан молчал.

Лидия быстро взглянула в его сторону и подавила едва не сорвавшееся с губ рыдание. Мгновение спустя она попросила:

– Расскажи мне о Бригеме. Я действительно его застрелила?

– Да.

Она медленно кивнула, словно все-таки надеялась, что ответ будет другой.

– Я подумала, что это часть игры, в которую вы играли, что это уловка, с помощью которой вы хотели заставить меня думать, будто я его убила.

– Никаких уловок, – сказал Натан и, указав на раскрытые чемоданы, спросил: – Ты искала пистолет? – Она кивнула. – Я избавился от него вскоре после того, как ты обнаружила его на «Эйвонлее». Я не хотел, чтобы ты выстрелила из него в себя.

– Или в тебя?

– Такое мне тоже приходило в голову.

Не желая встречаться с Натаном взглядом, Лидия смотрела на невидимую точку над его левым плечом.

– Значит, отец Патрик не поженил нас.

– Нет. Он не стал бы.

– И все это время на борту «Эйвонлея»…

– Все было так, как будто мы женаты.

– Как будто, – невесело усмехнулась Лидия. – Но мы не были женаты.

– Нет, в то время мы не были женаты. – Натан сделал шаг в сторону Лидии.

Она яростно замотала головой и отпрянула от него.

– Не прикасайся ко мне. Я этого не вынесу. Я догадывалась, что что-то не так, но боялась узнать правду. Хорошо еще, что ты не говорил, что любишь меня. Это была бы самая мерзкая ложь.

Лидия отвернулась и подошла к окну. На лугу паслись овцы, рабочий у ворот конюшни седлал лошадей. Лидия дрожащими пальцами прикоснулась к шторам.

– Я хочу домой, Натан. Обещай, что поможешь мне уехать.

– Я не могу это сделать.

– Не можешь? Или не хочешь?

– Ладно, – сказал он. – Не хочу. Ты подумала о том, что это будет означать? Тебя ждет расследование в связи с покушением на жизнь Брига и, возможно, суд. Ты к этому готова?

Лидия побледнела, но взяла себя в руки.

– Это произошло в твоем гостиничном номере, Натан. Я пришла по твоей просьбе. Помнишь записку? Ты хотел поговорить со мной об убийстве Джинни Флинт. Я отправилась туда в надежде получить не обрывок, а свое желтое платье целиком. – Она оглянулась на Хантера, который стоял, нахмурив лоб, и задумчиво смотрел в пространство. – Никто не видел, как я вошла, и я уверена, что никто не видел, как ты вывел меня оттуда. Так что в покушении на жизнь Брига гораздо скорее заподозрят тебя.

– Ты забываешь об одном, Лидия: я этого не делал. А ты не будешь никого убеждать, что это сделал я. Это не в твоем характере. Ты никогда не переложишь на чужие плечи ответственность за свой поступок.

«Он меня хорошо знает», – уныло подумала Лидия. Она всегда считала честность добродетелью, и ей было обидно, что теперь это пытаются обернуть против нее. Она отчетливо вспомнила, как умоляла Натана помочь ей, как клялась сделать все, что угодно – даже выйти за него замуж, – лишь бы ее не назвали убийцей.

– Это была самозащита, – сказала она. Натан кивнул.

– Я знаю. Я так и сказал Ирландцу. – Несколько минут назад, поднимаясь сюда по лестнице, он поклялся себе, что скажет всю правду. Она того заслуживала. Но теперь, когда возникла угроза ее отъезда, у Натана появилось сильное искушение нарушить клятву, данную самому себе. Он понятия не имел, остался ли в живых Бригем Мур, но знал, что дума-Лидия, и мог бы этим воспользоваться. Но он этого не сделал. – Я не думаю, что ты убила его, Лидия.

– Я пыталась урезонить Брига, – продолжала она, погруженная в свои мысли. – Но он и слушать ничего не хотел.

Натан пересек комнату и остановился у нее за спиной. Он поднял было руки, чтобы взять ее за плечи, но сразу же опустил их.

– Ты слышала, что я сказал? Я не думаю, что ты его убила. Лидия резко обернулась:

– Что? Но как же его пульс… я не могла его нащупать. И было столько крови!

– Когда мы уходили, он был жив. Поэтому я послал к нему доктора Франклина, чтобы тот отвез его в ваш дом. Я подумал, что твоя мать о нем позаботится.

– У него с моей матерью была любовная интрижка, не так ли?

– Да.

– И у тебя тоже?

– О Господи, конечно, нет! Она ему поверила.

– Это уже кое-что, – сказала Лидия с горьким сарказмом. – Значит, последнее, что тебе известно о Бригеме Муре, – это то, что он устроился в доме на Ноб-Хилл и наставляет рога моему отцу.

– Этого я не знаю. Я просил доктора Франклина отвезти его туда, но мне неизвестно, сделал ли он это.

Лидия уселась на кровать, прижав колени к груди. Из-под подола ее ночной сорочки трогательно выглядывали пальцы босых ног.

– Ты мог бы позволить мне думать, будто я убила его.

– Ты могла его убить.

– Понимаю. Я все узнаю, когда напишу отцу. Но почему ты не захотел, чтобы я думала, будто убила Мура?

– Не хочу, чтобы ты оставалась здесь по ложным причинам, – сказал Натан. Он захлопнул крышку одного из сундуков и уселся на него. – Тебе не надо бояться возвращаться назад. Даже если бы ты убила Брига и состоялся суд, присяжные тебя оправдали бы. А уж если он жив, то вообще беспокоиться не о чем.

Лидия долго смотрела в глаза Натану.

– Теперь, если не возражаешь, я хотела бы побыть одна.

– Из Баллабурна дилижанс ходит один раз в сутки, – сказал он. – Сегодняшний уже ушел.

Она кивнула.

– Я знаю, что сегодня не смогу уехать, тем не менее хочу остаться одна. Мне надо подумать, что делать завтра.

Окна столовой выходили на запад. Яркие лучи клонившегося к закату солнца заливали подножия холмов золотисто-розовым светом. Ирландец восседал во главе большого стола, позади него в камине потрескивал огонь. Когда вошла Лидия, он вскинул голову и поставил на стол стакан, который держал в руке. Он слегка поклонился, показывая, что заметил ее появление.

Натан обошел стол и выдвинул для Лидии стул слева от Ирландца. Он видел, как она удивилась, заметив инвалидное кресло, тем не менее легкая улыбка на ее губах не дрогнула. Он вернулся на свое место по другую сторону стола, напротив нее.

Натан не был уверен, что Лидия присоединится к ним за вечерней трапезой, но она была здесь – свеженькая после ванны, аккуратно причесанная, смывшая с себя остатки дорожной пыли и усталости. Если не считать чуть припухших век, нельзя было даже догадаться, что она плакала. На ней было шелковое платье темно-лилового цвета, украшенное оборкой и пуговками чуть более светлого оттенка. Платье было высоким воротом и плотно облегающим лифом, отчего ее фигурка казалась особенно хрупкой. Ушки Лидии украшав золотые серьги с жемчугом, которые изящно покачивались, когда она поворачивала голову.

Натан перевел взгляд на ее руки и похолодел от ужаса: Лидия не надела кольцо.

Я рад, что ты решила поужинать с нами, – сказал Ирландец. – Молли не терпелось угостить тебя своей стряпней, особенно своим хлебом. Он только что из печки. Лидия окинула взглядом стол: баранья нога, жареные цыплята, картофельное пюре, мятное желе, соус, бобы, а также прикрытая салфеткой корзинка с горячими хлебцами. – Пахнет очень аппетитно, – сказала она. – Можно начинать?

Ирландец кивнул, ожидая, что она наполнит свою тарелку. Но Лидия опустила голову и произнесла молитву, потом наполнила его тарелку, затем тарелку Натана и, наконец свою. Занимаясь этим, она не заметила, как Ирландец и Ната обменялись взглядами, причем взгляд Маркуса выразил удивление, смятение и даже некоторое умиление.

– Как мне вас называть? – спросила она, обращаясь к Ирландцу Он ответил не сразу, и она пожалела, что задала этот вопрос, потому что поняла, что ему хотелось. – Я не могу называть вас отцом, – осторожно сказала она. – Мой отец в Сан-Франциско. Надеюсь, вы меня поймете.

– Сэмюел Чедвик, – сказал Ирландец. Она кивнула.

– Мама называет вас Маркусом. Натан всегда называл вас Бешеным Ирландцем.

Натан усмехнулся:

– Я не называю его Бешеным Ирландцем в лицо, Лидия И предлагаю забыть, как мы все называем его у него за спиной.

– Как будто я этого не знаю, – фыркнул Ирландец. – Я буду рад, если ты станешь звать меня просто Ирландцем. На другое имя я, пожалуй, и откликаться не смогу.

– Пусть будет Ирландец.

– Это означает, что ты останешься в Баллабурне? – спросил он.

Лидия перевела взгляд с Ирландца на Натана.

– Честно говоря, еще не решила. Я написала родителям и, как сумела, объяснила то, что произошло. Попросила папу прислать мне денег на обратный проезд, а пока мне придется жить либо здесь, либо в Сиднее.

– В Сиднее? – побагровев, возмутился Ирландец. Куда ты там пойдешь? Ведь ты никого не знаешь?

– Но здесь я тоже никого не знаю, – сказала она и, опустив глаза, приступила к трапезе.

Ирландец хотел возразить, но, встретившись взглядом с Натаном, промолчал. Не привыкший к тому, чтобы ему указывали, как поступать, Маркус сердито принялся за еду.

– Ты и раньше писала родителям, – сказал Лидии Натан. – В сиротском приюте, помнишь? Едва оправилась после лихорадки?

– Я написала тогда то, что ты велел, – сказала она, – Но это была ложь. Мы с тобой вовсе не сбежали. Сомневаюсь, что папа этому поверил, скорее, был озадачен. Он сам присутствовал при том, как я заставила вас с Бригом прыгать из своей спальни. Он понимал, как я отношусь к вам обоим.

– Прыгать из окна? – вмешался Ирландец, удивленно подняв густые седеющие брови. – Это что-то новенькое. О чем идет речь, Натан?

– Потом расскажу, – отмахнулся Хантер. – Я тоже на писал письмо, Лидия. Адресовал его Пе Лин, чтобы она передала отцу. Я рассказал ему все о Маркусе, о пари и о твоем участии во всем этом.

– Правда? – недоверчиво спросила она.

– Правда. Лидия помедлила.

– Значит, ты рассказал ему больше, чем знаю я, сказала она. – Я конечно, слышала о пари, но думаю, что всей правды мне так и не сказали. А теперь я хочу услышать обо всем от Ирландца.

– Натан прав, – сказал Маркус. Он подъехал к бару, налил в стакан на три пальца виски. – Ты крепкий орешек, кто бы подумал, что за такой ангельской внешностью скрывается железная воля? Интересно, это в тебе от Мэдлин или от меня?

Он снова вернулся к столу.

– Ты, наверное, думаешь, что все это делается тебе в ущерб? Тебе, наверное, и в голову не пришло, что это дела лось в твоих интересах? Сегодня, перед тем как потерять сознание, ты назвала мое имя. Я удивился, что ты вообще что-то знаешь обо мне. Я думал, что Мэдлин будет держать в тайне.

– Она хранила это в тайне много лет и рассказала только тогда, когда мне исполнилось четырнадцать, – И что же она тебе рассказала?

Лидди неожиданно смутилась, мысленно умоляя Натана прийти ей на помощь.

– Ирландец… – начал Натан. – Она… Ирландец сердито стукнул рукой по подлокотнику и рявкнул, обращаясь к Натану:

– Она просила меня рассказать о пари, и я сделаю это – своими словами, по-своему. А ты, если хочешь, можешь уйти. – Нет, я останусь.

– Что говорила обо мне твоя мать? – снова спросил Лидию Ирландец.

Девушка отложила вилку.

– Она говорила, что вы насильник… что вы изнасиловали ее. В результате родилась я. Она говорила, что вы из породы «сиднейской саранчи» и что вас сослали на каторгу за преступления. Однажды она сказала, что было время, когда она вам верила, думая, будто вы не такой, как все, но, как оказалось, она ошибалась. – А что бы ты сказала, если я все это назову ложью?

– Я сказала бы, что лжец вы.

Ирландец, ожидавший именно такой ответ, удовлетвоно кивнул.

– Значит, ты еще не готова услышать о пари, потому что не поймешь и ничему не поверишь.

– А вы ожидали, что я вам поверю? Вот так, ни с того ни с сего? – Она прищелкнула пальцами. – Я забуду всё, что говорила мать? Ничего из того, что вы делали, не было моих интересах. Все это делалось в ваших интересах. Вы действовали жестоко и не щадили ничьих чувств. Пусть я не понимаю, в чем заключалось ваше дурацкое пари, но мне достаточно, чтобы понять, что вы никогда не действовали ни в чьих интересах, кроме своих собственных.

Лидия сняла с колен салфетку, аккуратно сложила ее. Потом поднялась из-за стола и, шурша шелковыми юбками в гнетущей тишине столовой, вышла из комнаты.

Натан проводил ее одобрительным взглядом. Его губы дрогнули в торжествующей улыбке. Он, выбрав хлебец, принялся намазывать его маслом.

Ирландец сердито взглянул на Хантера и за два глотка допил виски.

– Ты, вижу, ее одобряешь?

– Кого, Лидию? Конечно, одобряю. И тебе следовало бы. Она твоя дочь, вся в тебя.

– Нет, – с тяжелым вздохом сказал Ирландец. – Она – дочь Сэмюела Чедвика. Только что она продемонстрировала, как сильно на него похожа.

В его словах была большая доля правды, и Натан не стал их опровергать.

– Что ты от нее ожидал?

– Объективности. Если бы она смогла непредвзято вы слушать меня, я был бы этим доволен. Но разве она будет меня слушать, когда Мэдлин забила ей голову ложью?

– Но ты не просил ее быть объективной. Ты хотел, что бы Лидия поверила тебе беспрекословно. Она этого не сделает. Ей надо дать время, Ирландец. Пусть она получше узнать тебя, научится хоть немного доверять тебе. Она пока не почувствовала, что ты ее отец.

– Ты сможешь поговорить с ней?

– Нет. Только не об этом. Ты же сам собирался ей все рассказать. Я не стану вмешиваться. А кроме того, она сего дня очень четко объяснила свои чувства по отношению ко мне. Я не способен оказать на нее влияние.

– Но она твоя жена. – Судя по его тону, он считал, что это решает все проблемы.

– Она думает не так, как каторжники, Ирландец, или их дочери. Она не ожидает, что с ней не будут считаться, а в спальне будут относиться как к шлюхе. Лидия – личность, и не пытайся заставлять ее безоговорочно принимать твои мнения – она их отвергнет. Тебе придется дать ей время.

– Время, – проворчал Ирландец. – Его-то мне и не хватает.

Глава 11

– Я принес тебе поесть, – сказал Натан, входя в спальню. В руках у него был поднос с тарелкой, на которую он положил всего понемногу, что было на столе. – Ты почти не ела.

– Ты не ошибся, я проголодалась, – сказала Лидия. – Но меня удивляет, что ты принес столько еды. Думала, меня посадят на хлеб и воду за то, что я грубо обошлась с твоим работодателем.

– Можешь вести себя как хочешь, и пусть мои отношения с ирландцем никак не влияют на твое поведение. Мне было приятно видеть, что нашелся человек, который сбил с него спесь.

– И все же я вела себя грубо.

– Он тебя спровоцировал. – Натан уселся в кресло-качалку и, вытянув длинные ноги, уперся пятками в пол, чтобы кресло не качалось. Он окинул взглядом комнату и подумал, что здесь надо многое изменить: поставить кресло для себя, чтобы можно было сидеть и смотреть, как она вышивает, письменный столик, за которым она могла бы писать, и еще один маленький стол, за которым они могли бы обедать вдвоем, когда Ирландец будет в плохом настроении. – Кстати, сегодня ты добилась уважения со стороны Ирландца.

– Не уверена, что нуждаюсь в его уважении, – честно призналась Лидия – И не уверена, что он мне нравится. Он не слишком добрый человек.

– Добрый? Нет, добрым Ирландца не назовешь. Они с Сэмюелом совсем разные люди, и ты их не сравнивай. Ирландец не претендует на твою любовь. Он просто хочет узнать свою дочь.

Лидия обмакнула в мятное желе тонкий ломтик баранины.

– Кстати, откуда мне знать, что он действительно Маркус О'Малли? И я действительно его дочь? Натан тихо рассмеялся:

– Он задал такой же вопрос. Но стоит поглядеть на его лицо, и будешь знать правду. Вы с ним очень похожи.

Она ничего не сказала, продолжая задумчиво жевать.

– Что у Ирландца с ногами? – наконец спросила Лидия.

– Он, наверное, думает, что я уже рассказал тебе. Ты почти никак не отреагировала, когда увидела его в инвалидном кресле.

– Я была потрясена. И ты это заметил.

– Я же к тебе прикасался, поэтому заметил, что ты вздрогнула.

Лидия замерла на мгновение, почувствовав, как по телу прокатилась жаркая волна, потом, неожиданно рассердившись, сказала:

– Не смей говорить мне такие вещи и не смотри на меня так.

Натана это, кажется, позабавило, но он сказал как ни в чем не бывало:

– Ты хотела узнать насчет ног Ирландца?

– Да. Давно он в инвалидном кресле?

– Чуть более трех лет. У нас были проблемы с беглыми каторжниками. Они крали овец, сносили заборы и рушили запруды. Один из овчаров в Баллабурне был убит. Одно время бродяги оставили Баллабурн в покое, наверное, потому, что Бешеный Ирландец сам был каторжником. Но он богател, его земельные угодья расширялись – и все изменилось. Вообще-то к беглым каторжникам относятся с некоторым сочувствием, но только не в Баллабурне, где они показали себя во всем своем безобразии.

Мы с Бригом и Ирландцем разработали план действий, чтобы прогнать бандитов со своей территории. Когда это случилось, мы с Ирландцем ехали рядом, неподалеку от холмов Ниллабурра, направляясь к югу. Я даже помню, о чем мы говорили.

«Мы говорили о Сан-Франциско», – подумал Натан.

Даже в тот момент они говорили о пари. Ирландец в течение нескольких лет вынашивал этот план. Еще до того, как Натан приехал в Баллабурн, Ирландец готовил Бригема к поездке в Калифорнию, чтобы привезти ему сына или дочь. А когда по настоянию Брига он принял к себе и Натана, стал готовить и его. Поскольку Бриг обучался уже давно, он был покинуть Баллабурн раньше, чем его приятель. Но пришлось ждать, пока Ирландец натаскает Хантера. – Я убеждал его послать сначала Брига, но он и слышать об этом и не хотел, – сказал Натан. Почувствовав, что разговор подошел слишком близко к объяснению пари, он увел его в сторону: – И тут я заметил, как бандиты занимают боевые позиции вдоль обрывистого края гряды. Не успели мы вынуть оружие, как прозвучали выстрелы. Наши лошади за упрямились, подались назад, спотыкаясь на крутом склоне холма. Моего коня убили, и я катился кувырком пятьдесят ярдов по склону, пока не достиг дна глубокого оврага. У меня была сломана нога и вывихнуто плечо. Ирландцу повезло меньше. Он получил пулю в спину. И с тех пор не мог ходить? Натан кивнул.

– Нас сочли убитыми и бросили там. И мы бы умерли, если бы не Бриг. Когда мы той ночью не вернулись домой, он, прихватив с собой несколько человек, отправился на поиски. Нас нашли утром и приволокли домой на волокуше, устроенной из нескольких связанных вершинами небольших деревьев.

«Снова Бриг, – подумала Лидия. – Наверное, Натан ненавидит меня за то, что я сделала с его лучшим другом. А Ирландец? Что он должен думать?»

– Почему ты не поинтересовался, что случилось с Бригом? – спросила она. – Ты не проявил о нем ни малейшего беспокойства.

– Откуда ты знаешь? Во время поездки я не мог говорить с тобой о нем, потому что ты все равно ничего не помнила. Тебе не кажется, что твой вопрос несколько лицемерен? Ведь это ты в него стреляла.

– Он пытался…

Натан жестом остановил ее:

– Не надо оправдываться, я не собираюсь тебя обвинять. Мне ли не знать Брига. Иногда кажется, что, если бы не потеря памяти, ты и меня бы пристрелила.

– Еще не все потерянно. – Сказала она и испуганно прикрыла рот рукой, потому что неожиданно высказала вслух то, что приходило ей в голову.

– Даже не пытайся, Лидия, – холодно сказал Натан. – Тебе не понравятся последствия. А что касается Брига, то, если он выжил, мы скоро об этом узнаем, потому что он, несомненно, явится в Баллабурн. Ну а если не выжил, то едва ли я смогу ему чем-то помочь.

– А ты, оказывается, жестокий человек.

– Это не жестокость, а практичность. Я реалист, Лидия. Я уже сказал, что не осуждаю тебя за случившееся. Более того, я должен благодарить тебя за то, что ты вывела Брига из игры и помогла мне победить. – С этими словами он повернулся и направился к двери.

Несколько минут спустя Лидия увидела из окна, как Натан вывел из конюшни коня и во весь опор поскакал в направлении холмов, на которые спускались сумерки.

Натан возвратился в спальню после полуночи. В течение двух последних часов Лидия то просыпалась, то засыпала, но, несмотря на все предосторожности Хантера, она услышала тихий скрип двери и моментально села в постели.

– Кто это?

Вопрос заставил Натана остановиться. Он немного покачнулся из-за того, что выпил с Ирландцем пива больше, чем нужно.

– Это Натан, – сказал он. – А ты кого ожидала? Лидия пошарила на столе в поисках спичек и, отыскав их, зажгла масляную лампу. Она осторожно водрузила на место стекло и подкрутила фитиль.

– Я никого не ожидала, – сказала она и плотнее закуталась одеялом, но не только потому, что в комнате было свежо.

Натан тяжело опустился в кресло-качалку и принялся снимать с себя сапоги и носки. Он усмехнулся, отчего в уголках рта появились ямочки.

– Я не «никто».

– Я и тебя не ожидала, – сказала она. – Что ты здесь делаешь?

Он взглянул на нее. Сапог, который он держал в руке, соскользнул и с грохотом упал на пол.

– Разве не ясно? Я раздеваюсь.

– Это я вижу. Но почему здесь?

Натан, стягивавший пиджак, нахмурил лоб.

– Я, конечно, немного пьян, но не настолько, чтобы не понимать, что если бы я разделся где-нибудь в другом месте, это вызвало бы ненужные разговоры. А где, по-твоему, мне следовало бы раздеться? В загоне для овец? В вестибюле? Или на кухне?

– В своей спальне.

– Это моя спальня. – Он подошел к комоду и широким жестом открыл ящик. – Видишь? Вот моя одежда… – Он озадаченно замолчал. – Моей одежды здесь нет. – Оглянувшись, он заметил, что в комнате больше нет ни сундуков, ни чемоданов. – Что ты сделала?

Лидия, собираясь с духом, сделала глубокий вдох.

– Я распаковала свои пожитки. А твои вещи перенесла в другую комнату, несмотря на протесты экономки. Но я настояла на своем. Ты найдешь свои вещи в комнате в конце коридора, которую занимал Ирландец до того, как случившееся с ним несчастье заставило его поселиться на нижнем этаже. По-моему, там очень удобно.

– Черта с два! – пробормотал моментально протрезвевший Натан.

Лидия видела, как он с решительным видом прошествовал в конец коридора. Минуту спустя он возвратился, волоча за собой два чемодана, кое-как набитые вещами. Потом он снова ушел. На сей раз его возвращение сопровождалось грохотом и скрежетом, потому что он тащил по коридору один из дорожных сундуков.

Лидия подбежала к двери, пытаясь закрыть ее перед его носом, но Натан успел придержать ее плечом.

– Я не хочу, чтобы ты был здесь, – сказала она, отступая от двери.

– Я это понял. – Он схватил ее за талию, когда она попыталась выскользнуть в коридор. – Я же, наоборот, хочу быть здесь и хочу, чтобы ты была со мной.

– Как видно, мне не стоит надеяться, что ты будешь спать где-нибудь в другом месте?

– Ты поняла правильно.

– В таком случае погаси лампу, когда закончишь распаковывать свои вещи, – сказала она и свернулась калачиком в самом дальнем углу кровати.

Он не имел намерения раскладывать свои вещи сегодня, он просто желал настоять на своем, и ему это удалось. Натан наконец разделся и, загасив лампу, улегся в постель голым. Протянув руку, он почувствовал тепло, оставленное телом Лидии. Его пальцы почти касались ее спины.

– Тебе не обязательно спать в дальнем углу, Лидди. Я не собираюсь тебя трогать. – Лидия не отвечала, и Натан подумал, что она заснула. Но Лидия не спала, а думала.

– Зачем ты это делаешь, Натан? – спросила она наконец.

– Ты моя жена, – сказал он единственное в свое оправдание.

Сан-Франциска

– Я не хочу, чтобы ты уезжал, – капризно сказала Мэдлин.

Бригем высвободился из ее объятий.

– Говори тише. Сэмюел услышит.

– Сомневаюсь. Сегодня с ним его китайская потаскуха.

– Ты и впрямь ненавидишь Пе Лин, не так ли?

– Почему бы и нет? Пока Лидия не притащила ее в наш дом, Сэмюел был мне верен.

– Но в том, что ты была ему верна, я почему-то сомневаюсь, – сказал Бригем. Он затянул потуже шелковый поясок на халате Мэдлин и на шаг отступил от нее. – Не понимаю, почему он мирится с твоими изменами.

Мэдлин пересекла комнату, уселась перед зеркалом и принялась расчесывать волосы.

– Сэмюел знает, что я вышла за него замуж только для того, чтобы дать ребенку имя. Я никогда этого не скрывала.

– Насколько я понимаю, ты могла дать ребенку имя О'Малли.

– Кому оно нужно? – заявила Мэдлин и, повернувшись, добавила: – Я не хочу, чтобы ты завтра уезжал.

– Ты уже говорила это. Но места на судне зарегистрированы, и я твердо решил уехать. Неужели так важно, что Натан выиграл?

«Еще как важно», – подумал Бриг. Но сказал он совсем.

– Пока он еще не выиграл. И не выиграет, если мне удастся убедить твою дочь уехать со мной. – Она написала в записке, что вышла за него замуж.

– Мы оба знаем, что он заставил ее. В Сан-Франциско их брак нигде не зарегистрирован. Да это и не важно. Ты, например, поедешь со мной, если я попрошу?

– Только попроси.

– Займи место Джорджа на судне.

– Ты это серьезно? – вытаращила глаза Мэдлин.

– Серьезно. – Он усмехнулся. – Ну, что скажешь?

– Ты сумасшедший. Зачем мне ехать в эту проклятую страну, если здесь я имею все, что пожелаю?

Бриг подошел к ней и повернул ее лицом к зеркалу.

– Ты действительно имеешь все? – спросил он. – Думаешь, тебе удастся найти другого такого же любовника, как я?

– Не говори глупостей. Очень уж ты высокого о себе мнения.

– Всего несколько минут назад ты умоляла меня остаться.

– Умоляла? Ишь чего захотел! Когда умоляют, то пишут любовное письмо, что-нибудь вроде «Я не могу жить без тебя» или еще какую-нибудь чушь.

Бригем подошел к бюро и взял лист бумаги и перо. Положив все это перед ней, он сказал:

– Напиши это. Обожаю получать любовные письма.

– Ты, наверное, часто их получаешь. – Мэдлин взяла перо и написала: «Я не могу жить…»

– Достаточно, – сказал Бриг и, поцеловав ей руку, взял листок.

– Если бы я захотела, чтобы ты остался, то сказала бы Сэмюелу о содержании письма, написанного Натаном, которое мы уничтожили. Мой муж постарался бы сделать так, чтобы следующие десять лет ты провел в тюрьме.

– Ты угрожаешь мне, Мэдлин? – Он нежно провел кончиками пальцев по ее ключице, и она не заметила угрожающей нотки, прозвучавшей в его вопросе.

Мур достал из комода шелковый шарф и игриво накинул ей на плечи. Она обмотала один конец вокруг руки, он взялся за другой и повел ее к кровати. Она упала на постель, потащив его за собой, и принялась горячо целовать в губы, развязывая свободной рукой поясок на халате.

Потом руки Мэдлин скользнули под его расстегнутую рубашку, и пальцы, словно когти, вцепились в его спину. Постанывая, она извивалась под ним всем телом. Он закрыл ей рот поцелуем.

– Тс-с, тише, дорогая. Не надо меня царапать, – сказал он, крепко привязывая шарфом к спинке кровати ее запястья.

– Что ты делаешь? – прошептала она, скорее возбужденная, чем встревоженная его действиями.

– Тебе не следовало угрожать мне, – сказал он, накрывая ее лицо подушкой. – Пока я не услышал угроз, я пребывал в нерешительности относительно твоей судьбы. Но ты сама подсказала мне решение.

Бригем отработанным движением перерезал ей вены на запястьях ножом для вскрывания писем. Засунув в карман брюк окровавленный шарф, он уложил ее тело на кровати так, чтобы сцена соответствовала его замыслу. Потом присел к секретеру и, немного потренировавшись, закончил начатую записку, в которой теперь было написано: «Я не могу жить с этой болью в душе». Заперев изнутри дверь комнаты, он вылез через окно и вновь вошел в дом через боковую дверь на нижнем этаже.

Потом он крепко заснул, уверенный, что никто не ожидает, что Мэдлин проснется на заре, чтобы проводить его. Когда ее тело обнаружат, Бригем будет уже несколько часов находиться в море, да и вообще едва ли на него падет подозрение. Ловкий ход он придумал с этой предсмертной запиской!

Мэдлин сама виновата. Если бы не ее глупая угроза, он бы, возможно, взял ее с собой и оставил в живых до прибытия в Сидней.

Баллабурн

Лидия сидела на кухне с Молли и раскладывала начинку из изюма с орехами на квадратики теста. Она то и дело поглядывала в окно и вздыхала. С тех пор как приехала в Баллабурн, она почти не бывала за пределами дома. Дождь, зарядивший через день после приезда, закрыл серой завесой долину, превратил ручьи и речки в бурные потоки и загнал все живое в укрытия, кроме овец и Натана Хантера. Он отсутствовал уже четыре дня и три ночи, объезжая самые отдаленные уголки ранчо.