Текст книги "Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел"

Конечно, первым могло быть легче догадаться о введении трансплантата. Однако ученые, анализировавшие результаты этого исследования, полагают, что дело не только в этом и «эффект плацебо не утратил силы» даже через год{31}31
  McRae, E. et al. Archives of General Psychiatry 2004; 6: 412–420.


[Закрыть]. Розанна думает, что после первоначальной постановки диагноза ее болезнь прогрессирует так медленно именно потому, что она не желает считать себя больной. Результаты исследования показывают, что она, возможно, права.

Итак, на первый взгляд может показаться, что плацебо – волшебное средство с массой полезных свойств, без побочных эффектов и, в сущности, бесплатное. Но неизменно сохраняется одна большая проблема, которая отталкивает от плацебо даже тех врачей, которые признают его действенность. Исходным постулатом всегда было то, что приходится лгать – обманывать пациентов, говоря, что они получают настоящие препараты. Критики заявляют, что, какой бы ни была потенциальная польза плацебо, она не стоит того, чтобы подрывать основополагающий принцип доверия между врачами и больными.

Однако в последние годы горстка ученых поставила этот постулат под сомнение. Их данные могут перевернуть традиционную медицину с ног на голову.

Глава 2. Дикая мысль

Когда все дело в значении

При встрече Линда Буонанно обнимает меня и ведет наверх в свою конурку, что во втором этаже многоквартирного дома у скоростной автострады в Метуене, штат Массачусетс. Квартира чистенькая, но плотно заставлена, изобилует фотографиями в рамках, пахнет ароматическими свечами и подавляет зелеными тонами. Линда усаживает меня за стол перед безупречно расставленным чайным сервизом и блюдечком с миндальным печеньем – там ровно десять штук. Ей 67 лет, она кубышка с короткими каштановыми волосами и хихикает, как девчонка. «Все думают, что я крашусь, но ничего подобного», – сообщает она. Не унимается, пока я не попробовала печенье. После этого садится напротив и рассказывает о своем поединке с синдромом раздраженного кишечника (СРК).

Она тараторит. Первые симптомы возникли двадцать лет назад, когда рухнул ее брак, длившийся 23 года. Она мечтала быть парикмахером, но работала посменно на заводе по изготовлению хирургических скальпелей – 60-часовая трудовая неделя, плюс судебные разбирательства, плюс на руках двое младших из четверых детей. «Я прошла через ад», – говорит она. В тот же год, когда случился разрыв, ее стали мучить боли и колики в животе, диарея и метеоризм.

С тех пор недуг не отступал, обостряясь при стрессе – в частности, когда ее уволили с завода. Производство перенесли в Мексику; женский коллектив, к которому она привязалась, расформировали. Она переучилась на фельдшера, чтобы получить место в кабинете мануального терапевта, но обнаружила, что вакансий нет. Когда же Линда наконец нашла работу на неполный день, ей пришлось все бросить из-за болей в кишечнике.

Заболевание уничтожило и ее социальную жизнь. При обострении женщина не может даже выйти из дома. «Я катаюсь от боли и постоянно бегаю в туалет», – говорит она. Уборная должна быть поблизости даже при обычном походе в магазин, и Линда перечисляет местные: одна в – «Маркет баскет», другая – на почте, дальше по улице. «Вот так прошло двадцать лет, – жалуется она. – Не жизнь, а кошмар». Сейчас положение осложняется необходимостью ухода за престарелыми родителями: мать живет одна, а отец, страдающий от деменции, находится в доме престарелых. Брат Линды погиб во Вьетнаме, а сестра-близнец умерла от рака 18 лет назад, и помочь больше некому.

«Но я путешествую! – сообщает она оживленно. – Лечу в Англию и делаю что хочу. Люблю это занятие». Я поставлена в тупик, но в итоге догадываюсь, что речь идет о картах «Гугла». Я прошу показать, и мы переходим к ее компьютеру, стоящему на столе, который зажат между диваном и микроволновкой. Она выводит на экран карты и сажает нас на крышу Букингемского дворца в Лондоне.

Я вдруг осознаю, сколько времени провела Линда в этой квартире. Она досконально знает планировку дворца и увеличивает картинку, пытаясь заглянуть в окна, а после облетает его, осматривая сады. Другими излюбленными пунктами назначения являются карибский остров Аруба и особняки звезд на Родео-Драйв. Иногда она ходит по адресам старых заводских подруг, которые, лишившись работы, разъехались кто в Кентукки, кто в Калифорнию – места, где ей не побывать по-настоящему из-за СРК и больных родителей.

За годы Линда, как и большинство больных с синдромом раздраженного кишечника, сменила много врачей. Ее обследовали на предмет аллергий, она сидела на диетах с исключением всего подряд, от глютена и жиров до помидоров. Но облегчения не было, пока она не приняла участия в испытании, которым руководил Тед Капчук, профессор Гарвардского медицинского института в Бостоне. Это исследование произвело революцию в изучении плацебо.

«Вы знаете, что я псих?» Тед Капчук глядит мне в глаза, и у меня возникает впечатление, что он весьма гордится этим фактом{32}32
  Интервью с Тедом Капчуком, Кембридж, Массачусетс, 28 мая 2014.


[Закрыть]. «Да», – отвечаю. О гарвардском профессоре что ни прочтешь – обязательно наткнешься на его необычное прошлое. Оно выпирает из каждого угла дома на зеленой улочке в Кембридже, штат Массачусетс, где он живет и работает.

Когда я вхожу, меня просят разуться и предлагают чашку чая «Эрл Грей». Деревянные полы застелены персидскими коврами, а в холле горделиво стоит огромный медный самовар. Убранство изысканно: старинная мебель соседствует с предметами современного искусства и полками, полными книг, – ряды «кирпичей» в твердом переплете и с тисненными золотом китайскими иероглифами чередуются с английскими фолиантами от «Еврейского гардероба» до «Непальских охотников за медом». При взгляде в окно я замечаю нежные зеленые и розовые краски декоративного сада, которому самое место в Японии.

Сам Капчук носит золотые кольца, у него большие карие глаза и копна седеющих волос, увенчанная черной ермолкой. Ему нравится цитировать старинные трактаты, а на мои вопросы он отвечает после длительных пауз и морща лоб. Я прошу Капчука изложить свою версию биографии, приведшей его сюда, и он говорит, что все началось в студенчестве, когда отправился в Азию изучать традиционную китайскую медицину.

Он приписывает это решение сумасбродству шестидесятых. «Мне захотелось как-нибудь выступить против империализма». Кроме того, он увлекся восточными религиями, философией и воззрениями лидера китайских коммунистов Мао Цзэдуна. «Сейчас я думаю, что это была прескверная причина для изучения китайской медицины, но я не хотел кооптироваться, не желал быть частью системы».

Проведя в Китае и на Тайване четыре года, он вернулся в Соединенные Штаты с дипломом специалиста по китайской медицине и открыл в Кембридже маленькую акупунктурную клинику. Он повидал самых разных больных, большей частью – с хроническими недугами, от болей до гастроэнтерологических, дыхательных и урологических нарушений. Но роль целителя с годами становилась все более неуютной. Капчук был хорош в своем деле – возможно, слишком хорош. Он наблюдал случаи стремительного исцеления, которое иногда наступало даже до того, как пациенты получали лечение. «Они покидали мой кабинет полностью преображенными, – делится он. – Хватало посидеть и поговорить со мной, а мне – выписать рецепт. Я был ошеломлен и подозревал, что рехнулся. Я думал, что это полное помешательство, черт побери».

В конечном счете Капчук заключил, что не обладает паранормальными способностями, но в той же мере не сомневался, что резкое выздоровление его клиентов никак не связано ни с иглами, ни с травами. Дело было в чем-то другом, и он решил разобраться.

В 1998 году Гарвардскому медицинскому институту, что находился по соседству с клиникой Капчука, понадобился специалист по китайской медицине. Национальные институты здравоохранения США (NIH) открывали финансовый центр для научного изучения альтернативной и вспомогательной медицины. Он, хоть и крохотный по сравнению с национальными центрами по изучению генетики и рака, обещал стать для Гарварда полезным источником новых капиталовложений. «Но там никто не имел представления ни о китайской, ни о какой-либо другой альтернативной медицине, – говорит Капчук. – Вот меня и наняли».

Однако он, отказавшись от прямого исследования китайской медицины, решил изучить эффект плацебо и выяснить, не в нем ли причина столь резкого улучшения состояния его пациентов. Если Бенедетти интересуется молекулами и механизмом эффекта плацебо, то Капчук сосредотачивается на людях. Он задает им вопросы психологического и философского толка. Почему ожидание исцеления влияет на нас так глубоко? Можно ли разделить эффект плацебо на отдельные составляющие? Влияют ли на нашу реакцию такие факторы, как вид плацебо или поведение врача?

В одном из первых испытаний с участием 270 пациентов с упорными болями в плече Капчук сравнил эффективность двух разных плацебо – фиктивной акупунктуры и фиктивных таблеток{33}33
  Kaptchuk, T. J. et al. British Medical Journal 2006; 332: 391.


[Закрыть]. С традиционной точки зрения в таком исследовании нет смысла. При сравнении двух бесполезных методов – ничего с ничем – нельзя ожидать никакой разницы. Однако Капчук ее обнаружил. Фиктивная акупунктура лучше снимала боль, а фиктивные таблетки были более эффективным снотворным.

В этом проблема: при испытаниях эффекты плацебо неуловимы и эфемерны, они редко исчезают полностью, но часто видоизменяются. Перемены зависят от характера плацебо, а выраженность эффекта варьирует в зависимости от личности, заболевания и культурных различий. Так, процент людей, отреагировавших на плацебо при испытании одного противоязвенного препарата, составил 59 в Дании и всего 7 – в Бразилии{34}34
  Moerman, D. J. Medical Anthropology Quarterly 2000; 14: 51–72. Согласно Мёрману, один из главных аргументов в пользу смысла как источника эффектов плацебо проистекает из наличия таких культурных различий. Мёрман подробно изучил эту тему, и многие открытия суммированы в 6-й главе его опубликованной в 2002 г. книги: Meaning, Medicine and the Placebo Effect.


[Закрыть]. Одно и то же плацебо может иметь положительный, нулевой или отрицательный эффект в зависимости от того, что нам скажут. И со временем он может измениться. Столь зыбкие результаты способствовали созданию у эффекта плацебо ауры чего-то не вполне научного, если не совершенно безумного.

Но никакого безумия нет. Капчук утверждает, что в действительности эти результаты показывают давнишнюю недооценку плацебо со стороны ученых. Он говорит, что, когда прибыл в Гарвард, специалисты назвали эффект плацебо «эффектом инертного вещества». Это расхожее описание, но Капчук считает его «полной чушью». Инертное вещество, по определению, не обладает эффектом.

Им обладает, конечно, наша психологическая реакция на эти инертные вещества. Сами по себе фиктивные таблетки и акупунктура ни на что не способны, но пациенты интерпретируют их по-разному, а это, в свою очередь, по-разному изменяет их симптоматику.

Главным сторонником этого представления стал антрополог Мичиганского университета Дэн Мёрман, который, до того как заинтересовался плацебо, изучал травные средства, используемые знахарями в среде коренных американцев, а также анализировал результаты вышеупомянутого испытания противоязвенного препарата. По мнению Мёрмана, активным ингредиентом является смысл – значение, которое придается и окутывает любую терапию, фиктивную или реальную. (Он хотел переименовать эффект плацебо в «смысловую реакцию», но термин не прижился.)

В телефонном интервью Мёрман отсылает меня к одной из работ Бенедетти, в которой рассмотрены послеоперационные пациенты, получавшие анальгетики капельно{35}35
  Amanzio, M., Pollo, A., Maggi, G. & Benedetti, F. Pain 2001; 90: 205–215.


[Закрыть]. Одной группе их вводил врач, объяснявший, что происходит. Другая получала препараты тайно, введение управлялось компьютером. Единственным отличием, как пояснил Мёрман, были «человеческое общение и слова»{36}36
  Телефонное интервью с Дэном Мёрманом от 20 апреля 2011, подтверждено электронным письмом в мае 2015.


[Закрыть].

Эффект человеческого общения поразил. У пациентов, получавших лекарства в присутствии врача, боли уменьшились вдвое больше, чем у другой группы. В исследовании применялись четыре препарата, и результат был для всех одинаков. «Плацебо здесь не видно вообще, – говорит Мёрман. – Я вижу только клинициста в рабочей одежде». Он утверждает, что нам лучше забыть о фиктивных таблетках и сосредоточиться на тех атрибутах медицины, которые побуждают нас ожидать улучшения, будь то белый халат, стетоскоп и сверкающее больничное оборудование западного образца или фимиам и заклинания традиционного знахаря.

Он также ссылается на клинические испытания антидепрессантов, проведенные за последние 30 лет. В течение этого времени эффективность указанных препаратов неуклонно росла, но то же самое происходило с плацебо{37}37
  Walsh, B. T., Seidman, S. N., Sysko, R. & Gould, M. Journal of the American Medical Association 2002; 287: 1840–7.


[Закрыть]. Мёрман приписывает их растущую действенность медийному охвату и рекламе, которые сформировали в обществе представление об эффективности антидепрессантов. «О них говорит Опра, их реклама присутствует в каждом журнале, который может взять в руки страдающий от депрессии человек. Сейчас любой знает, что примешь таблетку – и депрессии как не бывало». Когда мы сосредотачиваемся не на самих инертных средствах, а на личном значении плацебо для людей, колеблющиеся результаты неожиданно обретают смысл.

Но когда Капчук спросил у клинических испытуемых, что они думают о таблетках, которые принимают, ответы все-таки не вписались в ожидаемую картину. Во всех дискуссиях об эффекте плацебо главная догма гласила, что действенность плацебо опирается на веру в прием настоящего лекарства. Пациенты часто ощущают выраженный эффект плацебо в тех испытаниях, где вероятность получения препарата равняется 50 %. Тем не менее Капчук обнаружил, что дело не в этом. «Если применяется двойной слепой метод, то эти люди сходят с ума, – говорит он. – Они всерьез озабочены, не получают ли плацебо. Они думают об этом с утра до вечера». Но почему в таком случае они продолжают испытывать эффект плацебо?

Тогда он высказал отважнейшую – и, вероятно, дичайшую – мысль.

«У меня был шок!» – говорит Линда, пока я пью чай и берусь за второе печенье. Ее привлек к клиническим испытаниям гарвардский гастроэнтеролог Энтони Лембо, сотрудничавший с Капчуком. В начале исследования Лембо вручил ей пузырек с прозрачными капсулами, внутри которых находился бежевый порошок. После многолетних страданий от синдрома раздраженного кишечника Линда была вне себя от волнения, собираясь опробовать новейший экспериментальный препарат. Затем Лембо сообщил ей, что это плацебо без всякого активного ингредиента.

Линда, выучившаяся на фельдшера, знала о плацебо все и считала его прием глупостью. «Да ладно, говорю я ему, и чем мне поможет пилюля с сахаром? – продолжает она. – Но я была в отчаянии и сделала все, что он велел». Она принесла пузырек домой и далее дважды в день принимала капсулы, запивая их чаем.

«В первый день выпила и забыла», – рассказывает Линда. Затем произошло нечто удивительное. Через несколько дней она почувствовала себя совершенно здоровой. «Ощущения сказочные! – говорит она. – Ни боли, ни чего-то еще! Минуточку, подумала я, оно помогает!»

Линда вернулась к нормальной жизни на те три недели, что продолжались испытания. Она ела что хотела и ходила куда вздумается, не заботясь о близости туалета. Побывала с подругой в кино и на праздничном обеде в «Олив Гарден». Потом начала бояться окончания исследования. «На третью неделю подумала: о нет, я не смогу без этих капсул!» Она взмолилась, чтобы Лембо дал ей еще плацебо, но он объяснил, что не располагает соответствующим этическим одобрением и не может назначить их по завершении эксперимента. Капсулы кончились, и через три дня симптомы вернулись.

Плацебо помогло не только Линде. В исследовании Капчука участвовало 80 пациентов, давно страдавших от синдрома раздраженного кишечника, и половина получала плацебо. Врачи сказали этим пациентам, что, хотя в капсулах нет активных веществ, они могут действовать через влияние сознания на тело, запуская процессы самоизлечения.

«Все сочли это безумием», – говорит Капчук. Но испытание, результаты которого были опубликованы в 2010 году, показало, что состояние принимавших плацебо улучшилось намного больше, чем у тех, кого не лечили вообще{38}38
  Kaptchuk, T. J. et al. PLoS ONE 2010; 5: e15591.


[Закрыть]. С тех пор Капчук получил аналогичные результаты в пилотном исследовании с участием 20 женщин с депрессией{39}39
  Kelley, J. M. et al. Psychotherapy & Psychosomatics 2012; 81: 312–314.


[Закрыть] и в другом – с участием 66 пациентов, страдавших от мигрени и получавших либо лекарство, либо плацебо, либо вообще ничего на фоне приступов, общее число которых превышало 450 эпизодов{40}40
  Kam-Hansen, S. et al. Science Translational Medicine 2014; 6: 218ra5.


[Закрыть]. Капчук сообщает, что у тех, кто принимал плацебо и знал об этом, боли уменьшились на 30 % по сравнению с теми, кого не лечили. «Моя бригада была глубоко потрясена».

Линда вернулась в исходную точку, но в изучении плацебо произошло необратимое изменение. Одним из главных препятствий к применению плацебо в медицине выступает соображение о неэтичности обмана пациентов, однако работы Капчука показывают, что честность тоже приносит хорошие результаты.

Почтальон стучит в дверь и, когда я открываю, вручает мне черный картонный футляр с пометкой: «Хрупкое». Посылка гремит, как детская игрушка. Внутри, завернутая в пузырчатую упаковку, находится прозрачная пластиковая склянка, набитая доверху сине-белыми капсулами, похожими на лекарство из обычной аптеки. Этикетка гласит: «Метаплацебалин, седативное средство. Принимать по ОДНОЙ-ДВЕ капсулы ТРИ РАЗА в день». Это мое личное плацебо.

Поскольку Капчук обосновал открытое применение плацебо научно, частным фирмам не понадобилось много времени, чтобы начать торговать этими товарами онлайн. Быстрый поиск в «Гугле» выводит на компании «Placebo World», «Universal Placebos» и «Aplacebo» – фирму, базирующуюся в Челмсфорде, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии. На сайте последней присутствует ссылка на освещение трудов Капчука в средствах массовой информации и предлагается ряд товаров, включая пустые склянки и спреи в упаковках, цвета которых соответствуют разнообразным желаемым эффектам (воду добавьте сами); гомеопатические и даже виртуальные плацебо, рассылаемые в текстовых сообщениях{41}41
  http://www.aplacebo.com/.


[Закрыть].

Продукция стоит недешево – от 10 до 25 фунтов стерлингов, но на веб-сайте подчеркнуто, что это соответствует результатам исследования: чем дороже плацебо, тем оно эффективнее, – возможно, потому, что мы верим в большую действенность дорогих лекарств. Когда прибывают мои капсулы, я ставлю их в кухонный шкафчик к другим препаратам, и они успокаивают своим видом, смахивая на сильнодействующие – раскрашенные так ярко, что чуть не светятся.

Через несколько недель у меня выдается трудный день, я присматриваю за двумя больными детьми. Наконец укладываю их спать и ощущаю настойчивое желание поработать остаток вечера, но пульсирующая головная боль берет свое. Я открываю кухонный шкафчик и достаю склянку. Может быть, данные Капчука – счастливая случайность? Или плацебо действительно помогает в обыденной жизни?

Конечно, врачи и фармацевтические фирмы уже используют эффекты плацебо. Как показывает опыт Бенедетти с явным и тайным введением анальгетиков, мы испытываем эти эффекты всегда, когда принимаем лекарства. В итоге вся польза от них представляет собой сочетание активного действия препарата и его эффекта плацебо. В некоторых случаях действие лекарства почти полностью обусловлено химическим составом – так, плацебо-статины почти не влияют на уровень холестерина. В других же бо́льшую часть работы выполняет сознание – например, при приеме антидепрессантов.

Таким образом, есть смысл усиливать эффекты плацебо, сопутствующие действию активных препаратов. Проблема в том, что плацебо влияет не на всех (причины будут рассмотрены ниже), но можно создать лекарства, которые спровоцируют более выраженные эффекты плацебо у большего числа людей. Исследования показывают: все, что создает впечатление о мощном потенциале лекарства, вызывает и повышенный эффект.

Большие таблетки, например, эффективнее маленьких. Две таблетки, принятые зараз, помогают лучше одной. Таблетка с пропечатанным названием известной фирмы эффективнее безымянной. Цветные таблетки лучше белых, хотя оптимальный цвет зависит от желаемого эффекта. Синий усыпляет, красный обезболивает. Зеленые таблетки хороши при тревоге. Играет роль и характер вмешательства: чем оно радикальнее, тем выраженнее эффект плацебо. В общем и целом операция лучше инъекций, которые лучше капсул, которые лучше таблеток.

Но существуют кросс-культурные различия, благодаря которым тем более ясно, что дело не в самом плацебо, а в его значении для нас. Так, хотя синие таблетки хороши как плацебо, заменяющее снотворное, они оказывают противоположный эффект на итальянцев, – может быть, потому, что это цвет их национальной футбольной сборной и они возбуждаются, вместо того чтобы расслабиться{42}42
  Moerman, D. Pain Practice 2006; 6: 233–236.


[Закрыть]. И если в США инъекции действеннее таблеток, то в Европе это не обязательно так, поскольку европейская цивилизация доверяет таблеткам больше.

Все это захватывает, но сделаем ли мы логичные выводы из результатов честного применения плацебо? Можно ли осознанно принимать пустышки, чтобы подтолкнуть сознание к решению таких проблем, как депрессия, несварение, боль или бессонница?

Капчук говорит, что идея ему по душе. «Я уверен, что людей залечили», – заявляет он и предлагает начать с патологических состояний, при которых показано длительное лечение, а сами лекарства продемонстрировали малую эффективность по сравнению с плацебо – например, с депрессии и боли. Всем желающим провести курс плацебо и только потом, если будет нужно, перейти к активным препаратам.

Однако он сомневается, что эту идею подхватят врачи. Он говорит, что иногда спрашивает у них на лекциях, назначили бы они, не скрывая этого от пациента, плацебо, существуй неопровержимое доказательство его действенности при определенном заболевании. «Никто не поднял руку». Один из таких скептиков – Эдзард Эрнст, профессор альтернативной медицины из Эксетерского университета, Соединенное Королевство. Он выступает против методов с недоказанной эффективностью – той же гомеопатии. Он говорит, что не одобряет идеи открытого применения плацебо, даже если показано, что оно помогает. «Необходимо усиливать эффект плацебо, сочетая его с настоящими лекарственными препаратами», – объясняет он{43}43
  Электронные интервью с Эдзардом Эрнстом от 4 февраля 2014 и 13 апреля 2015.


[Закрыть]. Если ограничить лечение приемом плацебо, то пациенты лишатся дополнительного терапевтического эффекта от активных веществ.

Безусловно, это правильно при острых состояниях, когда эффективность лекарств доказана. Если у моего сына тяжелое инфекционное заболевание, я дам ему антибиотики, а не фиктивную таблетку. Однако Капчук утверждает, что в некоторых случаях – при болях, депрессии, СРК – плацебо помогает не меньше лекарств и может избавить людей от неприятных побочных эффектов вроде аддикции. «Я надеюсь на какой-нибудь сдвиг, потому что пациенты хотят лечения с меньшими неприятными последствиями, – говорит он. – Людям не хочется надолго садиться на лекарства».

Эрнст возражает тем, что заболеваний, против которых нет эффективного средства, мало и там, где не помогают лекарства, обычно можно прибегнуть к другим методам (например, физиотерапии или когнитивной поведенческой терапии). Но веру Капчука в плацебо разделяет Саймон Болингброк, аналитик из Челмсфорда в Эссексе и сооснователь «Aplacebo» – фирмы, выпускающей капсулы, которые я принимаю.

Когда я спрашиваю Болингброка, почему он счел выгодным торговать инертными препаратами, он ссылается на свое военное прошлое. В 1970-х, во время службы в Родезии (ныне Зимбабве), его укусил клещ. По возвращении в Великобританию он начал страдать от многих симптомов, включая головную боль, утомляемость и боль в суставах и мышцах. Врачи находились в замешательстве. Когда у него диагностировали болезнь Лайма – инфекцию, распространяемую клещами, – уже наступили необратимые изменения в нервной системе.

Сейчас Болингброк пользуется инвалидной коляской и мучается от постоянных болей из-за беспричинного возбуждения нервов. «Это ложные боли, – говорит он. – Моя нервная система неисправна. Я не различаю между горячим и холодным. Стряпая или принимая ванну, я должен быть осторожным, чтобы не заработать ожог».

Ему назначили массу лекарств – какое-то время он принимал сразу девять разных препаратов, от анальгетиков до антидепрессантов. Они уменьшили боль, но начали, по его признанию, господствовать над его жизнью и вызвали резкие колебания настроения. «Меня посещали то кровожадные, то суицидные мысли. Я был неприятной фигурой».

Вдохновленный исследованиями плацебо, Болингброк решил отказаться от лекарств, медленно, дозу за дозой, заменяя их самодельными безобидными таблетками. Сейчас он «практически не принимает» активных препаратов. Когда я спрашиваю, настолько ли хорошо справляется с болью плацебо, как анальгетики, он на секунду задумывается и отвечает: «Для меня это очевидно».

Теперь он на пару с товарищем управляет «Aplacebo», торгуя плацебо онлайн. Присланные им капсулы представляют собой точно такие желатиновые оболочки, какими пользуется традиционная медицина, – за тем исключением, что они пусты. Этикетка сделана с умом, специальные термины создают иллюзию сильнодействующего средства с научно подтвержденной эффективностью. Есть предупреждение о надобности строго придерживаться инструкции; список ингредиентов впечатляет и успокаивает, хотя все это попросту химические компоненты воздуха: азот (78,084 %), кислород (20,946 %), аргон (0,934 %), двуокись углерода (0,039 %).

Однако, несмотря на убедительную упаковку, мне трудно представить, чтобы люди тратили свои деньги на откровенно признанное ничто. Неужели «Aplacebo» рассчитывает на серьезный бизнес? «Все началось как шутка, – отвечает Болингброк. – Мы потешались над самими собой. Но эта шутка из тех, что всерьез». Он признает, что объем продаж пока невелик, но утверждает, что с появлением новых научных данных и с осознанием силы плацебо спрос на его товары когда-нибудь возрастет.

Вернемся в кухню. Я открываю пузырек с плацебо и принимаю две капсулы, запивая их стаканом воды и стоя возле раковины, как делаю при приеме патентованных анальгетиков. Я думаю об изысканиях Бенедетти, рисую в воображении его туринскую лабораторию и пытаюсь представить эндорфины, наводняющие мой мозг. Затем жду, что будет дальше.

Это не тянет на научное испытание, но минут через двадцать боль действительно отступает. Мой мелкий кризис позади, я могу вернуться к работе. И меня – чуточку – воодушевляет тот факт, что не понадобилось ничего, кроме собственного сознания.

Средняя школа Биби Хаджеры – ветхое глинобитное здание в Талукане, что на северо-востоке Афганистана. Ученицы одеты в черные платья и белые платки; уроки проходят за шаткими деревянными столами, выстроенными снаружи в тени дерева. Утром 23 мая 2012 года все шло как обычно, пока кто-то не пожаловался на неприятный запах.

Девочки одна за другой стали жаловаться на тошноту и головокружение, затем попадали в обморок. За несколько часов пришлось госпитализировать больше сотни школьниц и педагогов. Средства массовой информации показали картинку: вооруженная охрана перед больницей и хаос внутри. Палаты переполнены задыхающимися девочками, которых обмахивают родственницы.

Представитель местной полиции Халилулла Асеер не сомневался в личности преступников. «Афганцы знают, что это делают террористы из движения талибан, которые хотят запугать девушек и не позволить им учиться», – заявил он в интервью Си-эн-эн{44}44
  http://edition.cnn.com/2012/05/29/world/asia/afghanistan-girls-poisoned/.


[Закрыть]. «Так считаем и мы, и народ. Мы развиваем в Афганистане демократию и хотим, чтобы наши девушки получали образование, но этого не желают враги государства».

При талибах девушкам строго запрещалось посещать школы, но в 2001 году, когда западные войска вытеснили экстремистов, афганские женщины отвоевали исходное право на образование. Однако учеба по-прежнему требует мужества. Несколько женщин пострадали от кислотных атак талибов. В районах, контролируемых талибами, из соображений безопасности закрыли сотни женских школ. По данным одного опроса, более половины афганских родителей держат дочерей дома, опасаясь за их жизнь.

А дальше, судя по всему, был применен яд. Случай в школе Биби Хаджеры стал в Афганистане шестым за год. Начиная с 2008 года и при таких же обстоятельствах по всей стране пострадало более 1600 человек из 22 школ. Отравления сочли последовательной кампанией террора со стороны талибов. Афганские власти отчитались о нескольких арестах и признательных показаниях, предположив, что жертвы пострадали либо от ядовитого газа, либо от отравленной воды. Тем временем местные и международные средства массовой информации вели тревожные репортажи с показом жертв, лежащих под капельницами и на носилках.

Однако симптомы продержались недолго. Все девочки выздоровели. Были сделаны сотни анализов крови, мочи и воды, но медики ничего не нашли. После беседы с учащимися и педагогами школы Биби Хаджеры сотрудники Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) сделали вывод, что отравления не было{45}45
  World Health Organization Weekly Epidemiological Monitor vol. 5, issue 22: Sunday 27 May 2012.


[Закрыть]. Вся вспышка и, вероятно, все остальные эпизоды были вызваны «массовым психогенным расстройством».

Итак, нужно учесть: у эффекта плацебо есть темная сторона. Сознание способно оздоровить организм, но может вызвать и патологические симптомы. Официальный термин для этого феномена – «эффект ноцебо» (от латинского «наврежу», тогда как «плацебо» – «порадую»), который по этическим соображениям изучен плохо. Но исходя из того, что мы знаем о биологии эффектов плацебо, афганские школьницы не симулировали. Они искренне боялись заболеть, и у них развилась настоящая соматическая симптоматика, из-за которой кое-кто даже ненадолго потерял сознание.

Истории известны такие случаи. Вполне возможно, что именно массовая истерия повлекла за собой судилище над ведьмами, имевшее место в семнадцатом веке в Салеме, штат Массачусетс. Если же обратиться к временам недавним, то эпидемию обмороков среди школьниц на западном берегу реки Иордан в 1983 году многие приписали массовому отравлению, а Израиль и Палестина обвиняли друг друга, пока официальное следствие не установило психогенный характер расстройств.

Эффектами ноцебо пытаются объяснить и силу вудуистских проклятий. Клифтон Мидор, врач из медицинского института Вандербилта в Теннесси, несколько лет собирал образчики эффекта ноцебо. В своей книге «Симптомы неизвестного происхождения» [ «Symptoms of Unknown Origin» (2005)] он рассказывает о человеке, жившем в Алабаме 80 лет тому назад, на которого наложили проклятие вуду. Врач, Дрейтон Догерти, осмотрел несчастного, когда тот уже был истощен и близок к смерти. Поняв, что никакими словами не поколебать несокрушимую веру пациента в скорый конец, Догерти пошел на хитрость. С согласия родных он дал этому человеку сильное рвотное, а после коварно извлек из чемоданчика зеленую ящерицу и заявил, что она, дескать, вышла с рвотой из организма. Колдун волшебным образом поместил ее внутрь, но теперь, сказал Догерти, злая тварь удалилась и дело пойдет на поправку. Так и произошло.