Текст книги "Ложь во имя любви"

– Кого вы подразумеваете, говоря «мы»? Я бы хотела, чтобы вы были более конкретны в своих заявлениях, – потребовала ответа Алекс, зная из газет, что он все еще холост.

– Свою семью, – гордо провозгласил Костос.

– Но вы холосты, а ребенку нужна мать, – подчеркнула Алекс с некоторым удовольствием.

Костос неприязненно поджал губы.

– Круг наших родственников весьма широк. Я надеюсь, что среди них будет нетрудно найти добрых людей, способных дать ребенку необходимые любовь и заботу, которых он не видел от родной матери.

– Но речь идет не о вас, я правильно поняла? – сердито спросила Алекс, негодуя при мысли о том, что Пэдди отдадут совершенно незнакомым людям, выразившим желание приютить его.

Итак, хотя он и дядя Патрика, но вовсе не собирается непосредственно участвовать в воспитании ребенка. К чему тогда все эти высокие слова о чести и ответственности? Алекс была в смятении. Такое решение ее вовсе не устраивало.

– Вам следует понять, что наше общество достаточно консервативно и необходимо соблюдать определенную осторожность во избежание огласки. Происхождение моего племянника следует тщательно скрывать ради его же благополучия, так как в нашей стране быть незаконнорожденным – это позорное пятно.

Костос был очень серьезен.

Алекс взглянула на него из-под густых ресниц.

– Вы почему-то злитесь на меня, но ведь и меня заботит будущее Патрика, поэтому я хочу точно знать, что может его ожидать в новой для него стране.

– Принимая во внимание полученную мной информацию, я не очень верю вашим заверениям. – Костос упрямо стиснул зубы. – Вы всегда воспринимали своего ребенка как счастливый билет, выигравший крупную сумму в лотерее, – ведь он приносил вам финансовую обеспеченность.

Когда Алекс попыталась возразить, он нетерпеливо поднял руки в знак того, что больше не собирается спорить на эту тему.

– Меня утомляет наша дискуссия, и я могу вас заверить, что ваше финансирование останется на том же уровне, если вы доверите Патрика моим заботам, – произнес он, стараясь завершить надоевший ему бессмысленный разговор.

– Что бы вы ни думали обо мне, деньги для меня не главное. – Алекс не находила слов, боясь, что ее навсегда разлучат с ребенком. – Патрику нужна материнская любовь, ведь он очень чувствительный малыш. Вы говорите о чести и об ответственности, но маленькому ребенку прежде всего нужны ежедневная забота и ласка.

– У вас нет никакого права требовать чего-либо от меня. Что бы мы ни сделали для мальчика, это будет несравнимо больше того, что могли бы дать ему вы, – сказал Костос, показывая, что разговор окончен.

– Но ведь ему понадобится время, чтобы адаптироваться к новому окружению, выучить язык, привыкнуть к новым людям, которые будут вокруг него… А чем его будут кормить? Изменение режима питания маленького ребенка может привести к неисправимым последствиям.

– У меня очень мало времени. Мой отец с нетерпением ждет свидания со своим внуком. Так что завтра я с Патриком вылетаю в Грецию.

– Завтра?! – Казалось, Алекс окаменела. – Но ведь вы еще даже не познакомились с Пэдди и ничего не знаете о нем! Он вам не посылка, которую можно запихнуть в самолет, ни у кого не спрашивая разрешения!

– В самолете в моем распоряжении будет высококвалифицированный персонал, имеющий большой опыт работы с маленькими детьми.

Алекс покачала белокурой головой, печально всматриваясь в него бирюзовыми глазами.

– Вы ведь никогда не имели дела с маленькими детьми, правда?

– Я не специалист в области воспитания детей, но знаю, что Патрик еще очень мал, а маленькие дети легко привыкают ко всему новому, – невозмутимо произнес он.

– Но он получит психическую травму, если вы так внезапно оторвете его от меня! – с запалом воскликнула Алекс. – Такие вещи не делаются за один день.

– Разрыв между вами неизбежен, и он должен быть быстрым и бесповоротным. Я не думаю, что ваша привязанность к ребенку или его привязанность к вам могут как-то изменить мое решение, – проговорил Костос насмешливо. – Неужели мне нужно напомнить вам, что большую часть его жизни вы отсутствовали, загорая в тропических странах или развлекаясь на вечеринках?

Алекс судорожно пыталась придумать что-то необыкновенно умное, способное оттянуть это жестокое решение хоть на несколько дней.

– Может быть, я могла бы поехать вместе с вами? Я остановилась бы где-нибудь в гостинице до тех пор, пока Патрик не смог бы обходиться без меня. – В голосе Алекс появилась надежда.

Черные глаза Костоса вспыхнули сердитым огнем.

– Вы говорите ерунду. Патрик прекрасно обходился без вас все эти годы. Кроме того, я должен прямо заявить вам, что ни сейчас, ни в будущем у нас нет никакого желания видеть вас у себя.

Какой же этот Костос упрямый… Беспокойство Алекс о состоянии Пэдди не утихало, а, наоборот, усиливалось. Этот человек не имеет ни малейшего понятия, как обращаться с маленькими детьми, а имеет наглость считать, что переезд ребенка в чужую страну с другим языком может пройти безболезненно.

Кроме того, плохо еще и то, что он был в курсе всех не слишком привлекательных подробностей жизни их семьи, поэтому нельзя его упрекать в том, что он так настроен против нее.

– Ну, хорошо, – сказал он, вставая. – Завтра утром я пришлю гувернантку, чтобы она взяла мальчика на прогулку, где мы сможем познакомиться с ним поближе. Вас такой вариант устроит? – сухо спросил Костос.

Алекс понимала, что в этой игре ей не выиграть. Она вспомнила слова юриста, который напомнил ей, что она берет слишком много на свои плечи. Вправду ли она думала о потребностях и запросах мальчика? Или она боялась остаться совсем одна, когда ей будет некого любить, когда ей не о ком будет заботиться? В конце концов, что она могла дать Пэдди? Свою любовь и привязанность? А не станет ли Патрик обвинять ее, когда подрастет, что она лишила его обеспеченного и безбедного будущего? Не поступает ли она эгоистично, пытаясь лишить его богатых родственников?

– Будут ли у Патрика подходящие родители в Греции? – спросила она дрожащим голосом.

– В этом я могу вас заверить. Среди наших родственников есть несколько бездетных пар, любая из которых будет только рада позаботиться о мальчике.

Алекс печально повесила голову, не зная, что ей еще сказать. Есть ли у нее основания подозревать его в чем-либо? Ведь для него было бы даже проще оставить все так, как есть. Следовало признать, что даже расследование, о котором он упомянул, говорило об искренней заботе семьи Сикельянос о благополучии мальчика.

– Если вы не против, – проговорила Алекс, тоже поднимаясь с места, – я бы хотела перенести решение вопроса на завтра. Давайте встретимся вечером.

Выходя из квартиры, Костос оглянулся на Алекс и окинул ее оценивающим взглядом. Странно, что она решила играть роль скорбящей матери. Может, она думает, что таким образом набьет себе цену? А может, она искренне не понимает, что являет собой образец безответственной матери? Как бы то ни было, он знал, что выиграл. Завтра она передаст ему все права на мальчика. Он удивился тому, что в глубине души ему стало чуть жаль эту заблудшую женщину, стоящую в дверях квартиры с напряженным лицом, с горестно опущенными уголками красиво очерченного рта.

Как только дверь за ним закрылась, Алекс разрыдалась. &Вот она и потеряла Патрика, и нет никакой надежды увидеть его вновь в будущем. Как он сказал? «Разрыв должен быть быстрым и бесповоротным».

3

Наутро Алекс встала очень рано, мучаясь головной болью после бессонной ночи. Чего она только не передумала за эти часы!

Теперь каждая минута, проведенная с мальчиком, казалась ей бесценной. Алекс не могла насытиться последними драгоценными минутами общения с ним. Она не отрываясь смотрела, как он возился со своим любимым завтраком – яйцом всмятку и гренками в виде игрушечных солдатиков. Она не сводила глаз с его перепачканного желтком милого пухленького личика, окруженного ореолом темных кудряшек. Она так бы и не выпускала его из рук весь день. Ей казалось, что сердце у нее вот-вот разорвется.

Всю прошлую ночь она не могла заснуть, вспоминая то о том глупом поцелуе, то о решении, которое сегодня ей предстоит принять. В глубине души она понимала, что гораздо проще корить себя за глупость, чем подготовиться к потере, которая ее ожидает. Но ведь чем скорее она привыкнет к этой мысли, тем легче ей будет ее перенести. А то, что у нее так болит сердце, – ничего, постепенно эта боль утихнет. Говорят, что время лечит.

Когда Алекс училась ухаживать за детьми, ее не раз призывали не забывать о том, что ребенок, вверенный твоим заботам, вовсе не твое дитя, у него есть мама. Слишком крепкая привязанность может только повредить, ведь рано или поздно все равно придется перейти работать в другую семью. Что бы там ни говорили специалисты, утверждавшие, что прочная связь существует только между ребенком и родной матерью, но будь Патрик ее плотью и кровью, она не могла бы любить его больше, чем сейчас.

Внезапно печальные размышления Алекс были прерваны резким звонком в дверь. Было всего девять часов утра. Алекс подумала, что в последнее время ее все время преследуют неурочные гости. Она открыла дверь и увидела молодую гречанку, одетую в форму гувернантки. Та представилась, сказав, что пришла немного погулять с Патриком, хотя Алекс надеялась, что это произойдет попозже.

Стройная брюнетка, немногим за двадцать, сдержанная и уверенная в себе, девушка прекрасно говорила по-английски и сразу же заинтересовала Патрика, в то же время она умышленно не обращала внимания на Алекс.

Алекс старалась быть дружелюбной и приветливой, но новая гувернантка как будто специально игнорировала ее. Алекс не знала, что и думать. Молодая гречанка выстрелила обоймой профессиональных вопросов о том, какую еду мальчик любит, о его обычном распорядке дня, о болезнях, которые он перенес, о прививках, которые ему делали. Девушка явно была специалистом в своем деле, но Алекс никак не давала покоя ее демонстративная враждебность. – Куда вы поведете Патрика? – спросила она, стараясь скрыть растерянность и заглушить какое-то неприятное чувство под ложечкой.

Девушка не торопилась с объяснениями.

– Я еще не получила точных распоряжений на этот счет.

Гувернантка опустилась на колени на ковер рядом с мальчиком с таким почтением, будто он был коронованной особой, ее большие глаза были полны искреннего удивления и восторга.

– Какой прелестный ребенок!

Патрик, как настоящий мужчина, не мог остаться равнодушным к восхищению, сквозившему в глазах красивой девушки, и, сияя от радости, протянул ей игрушку. В сердце Алекс зашевелилась ревность. Хорошо, конечно, что эта особа так умеет ладить с детьми, но несколько обидно, что она заслонила собой Алекс в глазах ребенка… Еще через несколько минут, добившись полного понимания с мальчиком, гувернантка взяла его на руки и открыла входную дверь.

– До свидания, – сказала она Алекс и взяла руку мальчика в свою. – Давай помашем маме. До свидания.

Неожиданно мальчик оттолкнул няню, высвободился из ее рук и неуклюже подбежал к Алекс, требуя:

– Поцелуй Пэдди.

У Алекс перехватило дыхание. Подхватив ребенка на руки, она крепко прижала его к себе, не желая больше отпускать ни на секунду. Но реальность вступала в свои права, и ей пришлось опять отдать ребенка этой высокомерной нянечке.

– Если он будет капризничать или расплачется, позвоните мне, я посоветую вам, что делать, – сказала Алекс с дрожью в голосе.

Девушка молча кивнула, что, видимо, должно было означать согласие со словами Алекс, но у нее был такой вид, будто она хотела заявить: «Как-нибудь обойдемся и без вас». Она вышла на лестничную площадку. Возле двери стояли два коротко остриженных здоровяка. Лифт уже был наготове. Когда Патрика занесли в лифт, он оглянулся, гордо улыбаясь, довольный своей собственной самостоятельностью.

Какой же он спокойный и доверчивый, подумалось Алекс, пока она следила за тем, как медленно закрывается дверь лифта. Слезы лились из ее глаз нескончаемым потоком, и Алекс почти ничего не видела вокруг себя. Она могла гордиться тем, как воспитала Патрика. Он был спокойный и уверенный в себе ребенок, довольно самостоятельный для своего возраста, контактный и дружелюбный, который не боялся общаться с новыми людьми.

Это был самый длинный день в ее жизни. Никогда прежде ее внутренние часы не отсчитывали каждую секунду, проведенную без ребенка. Каждые пять минут она смотрела на часы, ожидая возвращения Пэдди. Уже прошло время обеда, а мальчика все не было. На душе Алекс скребли кошки, ее воображение рисовало картины самых невероятных происшествий. Она ничего не ела с самого утра, но ей ничего не лезло в горло. Костос Сикельянос говорил Алекс, что гувернантка побудет с мальчиком какое-то время, но она не думала, что это продлится так долго.

С одной стороны, Алекс была рада, что Патрик не раскапризничался, но с другой стороны, она была немного удивлена тем, что он так долго обходится без нее. Каждый день своей коротенькой жизни он провел с ней, и, кроме того, когда уставал, то обычно начинал хныкать. Но, видимо, эта девушка знала, как развлекать маленьких детей. Наверное, она смогла найти ему такие развлечения, которые надолго отвлекли его от дома.

Часы неожиданно громко пробили три. Алекс уже не отходила от окна, будто приросла к нему, выглядывая знакомую маленькую фигурку. Когда где-то около пяти в дверь позвонили, Алекс уже стояла в коридоре, готовая открыть.

Быстро распахнув дверь, она удивленно отпрянула от нее, увидев там не гувернантку с Патриком, а Костоса Сикельяноса собственной персоной, как всегда окруженного неизменными телохранителями.

– А где Патрик? Вы оставили его в машине? Он, наверное, очень устал, ему обязательно нужно как следует поспать. Пошлите за ним кого-нибудь, – не останавливаясь ни на секунду, затараторила она, несколько удивленная молчанием высокого гостя.

– Сандра… – наконец осторожно проговорил он, смотря на нее с выражением полной растерянности.

– Алекс, – не задумываясь, исправила его девушка, отмечая про себя странную задумчивость, появившуюся в его глазах, и суровость его черт.

Когда телохранители Костоса вошли в прихожую, Алекс еще раз озабоченно выглянула за дверь, надеясь увидеть за ней своего дорогого мальчика, который в действительности уже находился на расстоянии тысячи километров от нее. Костос остро почувствовал ее обеспокоенность, ее смятение, ее неспособность думать о чем-либо еще, кроме ребенка. Какое-то незнакомое ему прежде чувство, похожее на сожаление, мелькнуло где-то в глубине его души.

Перед Костосом стояла весьма нелегкая задача – объяснить то, что не подлежит никакому оправданию в цивилизованном обществе, и прийти к соглашению тогда, когда твой партнер загнан в угол, озлоблен и не способен думать. Но у него не было выхода. Ведь если он не уговорит Алекс принять их условия, то разразится грандиозный скандал, и он вряд ли сможет защитить себя и свою семью от обвинений в самоуправстве и похищении ребенка. К сожалению, на данный момент эта негодная мать еще фактически не дала официального разрешения на передачу ему прав на ребенка.

Сандра, или Алекс, или как там еще ее зовут, может быть, и совсем никудышная мать и неисправимая гулена, но ее никак нельзя упрекнуть в отсутствии чувств по отношению к своему сыну. Костос сразу же почувствовал, что каждый вопрос о будущем Патрика, который она задавала ему вчера, был продиктован прежде всего заботой о ребенке, о его будущем, хотя Костосу и совсем не хотелось этого признавать.

Костос уже заметил горечь поражения, появившуюся в ее глазах, а также понимание ею того, что ребенок заслуживает матери, гораздо лучшей, чем она. Оставалось просто подождать немного, пока она окончательно сдастся. Она была бы легкой добычей. Но ждать он как раз и не мог.

Алекс все еще стояла как статуя в прихожей, когда один из телохранителей плотно закрыл входную дверь. Алекс не понимала, что происходит, и подумала, что, видимо, Патрика приведут позднее.

Передняя казалась слишком маленькой и тесной для такого количества крупных мужчин угрожающего вида. Почувствовав угрозу, витающую в самом воздухе, Алекс вспомнила, что невежливо держать гостей в прихожей, и прошла в гостиную, приглашая всех за собой. Голосом, лишенным всяких эмоций, она произнесла:

– Вы знаете, Патрик сегодня должен лечь спать, как обычно, в семь часов. Он очень восприимчивый ребенок и плохо переносит нарушение обычного распорядка дня. Поэтому я хотела бы знать, когда он вернется.

Алекс жаждала получить от Костоса обещания, заверения в том, что их договор еще в силе. Она вопросительно обернулась к нему, при этом ее бирюзовые глаза не покидало выражение глубокой тревоги. Она нервно теребила пальцы, совсем не замечая этого. Ее глаза расширились от волнения, от страха возможной утраты.

– Я должен извиниться перед вами, – сдержанно проговорил Костос, и что-то в его тоне заставило ее насторожиться.

Взгляд Алекс беспорядочно блуждал по лицам, переходя от одного к другому, выискивая ответ на интересующий ее вопрос. Между бровями девушки залегла складка. Сразу было видно, что этот важный господин не привык извиняться. Он, казалось, не торопился давать объяснения. Что же случилось? Ее ум отказывался воспринимать происходящее.

– Присядьте, чтобы я смог объяснить вам сложившуюся ситуацию, – мягко и печально продолжал Сикельянос. Его сжатые губы и серьезное выражение лица наводили на мысль о какой-то неприятности.

Боже, неужели с Патриком что-то случилось? За несколько секунд в голове Алекс промелькнули ужасные картины всевозможных происшествий. Одна только мысль об этом приводила ее в ужас. Ее голос отказывался подчиняться ей. Она пристально посмотрела на него.

– Он… жив? – почти неслышным запинающимся голосом прошептала она. Ей стало невыносимо страшно. – С Патриком… что-то случилось?

– Нет, нет, что вы, с ним все в порядке, – поспешил заверить ее важный гость, не отрывая опечаленных глаз от ее лица.

– Но в чем тогда дело? – не понимая, спросила она.

– Сегодня утром в полдесятого Лала привела Патрика ко мне, где мы с ним познакомились. Он такой доброжелательный и послушный ребенок, мы очень понравились друг другу. Мы играли с ним в машинки. Я хочу сделать вам комплимент. Вам удалось вырастить его общительным и дружелюбным, – издалека начал Костос.

Алекс все еще никак не могла понять, какое это имеет отношение к ней и к Патрику. В ее сердце гнездились дурные предчувствия.

– Сразу же после этого мне позвонили из больницы, где сейчас находится мой отец, и сообщили об ухудшении его самочувствия. Он смог сказать мне всего несколько слов, и его единственным желанием было увидеть своего внука. Я не мог отказать человеку, который уже взглянул в лицо смерти. Мне пришлось срочно отвезти Патрика вместе с гувернанткой в аэропорт, откуда они на частном самолете вылетели в Грецию. Патрик сейчас находится на борту самолета, и через час они приземлятся в Афинах.

Его попытка оправдаться выглядела неуклюжей. Он был слишком уставшим и расстроенным, чтобы придумать какое-либо более подходящее объяснение.

Алекс была настолько потрясена, что не отвечала в течение длительного времени и лишь смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– Что вы сказали? Патрик…

Она, казалось, совсем утратила дар речи, мука отчаяния отражалась на ее лице.

– Патрик на пути к своему дедушке, ему будет хорошо там. – Костос старался, чтобы его слова звучали помягче. Он говорил с Алекс успокаивающим тоном, как разговаривают с тяжелобольными.

Пэдди в пути? Без нее? Она закрыла лицо руками, а затем выпрямилась, сделав глубокий вдох, безучастно глядя на стену. Она была в состоянии оцепенения.

– Но ведь с ним не было никаких документов…

Костос сконфуженно опустил глаза, стараясь не смотреть на Алекс.

– Я понимаю, что мне трудно оправдаться, но вы должны понять и меня. Так как дело не терпело отлагательства, мне пришлось использовать свои деловые связи. – Он не смог сочинить подходящую отговорку.

Неужели это правда? Такое ведь бывает только в плохих боевиках… Патрика похитила эта греческая террористка? Ее мальчика увезли от нее, украли, спрятали… У Алекс закружилась голова, желудок сжало, в висках стучало, мешая думать. Казалось, мозг окутан густым туманом.

Она никак не могла взять в толк, что Патрик больше никогда не войдет в эту дверь, не будет ползать со своими игрушками по этому ковру, что все то время, что она доверчиво ждала его возвращения, он уже был в самолете, который уносил его все дальше и дальше от нее.

Неожиданно Алекс вспомнила, как Лала сказала Патрику: «Давай помашем маме». Какое отвратительное бездушие и коварство!

Впервые за много лет Алекс объяло ощущение страха. Ее бил озноб. Что же это за люди? Разве не вчера Костос Сикельянос, член уважаемой семьи, беседовал с ней о перспективах, которые могут открыться перед Патриком, втираясь к ней в доверие, а сегодня беззастенчиво украл ребенка? А она поверила ему, сдалась… Где были ее глаза, где была ее голова?

– Вы не можете этого сделать… Забрать Патрика от меня таким образом… – Алекс говорила что-то маловразумительное тихим надтреснутым голосом, на ее лице была застывшая маска горя и отчаяния. Она медленно покачала головой. – Ведь у него нет даже пижамки.

Костос подошел к бару, инкрустированному красным деревом, вытащил красивую бутылку и плеснул приличное количество коньяка в широкий фужер. Лучшее средство от стресса. Это должно помочь ей, попытался он убедить себя.

Он жестом подозвал одного из телохранителей, стоящего у дверей, и дал ему несколько команд на своем родном языке, приказав привезти врача из посольства. Чего бы это ни стоило, ему сейчас было необходимо привести ее в чувство, чтобы закончить это дело полюбовно. Вот сейчас ему и должно пригодиться его умение вести переговоры в экстремальных ситуациях.

Костос подал Алекс фужер, но та взяла его, не понимая, что ей делать с ним. Фужер задрожал в ослабевшей руке. От прежней Алекс остались только яркие бирюзовые глаза. Ее лицо было лицом старой и усталой женщины. Она чувствовала, что ее жизнь трещит по швам.

Алекс смотрела в смуглое суровое лицо, поражаясь, как такая красота могла скрывать коварство и низость. Ей не хотелось верить в то, что произошло. Алекс растерялась, не зная, где теперь ей искать ее дитя. Она с трудом соображала. Она превратилась в робота, в тело-автомат, лишенное разума.

Алекс, не понимая, что делает, глотнула коньяку, и крепкий напиток обжег ей горло. Она закашлялась, но приятная теплота разлилась по телу, принеся некоторое облегчение.

– Чтобы загладить нашу вину, мы готовы возместить моральный ущерб, нанесенный вам, в любом виде, в котором вы потребуете. – Его голос звучал откуда-то издалека, она едва его услышала.

– Мне нужен Патрик, больше ничего. – Ей не потребовалось ни минуты на раздумье. В ее душе загорелась искра надежды. – Вы же влиятельный человек, отзовите самолет назад.

– Я уже не в силах сделать это. – Он возненавидел себя за эти слова.

Все, что говорил Костос, пролетало мимо сознания Алекс. На какой-то миг у нее возникло чувство, близкое к помешательству, какое случается, когда человека неожиданно смывает волной за борт. Наконец до нее стало доходить, что Патрика больше нет с ней. Его забрали, не потрудившись даже вынудить ее дать согласие на это. Как она могла поверить этому человеку? Как она могла позволить кому-то увести ребенка? Почему она сразу же не позвонила в полицию?

Неожиданно Алекс разжала руку, не стараясь даже подхватить упавший фужер. Он со звоном упал на пол. Резко пахнущая жидкость разлилась по светлому ковру. Алекс протянула руку к телефону, как утопающий тянется к спасательному кругу.

– Что вы собираетесь делать? – Его голос резко ударил по ее нервам.

Высокая фигура Костоса встала между Алекс и телефоном, не давая ей возможности подойти к нему.

Впервые в жизни она почувствовала, что возненавидела человека. И на какое-то безрассудное мгновение, ослепленная всем происходящим, она страстно захотела, чтобы он исчез из ее жизни раз и навсегда. Из ее с Патриком жизни. Она даже подумала, что способна его убить. Ей стало страшно от этой своей жуткой мысли, и она, сдерживая изо всех сил то, что рвалось из нее, сдавленно крикнула:

– Убирайтесь отсюда!

Он подошел к ней и попытался успокоить, дотронувшись до ее плеча. Она нашла в себе силы оттолкнуть его. И почти успокоилась. Есть же другой выход.

– Я сейчас же звоню в полицию. Вы нарушили международный закон. Никто не имеет право насильно увозить граждан США.

Он все еще старался ее успокоить:

– Остановитесь, вы не понимаете, что говорите.

Но она уже не могла остановиться.

– Я устрою такой международный скандал, что вы будете не рады тому дню, когда переступили порог моего дома. Откуда я знаю, может, вы собираетесь убить Патрика! Вы мне не предоставили никаких гарантий.

Ее слова ранили подобно стреле, сразу в сердце.

Алекс сквозь какую-то странную пелену, затянувшую ее глаза, увидела, как телохранители Костоса окружили его плотной стеной, закрывая его собой и отгораживая от нее, как будто это ему угрожала какая-то опасность, а не она сама стала жертвой его подлого коварства.

В ее словах прозвучала боль.

– Вы самый обычный трус!

Изменившись в лице, Костос что-то выкрикнул на своем языке, и его люди быстро и послушно вышли из комнаты, закрыв за собой дверь.

– Я вовсе не трус, но, пока вы не выслушаете все мои доводы, я не дам вам звонить по телефону. Какова бы ни была моя роль в происшедшем, я не позволю вам нанести вред моей семье.

– Плевать я хотела на ваши доводы и вашу семью. Я хочу только одного. Верните мне Патрика!

Искусственное спокойствие, больше похожее на паралич, внезапно покинуло ее, и Алекс как фурия кинулась на Костоса, исхитрилась лягнуть его ногой что есть силы, надеясь, что сделала ему больно, так же больно, как сейчас было ей. Она бы с наслаждением его кусала и рвала бы когтями, но он перехватил ее на расстоянии всего нескольких сантиметров от телефона и удержал, обхватив обеими руками.

– Хотя вы и ударили меня, я не стану отвечать вам тем же. Я прекрасно понимаю ваше состояние. Вам нужно успокоиться, присядьте. – Он пытался сохранять хладнокровие, но это было трудно.

– Успокоиться? Как я могу успокоиться! – продолжала кричать Алекс, пытаясь вырваться из его железных тисков. – Вы не можете запретить мне звонить в полицию. Это мое неотъемлемое право. Вы – преступный тип. Вас должны арестовать как похитителя детей!

Его темные глаза смотрели на нее в упор, не желая ставить последнюю точку над «i».

– Нет причины так нервничать, вы все равно не сможете позвонить. Успокойтесь, и давайте поговорим. Ваш телефон отключен уже со вчерашнего дня.

– Что?!

Алекс в ужасе смотрела на него, не в состоянии поверить его словам. Как такое может случиться во второй половине двадцатого века в центре Лос-Анджелеса? И что же ей теперь делать?

Ее положение было безвыходным – телефон не работает, а ее квартиру оккупировали четыре звероподобных великана, от которых нельзя ждать ничего хорошего. Она заложница в своем собственном доме! Она побледнела как полотно и в изнеможении опустилась на диван.

– Чтобы вас немного успокоить, могу заверить, что Патрик в полном порядке и ничто не угрожает его здоровью и жизни, – заговорил Костос уже более спокойным тоном, видя, что она в растерянности и не делает более никаких попыток изменить ситуацию.

– Не знаю, поверите ли вы мне, но я просто хочу, чтобы вы подумали перед тем, как начнете действовать. – Он был настойчив и не терял надежды убедить ее в своей правоте. – &Вы производите впечатление разумной и практичной женщины. Помните, что все ваши шаги повлекут за собой определенные неприятности не только для вас и Патрика, но и для многих людей, не имеющих никакого отношения к нашим с вами разногласиям.

Его слова прозвучали угрожающе, несмотря на то, что он был предельно вежлив.

– Не делайте того, о чем вы потом можете очень сильно пожалеть.