Текст книги "Ледяное сердце"

Джоанна Лэнгтон
Ледяное сердце

Пролог

Николь лежала в маленькой комнатке, расположенной над пристроенным к дому хозяев гаражом.

Она ворочалась в постели и не могла уснуть. В комнате было холодно. Николь вглядывалась в темноту, а мысли безудержно относили ее к тому времени, когда она, тогда тринадцатилетняя девочка, впервые увидела Пола.

На рождественские и летние каникулы он всегда приезжал к деду. Хотя его английский был безупречен, он очень походил на своего итальянца-отца. Высокий, удивительно красивый, он привлек внимание Николь с первого взгляда. Конечно, будучи старше ее на восемь лет, он вряд ли замечал тогда, существует ли она вообще на белом свете.

Летом, когда ей исполнилось четырнадцать, Пол привез с собой подружку. Она так глупо хихикала! С ревнивым удовольствием Николь наблюдала, как Пол вздрагивает от этого подхихикивания. Но на следующий год смеха уже не было. Приехала Сильвия Бозе, изящная как фарфоровая статуэтка, маленькая итальянская аристократка в облаке шелковистых черных волос, и с нею девушка постарше – родственница, опекающая ее как дуэнья. Николь стиснула зубы, не веря своим глазам, когда поняла, что Пол воспылал любовью. Неужели он не видит, что эта Сильвия слишком избалована и чванлива, чтобы составить достойную пару умному красивому человеку? Нет, Пол, казалось, ослеп.

Следующим летом у Сильвии появилось еще больше причин для самодовольства и уверенности. Она носила обручальное кольцо Пола. Николь была в ужасе, но даже тогда не оставляла надежды. В конце концов, мало ли помолвок распадается до алтаря, рассуждала она, хватаясь за эту мысль как утопающий за соломинку.

Когда дед Пола Уэббер все же улетел на свадьбу и никакое чудо в последнюю минуту не помешало этому ужасному действу свершиться, Николь была безутешна. Но, когда ей стукнуло семнадцать, воспоминания о том, как она чахла по недостижимому мужчине, который теперь являлся мужем другой женщины, померкли. Николь начала обращать внимание на себя. И, Бог мой, какой же она стала красавицей! Гибкое, изящное, как у манекенщицы, тело, симметричные черты лица и длинные, до пояса белокурые волосы убеждали ее, Что она никогда не будет обделена вниманием поклонников.

В то Рождество Сильвия ждала ребенка и через несколько месяцев стала матерью очаровательной девочки. Пол обожал дочь. У Николь щемило сердце, когда она видела, как он щедро дарит любовь и тепло малышке, которую назвали в память его покойной матери.

Сильвия была безразличной матерью, пытаясь поскорее сплавить ребенка няньке, как только для этого появлялась хоть какая-то возможность, и явно негодовала, потому что теперь не она, а дочь находилась в центре внимания мужа.

Ах, Пол, Пол… Что же ты не дождался, пока я вырасту?! – с горечью думала Николь. Но в тот же год трагедия разрушила семью Пола. Его жена и дочь погибли в автокатастрофе. В имении «Старое озеро» не устраивали рождественских торжеств. У Уэббера сердце не лежало к празднику, а Пол оставался в Италии. Следующим летом Пол, однако, снова приехал. Одинокий и мрачный. Он поселился в летнем домике с видом на озеро, избегая общения с кем-либо.

Безнадежно влюбленная глупышка, она тогда решила, что это для нее единственный шанс быть с Полом. Сейчас или никогда! Пока он не улетел в Италию и не влюбился снова в какую-нибудь совсем неподходящую для него женщину…

Под тяжестью воспоминаний Николь в который раз задала самой себе вопрос: что будет со мной и сыном, как жить дальше? Ответа не было.

1.

– Я не ошиблась? Ты действительно требуешь прибавки зарплаты? – Кэтлин посмотрела на собеседницу с таким неподдельным удивлением, будто услышала требование отдать полдома. – Думаю, мы и так слишком щедры. Ты получаешь зарплату, бесплатное питание, жилье, а еще, не забудь, пожалуйста, что мы содержим и твоего сына.

Николь пришла в ярость, но продолжала как можно спокойнее.

– Я работаю шесть дней в неделю, да еще по вечерам нянчу детей.

Ее настойчивость не обезоружила, а подстегнула темноволосую хозяйку.

– Ушам своим не верю! По дому работы совсем немного, а ты еще попрекаешь нас детьми! Подумаешь, какой труд – присмотреть за ними! Ты же все равно каждый вечер сидишь со своим Джимом. Не уж то полагаешь, что мы должны платить дополнительно за то, что один раз вечером заглянешь в детскую? Как можно быть такой неблагодарной после всего, что мы для тебя сделали!

– Я чувствую, что так мы никогда не договоримся, – решила закончить разговор Николь. От унижения ее начало трясти.

– Не знаю, что ты делаешь со своей зарплатой. Мы платим за каждый твой шаг, – сухо выговорила хозяйка. – Зато я точно знаю, что мой муж будет просто шокирован, когда я расскажу ему о твоем требовании.

– Это не требование, – резко парировала Николь. – Это просьба.

– Просьба отклоняется, – сказала Кэтлин, направляясь в комнату. – Я очень разочарована в тебе, Николь. У тебя же здесь просто синекура. Черт возьми, где еще ты найдешь такую работу? Мы относимся к тебе и к Джиму, как к членам семьи. Ты жила здесь, когда была беременной. Поверь, ни один из наших друзей даже не подумал бы пустить в дом беременную незамужнюю женщину!

Николь ничего не ответила. Она хорошо знала скандальный характер Кэтлин и теперь опасалась, что ее после такого разговора просто выгонят.

– Ну, не будем больше об этом, – снисходительно пробормотала Кэтлин из коридора, убежденная в том, что уходит с поля брани победителем. – Как ты думаешь, не пора ли купать детей?

Когда Николь уложила детей в постель, было уже далеко за восемь. Джордж и Кэтлин давно уехали куда-то ужинать. Шестилетняя Нина и четырехлетние малышки-двойняшки, несмотря на достаток семьи, не были избалованы родительским вниманием. Их отец, окружной судья, редко бывал дома, а мать, занимавшая далеко не последнюю ступеньку в мире бизнеса, обычно возвращалась с работы не раньше семи вечера.

Николь сидела у кроватки сына, глядя на его темноволосую курчавую макушку, как вдруг зазвонил дверной звонок. Она быстро поправила сползшее с Джима одеяло и тихо выскользнула из комнаты, чтобы пройти по коридору мимо детских спален и успеть сбежать по лестнице до того, как вновь позвонят. Старшая дочка Кларков, Нина, не отличалась крепким сном и могла проснуться. Отбросив упавший на встревоженное лицо завиток плати ново-светлых волос, она нажала кнопку домофона. – Кто там? – спросила она удивленно.

– Николь…

От неожиданности Николь отпрянула от домофона и застыла, не зная, что делать. Прошло два года с тех пор, как она в последний раз слышала этот голос с сильным итальянским акцентом, и узнавание откликнулось в ней панической дрожью.

Короткий, нетерпеливый звонок раздался вновь.

– Прошу тебя, не звони. Разбудишь детей, – прошептала Николь в домофон.

– Открой дверь, – решительно произнес Пол.

– Я… Я не могу. Мне не позволено открывать дверь вечером, когда я одна дома, – бормотала Николь, испытывая непонятное чувство тревоги и радости. – Я не знаю, чего ты хочешь и как ты меня нашел. Да это и не важно. Уходи.

В ответ Пол снова позвонил. Тяжело вздохнув, Николь быстро подошла к двери, открыла замок, сняла цепочку и распахнула входную дверь.

– Спасибо, – холодно процедил Пол.

Сраженная неожиданностью встречи Николь смотрела на него. Дыхание у нее перехватило, и она едва слышно произнесла:

– Тебе нельзя входить.

– Что за строгости? Не будь странной. Помимо своей воли, Николь взглянула в его глаза цвета ночи, и невольная дрожь прошла по ее телу. Пол Джиротти стоял на крыльце дома Кларков как воплощение мужской красоты, силы и уверенности в себе. Прекрасно сшитый клубный пиджак, элегантно сидящие черные брюки – весь его вид ошеломил Николь.

Огонек охранной сигнализации над головой высветил черты его лица, иссиня-черную шевелюру, но она все еще не могла поверить, что это и вправду он стоит перед ней.

– Тебе нельзя входить, – повторила Николь и, не зная, куда спрятать дрожащие руки, взялась за цепочку.

– Пи-ть хочу… Пить, – послышался сверху сонный голос Нины.

Николь засуетилась, чуть покраснела, бросилась обратно в тускло освещенную прихожую и на ходу громко сказала:

– Возвращайся в постель, сейчас я принесу сок.

Пол вошел в прихожую и тихо закрыл за собой дверь. Николь повернулась, бросив на него осуждающий взгляд, но разговаривать не стала, чтобы не привлечь внимания полусонной Нины к разговору внизу. Кусая от досады губы, она ринулась на кухню, взяла стоящий на столе пакет сока, стакан и понесла все наверх. Кэтлин и Джордж с минуты на минуту могли вернуться. Они будут вне себя, увидев в их доме постороннего человека.

Стараясь справиться с лихорадочно скачущими мыслями о причинах появления Пола, она уложила Нину и поспешила вниз.

К счастью, Пол все еще стоял в прихожей. Она бы не удивилась, если бы он уже оказался в гостиной и растянулся на кожаном диване. Когда Пол является к кому-то с визитом, перед ним расстилают ковры, и вряд ли кто-то рискнет оставить его вот так – стоящим перед дверью на крыльце или в прихожей. Его сверхуспешно растущая мировая империя туризма обладала устойчивым авторитетом, а сам Пол – огромным могуществом в мире бизнеса.

Неожиданно перехватив взгляд Пола, бесцеремонно скользящий по ее тонкой, но не обделенной формами фигуре, Николь споткнулась на последней ступеньке лестницы. Красивые черные глубоко посаженные глаза Пола загорелись и настойчиво искали ее взгляд. У нее перехватило дыхание, и она застыла на месте. Сердце билось и замирало, голова шла кругом.

– Я не задержу тебя, – усмехнулся Пол.

– Зачем ты здесь? – почти прошептала Николь, стараясь побороть эту минутную слабость и почти не в силах совладать с ней. Но вдруг дурное предчувствие отрезвило ее, и голубые глаза расширились в тревоге. – Ты здесь из-за моего отца? Он что, болен?

Пол нахмурился.

– Насколько я знаю, Бартон в добром здравии.

Николь зарделась, устыдившись страха, прозвучавшего в ее глупом вопросе. Она очень хорошо поняла брезгливое недовольство Пола. Скорее сковороды в аду заледенеют, чем Пол Джиротти возьмет на себя роль посыльного слуги деда.

Неуклюже пытаясь замять происшедшее, нарушая установленные Кэтлин жесткие правила, она распахнула дверь в маленькую комнату с телевизором.

– Мы можем поговорить здесь, – сухо сказала она.

Но Господи, какое же это испытание: в то время как там, наверху, спит невинным сном Джим, их маленький сын, здесь находится Пол и ведет себя как посторонний человек. Может, он боится, что, если проявит капельку внима-

ния, она снова бросится к нему в объятия, с ужасом подумала Николь, пытаясь сдержать прилив крови к голове. Но горькие воспоминания уже овладели ею.

Она была увлечена Полом много лет назад, будучи просто подростком, смиренно ждущим у зеркала свершения чуда в сочельник. Когда ей исполнилось девятнадцать, она задумала и осуществила все так, чтобы Пол оказался с ней. Николь перешагнула все барьеры, забыв, кто он и кто она. И в конце концов добилась своего – Пол заметил ее и она очутилась в его постели.

Сейчас они стояли друг перед другом, словно чужие.

Нервным движением руки Николь откинула спадающие на лицо волосы. Взгляд Пола проследил за этим движением, усиливая ее смущение. Потом он прикрыл глаза, а красиво очерченные чувственные губы сжались.

– Как ты узнал, где я живу? – отрывисто спросила Николь, потому что молчание стало невыносимым.

– Дедушка попросил разыскать тебя. Она удивленно подняла брови.

– Мартин? – недоверчиво протянула Николь, имея в виду его деда, чья дочь вышла замуж за отца Пола, итальянского судовладельца.

– Я здесь только затем, чтобы передать приглашение, – мягко сказал Пол. – Мартин хочет, чтобы ты провела с ним Рождество.

– Рождество? – тихо повторила Николь.

– Он хочет познакомиться с правнуком. Этого Николь выдержать уже не смогла.

У нее подогнулись ноги, и она рухнула в кресло. Пол знает, что она была беременна и у нее есть ребенок? Она не хотела верить, что Мартин Уэббер поделился этой тайной с внуком.

Ведь это Мартин заставлял ее сделать аборт, когда узнал, что дочь лакея забеременела от одного из его внуков. Непримиримый сноб, панически боящийся скандалов, он был готов выставить Николь из «Старого озера» в тот же день.

А теперь Мартин хочет видеть Джима.

– Старые люди остро ощущают приближение смерти. – Черные глаза Пола снова внимательно смотрели на нее. – И, честно говоря, любопытство его убивает. Ясно, что в твоих интересах на коленях приползти к нему и благодарить за великодушие.

– Приползти? – повторила Николь в замешательстве.

Пол заговорил жестко, рот его исказила гримаса.

– Я знаю, что ты проделала с Мартином. Я знаю все.

Николь остолбенела, не поверив собственным ушам.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Прекрасно понимаешь, – твердо возразил Пол, сжав в кулаки тонкие пальцы. – Воровство, Ники, – беспощадно продолжал он. – Мартин поймал тебя, и ты созналась.

Николь опустила голову, мука исказила ее лицо.

– Он обещал никогда и никому об этом не рассказывать…

Ей захотелось умереть прямо здесь, на этом месте. Мартин обещал, он клятвенно заверил, что об этом не расскажет никому.

А ведь под «никому» она имела в виду прежде всего Пола. Было невыносимо сознавать, что он считает ее воровкой, виновной в пропаже маленьких, но очень ценных предметов искусства из старинного замка, где ее отец и мачеха работали и жили.

– После твоего ухода больше ничего не пропало. Этот факт говорит сам за себя. Дед не мог утаить шила в мешке.

– Значит, мой отец тоже знает, – с трудом проговорила она.

– Я не обсуждал с ним этот вопрос, – твердо ответил Пол.

Никогда в жизни Николь не испытывала большего потрясения. Она смотрела на итальянские, ручной работы, кожаные туфли Пола и ненавидела его за то, что он поверил и принял за правду все, что услышал от деда. И больше того, бросил ей это обвинение в лицо. И о Джиме он говорит так, будто этот ребенок не имеет и не может иметь к нему никакого отношения.

Значит, это ее бесчестье так оскорбительно для Пола, что он не дает себе труда осознать, что она мать его ребенка? – спрашивала Николь себя в замешательстве. Что сказал Пол в ходе их разговора? Мартин желает увидеться с правнуком?! Значит, таким образом Пол хотел сказать, что его ни в малейшей степени не интересует Джим? Николь почувствовала, что не в состоянии правильно оценить все, что сказал Пол, да это и не имеет для нее никакого значения.

– Я хочу, чтобы ты ушел, – нетвердо произнесла Николь. – Я не просила тебя разыскивать меня.

– Это неразумный ответ, и ты очень скоро передумаешь, – холодно заявил Пол. – Мартин вызвал бы полицию, если бы ты не сказала ему, что беременна. Эти кражи продолжались очень долго. Они не были ни случайностью, ни результатом неожиданного соблазна.

Когда Николь под влиянием момента призналась в том, чего не совершала, она поддерживала себя верой в то, что защищала того, кого любила, и что ей в любом случае нечего терять. В конце концов, она уже потеряла Пола и приняла как неизбежное, что придется покинуть «Старое озеро», прежде чем ее состояние станет очевидным для всех. У нее. хватило гордости не связывать его обстоятельствами, возникшими после двух дней страсти.

– Дед готов пересмотреть прошлое ради твоего ребенка, – примиряюще продолжал Пол.

– У моего ребенка есть имя, его зовут Джим, – сказала Николь.

Пол проигнорировал это сообщение, но черты его лица стали жестче.

– В твоем положении глупо отталкивать протянутую руку. Я уверен, Мартин готов оказать тебе финансовую помощь.

– Я ничего не возьму ни от кого из вас, – покраснев от досады, Николь вскочила с кресла. – Но хотела бы знать, почему Мартин считает, что в его обязанности входит предлагать мне деньги!

Угольно-черные глаза пронзали ее яростным взглядом.

– Наверное, потому, что его внук Эндрю оказался не в состоянии поддерживать вас обоих.

Николь ничего не поняла – почему Эндрю обязан поддерживать ее и Джима? И вдруг какая-то заторможенность сознания прошла, ее осенило.

И сразу пришло еще большее разочарование: Пол вообразил, будто его двоюродный брат Эндрю – отец ребенка! Но как он мог подумать такое? Как вообще кто-то мог так подумать?

Это оскорбление огорошило Николь. Значит, Пол считает ее воровкой и шлюхой. Ведь только шлюха могла вступить в интимную близость с обоими внуками Мартина в течение трех месяцев. Но Пол, кажется, даже рад тому, что она якобы переспала с его кузеном после того, как была с ним, и, очевидно, доволен, что ответственность за ее незаконного ребенка лежит на Эндрю.

– Николь, я пришел сюда не спорить с тобой и вникать в личные дела, не имеющие, по правде говоря, ко мне никакого отношения, – протянул Пол тоном прощения. – Я передал приглашение от Мартина, и у меня нет времени препираться с тобой. Я опаздываю на свидание. – Его смуглое лицо выражало нетерпение. – Мартин ждет тебя в четверг. Надеюсь, я могу заверить его, что ты приняла приглашение.

– Когда я ушла из «Старого озера»… – Голос у нее охрип, она откашлялась и продолжила: – Я знала, что никогда не вернусь. Ничуть не жалею, что ушла, и у меня нет желания побывать там даже с кратким визитом. Тем более что сейчас меня отделяет от всего, что я оставила там, целая полоса жизни.

Черные глаза с раздражением разглядывали ее напряженный профиль.

– Согласен, с моей стороны не очень тактично было упомянуть о воровстве.

Николь сделала гримасу, пытаясь подавить подступившие слезы, чтобы не разрыдаться у него на глазах.

– Я никогда не ждала от тебя такта и предупредительности, – сказала она с грустью. – Но я не потерплю покровительства. У тебя не все в порядке с головой, если ты думаешь, что я захочу прийти с протянутой рукой к твоему деду, чтобы дать ему повод разыгрывать благотворительность. Я сама прекрасно справлюсь со своими делами.

Небольшая тень подчеркивала абрис высоких скул Пола.

– Ты работаешь прислугой… Ты всегда клялась, что никогда не сделаешь этого.

Николь вздрогнула, ее ногти больно впились в ладони. Это, конечно, не для Пола, окруженного с рождения прислугой, называемой на современном жаргоне домашним персоналом. Краска залила ее лицо, и она отвернулась, пресекая соблазн влепить ему пощечину за грубое напоминание.

– О Господи! Только из-за дурацкой эгоистической гордости ты отвергаешь такое великодушное приглашение! Дед мог бы столько сделать для твоего сына! Подумай о ребенке. Он-то почему должен страдать из-за твоих ошибок? – резко отчитывал ее Пол. – Твой долг матери прежде всего думать о его будущем.

Боль и ярость мурашками пробежали по телу Николь. Она вскинула подбородок. Голубые глаза потемнели.

– А как насчет отцовского долга?

Его широкий чувственный рот скривился.

– Прежде чем ложиться в постель с таким эгоцентричным и безответственным человеком, как Эндрю, надо бы знать, что, если что-то выйдет не так, все ляжет на твои плечи.

Пол разозлился, отметила Николь с удивлением. Напряжение ощущалось в чертах его лица, холодное осуждение мелькнуло в сузившихся глазах. Узнавая этот взгляд и зная ему цену, Николь поняла, что Пол не так уж безразличен, как пытается показать, когда речь зашла о том, что она прыгнула в постель его двоюродного брата вскоре после того, как отдалась ему самому. Горькое удовлетворение охватило ее. Он не пожелал продолжать встречаться после двух дней и ночей любви, но и не хотел, чтобы кто-то другой занял его место.

– Не знаю, поверишь ты или нет, но было время, когда я думала, что отец Джима крепкий как кремень, – услышала Николь свой собственный голос. – Я тогда очень любила его и, честно говоря, думала, что уж он-то не бросит меня в беде.

– Тебе было всего девятнадцать… Что ты могла знать о мужчинах и причинах их поступков? – Ответ Пола был резким, отстраняющим. Он нетерпеливо посмотрел на плоские золотые часы на запястье и направился к двери. – Боюсь, я действительно должен уже уходить. Подумай о том, что я сказал, – бросил он небрежно. – Мартин очень хочет видеть ребенка. Завтра я приду за ответом.

– Не надо. Нет никакого смысла. Я приняла решение, и мне не нужна еще и ночь, чтобы раздумывать над этим, – твердо ответила Николь. – У меня, кстати, и не будет свободного времени. Кларки очень заняты все, следующие десять дней. А на Рождество дом всегда полон гостей.

Прежде чем к ней вернулось перехваченное от пережитого волнения дыхание, он уже удалялся, растворяясь в ночи.

Стоя в дверях, она наблюдала, как Пол шагает к черному лимузину, припаркованному у неохраняемого угла улицы напротив мощеного подъезда к дому.

Она ощутила дрожь – наступила реакция на сильное перенапряжение, к тому же промозглый холод проник до костей.

В это время свет фар вдруг осветил палисадник перед домом. Вырванная светом из своего укрытия, Николь осталась на месте. Машина Джорджа Кларка остановилась у крыльца. Кэтлин эффектно выпрыгнула из автомобиля.

– Что здесь происходит? – спросила она, окидывая Пола, стоящего в тени, надменным взглядом, но обращая свой гнев на Николь.

– Я разговаривал с Николь, – холодно ответил Пол.

– Ты пускаешь посторонних в дом, когда мои дети спят наверху?

Кэтлин явно намеревалась перейти в атаку.

– Дорогая, – сказал ее менее вспыльчивый муж достаточно громко. – Я не думаю, что господина Джиротти можно характеризовать как постороннего.

– Мой отец работает у Пола, – сказала Николь. – Я его знаю много лет.

Кэтлин подошла к машине, глядя на мужа и ощущая поддержку. Ее высокий сухопарый муж пожимал руку Полу. Злясь на себя, что не узнала известного бизнесмена и могла показаться по меньшей мере смешной, Кэтлин презрительно взглянула на Николь.

– Мы поговорим об этом отдельно.

– Если не возражаете, я пойду спать, – ответила Николь тихо, с достоинством. – Пол долго и настойчиво звонил. Мне пришлось его впустить.

Она пошла наверх, уверенная, что ей не удастся в ближайшее время избежать еще одного хозяйского нравоучения.

Николь устроилась на работу к женщине, которая вывела бы из себя и святого, и лишь для того, чтобы Джим хорошо питался, жил в обустроенном доме, где много игрушек, и играл в просторном саду. Конечно, он ничего не может назвать своим, и вся его одежда – обноски близнецов, но он еще слишком мал, чтобы понимать это. Хотя на этот раз она собиралась устроить ему настоящее Рождество. Вот почему рискнула вызвать на себя гнев Кэтлин, прося прибавки к жалованью. Впрочем, воспоминания об этой части вечера держались недолго в ее памяти.

Она не могла, никак не могла поверить, что Мартин Уэббер горел желанием принять дочь дворецкого в свой огромный старинный дом. И куда бы он ее пригласил – в главную часть дома – или же ожидал, что она снова втиснется в отвратительную сырую и заброшенную квартиру в полуподвале, где жили отец с мачехой? А если дедушка Пола предложит ей финансовую помощь, неужели она окажется такой слабой, что примет ее?

– Теперь, когда я знаю, что у тебя был Пол Джиротти, – милостиво пробубнила Кэтлин на следующий день, – понимаю, что ты не могла не впустить такого важного человека. Но это должно быть единственным исключением из правил, Николь. Больше никогда не открывай дверь, когда нас нет.

О деньгах ни гугу, мрачно констатировала Николь.

Кэтлин уже раззвонила всем своим друзьям: «Вы не представляете, кто был у нас в доме прошлым вечером… самый очаровательный мужчина… стоит, должно быть, миллиарды… Да, у него работает отец нашей няньки… Можете себе представить, она не предложила ему даже чашки кофе! Видимо, он слишком избаловал ее, она просто повернулась к нему спиной. Я не думаю, чтобы итальянцы были так же строги с прислугой, как мы». В дверь позвонили. Николь прошла через прихожую и застыла в дверях. Через боковое окно она увидела впечатляющих размеров лимузин. Шофер, видимо, только что помог хозяину выйти из машины и стоял у открытой дверцы. Николь открыла дверь. Пол, в элегантном сером костюме, белой шелковой рубашке и бледно-голубом галстуке, стоял перед ней. Он выглядел величественно.

Сердце Николь пустилось во всю прыть, будто кто-то пришпорил его. Волна душевного подъема, настолько сильная, что ощущалась физически, пригвоздила ее к тому месту, где она стояла. Видимо, действительно сейчас что-то произойдет.

– Я не ожидала, что ты снова приедешь, – прошептала она.

Пол лишь мельком взглянул на нее, прежде чем озарить ослепительной улыбкой кого-то у нее за спиной.

– Миссис Кларк?

– Просто Кэтлин, пожалуйста, – проворковала хозяйка дома.

Пол прошел мимо Николь так, будто на ней была шапка-невидимка, и крепко пожал протянутую руку Кэтлин.

– Пол… – смущенно пробормотала Николь.

– Я пришел переговорить с твоей хозяйкой, если позволишь.

– Пойдемте в гостиную. – Кэтлин посмотрела на Пола с восхищенной улыбкой. – Принеси нам кофе, Николь.

Николь пошла на кухню. Возвратившись, она прислушалась к разговору хозяйки с Полом.

– Очень сожалею, но, боюсь, мы не сможем освободить ее в настоящий момент. У нас будут гости, которые останутся на Рождество, – говорила Кэтлин извиняющимся тоном.

Николь приоткрыла дверь в гостиную и встала в проеме, раздосадованная тем, что ее так бесцеремонно отстранили от обсуждения вопроса, имеющего к ней прямое отношение. Как Пол посмел перепрыгнуть через ее голову, будто она ребенок и сама не может за себя постоять!

Она поставила кофе на маленький столик.

– Когда Николь в последний раз была в отпуске? – растягивая слова, проговорил Пол, стоя у мраморного камина.

Застигнутая врасплох вопросом, Кэтлин замялась.

– Ну…

– На самом деле у Николь вообще не бывает выходных в этом доме, не так ли, миссис Кларк? – Неприкрытое презрение сквозило во взгляде Пола.

– Откуда вы это взяли? – довольно резко спросила Кэтлин.

– Пол. – Николь сделала слабую попытку вмешаться.

– Условия работы Николь на языке у всей округи, – отрезал он. Черты его лица стали жестче. – Неприкрытая эксплуатация – вот общая характеристика условий ее работы в вашем доме.

– Что?! О чем вы говорите? – Лицо Кэтлин покрылось пятнами, ее потрясла эта внезапная атака.

– Пол, ради Христа, – с ужасом вмешалась Николь.

Но Пол даже не посмотрел в ее сторону.

– Вы воспользовались ее беременностью. Более двух лет заставляете ее работать круглые сутки, а платы за это хватает только на леденцы и орешки. Люди обязаны заботиться о тех, кто на них работает, вы же проигнорировали этот долг. Поскольку ваша семья не бедна и никто из вас не страдает потерей разума, то нет и смягчающих обстоятельств, которые могли бы извинить такое недостойное поведение.

– Как вы смеете говорить со мной подобным тоном? Вон из моего дома! – Кэтлин покраснела от неописуемой ярости.

– Пойди собери вещи, Николь, – строго сказал Пол, не поведя бровью. Улыбка между тем затеплилась в уголках его чувственного рта. – Я жду в машине.

– Я никуда не поеду, – безвольно начала Николь.

– Притча во языцех во всей округе! Это я-то! – Кэтлин бросила на молодую женщину взгляд, полный осуждения. – Когда я думаю о том, что мы для тебя сделали…

– Вы не сделали ничего, кроме того, что использовали ее в своих интересах, – твердо заявил Пол.

– Вон из дома, немедленно! – Кэтлин сорвалась на пронзительный крик.