Текст книги "Ледяное сердце"

2

Без кровинки в лице, Николь тащила свой чемодан к входной двери, а вслед ей неслась громкая брань Кэтлин. Коренастый пожилой человек в форме шофера ждал с молчаливой готовностью взять ее багаж и отнести в машину. Дверь дома с грохотом закрылась.

Подняв дрожащую руку, чтобы прижать ее к дергающейся брови, Николь поспешила за угол дома к огражденному забором внутреннему двору, где играл Джим, пока она бросала в чемодан его и свои вещи.

Все это время Кэтлин стояла рядом, внимательно наблюдая за ней. Хозяйка, полная злобы и желания хоть как-то отомстить за унижения, которым подверг ее Пол, не разрешила Николь взять что-либо из одежды Джима, сказав, что обноски близнецов были отданы ей на время, а вовсе не насовсем. То же самое она проделала, когда дошел черед до игрушек, которыми уже давно не играли дети Кларков.

Напуганная тем, что бывшая хозяйка выставила Джима почти раздетым во двор навстречу зимнему ветру, Николь подбежала к машине и подхватила на руки крохотное тельце сына. Он, насупившись, смотрел на нее большими черными глазами.

– О, Джимми, – чуть не зарыдала она, тесно прижимая к себе сына и пряча лицо в черных кудряшках его волос, – я убью Пола за то, что он сделал с нами! Клянусь тебе.

Шофер распахнул дверь лимузина. Увидев, что Кэтлин вышла из дома, Николь с сыном на руках проскользнула в машину, надеясь, что здесь Кэтлин не посмеет снять с Джима потертое шерстяное пальто и бумазейные штанишки, не говоря уже о высоких сапожках.

Пока шофер закрывал дверь и с величественным видом обходил капот, как бы бросая этим вызов агрессивному настрою Кэтлин, молчание в просторном, обитом кожей салоне лимузина грозило вот-вот разразиться бурей. Еще не отдышавшись после лихорадочной гонки во спасение сына от прямого столкновения с гневом хозяйки, Николь подняла глаза. Пол в упор смотрел на мальчика, сидящего у нее на коленях.

– Он очень темноволосый, – резюмировал он с некоторым удивлением.

Николь склонила голову, пересаживая сына на сиденье рядом с собой и пристегивая его ремнем безопасности.

– Я думал, мальчик – блондин, – продолжал Пол, у которого перехватило дыхание, когда он увидел, как Джим рассматривает его темно-карими глазами, обрамленными длинными черными ресницами.

Заволновавшись, Николь быстро нашлась:

– Это у него от моей мамы… Она была темной. Гены, знаешь, передаются через много поколений, – как-то неуверенно проговорила Николь и, покраснев, сжала губы.

– Я никогда не встречал твою мать. Николь именно на это и уповала, потому что ее мать, как и она, была блондинкой и жила в имении «Старое озеро» всего несколько месяцев. Вскоре их брак с отцом распался. Будучи беременной, она предпочла одна перенести все тяготы и заботы, связанные с рождением ребенка, чем оставаться с мужем, которого очень скоро стала презирать, считая, что у него отсутствует чувство собственного достоинства.

Николь глубоко вздохнула. Это не помогло успокоить нервы.

Она только что была готова наговорить Бог знает что. Успокоиться помог сын. Николь привлекла к себе темную головку Джима и клятвенно пообещала себе успокоиться.

– Ты понимаешь, что наделал? – Вопрос к Полу тоже был выходом из положения.

– Плохи дела, – признался Пол с возмутительным спокойствием. – Я не могу взять тебя в имение по крайней мере до четверга. У Мартина гости. Совсем ни к чему появляться, пока они там.

Николь вздрогнула и вскинула голову.

– Ты лишил меня и сына единственного пристанища.

– Могла бы сказать мне спасибо. – Взгляд его черных глаз откровенно провоцировал ее.

– Сказать тебе что? – не поверила ушам Николь.

– Как ты могла оставаться в рабстве у такой дряни! Где твоя гордость и здравый смысл и как ты так долго могла терпеть все это?

– Я оставалась там ради сына, – выговорила она с чувством собственного достоинства. – Я находилась с ним целый день. Нигде в другом месте я не смогла бы это сделать.

Пол посмотрел на нее осуждающе.

– Кончай драматизировать. Естественно, я несу полную ответственность за вас обоих до тех пор, пока Мартин не освободит меня от этого.

Николь была так близка к взрыву, что решила ничего не говорить.

– В четверг вы будете в замке деда, где состоится примирение. Меня не волнует, что тебе трудно это сделать. Но такова цена возвращения, и ты ее заплатишь, – сказал Пол. – Сегодня я оказал тебе любезность.

Николь глотнула воздух.

– Любезность? В результате этой любезности вся одежда моего сына – та, что на нем, и ничего больше, даже ни одной игрушки.

– Ваф, – впервые заговорил Джим. – Хочу Ваф-Ваф.

Николь застыла в испуге.

– Ваф дома, маленький, – проговорила она тихо. – Он не может прийти.

Джим захныкал. Он был столь очевидной миниатюрной копией своего отца, что на мгновение Николь усомнилась, что Пол не догадался об этом.

– Ваф-Ваф. Ваф тоже любит машины, – продолжал малыш.

Николь проглотила комок в горле и окинула Пола осуждающим взглядом.

– Может быть, ты ему объяснишь, что игрушка, – это слово она подчеркнула, – с которой он спал все ночи, больше не принадлежит ему.

– О чем ты говоришь? Неужели во время своего бегства ты была столь невнимательна, что забыла взять игрушку?

– Нет, я не это имела в виду, – нервно проговорила Николь. – Нет. Вся его одежда и игрушки раньше принадлежали детям Кэтлин, и она запретила мне взять с собой хотя бы одну из них. Это не так уж удивительно после того, как ты оскорбил ее. Она не могла ответить тебе, но так она выместила злобу на моем сыне.

Тонкое смуглое лицо Пола потемнело.

– И одежда, и игрушки? Николь отрывисто кивнула.

– Игрушка, – настойчиво повторял Джим, – игрушка Ваф.

– Мы купим новую. Особенно этого Ва-фа, – скрипнул зубами Пол решительно. – Я бы никогда не поверил, что женщина может быть настолько мелочной!

– Этого Вафа нельзя купить ни за какие деньги, – сказала Николь глухо. – Его сделала бабушка Кэтлин для правнучки. Это розовый жираф.

Пол развел руками.

– Я найду похожего жирафа.

– Его не проведешь, Пол. – Николь покачала головой, которая раскалывалась от боли. Она вдруг подумала: и что я зациклилась на ничтожной, хоть и горячо любимой мягкой игрушке, когда мы не знаем даже, где придется ночевать. – Куда ты везешь нас?

– В мой городской дом, куда же еще!

– Я не поеду к тебе домой! – в ужасе воскликнула Николь.

– Домой, – сказал Джим. – Ваф.

– Он расстроен, – неуверенно заметил Пол.

– Сын еще такой маленький, – защищаясь, ответила Николь. – Как ты мог так поступить с нами?

– Легко. Я сделал то, что нужно.

– То, что нужно?

– Хорошо это или плохо, но твой ребенок из рода Уэбберов. Он часть нашей семьи и не должен страдать из-за ошибки своих родителей.

Николь окинула его обжигающим взглядом.

– Как мать я, по крайней мере, не совершала никаких ошибок.

– Предлагаю перенести этот разговор на то время, когда мы будем одни.

– Я не хочу ехать к тебе домой, – повторила Николь.

– А я не собираюсь селить вас в гостинице. Ты можешь опять сделать глупость и исчезнуть, а я и так уже потратил уйму времени, чтобы разыскать тебя.

– Я думала, что это Мартин…

– Моему деду за восемьдесят, – сухо напомнил Пол. – Я обратился в сыскное агентство и долго имел дело с ними, поскольку разыскать тебя оказалось не так-то легко.

– Я не хотела, чтобы меня разыскивали, – прошептала Николь. Ее вдруг охватила ужасная слабость.

Наступило молчание. Минуту или две она, ничего не видя, смотрела в окно, а потом повернулась к Полу.

Спокойствие, сквозившее в его эффектной фигуре, возмущало ее, готовую взорваться от напряжения. Однако и невозмутимость Пола была весьма обманчива, поскольку он тоже испытывал дискомфорт и без всякого удовольствия вынужден был делать то, что делал.

– Я боялся, ты кончишь тем, что окажешься на улице, – прервал молчание Пол бесцеремонно откровенным замечанием.

Но и его Николь оставила без ответа, лишь глаза у нее расширились от негодования.

– Это вполне естественное опасение, – спокойно заметил Пол. – Сколько бы денег у тебя ни было, на них долго не протянешь. Я думал, ты будешь вынуждена использовать свою внешность, чтобы выжить.

– Нет, я не дошла до такой степени отчаяния. – Николь стиснула руки на коленях, голос ее дрожал, но не утратил сарказма. – Я выжила… без использования внешности.

– Скоро ты будешь благодарна за мое вмешательство.

– Никогда. Нельзя так играть жизнями людей.

Хотя Николь говорила внешне спокойно, ей было тревожно и она чувствовала полную безысходность. Бездомная, без копейки в кармане, безработная! Пол разрушил все, что у них было. Он сделал то, чего нельзя простить: поставил ее в унизительное положение, заставив принять тот факт, что теперь они полностью зависят от его великодушия. Больно переносить такое, но, видимо, ничего не поделаешь – у нее есть сын и она не может бросить все и уйти. Да и куда?

Машина подъехала к большому впечатляющего вида особняку, стоявшему на тихой площади. Николь выбралась из лимузина и хотела взять на руки Джима, но он стал выкарабкиваться сам, умышленно ускользая из ее рук, проявляя черты упрямой независимости, которые она стала все чаще замечать по мере того, как подходило к концу его младенчество. Пожилая женщина открыла входную дверь, прежде чем они поднялись на верхнюю ступеньку крыльца. Она склонила седую голову, сосредоточив все внимание на Джиме.

– Моя экономка Анна. Она будет смотреть за ребенком, – сообщил Пол.

– За ребенком… – Как больно было слышать эти равнодушные слова, ведь их говорил отец этого ребенка. – Я сама буду смотреть за ним.

– Анна когда-то нянчила меня, – сухо сказал Пол. – Могу заверить, что она лучше тебя справится с маленьким.

Женщина внимательно оглядела Николь, потом перевела взгляд на хозяина, чтобы выслушать его наставления.

Няня Пола. Ну и дела, подумала Николь, розовея от замешательства. Итальянка-то быстро заметит сходство, особенно если она ухаживала за Полом, когда тот был в таком же возрасте. Правда, посмеет ли она заикнуться об этом и вообще что-либо комментировать? Николь убедила себя, что ее тайна не раскроется.

Она сама не имела намерения рассказывать Полу, что он отец ее ребенка. Это было бы нечестно – она же обдуманно пошла на риск забеременеть. Действительно, как ни тяжело это вспоминать без постыдного чувства презрения к себе, Николь и вправду хотела зачать в те памятные выходные.

В то время больше всего на свете она хотела дать Полу ребенка вместо того, которого он потерял, совсем не представляя, что будет в дальнейшем. Или все-таки представляла? В глубине души не надеялась ли она на то, что Пол сочтет невозможным бросить своего ребенка?

Конечно, она поступила безрассудно, но поняла это только в момент, когда Пол отверг ее. Безнадежная влюбленность в Пола все объясняла. Но этот человек никогда бы не понял и не простил того, что она сделала. Решил бы, что Николь солгала, потому что хочет завладеть его богатством. Услышав признания свалившейся на его голову воровки, что еще можно было подумать? Вряд ли он заподозрил бы искренние чистые мотивы в ее умышленном и удавшемся стремлении забеременеть.

Закончив разговор с Анной, которая уже держала Джима на руках, Пол распахнул дверь.

– Теперь мы можем поговорить, Николь, – тихо начал он. Эти спокойно сказанные слова подействовали.

Ругая себя, она последовала за Полом в великолепно обставленный кабинет и, посмотрев на свое отражение в зеркале на стене, испугалась. Перепутанные волосы напоминали пучок соломы; лицо, лишенное какой-либо косметики, поскольку косметику, как и многое другое, она считала не обязательным в однообразной и унылой ее жизни, было бледным. На ней был черный свитер, джинсы и бархатный жакет – поношенные вещи из благотворительного магазина.

Убожество своего вида она ощутила всем существом, когда вошла в кабинет, обставленный с потрясающей роскошью: старинная мебель, тяжелые, замысловато задрапированные занавеси, большие персидские ковры. Всюду свежие цветы.

Пряча руки в карманы, Николь как затравленный зверек смотрела на Пола.

Опершись на край письменного стола из красного дерева, он наблюдал за ней. Красивые глаза смотрели открыто и безжалостно оценивающе. Застигнутая врасплох этим взглядом, Николь восприняла его как физическое прикосновение. Ее стройная фигура напряглась, скулы залило краской, и у нее перехватило дыхание, сердце лихорадочно застучало. Пол выпрямился и пошел к ней, уверенный и молчаливый, словно крадущийся хищник. Николь готова была убежать, спрятаться от его пристального взгляда. Он остановился в двух шагах от нее. Воцарившееся молчание гнетуще действовало на Николь.

– Наконец-то мы одни, – произнес Пол с явным удовлетворением.

Николь сощурилась, ее сердце колотилось так пугающе быстро, что она подумала – оно вот-вот разорвется.

– Скажи мне… – продолжал Пол тем же гипнотизирующим голосом, который действовал на нее возбуждающе.

– Сказать тебе – что? – Настоящая паника стала охватывать ее, когда она почувствовала, как реагирует на его близость. Николь отступила назад.

Пол сделал еще шаг, почти прижав ее к книжным полкам.

– Я прошу честного ответа на очень простой вопрос. Мне потребовалось время для того, чтобы разобраться во всем и задать его. Ты использовала меня как приманку, чтобы заставить Эндрю ревновать? Или же оказалась в постели с ним, чтобы отвязаться от меня?

Как только Пол воскресил прошлое, точнее свою версию прошлого, Николь потеряла способность двигаться. Она в волнении облизывала губы, пытаясь взять себя в руки. Глаза Пола сузились. Все его внимание сконцентрировалось на розовом изгибе ее губ. Высвободившись на мгновение от его сковывающего взгляда, Николь набрала в легкие воздуха и почти беззвучно выдохнула:

– Ни то, ни другое.

– Нет, это должно быть или то, или другое, если только у тебя не мораль проститутки, а я бы очень не хотела так думать в отношении девятнадцатилетней девушки, – сказал Пол с безжалостным цинизмом. – Я хочу верить, признаю, что, возможно, ты испытывала что-то к одному из нас.

Николь побагровела, злость засверкала в ее голубых глазах.

– Ты не имеешь права спрашивать.

– Двое мужчин и одна очень красивая девушка, – как бы продекламировал Пол, – гарантия беды, особенно когда эта девушка импульсивна, чувственна и взбалмошна.

– Я не знаю, почему ты говоришь со мной так. Мне не нравится это.

Немигающий взгляд черных глаз не отпускал ее.

– Ничто не заставит меня прекратить задавать вопросы. Мне нужно знать все. Эндрю всегда хотел тебя. Но он никогда не хотел тебя сильнее, чем я, когда ты была моей.

Николь резко откинула назад голову. Мышцы ее живота сжались в тревоге от его настойчивости и проницательности. Пол не говорил ей ничего такого, чего бы она сама не знала. Но, по иронии судьбы, ее никогда не привлекал Эндрю. По сравнению с Полом он был всегда в тени, с комплексом неполноценности. Но, несмотря на это, внимание Эндрю явилось бальзамом для ее уязвленного самолюбия после того, как Пол отверг ее. Некоторое время она проводила с Эндрю и его друзьями в ночных клубах, глухая к гневному осуждению своего отца. От этого, возможно, и возникло убеждение, будто ее ребенок от Эндрю? – подумала Николь отстраненно. Или она была так безутешна в своем горе в тот день, когда Мартин нашел ее с миниатюрным портретом, что ничего не смогла объяснить и оставила старика пребывающим в полном заблуждении. – Ники…

Ее взгляд вернулся к Полу. Он был так близко, что Николь вдыхала теплый и до боли знакомый запах его тела. Долгая дрожь прошла по телу, и ее глаза невольно встретили его настойчивый взгляд.

– Прекрати, – прошептала она.

– Прекратить, что? Играть в игры? – Его бровь поднялась. – Почему? Ты вдоволь поиграла со мной в то лето. – Кровь отхлынула от щек Николь. – Господи, – сухо протянул Пол. – Как Артемида, богиня-охотница, ты настигла меня. Тут и более стойкий мужчина не устоял бы.

Николь хотела бы провалиться сквозь землю. Не в состоянии дальше переносить это испытание и стремясь как можно скорее уйти, она поспешно заявила:

– Лучше я пойду посмотрю Джима. Длинные худые пальцы обхватили ее талию и заставили остановиться.

– Не так быстро, – проговорил Пол с обволакивающей улыбкой. – Ты все еще не ответила на мой вопрос.

Николь вскинула голову, подбородок резко поднялся.

– Есть еще один ответ, который, кажется, не приходит тебе в голову.

– И какой же?

– Может быть, я не увидела большой разницы между тобой и Эндрю, – объяснила Николь с точно рассчитанным намерением нанести удар.

Лицо Пола залило темной краской, он уже не улыбался. Он двинулся вперед, и его руки распластались на книжных полках по обе стороны от головы Николь, плотно заключив ее в кольцо.

– Нет? – спросил Пол, зло блеснув глазами.

Спина Николь натолкнулась на полки, когда она инстинктивно попятилась.

– Пол…

Его длинные пальцы крепко сжали ее шею.

– Я покажу тебе разницу.

– Нет.

Но как только она столкнулась с поглощающей силой его страсти, ожидание прорвалось сквозь нее как штормовое предупреждение, сжимая каждую мышцу и зажигая каждый нерв мучительным предвкушением. С гортанным звуком, средним между грубым смехом и стоном, он опустил сильные руки ей на бедра, горячо и жадно сжимая ее в объятиях. Бешено атакуемая его жаждущими губами, Николь загорелась, почувствовав себя жертвой сокровенной памяти, которая смела все барьеры и превратила ее в податливую марионетку. И вдруг, когда, казалось, он добился своего, Пол отстранился от Николь и отошел к окну.

На секунду Николь вообще забыла, где находится. Ее тело болело от почти забытого чувственного желания, в котором не хотелось признаваться даже себе. Она ощутила набухшую тяжесть груди, болезненное чувство мучительной пустоты внутри себя и вздрогнула от сознания того, что Пол все еще может так возбуждающе действовать на нее.

– Разница между моим двоюродным братом и мной, – медленно выстраивал слова Пол, повернувшись, чтобы видеть ее, и сверкая глазами, – заключается в том, что я устыдился того, что произошло между нами.

– Устыдился? – в ужасе повторила Николь.

– Господи, что же еще? – переспросил Пол гневно. – А чего ты ожидала? Моя жена всего семь месяцев как умерла… а тебе было девятнадцать, и все твои уловки были так наивны. Неужели ты думаешь, что я мог гордиться такой победой? Подросток, дочь одного из самых преданных и доверенных слуг моего отца! И, что самое худшее, невинная!

3

Николь стояла с каменным лицом. Все здесь подчеркивало глубину пропасти, разделявшей ее с Полом.

С горьким чувством униженности она выскользнула из комнаты и направилась вниз, не зная даже, куда попадет в этом незнакомом доме. Оказавшись в прихожей, она зашла в комнату под лестницей и закрыла дверь.

Нет, у нее никогда не было шансов стать на равных с Полом, признала Николь с горечью. Их разделяло все – возраст, положение, опыт. Но хуже всего, что она встретила Пола в чуждом ей мире «Старого озера», то есть там, где воспринималась им, да и всеми другими, только как дочь слуги.

Так почему же он поцеловал ее? Чтобы унизить окончательно? Нанесенное ею оскорбление вызвало у него такую реакцию? Наверное, потому, что он от природы наделен повышенной сексуальностью. Предательская дрожь от воспоминаний пережитых мгновений охватила Николь, и лицо зарделось от стыда. Она ничем не могла оправдать своего поведения. Ее все еще тянуло к Полу. Но теперь это просто физическое увлечение, уговаривала она себя, пытаясь хоть этим объяснить случившееся, – всякие химические реакции и гормоны, но никаких чувств!

Стук в дверь вернул ее к действительности.

– Ники, открой!

Напоминание Пола о себе заставило Николь схватить полотенце и вытереть лицо, которое она тщательно вымыла холодной водой в слабой надежде прийти в себя.

Николь открыла дверь и спросила:

– Где Джим? – Она так внимательно разглядывала голубой шелковый галстук Пола, что, казалось, именно это занимало ее больше всего.

– Наверху с Анной. Послушай!

Она услышала радостный смех Джима, доносившийся с верхнего этажа. Кажется, ее сын неплохо проводит время.

– Я больше не желаю говорить о прошлом, – сказала Николь.

– Есть незаконченное дело. А я хочу его завершить, – парировал Пол.

Николь высоко вскинула голову, ее голубые глаза потемнели от напряжения.

– Все давно закончено. В свое время ты выразился прямо и просто: «Извини, Николь, я был пьян и нуждался в женщине», – сказала она с такой горечью, которую вовсе не собиралась вкладывать в эти слова.

– Я вовсе не то сказал.

– Но так оно вышло. – И, поскольку близкое присутствие Пола вызывало невыносимую боль воспоминаний, Николь скрестила руки на груди, инстинктивно защищаясь. – Никогда больше не прикасайся ко мне.

Пол снова бросил на нее взгляд. Теперь он был явно удовлетворен.

– Постоянство, с которым ты отвергаешь меня, требует объяснений.

Пол положил руку на ее плечо. Она увернулась. Он издал мягкий, успокаивающий звук.

– Мм. Ты дрожишь.

– Я тебя никогда не прощу за то, что ты привез меня сюда. Куда вообще нам теперь деваться? Я не собираюсь возвращаться в «Старое озеро», чтобы унижаться или «смириться». Что же остается делать?

Пол холодно посмотрел на ее горящее лицо.

– Насладиться моим гостеприимством, – спокойно сказал он и повернулся, собираясь, видимо, уходить.

– Но я не хочу принимать твое гостеприимство, Пол.

Помолчав, он ответил, не глядя на Николь:

– Через пять дней ты все осмыслишь и направишься в «Старое озеро». Если у тебя не хватает ума смириться, ты, без сомнения, испытаешь остроту языка Мартина, но это уж твое дело, а не мое.

Оставшись одна, Николь снова почувствовала себя страшно одинокой и брошенной. Она не хотела отправляться в замок Уэббера, но и здесь, в доме Пола, находиться опасно.

С тяжелым сердцем она поднялась наверх. Экономка провела ее в большую спальню, соединенную с еще одной комнатой, где теперь обосновался Джим. Анна предложила заказать что-нибудь на ужин и стала выяснять прямо-таки в пугающих подробностях, какие кушанья любит ее сын.

Но ни единым словом, взглядом или жестом Анна не намекнула на то, что Джим мог быть кем-нибудь иным, кроме как ребенком гостьи. Николь ругала себя за свое больное воображение, которое завело ее слишком далеко в подозрениях по поводу Анны. Конечно же, Анна не заметила сходства и не связала Джима со своим хозяином! Ясно, что домоправительница просто очень любит детей.

Через сорок минут Николь и ее сына пригласили вниз. На массивном полированном столе в большой, отделанной голубой с позолотой краской столовой стоял один прибор. Слева от него был поставлен высокий детский стул для Джима. Очевидно, Пол не собирался присоединиться к ним. Впрочем, должно быть, он и не ужинает в столь ранний час.

После окончания трапезы Николь повела Джима наверх. Целый парад мягких плюшевых игрушек и множество свертков ожидали их в его спальне. Огромный меховой жираф выделялся среди армии подарков.

Когда Джимми, взвыв от удовольствия, побежал посмотреть на все это богатство, Николь застыла в удивлении и беспокойстве на пороге комнаты.

– Видишь? Малыша легко привлечь новыми игрушками, – растягивая слова, проговорил Пол за ее спиной.

Смешавшись от его неожиданного появления, Николь быстро обернулась.

– Откуда все эти вещи?

– Один мой друг отобрал их для меня и прислал сюда. Здесь должна быть кое-какая одежда.

Николь покраснела.

– И сколько стоит твой великодушный жест?

Пол небрежно пожал плечами.

– Это не имеет значения.

– Да? – Николь негодовала. – Конечно, ты понимаешь, что я не могу принять все это?

– Ерунда. Забудь об этом, – сухо ответил Пол.

– Но я не могу позволить тебе заплатить за все это.

– Не заставляй меня копаться в том прошлом, которое ты так не хочешь вспоминать.

– И что это должно значить?

– Когда дело доходит до моральных принципов, мы оба знаем, что ты не такой уж кристалл.

Боже, он имеет в виду воровство. Она побледнела так, будто Пол ее ударил.

Николь попятилась в спальню и закрыла дверь. Она хотела схватить Пола, как следует встряхнуть и закричать: «Я не воровка!» Она хотела объявить о своей невиновности. Но отказалась от этого, потому что все надо было делать два с лишним года назад.

Свертки содержали полный гардероб для Джима. Нижнее белье и пижамы, пара свитеров, рубашки и брюки, на всех этикетки из не слишком дорогого универмага – в отличие от кричаще дорогих игрушек. Изучая все это, Николь уложила Джима в удобную взрослую кровать. Утомившийся малыш возбужденно завозился посреди мягких игрушек, которые прежде увлекали его, а потом сказал то самое слово, которое Николь уже надеялась не услышать:

– Ваф… где Ваф?

– Вафа нет здесь. Прости меня, – пробормотала Николь, видя, как нижняя губа Джима начала опасно подрагивать, а большие черные глаза вдруг наполнились слезами.

– Хочу Вафа, – зарыдал он.

Через пятнадцать минут непрекращающихся безутешных рыданий няня присоединилась к усилиям Николь успокоить и отвлечь малыша, но рыдания продолжали разноситься по всему дому.

Пол вошел без предупреждения. В белом вечернем смокинге с черной шелковой бабочкой, он явно направлялся на светский ужин. Мрачно посмотрев на Джима, предававшегося безудержному отчаянию, сказал:

– Твой сын знает, как добиться того, чего он хочет.

– Это несправедливо, Пол, – с упреком возразила Николь.

Переведя дыхание, Пол медленно опустился рядом с кроватью и нежно прикоснулся к плечу Джима, чтобы привлечь его внимание.

– Джим, я поехал за Вафом.

– Не давай обещаний, которые не можешь исполнить, – проговорила Николь, но было слишком поздно. Влажная, взъерошенная головка ее сына поднялась с подушки, и выражение надежды уже забрезжило в его заплаканных глазах.

– Если Джордж Кларк хочет, чтобы его затаскали по судам из-за розового жирафа, я сделаю это, – как клятву произнес Пол, поднимаясь.

– Ты рехнулся… Это затянется навеки.

– Дай мне час времени. Джордж произвел на меня впечатление очень уравновешенного и рационального человека.

– Может быть, и получится, – осторожно сказала Николь.

Ошеломленная, она смотрела, как он уходит.

Так или иначе, через час Пол вернулся. Он вошел в дверь с Вафом, торчащим в его руках как важный символ мира. Джим выскочил из кровати, обнял Пола за колени и, получив Вафа, хозяйственно поместил желанную игрушку под мышку.

– Ночи, ночи, – счастливо сказал он, прощаясь на ночь и принимая помощь Николь, чтобы взобраться на кровать.

– Как ты это сделал? – поинтересовалась Николь, когда Пол пошел к двери.

– Кларк был так взволнован, что долго не мог найти Вафа. Он шлет свои извинения за то, что он называет неудачным недопониманием, – сухо сообщил Пол через плечо.

– Правда? – Николь вышла вслед за Полом в коридор. – Что еще он сказал?

– Боюсь, у меня нет времени говорить об этом.

С запозданием она поняла значение белого смокинга, в который он был одет, и сказала:

– Ты опять опаздываешь.

– А завтра утром я улетаю в Мексику на несколько дней. – Пол изучающе посмотрел на нее. – Так что до четверга дом в твоем полном распоряжении.

Николь не спалось. Пол не приехал домой – очевидно, и не собирался делать это, – но почему же она бессознательно стремится услышать сейчас его голос?

Включив свет, она взглянула на будильник. Почти два. Дома тихо. В поисках книги или журнала, чтобы чтением скоротать время, она выскочила из кровати, автоматически поискала халат и вдруг поняла, что, уходя в спешке от Кэтлин, не взяла его, так же как и некоторые другие очень нужные вещи. А она совершенно не имеет денег, чтобы приобрести их. К тому же приближалось Рождество, и ей хотелось сделать подарки Джиму.

Николь спустилась вниз в кабинет. К ее удивлению, все полки были заполнены книгами только на итальянском языке. Она стала ворошить стопку специальных рекламных журналов, как вдруг дверь открылась. В испуге Николь застыла.

Пристальный взгляд черных глаз скользнул по ее застывшей фигуре.

– Что ты здесь делаешь?

Пытаясь прийти в себя, Николь неуклюже развела руками.

– Я искала что-нибудь почитать.

– На моем письменном столе? – сухо сказал Пол, возможно, потому, что она стояла недалеко от него.

– Я не прикасалась к твоему столу, – проговорила Николь, защищаясь и пятясь назад, в то время как Пол медленно двигался вперед. – Я листала журналы вот на этом стуле.

– С каких пор ты заинтересовалась туризмом?

Она взглянула на него. Его черные волосы были растрепаны. Бабочка отсутствовала, а расстегнутый ворот рубашки обнажал смуглую грудь с завитками волос. Николь на мгновение закрыла глаза. И перед ней возник Пол, стоящий так же, как сейчас. И подбородок его в такой же предутренней щетине. Однажды она почувствовала ее на своей мягкой коже.

Совершенно очевидно, что Пол недавно покинул постель женщины. Приступ ревности и негодования охватил ее, но она приказала себе молчать.

– Ты искала деньги?

– Деньги? – Николь не поняла, о чем он говорит.

Тот угрюмо улыбнулся.

– Так или иначе, ты еще, видимо, не докатилась до вскрытия сейфов.

Когда до Николь дошел смысл того, что он говорит, боль и злость соединились в горьком взгляде, которым она посмотрела на Пола.

– Пошел ты к черту! Я никогда бы не украла у тебя. – Она бросилась на него, но остановилась и отвернулась, потрясенная силой своего порыва.

– Тебе и не нужно, – хрипло выдохнул Пол, – я дам тебе денег, если ты хочешь.

Николь закрыла измученное лицо руками.

– Как ты мог так подумать? Я искала что-нибудь почитать, потому что не могу заснуть.

– Мне казалось, у тебя клептомания, – произнес Пол. – Рассудком я мог бы это понять, если бы ты была больна. Но, к сожалению, жертвы этой болезни прячут то, что берут. Они не продают это ради корысти, как делала ты.

Сдерживая дрожь в голосе, Николь резко обернулась к нему со сжатыми кулаками.

– Не хочу говорить с тобой.

– Вспомнив все подробности, я обнаружил, что если ты была воровкой, то совершила кражу у моего деда как раз за день до того, как оказалась в моей постели…

– Я сказала, что не хочу говорить с тобой об этом, – яростно бросила ему Николь.

– И просто блестяще провернула эту операцию. Как я помню, ты все утро каталась, на лошади для того, чтобы как бы случайно столкнуться со мной на территории имения. Потом ты принесла завтрак, который определенно приготовила собственноручно, потому что он значительно превосходил все, что мог приготовить ужасный повар Мартина, – продолжал Пол. Ирония и даже издевка сквозили в каждом его слове.

– Пол! – скрипнула зубами Николь.

– После этого почти весь день ты провела в лесу у озера, собирая цветы. Они были очень хороши. Ужин тоже принесла ты, и в тот же вечер выгуливала собаку Мартина, чуть не падая от усталости. Таким образом, именно мной ты практически занималась целый день!

Голос Пола сорвался, лицо вдруг расплылось в улыбке, он отбросил голову назад, рассмеялся, не сдерживаясь, и продолжал: