Текст книги "Вилла «Аркадия»"

5

Возможно, это был просто способ сохранить какое-то подобие душевного здоровья, но Лотти больше нравилось думать, что с той минуты все было предопределено. Более того, обнаружив в кармане приглашение мерхемского салона, так и оставшееся нераспечатанным, она была уверена, что именно Гай предложит вернуться в тот дом, например под предлогом, что там гостит один господин, который хочет поговорить об отцовском бизнесе. Миссис Холден ни за что бы не посмела возразить, если бы дело касалось бизнеса. Не сомневалась Лотти и в том, что Гаю удастся выбрать время, когда Селия отправится в очередную предсвадебную миссию: взглянуть на туфли в Колчестере или на новые чулки в Маннингтри. В такой ситуации сопровождение любого мужчины, даже жениха, невозможно. Лотти отчетливо видела, что Гай теперь смотрит на нее по-другому. Пусть она не носит изумрудных платьев, зато приобрела одно из качеств драгоценного камня, о котором говорила Аделина: она вся светилась изнутри, притягивая его взгляд, словно бриллиант, поймавший луч света.

Все это вслух не обсуждалось, разумеется. Но если раньше Лотти находила способы избегать Гая, то теперь он просто оказывался рядом во время прогулок в муниципальном парке. Или держал корзину, когда она развешивала белье по веревкам. Или вызывался прогулять Мистера Бинса, когда ее посылали с поручением на набережную.

И гораздо быстрее, чем ожидала, Лотти перестала смущаться в присутствии Гая. Невыносимую боль от того, что он рядом, заменило трепетное радостное предвкушение, не свойственное ей желание разговаривать, неугасимая вера, что она занимает место, предназначенное ей самой судьбой. («Она кажется не такой угрюмой. Менее упрямой», – заметила миссис Холден. «Сьюзен, это наследственное и все равно проявится, – возразила миссис Чилтон. – Бьюсь об заклад, ее мать мрачная личность и к тому же метиска».) Лотти старалась не думать о Селии. Задача нетрудная, если рядом был Гай: тогда ей казалось, будто ее окружают невидимые стены, она находила защиту в своей уверенности, что занимает это место по праву. Но наедине с Селией она теряла уверенность и чувствовала себя беззащитной.

Она уже не могла относиться к Селии по-прежнему. Если раньше подруга была союзницей, то теперь стала соперницей. Селия перестала быть Селией, превратившись в сочетание отдельных элементов, с которыми Лотти невольно себя сравнивала: стильная светлая стрижка против темной школьной косы; безукоризненная персиковая кожа против смуглой; длинные ноги, как у танцовщицы, против ее собственных… Коротких? Слишком полных? Менее красивых?

А еще ей не давало покоя чувство вины: ночами она закрывала уши, чтобы не слышать дыхания Селии, и лила беззвучные слезы от сознания того, что отчаянно хочет предать девушку, к которой относилась как к сестре. Никого у нее не было ближе. Никто к ней не был добрее. И от этой двойственности она еще больше негодовала на Селию.

Временами Лотти вспоминала их прежние отношения, но уже через секунду снова не могла смотреть на подругу, не думая о Гае, – так бывает, когда облака разойдутся и покажется бескрайная голубизна, но небо опять стремительно затягивают мрачные тучи. Если Селия посылала Гаю воздушный поцелуй, Лотти с трудом подавляла в себе желание броситься между ними – загородить его, чтобы поцелуй не достиг цели. Рука Селии, небрежно опущенная на его плечо, вызывала едва ли не мысль об убийстве. Она металась между чувством вины и бешеной ревностью, и этот маятник чаще всего замирал посередине, в точке безысходной депрессии.

Селия как будто ничего не замечала. Миссис Холден, потеряв рассудок от перспективы скорого бракосочетания дочери, вознамерилась полностью обновить гардероб Селии, поскольку ни одна вещь из него не подходит для ее будущего положения в обществе. Селия пообещала Лотти приобрести под шумок обновку и для нее, но, увлеченная выполнением своей столь приятной миссии, едва ли вспомнила о своей не так хорошо одетой подруге.

– Днем подберу брошюры для медового месяца, – сказала она. – Полагаю, круиз подойдет идеально. А ты как думаешь, Лотти? Можешь представить, что будешь сидеть на палубе в одном из таких бикини? Гаю не терпится увидеть меня в бикини. Он считает, что я выгляжу чудесно. Я слышала в Лондоне, что все голливудские звезды в наше время отправляются в круизы… Лотс? Ой, прости, Лотс. Как дурно с моей стороны. Послушай, я уверена, что ты тоже отправишься в круиз, когда выйдешь замуж. Если хочешь, я сохраню эти брошюры для тебя.

Но Лотти ничуть не завидовала: она просто радовалась возможности лишний раз побыть с Гаем. И пыталась уверить себя, когда они, встретившись якобы случайно, неспешно прогуливались в сторону «Аркадии», что Гай тоже благодарен судьбе.

* * *

Дети заприметили Джо раньше, чем он увидел их. Это было нетрудно: он залез глубоко под капот «остин-хили»,[11]11
  «Остин-хили» – марка спортивных автомобилей, выпускавшихся в Великобритании с 1953 по 1971 год.


[Закрыть] борясь с крышкой распределителя зажигания. Фредди, направляясь домой после похода в магазин с Сильвией и Вирджинией, подбежал сзади и сунул липкую от конфеты руку под рубаху Джо.

– У Селии будет ребенок!

Джо вылез из-под капота, потирая ушибленную макушку.

– Фредди! – Вирджиния кинула тревожный взгляд на дорогу, затем нырнула в открытый гараж и начала вытягивать своего подопечного.

– А вот и да! Я слышал вчера вечером, что они с мамой обсуждали, как его сделать. И мамочка сказала, что Селия должна заставить Гая позаботиться о своих делах и тогда ей не придется рожать каждый год.

– Фредди, я скажу твоей матери, что ты болтаешь ерунду! Прости, – одними губами сказала она Джо, когда Фредди вывернулся из ее обычно железной хватки.

– Почему ты больше не приходишь? – Перед ним возникла Сильвия, склонившая голову набок. – Ты же собирался научить меня играть в «Монополию», а сам не пришел на следующий день, как обещал.

Джо принялся оттирать ладони ветошью:

– Прости. Я был немного занят.

– Лотти говорит, ты не приходишь, потому что сердишься на нее.

Джо замер.

– Так прямо и говорит?

– Она говорит, что ты перестал приходить, потому что она встречается с Дики Валентайном.

Джо, не удержавшись, хмыкнул.

– А у Лотти тоже будет ребенок? – Фредди тем временем успел дотянуться пухлой розовой ручонкой до двигателя и внимательно его изучал.

– Сильвия! Фредди! Идемте же.

– Когда у Лотти будет ребенок, ты научишь его играть в «Монополию»?

– Если есть резинка, то тебе достанется только один ребенок.

Джо извлек руку Фредди из-под капота и затряс головой.

Вирджиния хохотала.

Увидев, что они веселятся, Фредди начал набирать обороты:

– У Лотти будет ребенок с Дики Валентайном. Он собирается спеть об этом по телевизору.

– Следи за своим языком, Фредди. А то тебе могут поверить. – Вирджиния повернулась к Джо, хихикая.

Ей нравился Джо. Парень явно понапрасну терял время, мечтая о Лотти. Глупая девчонка, видимо, считала, что слишком хороша для него, раз живет у Холденов как их ровня. Но на самом деле она ничем не лучше Вирджинии. Просто ей повезло.

– Если послушать этих двоих, то следующим ее кавалером станет Элвис Пресли. – Она пригладила волосы, пожалев, что утром не подкрасила губы, как собиралась.

Но Джо все равно не заметил. Он снова стал серьезным и даже не посмеялся над шуткой об Элвисе Пресли.

– Где-нибудь бывал в последнее время, Джо? В Клактоне, например? – Вирджиния чуть придвинулась, выставив напоказ стройные ножки.

Джо потупился, переминаясь с ноги на ногу:

– Нет. Дел много.

– Фредди прав. Мы давно тебя не видели.

– Да. Ну…

– А у меня гусеница. Гляди. – Фредди протянул руку Джо.

– Заусеница, Фредди. Я же тебе говорила. И она скоро пройдет. Прекрати совать ее под нос людям.

– Я могу сделать водородную бомбу. Водород продается в аптеке. Мистер Ансти так говорил.

Джо бросил взгляд на циферблат, словно не мог дождаться, когда же они уйдут. Но Вирджиния продолжала болтать:

– Он имеет в виду перекись водорода. Послушай, Джо, у нас тут собралась небольшая компания, чтобы пойти в новый танцзал на Колчестер-роуд. В субботу. Если захочешь с нами, думаю, мы без труда достанем тебе билет. – Она помолчала. – Приедет оркестр из Лондона. Говорят, хороший. Исполняет все рок-н-ролльные хиты. Повеселимся.

Джо взглянул на нее, крутя в руках ветошь.

– Подумай об этом.

– Спасибо, Вирджиния. Спасибо. Я… Я… э-э-э… дам тебе знать.

* * *

В 1870 году американский капитан по имени Лоренцо Доу Бейкер зашел в Порт-Антонио и, прогуливаясь по местному рынку, обнаружил странной формы желтый фрукт, очень популярный среди местных жителей. Капитан Бейкер, предприимчивая душа, решил, что фрукт выглядит и пахнет привлекательно. Он приобрел сто шестьдесят гроздей по шиллингу за штуку и сложил в трюме корабля. Вернувшись одиннадцать дней спустя в Америку, в порт Нью-Джерси, он предложил диковинку местным торговцам. Те ухватились за фрукт и выложили ему кругленькую сумму, заплатив по два доллара за гроздь.

– Неплохой доход, – заметил Джулиан Арманд.

– За несколько бананов. Новый фрукт произвел фурор. Те, кто, невзирая на необычность, добрался до сладкой мякоти… были вознаграждены. Это стало началом индустрии импорта фруктов. Старина Бейкер превратился в «Бостонскую фруктовую компанию». А та компания, что выросла из первой, сейчас один из самых крупных поставщиков. Когда-то отец рассказывал мне эту историю на ночь. – Гай улыбнулся Лотти. – Но теперь он не любит о ней вспоминать, поскольку эта компания гораздо крупнее его собственной.

– Молодец, что выдержал конкуренцию, – сказал Джулиан.

Он сидел, закинув босые ноги на связку книг. На коленях у него лежала пачка литографий, и он раскладывал их по двум стопкам, по обе стороны от себя, на диванные подушки.

Тут же на диване сидел Стивен, бледный, веснушчатый юноша, который никогда не разговаривал. Стивен брал отбракованные оттиски и внимательно рассматривал, словно того требовала вежливость. Кажется, он драматург. Лотти добавила «кажется» в стиле миссис Холден, поскольку до нее недавно дошло, что ни один из этих людей, кроме Френсис, по сути, ничем не занимался.

– И у него успешный бизнес?

– Теперь – да. Впрочем, я не знаю, сколько денег он зарабатывает. Но с тех пор, как я был мальчишкой, наши дома становились все больше. Как и наши машины.

– Конкурентоспособность имеет свои плюсы. А ваш отец, судя по всему, очень решительный человек.

– Терпеть не может проигрывать. Даже мне.

– Вы играете в шахматы, Гай?

– Давно не играл. Хотите сыграть партию, мистер Арманд?

– Нет, не я. Как тактик, я бесполезен. Нет, если вы хороший шахматист, вам следует сразиться с Джорджем.

– Джордж мыслит только математическими категориями. Чистая логика. Я часто думаю, что он наполовину человек, наполовину машина, – заметила Аделина.

– Вы хотите сказать, что он холодная натура.

– Не совсем. Джордж бывает ужасно добр. Но это не тот человек, которого можно полюбить. Нет. И влюбиться в него нельзя.

Неспешный разговор явно противоречил тому, что в воздухе в тот день чувствовалась нервозность, не имевшая никакого отношения к неотвратимому приходу осени. Лотти поначалу даже не ощутила эту едва уловимую вибрацию между людьми в комнате, заряд.

Аделина приподняла локон волос Лотти, которая молча сидела у ее ног, стараясь не краснеть. Слова Аделины пробудили ее от мечтаний о грузовых кораблях и экзотических фруктах. Аделина тем временем украшала ее голову крошечными вышитыми розочками, обнаруженными в шкатулке для драгоценностей.

– Ими было расшито мое свадебное платье, – сообщила она, приведя Лотти в ужас. – Это всего лишь платье, Лотти. Я храню только самое лучшее из прошлого.

Аделина настояла на том, чтобы прикрепить розочки к волосам Лотти. Ей захотелось увидеть, «как это будет выглядеть». Лотти сначала отказалась: что там Аделина «увидит», если вплетет ей в волосы кучу нитяных бутонов? Но тут вмешался Гай, сказав, что нужно попробовать. Что ей следует позволить Аделине расплести ее длинную косу, а потом сидеть тихо, пока та будет расчесывать и украшать ее волосы. Мысль, что все это время Гай будет смотреть на нее, показалась Лотти настолько восхитительной, что после недолгих протестов она наконец согласилась.

– Все равно перед выходом мне придется вынуть все розочки, а то с миссис Х. случится удар.

Мимо прошла Френсис, направляясь на террасу, и руки Аделины на секунду замерли, Лотти услышала, как она тихо вздохнула. За все полтора часа, что они пробыли здесь, Френсис не произнесла ни слова. Сначала Лотти не обратила на это внимания: она воспринимала только Гая, тем более что в последнее время Френсис чаще находилась на террасе, работала над фреской. Но затем и она тоже почувствовала некоторый холодок в том, например, как Френсис отказывалась отвечать на все вопросы Аделины (не хочет ли она выпить? не нужна ли ей новая кисть? не попробует ли она вкуснейших фруктов, что принес Гай?).

Лотти успела заметить, что Френсис, проходя мимо, плотно сжимала губы, словно с трудом сдерживаясь, чтобы не ответить резкостью. Ее квадратные костлявые плечи были напряжены, и она склонилась над своей палитрой, словно бросая вызов любому, кто захотел бы встать на ее пути. Со стороны могло показаться, что она полна агрессии, если бы не розовый ореол вокруг глаз и мокрые слипшиеся реснички.

Лотти решила, что ее расстроил Джулиан. Френсис никогда не была такой до его приезда. Само присутствие Джулиана в доме изменило ее поведение. Наверное, он разрушил все планы.

– Мне помочь тебе с рисованием, Френсис? – спросила Лотти.

Но Френсис исчезла в кухне, не ответив.

До приезда родителей Гая, которые хотели познакомиться с Холденами, оставалось четыре дня, и Лотти, сознавая, что на том, скорее всего, и закончится их совместное времяпрепровождение, тщательно откладывала в памяти каждую совместную минуту, каждую секунду – как ребенок, запасающийся конфетами. Задача была не из легких, поскольку она так часто старалась запечатлеть все в памяти, что казалась окружающим рассеянной. «Лотти снова не с нами», – в таких случаях говорила Аделина. А Лотти спустя несколько минут вскакивала, внезапно осознав, что превратилась в центр внимания.

Гай ничего не говорил, – вероятно, принимал те стороны ее натуры, о которых другие люди считали необходимым высказаться. Во всяком случае, он не задавал вопросов, и Лотти, которой до смерти надоело выслушивать замечания по поводу своего характера, была благодарна.

Банкрофты должны были приехать в субботу и намеревались остановиться в отеле «Ривьера», где заранее заказали лучший номер с огромной террасой и видом на залив. («Немного вызывающе, – прокомментировала миссис Чилтон, расстроенная, что гости не остановили свой выбор на ее заведении. – Хотя, наверное, чего другого от них ждать? Они ведь практически иностранцы».) С тех пор как Гай объявил об их неотвратимом приезде, миссис Холден с головой ушла в домашние дела, загоняв Вирджинию до полного изнеможения и ярости.

– Мне хотелось бы познакомиться с вашими родителями, Гай. Ваш отец, наверное, очень интересный человек.

– Он… Я бы сказал, к нему нужно привыкнуть, – ответил Гай. – Он более прямолинеен, чем большинство британцев. Некоторые считают его отчасти американцем. Немного наглым. А кроме того, он по-настоящему интересуется только бизнесом. Все остальное кажется ему скучным.

– А ваша мать? Как она справляется с такой природной силой?

– Она часто над ним смеется. По правде говоря, мне кажется, она единственная, кто осмеливается на это. Видите ли… У него взрывной характер. Он с легкостью нагоняет на людей страх.

– Но не на вас.

– Да. – Он искоса взглянул на Лотти. – Впрочем, я ничем отца не расстраивал.

Невысказанное «пока» так и замерло в воздухе. Лотти почувствовала это, и у нее по спине пробежал легкий холодок. Она перевела взгляд с Гая на свои туфли, потертые от пробежек по пляжу с Мистером Бинсом. Доктор Холден даже заметил как-то раз, что не знает ни одной собаки, которую так часто выводили бы гулять. Тем временем Аделина поднялась и вышла из комнаты – наверное, отправилась на поиски Френсис. Наступила тишина, во время которой Джулиан продолжал разбирать литографии, время от времени поднося одну из них к свету и хмыкая то одобрительно, то недовольно. Стивен покинул свое место и потянулся. Когда он поднял руки, тонкая хлопковая рубашка задралась кверху, выставив на всеобщее обозрение бледный живот.

Лотти посмотрела на Гая и, поймав его взгляд, залилась румянцем. Когда бы он ни оказался в комнате (а иногда и за ее пределами), она остро сознавала его присутствие, словно улавливала крошечные вибрации в воздухе, и невольно трепетала в ответ. Она опустила голову, позволив тяжелым прядям с вплетенными розовыми бутонами закрыть ей лицо, но все равно сознавала, что он продолжает на нее смотреть.

Оба подскочили, услышав крик. Кричала Френсис, но слов было не разобрать. Второй голос, несомненно, принадлежал Аделине. Она говорила что-то ласковое, пытаясь увещевать, но Френсис снова взорвалась, воскликнув: «Невозможно!» Послышался громкий звон: какая-то кухонная утварь разлетелась вдребезги на каменном полу.

Лотти украдкой бросила взгляд на Джулиана, но тот оставался на удивление невозмутимым: поднял на секунду голову, словно убеждаясь в правильности своей догадки, после чего вернулся к литографиям, бормоча что-то насчет качества печати. Стивен присоединился к его занятию, ткнул пальцем в какую-то точку на листе, и оба закивали.

– Нет, не понимаешь, потому что предпочитаешь этого не делать. У тебя есть выбор, Аделина, выбор. Даже если тебе легче сделать вид, что его нет.

Они будто ничего не услышали. Лотти пришла в ужас. Она не выносила, когда люди ссорились: ей тогда снова становилось пять лет, она чувствовала себя беззащитной и слабой.

– Я не потерплю этого, Аделина. Не потерплю. Я говорила тебе уже много раз. Нет, я умоляла тебя…

«Пойдите остановите их, – мысленно приказывала Лотти. – Хоть кто-нибудь».

Но Джулиан даже бровью не повел.

– Хочешь уйти? – одними губами спросил Гай, когда она осмелилась перехватить его взгляд.

Когда она уходили, Джулиан, смеявшийся над тем, что сказал Стивен, дружески махнул им рукой. В кухне стояла тишина.

* * *

На гравийной дорожке он взял ее за руку, и Лотти, чувствуя жар его прикосновения весь путь до Вудбридж-авеню, забыла о громкой ссоре и розовых бутонах, так и оставшихся в ее волосах.

* * *

– Что ты с собой сотворила, Лотти, скажи на милость?! – воскликнула миссис Холден. – Похоже, тебя атаковали чайки!

Но Лотти было все равно. Отпустив ее руку, Гай дотронулся до одного бутона и прошептал:

– Сила природы.

* * *

Есть вещи, которые полагается делать по правилам. Следовать определенным стандартам, если хотите. Но ответ Аделины дамам мерхемского салона, видимо, далеко отошел от этих стандартов.

– Она извиняется, что в настоящее время не имеет возможности посетить наше собрание? Почему? Чем она так занята? Присматривает за маленькими детьми? Или готовится стать премьер-министром? – Миссис Чилтон больше других возмутилась письмом Аделины.

– Но она надеется, мы найдем время заглянуть к ней как-нибудь, – продолжила миссис Колкухоун, зачитывая текст с дорогого листа почтовой бумаги. – Вам не кажется, что это «как-нибудь» звучит не очень определенно?

– Тут я с вами соглашусь, – сказала миссис Чилтон, взмахом руки отказываясь от предложенного кусочка дыни. – Нет, благодарю вас, Сьюзен, дорогая. Этот фрукт расстроил мне пищеварение на прошлой неделе. В целом я нахожу ее ответ совершенно неприличным. Совершенно.

– Она все-таки пригласила вас зайти, – заметила Селия, сидя с ногами на софе и листая очередной журнал.

– Дело не в том, дорогая. Она не имела права так отвечать. Мы ее пригласили, поэтому ей следовало принять приглашение. Нельзя просто перевернуть все с ног на голову и пригласить нас.

– Отчего же? – поинтересовалась Селия.

Миссис Чилтон взглянула на миссис Холден:

– Оттого, что так не делается.

– Но вряд ли ее ответ можно назвать невежливым. Тем более если учесть, что она пригласила вас в ответ.

Женщины раздраженно переглянулись. Лотти, помогавшая Сильвии складывать головоломку на полу, подумала, что Аделина поступила очень умно. Ей не хотелось появляться в «салоне» на их условиях, но она поняла, что по одиночке дамы не найдут в себе достаточно решимости, чтобы посетить «Аркадию». Она увильнула от неприятного обязательства, переложив его на дам.

– Я не понимаю, в чем, по-вашему, она провинилась, – небрежно бросила Селия. – Не понимаю, зачем вообще нужно было ее приглашать. Вы тратите уйму времени, стараясь никого и близко не подпустить к ее дому.

– Но в этом все и дело, – строго заметила миссис Холден.

– Да, – согласилась миссис Колкухоун. И сразу потупилась: – По-моему.

Миссис Чилтон, щурясь сквозь очки, дочитывала письмо:

– Она желает нам всего хорошего в наших художественных устремлениях. И выражает надежду, что цитата великого поэта Райнера Марии Рильке послужит нам вдохновением: «Искусство тоже всего лишь способ жить, и как бы человек ни жил, он способен, сам того не сознавая, подготовиться к нему; в реальной жизни человек к нему ближе». – Она опустила письмо и оглядела присутствующих. – Что бы это значило?

Гай ходил подавленный уже несколько дней, как ей казалось. Задумчивый и серьезный. Поэтому миссис Холден не знала, то ли ей радоваться, то ли удивляться, когда увидела, что Гай, сидевший у газового камина в любимом кресле доктора Холдена, беззвучно хохочет, прикрывшись газетой.

* * *

На Уолтон надвинулся первый зимний шторм, сбросив с подоконников все незакрепленные ящики с цветами, которые так и остались лежать небольшими терракотовыми горками вдоль набережной. Закончив разговаривать по телефону, миссис Холден сообщила, что через час шторм придет и в Мерхем.

– Нужно запереть все ставни, Вирджиния! – крикнула она.

– Я прогуляю Мистера Бинса по дороге, пока не начался дождь, – вызвалась Лотти.

Миссис Холден бросила на девушку пронзительный взгляд. Ее сбивали с толку столь резкие перепады настроения Лотти: то она угрюмо молчит и слова от нее не добьешься, то вдруг бросается всем помогать. Селия была наверху, принимала ванну, и Гай предложил составить Лотти компанию: наверное, захотел подышать свежим воздухом. И вот теперь они гуляют почти десять минут, а Лотти до сих пор не услышала от него ни одного слова. Весь день он ни с кем не разговаривал, и Лотти, понимая, что это их последняя прогулка перед приездом его родителей, отчаянно хотела протянуть между ними какую-то ниточку, тонкую связь.

Едва они добрались до конца парка, с неба начали падать большие, тяжелые капли. Лотти помчалась так, что ветер засвистел в ушах, к пляжным домикам, разбросанным вдоль берега яркими цветными пятнами на фоне чернеющего неба, и махнула Гаю, чтобы бежал следом. Она помнила, что среди тех, на которых были номера от восьмидесятого до девяностого, затесалась парочка заброшенных строений, где проржавевшие замки отстали от дерева. Лотти рванула дверь и успела нырнуть внутрь, когда начался настоящий потоп. Гай влетел сразу за ней, но уже успев промокнуть. Он смеялся, задыхаясь, оттягивая от тела мокрую рубашку, а Лотти, сознавая его близость в замкнутом пространстве, начала с большим усердием вытирать тряпкой равнодушного Мистера Бинса.

Домик стоял без присмотра уже долгое время: сквозь щели в крыше виднелись несущиеся по небу облака, а кроме щербатой чашки и шаткой деревянной скамьи, мало что в нем напоминало о том, что когда-то здесь находили кров радостные отдыхающие. Большинство других домиков к тому же имели названия: «Кеннора» (или какой-нибудь другой неблагозвучный гибрид из хозяйских имен), «Морской бриз», «Свежий ветер». Влажные матрасы и шезлонги не исчезали перед ними в течение всего лета, а припорошенные песком обитатели передавали друг другу чашки с чаем. Во время войны все домики конфисковали на нужды армии и замаскировали, сделав их частью береговых оборонительных укреплений. Когда же их восстановили и снова покрасили в яркие цвета, Лотти, прежде не видавшая ни одного пляжного домика, сразу влюбилась в них и по многу часов прогуливалась перед ними, читая про себя названия и представляя, что она член какой-нибудь из отдыхавших там семей.

Мистер Бинс был абсолютно сух. Лотти примостилась на краю скамейки, отводя с лица мокрые пряди темных волос.

– Ну и буря! – Гай разглядывал сквозь раскрытую дверь черные облака, носящиеся вдоль горизонта, где вырисовывались темные фантомы.

Перекрывая шум дождя, чайки с криками летали над берегом, подхваченные ветром. Лотти взглянула на Гая и вдруг подумала о Джо, который в подобной ситуации начал бы с того, что они зря не захватили зонтик.

– Знаешь, грозы в тропиках просто жуткие. Сидишь на солнышке, ни о чем не подозреваешь, а в следующую минуту видишь, как по небу со скоростью поезда надвигается грозовая туча. – Он провел рукой по воздуху, сосредоточенно что-то там разглядывая. – И потом – бах! Дождь, какой и представить трудно, сразу заливает все ноги и течет по дороге, как река. А молнии! Сверкнет такая на полнеба и все осветит кругом.

Лотти, которой просто хотелось слышать его голос, тупо кивнула.

– Я однажды видел, как молния убила осла. Началась гроза, и его просто оставили в поле. Никому в голову не пришло увести его в укрытие. Я уже подбегал к дому, но обернулся, услышав оглушительный раскат, тут ударила молния, и осел даже не шевельнулся! Только подпрыгнул чуть-чуть, словно его сдули с земли, и упал на бок, вытянув ноги. Прямо с повозкой. Наверное, даже не понял, что его ударило.

Лотти не понимала, связано ли это как-то с осликом, но она опять чуть не расплакалась и, поглаживая шерстку Мистера Бинса, яростно моргала. Когда она выпрямилась, Гай по-прежнему разглядывал море. Слева уже пробивался кусочек голубого неба – буря заканчивалась.

Какое-то время они сидели молча. Гай, как заметила Лотти, ни разу не взглянул на часы.

– Что будет, когда тебя призовут в армию?

– Не призовут, – топнул ногой Гай.

– Вот уж не думала, что от этого можно отвертеться, – нахмурилась Лотти. – Даже если ты единственный ребенок в семье и все такое прочее.

– По причине здоровья.

– Ты что, болен? – Ей не удалось скрыть тревогу.

Кажется, он слегка покраснел.

– Нет… Я… В общем, у меня плоскостопие. Мать говорит, из-за того, что я всю жизнь бегал босиком.

Лотти невольно уставилась на его ноги, радуясь в душе, что у него нашелся один физический недостаток. Это делало его более человечным, что ли, более доступным.

– Не столь почетно, как «старая рана от шрапнели», да? – Он невесело улыбнулся, еще раз притопнув по засыпанному песком деревянному полу, тем самым показав, что смущен.

Лотти не знала, что сказать. Из всех ее знакомых только Джо служил в армии, да и то просидел все два года в теплом месте, на финансовой службе, что принесло немало стыда его родным, и в городе это даже не обсуждалось. Во всяком случае, в присутствии Бернардов. Лотти смотрела, как падает дождь и пенится море, угрожая затопить волнорез.

– Ты не смеешься, – сказал он с улыбкой.

– Прости, – ответила она с серьезным видом. – У меня, наверное, нет чувства юмора.

Он поднял бровь, и Лотти невольно улыбнулась.

– Чего еще у тебя нет?

– Как это?

– Чего еще у тебя нет? Какой у тебя недостаток, Лотти?

Она посмотрела на него снизу вверх:

– Плоскостопие?

Оба нервно расхохотались. Лотти испугалась, что сейчас начнет хихикать и уже с этим не справится. Они оба слишком близко подошли к какой-то грани.

– А что твоя семья? У тебя есть семья?

– Не та, о которой стоило бы говорить. Только мать. Хотя, наверное, она оспорила бы это родство.

Он смотрел на нее не мигая:

– Бедняжка.

– Ничего подобного. Мне очень повезло попасть в семью Холденов. – За свою жизнь она не раз это повторяла.

– Идеальная семья.

– Идеальная мать.

– Господи! Даже не представляю, как ты выдерживала это в течение десяти лет.

– Ты еще моей матери не видел.

По какой-то причине последняя фраза показалась им до колик смешной.

– Нам следует проявить большее понимание. Она несет тяжкое бремя.

Гай следил за нефтяным танкером, который шел вдоль горизонта, в той точке, где море сливается с небом. Гай шумно выдохнул и поднял ноги на скамью. Вытянутые, они достигали двери. Лотти заметила, что его щиколотки такие же загорелые, как кисти его рук.

– Как ты с ней познакомился? – в конце концов спросила Лотти.

– Ты имеешь в виду Селию?

– Да.

Он передвинул ноги и потянулся, чтобы смахнуть со светлых брюк капли.

– Случайно, я думаю. У нас есть квартира в Лондоне, и я там остановился с матерью, пока отец ездил на Карибы, чтобы посмотреть какие-то фермы. Мама любит пожить немного в Лондоне, обменяться с тетушкой новостями, пройтись по магазинам… Ну, в общем, ты понимаешь.

Лотти кивнула, как будто действительно понимала. Мистер Бинс, ерзавший под ногами, натянул поводок, призывая их продолжить прогулку.

– Я не очень люблю город, поэтому отправился на несколько дней в Суссекс, к своему кузену. У моего дяди там ферма, я частенько там бывал еще ребенком. Мы с двоюродным братом почти одного возраста, и он, вероятно, самый близкий мой друг. В тот день я должен был вернуться в Лондон, но мы с Робом отправились в местный паб. Слово за слово, и я оказался на вокзале позже, чем рассчитывал. Пришлось ждать последнего поезда в Лондон, и тут вдруг вижу, мимо идет девушка.

У Лотти сжалось в груди. Ей расхотелось слушать дальше. Но остановить Гая, не вызвав подозрения, уже было невозможно.

– И ты подумал, что она красива.

Гай, разглядывая свои ноги, тихо хохотнул:

– Красива… Да, я подумал, что она красива. Но сначала я подумал, что она пьяна.

Лотти резко вскинула голову. Гай, сидя рядом с ней на деревянной скамье, поднес палец к губам:

– Я обещал, что никому не скажу… И ты должна обещать, Лотти… Она была пьяна в стельку. Я увидел, как она идет, шатаясь, мимо билетной кассы, где я стоял, и хихикает. Я сразу понял, что она возвращается с какой-то вечеринки, потому что нарядно одета. Но одну туфлю она потеряла, а вторую несла в руке вместе с маленькой сумочкой – точно не помню, что это было.

Дождь громко стучал по крыше. Отдельные капли отскакивали от земли и залетали в домик, заставляя Мистера Бинса подпрыгивать.

– Я подумал, что нужно за ней присмотреть. Но она зашла в зал ожидания, где уже сидели парни в военной форме, пристроилась рядом с ними и начала болтать. Им это явно нравилось, и я решил, что, возможно, они знакомы. Во всяком случае, со стороны это так выглядело. Я решил, что они вместе ходили на танцы.

Лотти мысленно представила, что сказала бы миссис Холден, узнав, что ее дочь в пьяном виде заговаривает с солдатами. Теперь ясно, почему Селия не привезла домой атласные босоножки. Сама она объяснила матери, что какая-то девушка с секретарских курсов их украла.