Текст книги "Достойный наследник"

Глава 3: ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

Нет, для меня стареть не можешь ты.

Каким увидел я тебя впервые,

Таков ты и теперь…

Вильям Шекспир

– Милая, я дома! – С этим восклицанием Карл Куллинан ступил на лестницу, ведущую на второй этаж Бимстренского замка, к его личным покоям. На площадке мимо него проскочили две камеристки; он одарил обеих кивком и улыбкой, постаравшись улыбнуться пошире той, что уродливей. Как-никак, приближенные слуги.

Он сам не понимал, почему думал когда-то, что горничные должны быть непременно юными и привлекательными.

Он еще не встречал ни одной, у которой не было бы крохотного бюста и огромного брюха – за исключением тех, у которых был огромный бюст и маленькое брюхо.

Нечестно, нечестно, подумал Карл. И уж наверняка не стоит говорить это вслух. Энди назвала бы это грубым мужским шовинизмом.

Даже если это правда.

Он рысцой пробежал по коврам и свернул в приемную, отделявшую коридор от их личных апартаментов. В первой комнате оных он, притормозив, повесил ножны с мечом на вбитый в стену крюк и, прыгая то на одной, то на другой ноге, принялся стягивать сапоги.

Какой-то миг Карл смотрел на меч – тот висел на стене в кожаных, схваченных сталью ножнах. Совсем простых.

МЕЧ…

Вот уже несколько лет торговцы привозят слухи: кое-кто в Пандатавэе считает, что когда-нибудь Карл отправится за мечом; будто бы он примирился с далеким Арта Мирддином и намерен потребовать волшебный предмет, дожидающийся его – и только его – руки.

Он улыбнулся.

Отлично. Начать с того, что это неправда; меч ждет не Карла – Джейсона.

Ты не получишь моего сына, Дейтон. Оставь Джейсона в покое.

И все же слухи ползут. И это может значить что угодно.

Например, что маленький негодяй Армин поставил на него капкан где-то в Мелавэе, и если помариновать подонка подольше и действовать осторожно, Карлу, возможно, удастся поймать в капкан самого ловца, а заодно и покончить с угрозой, что Джейсон окажется втянутым в дела Арта Мирддина.

Возможно, когда-нибудь он и отправится в Мелавэй. Но не за мечом. Пусть Армин устраивает там западню, пусть использует меч как наживку… Карл не польстится на приманку и сломает капкан.

Когда-нибудь… что же до сегодняшнего дня, то он занят.

Карл стянул с шеи висящий на кожаном шнурке амулет. Беспокоиться не о чем. Амулет защитил бы его, попытайся кто-нибудь с помощью магии покопаться в его мыслях – лишь немногие знали, что меч ждет Джейсона, и они держали рот на замке.

Эллегон знал – разумеется, но дракон не проговорится.

Руки прочь от моего сына, Дейтон. Ты не получишь его.

Карл не раз подумывал, не послать ли в Пандатавэй кого-нибудь особо доверенного – разнюхать, что там и как. Беда в том, что те, кому он доверяет, всегда нужны ему в Холтунбиме – нанятый же шпион запросто может начать работать на обе стороны, а если Карл и был в чем-то уверен, так это в том, что не желает, чтобы в Пандатавэе стало известно хоть что-то о его намерениях. Как и о том, что он вообще этим интересуется.

Возможно, стоило бы послать соглядатаями людей менее доверенных, менее ценных. Таких, которых не жалко и потерять.

Нет, решил он, это неприемлемо. Карл Куллинан не из тех, кто пользуется людьми как разменной монетой. Конечно, он поступал и так – но лишь в крайней нужде. И никогда этого не любил.

Что же до Пандатавэя – возможно, Словотский поймет Карловы намеки и попытается порыскать вокруг. Потратив какие-нибудь полдня и горстку монет, Уолтер сможет выяснить, и с чем сейчас носится Армин, и по-прежнему ли Гильдия жаждет наложить лапы на Карла, и что такое нынешний штиль – следствие утраты интереса или затишье перед бурей.

Но торопиться выманивать Армина из Пандатавэя все же не стоит. Сейчас Карл не мог бы отправиться за ним, даже будь в том необходимость.

Так что пусть все пока идет, как идет. Карл отправится на охоту за Армином через несколько лет: нужно дать время Джейсону доучиться, сгладить неприязнь между Бимом и Холтуном, чтобы она не разгорелась в войну, и не дать нифхам откусить кусок Бима.

А теперь – хватит забот. Я заслужил отдых, хотя бы на один день.

Было время, когда он мог потребовать для себя Выходной День – и даже его получить.

То было в другом краю, подумал он.

Но та, что придумала этот самый День, жива. И до чертиков обаятельна. И раз уж мне удалось залить искру в Арондэле прежде, чем из нее возгорелось пламя, я воспользуюсь правом на Выходной.

Босиком, с наслаждением ступая по толстому ковру, он прошел в спальню, которую делил с женой – к великому возмущению дворни, которая считала, что монарх и вести себя должен по-монаршему.

В спальне никого не было.

– Энди?… – Никакого ответа; и ни следа Андреа – только гора тряпья на полу.

Карла пробрал озноб. Он перекатился через кровать, ринулся к сундуку с оружием – и, когда выпрямился, в руках его были пистолет и широкий короткий меч.

Не успел он проверить, заряжен ли пистолет – тот был заряжен, – как услыхал отдаленный плеск воды.

Вот черт. Не будь Карл так напуган тем, как это могло обернуться, он засмеялся бы.

– Энди? – окликнул он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Это ты?

– Не-а. Это Валерия Бертинелли, – донесся ядовитый ответ. – Дуй сюда, пока не вернулся мой муж.

Он вздохнул – с огромным облегчением и злостью на себя самого. Разрядил пистолет и убрал и его, и клинок. Прислонился лбом к двери ванной, внутренне усмехнулся, стянул с себя одежду и швырнул ее на пол.

Не все и не всегда означает беду. Карл перевел дух, заставляя свое дурацкое сердце биться помедленней. После стольких лет ему все еще приходится бороться с реакциями воина. Закинув руки за голову, он потянулся всем телом, чувствуя, как напряжение наконец покидает плечи.

Это наш дом – а вовсе не поле битвы, подумал Карл и несколько раз повторил это про себя, будто мантру.

– Привет, – проговорил он, распахивая дверь.

Андреа тряхнула головой. Она стояла под душем, скользкая от мыла и притягательная, темным силуэтом рисуясь на фоне непрозрачного окна. Даже сейчас, почти в сорок, груди ее лишь слегка обвисли, живот, бедра и ягодицы были по-прежнему такими же гладкими и упругими, как у юной девушки. Карл обожал горбинку на ее носу и теплые карие глаза, полные ума и жизни. Но я, конечно, пристрастен.

– И тебе того же, – отозвалась она. – Как дела, герой?

– Грязно; передай мыло. – И он нырнул к ней под душ.

Насколько он знал, их душ был единственной подобной штукой в Срединных Княжествах. Придуманный Карлом и сотворенный учениками местного мастера от инженерии, Ранэллы, он был одним из тех роскошеств, которыми Карл не хотел делиться ни с кем: душ принадлежал ему. Он не ощущал себя эгоистом; скорей это было дело вкуса. Джейсон, например, предпочитал традиционную баню.

В установленный в верхних покоях бак из двух труб поступала холодная и горячая вода; там она смешивалась и, если было нужно, проливалась вниз; механизм тут работал по тому же принципу, что туалетные бачки Той Стороны. Краны – все три – были выведены в душевую.

В результате получился хоть и примитивный, со слабым напором, но душ. Беда с ним была только одна: горячая вода кончалась довольно быстро, так что душ больше подходил для быстрого одиночного ополаскивания, чем для неспешного омовения вдвоем – и ко времени, когда Карл закончил намыливаться, вода уже начала остывать.

– Давай быстрей, ладно? – сказал он, когда Андреа принялась неспешно намыливать голову.

Она быстро глянула на него, потом, пожав плечами, вышла из-под душа и коснулась горячей – а теперь едва теплой – трубы.

– Еще теплая. Трудно пришлось в Арондэле?

– Трудно? – Он покачал головой. – Не сказал бы. Нервотрепно – да. Плевое дело.

Карл знал, Андреа поймет. «Плевыми» он называл удачные дела: все кончилось хорошо, никто всерьез не ранен и не убит. Это прекрасно описывало его попытку запугать Арондэля: никто не убит и не ранен, а барон запуган и таковым и останется.

– Что ж, думаю, ты заслужил лекарство; я непременно этим займусь, но сначала… – Голос ее прервался, глаза затуманились; резкие слова потекли с ее губ – слова, что забывались, едва будучи услышаны.

Она чуть расставила большой и указательный пальцы правой руки так, чтобы чуть теплая труба оказалась меж них, и с кончиков ее пальцев сорвались слепящие язычки жаркого синего пламени. Бронзовая труба мгновенно раскалилась докрасна по всей длине, нагрев воду в баке.

Заклинание завершилось; Андреа открыла глаза и, проворно ухватив маленькое полотенце – не обжигать же пальцы, – наполовину завернула кран горячей воды и приоткрыла холодную, не то они оба сварились бы заживо.

– Спасибо. – Карл притянул ее к себе и быстро поцеловал.

Она обняла его за талию и прижалась головой к груди, длинные мокрые пряди щекотали ему живот.

– Жаль, что у тебя на сегодня так много дел, герой, не то мы бы хорошо провели время. Очень хорошо.

– У меня много дел? – Он приподнял бровь и обхватил ладонями ее ягодицы. – Первый раз слышу.

– А они у тебя не переводятся. – Она мягко оттолкнула его, потом прошлепала по мокрому полу к полотенцам и, закрутив волосы, пошла прочь, покачивая бедрами чуть сильней, чем нужно.

Карл смотрел ей вслед, откровенно любуясь и чувствуя себя виноватым – непонятно почему.

Он быстро ополоснулся под горячей водой, сосредоточился и позвал: «Эллегон?»

«Чего тебе?» – пришел далекий ответ. Карл едва расслышал мысленный голос дракона.

Тут он вспомнил, что дракон сегодня на живодерне; его передернуло. Карл терпеть не мог живодерен, и мысль о том, что Эллегон там обедает, отнюдь не радовала его.

«Подай мне пример, стань вегетарианцем. Тогда и я им стану. Идет?»

Карл покачал головой. Спор бессмыслен.

«Есть сегодня что-нибудь действительно срочное?»

«Н-ну… будет суд – браконьер из Арондэля. Ты хотел поприсутствовать и посмотреть, как мальчик справится с делом».

«Я действительно нужен? Или Томен справится без меня?»

«Справится – я же сказал тебе, браконьер виновен. Собираешься отдохнуть с дороги, а?»

«Ну…»

«Завтра тебе придется присутствовать на оглашении приговора. Если сегодня Томен не даст задурить себе голову и не отпустит его».

«Ладно. Тогда сегодня меня не дергай».

«Хм… Ох уж эта человеческая сексуальность…»

«Заткнись».

«Приятно отдохнуть». – И дракон исчез из его головы.

Он схватил полотенце и, вытираясь, позвал:

– Андреа!

– Да?

– Ты еще не оделась?

– Нет…

– А спешишь одеться?

– Н-ну… нет. – Ответ прозвучал кокетливо. – А что?

– Я освободил день.

– День?

– Ты же сказала, я заслужил лечение.

– Сказала, – вздохнула она. – Хвастун. День, вы подумайте…

Он услышал, как она хихикнула.

Глава 4: ПРИЮТ

Собираясь заводить потомство, стоит помнить, что добродетель по наследству не передается.

Томас Пейн

Несколько раз этим утром Уолтер Словотский замечал дальний блеск стекол подзорной трубы. Чему и удивляться: уже сколько дней параллельно их каравану движется всадник. Чем ближе они к Приюту – тем пристальней внимание к ним.

Он кивнул сам себе и поскакал дальше, с гордостью отметив, что никто больше ничего не заметил. С невидимостью у наблюдателей Приюта наблюдаются трудности,

И все же к тому времени, когда Уолтер, Ахира и их гномий отряд добрались до кромки хребта, откуда открывался вид на долину, которую эльфы звали Варнат, Уолтер чувствовал себя так, будто подвергся обыску.

Хватило бы и простого «стоять на месте», ребята.

Не то чтобы Уолтер был против хитростей – он и сам предпочитал именно их, – но не всегда же они нужны, право слово. Сейчас часовым не худо бы и показаться.

Будь это его шоу…

Но шоу уже не его. Даже в той мере, в какой было, когда он замещал Карла – в те давние дни, когда они водили летучий отряд.

Уолтер не скучал по тем дням. Питались они тогда всухомятку – чтобы рабовладельцы не заметили кухонного костра, спали вполглаза – всем ясно, что будет с тем, кто уснет крепко. То были времена напряженных дней и окутанных страхом ночей – и постоянных надежд, молитв, чтобы следующий рухнувший наземь, пробитый арбалетным болтом воин был просто следующим воином, а не любимым сыночком Эммы Словотской.

Нет, он не скучал по битвам.

Однако было в тех днях нечто, чего в последних годах просто не было. Нечто неуловимое.

Быть может, дело в том, что, когда ты рядом со всеми, и сердце бьется сильней, подумал Уолтер. Быть может – дело именно в этом.

«Ну ты и дурень», – сказал он себе. Есть такое старое китайское проклятие: «Чтоб ты жил в интересное время». Да, но в конце-то концов, поспешность суждений – свойство дураков.

Он сразу почувствовал себя лучше: Уолтер Словотский не станет выглядеть дураком – даже перед самим собой.

– Американцы говорят: «Те, кто беседует сам с собой, туги на ухо», – заметил Ахира, и Уолтер понял, что говорил хоть и тихо, но вслух.

Ударив коня пятками, он пустил его быстрой рысью и тихонько улыбнулся себе под нос, услышав позади ругань гномов, заставлявших пони тоже бежать быстрей. Гномы и лошади – даже такие добродушные, как те, что были под Гевереном и его отрядом – почти несовместимы.

– Вредное ты существо, Уолтер Словотский, – проговорил скакавший рядом Ахира. Под ним – единственным из гномов – была нормальная лошадь, хотя сказать, что он и его серый мерин хорошо уживаются, было затруднительно.

Но опять же – это Ахира. Он всегда выбирал серого мерина, с которым плохо справлялся. Его перебранки с конем были так же от него неотделимы, как лязг старой кольчуги и большая двойная секира, прикрепленная у седла.

Ничто никогда не остается прежним; в былые времена Ахира носил другой, меньший топор, который привязывал ремешками к своей невероятно широкой груди. Он сменил тот топор на больший, размером едва ли не с него самого.

– Эй, Уолтер, да неужто же… – На грубоватом лице гнома проступила сперва озадаченность, потом – широкая улыбка. – Да, точно! Ур-ра-а-а!…

– Ты что?

– У таможни – смотри! – Выругавшись, гном погнал коня галопом.

Большая бревенчатая хижина – таможня Приюта – для Словотского была пока что лишь расплывчатым пятнышком у самого горизонта, но Ахира наверняка что-то там углядел. Ясно, волноваться не о чем, иначе гном непременно поднял бы тревогу, и все же…

Привстав в седле, Словотский окликнул гнома, что правил открытой повозкой.

– Эй, Геверен! – Ударение у него попало на первый слог, – Я собираюсь догнать Ахиру. Можете отдохнуть малое время, если нужно…

– Короткий привал, – кивнул Геверен и расплылся в щербатой улыбке. – Совсем крошечный.

Шуточки Уолтера на тему «малости» совершенно не задевали гномов; они считали, что их рост – правильный, а вот люди слишком вытянуты вверх – не так, как эльфы, конечно, но все-таки.

– … но ты остаешься за старшего, – закончил Уолтер и добавил, вспомнив, что эти гномы прежде в Приюте не бывали: – Приготовьтесь к строгому досмотру, и чтобы без обид – я не хочу узнать, что вы причинили таможенникам какой-нибудь ущерб.

Гном засмеялся, кивнул и махнул рукой; Уолтер пустил лошадь вслед Ахире.

Ко времени, когда Уолтерова кобыла разогналась до галопа, они подскакали почти к самой таможне. Ахира, казалось, борется с каким-то парнем; другой, с кремневым ружьем на изготовку, наблюдал за ними.

Остановив на скаку коня и выхватив пистолет, Словотский спрыгнул с седла – и увидел, что Ахира тискает высокого, как взрослый, мальчишку лет пятнадцати-шестнадцати; тот растерянно хлопал гнома по спине.

– Черт побери – Джейсон Куллинан! – Словотский убрал палец с курка, отметив, что стражник хоть и расслабился, но не намного, и опустил карабин, только когда из домика таможни донеслось странно знакомое стрекотание.

Заросшая седоватой щетиной рожа высунулась из окошка и кивнула.

– Привет вам, Уолтер Словотский и Ахира. Добро пожаловать в Приют.

– Чтоб тебя… – пробормотал Словотский и перешел назад на эрендра. – Спасибо. Мы рады вернуться.

Гном выпустил юношу и повернулся к Уолтеру.

– Ты только взгляни, как вырос! А ведь в последнюю нашу встречу был совсем кроха.

Словотский кивнул.

– Да, всего-то вот такой. – Он подмигнул Джейсону и приподнял ладонь на фут выше Ахировой головы.

– Ты мне за это заплатишь, Уолтер Словотский! – с наигранной злостью заявил гном.

Джейсон шагнул к Уолтеру и протянул руку.

– Привет, дядя Уолтер, – произнес он – и прозвучало это слегка натянуто. Пожатие было крепким, но чувствовалось, что мальчик вкладывает в него силу большую, чем было бы нужно. Ладно, пускай – просто внешне он уже вырос, вон какой длинный, а внутренне еще нет. Похоже, в конце концов он вымахает под стать отцу; уже и сейчас глаза его были почти вровень с глазами Словотского.

Словотский покачал головой.

– Рукопожатием ты не отделаешься, сынок. – И он сграбастал Джейсона в медвежьи объятия, вздохнув про себя, когда в ответ юноша лишь слегка приобнял его.

– Черт, до чего же приятно видеть тебя, малыш. Как там все? – поинтересовался он, выпуская Джейсона.

Юноша улыбнулся.

– Отлично, как и несколько десятидневий назад. – Он выдержал паузу. – Уверен, отец и мама хотели бы, чтоб я…

– Конечно, конечно, и передай им наши наилучшие пожелания, когда их увидишь. А кстати – когда это будет?

Джейсон пожал плечами.

– Через пару-другую десятидневий. Эллегон должен забрать отсюда кое-что для отряда Давена и увезти Валерана…

Словотский улыбнулся.

– Вал здесь? Я не видел его с тех самых пор, как мы надели на твоего отца корону. – Хороший напарник в бою. И за бутылкой – тоже.

Джейсон нахмурился.

– Отец приставил его ко мне нянькой. – По его тону чувствовалось: он не считает, что нуждается в присмотре. Но тут же он просветлел. – И он учит меня драться – на мечах. Ну, как бы там ни было, Эллегон должен забрать его и Брена…

– Брена Адахана? Холтунского барона?

Джейсон в раздражении присвистнул: его перебивали уже во второй раз.

– Да, его. Отец отправил его сюда, чтобы он чему-то там научился у Рикетти, но больше – чтоб присматривать за мной, как и Валерана. – Пожатием плеч юноша дал понять, что не понимает, к чему за ним присматривать. – Но больше я не намерен это терпеть. А потом Эллегон заберет меня и Валерана, когда будет возвращаться: мы прокатимся с ним до Эвенора, он должен завернуть туда, и вернемся в Приют. Ну а теперь: зачем вы здесь?

Уолтер постарался улыбнуться как можно обаятельней.

– А что такое? Ты разве не рад нас видеть? – вопросил он, пытаясь сменить тему. Ответить на вопрос Джейсона честно было трудно, а потому Уолтер не собирался отвечать вообще.

Все, что касалось пандатавэйской разведки Уолтера и Ахиры, могло обсуждаться лишь с теми, кто хоть что-то знал.

Джейсон не знал ничего.

Уолтер не имел ни малейшего намерения рассказывать Джейсону, что они с Ахирой собираются набрать здесь товара и отправиться в Пандатавэй торговать – а на самом деле вынюхивать, что замышляет Армин или что, по мнению Армина, замышляет Карл. Если слух о шпионах дойдет до Пандатавэя – шпионов вычислят и поймают, не успеют они раскрыть рот.

И шпионам придется туго.

Так что Уолтер расплылся в самой широкой из своих улыбок и развел руками.

– Просто приехали – по делам и проведать Лу. Я так понимаю…

Из окна таможни снова донесся стрекот. Уолтер наморщил лоб – только сейчас он заметил натянутые на столбики провода, уходящие в домик и убегающие от него вниз, в долину.

– Что за…

– Телеграф. – Ахира улыбнулся. – Он устроил телеграф. – Гном взглянул на Словотского. – Как у тебя с азбукой Морзе?

Тот покачал головой:

– Не поднялся выше ученика, да и то бездарного. И было это двадцать лет назад. А у тебя?

– И того хуже. – Ахира поднял правую руку, заставив ее мелко дрожать. – Вспомнил? У меня точка не отличалась от тире, что уж там говорить о двадцати словах в минуту.

– А телеграф означает электричество… уголь, как думаешь? Лу говорил – в горах могут быть залежи, вроде он видел следы…

– Возможно, возможно, – кивнул Ахира. – Думаю, лучше нам поговорить с Инженером – что-то он скрытничает.

Джейсон склонил голову набок.

– Простите?

– Тайны, тайны, – проговорил Ахира. – Я думал, Лу непременно расскажет нам о сколько-то важных достижениях, а этот телеграф…

– Я не о том. Ты сказал, что не мог научиться морзянке. Но это ведь не сложно.

Ахира помрачнел. За него ответил Уолтер:

– Ты знаешь, что твой дядя Ахира был человеком на Той Стороне?

– Да-да. – Джейсон нетерпеливо притоптывал.

– Ну, и как человек он был болен. Болезнь называется мускульной дистрофией – мышцы попросту не работают.

– А, – совершенно равнодушно обронил юноша. Мысль о неизлечимой болезни просто не укладывается у него в голове, понял Уолтер. Любой член высшего общества может воспользоваться услугами хорошего целителя, и даже не слишком умелый клирик Паучьей секты способен помочь тому, у кого отказали мышцы, куда лучше, чем самый компетентный врач с Той Стороны.

Разумеется, кое-какие повреждения таковыми и оставались – глаз Тэннети, потерянные пальцы на Карловой левой руке, шрамы там, где тело лечило себя само, без помощи целительных бальзамов.

Но неработающие мышцы?… У мальчика слишком мало опыта, чтобы осознать, что это такое. Счастливчик.

Уолтер подошел к хижине и заглянул.

– Будь добр, передай Инженеру: здесь Уолтер, Ахира и с ними – гномьи клинки, серебро в слитках и четырнадцать голодных ртов.

Человек внутри лихорадочно заработал ключом. Телеграф звонко застрекотал.

Уолтер Словотский обнял Джейсона за плечи.

– Скажи, а что это за чушь я слышал насчет твоего отца и какого-то там меча? Будто один собирается за другим…

– Я об этом не слышал ничего. – На лице Джейсона была одна только озадаченность. – Но хочу услышать. Сейчас же.

Нахватался у отца имперских замашек, Джейсон, сынок? Ох, не нравится мне это. Сперва научись ходить, а уж потом – шествуй.

– Давай чуть попозже, идет? – с чуть приметным холодком в голосе ответил Словотский. – Путь наш был долгим.

Джейсон, даже не пытаясь этого скрыть, немного подумал.

– Идет, дядя Уолтер.

Словотский улыбнулся.

– А теперь – по коням. Я хочу, чтобы ты устроил нам обзорную экскурсию по Приюту – с заездом в баню и, разумеется, на пивоварню. Кажется, тут кое-что изменилось.

– К пивоварам? Хорошая мысль. Займись этим, а я покуда загляну к Лу. – Гном возвысил голос, обращаясь к часовому в хижине: – Он в пещере?

– Да, Ахира; я предупрежу его, что ты идешь.

– Это вовсе не…

– Тиханцышеханцы, воханцыяханцыкаханцы, – проговорил Словотский. – Эханцытоханцы неханцы твоханцыйханцы моханцынаханыстыханцырьханцы. – Он говорил по-тарабарски, зная, что такую чепуху поймет только тот, кто владеет подобными штуками с детства и к тому же знает с детства английский. Джейсон улыбнулся и одобрительно кивнул; телеграфист же выглядел ужасно озадаченным. Чего и добивался Словотский: вовсе ни к чему унижать друга перед чужаком.

– Ладно, – сказал гном. – И, пожалуй, попроси его распечатать бочонок. Давненько я не пил приютского пивка.

Приложившись – уж не вспомнить по какому разу – к пивной кружке, Ахира одобрительно кивнул. Одобрение относилось и к пиву – то ли память ему изменила, то ли что, но клопами оно больше не отдавало и вообще стало куда лучше, чем когда Ахира был мэром, – и к шумящей машине, которую Рикетти нежно похлопывал по боку.

Пиво просто отличное, решил гном. До «Гиннесса» слегка недотягивает, но в общем – вполне прилично.

Машина тоже впечатляла.

– Паровой котел и генератор вместе – Лу, ты молодец! – громко сказал Ахира, стараясь перекричать рев техники.

Рикетти чуть улыбнулся.

– Спасибо! – прокричал он в ответ. – Кажется, она и впрямь удалась.

Ахира окинул человека внимательным взглядом. Тот стоял у загородки, где помещался генератор, и волны исходящего от машины жара накатывались на него и, обтекая, обдавали гнома – несмотря на работающие вентиляторы.

Годы круто обошлись с Лу Рикетти; его нездоровая худоба еще больше усилилась, голова стала лысой, как шар. Руки покрывали пятна и шрамы, походка сделалась тяжелой, шаркающей.

Женитьба на бывшей рабыне, устроенная Карлом и Чаком, окончилась крахом: пару лет назад Дании сбежала с торговцем.

Но его повадка дышала неподдельной силой – в прошлом Ахира не замечал за ним этого.

– Есть такое присловье, – проорал Рикетти, – «счастлив, как свинья в помоях». Так это про меня. Погоди минутку: надо кое-что сделать.

Лу вскинул руку, подзывая ближайшего инженера, коренастого парня лет двадцати пяти; тот подбежал торопливой трусцой и приблизил ухо к губам Рикетти.

– Бает – помнишь его, Ахира?

– А как же. – Высокий широкоплечий инженер протянул руку. Пожатие было крепким – для человека. – Рад тебя видеть.

– Выпьешь с ним позже. – Рикетти взмахом ладони отмел формальности. – Теперь у нас куча дел. Оповести всех, что телеграф переключается на ночь, переключи генератор постоянного тока в ночной режим – и пусть Даэррин выставит дополнительные посты. С сигнальными ракетами.

– Что-то не так?

– Все так. Просто я старый перестраховщик.

– Ладно. – Бает кивнул. – Запускаем установку гидроксирования?

– Точно. Работа будет долгой: всю ночь и часть дня. Так что разбери компрессор, вычисти, собери обратно и проверь герметичность кессона вокруг сосудов – я не хочу, чтобы и на сей раз взорвалось что-нибудь еще, если они грохнут.

– Ничего не сломается. Новые клапаны выдержат.

– Посмотрим.

Бает еще раз кивнул и пошел прочь.

Рикетти поманил Ахиру, и они перешли в другую пещеру; шум машины стал едва слышен.

– Полагаю, ты поражен? – Ахира кивнул, и Рикетти продолжал: – С год назад Карл попросил меня подумать насчет телеграфа – он хочет устроить его у себя. Думаю, мы сможем взять с него добрую цену за весь пакет – теперь, когда нашли новый пласт гематита.

Пещеры кипели, как улей: движение, звуки, запахи. Рикетти провел гнома по левому коридору, через приемный зал и – мимо караульни – в комнату Инженера. Комната не сильно изменилась, только теперь у Рикетти была настоящая кровать, а не тюфяк с одеялом.

За углом безостановочно трещал телеграф. Рикетти почти не обращал на него внимания – видимо, новости не из самых важных, подумал Ахира, но идея передавать сообщения круглые сутки ему понравилась. Сознание, что информация поступает постоянно, успокаивало само по себе.

Но молодой инженер сказал нечто интересное…

– Гидроксирование – это что? – спросил Ахира.

– Да простой электролиз. Пропускаем ток через бак с водой, собираем пузырьки на дутое стекло, потом газ идет в компрессор…

– Электромотор?

– На будущий год. Пока что это одна лошадиная сила – буквально. Но как бы там ни было, мы «выжимаем» стекло в медные фляги и получаем газ в баллонах.

– Молодцы, ребята.

– Его можно использовать где угодно, – продолжал Рикетти. – Например, для сварки. Очень жаркое пламя.

– Я знаю; отлично. – Ахира кивнул.

– Подожди годик – и мы решим проблему вентилей. У нас будет электрический свет, Ахира; Эйя уже мечтает устроить вечернюю школу для фермеров, как только мы дадим ей яркий свет.

Эйя… Ахира улыбнулся.

Когда он впервые увидел Эйю, она была забитым ребенком, которого Карл, Уолтер и Чак спасли от работорговцев – ходячий скелетик с узловатыми руками и ногами, настоящий гадкий утенок.

Когда он видел ее в последний раз – то была обаятельная юная женщина, едва вступившая в пору расцвета. И гном готов был спорить на что угодно, что ныне она – истинная услада для глаз.

– Как у нее дела?

– Отлично. Вот только… не думаю, что она останется здесь надолго. – Рикетти покачал головой. – Вряд ли, вряд ли… Ты не знаешь, но тут Брен Адахан – помогает Валерану справляться с Джейсоном. И учится у меня, несмотря на все свои улыбочки. Так вот, он обхаживает ее. И всерьез.

– Ты против?

– Да нет, пожалуй. – Рикетти помолчал. – Мне просто хотелось бы знать, что им движет. Со мной все ясно: она – учитель от Бога.

– Верно подмечено. – Женитьба на императорской дочери, даже приемной – неплохой политический ход для барона покоренного Холтуна. Разумеется, выйди Эйя за Адахана, ей придется оставить Приют, так что понятно, отчего эта идея Лу в восторг не приводит. Но, может, это пустые подозрения?

Придется Ахире поговорить с ней.

– А как дела политические?

– Никаких осложнений. – Рикетти пожал плечами. – Местной политикой я поставил заниматься Петроса, а что до Кораля, то стоит ему поднять шум – и я приостанавливаю поставки булата. Единственные проблемы – с ребятами из отрядов.

Ахиру насторожило то, как это было сказано.

– Что не так?

Рикетти пожал плечами.

– Скорей уж всё слишком «так» – слишком много хорошего. Мы так славно разобрались с гильдией, что караваны находить все трудней, ну и кое-кто из ребят уходит в фермеры или на шахты. – Он покачал головой. – Другие начали пить. А по весне у нас было убийство. Компания Давеновых парней попыталась вытрясти из фермера деньги, а когда он сказал «нет» – его забили.

Совершеннейшая глупость; на озадаченный взгляд Ахиры Рикетти снова качнул головой.

– Не думаю, чтобы они хотели его убивать – просто старались заставить раскошелиться. – Опять пожатие плеч. – Впрочем, какая разница, когда болтаешься в петле, что ты собирался делать. – Рикетти сделал большой глоток пива. – Я все еще вижу их лица, Ахира, вижу – все еще… – Он ударил себя по колену. – Но мы должны были…

Он оборвал себя – стрекотание телеграфа чуть изменилось, сделалось более настойчивым.

– Это меня; погоди минутку. – Он отошел и выстукал бронзовым ключом быструю дробь.

Ответ заставил его побледнеть.

– Черт. Слышал, Ахира?

– Я не знаю морзянку, Лу.

– Прости. – Рикетти тряхнул головой. – Прибыл гонец от Кораля. На Терранжи был набег – работорговцы. Три дня назад. Большой набег – разграбили столицу баронства, увезли казну, угнали рабов – и людей, и эльфов. Кораль взывает о помощи. Казну мы можем оставить себе; он просит наказать налетчиков и освободить эльфов.

Он кивнул самому себе.

– Старый пройдоха учится. Он скорей оставит несколько фунтов золота нам, чем позволит налетчикам их увезти.

Ахира резко выпрямился в кресле.

– А что его солдаты? Цветочки собирают?

Рикетти качнул головой.

– Большая часть его солдат – на границе с Мёлрудом, а не рассыпана по западным землям. С Мёлрудом постоянные свары; а с запада он удара не ждал – у нас с Терранжи мирный договор. Переговоры начались еще при тебе, помнишь?

– Именно что – договор. Не пакт о взаимопомощи. Да… но – работорговцы и все прочее…

– Вот именно. – Рикетти взглянул на Ахиру. – Единственная сложность: многие ребята Даэррина сейчас в копях, у нас не хватает людей.

Ахира фыркнул. Рикетти говорил как записной бюрократ.

– Хочешь сказать, у тебя недостает воинов?

Рикетти остро взглянул на гнома.

– Нужно по крайней мере несколько дней, чтобы вызвать их и все организовать. Придется посылать гонцов: телеграф до копей еще не дотянут.

Ахира подошел к полке, взял бутылку «Отменного Рикетти», раскупорил и опрокинул в рот. Обжигающая жидкость огнем пролилась в горло.