Текст книги "Спящий дракон"

Джоэл РОЗЕНБЕРГ
СПЯЩИЙ ДРАКОН

Величайшие проблемы жизни… всегда связаны с изначальными образами коллективного бессознательного…

Бессознательное не есть по природе своей чистое зло, оно есть еще и источник высочайшего добра: не только тьмы, но и света, не только бестиального, получеловеческого и демонического, но и сверхчеловеческого, духовного, и – в классическом смысле этого слова – «божественного».

Карл Густав Юнг.

…для каждого человека есть множество разных существований… единственное существование есть иллюзия само по себе…

Сол Беллоу.

Мне кажется, что по отношению к коллективному бессознательному вполне может существовать аналог понятия «критической массы» в физике. Приближаемся ли мы к ней? Вполне возможно – если учесть возрождение спиритуализма во всех его обличьях, и не следует игнорировать воздействие ролевых игр. Персонажи, ситуации… все это, похоже, относится к чему-то базовому, фундаментальному.

Но в чем проявится эта критическая масса, и как можно будет ею воспользоваться? «Старшая Эдда», «Песнь арфиста», «Книга мертвых», даже «Великий Гимн Атону» – все это дает лишь догадки, предположения, намеки.

Быть может, лучшим подходом будет здесь не индукция и не дедукция, а эмпирический опыт. Быть может…

Артур Симпсон Дейтон.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Карл Куллинан/Барак – студент-дилетант/воин.

Андреа Андропулос/Лотана – студентка отделения английского языка/начинающий маг.

Джеймс Майкл Финнеган/Ахира Кривоног – студент отделения вычислительной техники/гном-воин.

Дория Перлштейн/Дория Исцеляющая Длань – студентка отделения народного искусства/мастер-клирик.

Уолтер Словотский/Хаким Сингх – студент сельскохозяйственного отделения/вор-подмастерье.

Джейсон Паркер/Эйнар Ловкач – студент-историк/мастер-вор.

Луис Рикетти/Аристовулус – студент-строитель/мастер-маг.

Артур Симпсон Дейтон – адъюнкт-профессор психологии, мастер игры.

Веннел из Лундескарна – вольный крестьянин, фермер.

Франн из Пандатавэя – хозяин гостиницы.

Принц Алан Ланд – наследник трона Ландейла.

Марик, Арно – солдаты.

Аваир Ганнес – капитан и владелец «Гордости Ганнеса».

Аирван ип Мерлуд – таможенный чиновник.

Халла – солдат.

Каллутиус – Младший Библиотекарь Великой Библиотеки Пандатавэя.

Ореен – Главный хранитель Великой Библиотеки Пандатавэя.

Эллегон – молодой дракон.

Томмало – хозяин гостиницы «Тихий приют».

Кхоральт ип Терранж – представитель виноторговцев в Пандатавэйском Совете Гильдий.

Ольмин – глава работорговцев.

Бленрит – мастер-маг.

Дракон у Врат.

Правящая Мать Сообщества Целящей Длани.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СТУДЕНЧЕСКОЕ ОБЩЕЖИТИЕ

Глава первая
ИГРОКИ

Карл Куллинан дотянулся до середины стола и подцепил вилкой последний кусочек спаржи с общего блюда из нержавейки – после чего отправил спаржу в рот, даже не потрудившись положить ее на свою тарелку. Кусок был холодным, разваренным и почти безвкусным.

– Карл, ты свинья. Хоть и тощая, но все же свинья.

Андреа Андропулос улыбнулась, и слова ее, сказанные так тихо, что в кафетерии, наполненном звоном тарелок и гулом голосов доброй сотни студентов, их не смог бы расслышать никто чужой, тут же лишились яда.

Карл приписал это ее врожденной тактичности. Черт возьми, ей даже удалось отказать ему, почти его не обозлив – обычно предложения вроде «останемся друзьями» вызывали у него приступ молчаливой глубинной ярости.

– Мне пора бежать, Энди-Энди. Сегодня вечером у нас игра. – Он откусил еще спаржи, запил глотком чего-то – судя по цвету, кофеподобного и торопливо проглотил. – Если я опоздаю, они наверняка начнут без меня, и придется тогда Бараку прозагорать всю ночь.

– Хочешь сказать, он останется не у дел? – Она опять белозубо улыбнулась.

Карл любил ее смех, ее улыбку. Он всегда считал, что выражение «освещать комнату улыбкой» – просто выдумка. И пока он не встретил Энди-Энди, оно так и было. Не то чтобы Карл имел что-то против выдумок, просто…

– Это все чушь собачья, Карл, – сказала она, обаятельно улыбаясь. – Дурацкие мужские бредни.

Ее тонкий длинный палец взъерошил волоски на его запястье. Загорелый у нее пальчик или нет? Энди-Энди всегда находила, чем заняться в полуденный зной, когда другие поджаривались на солнышке, как смазанные маслом улитки. Быть может, этот смуглый оттенок – естественный. А может, и нет. Беда в том, что Карлу ни разу не представилась возможность взглянуть, есть ли у нее следы от бикини.

Проклятие.

– Да нет, это просто игра. Способ провести время, позабавиться.

– Позабавиться? – Девушка изогнула бровь. – Покрошить в куски эльфа, изнасиловать пару-тройку девственниц, сделать отбивную из огра – это ты называешь забавой?

Криво усмехнувшись, она откинулась на стуле и, будто защищаясь, скрестила руки на обтянутой голубым пуловером груди. Обтянутой, да – но не слишком. Карлу это нравилось; Энди-Энди, отнюдь не просто хорошенькая, напоказ себя не выставляла.

– Начать с того, – он постучал по столу указательным пальцем, заставив себя сосредоточиться на разговоре, – что ты ошибаешься в главном. Делать что-то в игре и в жизни – вещи разные. Взять хоть прошлую игру. Барак придушил эльфа, разрубил надвое полуорка – теперь этот тип и правда орк из двух половинок. Или они теперь каждый четверть-орк? Но дело-то в том, что важно не это, а то, что на этом он потерял три хита. Один хит – легкая рана, два – тяжелее, и так до пяти, что равно смерти. Потеря трех хитов означает, что тебя порезали весьма серьезно. – Он коснулся верхней пуговицы на рубашке. – Не взглянешь ли на шрамы?

– Как-нибудь в другой раз. – Андреа взмахом головы откинула с лица угольно-черные волосы. – Может быть. – Прядка зацепилась за ее чуть длинноватый, с легкой горбинкой нос, и девушка сдула ее. – А может, и нет.

– Любишь ты парней дергать.

– Ты не договорил фразы, но я знаю, какие слова ты пропустил. При мне можно говорить полностью.

– Там, откуда я родом, при слове «мать» всегда произносился эпитет, который я теперь пропускаю. – Сказано крепко, но неправда: Карл был нормальным парнем из пригородного среднего класса. – И дома меня всегда учили, чтобы следил за своим языком – при женщинах. – Если мытье рта хозяйственным мылом можно назвать учением. Наверное, можно. – Но вернемся к теме. Это все лишь выдумка, игра. Никакой боли, никакого вреда. Во всяком случае, Барак вовсе не тот тип – он преступник, но не насильник. – Истинная правда, вот только к новому персонажу, набросать который помог ему док Дейтон, некоему Люцию из Пандатавэя, это ну никак не относилось, Люций был существом весьма неприятным. – Твоя беда в том, что ты считаешь возможным судить о том, чего не испытывала. Сколько раз в этом семестре я приглашал тебя к нам – десять? Двадцать?

Андреа покачала головой.

– Не надо выпрыгивать из окна, чтобы понять, что прыжок тебе не понравится.

– Пример некорректен. Если ты пробуешь участвовать в ролевой игре, и тебе не нравится, ты выходишь. Точка. Никаких шрамов – даже на психике. Что само по себе – удовольствие. – Карл пожал плечами. – А кроме всего прочего, это полезно. Можно дать выход агрессии, не принося никому вреда. Ни себе, ни другим.

– Прекрати говорить как студент-психолог. Ты ведь учишься на актера?

– Я и на психолога учился…

– …и на науковеда. Прибавь сюда американскую литературу, технику, философию, социологию… я что-нибудь упустила?

– Вводный курс юриспруденции. И такой же – медицины. Но это давно, на первом курсе. Ты к чему клонишь?

– Ты дилетант, Карл. Все эти ролевые игры – всего лишь твое очередное временное увлечение. Помнишь прошлый год? Тогда был бридж. Целый семестр от тебя только и можно было услышать, что про схватки, переводы и тому подобное.

– Взятки, а не схватки. – Карл запустил два пальца в нагрудный карман, выудил сигарету и прикурил от новенькой сверкающей зажигалки. Какой-то миг он смотрел на пламя, потом щелкнул крышкой. Почему бы и не полюбоваться, пока можно – все равно он скоро ее потеряет. Карл совершенно не умел хранить вещи. Эта зажигалка была третьей, которую он купил с начала семестра. – В бридж я по-прежнему играю, – сообщил он, выпуская облако дыма. – Просто заниматься играми мне интереснее – по крайней мере с этой компанией. Порой… – Он не договорил.

– Да?

– Порой, когда забываешь об игротехнике – бросании кубиков, собирании своего мешка, – кажется, что ты там. – Он закинул голову и улыбнулся. – И это нечто. Как по-твоему, часто ли мне удается – здесь – спасать принцесс или убивать драконов? – Карл глянул на запястье – без двенадцати семь. Он вскочил. – Ну, я побежал, а то и впрямь опоздаю. Увидимся позже?

Энди-Энди нахмурилась.

– Позже – это когда? В смысле – когда ты намерен вернуться?

– М-м-м… Наверное, около полуночи. Если хочешь, подожди меня в комнате отдыха, я тебе помогу разобрать «Зверобоя», хоть книжонка и ерундовая, по-моему. У Твена отлично изложено…

– Нет. – Андреа покачала головой. – Я бы с удовольствием, но завтра у меня зачет по астрономии. Если ты уверен, что мы вернемся до полуночи, я, так и быть, пойду с тобой. Если, конечно, приглашение еще в силе. – Она встала, взяла со спинки стула дутую желтую куртку и принялась одеваться.

– Ты же знаешь, что в силе.

Она вздохнула:

– Знаю. – Энди-Энди медленно покачала головой. – В том-то и дело… ладно, не важно. Так мы идем или нет?

В комнату №109 студенческого общежития Джеймс Майкл Финнеган прибыл первым – отчасти по привычке, но в основном – из гордости. Хотя его, разумеется, подождали бы. И только его, черт побери.

И не потому, что сейчас он был самым опытным игроком в компании. Дэйв Девидсон был лучшим из всех, пока не вышел в прошлом году, но никто и не думал ждать Дэйва и его персонажа, Эрика Золотой Грош, при его не столь уж редких опозданиях.

Джеймс Майкл поерзал в кресле, устраивая на коленях непослушные руки.

Да, его ждали бы, и не потому, что он такая уж приятная личность с большим чувством юмора и неизменной дружелюбной улыбкой. Этот маньяк Карл Куллинан всегда шутит удачнее, у деревенщины Уолтера Словотского улыбка, кажется, навеки поселилась на губах, а если чьим-то обществом и хотят наслаждаться, то это Дория. Но попробуй только опоздай кто-нибудь из них – его персонаж весь вечер пролежит больным. Вот на прошлой неделе Дория влетела всего через каких-то пять минут после начала, и даже Рикетти не стал обращать внимания на ее невнятные обещания и угрозы; док Дейтон, холодно взглянув на нее, заявил, что за опозданиями всегда кроется скрытая враждебность.

Он закружился в кресле и тихонько выругался.

Так, конечно, бывало не всегда. Однажды ему самому пришлось ждать, пока проедет фургон Службы помощи студентам (всю дорогу потом он наговаривал заклинания, чтобы превратить шофера в жабу – этакую маленькую, особо уродливую одноглазую жабку), а потом он упустил лифт и поздно выкатился из него на своем электрическом кресле на кафель холла первого этажа – и, разумеется, с опозданием въехал в комнату №109…

… Но никто ничего не сказал. Кроме «Привет, Джеймс», «Рад тебя видеть, Джеймс» и «Вступай в игру, Джеймс».

Терпимость, затаенная жалость были страшны. Но не играть было страшнее. Намного страшнее.

Все калеки фантазируют. Им это свойственно так же, как нормальным людям – вот только фантазии их обычно отличаются от фантазий нормальных людей.

А когда ты с самого детства живешь с мышечной дистрофией, то можешь считать себя в своем роде счастливчиком: ведь тебе о стольком можно мечтать. Например, печатать на компьютере быстрее, чем десять слов в минуту. Или крепко спать в обычной постели. Или есть самому – и так быстро, словно тебе надо куда-то бежать. Или самому принимать ванну, не дожидаясь, когда тебя помоют и вытрут.

И не изображать бодрячка в благодарность за то, что можешь получить все, что захочешь – просто потому, что ты прикованный к креслу калека, и кто угодно сделает что угодно, лишь бы ты поскорее убрался.

Но игра… в том-то и дело. В ней было все. «Я пронесся через комнату, занес топор и зарубил огра», – говоришь ты, и к этому относятся так, словно ты на самом деле пошел и кого-то убил.

Чудо? Нет, конечно. Но своего рода наркотик – безусловно.

Джеймс Майкл поднял правую руку, нажал кнопку на руле и подогнал кресло к длинному столу, что стоял посреди ярко освещенной комнаты, – подогнал так близко, что подбородок его оказался прямо над маслянисто поблескивающей доской красного дерева. Он сунул руку в лежащий на коленях холщовый мешок – там его удерживала накинутая на шею петля, – вытащил целлофановый пакет и водрузил на стол.

И все… чудеса зависят от этого вот мешочка и костей-кубиков, что лежат в нем. Стандартные шестигранные кости для определения поражений в бою. Кость на двенадцать граней, бросок которой определяет интеллект персонажа, его выносливость или силу. А Ахира силен, очень силен, хотя, возможно, и не слишком умен – и не слишком-то ловок в обращении с чем-нибудь, кроме молота и топора.

Есть еще пирамидка-четырехгранник и два восьмигранника, но зачем об этом думать? Это все совершенно не важно; поняв и запомнив правила, на них перестают оглядываться – так человек, научившись ездить на велосипеде, перестает задумываться о технике езды. Джеймс Майкл прикрыл глаза и помечтал о езде на велосипеде – смотрел, как мягко убегает назад земля. Вроде как ездить на машине, но вести самому, и…

– Джеймс!

Его глаза распахнулись, как ставни. Над ним с тревогой склонилась Дория Перлштейн. От коротких золотистых волос гладкое кругловатое лицо казалось еще круглее.

– Джеймс, что с тобой?

– Все в порядке. – Он улыбнулся ей, стараясь удержать в повиновении непослушные мышцы правой стороны лица. Дория… старалась – иначе не скажешь. Карлик в кресле отталкивал и смущал ее, словно его немощью можно было замараться. Но она очень старалась скрыть это.

Он убрал руки на колени – с глаз долой. Им двигал не стыд, просто отраженная доброта, потому что на самом деле ему хотелось схватить ее и хорошенько встряхнуть.

«Я не заразен!»

– Все в порядке. Неделя была трудной. Я просто дремал.

Дория опустилась в кресло – стараясь, чтобы он не решил, что она нарочно устроилась подальше, – с минуту боролась с собственным страхом перед Джеймсом Майклом Финнеганом, а потом решительно придвинулась на пару дюймов.

«Когда-нибудь, – подумал он, – я скажу ей, чтобы она садилась от меня подальше, если уж ей это стоит таких усилий. С другой стороны, может, ей удобнее сидеть со мной рядом, чем напротив; так ей не приходится отводить от меня глаза».

Она принужденно улыбнулась, барабаня по столу наманикюренными пальчиками.

– Я, кажется, на сей раз в первых рядах.

– Хорошо, что ты здесь. В прошлый раз мы наткнулись на премерзкого гоблина. Клирик нам очень пригодится.

– Так плохо?

– Досталось и Бараку, и Ахире. Он потерял три хита, я – парочку.

– Подожди-ка, а где был Сэнди?

– Вышел. Теперь у нас только один клирик. Отряд перегружен воинами.

– Ой-ой-ой! – Дория озабоченно нахмурилась. – Прости, что я в прошлый раз опоздала. Но не волнуйся. Как только док Дейтон вернет меня в отряд, я вас вылечу.

Джеймс Майкл усмехнулся:

– Скажи лучше: «Вылечу Барака». С Ахирой все в порядке.

Она наморщила лоб.

– Каким образом? Я знаю, у Барака с собой целебные эликсиры, но Ахира…

– … Убедил его поделиться.

Дория потеребила пуговку на блузке.

– Что ты ему предложил? Впрочем, я, кажется, знаю. – Она шутливо погрозила ему пальцем.

– Не обращать топор против него.

– Звучит прекрасно. – Она почесала кончик короткого широкого носа. Словотский клялся, что этот нос – результат несчастного случая; Джеймс Майкл готов был биться об заклад, что он такой с рождения. К сожалению, выяснить это не было никакой возможности; Дория старательно пропускала мимо ушей все вопросы на эту тему. – Но когда-нибудь он не удержится и примет бой, если ты настоишь. Потому что он забияка. Он мог бы… – Она оборвала себя. – Не важно.

Джеймс Майкл вздохнул. Было совершенно ясно, почему Куллинан не хочет драться с ним, несмотря на постоянные провокации. Если Ахира сразит Барака – Куллинан выбывает из игры. Если Барак исхитрится убить Ахиру – из игры, хоть и временно, выбывает Джеймс Майкл. А Куллинану вовсе не хочется вышибать из игры калеку.

– Думаю, он понял, что от живого и здорового Ахиры пользы отряду будет куда больше, тем паче под землей.

Привычные к подземельям, там гномы были особенно полезны: способность видеть в темноте давала им огромные преимущества.

– Это звучит немного слишком… расчетливо для Барака. Его интеллект, по-моему, не настолько высок.

– Мудрость, Дория, мудрость. Барак самый мудрый боец в отряде. Он не берсерк, как Ахира. – Он свел пальцы в шишковатые кулаки и ударил себя в грудь. – Ар-рг.

От дверей прозвучал новый голос.

– Что, опять берсеркствуешь?! – С этими словами в комнату ввалился Уолтер Словотский, волосы его были влажны. – Привет, Дория, привет, Джеймс! – Он кивнул, швырнул книги на пол, сбросил башмаки и, подойдя к столу, уселся на его дальний край, скрестив ноги. – Как дела?

Из всех, кого он знал в кампусе – да, черт возьми, из всех вообще, кого он знал в жизни, включая родителей, – Джеймс Майкл ни с кем не чувствовал себя так спокойно, как с Уолтером Словотским. Завидовал ему, конечно, но не очень: Джеймс никогда не желал быть Великим Футболистом. Этот уверенный в себе исполин совершенно не задирал нос. Выпихивал ли он с поля квотербеков или просиживал целыми днями в Сельскохозяйственной библиотеке, готовясь к выпускным экзаменам по мясообработке (курс, о котором Словотский не вспоминал без содрогания), – Уолтер был уверен, что вселенная вращается вокруг него и именно поэтому с ней все в порядке.

Огромная ладонь, медленно поднявшись, коснулась подбородка Дории.

– И где же тебя, лапочка, носило в прошлую пятницу?

– В четверг. – Она отвела его руку. – И ты отлично знаешь, где меня не было; сам же вопил: «Хочешь играть – приходи вовремя».

– Нет, именно в пятницу. По-моему, ты собиралась провести со мной ночь.

– Ш-ш-ш! – Она ткнула было пальцем в Джеймса Майкла, но опустила руку. – Не думаю, что…

– Как мило! Ты не думаешь. – Он повернулся к Джеймсу Майклу, ероша темные волосы толстыми пальцами. – Джимми, мальчик мой, тебя очень удивит, что мы с Дорией время от времени друг с другом спим?

– Уолтер!

– Нет, не очень, – отозвался Джеймс Майкл. Бледные щеки Дории сперва порозовели, потом заалели, а потом стали густо-пунцовыми. Он взглянул девушке в глаза, подавляя желание погладить ее по руке. – Не думай, он мне ничего не рассказывал. Просто я хорошо понимаю людей. – На миг он умолк и договорил со злой иронией: – Научился у компьютеров.

Уолтер помрачнел.

– Именно так. Прекрасно. Я о дамах не сплетничаю. Надо постараться не сболтнуть Куллинану – он что твоя бомба, только и жди, что взорвется… Главная ваша, евреек, проблема в том, что вы готовы делать что угодно, но говорить не желаете ни о чем.

К щекам Дории уже вернулся нормальный цвет, и потому взгляд, брошенный ею на Словотского, оказался язвителен, а не смешон.

– Еще один из Законов Словотского?

– Именно. – Он по-птичьи склонил голову к плечу. – Хотя сказал это не я, а один из множества моих соседей по комнате, рабби Бернштейн, кажется.

«Множество соседей» – это еще мягко сказано, – подумал Джеймс Майкл. – Мало кто согласится все время ночевать на диване в общей комнате».

Словотский просветлел.

– Впрочем, почему бы и не позаимствовать? Сказано-то хорошо. Назовем это… ну, хотя бы двадцать третьим Законом Словотского. – Он встал на ноги. – Схожу за кофе. Кому-нибудь что-нибудь принести?

– Ботинки, – сказал Джеймс Майкл.

– Прости, там их не продают. Гамбургер подойдет? – похлопал себя по заднему карману джинсов. – За мой счет. Выиграл приличный заклад, что мы йельцам не уступим.

– Прежде чем идти, надень ботинки.

Словотский глянул вниз – на обтянутые голубыми носками ступни, потом сделал пустые глаза.

– Джеймс, когда росту в тебе шесть с лишним футов, а весу – двести двадцать три фунта, никто ничего не скажет тебе о ботинках. – Его глаза блеснули. – «Уолтер не въехал. Кто-то там что-то сказал? А он где?.. Ах, нельзя войти?.. А почему?.. У-ол-тер н-не по-о-нял». – Он с легкой печалью пожал плечами. – Ты себе не представляешь, как легко все верят, что если ты большой, то обязательно громила. Так вам принести что-нибудь?

Дория повела плечами.

– Кофе, пожалуй.

– Джеймс?

– Травяной чай. «Красный Зингер», если у них есть. И побольше сахару. – Он подмигнул Словотскому и прогудел его густым басом: – Ахире нужно поддерживать силу.

– Самое то. – Уолтер задержался в дверях. – Только если я чуток задержусь – пусть без меня не начинают. Конечно, при условии, что все придут вовремя.

– Размечтался.

От голоса Дории веяло холодом.

– Эй, доктор Дейтон! Подождите!

Джейсон Паркер припустил бегом, оставив Рикетти далеко позади.

Худой сутулый человек остановился у светофора и оглянулся; яркий зеленый свет бросал на его лицо резкие тени. На нем была поношенная шерстяная куртка, местами прожженная: он никогда не выпускал из зубов вересковую трубку. Куртка, как и трубка, как и потертый кейс, как и их хозяин, прожила долгую жизнь; складки на ней давно и с успехом сопротивлялись всем усилиям, с какими валки и утюг пытались их разгладить.

– Доброго вечера, мистер Паркер. – Голос, казалось, принадлежал другому человеку – то был сильный молодой тенор, им мог бы говорить шестнадцатилетний юноша, но не шестидесятилетний профессор психологии. – И вам тоже доброго вечера, мистер Рикетти, – добавил он, когда Лу Рикетти, тяжело дыша, нагнал их под светофором. – Полагаю, вы готовы к завтрашней контрольной?

Лу Рикетти пожал плечами. Его лицо покрывали мелкие бисеринки пота.

– Надеюсь, док. «Апологию» я выучил почти наизусть. Что до «Республики», так у меня это второй заход.

Джейсон фыркнул. «На что угодно спорю, – подумал он, – Лу снова провалится; он вряд ли способен воспринимать отвлеченные понятия. Эти технари…»

– Может, не будем сегодня об учебе, док? Сегодня вы ведете игру, а не доказываете нам постулаты своими умозаключениями. – И он нетерпеливо шагнул к общежитию.

Дейтон несколько раз пыхнул трубкой и двинулся следом.

– Вы все перевернули, мистер Паркер, – заметил он, выпустив колечко дыма; оно тут же унеслось, подхваченное легким прохладным ветром. – Это постулаты формулируют, чтобы доказывать умозаключения, а не наоборот.

Джейсон пожал костлявыми плечами и сунул руки в карманы военной куртки.

– Это вы так говорите. А мне вот кажется – вы, философы, делаете попеременно и то, и другое. Вроде как на тарзанке летаете.

– Хорошо сказано. Неверно, заметьте себе, но хорошо. – Дейтон глубоко вздохнул. – Но в главном вы правы. Сегодня мы играем. Мистер Рикетти, прошу прощения, что смутил вас напоминанием о контрольной.

– Все в порядке, док. – Рикетти склонил голову набок. – Может, намекнете, что нас ждет дальше, после того, как мы прошли сокровищницу?

– Рикки, не надо. – Джейсон постарался не выдать своего раздражения, но у него ничего не вышло. – Он или просто ничего нам не скажет – а тогда зачем понапрасну тратить голос? – или скажет, и это разрушит игру. Пусть все идет, как идет, не надо…

– … торопить события. Ладно, ладно. Я просто спросил.

– На самом-то деле я могу сказать вам кое-что без риска испортить игру. – Дейтон кривовато улыбнулся из-за чубука трубки. – Но если вы предпочитаете подождать…

– Давайте рассказывайте.

Джейсону стало любопытно. Док никогда ничего не говорил загодя – только самое необходимое перед выходом отряда: тогда мастер игры просто обязан описать место действия и дать пару-тройку ключей.

– Сегодня мы начнем новый поход. С азов.

– Минуточку! – Рикетти хлопнул по своей сумке. – Я потратил черт знает сколько времени, пока довел Аристобулуса до одиннадцатого уровня – и мне вовсе не хочется начинать снова с первого. С одним заклинанием – усыпляющим, да? Благодарю покорно!

Рикки еще не потерял способности думать. Одно заклинание, доступное на первом уровне, – и он выбирает усыпляющее (называется оно, кстати, Гершелловым Заклятием Наведенной Дрёмы), от которого больше всего пользы. Пока твой противник спит, от него, кто бы он ни был, вреда не больше, чем от мертвеца.

– Я этого не говорил, мистер Рикетти. Мы начинаем новый поход, да, но не с первоуровневыми персонажами. Они скорее всего не выживут. Вы можете идти Аристобулусом, если желаете. Равновесия это, думаю, не нарушит.

Джейсон попробовал прикинуть на пальцах.

– Посмотрим… Куллинан и Джеймс наверняка поведут своих воинов: с Карлом мы об этом уже говорили. А Джеймс нипочем не расстанется с Ахирой.

– Джейс, не думаю, чтобы он водил только его. Разве он никогда…

– Никогда. На будущее – обрати внимание. Ясно как день, почему бедняга всегда хочет быть воином: в игре ему удается стать хоть в чем-то подобным Словотскому. Джеймс очень старался убедить всех, что он ни капли не завидует Уолтеру, а если быть совеем точным – Уолтеру и Дории.

– Смотрим дальше… Дория у нас единственная, кому – Бог весть отчего – нравится быть клириком, хотя что за радость возиться с ошметками после драк? Уолтер может пойти магом либо вором.

– Или монахом. Мне нравится мастер Кван.

– Слишком ограничен. В каких-то ситуациях вор нам может понадобиться, но монах – лишний груз. Скорость у него маленькая, нести много он не в силах – большую часть времени кому-нибудь из воинов приходится нести его самого.

Непонятное выражение мелькнуло в грифельно-серых глазах Дейтона.

– Знаете, я думаю, вам пригодился бы вор. Или даже пара воров. В этом походе лучше, чтобы отряд был правильно сбалансирован. Полагаю, вам встретятся все виды архетипических ситуаций.

– Прекрасно, – сказал Джейсон, – Тогда пусть Уолтер ведет Хакима. Выходит… выходит двое воинов, клирик, маг – кланяйся, Рикки: Аристобулус идет таким, каков есть – и вор.

– Плюс ты сам, Джейсон.

– Верно. Предложите что-нибудь, док? Мне все равно, кого вести – пока я веду хоть кого-то.

– Хм… Тогда, думается, вор будет лучше всего.

– А вор-убийца? Я готов повести Лэндвила.

– Вряд ли вам понадобится кого-нибудь травить. Лучше пусть персонаж будет увертливым и ловким.

– Джейс, а как насчет Эйнара Ловкача? Ты им уже давно не ходил.

– Он забавный.

Они поднялись по каменным ступеням общежития, и Рикетти, забежав вперед, распахнул дверь.

– Давай попробуем, Джейс. Я не утверждаю, что к Ловкачу можно спокойно поворачиваться спиной, но он ужасно хорош в любом деле, за какое ни возьмется.

– После вас, док, – красота уступает возрасту… С другой стороны – повреди он вторую руку, и оказывается вне игры. – Джейсон пожал плечами. – А впрочем, какого черта? Поведу его. – Они пересекли желтоватый мрамор пола вестибюля, и Джейсон остановился у лестницы. – Что мне на самом деле не нравится – это что в отряде только один маг. А если Ари убьют?

Дейтон хмыкнул.

– Вам придется найти клирика восемнадцатого уровня, чтобы он его оживил. Или – как вариант – помочь подняться до этого уровня Дории Исцеляющая Длань.

– Что ж, отлично – вот только мне никогда не попадался клирик выше четырнадцатого. Какой сейчас уровень у Дории, десятый?

– Одиннадцатый, Рикки. Как практикующий клирик она на шаг опережает Аристобулуса, как практичного мага.

– Как практикующего мага.

Джейсон в упор взглянул на Рикетти.

– Я сказал, что сказал. Мне не понравилось, как ты стребовал тысячу золотых – с каждого, – чтобы околдовать Людоеда.

Рикетти пожал плечами.

– Магам тоже нужно на что-то жить. Или ты бы предпочел, чтобы я позволил ему сожрать Дорию?

Он вошел в холл, и эхо шагов отдалось от плиток.

– Нет, но…

– И никаких «но». Стоимость относительна – первый закон экономики. В тот момент Аристобулус стоил очень дорого. Думаю, все вы рады были заплатить.

Дейтон потер подбородок.

– Полагаю, вы требуете от мистера Паркера слишком многого. Возможно, цена за вашу… услугу была справедлива; но требовать в придачу к ней благодарность – это уже слишком.

– Это говорите вы или Мастер игры?

– Я. Просто я… а вот мы и пришли. Не откроете ли вы дверь?

Рикетти распахнул дверь настежь; Джейсон пропустил его и Дейтона и вошел следом.

– Семь тридцать на носу. Рассчитано точно. Привет, док, Рикки, Джейсон, – подал голос Уолтер Словотский. Он по своему обычаю восседал на краю стола, похожий на эльфа-переростка.

– Привет, Хаким.

Джейсон швырнул куртку в угол, пристроил сверху книги и вернулся к столу. Помедлив, чтобы посмотреть, кто из игроков на месте, он занял свое обычное место за столом – напротив Дейтона и рядом с Дорией. И как обычно, слева от Дории был Джеймс Майкл, скрючившийся в своем кресле, как готовый к атаке гриф. Следующим был Карл Куллинан. Джейсон покачал головой: Карл все еще надеялся, что редкая поросль на его подбородке может превратиться в бороду. Он, конечно, мог бы добиться этого, если бы не сдавался и не брился каждый раз, продержавшись всего пару недель; но в том-то и была беда Карла Куллинана: он никогда ничего не доводил до конца.

С другой стороны, подумал Джейсон, по тому, как Карл старается держаться поближе к даме с ним рядом, кое-что он все же намерен довести до конца. На вкус Джейсона – слишком средиземноморский тип, но Карлу, кажется, такие всегда нравились.

Так вот как решаются загадки. Теперь понятно, почему Карл совершенно равнодушен к откровенным призывам Дории. Его внимание отдано другой.

– Опять Хаким? – ворвался в размышления Джейсона дружеский рев Словотского. – Я чего-то не знаю?

Вопрос прозвучал с затаенной угрозой.

– Спрашивай дока. Рикки, кинь мне сигарету.

Рикетти послушно вытащил из кармана синей рабочей рубашки пачку «Мальборо» и пустил сигарету через стол.

– А огоньку?

Не отрываясь от тихого разговора с соседкой, Карл Куллинан достал новенькую сверкающую зажигалку и протянул ему.

– Спасибо, Карл. Представишь свою подругу или нам ждать, пока док снабдит нас экстрасенсорными способностями?

– Остроумно сказано. – Выражение лица Карла говорило совершенно противоположное. – Андреа Андропулос – Джейсон Паркер.

Джейсон кивнул и, когда Андреа улыбнулась в ответ, подумал, что, пожалуй, поспешил с первоначальной оценкой. Отлично.

– Вон тот, с картами, планами и калькулятором, – Карл большим пальцем показал на Рикетти, – Луиджи Рикетти.

– Лу. – Рикетти даже не поднял головы.

– Не важно. Зови его Рикки, как мы все. С остальными ты знакома, кроме доктора Дейтона, так что…

– Что я – это я, можно догадаться методом исключения. – Дейтон поставил кейс на стол и открыл его, как всегда повернув откинутую крышку так, что сидящим за столом ничего не было видно. – Ну, поскольку все собрались, может быть, начнем?

– Подождите, док, – проговорил Карл. – Нам надо еще нарисовать персонаж для Энди.