Текст книги "Воин жив"

Интерлюдия
ЛАЭРАН И МЕРТВЕЦЫ

Не сердись, если другие не таковы, как ты бы хотел: ты ведь и сам не таков, как хочется им.

Фома Кемпийский

С Киррика прилетел ветер, пронесся над Домом гильдии и загонами, от которых – странное дело – ничем не пахло. От рабских бараков всегда несло испражнениями, страхом, а порой и смертью.

На горячих камнях двора Дома гильдии в Эрифейле собралось с дюжину человек – и все они пахли ужасом.

От двух одетых в лохмотья мужчин и девочки пахло не только страхом: в эрифских подвалах мыться негде. Болваны: не умеют обращаться с товаром. Сбежать они не могли – да и куда им было бежать?

Троица была не только скована за пояса, лодыжки и горло, но и окружена полудюжиной солдат в полном вооружении. Князь Эрифейла постарался.

Эрифейл – всего в паре дней от блистательного Пандатавэя.

– Выход был сзади, – сказал стражник. – Кто-то вытащил из стены доски. Но сбежать им в конце концов не удалось.

Лаэран не обратил на него внимания. Дурак – думает, если беглых рабов удалось поймать, это не поражение. Но дело-то не в этих мелочах. Это – Эрифейл. Не означает ли это, что на очереди – Пандатавэй? Возможно, и нет. Слишком очевидный ход. Значит, следующим все же может оказаться Пандатавэй – если те решат, что Гильдия сочла это невозможным. Возможно, возможно, возможно…

Лаэран вздохнул. Еще в ученичестве он понял, что, если не знаешь, как решать задачу целиком, имеет смысл решить для начала часть ее. Пока думаешь над остальным.

Девочка хныкала и стонала. Лаэран осмотрел ее ошейник. Работа не гильдейская. Гильдейские ошейники подбивали золотом не только ради цены. Золото не трет.

Металл этих ошейников был шершав, как наждак, он должен был спустить с ее шеи кожу. По знаку Лаэрана двое его людей умело зажали девочку, чтобы дать ему возможность осмотреть ее повнимательней. Он провел под ошейником пальцем – на пальце остались кровь и гной.

– Болваны, – сказал он. Потом: – Ключ.

Сержант хотел было воспротивиться, но пожал плечами и достал из кошеля ключ. Лаэран быстро отомкнул ошейник и швырнул его в грязь.

Рана воспалена и гноится.

Умники. Как будто единственный способ обращения с рабами – кандалы и побои. Девчонке двенадцать, ну, может, тринадцать. Круглые глаза и острый подбородок выдавали в ней островитянку с Разодранного архипелага – с Климосиана или Бирсоси. Через пару лет она станет весьма привлекательной, и куда лучше воспитывать ее добротой, а не кнутом – если не рассчитывать превратить ее в покрытую шрамами рабочую лошадку.

Опытными пальцами он коснулся лба девочки – жар, разумеется, – потом пробежался по всему ее телу. Хм… возможно, ждать придется меньше, чем несколько лет.

Лаэран повернулся к Келимону.

– Отведи эту троицу на корабль. Немного целительного бальзама на шеи должно хватить, но осмотрите их хорошенько: ей может понадобиться и больше. – Он обернулся к сержанту. – Они – собственность Работорговой гильдии; всех их схватили как беглецов.

Однако большая часть – то есть почти дюжина рабов (Лаэран специально поднял списки, чтобы это выяснить) – сбежала, прихватив с собой всех коней и все деньги из здешнего Дома гильдии.

Но эти трое больше ничего не могли рассказать ему. Все, что они видели, – гнома, который помог им выбраться через заднее окно барака.

Стражник покачал головой:

– Девчонкой, думается мне, заинтересовался Карайл – владетель замка.

– Тогда он должен был озаботиться, чтобы ее хорошо содержали, – сквозь зубы процедил Лаэран. – Она не продается. Уводи их, Келимон, мы забираем их в Пандатавэй.

В обычной ситуации Лаэран воспринял бы замечание солдата как повод начать торг. Но если Карайл специально довел девчонку до такого состояния, чтобы сбить цену, ему должно преподать урок. Кроме того, вся эта солдатня безумно раздражала Лаэрана. Он был достаточно честен, чтобы признаться себе, что именно раздражение было истинной причиной его отказа Карайлу, а вовсе не желание проучить владетеля и даже не то, что, как он подозревал, теплая ванна, лекарства и пара десятидневий доброго, но строгого обращения сделают из девчонки настоящую жемчужину – и позволят соответственно взвинтить за нее цену.

Одетые в серое маг и его ученик стояли поодаль; бородатые лица их были совершенно бесстрастны. Ученик выглядел портретом своего наставника в молодые годы; Лаэран мог бы предсказать, где на его лице пролягут морщины, мелкая сеточка которых уже сейчас окружала глаза.

– Так я открываю? – вопросил маг. – Или будем стоять на солнце весь день?

Лаэран подошел к двери. Как и прежде, на ней были эти чудные аглицкие значки и рисунки-подписи – меч, нож и топор, – но последние слова были на эрендра.

Воин жив, утверждали они.

И дальше: Не открывайте эту дверь. За ней – сюрприз для работорговцев. Оставьте подарок им.

Лаэран взглянул на мага и стражей.

– Слушаетесь Карла Куллинана? – спросил он. – А может, еще и служите ему?

Один из стражников что-то проворчал.

– Ну? – рявкнул Лаэран. – Говори – и покончим с этим.

– Князь Эрифа порядком потратился, чтобы предоставить вам все это, – сказал стражник. – И сделал он это в знак уважения к вашей гильдии, а не потому, что сотрудничает с Карлом Куллинаном.

Лаэран кивнул:

– Звучит разумно. Мои извинения. – Он коснулся ладонью шершавого дерева двери, но она не открылась. Он нажал сильнее, потом – еще сильней. Ничего: дверь даже не дрогнула.

Он перешел к закрытому ставнями окну, просунул пальцы в щель между ставнями и потянул.

И снова – ничего: охранительное заклятие запечатало дом в том виде, как его оставили убийцы.

Лаэран вздохнул. Довольно. Пора уже что-то делать.

– Снимайте заклятие, – велел он.

Маг подступил к двери и легонько коснулся ее пальцем; ноготь на пальце был сломан. При этом с губ его слетели три слова – и развеялись, не оставшись ни в памяти, ни на устах.

Освобожденный ставень распахнулся сразу – и настежь, Лаэран едва успел увернуться, чтобы не получить по носу. От удара о стену руки невольно потянулись к мечам.

Вытащив меч, Лаэран встал сбоку от окна, просунул клинок внутрь и осторожно покрутил.

Ничего не произошло.

Один из стражников шагнул вперед.

– Не понимаю, чего мы медлим. – Он сделал еще шаг и рванул дверь.

Лаэран прыгнул, ухватил солдата за пояс и толкнул вбок – как раз, когда дверь отворилась.

Твап!

В плечо стражника впился оперенный болт. Тяжеловес выронил оружие и завопил.

Лаэран легко перекатился на ноги и отряхнулся.

– Отнесите его к Паукам, – посоветовал он стражникам. – Ничего интересного тут уже не будет.

Лаэран вошел внутрь. Все так, как он думал: одним из убитых был Давиран. Когда-то они вместе учились; Дави был одним из немногих друзей Лаэрана.

А теперь умница Дави сидел в кресле, бледный, с горлом, перерезанным от уха до уха.

В бараке не было ничего живого. На полу лежало еще одно тело, еще один мертвец сидел в другом кресле и еще один был привязан вниз головой к притолоке рабской клети. Стрелял не живой человек: арбалет прибили к дверям туалета как раз против входа и натянули веревку так, чтобы открытие двери спускало курок.

Встав на колени, Лаэран осмотрел труп под столом. Правая рука сломана, грудь размозжена – скорей всего он умер мгновенно.

Тут пахло гномом, Ахирой, а перерезанное горло Дави говорило об Уолтере Словотском.

А бедняга, подвешенный вверх тормашками к клети, указывал на Карла Куллинана. Лаэран подержал ладонь на обломке сулицы, торчащем из груди мертвеца.

Он почти видел чудовище, привязавшее гильдейца головой вниз, а потом, примерившись, пронзившее его насквозь.

Эти трое должны умереть – единственный вывод, который может быть сделан из всего этого.

Лаэран вытащил нож и осмотрел лезвие. Возможно ли разрезать человека на десять тысяч кусков, чтобы он при этом не умер?.. Армин был прав: Куллинан слишком опасен, чтобы оставлять ему жизнь. Он должен умереть. И его друзья – с ним.

Лаэран перечел приколотый к двери пергамент.

«Воин жив, говоришь ты? Так будет недолго, Карл Куллинан. Недолго, чудовище, так и знай».

Лаэран сорвал пергамент с двери и изодрал в клочки.

Глава 6
ТЭННЕТИ

Кодекс самурая заключается в жизни, соответствующей положению, в верности господину – если он у него есть, в преданности друзьям и понимании, что долг – превыше всего.

Иамага Соко

Есть существенная разница между верным другом и преданным вассалом. Что до меня – я предпочту быть первым; вассалы слишком часто играют в ящик.

Уолтер Словотский

– Входи, – сказала она.

Ее комната – каморка в подвале донжона – скупо освещалась мерцающей лампой, установленной в нише на уровне глаз. Было холодно, пахло сыростью и прелой землей. Но Тэннети это ничуть не трогало: скрестив ноги, она сидела на смятой постели и внимательно изучала лезвие охотничьего ножа. Тень скрывала ее лицо, пряча повязку на пустом глазу.

– И как? – спросила она. – Ты дал им себя отговорить?

– Что ты хочешь сказать? Что я не хочу ехать?

Она ехидно ухмыльнулась.

– Горазд ты понимать очевидное.

Откуда-то из темноты она извлекла оселок, поплевала на него и принялась медленными, равномерными ударами выглаживать кромку.

Джейсону очень не понравилось ее обвинение, но чем на него ответить – он не знал.

– По-моему, в Мелавэе я кое-что доказал, – проговорил он, и, едва слова слетели с губ, понял, что сморозил глупость.

Тэннети смерила его равнодушным взглядом.

– Доказал, что умеешь обращаться с ружьем. Выстрел был хорош и вовремя – отдаю тебе должное. Но это не доказывает, что ты можешь заменить его, малыш. Ты сидишь на его месте и ожидаешь, что все станут смотреть на тебя так, словно ты – это он… – Она снова плюнула на камень и продолжала точить лезвие. – Ну так ты – не он. По крайней мере – не для меня.

– Тэннети, я…

Внезапно она бросилась на него – без малейшего предупреждения, прыгнув прямо с постели.

– Стража! – выкрикнул Джейсон, перехватывая ее занесенную для удара руку и пытаясь ударить ее по колену.

Захватив его ногу своей, она провела подсечку – и всей тяжестью рухнула ему на грудь; одна ее рука оказалась зажатой под ним.

В свете лампы блеснул кончик ножа, опустился… – и замер в дюйме от Джейсонова глаза.

– Твой отец остановил бы меня, Джейсон. Ты не так быстр, как он, не так храбр, правитель куда худший…

На ее голову с глухим звуком обрушился ружейный приклад. Уголком глаза Джейсон заметил огромную руку, ухватившую Тэннети за талию. Другая рука – поменьше – схватила ее за волосы и вздернула в воздух, не ослабив хватки даже после придушенного вскрика боли. Она попыталась отбиться свободной рукой, но руку перехватили.

– Держи ее, Дарайн! – Кетол выпустил ее волосы и наклонился помочь Джейсону встать.

Тэннети попыталась вывернуться, лягнуть стражника в пах – но Дарайн, с изяществом и быстротой, неожиданными для человека его роста и веса, перехватил удар.

Он вцепился в нее, как мастиф в крысу, потом тряхнул ее руку – раз, другой, – пока нож не выпал. Тогда Дарайн развернул ее к себе и ударил под дых.

Задохнувшись, она согнулась – и упала бы, если б Дарайн не подхватил ее и не опустил наземь. Встав на колени с ней рядом, одной рукой удерживая за спиной ее руки, он другой вытащил нож и вскинул взгляд на Джейсона – того поддерживал Кетол.

– Сделаешь это сам, государь, или сделать мне? – Массивные плечи шевельнулись под кожаной безрукавкой. – Мне без разницы.

Джейсон с трудом сел.

– Уймитесь, вы все…

Тэннети зарычала – звук, куда более подходящий для звериной, чем для человеческой глотки.

– Я просто проверяла его, просто проверяла, – выговорила она, но слова прозвучали угрозой, а не мольбой.

– Дай ей встать, Дарайн, – велел Джейсон. Он выпрямился, во рту было солоно. Уголок губ кровоточил. Юноша не помнил как, но должно быть, он разорвался в драке.

Дарайн оглянулся на Кетола. Тот пожал плечами, словно говоря: «Его воля». Великан неохотно выпустил Тэннети и поднялся – но кинжала не спрятал.

– Я бы не хватался за нож, Тэннети, – чуть смущенно заметил он, словно поймал себя на наставлении вроде «не забудь потеплей одеться». – Выброси эту дурь из головы.

Она кивнула, подошла к краю постели и взобралась на нее, ощупывая ладонью голову. В мерцающем свете лампы она выглядела старой и какой-то помятой.

– Я слушаю.

– По-моему, ты уже достаточно его испытала. – Кетол снял с изголовья пояс с пистолетами и повесил себе на плечо. – Ну, господин, что делать будем?

– Я пришел посоветоваться с ней, кого взять с собой в Приют и дальше – в Энделл. – Джейсон показал рукой куда-то. – Мы поспорили, готов я или нет к походу, – и она попыталась доказать, что права.

Губы Кетола скривились в усмешке. Он недоверчиво хмыкнул.

– Со всем моим уважением, господин, поэтому ты и звал на помощь? Хочешь сказать – она нападала в шутку? – Он повернулся к Дарайну. – Что скажешь?

Тот нахмурился.

– Не нравится мне все это. Я бы свел ее к генералу.

Кетол фыркнул.

– После того как он велел нашим мерзким рожам сгинуть с его глаз? Может, хватит и капитана Гартэ?

– После покушения на Наследника?

– Что делать – решаю я! – рявкнул Джейсон.

Дарайн немного подумал, потом кивнул:

– Да, господин. Мы доложим генералу после твоего отъезда. Ты ведь не возьмешь ее с собой? Коли собака укусила раз – укусит и другой.

Тэннети помотала головой.

– Ошибаешься. Я отправляюсь с ним. Я свое дело знаю.

– И в чем оно – угрожать наследнику? – Кетол повел плечами. – Кто станет присматривать за тобой?

Тэннети снова тряхнула головой, потом передумала спорить.

– Если мы хотим везти еще и какой-то груз, отряд должен быть небольшим, – сказала она. – Нам ведь еще везти из Энделла жену и дочек Словотского – помнишь? Брен Адахан и Эйя летят в Приют – значит, мы можем взять с собой еще троих. Джейсон, я и еще трое. Я думала о Гартэ, Тевене и, может быть, Данагаре – если он в силах путешествовать, но… – Судорога боли исказила ее лицо, единственный глаз зажмурился, из него выкатилась слезинка.

– Капрал и два генеральских сына? Капитан Гартэ подходит, а насчет остальных – у меня идея получше. – Кетол глянул на Джейсона. – Что скажешь, если остальными тремя будем я, Дарайн и Пироджиль? Только тебе придется потолковать с генералом, чтобы нас не наказывали, а Пиро подлечили.

Джейсону это не составило бы никакого труда.

– Вместо Пироджиля – я, – заявила Тэннети. – Вы меня или берете, или убиваете. Карл велел мне присматривать за тобой, Джейсон. – Подчеркнуто медленно она поднялась с постели и подошла к нему. Дарайн быстро глянул на Джейсона, Кетол же не отрывал от глаз от Тэннети – а та расстегнула кобуру, не торопясь, осторожно вытащила пистолет и рукоятью вперед протянула его юноше.

– Взведи, – произнесла она.

Дарайн приподнял бровь. Кетол, пожав плечами, кивнул.

Джейсон взвел оружие, держа его – как учили – стволом вверх.

– Опусти, наставь на меня, – все так же медленно она потянулась и стала опускать его руку, пока дуло не уперлось ей под подбородок, холодя сталью кожу.

– Или доверяй мне – или застрели, здесь и сейчас. – Она произнесла это так, словно ей совершенно все равно.

– Решать тебе, господин, – сказал Дарайн. – Твой отец ценил Тэннети очень высоко, но я не знаю – рискнешь ли ты дать ей укусить еще раз. Укусив раз…

– Ты это уже говорил, – заметил Джейсон.

– Да, говорил. И что?

Джейсон кивком указал на дверь.

– Оставьте нас на пару минут, – велел он, не отводя пистолета. Неужто она и впрямь думает, что может опередить пулю?

– Мы – сразу за дверью, – сказал Дарайн. Они с Кетолом подхватили ружья и вышли.

– Что ты посоветовала бы моему отцу, Тэннети? – спросил он.

Она не колебалась – ни мгновения.

– Я бы велела ему стрелять. Ты не можешь доверять мне – после того как я едва не убила тебя.

– Даже если я знаю, что больше ты этого не сделаешь?

– Ты не знаешь. Не можешь знать. Я и сама не знаю. Твой отец не дал бы мне второго шанса.

Джейсон кивнул:

– Быть может, ты и права. – Он отвел пистолет, разрядил и подал ей. – Но, как ты любезно напомнила мне, я – не отец. – Он отвернулся от нее и вышел из комнаты, ощущая себя полностью и абсолютно незащищенным.

Глава 7
ПРОЩАНИЯ

Мне никогда не нравилось, как прощаются кошки – неблагодарные твари просто поворачиваются хвостом и удаляются, не издав ни звука. Это не по мне. Мы, люди, отлично умеем прощаться.

Уолтер Словотский

Эйя провела его в спальню.

– Будь поласковей с матушкой, – шепнула она. – Она плоха.

Дория была уже там: сидела, поджав ноги, в большом – не по росту – кресле у окна, устроив на коленях доску и письменный набор. Когда вошли Эйя и Джейсон, она положила доску с набором на стол и направилась к ним.

Андреа Куллинан спала; лицо ее казалось чуть моложе, чуть менее изможденным, чем когда Джейсон видел ее в мастерской. Дыхание ее на миг участилось, веки затрепетали, но когда Джейсон уже думал, что мать вот-вот проснется, она повернулась на другой бок и зарылась поглубже в подушку.

– С ней ничего страшного – просто она слишком долго пряталась за магией, – прошептала Дория. – Считай, что она лечится от наркомании – картина та же. – Она отвела их к гардеробной – достаточно далеко, чтобы шепот не достигал постели, но достаточно близко, чтобы видеть Андреа.

– Наркомания?..

Дория наморщила лоб.

– Ну, от пьянства. Считай – она пьяница, старающаяся отказаться от пьянства. Беда в том, что совсем отказаться от магии она не сможет, но ей придется сократить ее применение до тех пределов, которые не причинят ей вреда.

Эйя помотала головой.

– Но она точно поправится?

Дория ответила не сразу.

– Я уже не та, кем была, но…

– Но ты по-прежнему видишь суть вещей, – твердо договорила Эйя. И добавила, когда Дория собралась возразить: – Так сказала Андреа.

– Может, и так, – проговорила та, – но… – Пожав плечами, она сменила тему. – Как бы там ни было, я не хочу, чтобы на нее свалились новые потрясения – только не сейчас. Когда она здорова, она куда крепче телом и духом, чем большинство людей, однако…

– Откуда тебе знать? Снова это твое «чутье»? – скептически ухмыльнулся Джейсон. Восстав в Мелавэе против Великой Правящей Матери, Дория потеряла силу целительницы Длани. Джейсон был благодарен ей – ведь восстала она, чтобы спасти его, Джейсона, жизнь, но это не мешало ему видеть, кем она стала.

Лицо Дории окаменело.

– Оттуда, что когда нас обеих многажды изнасиловали, – спокойно, ровно, почти механически произнесла она, – она оправилась после того, что ввергло меня в кататонию. Она смогла пережить это и – довольно быстро – начать нормальную сексуальную жизнь с твоим отцом. Это требует такой силы воли, которой ты, мальчик мой, боюсь, не обладаешь. – В шепоте ее зазвучала буря, но после мгновенной борьбы она совладала с собой. – Однако сейчас она не в лучшей форме, поэтому вам обоим придется изобразить из этого похода увеселительную прогулку перед свадьбой и началом разных серьезных дел…

– Дория? – Сонный голос Андреа оборвался зевком. – Что та… о, Джейсон, Эйя! – Она села и, улыбаясь, протянула им руки.

Бодрствующая, она выглядела ужасно. Глаза припухли и покраснели, в уголках губ и век таились трещинки. Джейсон взял ее руку в свои. Ладонь была сухой и горячей, кожа – пергаментной, как у старухи. Но ведь матушка не может постареть…

Андреа улыбнулась.

– Присматривайте друг за другом, хорошо? И будьте осторожны.

… или все-таки может?.. Джейсон пожал плечами.

– Да пустяки это все. Подумаешь – полетать на драконе, привезти кое-кого… Сущие пустяки.

И почему это собственные слова кажутся ему неискренними? Ведь так оно и есть: ну, отлучится он на несколько дней из Бимстрена, подумаешь!..

Андреа, похоже, не услышала его.

– Я столько лет не видела Джейни! Она, должно быть, уже такая же большая, как ты. А о малышке Дории Андреа вообще знаю только из писем Уолтера и Киры… – Она улыбнулась Дории. – Хоть и заметила, что на первом месте стоишь ты.

– Ну еще бы – назови они ее «Андреа Дориа»…

– Не продолжай!

– … вырос бы сущий кошмар!

Две женщины с Той Стороны захихикали, как девчонки. С чего – Джейсон не понял и развел руками, встретив любопытный взгляд Эйи, потом пожал плечами, словно говоря, что и сам ничего не понимает.

Но смех был заразен – и вскоре Джейсон и Эйя тоже смеялись.

Смех облегчает прощание.

Дория перехватила их в приемной.

– Она не в лучшей форме. Она слишком долго притворялась здоровой – а это страшная ловушка. Поэтому я хочу, чтоб она отдыхала, а не тревожилась. И еще я хочу, чтобы вы оба вернулись, когда намечено. Поняли?

Эйя обняла ее:

– Поняли, тетя Дория.

Джейсон кивнул:

– Я буду скучать по тебе.

Она закусила губу и улыбнулась.

– Я тоже, малыш. Береги себя.