Текст книги "Король моря"

Джоли Мэтис
Король моря

Эрику

Благодаря тебе я летаю

Глава 1

– Мне всегда было интересно, что чувствуешь, когда ласкаешь мужчину. – Изабел посмотрела на стоявшего перед ней Мервина. – К примеру, гладишь его подбородок или щеку. – Она провела рукой по гладкой морде коня.

Конь неподвижно уставился на девушку своими темными печальными глазами, а затем фыркнул и затряс головой.

– А ты романтичный, чертенок. – Изабел ласково коснулась его носа и полезла в карман за пригоршней овса. – По-моему, ты по праву заслужил угощение, дружище: ведь ты был молчаливым свидетелем моих самых страшных и откровенных признаний.

Тут Изабел подумала, что совсем скоро она узнает ответы на всё вопросы. Этой весной она выходит замуж. Ее суженый – красивый, сильный молодой человек, и она от него без ума. Они – прекрасная пара. Может быть, он даже позволит ей завести собственную лошадь, которая будет ничуть не хуже Мервина.

Внезапно зимнее небо резко потемнело, откуда ни возьмись налетел сильный ветер, и Изабел, натянув поводья, повернула коня в сторону реки.

– Сейчас ты попьешь, и мы с тобой вернемся домой. Бертильда взбеленится, если узнает, что мы опять сбежали.

Когда конь утолил жажду, Изабел проворно вскочила в седло, она подняла голову и посмотрела на небо. И тут же вдали прогремел гром. До чего же ей не хотелось возвращаться в замок, в котором пахло прогорклым свечным салом и потом! Здесь, в лесу, воздух был наполнен ароматами влажной земли и приятно бодрил.

Мервин заржал и стал нетерпеливо бить копытом.

– Ну, вперед, Старина. Еще один прыжок тебе пойдет только на пользу. Перепрыгнем через то большое бревно – и домой.

Невдалеке находился сваленный во время бури дуб, служивший мостиком через реку, и Изабел пришпорила коня. Внизу стремительно несла свои воды река, извиваясь змейкой тускло-серого цвета.

Лошадь рванула вперед, поднимая копытами комья грязи.

Быстрее, еще быстрее!

Перед прыжком Изабел плотнее прижалась к шее коня, пряди волос били ее по лицу, но она не обращала на это внимания, слишком уж ей нравился краткий миг, когда копыта коня отрываются от земли, и от возбуждения у нее даже захватило дух.

Вот они уже летят в воздухе!

Внезапно зигзаг молнии расколол небо и на мгновение ослепил Изабел, а Мервин испугался и заартачился.

У Изабел мгновенно вспотели ладони, и она закричала…

Боль, дикая, сумасшедшая… И потом полная темнота – она поглотила Изабел, накрыв могильным холодом. Как теперь выбраться наверх? И почему внезапно ей стало нечем дышать?

Девушку охватила паника. Казалось, невидимая рука держала ее, но на самом деле это были вонзившиеся в ее тело ветки дерева. Вода касалась ее губ, проникла ей в рот и нос.

Ранульф наверняка будет сердиться. Сколько раз он твердил ей, что она должна вести себя хорошо!

Постепенно Изабел охватила непривычная слабость. Неужели все это происходит с ней наяву, а не во сне? Ее медленно окутывал саван беспамятства. Это было странное ощущение; нельзя сказать, что совсем уж неприятное, но и особой радости оно никак не доставляло.

Приятное тепло… Чьи-то сильные руки…

– Штулька литла, – прошептал кто-то прямо возле ее уха.

Сквозь ресницы Изабел увидела прямо перед собой ангельскую, чистую голубизну глаз. С неба лился дождь, и блестящие, как посланные с неба алмазы, капли образовывали нимб вокруг головы таинственного незнакомца.

– Животное не виновато, – поспешила вступиться за коня Изабел.

– Ш-ш! – озабоченно произнес мужчина.

Так вот он какой – рай! Выходит, сестры были правы, рассказывая Изабел о том, что ждет человека в раю: попав туда, не чувствуешь ни печали, ни сожалений.

Изабел наконец очнулась, выигрывая битву с холодной темнотой. Над ее головой простиралось темно-малиновое небо. Проклятие! Очевидно, ее решили переправить в ад, а вовсе не в рай!

Нет, это совсем не небо над головой, а богатый балдахин у нее над кроватью. Изабел с трудом разглядела склонившиеся над ней женские лица и глаза, наблюдающие за ней с нескрываемой тревогой. Конечно, эти женщины уж никак не святые, просто каким-то чудесным образом Изабел очутилась в своей опочивальне.

– Слава Богу, жизнь малышки вне опасности, – пролепетала Бертильда, и ее большие карие глаза наполнились слезами. – Ида, сейчас же сообщи об этом нашему королю.

Ида опрометью выскочила из комнаты, а остальные служанки засуетились возле кровати Изабел, заботливо укрывая девушку одеялами и потчуя ее согретым вином.

Руки и ноги принцессы густо покрывали царапины, все тело ее ужасно болело, а на виске красовалась шишка размером с перепелиное яйцо. Изабел напрягала память, мучительно пытаясь сообразить, что же с ней произошло. Она совершенно четко помнила, как верхом на Мервине ехала по лесу и потом неожиданно началарь гроза. Когда послышались раскаты грома и сверкнула молния, она упала в реку и оказалась на волосок от гибели. Изабел мысленно поблагодарила Бога за то, что осталась жива. Этому могло быть только одно объяснение: кто-то увидел, как она упала в реку, и спас ее.

Изабел помнила, что, отправившись на прогулку верхом, оделась как крестьянка. Разумеется, человек, который ей помог, понятия не имел, что спасает сводную сестру самого короля Норсекса, и наверняка за ее благополучное возвращение Ранульф пожаловал ее великодушному спасителю по-королевски щедрое вознаграждение.

Закрыв глаза, Изабел мысленно представила, как торжественно надевает венок из цветов на голову благородного герся с поразительно красивым лицом.

«Какое увлекательное приключение, – с затаенной радостью подумала девушка. – Обязательно нужно узнать, кто такой этот молодой человек, который меня спас».

– Бертильда, кто…

– Вам нельзя разговаривать, дитя мое. – Бертильда всегда называла Изабел «малышка» и «дитя мое», хотя самой служанке было двадцать восемь лет, а ее хозяйке – семнадцать. – И вам нечего опасаться. Негодяя заключили в темницу, и за свои злодеяния он получит по заслугам.

Изабел нахмурилась:

– Кто получит по заслугам?

Глаза Бертильды загорелись праведным гневом.

– Как кто? Злодей-язычник, который на вас напал. – Изабел пыталась хоть что-нибудь вспомнить.

– Но на меня никто не нападал, просто когда совсем рядом сверкнула молния, Мервин испугался и сбросил меня в реку.

– Бедняжка! Вы пережили сильное потрясение. Может быть, это даже к лучшему, что вы ничего не помните.

Изабел приподнялась на кровати.

– Я все прекрасно помню. Мервин сбросил меня в реку, в чем я сама виновата, но никто на меня не нападал. – Бертильда покачала головой.

– Слава Богу, что вас нашли, гроза началась так неожиданно! Если бы тот варвар убил вас или если бы, чего доброго, он вас… – Бертильда покраснела. – О, я сама не знаю, что бы я тогда с ним сделала! – Она стиснула кулаки. – Грязное чудовище! Как раз в этот момент, пока мы с вами тут разговариваем, его наказывают плетьми.

– Плетьми!

Как будто подтверждая слова Бертильды, откуда-то издалека донесся крик человека, охваченного яростью. Перед мысленным взором промелькнуло воспоминание, и она вскочила с постели. Голубые глаза… Ангел… Это было не видение, а явь и человек из плоти и крови!

– Нет! – закричала она.

– Куда это вы? А ну ложитесь, – сердито приказала Бертильда.

К Изабел поспешила полная молодая служанка с кубком вина в руках.

– Не расстраивайтесь, госпожа, датчанин заслуживает смерти за то, что он сделал.

Изабел раздраженно оттолкнула кубок, расплескав вино на тонкую ночную сорочку.

– Этот человек не причинил мне никакого вреда, просто произошла чудовищная ошибка. Если бы не он, я бы утонула. Вы должны немедленно позвать моего брата и остановить…

– Этот окаянный дьявол приплыл к нам по морю и схватил первую же женщину, которую увидел на берегу, – перебила ее Бертильда. – Госпожа, я вам всегда твердила: нельзя тайком убегать из дома, да еще одеваться так, словно вы – дочка бондаря. Вот вам, пожалуйста, и наказание.

– Послушайте меня… – Теряя терпение, Изабел снова попыталась подняться с кровати, но Бертильда взяла у служанки еще один кубок вина и поднесла его ко рту принцессы.

– Пейте, это вас немного успокоит. – Изабел вспыхнула:

– Мне надоело, что со мной все обращаются как с ребенком! – Она схватила Бертильду за воротник платья и, гневно сверкая глазами, потребовала: – Сию же минуту позовите ко мне Ранульфа!

– Дорогая моя, да вы не в себе! – сквозь зубы прошипела Бертильда и тут же нараспев добавила: – Все это делается ради вашего же блага, и еще это приказ нашего короля.

– Приказ короля… Приказ короля, – несколько раз повторила Изабел, словно пыталась убедить в этом себя. – Нет! – неожиданно выкрикнула она и попыталась подняться, но Бертильда ее удержала и все же заставила проглотить пьянящую жидкость.

Изабел закашлялась: вино обожгло ей горло. Вскоре от внезапно навалившейся слабости она уже не могла пошевелить ни ногой, ни рукой и лишь то невнятно бормотала возражения, то снова требовала позвать к ней, брата. Разумеется, ее никто не слушал. Тогда она решила убежать, но тело ей не подчинилось.

Внезапно Изабел подумала: этот день ужасно похож на все остальные дни ее жизни, что в очередной раз стала жертвой чужих добрых намерений.

Проснувшись после длительного глубокого сна, Изабел отдернула балдахин. Ее спальня была погружена в темноту. Обычно старшая сводная сестра Ровена спала с ней в одной комнате, но, очевидно, сегодня она легла внизу, в гостиной.

В бревенчатом дворце ее брата царила тишина. Неужели ее ангел умер? Нет и нет! Изабел не могла выбросить его образ из головы и постоянно думала о своем голубоглазом спасителе. Несчастного, как какого-то преступника, бросили в тюрьму за то, что он ее спас. Интересно, он вправду датчанин? Если так, то никакими мольбами нельзя будет разжалобить брата и уговорить его освободить незнакомца, поскольку Ранульф ненавидел датчан за их прошлые набеги на английские земли. Король Норсекса – небольшого королевства, завоевать которое жаждали более могущественные соседи – Мерсия и Нортумбрия, Ранульф питал ненависть ко всем, кто посягал на его независимость.

Тем не менее сердце подсказывало Изабел, что человек, который спас ее, не может быть чудовищем.

Осторожно выбравшись из кровати, девушка быстро огляделась. У нее стучало в висках, все тело ломило, но она не обращала на это внимания и стояла, держась за деревянный столбик кровати и дожидаясь, когда голова перестанет кружиться.

Бертильда храпела, лежа на соломенном матрасе возле очага, и Изабел, тихонько обойдя ее, стала торопливо одеваться.

Опустив капюшон на черные как вороново крыло волосы, Изабел рассовала лежавшие на столе хлеб и сыр по карманам, потом осторожно открыла крышку сундука Бертильды и достала оттуда склянку с целебной мазью, после чего прошмыгнула в узкий коридор.

Римские завоеватели построили эту крепость в горах над подземным лабиринтом много веков назад, но древние каменные стены до сих пор окружали часть города, и именно они представляли собой неуязвимое основание нового замка Ранульфа. Более старая и скромная по размерам постройка – дом покойного отца Изабел Олд-рита – недавно была отведена под покои родственников короля.

Изабел прошла через подземный ход, о существовании которого мало кому в городе было известно и по каменным ступенькам спустилась в начало разветвленных подземных ходов.

Когда принцесса осторожно выглянула из потайной двери, от страха ее сердце готово было выпрыгнуть из груди. Возле входа в подземелье сидели два стражника и увлеченно рассказывали друг другу непристойные байки; откуда-то доносился звук равномерно капающей воды. Набравшись мужества, Изабел проскользнула в коридор тюрьмы, которая представляла собой образовавшуюся естественным путем пещеру. Держась подальше от участков, которые освещал укрепленный в стене факел, прячась в темноте, она медленно пробиралась вперед, стараясь, чтобы другие узники ее не заметили и не окликнули – тогда ее присутствие сразу было бы обнаружено.

Она нашла своего спасителя в самой последней камере, удаленной от всех остальных: молодого человека намеренно поместили отдельно от мелких воришек и хулиганов.

Пока принцесса знала об этом мужчине только то, что глаза его имеют пронзительный голубой цвет, однако каким-то непостижимым образом сразу поняла, что перед ней ее прекрасный незнакомец.

Через трещину в двери Изабел разглядела, что пленник стоит на коленях в углу, прижавшись головой к грязной каменной стене; но, даже несмотря на эту позу, она смогла понять, что он высок ростом и прекрасно сложен. Угольно-черные волосы ниспадали ему на шею и плечи.

Сердце Изабел сжалось от сострадания. Человек был прикован цепями к стене, причем его руки были связаны над головой.

Девушка в ужасе прикрыла рот рукой; она никак не могла взять в толк, какая нужда Ранульфу проявлять такую бессердечность. Хотя ее брат и был молодым монархом, он правил справедливо и прежде не отличался чрезмерной жестокостью. На спине молодого узника просто живого места не было. Изабел никогда раньше не видела, Чтобы кого-нибудь так сильно избили плетьми.

Когда она поняла, что несчастный человек так унижен из-за того недоразумения, случившегося с ней, слезы навернулись на глаза Изабел. Этот герой спас ее, принцессу Норсекса, от смерти – и вот что он получил за это в награду!

Впрочем, слишком долго размышлять она не моглаи поэтому, с трудом ориентируясь в темноте, вернулась к началу коридора. Разглядев висевшие на стене ключи, Изабел осторожно сняла их с крючка, потом прошла к последней камере и, открыв ее, вошла внутрь.

Подойдя к черноволосому голубоглазому великану, она тихо прошептала:

– Сэр!

Тот молчал. Неужели он умер?

Принцесса осторожно тронула узника за плечо, и только после этого он обернулся. От волнения у Изабел задрожали ноги. Слабый свет факела позволил ей увидеть его глаза, которые угрюмо смотрели на нее: в этих лазурных глазах горели гнев и боль, и они молча обвиняли ее в предательстве.

Взгляд пленника как ножом полоснул Изабел по сердцу.

– Я помогу вам, – торопливо прошептала она.

– Литламин, – пробормотал великан. Он сказал «малышка» – догадалась Изабел. Его наречие было похоже на ее язык, и ей было нетрудно его понять.

Датчанин попытался встать, но тут же без сил повалился на каменную стену.

Изабел с тревогой посмотрела на него.

– Вы можете идти? – спросила она шепотом. Губы незнакомца скривились, глаза сверкнули, и она снова увидела в них недоверие.

Пленник повторил попытку встать, но все его усилия оканчивались неудачей: видимо, у незнакомца была повреждена нога. Скорее всего это сделали намеренно, чтобы исключить возможность побега.

Прекрасно отдавая себе отчет в том, что рискует жизнью, Изабел отперла тяжелые замки на ножных кандалах узника; теперь она опасалась только одного: он, рассвирепев, накинется на нее и задушит. Однако датчанин, поднявшись с большим трудом, едва устоял на ногах, опираясь спиной о стену, и вдруг, издавтихий стон, как подкошенный повалился.

Осторожно опустившись рядом с ним на грязный пол, Изабел положила его голову себе на колени. Наверняка незнакомцу дали выпить сонной травы. Как же в этом случае они с ним доберутся до леса? Она не сможет тащить на себе такого великана. К тому же она сама еще не до конца оправилась после падения с лошади. Может быть, датчанин немного отдохнет и после этого будет в состоянии держаться на ногах?

Изабел осторожно приподняла рубашку пленника, и от вида его жестоких ран ей чуть не сделалось плохо. Плети оставили глубокие раны на его спине, и, даже если молодой человек выживет, шрамы останутся у него на всю жизнь.

Превозмогая отвращение, принцесса бережно нанесла целебную мазь Бертильды на спину раненого.

Вздрагивая от каждого постороннего звука, Изабел неподвижно сидела в темноте в углу камеры. Незнакомец, по всей видимости, потерял сознание. Его голова покоилась у нее на коленях, и в темноте она различала резко очерченные скулы и мощный волевой подбородок. Если у датчанина есть жена, она наверняка считает его очень красивым, хотя он и не был красивым, как другие скандинавы, белокурым и цветом волос скорее напоминал дьявола, как его окрестила Бертильда.

Изабел осторожно провела пальцем по щеке мужчины – на ощупь она оказалась гораздо приятнее, чем шешавая морда Мервина. Теперь ей ужасно захотелось провести рукой по волосам незнакомца, но она сделала над собой усилие и ограничилась тем, что положила руку ему на голову, надеясь, что ее присутствие его хоть немного воодушевит.

Неожиданно Изабел вздрогнула оттого, что огромная ручища нашла ее маленькую, изящную ручку. Когда датчанин сжал ее пальцы в своих больших ладонях, от страха у нее перехватило дыхание. Ей вспомнилось то раннее ноябрьское утро, когда перед смертью ее отец точно так же сжимал ее руку в своей.

– Мартред, – прошептал узник.

– Вы правы, это сон. Страшный сон. – Изабел пожала его руку, потом положила ладонь на его черноволосую голову и, низко наклонившись над датчанином, беззвучно шевеля губами, стала читать над ним молитвы. – Господи, молю тебя, сохрани ему жизнь, – раз за разом произносили ее дрожащие губы.

Сколько времени они так просидели вдвоем? Дать незнакомцу поспать еще немного значило подвергнуть его дополнительному риску. Темнота не будет вечным их союзником, а еще один день в тюрьме он может не выдержать.

– Эй, просыпайтесь. Вы сможете встать? – тихонько окликнула пленника Изабел.

Глаза датчанина открылись, и он посмотрел на Изабел ясным, осмысленным взглядом. Может быть, он и не спал вовсе, а просто копил силы? Несмотря на то что пленник, безусловно, испытывал нестерпимую боль, он поднялся на ноги без посторонней помощи; казалось, ему претила сама мысль опираться на хрупкую девушку, и он предпочел держаться рукой за стену.

Изабел нахмурилась.

– Чужеземец, вам придется принять мою помощь – ведь стены есть не везде. В поле их точно нет, а если вы упадете, нас обоих обнаружат.

Глаза датчанина сверкнули, но в конце концов он молча кивнул и тяжело оперся на плечо Изабел, потом с глухим стоном сделал первый шаг. Изабел с трудом удержалась на ногах, но вскоре ей стало легче, поскольку молодой человек, несмотря на боль, начал наступать на поврежденную ногу.

Из соседних камер до них доносился нестройный храп заключенных. Хотя многочисленные раны не позволяли датчанину двигаться быстро, Изабел все же сумела помочь ему выйти из камеры, вывела по коридору в потайной ход, после чего вернула ключи от камеры на прежнее место. С каждой Минутой страх ее усиливался. Несмотря на свое высокое положение, она не сомневалась, что, узнав об измене сестры, Ранульф может бросить ее в темницу или даже казнить.

– Быстрее, у нас нет времени. – Изабел повела датчанина по погруженному в кромешную темноту подземному ходу, который был когда-то построен римлянами, и уже вскоре они вышли в густой, почти непроходимый лес. Вдыхая напоенный соленой влагой воздух, они слышали, как океанские волны бьются о Скалистый берег. Сжимая руку датчанина, Изабел молила Бога, чтобы их никто не заметил: за эти прибрежные территории между ее братом и королем Нортумбрии велись непрерывные споры, поэтому местность все время тщательно охранялась.

Обнаружив, что часовые не патрулируют берег, Изабел вздохнула с облегчением и повела скандинава к лесу. К счастью, вокруг них сгустился туман, вызванный близостью океана, потом они углубились в лес, и среди густых деревьев датчанин окончательно почувствовал себя в безопасности.

Отодвинувшись от Изабел и глухо застонав, он тяжело прислонился к стволу раскидистого дуба, а она тем временем вспомнила про хлеб и сыр, которые захватила с собой. Достав еду, она неожиданно задумалась о том, действительно ли этот человек приплыл сюда на корабле. Может быть, сейчас товарищи ожидают его в одной из множества бухт, расположенных к югу.

Изабел протянула датчанину еду, и тот медленно выпрямился. Только теперь она поняла, какой он на самому деле высокий и стройный…

Внезапно кто-то закрыл ей рот рукой и хлеб выпал у нее из рук. Изабел попыталась вырваться и тут же увидела их – пятерых воинов, которые грозно взирали на нее: они выросли словно из-под земли и теперь возвышались: посреди тумана, как пять таинственных призраков, а в центре стоял ее красавец датчанин. Он уже не выглядел несчастным и страдающим от боли, но, напротив, был полон чувства собственного достоинства.

Изабел вздрогнула: неужели они хотят убить ее? Или…

– Хэтту бессу, – хриплым голосом скомандовал датчанин, и ее тотчас же отпустили. – Как тебя зовут, малышка?

– Изабел, – прошептала принцесса, у которой от волнения перехватило дыхание.

Ветер зашелестел листвой деревьев.

– Храни тебя Бог, Изабел.

Не успела она и глазом моргнуть, как воины растворились во мраке ночи; только капли крови датчанина, оставшиеся на ее простой крестьянской рубахе, напоминали о том, что этот человек ей вовсе не приснился.