Текст книги "И несть им числа..."

– Ты что, действительно ничего не помнишь?

– Нет!

– «Нет», – не помнишь или «нет» – не хочешь говорить?

Теперь ее голос смягчился, как будто она сейчас возьмет полотенце, протрет мое лицо или сядет рядом и спросит, как я себя чувствую.

– Не помню.

– Хороший ответ. Хоть что-то выяснили. Следующий вопрос: что ты можешь рассказать о человеке по имени Роджер Сайке?

– Не думаю, что знаю человека с таким именем.

Билли Биард вновь ударила меня, на этот раз в плечо.

Острая боль пронзила руку, плечо онемело.

– Человек, с которым ты почти каждую ночь разговариваешь в виртуальном баре. Кажется, ты называешь его Полковником.

Теперь я понял. Ну конечно, я знал его.

– А Роджер Сайке – его имя для широкой публики?

– Точно. Что ты можешь рассказать о нем?

– Ну, я зову его Полковник. По вечерам мы встречаемся и болтаем обо всем на свете. Он в отставке и живет в маленьком городке на тихоокеанском побережье Мексики. Мы обсуждаем рыбалку, лодки, полеты и.., я не знаю, что еще, – обычные мужские разговоры.

– Вы когда-нибудь говорили о соревновании за знамя Американской Лиги в этом сезоне?

– Я не знаю, о чем ты! – Я уже хлюпал носом. Боль и страх охватили меня; ожидание очередного удара парализовало волю, Билли уставилась на меня непонимающим взглядом, который выражал огромное удивление:

– Я тоже. Я тоже не понимаю, что значит этот вопрос.

Потом она резко и жестко ударила меня ботинком, сделала подсечку. Кресло пилота завертелось и я рухнул, на пол.

– Почему я тебя об этом спросила? Отвечай, почему. – Она опять пнула меня под ребра.

– Ты же только что сказала, что сама не знаешь!

– Ну вот, приехали.

Ссутулившись, Биард села в кресло и вздохнула.

– Ну ладно. Что ты можешь рассказать об убийстве Билли Биард в Сайгоне?

– Разве ты не Билли Биард? – спросил я в замешательстве, предпринимая попытки вытащить из-под себя ноги и протиснуться между Билли и люком.

– Отвечай на вопрос!

Я чувствовал себя последним идиотом. Может быть, именно это ей и было нужно.

– Я ничего не знаю об убийстве Билли Биард в Сайгоне. Я сам еду в Сайгон. Если тебя там собираются убить…

Она вскочила с кресла и прижала меня к стене.

– Какой кретин говорит, что меня убьют в Сайгоне?

– Ты сама! Ты спросила, что я знаю об убийстве Билли Биард в Сайгоне.

– Я действительно спросила об этом.

Ее взгляд ничего не выражал, как уже случалось два раза в течение нашего разговора, однако сейчас пустота сменилась приятной улыбкой.

– Твои ответы мне очень помогли. Это зачтется тебе в послужном списке, если ты когда-нибудь подашь заявление, чтобы стать гражданином одного из Рейхов. Ну, мне пора, большое спасибо и удачного отдыха.

Она развернулась и направилась к люку, прежде чем я успел вымолвить хоть слово. Билли прошла мимо меня, покачивая бедрами, как девочка-подросток, кокетливо помахала мне ручкой на прощание и скрылась в люке.

Я прохрипел:

– Прыжковый катер, срочное расконсервирование.

Послышались глухие удары, свист, лязг и жужжание; эта команда заставляет робота проснуться и лететь, как вихрь.

– Полная защита. – И он поднял трап, задраил люк и отдал швартовы.

Я плюхнулся в кресло пилота и пристегнулся.

– Как вы себя чувствуете, мистер Перипат? Вы нуждаетесь в медицинской помощи? Какова ситуация?

– Подчиняйся управлению полетов Сурабайо, – сказал я, – если они не попытаются взять меня в плен.

Доставь нас к главному посадочному полю Холона при первой же возможности. Полный автомат. Я тебе доверяю. Просто доставь меня туда, быстро.

– Да, мистер Перипат.

В голосе послышались теплые нотки, и я подумал: как и многие роботы, чьи хозяева предпочитали справляться самостоятельно, ему не так уж часто представлялся случай проявить способности.

Через мгновение моторы взревели, как полоумные, и мы помчались зигзагами через бухту, увертываясь от других кораблей. Наверное, катеру дали доступ первого порядка – может, это дело рук Ифвина или Билли Биард.

Сейчас меня это нисколько не волновало. Наклонившись вперед, я взял аптечку, достал ампулу с болеутоляющим, которое еще и поднимало настроение, наполнил шприц и ввел иглу в сонную артерию – самый быстрый способ принять лекарство, если действительно нужно.

После первого укола боль почти прекратилась, но мир вокруг казался по-прежнему назойливым и пугающим, так что пришлось уколоться еще разок. Внезапно боль как рукой сняло (по крайней мере до тех пор, пока не прошло ощущение эйфории), я вспомнил, что получил лучшую в мире работу и собирался провести выходные в постели с прекраснейшей женщиной, которую обожал.

С этой мыслью я задремал, глупо хихикая во сне; волны с грохотом разбивались о борт корабля, когда мы ускорялись для взлета.

* * *

К тому времени, как я проснулся, катер уже делал круги над Холоном, заболоченным городом-двойником, который являлся главным портом для прыжковых катеров в Сайгоне. Старый Сайгон не знал войны с восьмидесятых годов девятнадцатого века и был частью Последней Французской Республики; что касается Холона, то он напоминал Венецию двадцать первого столетия – китайского розлива и с развитой промышленностью. Большинство людей летали в Холон по делам и в качестве развлечения брали небольшой корабль до Сайгона.

Холон построили заново вокруг сети широких каналов со спокойной водой, которые служили дорогами и бухтами для стоянки судов; на польдерах были воздвигнуты склады, заводы и жилые районы, а на крышах больших домов разбиты грядки. С высоты птичьего полета город казался решеткой из зеленых квадратиков, разделенных широкой черной водой.

Катер сделал круг перед посадкой и, подняв тучу брызг, сел на один из каналов; затем, следуя указаниям из башни, мы круто свернули вправо в бассейн, глубоко вдававшийся в один из польдеров, и пришвартовались в ангаре.

Я сгреб свои сумки, приказал катеру заказать топливо и как только его доставят, наглухо задраить все люки, а потом спустился по трапу в ангар. После тумаков Билли Биард и ударной дозы снотворного, которая обычно вызывает временную паранойю средней тяжести, нервы были на пределе. Противовоспалительные и противотравматические препараты восстановили мое тело после драки, но антидепрессанты ни на йоту не улучшили настроение.

Я перестал бояться всяких нападений неизвестных с четырнадцати лет, когда собрал волю в кулак и ввязался в последний в своей жизни (не считая сегодняшнего) кулачный бой и убедил задир одноклассников, что им лучше поискать другую жертву.

Теперь, шагая по большому, темному пустому ангару, я каждую секунду ожидал, что кто-то выскочит из-за бака для горючего и нападет на меня сзади. Сердце стучало, как барабан, стоило мне увидеть неясные тени.

Плеск волн о сваи причала казался шорохом вылезающего из воды человека с ножом. Эхо шагов раздавалось повсюду, и невозможно было определить, мои это шаги или чьи-то еще; по спине пробежали мурашки. Я торопился, но меня не оставляло ощущение, что я бегу навстречу терпеливому охотнику, уже готовому выпрыгнуть из засады. Пришлось плестись как улитка и содрогаться от ужаса при мысли, что это облегчит задачу невидимым преследователям, затаившимся во мраке. Огромный ангар, казалось, был полон страхов. Я боялся, что здесь может быть еще кто-нибудь – в ангаре достаточно места, чтобы спрятаться, хотя, возможно, никого здесь нет, – и это тоже пугало меня.

Я не предполагал, что за три минуты успею спуститься к докам, через разгрузочную площадку – к ослепительно желтому сиянию сводов арки, а оттуда на яркое кохинхинское солнце; однако за эти три минуты я умер тысячу раз. Я скрипел зубами от страха, и они опять заныли, а дышал я так часто, будто пробежал пару миль.

Наконец я миновал долгожданную солнечную арку, и моему взору предстала приятная, хоть и заурядная картина: дамба с лестницами до самого верха, на которой выстроились в ряд китайские магазинчики. Я поднялся по лестнице, все еще с опаской поглядывая вниз, на темнеющий проем ангара. Наверху оказался бар, а мне ужасно хотелось выпить, но было уже очень поздно, поэтому пришлось проголосовать велорикше, единственной обязанностью которого было хватать приехавших в Холон и подвозить их к водному такси – за это он получал комиссионные. Я был рад, что он поймал меня, и минуту спустя мой багаж вместе со мной катился по дамбе в сторону многочисленных стоянок водных такси.

В голове вдруг пронеслась шальная мысль – а что, если рикша работает на них? А кто они такие, собственно говоря? Немецкий Рейх, агенты Отдела Политических Преступлений или кто-то из врагов Ифвина? И на кой черт я согласился работать на человека, у которого так много врагов?

Я уже был готов поймать другого рикшу, только чтобы отделаться «от хвоста», когда маленький азиат, крутивший педали, наклонился ко мне и сказал:

– Я слышу через наушник, что за нами не следят.

Я обалдел:

– А раньше следили?

– Нет, но никогда нельзя быть уверенным до конца.

Два «хвоста» следовали за нами целый километр, и ничего не случилось. Тот, что следит за твоим катером, тоже ничего не докладывает. Если ты дашь разрешение, можно прочесать катер на наличие жучков или чего-нибудь похлеще, что наша подруга Билли могла оставить после себя.

– Ты из Контека?

– Моли бога, чтобы это так и было! Да. А теперь расслабься, наслаждайся окружающими красотами и знай, что ты под нашим надзором до конца путешествия.

Можешь делать все что угодно. Мы тебя прикроем, а если не сможем, то, значит, попали в еще большую беду, чем ты. Кстати, Морт из штаб-квартиры говорил, что хочет извиниться за то, что Билли Биард все ж таки добралась до тебя. Эти сволочи действительно на этот раз застали нас врасплох. Это будет нам уроком. А сейчас можешь расслабиться и отдохнуть – водным такси будет управлять один из наших.

– Спасибо, – от всего сердца поблагодарил я.

Через несколько минут мы прибыли на место, и я почти сразу пересел в водное такси; рикша перенес мои вещи, и мы отправились в путь, уносясь от переплетенных каналов Холона к реке Сайгон. Прекрасно чувствовать себя в безопасности!

Я больше года не был в Кохинхине. Кругом были милые глазу картины – лодки, полные домашней скотины, из плавучих магазинов слышались ссоры и споры, над головой расстелилось мягкое голубое небо в белых барашках, а вокруг росли деревья, покрытые сочной зеленой листвой. Я откинулся на сиденье и наслаждался путешествием, покуда мы не вошли в один из полукилометровых тоннелей, вынырнув вновь на яркий солнечный свет, заливший внутренний пруд «Королевского Сайгона». Посыльный быстро унес мой багаж в номер вместе с охапкой цветов в качестве извинений.

Тем временем я направился к врачу, чтобы узнать, какие части моего многострадального тела нуждаются в починке.

– Любопытно, – промолвил он, закончив осмотр. – Я верю каждому твоему слову, ибо именно так ведут себя копы из Отдела Политических Преступлений, но у нее завидное самообладание. Даже после поверхностного осмотра могу с уверенностью сказать, что, возможно, мышцы и болят, но капилляры в основном целы – она не наставила тебе синяков. Можно побрызгать специальной штукой для улучшения самочувствия и впрыснуть в десну стабилизатор, чтобы зубы не шатались, или поставить пломбу, но ты в отличной форме, если не считать боль. По-моему, если уж попадать в подобную переделку, так лучше, когда тобой занимается профессионал.

Я открыл рот и позволил ему поставить пломбу у основания зуба; потом меня всего обрызгали болеутоляющим.

– Она била тебя в пах?

– Нет. И по яйцам тоже.

– Приятно слышать, что кто-то может отличить одно от другого. Ладно, тогда я не буду там брызгать, потому что болеутоляющее на какое-то время притупляет удовольствие, а я не хочу портить тебе вечер.

Доктор протянул руку.

– Я местный врач, Лоуренс – ни в коем случае не Ларри – Пинкбурн. Если возникнут проблемы и я вдруг окажусь рядом, будь уверен: я на твоей стороне. Если тебе от этого станет легче, то знай, что я имею некоторое отношение к Контеку.

– Если Контек такой вездесущий, где же он был в Сурабайо?

– Везде – вот в чем проблема. Голландский Рейх настолько гостеприимный, что невозможно улучить свободную минутку и запланировать что-либо заранее, поэтому все агенты Ифвина постоянно заняты. Здесь все намного проще – в отношениях с императором в Токио и особенно с королем в Сайгоне. Не пойму, какого черта Ифвин настаивал на проведении операции на территории любого Рейха, за исключением Голландского. Ты ведь эмигрант, Перипат?

– Помесь эмигранта девяностых и солдата армии Мак-Артура, выходцев из Иллинойса и Калифорнии. Ты небось тоже?

– Твоя взяла, – улыбнулся он. – Обе ветви – с Гавайских островов, и никто не знает, откуда они там взялись. У меня несколько дальних родственников, эмигрировавших в девяностых.

Мы поболтали еще несколько минут, как и любые эмигранты, выясняя, нет ли у нас общих дальних родственников и знакомых. К тому же всегда приятно, если таковых не находится – это значит, что удалось найти неассимилировавшегося американца, которого до сих пор не знал, значит, наши ряды еще не настолько поредели, как мы опасались. Пожав доктору руку, я направился к себе в номер.

Замок уже подогнали под мою руку, наш багаж (Хелен и мой) внесли в комнату. Большая часть вещей Хелен была еще не распакована, ибо она принадлежит к людям, которые не почувствуют себя уютно в отеле до тех пор, пока не оборудуют его, как родной дом. На кровати лежала записка, из которой стало ясно, что Хелен вышла в магазин, люди Ифвина уже вкратце ей все рассказали и что она скоро вернется.

Я скинул одежду и растянулся на покрывале, намереваясь слегка вздремнуть. Болеутоляющее доктора Пинкбурна действовало отлично, и все тело погрузилось в блаженное тепло. Минуту спустя я уже спал, а в следующее мгновение был разбужен страстным поцелуем Хелен.

Прервав его, я сел на кровати и тут заметил, что Хелен тоже голая. Наверное, лениво подумал я, она только что разделась – перед тем, как взобраться на кровать.

– Эй, привет, – пробормотал я.

Даже если бы я не любил ее все эти пять лет, мне понравилось бы то, что я увидел. Густые каштановые волосы, спадающие мягкими волнами до талии, когда Хелен распускала их, как сейчас; серо-зеленые глаза, вздернутый веснушчатый носик, пухлые губы, большой рот и высокие скулы. Конечно, у всех свои представления о красоте, но мне она явно нравилась. Благодаря плаванию, бегу, гребле и походам ее тело стало сильным, мускулистым, тонким и гибким; маленькая крепкая грудь и попка очень аппетитная. Как раз в этот момент она пыталась вскарабкаться на меня и густые волосы ниспадали мне на лицо, подобно покрывалу. Она толкнула меня обратно на кровать и прижалась грудью к моему лицу. Я слегка коснулся губами соска; дыхание Хелен участилось, она придавила мои руки к спине и обхватила меня ногами.

– Я хочу и к тому же сделала укол противозачаточного на выходные. Ну же, давай, а потом можно будет заняться чем-нибудь еще.

Все закончилось быстро, но мне понравилось, и я был благодарен Пинкбурну, который спросил, прежде чем поливать меня обезболивающим с ног до головы. Мы лежали, отдыхая, и я поинтересовался:

– Что, профессор Пердида, по-вашему, сказали бы студенты, посещающие курс «Введение в американскую историю», если бы могли видеть нас сейчас?

– Они бы решили, что вы большой извращенец, доктор Перипат, – ответила с ухмылкой Хелен. – Представь, трахаться с такой старой кошелкой, как я.

– Если я начну представлять это, то мы все выходные проведем в гостинице. Поскольку теперь я богат и имею неплохую работу, не хочешь ли ты заказать кольцо, сделать официальное заявление и провести остаток выходных, празднуя это событие?

– Лайл, ты что, делаешь мне предложение?

Я сел рядом, обнял ее и ответил:

– Да.

В большом зеркале отражалась счастливая пара; Хелен отлично выглядела даже в перевернутом отражении, и хотя я никогда не считал себя красавцем – короткие жидкие прямые волосы цвета перца с солью, курносый нос и толстые губы, худощавого телосложения без грамма лишнего жира или мышц, – но понял, что, конечно, нашим детям повезет, если они будут похожи на нее, но даже если нет, то, в конце концов, при виде меня тоже никто не содрогается и не тыкает пальцем.

Хелен сидела некоторое время в моих объятиях, изображая глубокую задумчивость, и наконец сказала:

– Ты понимаешь, что я могу согласиться?

– Естественно. Это же основы искусства продавать. Я хочу, чтобы ты ответила «да», поэтому использую лучшую известную мне тактику.

– Ну ладно, если твой астроном-мафиози перестанет платить, ты можешь стать коммивояжером и продавать пылесосы, будешь содержать себя и не станешь мне обузой. Короче говоря, не мог бы ты сделать предложение в традиционной манере, как будто мы – самая обыкновенная пара?

Я слез с нее, скатился с кровати, встал на одно колено, взял ее руку, томно закатил глаза и проговорил:

– Ради всего святого, выходи за меня, или я покончу с собой.

– Разве тут должны быть какие-то «или»? – удивилась Хелен. – Ну да ладно, если ты так хочешь, то черт с тобой.

– Это значит «да»? – Я все еще стоял на полу.

– Наверное, – ответила она. – Черт с тобой.

– Эти три слова так много значат. – Я поднялся и крепко поцеловал ее.

Хелен поцеловала меня в ответ и добавила:

– Что касается твоего предложения по поводу кольца – можешь заказать бриллиант, но ты же не дурак, чтобы тратить на него двухмесячный заработок, поскольку нам надо откладывать на дом. Простое кольцо, лучше пошире, и хорошо бы камень был с голубым отливом. В день, когда его доставят, я сначала побегу как сумасшедшая хвастаться на факультеты истории и социологии, потом приму приглашение на долгий ужин при свечах и под конец приведу тебя к себе, где буду использовать сексуально всю оставшуюся жизнь.

– На самом деле здесь, в Сайгоне, есть ювелиры, которые могут принести тебе то, что ты хочешь, через полчаса. Если пожелаешь, можно заказать кольцо, потом пойти на ужин – с устрицами, – а затем проверить, как я восстановился. Дух очень-очень хочет, но тело в данный момент не готово принять посетителей.

Хелен вздохнула.

– Удивительно. В Новой Зеландии на изготовление ювелирного заказа требуется как минимум месяц, по крайней мере все мои подруги, выходя замуж, говорили об этом. Бумажная волокита для оформления права собственности на золото. Как нам купить здесь золотое кольцо? Просто пойти в магазин, что ли?

– Можно и так. Но у большинства магазинов есть электронный каталог, и можно заказать материал, так что увидишь, как будет выглядеть твой заказ. Какой из вариантов тебе больше по душе?

– Э-э-э, идея просто пойти в магазин и купить бриллианты выглядит очень заманчиво и экзотично, но неохота вставать прямо сейчас и одеваться. Может ли твой компьютер подключиться к местной телефонной сети?

У моего нет нужного переходного модуля.

– Наверное, может. – Я достал компьютер из сумки.

Немного ловкости, и я подключил два наушника к выходу на гостиничную сеть.

– Почему так сложно купить обручальное кольцо дома и так просто здесь? – Хелен выглядела сильно озадаченной.

Я не ответил ничего определенного. Некоторые эмигранты не путешествуют по Рейхам, некоторые не вылезают за пределы свободных государств, а кто-то просто никуда не ездит. Я никогда не знал точно, что думает Хелен по поводу путешествий. Поскольку ее специальностью была история Америки, а любой эмигрант, обосновавшийся в Американском Рейхе, не застрахован от того, что в один прекрасный день его арестуют и объявят гражданином, Хелен никогда не была в стране, историю которой изучала. Все было так же, как в детстве – тогда каждый день мы слышали леденящие душу истории о каком-нибудь профессоре, художнике, ученом или атлете, которого арестовали и насильно вернули на родину, в Америку; проходили годы, прежде чем друзьям и родственникам удавалось привезти их обратно, и им приходилось проходить тест на расовую чистоту и опасаться мрачной перспективы быть казненными. Несмотря на то что сейчас ситуация улучшилась, желающих испытать судьбу не находилось.

Кроме того, она не раз говорила, что не так-то много путешествовала. Поскольку мне приходилось разъезжать – надо было часто навещать коллег из других обсерваторий, – то я привык к этому. Не вызывало раздражения и то, о чем обычно избегают думать жители свободных стран, – например, тот факт, что свободные страны – форменное болото.

После Великой Войны Рейха, в начале пятидесятых годов двадцатого века, миром правила Германия, владеющая секретом атомной и водородной бомбы, поэтому никто не осмеливался мериться с ней силой. Япония, Италия и другие союзники Германии были лишь мелкой сошкой, получающей щедрые подачки от могущественной империи; однако все они находились под строгим контролем. Так, например, Япония не имела права вести военные действия против белых народов; Италия выполняла в Африке роль разделительной полосы, отгораживающей Южный Африканский Рейх (хотя Южная Африка находилась по другую сторону).

Великая кампания по уничтожению началась параллельно с созданием Двенадцати Рейхов и двух Империй, так что к 1970 году большая часть территории земного шара – сурово очищенная от населения – превратилась в жизненное пространство Рейха (и свежевырытую могилу для всех остальных) под властью японского императора или итальянского дуче. Однако и там, и тут существовали небольшие народы, находившиеся под защитой немцев, ибо они принадлежали к белой расе, жили на неоккупированных территориях и не собирались сражаться в ответ – Австралия, Исландия, Новая Зеландия, Швейцария, Финляндия, Уругвай и некоторые другие.

Гитлер решил оставить их в покое, но на очень строгих условиях: радио и телевещание – только в пределах государственных границ данной страны, строгое ограничение военного потенциала, никогда не противостоять ни одному из Рейхов или Империй. А чтобы удостовериться, что они будут хорошо себя вести, свободные страны допустили к новым технологиям лишь частично, и то с опозданием; к ним применялись торговые запреты, поэтому сотрудничество с этими государствами просто не могло стать реальным участием в мировой экономике. Как ни больно признать, но горячо любимые эмигрантами свободные страны отстали от всего мира на десятилетия, превратившись в захолустье, где еще могут блистать крохи индивидуальной человеческой порядочности, но ничего существенного для истории уже никогда не произойдет.

Если вы живете в свободной стране, особенно если вы богаты и образованны, то может пройти довольно много времени, прежде чем вы заметите, что ваша страна – большое болото. Однако если вы путешествуете, как я то привыкаете к этому – и привыкаете не говорить на эту тему в кругу друзей и соседей.

Вот почему я долго раздумывал, прежде чем ответить Хелен:

– Ну, дело в том, что торговля бриллиантами – дело прибыльное и быстрое, и изготовление кольца не займет много времени. Но в соответствии с договором использование машин, заменяющих человеческий труд, запрещено в Новой Зеландии, и налог на бриллианты очень высок, к тому же пройдет целая вечность, пока нужные бумаги дойдут до Южно-Африканского Рейха, где и совершается сделка. Более того, курс нашей валюты постоянно меняется, и правительство должно быть уверено, что золотой запас страны не уменьшится до критической отметки, так что каждый грамм золота подлежит строжайшему учету. Все вышесказанное не имеет никакого отношения к Японской Империи. Если ты здесь хочешь купить кольцо для себя, то достаточно просто зайти в любой ювелирный магазин: вся процедура займет от силы пять минут. Если хочешь остаться тут на некоторое время, чтобы провести время со мной и заказать кольцо по компьютеру, то давай, но потом я тебя отсюда вытащу и познакомлю с огромным миром, в котором полно магазинов.

– Отлично, – ответила Хелен со вздохом. – Мне кажется, ты пытаешься вежливо напомнить мне, что я простая деревенщина.

– Не волнуйся, дорогая, я тоже неотесанный мужлан. Я в городе-то бывал ненамного чаще, чем ты.

Мы надели наушники и защитные очки и принялись открывать для себя ювелирный мир. Большая часть сети была закрыта для доступа пользователей из свободных стран, а программы для входа можно было достать только в одном из Рейхов; вот почему компьютер Хелен не работал, однако мой был снабжен необходимыми модулями, привезенными из предыдущих путешествий.

Хелен меня поразила. Мне всегда казалось, что ей потребуется много времени, чтобы все как следует просмотреть и выбрать подходящее обручальное кольцо, но она почти сразу наткнулась на понравившиеся модель кольца и рисунок камня и спустя десять минут после выхода в сеть спросила меня:

– У тебя хватит денег, чтобы расплатиться? Не хочу, чтобы ты из-за этого целый год ел консервированную фасоль и макароны.

Я взглянул на чек: сумма была вполовину меньше той, что я собирался потратить, о чем я не преминул сообщить Хелен. Но это кольцо ей понравилось, так что его мы и заказали. Заказывающая фирма передала копию заказа ювелиру в Сайгон, который пообещал изготовить и доставить кольцо в течение пятнадцати минут. Они дали нам одним глазком посмотреть на бриллиант, который будет вставлен в кольцо, и Хелен сказала, что он ей нравится даже больше, чем образец, по которому она подбирала форму и цвет камня.

Мы подтвердили заказ, и на этом дело закончилось.

– Наверное, надо бы одеться, раз сейчас сюда придет курьер, – сказал я.

Мы сошлись на том, что накинули пижаму и халат; через несколько минут раздался стук в дверь, и после дактилоскопической идентификации кольцо стало нашим. Оно сидело как влитое – ничего удивительного, ведь искусственный разум смог снять даже мерку с пальца при помощи виртуальной перчатки. Пару минут мы вместе любовались кольцом, а затем Хелен поинтересовалась, где мы будем сегодня ужинать.

– Ну, чего ты хочешь: традиции, романтику или просто почувствовать настоящий Сайгон?

– А романтика – это где?

– Вниз по лестнице, в ресторан при отеле «Королевский Сайгон», в местечко, называемое «Любопытная обезьяна». Может, ты видела вывеску, когда входила сюда, – он выходит прямо на улицу за воздушной завесой. Отличное место для романтического ужина.

Она несколько подозрительно покосилась на меня.

– А как насчет традиции?

– Тоже без проблем. Мы идем в «Любопытную обезьяну». Одно из самых известных мест в юго-восточной Азии, традиционное оформление, меню не менялось со времен постройки отеля.

– Хм, держу пари, что в «Любопытной обезьяне» есть и настоящий Сайгон, верно?

– Точно. Если ты именно этого хочешь, то туда и направимся.

– А ты не мог просто сказать, что хочешь пойти в «Любопытную обезьяну»?

Я пожал плечами и протянул руку:

– И лишить тебя права выбора? Нечестно.

Пока мы одевались, я рассказал Хелен об этом месте.

Странно, что она никогда не слыхала о «Любопытной обезьяне», но, думаю, она действительно мало путешествовала.

Ресторан «Любопытная обезьяна» был основан французом до 1940 года, потом, году эдак в семидесятом, его купил американский эмигрант, передавал по наследству в течение нескольких поколений, и в конце концов ресторан королевским указом был передан отелю «Королевский Сайгон». Сейчас им владела состоятельная японская семья, которая умело поставила дело, наняв штат, полностью состоящий из эмигрантов.

Никто не знал, откуда произошло название ресторана. Один американский эмигрант, ушедший от старого хозяина ресторана, поговаривал, будто, согласно семейному преданию, француз, изрядно выпив с друзьями, решил так назвать свое заведение; однако никогда после он не осмелился узнать у друзей причину столь экзотического названия.

Начиная с 2020 года, когда здесь снимали фильмы о шпионах и романтических приключениях, «Любопытная обезьяна» приобрела мировую известность, вследствие чего ресторан посещали знаменитости со всего света – семья Гиммлера имела постоянный столик, равно как и Его Католическое Высочество. Сюда из Токио прилетал сам Наследник Престола, чтобы отведать супа из лимонного сорго, и актеры со всех концов земли сидели в баре, отчаянно надеясь, что будут замечены каким-нибудь миллиардером, который пригласит их поужинать.

Из-за этого «Любопытная обезьяна» стала местом, где можно получить превосходную еду по очень высокой, но не баснословной цене. Хозяин мог бы спокойно поднять цены вдвое, и все равно все места были бы заняты.

Однако очевидно, что «Обезьяне» было вменено в обязанность как можно дольше держать цены на среднем уровне (среднем не для таких, как я, и даже не для частых посетителей других ресторанчиков в Сайгоне, Бангкоке, Рангуне и Токио, желающих повыпендриваться и показать, как много денег они могут выкинуть на ветер).

Я позвонил и заказал столик. Как обычно, пришлось вести долгие переговоры, чтобы заставить официантов признаться, что у них есть столик, который можно заказать на сегодняшний вечер, и что он скоро освободится.

Пока я завязывал галстук, зазвонил телефон. Сняв трубку, я с удивлением услышал голос Джефри Ифвина.

– Привет, – сказал он. – Просто хотел сообщить тебе, что уже позвонил в «Любопытную обезьяну» и заказал ужин за свой счет. Частично в качестве извинения за нерадивую охрану, из-за которой эта противная мисс Биард причинила тебе кучу неприятностей, ну и как свадебный подарок двум моим новым сотрудникам.

– Двум?

– Разве Хелен тебе ничего не сказала? Я нанял ее сегодня утром после собеседования по телефону, пока она тебя дожидалась.

Я прикрыл трубку ладонью и спросил ее:

– Ты теперь тоже работаешь на Ифвина?

Хелен как раз пыталась втиснуться в длинное черное платье, которое сидело на ней как влитое и очень ей шло.

– Да, глупыш, а я тебе еще не говорила? Он нанял меня в качестве твоего административного помощника.

Я его предупредила, что ничего не понимаю ни в статистике, ни в абдуктивной математике, а он ответил, что в этом случае я должна сосредоточиться на помощи и управлении. Мне казалось, что я тебе об этом рассказала, когда звонила, а ты в это время был на пути в Сайгон.

Разве не так?

Не так.

– Э-э, нет. – Я вернулся к телефону. – По-моему, она действительно принята. И.., э-э.., спасибо, но в этом нет никакой необходимости…

– Конечно, нет. В подарках никогда нет необходимости, на то они и подарки. Мне приятно доставить вам удовольствие. Надеюсь, вы не против.

– В общем-то нет, – пробормотал я, пытаясь избавиться от появившегося чувства неловкости. – Но я действительно сбит с толку.

– Думаю, в ближайшее время ты часто будешь испытывать подобные чувства. Вот что еще хочу тебе сказать: из-за моих постоянных разногласий с копами из Отдела Политических Преступлений я завоевал славу человека, сделавшего несчастной жизнь мисс Биард. Ее поведение выходит за рамки того, на что я могу смотреть сквозь пальцы. Я уже отдал приказание Морту, чтобы он убрал ее подальше отсюда – от тебя, от Хелен, от Контека и от любого довольного жизнью человека.