Текст книги "Ключи Пангеи. Вестник из бездны"

Джон Голд
Ключи Пангеи. Книга 1. Вестник из Бездны

Краткое слово от автора

1) В конце книги, после слов автора есть глоссарий терминов и ключевых дат.

2) Суперконтинент Пангея, расселение Колыбелей Цивилизаций по миру и прочее – оставляю за собой, как право на художественный вымысел.

3) Нет, не Тальзеур и Саджи тут не будет.

4) Серия книг «Ключи Пангеи» начата в январе 2020 года.

=_=

Часть первая. Сжигая мосты

Глава 1. Любимая дочь неба

7 мая 1999 года, Алексей Чадов, 5 лет

Вечно жизнерадостная Клементина. Она научила меня словам, которые я говорил.

Учила видеть мир настоящим, не обращая внимания на голоса глупцов у вершин власти и системы образования. Заботилась, оберегала, добавляя красок картине мира сквозь мой крохотный словарный запас. Серое безжизненное полотно, отражающее переезд из города-миллионника в глухомань, резко ожило, стало двигаться, меняя саму идею картины. Теперь вместо одного человека на ней были трое.

Семья из матери, отца и ребенка, постоянно путешествующая по разным странам.

Наша общая история началась в одной глухой деревне Лисий Лес, под Новгородом, в 1999 году. Бабушка Фрося сидела на кровати, глядя прямо перед собой в одну точку. Лицо не выражало ни эмоций, ни намека на умственную деятельность. По дому ходили вечно хмурый Велерад и улыбающаяся Клементина.

– Обязательно было уничтожать им матрицы личности? Бабка, понятно, скажет потом, что наши прототипы переехали в другой город. Пацана-то зачем? Сил угрохали в пять раз больше нормы.

– Договор, сир Велерад, – единственный раз на моей памяти она обратилась к нему, используя уважительное «сир». – Я в своем праве. Знали бы вы, как эти дикари растили своего сына! Угнетение сознания, подавление черты любопытства, словесный абстракизм, двойные понятия у слов. Проще разрушить фундамент такой личности и выстроить ее заново. К тому же дитя нам нужно для легенды. Ты сам всегда говоришь…

Велерад кивает, не дослушав:

– Если могу кого-то использовать, я делаю это. Принимается. Заканчивай и уходим.

Теплые руки Клементины легли мне на виски. Чувство чего-то чужеродного разливалось по телу, пробуждая от дремы каждую клеточку. Разум кричал от прилива бодрости. Почему? Почему именно сейчас он так кристально чист? Вся сущность пятилетнего пацана, всё то, что делало меня самим собой, собралось воедино, повинуясь чужой воле.

Мягкий голос Клементины обволакивал собравшееся в шар сознание.

– Силами неба и земли. Миром, что не стал твоим домом. Прости меня, тот, кто пришел в него, и кого он не принял. Нарекаю тебя Чудом и признаю сыном.

Мне дали имя! Разум обрел ясность, слова – смысл, а память, вытащив все увиденное из краткосрочной области, переложила в долгосрочную. Я понял все сразу. Велерад и Клементина выглядят как мои родители, но ими не являются. Просто используют маски чужих личностей и зачем-то пришли в наш дом.

Тепло от рук Клементины быстро начало слабеть. Велерад, недовольно глядя на нее, пошатнулся и оперся на стену.

– Ритуал наречения? Ты, дура, совсем с ума сошла? Столько сил вбухала в это низшее подобие человека? Он даже не одаренный! Сколько начал ты ему отдала? Сотню? Две?

– Договор, – Клео, пошатываясь, поднялась на ноги. – Я в своем праве. Сила приняла его, раз дала разрешение на наречение. Ресурсы маны у нас, может, и одни, но это не значит, что я буду все делать так, как тебе удобно. Имя – это одна из сильнейших магических печатей. Если тебе действительно нужно хорошее прикрытие, потрудись заложить для этого хорошую основу.

– Чокнутая баба! Хватило бы и клички для примата.

По документам меня зовут Алексей Чадов, пяти лет от роду. Но имя, данное Клементиной, имеет куда больший смысл и значение, чем простая запись на бумажке. Имя – это центр личности, вокруг которого выстраиваются все блоки памяти и связи с миром.

Бабушку Фросю «откачали», внушив ей воспоминания о том, будто ее сын с непутевой женой переехали из деревни Лисий Лес в город, прихватив сына. Так началась моя новая жизнь.

В России у ребенка до четырнадцати лет есть всего один документ – свидетельство о рождении. В нем нет данных о ДНК, фотографии или отпечатков пальцев.

В четырнадцать родители могут притащить в паспортный стол чужого ребенка и назвать его своим. Кто знает? Может, им свой не понравился. У Велерада с Клементиной были другие причины. Семейная пара с ребенком, путешествующая по всему свету, привлекает куда меньше внимания, чем просто супруги или одиночка. Поэтому они взяли личности моих родителей, Даниила и Светланы Чадовых, и теперь используют их.

Так началось мое путешествие вокруг света длиной в пять лет. Музеи Москвы, руины в Греции, Парфенон, подземный город Петра, еврейский Израиль, мусульманская Мекка, статуи острова Пасхи. Велерад таскал нас с Клео по всему миру, разыскивая старейшие памятники истории и следы какой-то Колыбели Цивилизаций. Она снабжала «папу» маной для его сверхнавыка Слова и даже “делилась с ним крупным сознанием”, все свободное время уделяя моему воспитанию, словно я был ее настоящим сыном.

Каждый день, каждый прожитый час, Клементина старалась меня чему-то научить. Вечно молодая шутница, энергичная на людях, она подкалывала Вела, когда требовалось подтвердить легенду супругов. Обычно такое происходило на таможенном контроле или при заселении в очередной отель. Светлые волосы, веснушки на всем лице, зеленый оттенок глаз и поразительно яркий смех. Если бы существовала одаренность в виде жизнерадостности, то Клео однозначно ее бы имела. Велерад как-то обмолвился, назвав ее «любимой дочерью неба». Некий дар, черта души или способность позволяли ей быстро восполнять свой запас очищенной маны и делиться им с другими.

Домашнее обучение началось буквально через неделю после того, как мы покинули дом бабушки. Первым шагом было расширение моего словарного запаса. Десять терминов, их значения, затем щелчок пальцами Клео – и знания оседают на дне памяти. Неважно, где мы находимся – в самолете, номере отеля или в полевом лагере с палаткой. И снова, и снова, и снова. Потом задачка: рассказать историю, задействующую минимум 90 % изученного, чтобы «понятийное ядро» закрепило разрозненные знания в завершенные блоки памяти.

Так прошли первые два с половиной года нашего путешествия.

…

12 июля 2001 года, Алексей Чадов, 7,5 лет

После очередного исследования таинственного города-памятника Аркаим в Челябинской области мы снова прилетели в Египет, заселившись в скромный семейный номер на четвертом этаже старой гостиницы. Апартаменты состояли из одной средненькой спальни-гостиной, поэтому мы все ютились в одной комнате.

Клементина щелкнула пальцами, назвала термины, их описание, снова щелкнула. Мое подсознание привычно перенесло знания из краткосрочной памяти в долгосрочную.

Велерад недовольно хмыкнул. Сидя на пыльном диване, “папа” читал очередной древний фолиант.

– Не наигралась еще? Нравится обучать такой сырой, податливый материал, как твоя ручная обезьянка?

Клементина остановила щелчок, переключаясь с нашего диалога на «мужа».

– Сходи в бордель, мужлан. Или, на худой конец, поиграй где-нибудь в одиночестве.

«Муж» не повелся на явную подколку. Ему было откровенно скучно целыми днями разбираться с музейными экспонатами прошлого и смотреть, как под боком потенциальная напарница по работе уделяет внимание «ширме» в виде ребенка. Велерад пытался переключить ее внимание на себя, но Клементина отказывалась становиться ему полноценной опорой. Снова, снова и снова. На фоне всех встреченных мной людей Клео и Вела отличала поразительная твердость в вопросе убеждений и принятых решений. Два года знаков внимания не находили отклика, разбиваясь о холодное отношение. Странная у нас получилась семейка.

Мы были в Каире уже второй раз за два года. Дешевый отель неподалеку от пирамид – отвратительная еда и шумные соседи. Видя странный диалог между «мамой» и «папой», я посмотрел на Клео в ожидании ответа.

– Кто я для тебя, Клео?

Она смутилась и с заминкой улыбнулась.

– Дитя мое, ты уверен, что сможешь понять ответ?

– Нет.

– Но все равно хочешь узнать основу наших взаимоотношений?

– Да, – я задумался, подбирая нужные слова. – Человек существует в контексте общества. Нет общества – нет и человека, а только дикарь с набором инстинктов. Кто я? Кто ты мне, если не мама? Кем приходится мне Вел? И кем он приходится тебе?

Велерад довольно ухмыльнулся, встретился взглядом с Клео и снова углубился в чтение старого фолианта на древнеегипетском языке. Коптском, если быть точнее. «Папа» выглядел всегда одинаково, следуя образу диванного туриста-археолога из дикой глубинки России. Длинные салатовые шорты, рубашка в тон, рюкзак и кепка. И только когда мы оставались наедине, истинная личина хорошего притворщика проявлялась, показывая его язвительную, токсичную манеру общения. Присутствуя где-либо, Велерад будто пачкал это место своими комментариями и насмешливым взглядом.

– Давай, мамаша! Расскажи обезьянке, как все обстоит на самом деле! Нет? А может, обнимемся и позабудем все невзгоды, тихо ожидая конца этого гребаного мирка? Чего уставилась?!

Клементина, отвернувшись от «мужа», щелкнула пальцами. Память в очередной раз переложила воспоминания из краткосрочного отдела в долгосрочный, включая и этот разговор.

– Дитя, – мягкий голос Клео будто касался самой моей души, – ты правильно запомнило, что человек существует только в контексте общества. Но сейчас в твоем сознании много дыр. Даже базовый набор из терминов и их значений еще далек от завершения. Поверх первого слоя знаний строятся более сложные понятия из второго слоя. Третий, четвертый, пятый, седьмой, десятый. Неявное культурное наследие, цивилизационный проект, идейное заражение, регрессивная цепочка генов. Даже то немногое, что клятва позволяет рассказать о нас с Велерадом, ты пока не способен осознать. Есть мно-о-ого вещей, находящихся выше твоего уровня понимания. Так же, как многие вещи существуют и выше нашего с Велом уровня. Мир велик настолько, насколько человек способен его понять.

По различным оговоркам я уже понял, что есть некая клятва или другое ограничение, из-за которого «папа» и «мама» не могли намеренно мне о чем-то рассказывать. Нечто аналогичное стоит и в моем сознании, не позволяя спрашивать про Систему, Пробужденных и Колыбель Цивилизаций, подслушанных в их разговорах.

– Ничего не понял, – Клео не ответила на мой вопрос об отношениях. – Кто я для тебя? Кто Вел для меня? Кто ты для него?

– Дитя. «Отец». Вторичный партнер-дополнение. Видишь? Это не те ответы, которые ты хочешь получить. Алексей, Чудо мое, то, что ты ищешь, находится в зоне недопонимания. Частичное суждение о сложной ситуации. Тебе не хватает уровня сознания, объема сознания, твердости модели мышления, устойчивого мировоззрения. Сейчас твоя учеба – это тренировка сознания. Как долго ты можешь удерживать фокус внимания? У семилетних детей он около двадцати минут. А твой фокус, Чудо? Давай! Покажи объективную оценку своих достижений!

– Сорок три минуты.

Велерад обернулся, удивленно поглядел сначала на меня, а потом на Клео.

– И что это значит? Обезьянка теперь будет давать такие сухие ответы?

Злости не было. Я привык к такой манере общения еще в первый месяц. Клементина нахмурилась, опустила взгляд и пожала плечами:

– Пришлось чем-то жертвовать ради прогресса.

– Интеллект вместо эмоционального развития? Да ты, баба, тварью похлеще меня будешь.

«Мама» вздохнула. Тот редкий случай, когда «отцу» все-таки удалось ее разозлить. Улыбающийся Велерад уже приготовился к ссоре, но не получил желаемого. Клементина, будто забыв его последнюю фразу, продолжила урок.

– Чудо.

– Да?

– Есть, – она задумалась, подбирая слово, – ограничения. Для тех, кто ищет силы, реального могущества, а не временного пшика в виде денег, иметь близких – непозволительная роскошь. Дети, семья и любимые становятся инструментами для шантажа, ограничения, управления, силового давления. Те, кто уже имеют силу, весьма неохотно ею делятся. И тогда благородные господа с фамилиями придумали способ, позволяющий им иметь близких, не подставляя их при этом под удар. Тех, кто им дорог, отправляют учиться и жить в удаленные места, под другими именами и фамилиями. Первый наследник – личность публичная. Однако второе, третье дитя, внебрачные отпрыски, бастарды, приемыши – их всех благородные берегут от посторонних лиц, пряча как можно дальше. В тот день, когда мы с тобой впервые встретились, я решила взять тебя под свою опеку. Воспитать так, как могла бы в будущем учить собственное дитя.

– Почему, Клео? Почему я?

Клементина посмотрела на Вела, встретив его удивленный взгляд. Он что-то понял.

– Пробыв всего день с «мужем», я пришла к выводу, что скорее сойду с ума, чем смогу выдержать пятилетний контракт в таком обществе. А потом я увидела тебя…

Клео опустила взгляд:

– … Незапланированную проблему в доме старухи, чьи воспоминания надо было подправить.

На ее лице читалась забота, женственность и мечтательная улыбка.

– И я решила, что проведу эти пять лет по-своему. Попробую стать матерью, приняв чужое дитя под свое крыло.

Значит, тогда, в деревенском доме бабушки, Клео решила меня усыновить, не спрашивая мнения настоящих родителей.

– В будущем я дам тебе возможность сравнить меня и Велерада с теми, кто был твоими настоящими папой и мамой. А пока учись, Чудо. Через три года, когда тебе исполнится десять, мы уйдем, вернув тебя обратно в тот дом, из которого забрали.

Рядом со мной разбился брошенный Велом стакан.

– Курва! Не принимай решение за нас обоих. Мартышка свидетель! Не лги! Слышишь! Не смей лгать, пока мы связаны контрактом! Знаешь, что Белояр сделает с тобой и твоим питомцем, если мой уровень Слова упадет из-за лжи? Есть вещи значи-и-ительно хуже смерти. И мы оба знаем, о чем идет речь.

На краткий миг, на лице Клео проступил тщательно скрываемый испуг.

– Договор, Вел. Я в своем праве и могу делать так, как сама считаю правильным.

Я не знаю, как реагировать на услышанное. Всего три года? Или три года – и я увижу своих родителей! Вел ухмыляется, будто меня ждет что-то неприятное. Мысль пришла, осела в подсознание на мгновение, и пропала после очередного щелчка пальцами.

Термины, их определения, щелчок и наконец – удивительные истории, придумываемые на ходу. После сказки о мускулистом звонаре на анаболиках, совращающем очковую змею, ржал даже Велерад. Четыре месяца спустя, в феврале 2001 года, я закончил формирование базового понятийного ядра для полноценного общения с «родителями».

Теперь я мог понимать их речь, но далеко не всегда улавливал суть разговора. Клео также сумела удивить, продолжив обучение, но не второму уровню, а нулевому.

– Чудо, сейчас ты способен понять значение термина «умвельт». Это границы чувственного восприятия мира у живого существа. Для обычного человека основным органом восприятия действительности является зрение. Потом слух, осязание, обоняние и, наконец, вкус. У собак все несколько иначе. Обоняние псов способно различать до двадцати тысяч запахов, а человеческое – всего пятнадцать сотен. Понимаешь?

Получается, будь то птица, насекомое или животное, их восприятие и грани возможностей ограничены умвельтом.

– Границы умвельта собак отличаются от границ человеческого? Основной орган восприятия другой.

Клео занесла руку над моей головой, но не стала гладить. От ладони до волос было не меньше пяти сантиметров. Я почувствовал уже знакомое обволакивающее тепло.

– Ты ребенок, Чудо. Пользуйся тем, что твое восприятие обострено по сравнению со взрослыми. Умвельт обычного человека ограничен пятью органами чувств. Официанты, продавцы, бармены, прохожие на улицах. Их мир ограничен тем, что они способны почувствовать – а значит познать, понять, ощутить. У простых Пробужденных есть еще два дополнительных органа чувств в латентной форме – чувство жизненной силы и чувство маны. Первое позволяет оценить, насколько сильно существо перед тобой. Огромную мощь сложно спрятать даже скрытникам. Жажда крови, настроение, следы ауры на вещах – все это также передается через жизненную силу. Чувство маны – также необходимый фактор для взаимодействия с ней. Чувствуешь, как поток маны течет из моей руки?

Странное ощущение вязкого тепла прошло сквозь волосы, кости черепа и дошло до шеи.

Мое зрение, слух, обоняние, вкус и осязание в области головы, резко обострились. Без какой-либо внятной причины я посмотрел в пол комнаты, куда-то в сторону ресепшена отеля.

– До шеи дошло. Тепло, черт возьми!

Велерад заржал, как конь.

– Ха-ха! Говорил же, что он будет браниться, как я! А ты не верила!

Клео проигнорировала очередную попытку Вела выйти на диалог.

– Дитя, твое физическое тело имеет эфирную проекцию в астрале. Та же самая форма тела с примитивной, неразвитой системой эфирных органов. Именно она является сосудом, хранящим энергоканалы. Ману в теле хранит жизненная сила, она же – прана или аура. Если не можешь управлять аурой, не сможешь и контролировать ману внутри нее. Пробужденные отличаются от обычного человека тем, что у них активировались рецессивные гены, отвечающие за взаимодействие с маной и жизненной силой. Понимаешь, к чему я клоню?

По аналогии с собаками, границы чувственного восприятия мира у Пробужденных отличаются от умвельта обычных людей.

– У Пробужденных чувство жизненный силы доминирует над зрением?

Клео опустила руку и, улыбнувшись, погладила меня по голове:

– Не совсем так, дитя. Зрение и осязание, будь оно у животного или человека, подвергается принудительной синестезии. Пробужденные видят ауры людей! А также чувствуют кожей плотность маны вокруг. В куда более редких случаях Пробужденные способны видеть не только жизненную силу, но и потоки маны. Теперь перейдем к сложным понятиям. К сокровенным тайнам, похороненным на самом дне запретной истории.

Велерад нахмурился и тут же поймал задумчивый взгляд Клементины. Меня что-то грызло изнутри, я снова посмотрел в пол. Там, внизу, около ресепшена отеля что-то есть? Или мне кажется?

– Что ты пялишься, дрянь? Нет, не против я, – Вел в очередной раз наехал на Клео. – Пусть обезьяна знает, зачем мы по всему миру ездим, ища огрызки истории.

Клео кивнула и повернулась ко мне. Сложила руки, ладонь к ладони, и развела их на небольшом расстоянии. На уровне пальцев было нечто, что я чувствовал, но не видел.

– Видишь?

– Не вижу. Там что-то теплое, не пустое. Слов не хватает. Не знаю, как объяснить ощущения.

– Невидимое сейчас, – она улыбнулась. – Это очень важный момент.

«Папа» впервые на моей памяти вмешался в разговор, сев рядом. Клементина притихла, глядя на партнера. Чувство дискомфорта, идущее снизу, сразу пропало.

– Слово – моя стезя. Ты не против, милая, если я расскажу то, что ты собиралась? – Клео кивнула, и Вел повернулся ко мне, повторив фокус с разведенными ладонями. – Проверим, насколько хорошо работают твои мозги, маленький гамадрил.

Я напрягся, чувствуя, как фокус внимания обострился. Мозг начал использовать закачанную Клео ману как вспомогательный источник энергии. «Мама» говорила, что усвоение маны у Пробужденных изменяет энергетический метаболизм на межклеточном уровне. Пока я кра-а-айне далек от пробуждения, поэтому инстинктивно использую то, что Клео силой впихнула в меня минуту назад. Энергия от пищи, необходимая для работы мозга, на время, дополнилась энергией от маны. Теперь, на себе ощутив эффект от ее использования, я понял, как она влияет на восприятие. Весь окружающий мир заиграл новыми красками.

Велерад развел руки шире, и между его ладонями показался не один, а сразу несколько шариков чего-то невидимого.

– Черт! Не думал, что однажды буду обучать Слову семилетнего шимпанзе. Десятки тысяч лет назад языки деградировавших перволюдей имели зачатки письменности. Ваши современники зовут их протоязыками. Например, знак в форме птицы предполагал оную. Со временем это превратилось в иероглифы и закрепилось в культуре племени. Когда десяток объединенных племен вырос до размеров народа и целой страны, образовались современные азиатские страны.

– Китай, Вьетнам, Корея, Япония. Во время средневековых войн китайские императоры провели унификацию простых иероглифов, чтобы грамотные люди использовали для обозначения одного термина типа «дом», только один символ, а не девять разных, как было раньше. Унификация – ключ к развитию письменности. Первые алфавиты под нынешний умвельт у вас появились за 1200 лет до нынешней эпохи. Примерно в 1945 году по вашему летоисчислению корейцы отказались от иероглифов, заметив их алфавитом «хангыль». Звучание и произношение терминов осталось прежним, но их форма записи перешла от сложных иероглифов к набору привычных вам букв.

Вел говорил упрощенно, не вдаваясь в детали того, что Африканская прото-письменность и Азиатские развивались независимо. Мне тоже было что сказать.

– Клео рассказывала об истории письменности. Узелковые письма Вавилона и Месопотамии, кипу и токапу у исчезнувших инков. Вымершие виды предметной письменности.

Велерад насмешливо глянул на Клео.

– Твоя «ма-ма» забыла упомянуть, что предметная письменность мертва только в вашем мире. Ну да ладно. Опустим детали. Земляне тоже молодцы. В 1887 году они таки воплотили в жизнь идею универсального интернационального языка для разных народов. Так появилось «эсперанто» – искусственный вербальный язык. То есть тот, который задействует рот. Это важный момент, обезьяна! Запомни его! Речевой аппарат есть далеко не у всех живых существ. Затем появились универсальные языки жестов, которые в каждой стране свои, а значение слов чаще всего никак не влияет на форму выражения знаков. К счастью, в России и странах СНГ используется всего один язык жестов. В штатах и Европе – другой. Понимаешь, обезьяна? Это невербальный язык, не использующий рот и язык. Ваша культура начала осознавать саму идею Слова, с развитием новых идей в области лингвистики.

Клео нахмурилась, услышав последнюю фразу.

– Торопитесь, магистр, – «мама» повернулась ко мне. – «Папа» заглянул слишком далеко вперед. Первая системная Стадия внедрения в мир Земли, так и называвшаяся – «Внедрение», по вашему летоисчислению началась спустя шесть лет от изобретения Эсперанто, в 1893 году и продлилась 64 года, вплоть до 1957-го. Агентов, похожих на нас с Велерадом, было немного. У первой тысячи смертность достигла 98 %. Но свою задачу по формированию сети прото-Пробужденных они выполнили. Вторая стадия, «Укоренение», началась сразу же за первой и длилась 32 года, вплоть до 1989-го. Новые агенты заняли свои места, начав продвигать идею развития промышленности. Один из них, математик Ханс Фройдентал, в 1960 году привнес в ваш мир идею линкоса, lingua cosmica, полностью искусственного космического языка, придуманного для общения с представителями внеземной жизни, с которыми у людей может быть общим только наличие разума. Например, космонавты вышли на контакт с пришельцами в форме слизи. Как с ними общаться? Рта и языка нет, рук и ног тоже. Вел, не перебивай! Линкос передает информацию в любом виде, вплоть до двоичного кода, позволяя установить сам контакт. Он прост и однозначен, не содержит исключений из правил, синонимов и прочего. Весь язык строится на концепции, что математика универсальна. Число «пи», золотое сечение и последовательность Фибоначчи. Начав с универсальных математических понятий, можно перейти к созданию языка, более практичного и удобного для диалога обеим сторонам. Линкос позволяет установить саму основу для диалога.

На несколько секунд в номере отеля повисло молчание. Велерад странно смотрел на Клементину.

– Зачем. Твоей. Ручной. Обезьяне. До пробуждения. Знать. О Системе? На кой ляд? Ему ждать еще восемнадцать гребаных лет! А стадии? Нет, может я чего-то не понимаю, а? Ты скажи, Кле-мен-ти-на Сохо! После начала Битвы эти знания ему будут не нужны.

В моей голове стоит некий блок, не дающий задавать вопросы по теме, озвученной Велерадом. Система, Пробужденные и еще семнадцать слов, которые я не могу ни написать, ни произнести вслух. Только думать о них.

– Вперед, магистр! – Клео махнула рукой в пригласительном жесте. – Расскажи Чуду сам о языковой деформации сознания.

– Нет уж! Сама теперь с ним разбирайся.

Велерад встал и пошел обратно к столу с книгами на древнеегипетском. «Мама» продолжила обучение, но уже без былого энтузиазма. Вернувшееся чувство дискомфорта сменило направленность. Теперь я чувствовал «что-то» не под полом, а где-то в стороне, будто оно двигалось по пожарной лестнице отеля.

Клео ничего странного не замечала и я перестал заморачиваться со своими подозрениями.

– Чудо мое, мы подошли к самому важному. К тому, как используемый язык влияет на сами основы сознания человека. Вторым открытием тех же 1960-х стала гипотеза Сепира-Уорфа о том, что язык и его правила накладывают отпечаток на модель мышления. А лучший язык должен позволить мыслить яснее, масштабнее, глубже и в то же время шире. Границы чувственного познания мира определены умвельтом из пяти органов чувств. А способы передачи информации между людьми – устной речью, мимикой и жестами. Но что будет, если добавить поток входящей и исходящей информации в верхних слоях астрала? Сверхязык? Пробужденные дикие животные общаются друг с другом с помощью маны и жизненной силы. У тех, кого вы зовете высшими эльфами, речь одновременно задействует физический и эфирный уровень. Они поют вместе с коллективным сознанием леса, вплетая свои голоса в ритм живого города.

Я помотал головой, чувствуя какую-то настойчивую потребность выйти в коридор отеля. Клео поняла это по-своему.

– Дитя? Вижу, ты осознаешь суть открытия, но не в полной мере понимаешь, что такое «языковая деформация сознания».

Сначала умвельт, дополнительные органы чувств, потом живая и мертвая письменность, искусственные языки, а теперь языковая деформация сознания. Для моих семилетних мозгов это уже слишком. Нет, не так. Скорее, знания нулевого уровня в понятийном ядре задействуют не только первый, а второй, третий и куда более высокие уровни знаний.

– Клео что-то на мне проверяет? – надо было спросить раньше. Иначе как объяснить это наваждение выйти в коридор.

Может, Велерад оценивает мою способность концентрировать фокус внимания? Не похоже. Впервые так странно себя чувствую.

– Объем сознания, дитя. Для дальнейшего обучения мне надо понять, как много условно абстрактных данных ты способен удержать в сознании.

– Пока все понятно. «Папа» и «мама» говорят доходчиво.

Велерад снова расхохотался:

– Словила, а? Угробила эмоциональный интеллект в ноль. Ты только послушай, как он говорит!

В очередной раз Клео послала Велерада в игнор.

– Вернемся к языковой деформации сознания. Это важный момент, задействующий все то, что мы изучили до этого. Умвельт, органы чувств, письменность. Например, естественные языки типа английского больше заточены под мужчин, чем под женщин, и потому у девушек часто возникают казусы из разряда «я знаю, что я сказала, но я имела в виду совсем другое». Причина – в фундаментальных недостатках самого языка. В целом землянам рано думать о других способах передачи информации, пока вы не освоите нормально тот, который уже есть. А теперь, юное дарование, собери то, что ты сейчас услышал, в единую картину.

«Папа» усмехнулся, глядя на напрягшуюся Клео. Значит, сейчас идет мой персональный мини-экзамен, и Велерад что-то знает.

– Без обид, сира Сохо, но вы ждете от примитивного низшего слишком многого. Земляне, люди, тьфу! Низшие, потомки рабов, деграданты. Посмотри на Алексея! Я проверял, пока тебя не было. У него всего 879 свободных начал. Даже по меркам землян с их нормой в тысячу он входит в число слабых. По меркам Титардо в две с половиной тысячи твоя мартышка…

– Замолчи! – Клео вскочила на ноги и уставилась на «мужа». – Еще слово, и я разорву чертов контракт! Найдешь себе другого донора маны. Какой же ты ублюдок, Вел! Скажешь – нет? Ты чувствуешь себя живым, самоуверенным только в те моменты, когда самоутверждаешься за счет тех, кто слабее или глупее тебя! Именно поэтому тебе так нравится Земля! Тут мало существ сильнее тебя. Не будь ты магистром Слова, тебя бы не взяли даже на такую низкую должность, как агент вторжения. Знаешь, в чем разница между Чудом и тобой?

Велерад нахмурился. Даже я понял, что Клео сейчас ударит по больному.

– В чем? Карандашами мерить нас начнешь?

– Сколько же в тебе дерьма! Он продолжает развиваться. День за днем, уровень за уровнем, накапливая знания. А ты тратишь свое время на поиск зацепок по Колыбели Цивилизаций.

В пылу ссоры мой голос услышали оба родителя.

– Деградация.

– ЧТО-О-О? Это я-то деградирую? Ты совсем страх потерял?!

– Дитя?

Лицо Велерада покраснело, и если бы не Клео, вставшая у него на пути, он отвесил бы мне знатную оплеуху.

– Твой вопрос, Клео. Ответ – деградация. Перволюди, упомянутые Велерадом, скорее всего, имели более широкий умвельт и были маноактивны. Но потом по какой-то причине их умвельт сократился до нынешних пяти чувств, и старая письменность, опирающаяся на чувство маны и жизненной силы, перестала использоваться. Им пришлось придумывать новые языки, полагающиеся на зрение. Старики не могли учить детей тому, что они могли почувствовать. Словно зрячий учит живописи слепого. Ты показала между ладонями какой-то знак, иероглиф или букву, но я не способен ее увидеть, так как не маноактивен. Мой умвельт меньше твоего. Так было и с теми детьми в прошлом, когда они перестали чувствовать то, на что полагалась их письменность. Постой… то есть мертвое предметное письмо – это…

– Попытка передать знания, – сказал Велерад удивленно. – Трехмерная рунопись Земли! Хитрые вымершие ублюдки!

«Папа» замер на месте, уставившись перед собой пустым взглядом.

– Вел? – настороженно спросила Клео.

– Что? Ах, да! Права твоя мартышка. Узелковое письмо, кипу и токапу. Вымершие народы хотели сохранить трехмерное отражение рун для потомков. Материальная версия письменности вымерших языков на основе жизненной силы и маны… это… это … это…

Тело Велерада полыхнуло синим, и вокруг разошлась волна маны. Клео улыбнулась и довольно потрепала меня по голове.

– Молодец. «Папа» только что вошел в четвертый уровень Слова. Это косвенно подтверждает твою гипотезу.

– Разве Клео этого не знала?

Сильно побледнев, Клео удивленно покачала головой. Кажется, ей стало плохо из-за резкого оттока маны из ее тела. У меня зачесалось между лопатками, будто кто-то смотрел в спину. Обернулся и никого не увидел. Однако и чувство чужого внимания никуда не делось.

– Дитя мое, ты слушаешь?