Текст книги "Ханаанцы. На земле чудес ветхозаветных"

Очевидно, что, придя в Ханаан, кочевники превращались в крестьян (феллахов). Залогом успешной обработки земли были согласованные усилия многих людей. Поскольку у каждой общины был свой предводитель, возникала необходимость выработать систему для согласования и разделения их власти. Однако нет свидетельств, что возникали объединения, выходившие за узко территориальные рамки. Похоже, они имели только местный характер.

Действительно, в перенаселенных поселениях, возникших вокруг укрепленных холмов или городах с несколькими поясами глинобитных фортификационных сооружений, заметны следы местных столкновений, которые характерны для всех территориальных образований на земле на всем протяжении их истории. Внутренняя разобщенность и внешняя изолированность из-за постоянной необходимости обороняться от возможного вторжения сдерживали развитие культуры в ханаанских поселениях.

Не всегда удается определить точное географическое место поселений, упомянутых в текстах проклятий, поскольку названия населенных пунктов неоднократно менялись. Почти наверняка там упоминаются Ашкелон и Яффа, расположенные в южной части прибрежной равнины Палестины; Афек, который, вероятно, располагался в Рас-эль-Айн у истока реки Яркон (Нахр-Аюджа), Акко и расположенный вблизи от него Аш-Шаф; Библос и, возможно Арка близ Триполи, Фихл (Пелла) на восточном берегу реки Иордан напротив Бет-Шана и Иерусалима, Сихема на возвышенностях внутри Палестины и, возможно, Иион (современный Мердж-Айюн) в Ливане как раз рядом с израильской границей, в котором ведутся крупнейшие археологические раскопки в Палестине. Назовем также Каркар в нижнем течении Оронта в Сирии, а также, возможно, Ярмут, который, может быть, назывался Шефелах. Сейчас археологи определили местонахождение немногим более пятидесяти пунктов.

Названия большей части указанных мест, а также менее значительные поселения, в основном расположенные на равнинах и вдоль западных границ Палестины, известны также по упоминаниям в Ветхом Завете и спискам племен, содержащимся в Книге Иисуса Навина.

На первый взгляд кажется, что поселения были немногочисленны, но ведь некоторые из них, даже такие крупные, как Газа, Мегиддо, Бет-Шан, Иерихон и другие города, расположенные на равнинной части Палестины, не упомянуты в текстах проклятий, хотя по раскопкам известно, что они уже существовали в этих местах. Поэтому никак нельзя согласиться с мнением некоторых специалистов по библейской археологии, утверждающих, в соответствии с Ветхим Заветом, что в эпоху патриархов, то есть в XIX веке до нашей эры, территория Ханаана была мало населена.

Для Сирии и Палестины конец третьего – начало второго тысячелетия был периодом медленного возрождения после опустошительных аморейских набегов и образования поселений, с которыми связано окончание развития культуры раннего бронзового века.

Яркая картина жизни аморейского поселения, возможно находившегося в Южной Сирии, содержится в египетской повести о приключениях Синухета, вельможи, входившего в свиту фараона Сесотриса I (1980–1935). Попав в опалу после смерти фараона, он был вынужден покинуть Египет. Пройдя через «царские ворота» – цепочку египетских фортов, расположенных на Суэцком перешейке, Синухет стал двигаться на север, перемещаясь от одного племени к другому. Племя, гарантировавшее его безопасность на своей территории, передавало его своему соседу, с которым оно находилось в хороших отношениях. Пройдя долгий и трудный путь, Синухет наконец оказался в поселении своих соплеменников, располагавшемся где-то в степной, восточной оконечности Палестины или Сирии (он называет ее Кедем). Но его описание этой земли, богатой вином и оливками, указывает на то, что она находилась западнее, поскольку в Сирии и Палестине оливки цветут только в зоне средиземноморского климата.

То, что этот район с прекрасными условиями для ведения сельского хозяйства был заселен соплеменниками Синухета, подтверждается текстами проклятий из Луксора. Вот как Синухет описывает эту плодородную землю:

«Это была прекрасная земля, и называлась она Иаа. Смоквы имелись в ней и виноград. Обильнее была она вином, нежели водой. Много имелось в ней меда, масла в изобилии, фруктов разных на деревьях. Имелись там также ячмень и пшеница, не было предела скоту всякому. Сделал он меня вождем племени среди избранных страны своей. Делали для меня кушанья в качестве ежедневного довольствия, вино в качестве ежедневной доли, вареное мясо, жареную птицу, не считая дичи, ибо ловили ее для меня и клали передо мной, кроме того, что приносили мои охотничьи собаки. Приготовлялось мне множество блюд и молоко, сваренное разными способами»[2]2
  Повесть о Синухете // Хрестоматия по истории Древнего Востока / Под ред. акад. В. В. Струве. – М., 1963. – С. 46.


[Закрыть].

Плодородные земли и щедрая природа, а также обилие лесов в Ливане делали Ханаан желанной целью для многочисленных захватчиков из Азии. После вторжения кочевников в Первый промежуточный период в конце третьего тысячелетия в интересах собственной безопасности правители Египта держали данный район под своим постоянным контролем. И все же с 1730-го по 1580 год до н. э. Египет пережил вторжение и захват власти кочевниками-гиксосами. Отметим, что этим словом (hyk khwsht) в Египте обозначали всех чужеземных правителей независимо от их этнической принадлежности. Анализ керамики и королевских скарабеев этого периода, а также фортификационные сооружения, особенно стены укрепленных городов-крепостей, показывает, что гиксосы, пришедшие в Нижний Египет, относились к тому же этносу, что народы, населявшие Сирию и Палестину.

Было бы естественно объяснить такое политическое движение внешними причинами, но в данном случае материальные свидетельства, которые могут дать разгадку применительно к данному периоду, большей частью оказываются неубедительными. Острые килевидные узоры на керамике нового типа, возможно, указывают на существование металлических прототипов данных изделий, что, в свою очередь, ведет к рудоносным районам Анатолии и Кавказа.

Найденные в королевских гробницах Библоса (XIX век) металлические сосуды явно критского происхождения. Бронзовый пояс с приспособлениями для кинжала из Телль-эль-Фара близ Наблуса и другие находки из Рас-Шамры явно соотносятся с аналогами, обнаруженными на Кавказе.

Самой значительной новацией данного периода, несомненно, стало появление лошади и двухколесной военной колесницы. Полагают, что лошадь, известная в Южной Месопотамии как «осел с Востока», была ввезена на запад индоиранцами. Об этом свидетельствует ареал распространения скелетов лошадей и остатков колесниц, как установил в своих изысканиях А. Потратц.

Первое появление лошади отмечено в палестинском поселении, относящемся к хальколитическому периоду (четвертому тысячелетию до н. э.), в Хорват-Бетере (Бер-Шеба), но нельзя с уверенностью сказать, что это животное было одомашнено. Потом лошадь появилась в погребениях Телль-эль-Аджжула и Иерихона, относящихся к периоду гиксосов. Аналогичные погребения, относящиеся к третьему тысячелетию до н. э., обнаружены в Южной России и на Кавказе, а воинские погребения первого тысячелетия с лошадьми и колесницами, распространенные в Южной России и Восточной Европе, ассоциируются с миграцией арийцев.

В египетских документах лошадь впервые упоминается в надписи об изгнании гиксосов в гробнице одного из представителей знати, который был участником освобождения. Впервые разведение лошадей в Египте началось с XVIII века в большой Средней королевской крепости Бухена в Судане как раз перед вторжением гиксосов.

Э. Анати убедительно доказывает, что использование лошади и легкой двухколесной колесницы началось в безлесных степных районах, таких, как степи Южной России или иранское плато, откуда, как он считает, происходят гиксосы, чьи характерные оборонительные сооружения, насыпные валы с брустверами и рвы четко соотносятся с земляными сооружениями с севера Сирии и Анатолии.

Огромные земляные валы вокруг поселений периода гиксосов в Телль-эль-Яхудийе в дельте Нила имеют общие черты с укрепленными стоянками, встречающимися в степях Туркестана.

Обнаружение гласисных укреплений с останками лошадей в Бухене, относящихся к периоду до прихода гиксосов, корректируют выводы Эмери о начале коневодства в Египте. Хотя возможно, что появление лошадей связано с наемниками с севера, нанятыми соперничающей знатью в Египте в конце периода Среднего царства.

Кроме того, следует учесть и тот факт, что имеющиеся в египетских текстах названия колесницы (writ) и ее оборудования явно арийского происхождения. В тексте, посвященном выездке лошадей из столицы хеттов Богазкея, перечислены повороты (wartana), которые следует сделать при прохождении дистанции. Указывающие их порядок числительные имеют соответствиея в санкрите: aika (санскр. eku – первый), tera (санскр. traya – три), pansa (санскр. panca – пять), satta (санскр. sapta – семь), nawa (санскр. nava – девять).

Сказанное позволяет предположить, что в конце XIX века население Сирии и Палестины было разбросано и не имело постоянных поселений из-за вторжений индоиранцев с запада. Как известно, как раз в это время они основали царство Митанни, расположенное между верхним Тигром и Евфратом, и проникли в Северную Сирию.

Другая часть населения, жившая в северной части Месопотамии и у подножия Анатолийских гор, была завоевана арийцами или вытеснена ими, после чего стала основной составляющей населения Сирии. Подтверждение находим в текстах из Рас-Шамры, относящихся к XIV–XIII векам до н. э., где содержится словарь хурритских слов, а также в табличках из Эль-Амарны, где перечислены хурритские имена военачальников и обслуживающего персонала дворца.

Весьма вероятно, что появление этих заимствований в сирийском языке связано с проникновением в дельту Нила. Тактическое преимущество, вызванное появлением высокоподвижных колесниц, позволило им начать захват этого района, где египетское влияние начало ослабевать.

Однако аморейцы из Ханаана представляли собой вполне боеспособную силу и, движимые инстинктом самосохранения, вовсе не были склонны пропустить через свою территорию иноземцев для набегов на дельту. В конечном счете, как показывают имена на скарабеях правителей гиксосов (например, Йягобхар и Анатохар), аморейцы узурпировали власть, возможно в результате династических браков внутри арийской и хурритской военных каст.

Главными результатами этой фазы истории в жизни ханаанцев стало установление феодального строя с армией, состоящей из кавалерии и отрядов боевых колесниц. С ее помощью правители городов-государств Сирии и Палестины создавали класс феодальных баронов разной степени влияния, которым они раздавали наследуемые феодальные поместья и привилегии.

Существование подчиненной царю военной иерархии четко подтверждается юридическими текстами из канцелярий Атшаны и Рас-Шамры (Северная Сирия). В Х веке она была принята и развита правителями Иудейской монархии. Однако из-за существовавших в семитских племенах традиций военной демократии ее введение вызывало определенные сложности. Прежде всего они проявлялись в процессе вхождения укрепленных городов Ханаанской равнины в систему феодального общества.

В 1580 году основатель XVIII египетской династии фараон Ахмес разбил армию гиксосов в дельте Нила, а затем захватил их столицу Аварис и выгнал из нее чужеземцев, которые ушли на север и на три года осели в Шарукане (возможно, Телль-эль-Фара в Вади-Газзех).

В течение следующего столетия египетская армия совершала постоянные вылазки в Палестину и Сирию и даже доходила до Евфрата. Здесь они столкнулись с армией королевства Митанни. Это высокоорганизованное государство, где арийская аристократия управляла хурритскими подданными, долго стремилось к установлению контроля над Северной Сирией вместе с Египтом, пока само не пало жертвой вторжения хеттов в 1360 году.

Одновременно с этим правители Ханаана не упустили возможность захватить власть в свои руки в связи с ослаблением влияния Египта. В 1479 году до н. э. правители 330 поселений объединились под командованием правителя Кедеша, собрали войско в Мегиддо и выступили против фараона Тутмоса III. Однако фараон разгадал их намерения, египетские войска прорвались к Мегиддо через прибрежную равнину, разбили ханаанцев и осадили город. Многие вожди убежали или пали в сражении. Благодаря мощи гиксосских укреплений осада Мегиддо продолжалась несколько месяцев.

Об этой победе мы знаем по летописи Тутмоса III из карнакского храма в Фивах. На кожаных свитках находится список захваченных египтянами палестинских поселений, большая часть которых упоминается в Ветхом Завете. В результате похода были захвачены большие трофеи. Только в храм Аммона фараон передал 1598 рабов из Сирии. Количество захваченного имущества свидетельствует о том, что под властью гиксосов в Ханаане существовала высокоразвитая культура. В списке трофеев указаны драгоценные сосуды из серебра и золота, стулья, изготовленные из ценных пород дерева, резные изделия из черного дерева и слоновой кости, оправленные в серебро и золото, и изысканная статуя одного из ханаанских вождей.

Несмотря на плодородные почвы в Сирии и Палестине и частые опустошения городов войсками фараона, в Рас-Шамре обнаружены позолоченные сосуды, оправленные в золото и резную кость. Фигурки из серебра и бронзы данного периода в Рас-Шамре подтверждают высокий уровень развития культуры в Мегиддо.

Одним из последствий данной кампании было то, что фараон взял ряд вождей и их родственников в Египет в качестве заложников. Однако за оставшиеся 32 года своей жизни он совершил еще шестнадцать вылазок в Палестину. Постоянные упоминания о перемещении в Египет огромного числа местной знати в египетских надписях, рассказывающих о походах, подтверждают, что заложничество было частью постоянной политики наследников Тутмоса III – Тутмоса IV и Аменхотепа II. В то же время оно свидетельствует о сильном стремлении Ханаана к освобождению от египетской власти, побуждающей к постоянным вторжениям в Митанни и Верхнюю Месопотамию.

Вместе с тем с заложниками обращались в соответствии с их достоинством, и их опыт оказал благотворное влияние на развитие египетской цивилизации. Некоторые представители палестинской знати добились высокого положения и пользовались в Египте уважением, подобно библейскому Иосифу.

О степени влияния египтян на жизнь ханаанейцев можно судить по тому факту, что после похода в Северную Палестину и Южную Сирию Аменхотеп II (1448–1420 до н. э.) отмечает высылку в Египет 217 старейшин из Ретену (современной Палестины), 184 братьев вождей, 30 625 царских людей (то есть ремесленников, получавших земельные наделы под условием службы по своей профессии – кожевенники, ткачи, кузнецы, плотники, шорники, ювелиры), 3600 апирв (хапиру, свободных земледельцев или торговцев) 15 200 шасу (кочевников), 36 300 кхурру (хурритов, то есть сирийцев несемитского происхождения) и 10 600 жителей Н'г'с (район Лаиша на побережье Оронта к северу от Хаматты).

Однако, несмотря на постоянные набеги египтян, их влияние в Ханаане неуклонно падало. Вскоре фараонам некого было выводить на битвы, и в египетской армии служили наемники из Нубии и «морские люди», то есть жители островов Эгейского или Средиземного моря, родственные палестинцам.

В период правления Аменхотепа IV (Ахнатепа) постоянные преобразования этого непрактичного идеалиста привели к росту напряжения в самом Египте, а провинции ввергли в анархию. Данный факт легко подтверждается дипломатической перепиской того времени между египетскими наместниками из Сирии и Палестины с канцелярией в Телль-эль-Амарне, новой столице Египта, где в 1880 году были найдены знаменитые амарнские таблички. Около 300 документов, написанных аккадской силлабической клинописью, охватывают царствования Аменхотепа III (1411–1375) и Аменхотепа IV (1375–1358). За исключением переписки с царями крупных государств, таких, как Вавилон и Митанни, которых Аменхотеп III заверяет в своем «сердечном расположении», документы содержат важную политическую информацию о положении в Ханаане. Названия большинства ханаанских городов уже знакомы по более ранним текстам проклятий.

Мы уже отмечали политическую автономность Ханаана, ставшую результатом территориальной и национальной раздробленности отдельных поселений, сложившейся в результате постепенного заселения в благоприятных местах независимыми аморейскими племенами и племенными конфедерациями. Эта разобщенность в полной мере находит отражение в амарнских табличках. Например, правитель Библоса Рабадди, самый преданный из египетских вассалов, обвиняет владыку Амарру (внутренняя Сирия) в нелояльности и двуличности, он также жалуется, что наместник Акко заслуживает особой милости фараона за свою преданность Египту. Правитель Тира, который в то время был островной крепостью, жалуется, что наместник Сидона лишил его город воды. Владыка Мегиддо обвиняет наместника Сихема во враждебности и в том, что он нелоялен по отношению к Египту. Правитель Иерусалима пишет о враждебности одного из своих ближайших соседей, наместника Милкилу, возможно современного Айджалона, по территории которого проходил главный путь от Иерусалима к побережью. Видимо, отсутствие политического единства среди ханаанитов облегчило расселение евреев в конце XIII века.

С помощью данных текстов великолепно можно показать реакцию местных жителей на власть фараона. В самой изысканной форме они выражают свой протест. Так, правитель Бейрута, обращаясь к вышеназванным адресатам, пишет:

«Правителю, господину, моему солнцу, моему богу, дыханию моей жизни… твой раб, недостойный грязи под твоими ногами. Я семь раз кланяюсь моему господину, семь раз прочитал я слова моего господина, моего царя, моего солнца, дыхания моей жизни, и всем сердцем я, недостойный раб твой, лижу пыль от твоих ног, солнце мое, жизнь моя, переполняемый радостью оттого, что милостивый взор твой и дыхание твое снизошло до преданного раба твоего, лежащего в пыли у ног твоих.

Царю, моему господину, скажи – так говорит Абдимильки, человек из города Шахшими, твой раб. Семижды и семижды я падаю ниц к стопам царя, моего господина»[3]3
  Хрестоматия по истории Древнего Востока. – М., 1963. – С. 281.


[Закрыть].

Однако фараона нелегко было ввести в заблуждение. Он не поддавался на лесть и открыто угрожал правителю Амарру, который, похоже, вынашивал сепаратистские планы. И действительно, за угрозами последовало соответствующее наказание, один правитель Амарру был заточен в Египте.

Хотя формально ханаанейские правители признавали власть Египта, ситуация постепенно осложнялась. Излишняя жесткость и непомерные ежегодные подати приводили к постепенному росту недовольства. Этим не замедлил воспользоваться хитрый и изворотливый хеттский правитель Суппилулиумас. Он смог убедить аморейских вождей из Азиры и Абди-Аширты принять его покровительство. В обмен он требовал вдвое меньшую дань, чем Египет. В амарнских текстах говорится о том, что ему платил дань король Угарита, а в отдельных набегах он добирался даже до Библоса.

Его основную силу составляли подвижные и потому неуловимые отряды воинов, состоявшие из хапиру – безземельных наемников. В египетских документах они обозначаются аккадской идеограммой SA.GAZ. Сведения из амарнских табличек, согласующиеся с документами, найденными в столице хеттов Хаттусасе (современный Богхазкей) и недавними свидетельствами, полученными из табличек Рас-Шамры, а также документов XV века из Атшаны (Древнего Алалаха), позволяют отождествить их с движением хапиру.

Иногда отряды хапиру действовали по своей собственной инициативе, но в Сирии они, как правило, становились наемниками аморейских вождей, боровшихся за независимость. Из осторожности многие из аморейцев прикидывались преданными вассалами Египта, как, например, Намиаваза, царь Убу (Дамаска), который не упускал возможности использовать хапиру в своих интересах.

В Палестине сложилась наиболее критическая ситуация. Племена не стремились к сплочению для совместной борьбы против Египта. Самые могущественные правители, вроде Абди Тишри, царя Хацора, или Лабайи, царя Сихема, открыто стремились к независимости. По мнению Гинсберга и Майслера, союзы заключались по национальному признаку. Так, Лабайя, чье имя выдает хурритское происхождение, стремился к союзу с Милкилу, правителем Аджалона, явно аморейского происхождения. В египетских документах неоднократно говорится о том, что они объединились и тайно поддерживали хапиру.

На самом деле Лабайю упрекали в том, что он «уступил хапиру часть своих поселений», то есть разрешил им поселиться на части своей территории, где-то близ Сихема, не мешая грабить соседние племена. Сходная ситуация описана в библейском расказе об Иакове (Быт., 33: 18–20, 34) который также поселился в Сихеме. Вместе со своим союзником Милилу Лабайя направился на юг и вторгся на территорию Газру (возможно, Гезер), Ашкелона, Лашиша, добравшись до степей Южной Палестины, то есть почти до пустыни Негев. Но эти племена действовали поодиночке, так и не создав общего войска.

Поскольку набеги совершались исключительно с целью грабежа, правители предпочитали действовать поодиночке, чтобы ни с кем не делиться добычей. Правителя Акко Зутатну обвиняли в том, что в Хинатуни он ограбил вавилонский караван, пришедший по древнему «пути к морю» из через Нижней Галилеи в долину Акко. Япахи из Гезера жалуется на то, что его брат поднял восстание и пригласил себе на помощь хапиру. Лабайя осадил крепость Мегиддо, но был захвачен ее королем Бирудой, который передал его Зурате, царю Акко, чтобы тот переправил пленного в Египет. Однако Зурата освободил Лабайю за выкуп, чтобы пополнить свой оскудевший бюджет.

Действия правителей могут показаться низкими и даже отвратительными, но сообщения о них содержат множество важных сведений. Это и перечни палестинских поселений, и имена их правителей и старейшин, по которым мы можем судить о сложном этническом составе населения Ханаана после вторжения гиксосов.

Особенно примечательно то, что хапиру, которые на протяжении второго тысячелетия до н. э. во всех частях Ближнего Востока были либо наемными солдатами, либо ремесленниками, в Палестине действовали как самостоятельная сила. О серьезности исходящей от них угрозы говорится в переписке Абди-Хиппы, вероятно тогда являвшегося верноподданным правителем Иерусалима.

Сведения, содержащиеся в амарнских табличках, позволили некоторым ученым отождествить хапиру с иудейскими племенами, совершавшими свои набеги на Палестину. По нашему мнению, для подобного сближения нет оснований. Несмотря на то что мы признаем, что хапиру подчинили себе обширные территории и обложили их население поборами, они представляли собой не народ, а социальную группу семитского происхождения, пришедшую из восточных степей исключительно с целью наживы. Они могли бы легко объединиться с другими семитскими племенами, уже жившими в Палестине, такими, как Якуб-эль и Иосеф-эль, о которых в документах времени Тутмоса III говорится как о жителях Сихема.

Возможно, какая-то часть хапиру, о которых упоминается в амарнских текстах, действительно осела в Палестине и впоследствии влилась в еврейский народ. Но отсюда вовсе не следует, что они составляли большинство еврейских переселенцев, о которых говорится в Библии в связи с историей Иосифа.

Анализ археологических свидетельств из поселений, расположенных в Палестине, раскопки, проведенные в Трансиордании, и большинство упоминаний в Библии позволяют предположить, что основное переселение произошло не менее чем через столетие после времени, описываемого в документах из Эль-Амарны.

Амарнские таблички и другие документы того же периода из Танааха и Сихема, расположенных в Палестине, а также современные им административные тексты из Рас-Шамры показывают широкую этнографическую пестроту руководителей племен. На амарнских табличках встречаются имена аморейские (Муббалу, Милкилу, Шаммуадда), индоиранские (Шувардатта, Ясрдатта, Рукманья), хурритские (Видия, Таддуа, Абди-Хиппа (в этом имени вторая часть является именем хурритской богини).

Впервые об арийцах на Ближнем Востоке упоминается в клинописных текстах, найденных в хеттской столице, расположенной в Богазкее. Условия договора между Суппилулиумасом и Маттуваттасом из Митанни скреплены именами митаннийских богов Митры, Индры, Варуны и близнецов Насатья. Все эти имена известны по ведическим текстам.

Столицей государства Митанни, расположенного в Верхней Месопотамии, был город Вашшукканне, находившийся где-то в верховьях реки Хабур. Хурритское население этого государства было подчинено арийской военной аристократии. По-видимому, митаннийцам удалось возглавить воинственное объединение Хурри и подчинить всю Верхнюю Месопотамию. Следует отметить, что хурриты представляли собой объединение разноэтнических племен.

Скорее всего (но это лишь обоснованное предположение), начало объединения связано с хурритским племенем маиттанн, обитавших где-то к востоку от краевых хребтов Иранского нагорья в холмистой низменности близ озера Урмия. Соприкоснувшись с индоиранскими племенами, они переняли от них использование легких боевых колесниц, дававших им военное преимущество.

Колесничие, марианне, действительно составляли ядро митаннийского войска, но сами оставались такими же зависимыми царскими людьми, как и любые другие служащие в государствах Ближней Азии второго тысячелетия до н. э., то есть позднего бронзового века. Само слово «марианне» связывают с индийскими «maria» (молодой человек, герой), в ведах marias были возничими, находившимися в распоряжении бога Индры. Имена вождей марианн хорошо известны в табличках, найденных в Атшане и Рас-Шамре.

В египетских документах XVIII династии марианне упоминаются как военнопленные, захваченные в ходе сирийской кампании, и как наемные солдаты, в основном возчики колесниц. Среди имен, обозначенных на амарнских табличках, найденных в Палестине, девятнадцать очевидно семитского происхождения и только три или четыре, возможно, хурритские.

Имеющиеся источники не позволяют установить удельный вес несемитских элементов в общей массе населения Ханаана. Возможно, они были верными Египту вассалами, владевшими ключевыми поселениями. В том случае, если египетские власти сомневались в преданности какого-либо из местных правителей, его родственники вывозились в метрополию в качестве заложников.

Об этнической пестроте населения Палестины позднего бронзового века свидетельствуют и тексты Ветхого Завета. Наряду с семитскими «ханаанейцами и аморитами» там перечисляются хетты, хивиты (в Септуагинте, греческом переводе Ветхого Завета, они названы хурритами), периситы, гиргашиты и, возможно, йебушиты.

В клинописных текстах из Месопотамии хурритские имена почти всегда связаны с государством Митанни. В хеттских текстах из Богазкея говорится, что хетты пришли в Сирию откуда-то из окрестностей озера Ван, находящегося в Армении. Хурритские имена выделяются и в текстах из Киркука и Нузы, расположенных в 150 милях севернее Багдада, и в современных им амарнских табличках, и в документах из Таанаха и Сихема, расположенных в Палестине.

Хурритские тексты и словарь, обнаруженные среди табличек из Рас-Шамры, а также деловая переписка показывают их возросшее влияние на систему власти в Ханаане. Необходимо отметить, что хурритские элементы обнаруживаются по всей территории данного региона от Сирии и долины Оронта вплоть до границ с Палестиной, но особенно многочисленны они на севере.

На связь с теми хурритами, которые, согласно Ветхому Завету, населяли Палестину и Эдом до прихода туда евреев, указывает египетское наименование Палестины Кхару, открывающее интересные возможности для новых предположений.

Несмотря на упоминания о хеттах в библейских описаниях доиудейской Палестины, нет никаких исторических свидетельств о том, что исторические хетты, которые в конце третьего тысячелетия перешли в Анатолию, видимо через Босфор, и правили в Малой Азии с 1900-го по 1200 год до н. э., когда-либо достигали Палестины.

Даже около 1370 года, когда Хеттское государство достигло пика своего развития при правителе Суппилуллиумасе, его пределы не распространялись дальше южной части Сирии, о чем свидетельствуют амарнские таблички и египетские записи времен XIX династии. Ветхозаветных хеттов следует рассматривать не как географическое понятие, а как этноним, обозначающий народность несемитского происхождения, жившую где-то к северу от Ханаана. Вполне возможно, что ею могли быть и хурриты.

Существует множество документальных свидетельств, особенно полученных из Египта, что в амарнский период и в последующее столетие под видом египетских, хеттских или ливийских купцов по всему Леванту постоянно передвигались наемники (Srdnw, Lwkw, Akhws), ищущие работодателей.

Постоянную активность хеттов можно объяснить тем, что как раз в это время их начали вытеснять из Анатолии. Время от времени они появлялись в Сирии и Палестине как наемники, охранявшие местных купцов, что частично подтверждается кремационными погребениями в Атшане, Хаме, Иерихоне и Телль-бейт-Мирсиме. Во всех этих местах халколитический погребальный обряд был редкостью.

Но в конце XIII века филимляне и родственные им племена захватили почти все сирийское побережье, прежде чем в начале XII века были остановлены в Южной Палестине Рамзесом III, где из них комплектовались местные гарнизоны. По мере продвижения филимляне уничтожили такие центры ханаанской культуры, как Рас-Шамра и Библос.

Вряд ли ханаанцы становились чиновниками в египетской администрации. В амарнских табличках перечислены только вожди наиболее крупных племен. Вероятно, египтяне не доверяли ханаанским правителям и постоянно подозревали их в нелояльности, поскольку не колеблясь депортировали их вместе с семьями. Все вышеизложенное показывает, что упоминаемые в амарнских табличках представители несемитских народностей составляли феодальную верхушку и, возможно, находились в меньшинстве. Данный вывод подтверждают результаты исследования административных текстов из Рас-Шамры, по времени совпадающих с амарнскими табличками, проведенные профессором М. Ноттом.

Распределив документы по провинциям и названиям поселений, Норт попытался выявить социальное положение, окружение и круг обязанностей носителей упоминаемых в них имен. М. Нотт показал, что несемитские имена, в основном хурритские, доминируют в военной, дипломатической и официальной переписке правителя, а в дворцовых хозяйственных документах преобладают имена семитского происхождения.

Совершенно аналогичное распределение наблюдается и в юридических табличках из Таанаха и Сихема, составленных примерно через столетие после амарнских табличек, где примерно на сто семитских имен приходится лишь несколько несемитских.