Текст книги "Остров Камино"

Прожив десять лет в квартире на втором этаже, Брюс решил, что пора сменить жилье на нечто посолиднее. Он присматривался к старым викторианским домам в историческом центре Санта-Розы и дважды даже пытался купить один из них. Но в обоих случаях за них просили больше, чем он мог себе позволить, и дома быстро продали другим покупателям. Великолепные дома, построенные в начале века для железнодорожных магнатов, воротил перевозок, докторов и политиков, прекрасно сохранились, неподвластные времени в тени древних дубов и зарослей испанского мха. Когда миссис Марчбэнкс умерла в возрасте 103 лет, Брюс обратился к ее 83-летней дочери, жившей в Техасе. Дом обошелся ему очень дорого, но он решил не упускать подвернувшийся случай в третий раз.

Этот дом располагался в двух кварталах к северу и трех к востоку от магазина. Его построил в 1890 году врач в подарок своей хорошенькой юной супруге, и все это время дом находился в собственности семьи. Он был огромным, в четыре этажа и общей площадью свыше восьми тысяч квадратных футов. С южной стороны к нему примыкала башня, а северную часть первого этажа опоясывала широкая веранда. Плоская крыша с разнообразными фронтонами покрыта чешуйчатой кровельной плиткой, а эркеры украшены витражами. Дом располагался в тени трех древних дубов с испанским мхом на небольшом угловом участке, огороженном белым штакетником.

На Брюса внутреннее убранство произвело удручающее впечатление: темные деревянные полы, такая же краска на стенах, потертые ковры, провисшие портьеры и пыльные шторы, обилие каминов из бурого кирпича. Большая часть мебели входила в стоимость дома, и он тут же занялся ее продажей. Древние ковры, еще сохранявшие более-менее приличный вид, отправились в магазин, где сразу внесли вклад в создание общей атмосферы, придав ей вид благородной старины. Обветшавшие шторы и портьеры не представляли ценности и были выброшены. Когда в доме не осталось мебели, Брюс нанял команду маляров, которая два месяца осветляла внутренние стены. После их ухода к делу приступил местный мастер, который два месяца дюйм за дюймом приводил в порядок дубовые и сосновые полы.

Брюс купил этот дом, потому что все его системы – водопровод, электричество, вода, отопление и вентиляция – находились в рабочем состоянии. У него не было ни терпения, ни желания затевать ремонт, который мог запросто обанкротить нового владельца. Сам Брюс не был мастеровитым и предпочитал проводить время за другими занятиями. Весь следующий год он продолжал жить в своей квартире над магазином, прикидывая, как лучше обставить и украсить дом. Тот, уже светлый и красивый, так и стоял пустым, и задача превращения его в пригодное для жизни пространство становилась пугающей. Дом являл собой величественный пример викторианской архитектуры, абсолютно неподходящей для современного и минималистского декора, в котором Брюс чувствовал себя комфортно. Он считал соответствующую архитектуре мебель аляповатой и вычурной, в окружении которой чувствовал себя неуютно.

Неужели нельзя иметь величественный старый дом, сохранив верность его первоначальному замыслу, по крайней мере снаружи, и в то же время вдохнуть в него жизнь современной мебелью и искусством? Однако совместить это у него никак не получалось, и Брюс порядком измучился, пытаясь придумать подходящий дизайнерский ход.

Он ежедневно приходил в дом и подолгу стоял в каждой комнате, неуверенно озираясь по сторонам. Неужели он совершил глупость, купив этот слишком большой и ко многому обязывающий дом, хотя толком и сам не знал, чего хочет?

6

Его спасительницей стала некая Ноэль Боннет, которая торговала антиквариатом в Новом Орлеане и сейчас ездила по стране с рекламным туром своей последней книги – красочным изданием ценой в пятьдесят долларов, какие обычно держат на столике в гостиной, предлагая полистать. Несколько месяцев назад он просматривал каталог ее издателя и был поражен, увидев фотографию Ноэль. Он привычно навел справки и выяснил, что ей тридцать семь лет, что она уроженка Нового Орлеана, хотя ее мать француженка, что разведена, детей нет и что является признанным знатоком предметов старины Прованса. Ее магазин находился на Ройал-стрит во Французском квартале Нового Орлеана, и, судя по биографии, Ноэль проводила по полгода на юге и юго-западе Франции в поисках старой мебели. Две ее предыдущие книги были посвящены как раз этой теме. Брюс внимательно ознакомился с обеими.

Для него это вошло в привычку, если не сказать, что было зовом сердца. Два, а то и три раза в неделю в его магазине устраивались встречи с авторами, на которых те подписывали читателям свои книги. К приезду автора Брюс прочитывал все, что им или ей было опубликовано. Он читал жадно, и, хотя предпочитал романы, написанные людьми, с которыми мог встретиться, подружиться и поддерживать отношения, он с меньшим пылом глотал биографии, самоучители, книги по кулинарии, истории, в общем, все и вся. Брюс считал это обязательным. Он восхищался всеми писателями, и если кто-то из них находил время посетить его магазин, пообедать, выпить и так далее, то быть в курсе его или ее творчества и поддержать разговор являлось меньшим, что Брюс мог для них сделать.

Он читал допоздна и часто засыпал с открытой книгой в руках. Он читал рано утром, потягивая крепкий кофе задолго до открытия магазина, если не надо было заниматься распаковкой или упаковкой книг. Брюс читал постоянно и днем и со временем даже выработал привычку стоять возле окна рядом с биографиями, небрежно опираясь на большую деревянную скульптуру вождя индейского племени Тимукуа, потягивать эспрессо и смотреть одним глазом на страницу, а другим на вход. Он приветствовал посетителей, находил для них книги, беседовал со всеми, кому хотелось поболтать, иногда помогал в кафе-баре или на кассе, если в магазине собиралось много народа, но при первой возможности занимал привычное место возле скульптуры вождя, брал книгу и продолжал читать. Брюс утверждал, что прочитывал в среднем по четыре книги в неделю, и этому все верили. При приеме сотрудников на работу он отказывал всем, кто не прочитывал хотя бы двух книг в неделю.

Как бы то ни было, визит Ноэль Боннет оказался весьма знаменательным событием в плане если не принесенного встречей дохода, то уж точно той роли, которую она стала играть в жизни Брюса и «Книг Залива». Их взаимное притяжение было мгновенным и оглушительным. После быстрого и даже скомканного обеда они удалились в квартиру наверху и оторвались по полной. Сославшись на болезнь, Ноэль отменила продолжение тура и осталась в городе на неделю. На третий день Брюс привел ее в свой новый дом и с гордостью его показал. Ноэль буквально лишилась дара речи. Для дизайнера/декоратора/дилера мирового класса восемь тысяч квадратных футов пустых помещений за фасадом столь великолепного викторианского строения были подарком небес. Переходя из комнаты в комнату, она сразу же начала представлять, как нужно оформить интерьер и обставить каждую из них.

Брюс высказал несколько скромных предложений, например, установить телевизор с большим экраном здесь и бильярдный стол там, но они не нашли понимания. В Ноэль уже проснулся художник, начавший рисовать на холсте без границ. Весь следующий день Ноэль провела в доме одна, измеряя, фотографируя или просто сидя в огромной пустоте. Совершенно потеряв от нее голову, Брюс занимался магазином и с тревогой ощущал надвигающийся финансовый кризис.

Она уговорила его оставить магазин на выходные, и они вместе прилетели в Новый Орлеан. Ноэль провела его по своему стильному и тесно заставленному магазину, где каждый стол, лампа, кровать с балдахином, сундук, кресло, тумбочка, ковер, комод и большой шкаф не только представляли кусочек исторического наследия Прованса, но и идеально подходили для того или иного места в пустых комнатах викторианского дома. Брюс и Ноэль гуляли по Французскому кварталу, обедали в ее любимых местных бистро, общались с ее друзьями, провели много времени в постели, и через три дня Брюс вернулся домой один, уставший и впервые в жизни по-настоящему влюбленный. Черт с ними, с деньгами! Ноэль Боннет была женщиной, без которой он не мог жить.

7

Через неделю в Санта-Розу прибыл большой грузовик и припарковался перед пустым домом Брюса. На следующий день Ноэль руководила грузчиками. Брюс несколько раз приходил посмотреть, как идут дела, и наблюдал за происходящим с большим интересом и трепетом. Ноэль полностью отдалась творческому порыву и летала по комнатам, где по нескольку раз заставляла переставлять каждую вещь на другое место и все равно никак не могла успокоиться. Вскоре после отъезда первого грузовика прибыл второй. Возвращаясь обратно в магазин, Брюс подумал, что на Ройал-стрит, наверное, практически ничего не останется. За ужином Ноэль это подтвердила и попросила приехать через несколько дней во Францию для новых покупок. Он отказался, сославшись на приезд важных авторов и дела в магазине. В ту ночь они впервые спали в доме, на оригинальной кровати из кованого железа, которую она отыскала возле Авиньона, где у нее имелась маленькая квартирка. Каждый предмет мебели, каждый аксессуар, ковер или картина имели свою историю, и ее любовь к ним заражала. На следующий день рано утром они потягивали кофе на заднем крыльце и разговаривали о будущем, которое представлялось пока весьма неопределенным. У Ноэль была своя жизнь в Новом Орлеане, Брюс жил на острове, и никто из них не был готов к отказу от привычной жизни и переезду ради выстраивания прочных и длительных отношений. Оба чувствовали неловкость и вскоре сменили тему. Брюс признался, что никогда не был во Франции, и они стали обсуждать, как отправятся туда вместе в отпуск.

Вскоре после отъезда Ноэль Брюс получил первый счет. Его сопровождала записка, написанная ее чудесным почерком, в которой говорилось, что она не стала прибавлять к стоимости свою обычную надбавку и продала ему все практически по себестоимости. Брюс молча возблагодарил Господа за маленькие чудеса. А теперь она снова уезжает во Францию за новой порцией!

Ноэль вернулась в Новый Орлеан из Авиньона за три дня до урагана Катрина. Ни ее магазин во Французском квартале, ни квартира в Гарден-дистрикт не пострадали, но город получил смертельный удар. Заперев двери, она тут же улетела на остров Камино, где ее ждал Брюс, чтобы успокоить и утешить. По телевизору показывали жуткое зрелище – затопленные улицы, плавающие тела, пятна нефти на воде, бегство обезумевшей от ужаса половины населения, исступление спасателей, растерянность политиков.

Ноэль сомневалась, что захочет и сможет вернуться.

Постепенно она начала задумываться о переезде. Около половины ее клиентов были в Новом Орлеане, но с таким количеством беженцев она сомневалась, что ее бизнес выживет. Вторая половина была рассеяна по всей стране. Ноэль пользовалась заслуженной репутацией, и антиквариат из ее магазина заказывали отовсюду. Ее сайт пользовался популярностью. Книги тоже, и многие ее поклонники являлись серьезными коллекционерами. При ненавязчивой поддержке Брюса она убедила себя, что, если перевести свой бизнес на остров, можно не только восстановить потери, но и расшириться.

Через полтора месяца после урагана Ноэль подписала договор аренды небольшого помещения на Мэйн-стрит в Санта-Розе совсем рядом с «Книгами Залива». Она закрыла магазин на Ройал-стрит и перевезла остатки товарных запасов в новый магазин, который назвала «Прованс Ноэль». Торжественное открытие с шампанским и икрой состоялось после прибытия новой партии из Франции, и Брюс помогал его организовать и провести.

Ноэль загорелась идеей новой книги: преображение дома Марчбэнксов с помощью прованского антиквариата. У нее имелись фотографии совершенно пустых комнат, и теперь она документировала их триумфальное преображение. Брюс сомневался, что продажи книги покроют расходы на издание, но что с того? Любой ее каприз!

В какой-то момент он перестал получать счета. Он робко поднял этот вопрос, и Ноэль с приличествующим моменту драматизмом объяснила, что теперь Брюс получает максимальную скидку: ее саму! Дом по-прежнему будет его, но все, что внутри, станет их общим.

8

В апреле 2006 года они провели две недели на юге Франции. Используя ее квартиру в Авиньоне в качестве базы, они колесили по окрестным деревням и рынкам, ели блюда, которые Брюс видел только на фотографиях, пили отличные местные вина, неизвестные в Америке, останавливались в самобытных гостиницах, любовались достопримечательностями, встречались с ее друзьями и, конечно же, отбирали предметы старины для ее магазина. Брюс, с его страстью к познанию, с головой окунулся в мир деревенской французской мебели и артефактов и вскоре мог сам распознать выгодное предложение.

Приехав в Ниццу, они решили пожениться. Причем безотлагательно.

Глава 3
Информатор

1

В чудесный весенний день в конце апреля Мерсер Манн шла по кампусу Университета Северной Каролины в Чапел-Хилле, чувствуя беспокойство. Она согласилась встретиться с незнакомкой для беседы за деловым обедом только потому, что речь шла о возможной работе. По милости законодателей штата, объятых манией сокращения налогов и бюджетных расходов, через две недели Мерсер перестанет быть адъюнкт-профессором и преподавать литературу первокурсникам. Она всячески старалась добиться продления контракта, но ничего не получилось. И теперь совсем скоро она останется без работы, вся в долгах, без крыши над головой и без перспектив издаться. Ей исполнился тридцать один год, она была одинока, и жизнь складывалась совсем не так, как мечталось.

Первое из двух и весьма туманное электронное письмо от некой Донны Уотсон она получила накануне. Миссис Уотсон представилась консультантом, нанятым частным учебным заведением для поиска преподавателя литературного творчества в старших классах. Сейчас она находилась в этих краях и могла бы встретиться с Мерсер за чашкой кофе. Зарплата предлагалась порядка семидесяти пяти тысяч долларов в год, что было очень щедро, но директор школы любил литературу и хотел нанять преподавателя, уже опубликовавшего один или два романа.

На счету Мерсер имелся один роман и изданный сборник рассказов. Зарплата действительно впечатляла и была больше, чем она получала сейчас. Никаких других деталей не сообщалось. Мерсер ответила положительно и задала несколько вопросов о школе, в частности, ее названии и местоположении.

Во втором электронном письме, чуть менее расплывчатом, сообщалось, что школа находится в Новой Англии. И статус встречи был поднят «с чашки кофе» до «делового обеда». Может ли Мерсер встретиться с Донной в полдень в «Ресторане Спанки», что на Франклин-стрит рядом с университетским городком?

Мерсер со стыдом подумала, что на данный момент идея хорошего обеда привлекала ее больше перспективы преподавания старшеклассникам крутой школы. Несмотря на высокую зарплату, работа, безусловно, была понижением. Мерсер приехала в Чапел-Хилл три года назад, чтобы заняться преподаванием, а главное – завершить роман, над которым работала. Теперь ее ставку сокращают, и роман как был незавершенным, так и остался.

Едва она вошла в ресторан, как хорошо одетая и ухоженная женщина лет пятидесяти приветственно ей махнула и, протянув руку, сказала:

– Я Донна Уотсон. Рада с вами познакомиться.

Мерсер села за стол напротив нее и поблагодарила за приглашение. Официант принес меню.

Донна Уотсон не стала терять время и тут же превратилась в другую персону.

– Хочу сразу признаться, что я тут совсем по иному поводу, – заявила она. – Меня зовут не Донна Уотсон, а Элейн Шелби. Я работаю в компании, базирующейся в Битесде, штат Мэриленд.

Оторопев, Мерсер отвела взгляд и потом снова на нее посмотрела, лихорадочно соображая, как на это отреагировать.

Ничуть не смутившись, Элейн продолжала:

– Я солгала. Приношу свои извинения и обещаю, что больше такого не повторится. Тем не менее наш обед остается в силе, я его оплачиваю и очень прошу меня выслушать.

– Полагаю, у вас имелась веская причина солгать, – осторожно заметила Мерсер.

– Очень веская, и если вы простите меня за это прегрешение, я обещаю, что все объясню.

Мерсер пожала плечами и ответила:

– Я голодна, поэтому буду слушать, пока не наемся, и если к тому времени вы не снимите все вопросы, я просто уйду.

На лице Элейн заиграла самая что ни на есть располагающая улыбка. Мерсер подумала, что темные глаза и смуглая кожа выдавали ее ближневосточные корни, может, итальянские или греческие, но акцент определенно американский, типичный для Среднего Запада. Короткая стрижка седых волос была столь элегантной, что пара мужчин уже явно на нее заглядывались. Она была красивой и безупречно одетой женщиной, разительно выделявшейся на фоне обычной университетской публики.

– Но о работе я не солгала, – заверила Элейн. – Я здесь, чтобы убедить вас согласиться на работу на гораздо более привлекательных условиях, чем те, о которых я писала в письме.

– И что я должна делать?

– Писать, заканчивать свой роман.

– Который?

Подошел официант, и они быстро заказали салаты с цыплятами на вертеле и содовую. Он забрал меню и исчез, и Мерсер, помолчав, напомнила:

– Я слушаю.

– Это длинная история.

– Давайте начнем с простого – с вас.

– Хорошо. Я работаю в компании, которая специализируется на безопасности и расследованиях. Солидная фирма, о которой вы никогда не слышали, потому что свои услуги мы не рекламируем, и у нас нет сайта.

– Мы продолжаем топтаться на месте.

– Пожалуйста, потерпите. Сейчас вы все поймете. Шесть месяцев назад банда грабителей украла рукописи Фицджеральда из Библиотеки Файрстоуна в Принстоне. Двоих поймали и держат за решеткой. Остальные исчезли. Рукописи так и не нашлись.

Мерсер кивнула:

– Об этом много писали в газетах.

– Верно. Все пять рукописей были застрахованы нашим клиентом, крупной частной компанией, которая занимается страхованием предметов искусства, ценностей и редких активов. Но об этом вы вряд ли слышали.

– Я не слежу за страховыми компаниями.

– Вам повезло. Во всяком случае, мы копаем уже полгода, тесно сотрудничая с ФБР и его Отделом по возврату редких ценностей. Давление нарастает, потому что через шесть месяцев наш клиент будет вынужден выписать чек Принстону на двадцать пять миллионов долларов. Вообще-то Принстону нужны не деньги – он хочет вернуть рукописи, которые, как вы догадываетесь, для него бесценны. У нас имелось несколько зацепок, но до последнего времени ничего перспективного. По счастью, в темном мире краденых книг и рукописей не так уж много игроков, и мы полагаем, что сейчас вышли на след конкретного дилера.

Официант принес и поставил на стол высокую бутылку минеральной воды «Сан Пеллегрино» с двумя бокалами со льдом и лимоном.

Дождавшись, когда он уйдет, Элейн продолжила:

– Это человек, с которым вы можете быть знакомы.

Мерсер непонимающе на нее уставилась и, хмыкнув, пожала плечами:

– Едва ли.

– Вы хорошо знаете остров Камино. В детстве вы ездили туда на лето, где жили у бабушки в ее коттедже на пляже.

– Откуда вам это известно?

– Вы сами об этом писали.

Мерсер вздохнула, взяла бутылку и налила воды в оба бокала, лихорадочно пытаясь понять, что имелось в виду.

– Позвольте я угадаю. Вы прочитали все, что я написала.

– Нет, только то, что было издано. Это являлось частью подготовительной работы, причем весьма приятной.

– Спасибо. Жаль, что материала оказалось так мало.

– Вы молоды, талантливы и только начинаете.

– Давайте ближе к делу. Расскажите, что вам удалось выяснить.

– С удовольствием. Ваш первый роман «Октябрьский дождь» был издан «Ньюкомб-пресс» в 2008 году, когда вам исполнилось двадцать четыре года. Продажи были приличными: восемь тысяч экземпляров в твердой обложке, в два раза больше – в мягкой, плюс электронные версии. Не бестселлер, конечно, но критики оценили очень высоко.

– «Поцелуй смерти».

– Роман был номинирован на Национальную книжную премию и стал финалистом литературной премии фонда ПЕН/Фолкнер за лучшее прозаическое произведение года.

– Но так нигде и не стал победителем.

– Не стал, но такое признание получают очень немногие романы, тем более молодых писателей. «Таймс» включила его в десятку лучших книг года. Затем вы выпустили сборник рассказов «Музыка волн», которую критики также хвалили, но, как вы и сами знаете, рассказы продаются хуже.

– Да, я знаю.

– После этого вы сменили агентов и издателей, и… ну… мир по-прежнему ждет следующего романа. А вы тем временем опубликовали три рассказа в литературных журналах, в том числе о защите черепашьих яиц на пляже со своей бабушкой Тессой.

– Так вы и о Тессе в курсе?

– Послушайте, Мерсер, мы знаем о вас все, что нам было нужно, и узнали это из открытого доступа. Мы действительно подробно вас изучили, но не копались в вашей личной жизни сверх того, что может узнать любой из доступных источников. В наш век Интернета от частной жизни мало что осталось.

Принесли салаты, и Мерсер взяла нож и вилку. Проглотив несколько кусочков, она заметила, что Элейн продолжает потягивать воду и изучающе ее разглядывать.

– А вы собираетесь есть? – наконец поинтересовалась Мерсер, не выдержав.

– Конечно.

– Так что вам известно о Тессе?

– Ваша бабушка по материнской линии. Вместе с мужем они построили пляжный коттедж на острове Камино в 1980 году. Родом они из Мемфиса, где родились и вы сами и куда вы приезжали в отпуск. В детстве и юности вы проводили с ней там все летние каникулы. Опять-таки вы сами об этом писали.

– Это правда.

– Тесса погибла во время прогулки на яхте в 2005 году. Ее тело нашли на пляже через два дня после шторма. Ее спутник и яхта пропали. Об этом писали в газетах, например, «Таймс-юньон» Джексонвилла. Согласно архивам, Тесса завещала все, включая коттедж, трем своим детям, в том числе вашей матери. Коттедж по-прежнему находится в собственности семьи.

– Верно. Я владею половиной трети и не была там с тех пор, как она умерла. Мне бы хотелось его продать, но родственники против.

– А им вообще кто-нибудь пользуется?

– О да. Тетя проводит там зиму.

– Джейн.

– Она самая. А сестра живет там летом. Просто любопытно, что вы знаете о моей сестре?

– Конни живет в Нэшвилле с мужем и двумя девочками-подростками. Ей сорок лет, и она работает в семейном бизнесе. Ее мужу принадлежит сеть кафе, торгующих мягким мороженым, и бизнес процветает. Конни защитила степень по психологии в Юго-Восточном Массачусетском университете. Судя по всему, там она и познакомилась со своим мужем.

– А мой отец?

– Герберт Манн некогда владел крупнейшим агентством по продаже «Фордов» в Мемфисе. Похоже, денег тогда было достаточно, чтобы оплатить обучение Конни в университете, не залезая в долги. Затем по какой-то причине бизнес сместился на юг, Герберт не сумел удержать его, и последние десять лет он подрабатывал скаутом для бейсбольной команды «Балтимор ориолс». Сейчас он живет в Техасе.

Мерсер отложила нож и вилку и глубоко вздохнула.

– Извините, но от всего этого мне как-то не по себе. У меня такое чувство, будто за мной следят. Что вам нужно?

– Ну что вы, Мерсер, вся информация получена самыми традиционными способами. Все, что нам известно, мы узнали исключительно из открытых источников.

– Но от этого все равно не легче. Профессиональные сыщики копаются в моем прошлом. А как насчет настоящего? Что вам известно о моей работе?

– Ваша ставка в университете сокращается.

– Значит, мне нужна работа?

– Полагаю, что да.

– Но этих сведений нет в открытом доступе. Откуда вам известно, кого нанимают или увольняют в Университете Северной Каролины?

– У нас есть свои источники.

Мерсер нахмурилась и чуть отодвинула от себя тарелку с салатом, будто потеряла аппетит. Потом скрестила руки на груди и мрачно посмотрела на миссис Шелби.

– У меня такое чувство, будто меня вываляли в грязи.

– Прошу вас, Мерсер, выслушайте меня. Знать о вас как можно больше очень важно для нас.

– Для чего?

– Для работы, которую мы предлагаем. Если вы откажетесь, мы просто исчезнем и сотрем ваш файл. Мы никогда не станем разглашать имеющуюся у нас информацию.

– И в чем заключается эта работа?

Элейн положила в рот маленький кусочек и долго его жевала. Потом сделала глоток воды и произнесла:

– Вернемся к рукописям Фицджеральда. Мы считаем, что они спрятаны на острове Камино.

– И кто может их прятать?

– Вы должны мне пообещать, что все, о чем пойдет речь дальше, останется строго между нами. На карту поставлено очень многое, и одно неосторожное слово может нанести непоправимый ущерб не только нашему клиенту, не только Принстону, но и самим рукописям.

– И кому, черт возьми, я могла бы об этом рассказать?

– Пожалуйста, просто дайте мне слово.

– Конфиденциальность требует доверия. А почему я должна доверять вам? Если честно, и вы, и ваша фирма кажетесь мне весьма подозрительными.

– Я понимаю. Но пожалуйста, выслушайте до конца.

– Хорошо, я слушаю, но только больше я не голодна. Так что вам лучше поторопиться.

– Что ж, вполне справедливо. Вы заходили в магазин «Книги Залива» в центре Санта-Розы. Он принадлежит человеку по имени Брюс Кэйбл.

Мерсер пожала плечами:

– Думаю, что да. В детстве я заходила туда несколько раз с Тессой. Опять же после ее гибели одиннадцать лет назад я ни разу не была на острове.

– Это процветающий магазин, один из лучших специализированных в стране. Кэйбл хорошо известен в бизнесе и весьма преуспевает. У него отличные связи, и в его магазин приезжает много авторов с рекламными турами.

– Я тоже должна была туда поехать с «Октябрьским дождем», но это к делу не относится.

– Что ж, тогда продолжу. Кэйбл собирает коллекцию первых изданий современных авторов и очень активно ее пополняет. Он часто занимается обменом, и у нас есть основания считать, что он хорошо на этом зарабатывает. Кроме того, к нему обращаются для реализации краденых книг, а таких людей на этом темном рынке немного. Пару месяцев назад мы вышли на его след по наводке источника, близкого к другому коллекционеру. Мы считаем, что рукописи Фицджеральда находятся у него. Он приобрел их у посредника, который хотел избавиться от них как можно скорее.

– Я действительно не хочу больше есть.

– Мы не можем к нему подобраться. Весь последний месяц мы засылали в его магазин людей, которые за ним наблюдали, следили, скрытно снимали на фото и видео, но наткнулись на глухую стену. У него на первом этаже есть большая и со вкусом обставленная комната, в которой на полках стоят редкие издания, главным образом американских писателей двадцатого века, и он с удовольствием их показывает серьезным покупателям. Мы даже пытались продать ему одну редкую книгу – первое издание первого романа Фолкнера «Солдатская награда» с автографом автора. Кэйбл, конечно, сразу сообразил, что таких книг в мире осталось всего несколько экземпляров: три из них находятся в университетской библиотеке в Миссури, а одна – в собственности наследников. При рыночной цене порядка сорока тысяч долларов мы предложили ее купить за двадцать пять тысяч. Сначала Кэйбл заинтересовался, но потом стал задавать кучу вопросов о происхождении книги. Причем толковых вопросов. В конце концов он потерял к сделке интерес и отказался. Его чрезмерная осторожность лишь усилила наши подозрения. Мы так и не сумели проникнуть в его мир, и нам нужен в нем свой человек.

– Я?!

– Да, вы. Вы знаете, что авторы часто уходят в творческий отпуск и куда-нибудь уезжают, чтобы писать. У вас идеальное прикрытие. Вы практически выросли на этом острове. У вас до сих пор есть на нем недвижимость. Вы имеете прямое отношение к литературным кругам. Ваша легенда безупречна. Вы приехали на остров на полгода, чтобы закончить книгу, которую все с таким нетерпением ждут.

– Ее ждут от силы три человека.

– Мы заплатим за эти шесть месяцев сто тысяч долларов.

На мгновение Мерсер лишилась дара речи. Потом покачала головой:

– Извините, но я не шпионка.

– А мы просим вас не шпионить, а только наблюдать. Вы будете вести себя самым обычным образом, что не вызовет никаких подозрений. Кэйбл обожает писателей. Он общается с ними, обедает, поддерживает. Многие из заезжих писателей останавливаются в его доме, который, кстати, просто потрясающий. Они с женой любят устраивать званые ужины, на которые приглашают друзей и писателей.

– А я должна ему свалиться как снег на голову, завоевать доверие и спросить, где он прячет рукописи Фицджеральда.

Элейн улыбнулась, но комментировать не стала.

– Мы сейчас в очень сложном положении, понимаете? Я представления не имею, что вы сможете узнать, но для нас любая информация на вес золота. Не исключено, что Кэйбл с женой сами на вас выйдут и даже подружатся с вами. И вы постепенно сможете оказаться в их ближнем кругу. Кэйбл любит выпить. Не исключено, что он скажет нечто лишнее, или кто-то из друзей упомянет о сейфе в подвале под магазином.

– Сейфе?

– Об этом ходят слухи, но и только. Мы же не можем заглянуть к нему на огонек и спросить об этом сами.

– А откуда вы знаете, что он любит выпить?

– На остров приезжает много авторов, а писатели, как известно, те еще сплетники. Об этом поговаривают. Вы же сами отлично знаете, какой это тесный мир.

Мерсер подняла руки ладонями вперед и отодвинула стул.

– Извините. Но это не мое. У меня есть недостатки, но я не лгунья. Я не умею врать и точно не смогу действовать обманом. Вы ошиблись, выбрав меня.

– Подождите, прошу вас.

Мерсер поднялась, показывая, что уходит.

– Спасибо за обед.

– Мерсер, пожалуйста.

Но той уже не было.

2

Во время этого недолгого обеда солнце вдруг скрылось, и поднялся ветер. Собирался весенний дождь, и Мерсер, как всегда без зонтика, спешила попасть домой как можно быстрее. Она жила в полумиле отсюда рядом с кампусом в маленьком арендованном доме на тенистой немощеной аллее за красивым старинным зданием в исторической части Чапел-Хилла. Ее домовладелец – хозяин старинного здания – сдавал жилье только студентам-выпускникам и нищим преподавателям, работавшим по временному договору.

Мерсер успела как раз вовремя: едва она ступила на узкое крылечко, как по жестяной крыше забарабанили первые капли дождя. Она невольно обернулась, чтобы убедиться, что за ней никто не следит. Кто эти люди? Решив выбросить все это из головы, она вошла в дом, сняла туфли и, налив себе чашку чая, устроилась на диване, прислушиваясь к стуку капель и прокручивая в голове недавний разговор.

Первоначальный шок от того, что о ней кто-то так много узнал, начал проходить. Элейн была права – в наши дни с появлением Интернета, социальных сетей, расплодившихся хакеров и разговорами о прозрачности от частной жизни мало что осталось. Мерсер пришлось признать, что план был очень неглупым. Она являлась отличной кандидатурой: писательница с корнями на острове и даже недвижимостью на нем; незавершенный роман, сроки сдачи которого давно истекли; одиночество, предполагающее открытость к общению. Брюс Кэйбл ни за что бы не заподозрил в ней подставу.