Текст книги "Партнер"

Глава 11

На то, чтобы проникнуть за внешнюю ограду военно-морской базы, у Сэнди ушло не меньше часа. Его новый клиент не ставил целью хоть как-то помочь своему адвокату. О прибытии Сэнди никто не знал. Пришлось пускать в ход угрозы немедленного вызова в суд, обещания тут же связаться по телефону с именитыми сенаторами и другими власть имущими, громкие и возмущенные жалобы на нарушение прав гражданина США. Только в сумерках Сэнди добрался до здания госпиталя. Медсестра проводила его к Патрику.

Погруженная в темноту палата освещалась лишь голубоватым свечением поднятого едва ли не к потолку телевизора. Шел репортаж с футбольного матча в Бразилии. Двое друзей обменялись рукопожатием. Последний раз они виделись шесть лет назад. Патрик, скрывая раны, натянул простыню до подбородка.

Если Сэнди и рассчитывал на теплую встречу, то ему пришлось довольствоваться сдержанным приветствием. Стараясь не оскорбить друга, он исподволь вглядывался в его лицо: худое, почти изможденное, с невесть откуда появившимся квадратным подбородком и заострившимся носом. Патрик вполне мог сойти за кого-нибудь другого, если бы не глаза. Голос тоже остался прежним.

– Спасибо за то, что приехал, – сказал Патрик. Слова прозвучали с натугой, словно стоили ему значительных усилий.

– Оставь. А потом, особого выбора у меня не было. Аргументы твоей приятельницы оказались чертовски убедительными.

Патрик закрыл глаза и прикусил кончик языка, мысленно произнеся короткую молитву. Евы здесь не было, и она находилась в безопасности.

– Сколько она тебе заплатила? – спросил он.

– Сто тысяч.

– Хорошо.

Последовала долгая пауза. Сэнди понял, что в их разговоре она далеко не последняя.

– С ней все в порядке, – сказал он. – Замечательная женщина. Умна, как дьявол, и полностью держит ситуацию в руках. Если это тебя интересует.

– Тем лучше.

– Когда ты видел ее в последний раз?

– Пару недель назад. Я потерял представление о времени.

– Кто она – жена, подружка, продажная женщина?..

– Юрист.

– Юрист?

– Да.

Это удивило Сэнди. Патрик опять замолчал: ни звука, ни движения под простыней. Шли минуты. В ожидании Сэнди уселся на единственный в палате стул. Патрику предстояло вновь войти в отвратительный мир, населенный врагами, но, если сейчас ему хотелось лежать и смотреть в потолок, Сэнди ничего не имел против. У них еще будет время поговорить. О многом.

Патрик жив, и все остальное отошло на второй план. Сэнди вспомнились похороны: гроб, опускавшийся в могилу холодным и пасмурным днем, слова священника, сдерживаемые рыдания Труди. Надо же, оказывается, в то самое время Патрик прятался в ветвях дерева и наблюдал за происходившим – как уже три дня писали все газеты.

Значит, он выждал, а потом схватил денежки. Многие мужчины к сорока сдаются. Душевный кризис толкает одних в объятия новой жены, другие предаются воспоминаниям о студенческой скамье. С Патриком все случилось по-другому. Он поднялся на свой пик, имитировав собственную смерть, украв девяносто миллионов и скрывшись!

Но в машине были найдены чьи-то обгоревшие останки, и это могло роковым образом повлиять на дальнейшую судьбу Патрика.

– Дома создали чуть ли не комиссию по торжественной встрече, Патрик, – сказал Сэнди.

– Кто же председатель?

– Трудно сказать. Два дня назад Труди подала на развод, но из всех твоих проблем эта – самая незначительная.

– Тут ты прав. Позволю себе высказать догадку: она хочет получить половину денег.

– Она хочет очень многого. Кроме того, большое жюри присяжных признало тебя виновным в убийстве. Я говорю о жюри штата.

– Видел по телевизору.

– Вот и хорошо. Значит, об исках тебе все известно.

– Да. Си-эн-эн постоянно держала меня в курсе событий.

– Тебе не в чем их обвинить, Патрик. История и в самом деле удивительная.

– Спасибо.

– Когда ты захочешь поговорить?

Повернувшись на бок, Патрик посмотрел на выкрашенную белой краской стену.

– Меня пытали, Сэнди, – негромким, ломающимся голосом произнес он.

– Кто?

– Опутали тело проводами и пустили ток. Они издевались надо мной до тех пор, пока я не заговорил.

Поднявшись, Сэнди подошел к кровати, положил руку на плечо друга.

– Что ты сказал им?

– Не знаю. Не могу вспомнить все. Меня накачивали наркотиками. Кололи вот сюда, смотри. – Он поднял левую руку, чтобы Сэнди увидел следы уколов.

Тот нащупал и повернул выключатель стоявшей на столе лампы.

– О Боже!

– Спрашивали только о деньгах. Я терял сознание, приходил в себя, и тогда они вновь включали ток. Боюсь, что о ней я все же проговорился, Сэнди.

– О своем юристе?

– Да, о ней. Каким именем она назвалась?

– Лиа.

– Хорошо. Пусть будет Лиа. Я мог проболтаться о ней. Я почти уверен, что сделал это.

– Проболтаться кому, Патрик?

Он закрыл глаза; ноги его пронзила боль. Осторожно перевернувшись, Патрик устроился на спине, опустив простыню до груди.

– Взгляни, Сэнди. – Он указал на пятна ожогов. – Вот доказательства.

Сэнди склонился, чтобы посмотреть на ужасные красные следы.

– Кто это сделал? – спросил он.

– Не знаю. Кто-то. В комнате их было много.

– Где это происходило?

Патрику стало жаль друга. Сэнди хотел узнать, что случилось, но его интересовала не только пытка. Как и весь мир, Сэнди горел желанием узнать детали похищения денег. История и на самом деле была захватывающая, однако Патрик не был уверен, много ли он может рассказать. Подробности автомобильной катастрофы не известны никому. Однако своему другу и адвокату Патрик мог открыть то, как его захватили и пытали. Он вновь натянул простыню повыше.

– Придвинь стул поближе и сядь, Сэнди. И выключи свет – он меня раздражает.

Сэнди торопливо выполнил просьбу, усевшись как можно ближе к постели.

– Вот что они со мной сделали, Сэнди, – сказал Патрик в полумраке.

Он начал с Понта-Пору, с пробежки и машины, у которой спустила шина…

В день похорон отца Эшли Николь исполнилось ровно двадцать пять месяцев. Девочка была слишком маленькой, чтобы помнить Патрика. Единственным мужчиной в доме был Лэнс, тот самый человек, которого она всегда видела рядом с матерью. Время от времени Лэнс подвозил ее до школы. Время от времени все они обедали дома, как настоящая семья.

После похорон Труди спрятала фотографии и остальные свидетельства совместной жизни с Патриком. Имени отца Эшли Николь никогда не слышала.

Однако по истечении трех дней, когда репортеры толпились перед их домом, девочка начала задавать вопросы. Мать ее вела себя как-то странно. Атмосфера сгустилась настолько, что даже шестилетний ребенок не мог этого не заметить. Дождавшись, пока Лэнс отправится к адвокату, мать усадила девочку на постель.

Начала она с признания:

– Мы с Патриком были женаты четыре года, а потом он совершил ужасную вещь.

– Какую? – широко раскрыв глаза, спросила дочь.

– Он убил человека и подстроил все так, что это выглядело как автокатастрофа, понимаешь, с пожаром в его машине. Сбив пламя, полиция обнаружила тело и решила, что это останки Патрика. Так думали все. Патрик исчез, сгорел в своем автомобиле. Я очень расстроилась, ведь он был моим мужем, я любила его. Мы похоронили Патрика. А теперь, четыре года спустя, вдруг выяснилось, что все это время он скрывался на другом полушарии. Он убежал и спрятался.

– Почему?

– Потому что украл у своих друзей много денег и хотел их оставить себе.

– Он убил человека и украл деньги?

– Да, моя маленькая. Патрик не самая приятная личность.

– Очень жаль, что ты вышла за него замуж, мамочка.

– Да. Но видишь ли, малышка, есть кое-что еще, что ты должна понять. Ты родилась, когда мы с Патриком были женаты.

Следя за глазами дочери, Труди пыталась понять, уяснила ли девочка смысл этих слов. Похоже, нет. Она стиснула крошечную ладошку.

– Патрик – твой отец.

Эшли Николь подняла на мать непонимающий взгляд:

– Но я не хочу, чтобы он был моим…

– Прости меня, малышка. Я собиралась рассказать тебе обо всем, когда ты вырастешь, но Патрик может вот-вот вернуться сюда, и ты должна знать правду.

– А Лэнс? Разве он не мой отец?

– Нет. С Лэнсом мы вместе живем, вот и все.

Труди никогда не позволяла дочери называть Лэнса отцом. Да и сам Лэнс ни разу не проявил интереса к столь щепетильному вопросу. Труди считала себя матерью-одиночкой. У Эшли Николь просто не было отца, как и у многих других детей в наше время.

– С Лэнсом нас связывает долгая дружба. – Продолжая говорить, Труди надеялась избежать сотни других вопросов. – Долгая и очень тесная дружба. Конечно, он любит тебя, но он не твой отец. Настоящий твой отец, к сожалению, Патрик. Но ты об этом не беспокойся.

– А он хочет меня видеть?

– Не знаю, но приложу все силы, чтобы держать его подальше от тебя. Он очень плохой человек, моя маленькая. Он бросил тебя, когда тебе было всего два годика. Украл деньги и убежал. О нас тогда он даже не подумал, как не думает и сейчас. И если бы его не поймали, он никогда бы не вернулся назад. Больше мы его не увидим. Поэтому не думай о Патрике и о том, что он может сделать.

Эшли Николь потянулась к матери. Труди нежно обняла дочурку.

– Все будет хорошо, крошка, обещаю. Мне не хотелось ничего говорить тебе, но из-за этих репортеров и болтовни по телевизору пришлось.

– А что там делают эти люди?

– Не знаю. По мне, лучше бы они убрались.

– Чего они хотят?

– Сфотографировать тебя. И меня тоже. Чтобы поместить потом снимки в газете, когда напишут что-нибудь новенькое про Патрика.

– Значит, они пришли сюда из-за Патрика?

– Да, маленькая.

Глядя прямо в глаза матери, Эшли Николь прошептала:

– Я ненавижу его.

Как бы порицая ребячью шалость, Труди покачала головой, затем обняла дочь и улыбнулась.

Лэнс родился и рос в Пойнт-Кадете, старой рыбацкой деревеньке на небольшом полуострове, далеко вдающемся в воды залива Билокси. Это был рабочий поселок ловцов креветок, куда приезжали устраивать свою жизнь иммигранты. Мальчишкой Лэнс практически жил на улице и до сих пор имел в Пойнт-Кадете множество друзей, лучшим из которых был Кэп. Именно он сидел за рулем фургона, груженного марихуаной, в ту памятную ночь, когда их остановили. От внезапного толчка Лэнс, спавший с карабином позади тюков, набитых коноплей, проснулся. У обоих был один адвокат, оба получили один срок и в девятнадцать лет прошли по одному и тому же маршруту.

Кэп держал сейчас пивную и под хороший процент ссужал деньгами рабочих с местной консервной фабрики. Лэнс встретился с ним в задней комнате заведения. Они старались общаться по меньшей мере раз в месяц, но когда у Труди появились деньги и она перебралась в Мобил, виделись приятели все реже и реже. Кэп понял, что друг встревожен.

Разлив по кружкам пиво, приятели стали обсуждать, кто и сколько выиграл в казино, где находится ближайшая точка, в которой можно заправиться крэком, кого сейчас пасут парни из береговой охраны – обычная болтовня жителей побережья, мечтающих в один прекрасный день разбогатеть.

Труди Кэп презирал и в прошлом не раз смеялся над увивавшимся за ней Лэнсом.

– Ну, как твоя потаскушка? – спросил он.

– В общем-то в норме. Немного обеспокоена, ну, после того, как его поймали.

– Еще бы. Сколько она получила по страховкам?

– Пару миллионов.

– В газете написали два с половиной. Судя по тому, как эта сучка их тратит, у нее осталось не так уж много.

– Зато жили мы спокойно.

– Покой ты найдешь в моей заднице. Какой-то писака раскопал, что страховая компания уже предъявила ей иск.

– У нас тоже есть адвокаты.

– Да, но ко мне-то ты пришел не потому, что обзавелся адвокатом, а, Лэнс? Ты здесь потому, что тебе нужна помощь. Адвокату не по плечу сделать то, чего она хочет.

Улыбнувшись, Лэнс отпил из кружки и прикурил сигарету – в обществе Труди он никогда не мог себе этого позволить.

– Где Зеке?

– Так я и думал, – со злостью бросил Кэп. – У нее неприятности, вот-вот накроются денежки, и она тут же отправляет тебя сюда, чтобы отыскать Зеке или другого придурка, который будет готов совершить какую-нибудь глупость. Его схватят. И тебя тоже. Ты загремишь за решетку, а она просто забудет твое имя. Ты идиот, Лэнс, и сам знаешь это.

– Да, знаю. Так где же Зеке?

– В тюрьме.

– Где?

– В Техасе. Феды взяли его за торговлю оружием. Не забудь, ты сам признал, что ты – идиот. Отступись. Когда вашего парня привезут, то сколько копов сюда нагонят? Его запрут в таком месте, куда и муха не пролетит. Речь идет об очень больших деньгах, Лэнс. Его будут охранять до тех пор, пока он не проболтается, где они закопаны. Попробуй подстрелить его, Лэнс, и уложишь дюжину копов. Да и сам сдохнешь.

– Если с умом подойти, то нет.

– Ну уж ты-то точно знаешь, как это сделать! Не потому ли, что ты никогда не занимался такими вещами раньше? Когда же ты успел поумнеть, а, Лэнс?

– Я могу найти нужных людей.

– За сколько?

– Сколько потребуется.

– У тебя есть пятьдесят тысяч?

– Да.

Кэп сделал глубокий вдох и оглядел свое заведение, затем подался вперед и поднял взгляд на приятеля:

– Сейчас я скажу тебе, Лэнс, чем мне не нравится твоя идея. Ты никогда не был особенно сообразительным, знаешь ли. Девки вечно вешались тебе на шею, поскольку думали, будто ты парень что надо. Но мозги – это не по твоей части.

– Спасибо, дружище.

– Ваш парень здесь нужен живым всем: федам, юристам, копам, тем, чьи деньги украдены, – словом, всем. За исключением, естественно, той вонючки, что разрешает тебе жить в ее доме. Только ей нужен его труп. Если ты все же решишься и как-то отделаешься от него, копы направятся прямо к ней. Само собой, девочка окажется ни в чем не виновной, потому что рядом будешь ты. Для этого и держат таких щенков. Но допустим, кто-то его убьет. Деньги останутся у нее, а ты, как и я, прекрасно знаешь: только они для нее и значат что-то. Ты же отправишься в Парчмэн – ведь за тобой водятся грешки, не забыл? Просидишь там до конца своих дней, Лэнс. А она даже не напишет тебе.

– Мы можем сделать это за пятьдесят?

– Мы?

– Да. Я и ты.

– Могу назвать тебе имя, вот и все. Я к этому никакого отношения иметь не желаю. Овчинка выделки не стоит.

– Кто это?

– Парень из Нового Орлеана. Временами он наезжает сюда.

– Можешь ему позвонить?

– Да, но потом – точка. И помни, я советовал тебе не ввязываться.

Глава 12

Прилетевшую в Нью-Йорк из Майами Еву «конкорд» перенес в Париж. Полет на «конкорде» был данью моде, но сейчас Ева считала себя женщиной состоятельной. Из Парижа она отправилась в Ниццу, а оттуда на машине выехала в Экс-ан-Прованс. Этот же путь вместе с Патриком она проделала почти год назад – когда он единственный раз покинул Бразилию. Даже с новеньким фальшивым паспортом перспектива пересечения границ пугала его.

Бразильцы любят все французское и, получая образование, в конечном итоге почти все знают язык и культуру этой великой страны.

Они сняли номер на вилле Галлицци, в уютной гостинице на окраине городка, и провели там прекрасную неделю, бродя по улицам, заходя в магазины, сидя за столиками кафе и от случая к случаю наведываясь в деревеньки, расположенные между Эксом и Авиньоном. Немало времени пробыли и в номере, как молодожены. Как-то раз, перебрав вина, Патрик назвал это путешествие их медовым месяцем.

Она сняла номер в той же гостинице и после непродолжительного сна вышла, набросив халат, в крошечный дворик выпить чаю. Позже, переодевшись в джинсы, отправилась в город пройтись по Кер-Мирабо – главной улице Экса. В переполненном уличном кафе, наблюдая за играющими на мостовой детьми, выпила стакан красного вина. Позавидовала влюбленным, беззаботно бродившим, держась за руки. Точно так же, рука об руку, прохаживались когда-то и они с Патриком, шептались и хохотали, будто нависшие над ним тени безвозвратно пропали.

В Эксе в течение той единственной недели, что они провели вместе, Ева впервые поняла, как мало Патрик спит. Во сколько бы она ни проснулась, он всегда неподвижно лежал без сна и смотрел на нее так, как если бы ей угрожала неведомая опасность. Горела настольная лампа. Засыпала Ева в полной темноте, а когда просыпалась, комнату заливал электрический свет. Затем Патрик выключал лампу и начинал нежно ласкать ее до тех пор, пока она не проваливалась в сон. Минут на тридцать засыпал и он, а потом вновь открывал глаза и включал свет. Поднимался Патрик задолго до рассвета и к тому моменту, когда Ева выбиралась из постели, успевал прочитать газету или несколько глав какого-нибудь детектива.

«Не больше двух часов», – ответил он на ее вопрос, как долго он спит.

Патрик крайне редко ложился вздремнуть, а на ночь устраивался всегда очень поздно.

Оружия он не носил и не заглядывал подозрительно в каждый угол. Его не пугало присутствие незнакомцев, почти не было разговоров о жизни в бегах. Он казался совершенно нормальным, обычным человеком, и Ева частенько забывала, что находится в обществе мужчины, которого разыскивают десятки, если не сотни людей.

Как правило, Патрик предпочитал не говорить о прошлом, однако временами избегать этого не удавалось. В конце концов, они были вместе только потому, что он бежал и умудрился стать совершенно другим человеком. Больше всего Патрик любил вспоминать себя мальчишкой в Новом Орлеане. О жене не произносилось почти ни слова, но Ева знала, насколько он презирает ее. Брак не удался, и Патрик сбежал от него тоже.

Несколько раз он пытался заговорить об Эшли Николь, но при мысли о дочери на его глаза наворачивались слезы. Голос изменял ему, уж слишком болезненной была тема.

Поскольку прошлое так и не закончилось для него, будущее тоже имело весьма расплывчатые очертания. За его спиной по-прежнему темнели зловещие тени, и это делало бессмысленным построение каких бы то ни было планов. До тех пор, пока с ними не будет покончено, он отказывался рассуждать о будущем.

Ева знала: спать по ночам Патрику не дает тревога. Невидимая, но ощутимая опасность всегда витала над ним.

Встретились они в Рио, в ее офисе, двумя годами раньше. Патрик представился канадским бизнесменом, живущим в Бразилии. Пришел он в поисках грамотного юриста, разбирающегося в вопросах импорта и налогообложения. Одет он был в светлый костюм из хлопка и белую рубашку. Стройный, загорелый и дружелюбный. Отличный португальский, хотя, впрочем, ее английский был лучше. Патрик хотел разговаривать на ее языке, она настояла на его. Деловой обед длился три часа, в течение которых и он, и она поняли, что это не последняя их встреча. Вечером – ужин и долгая прогулка босиком по пляжу в Ипанеме.

Муж Евы, который был значительно старше ее, погиб в авиакатастрофе в Чили, не оставив после себя детей. Патрик, представившийся как Денило, сообщил, что давно развелся с первой женой и она осталась в их старом доме в Торонто.

На протяжении первых двух месяцев Ева и Денило встречались по нескольку раз в неделю. И наступил момент, когда он рассказал ей правду – всю.

Произошло это в ее квартире после позднего ужина с бутылкой хорошего французского вина. Денило, измученный давившим на его плечи грузом прошлого, раскрыл перед Евой душу. Говорил он безостановочно, превратившись под утро из уверенного бизнесмена в одержимого паническим страхом беглеца. Запуганного, снедаемого беспокойством, но исключительно богатого.

Испытанное облегчение оказалось настолько сильным, что он едва не расплакался, успев вовремя сдержать слезы. В Бразилии мужчины не плачут, тем более в обществе прекрасной женщины.

Ева полюбила его. Она обнимала и целовала Денило и плакала тогда, когда сам он плакать не мог. Она обещала сделать все, чтобы помочь ему. Он поделился с ней самой мрачной своей тайной, и она дала слово хранить ее.

Денило сообщил Еве, где деньги, и научил, как быстро перемещать их по миру.

Когда они встретились впервые, Денило уже находился в Бразилии два года. Жить ему приходилось в Сан-Паулу, Ресифи, Минас-Жересе и десятке других мест. Два месяца прошли в работе на Амазонке, где он спал на барже под толстой москитной сеткой, на которой был такой слой насекомых, что через него не удавалось увидеть луну. Занимался Денило чисткой дичи, убитой богатыми аргентинцами в Пантанале – заповеднике размером с Великобританию, раскинувшемся на территории штатов Мату-Гроссу и Мату-Гроссу-де-Сол. Страну он знал лучше, чем Ева, он бывал в таких местах, о которых она и не слышала, и выбор Понта-Пору был сделан им совершенно сознательно. Денило решил, что Понта-Пору наиболее безопасен. Находившийся на границе с Парагваем городок имел и тактическое преимущество: при необходимости из него было легче бежать.

Ева не спорила с Денило. Ей хотелось бы, чтобы он оставался ближе к ней, в Рио, но ведь она ничего не знала о жизни в бегах и поэтому согласилась с его мнением. Много раз Денило обещал, что в один прекрасный день они навсегда останутся вместе. Время от времени они виделись на квартире в Куритибе – это были восхитительные дни. Ева стремилась к большему, но Денило отказывался строить какие-либо планы.

Шли месяцы, и Денило – Ева никогда не звала его Патриком – укреплялся в мысли, что рано или поздно его найдут. Она сомневалась в этом, зная, как он осторожен. Но Денило становился заметно беспокойнее, спал все меньше и все чаще говорил о том, что она должна делать в том или ином случае. О деньгах больше не упоминалось. Его одолевали дурные предчувствия.

Ей нужно будет остаться в Эксе на несколько дней, следить за выпусками международных новостей Си-эн-эн и просматривать американские газеты. Вскоре Патрика перевезут домой, посадят за решетку и предъявят множество вздорных обвинений. Он предвидел это, заверяя ее в том, что с ним все будет в полном порядке. Он справится, вынесет предстоящее, поскольку она обещала ждать его.

Теперь Ева была склонна перебраться в Цюрих и заняться своими делами. О том, чтобы поехать домой, не следовало и думать, и это мучило ее. Трижды она разговаривала с отцом, звоня ему из аэропортов, убеждая, что у нее нет никаких проблем, просто сейчас она не может вернуться.

Связь с Патриком она будет поддерживать через Сэнди, но пройдут долгие недели, прежде чем они встретятся.

Когда он, проснувшись от острой боли, попросил первую таблетку, было около двух ночи. Ощущение такое, будто по ногам вновь бежал безжалостный ток. И голоса, грубые голоса тех, кто его захватил. «Где деньги, Патрик? – дьявольским хором звенело в ушах. – Где деньги?»

Пожилая и сонная медсестра принесла таблетку, но забыла про воду. Он попросил стакан, проглотил таблетку и запил ее теплой содовой.

Прошло десять минут. Тело его покрывал пот, простыня была мокрой, раны саднило. Еще десять минут. Он включил телевизор.

Связавшие и поджаривавшие его электрическим током люди по-прежнему жаждали получить деньги. Несомненно, они хорошо знали, где он сейчас находится. Дневной свет приносил ощущение безопасности, темнота же таила в себе их безликие фигуры. Тридцать минут. Он нажал кнопку вызова сестры, но никто не пришел.

Навалилось тяжелое забытье.

В шесть утра Патрик уже не спал. Пришел неулыбчивый доктор, деловито осмотрел раны и заявил:

– Можно в путь. Там, куда вы едете, вас ждут отличные врачи.

Черкнув что-то в его карточке, доктор вышел.

Через полчаса в палате появился Брент Майерс – с самодовольной улыбкой и блестящим значком.

– Доброе утро.

– А постучать вы не могли? – не глядя на него, спросил Патрик.

– Извините. Вот что, Патрик, я тут перебросился парой слов с вашим врачом. Отличная новость – вас ждут дома. Завтра. У меня приказ сопровождать вас. Мы выезжаем утром. Правительственные чиновники распорядились доставить вас в Билокси спецрейсом военного самолета. Великолепно, не так ли? Я все время буду рядом с вами.

– А теперь вы не могли бы уйти?

– Безусловно. До завтра.

Выйдя из палаты, Майерс прикрыл дверь. Следующим посетителем был Луис, внесший поднос с кофе, апельсиновым соком и нарезанным плодом манго. Сунув под матрас Патрика какой-то пакет, он спросил не нужно ли ему еще чего-нибудь.

– Нет, – поблагодарил он фельдшера.

Появившийся часом позже Сэнди думал, что этот день пройдет в поисках ответов на накопившиеся за четыре года вопросы. Экран телевизора погас, раздвинулись шторы, в комнату хлынули потоки света.

– Я хочу, чтобы ты немедленно отправился домой, – сказал Патрик. – Прихватишь с собой вот это. – Он передал Сэнди пакет.

Усевшись на единственный стул, Макдермотт принялся неторопливо просматривать снимки своего обнаженного друга.

– Когда они были сделаны?

– Вчера.

Сэнди что-то записал в блокноте.

– Кем?

– Луисом, фельдшером.

– Кто над тобой поработал?

– В чьих руках я сейчас нахожусь, Сэнди?

– ФБР.

– Думаю, что это они. Мое собственное правительство выследило меня, захватило, пытало, а теперь отправляет домой. Правительство, Сэнди. ФБР, министерство юстиции и власти штата в лице окружного прокурора и его людей. Все это сделали со мной они.

– За это ты должен предъявить им иск.

– На миллионы. И чем быстрее, тем лучше. Вот тебе план: утром я вылетаю на военном самолете в Билокси. Можешь представить себе прием, который меня там ждет. Этим необходимо воспользоваться.

– Воспользоваться?

– Совершенно верно. Сегодня после обеда составим иск, а завтра он уже будет в газетах – это организуешь ты. Дашь им пару снимков, я пометил на обороте, какие именно.

Сэнди нашел в пачке две фотографии. На одной крупным планом сняты ожоги на груди Патрика, причем можно было различить и его лицо. Другая засвидетельствовала ожог третьей степени на бедре.

– Ты хочешь, чтобы я передал это прессе?

– Какой-нибудь газете на побережье. Это важно. Ее прочтут восемьдесят процентов жителей округа Гаррисон, а из них, я убежден, и будут набираться присяжные.

Сэнди улыбнулся:

– Похоже, ночью тебе было не до сна.

– Мне было не до сна на протяжении последних четырех лет.

– Просто великолепно.

– Нет, это лишь одна из немногих тактических уловок, которыми мы можем воспользоваться в борьбе с этими гиенами. Пусть присяжные подумают, Сэнди. ФБР применило пытки по отношению к подозреваемому гражданину США.

– Блестяще, Патрик, просто блестяще! Иск только к ФБР?

– Да, не будем распыляться. Я – против ФБР и правительства США. Предмет – физическое и психологическое давление в процессе бесчеловечной пытки и допроса, проводившихся где-то в джунглях.

– Звучит впечатляюще.

– А будет звучать еще лучше, когда поднимет шум пресса.

– На какую сумму иск?

– Все равно. Фактический ущерб я оценил бы в десять миллионов, но, чтобы им было неповадно, пусть будет сто.

Записав и это, Сэнди перевернул страницу и бросил взгляд на Патрика.

– Но ведь это было не ФБР, не так ли?

– Нет, не ФБР. Федам меня доставили какие-то подонки, долгое время охотившиеся за мной. Они и сейчас продолжают где-то рыскать.

– И в ФБР знают о них?

– Да.

В палате воцарилась тишина: Сэнди ждал продолжения, Патрик молчал. Слышно было, как в коридоре переговариваются сестры.

– Тебе нужно как можно скорее попасть домой, Сэнди, – наконец сказал Патрик. – У нас еще будет достаточно возможностей, чтобы поговорить. Я знаю, у тебя много вопросов. Дай мне время.

– Не беспокойся об этом.

– Займись иском, и пусть будет побольше шума. В качестве ответчиков мы сможем повлиять на ход процесса позже.

– Нет проблем. Подобный опыт у меня уже был. – Вместе с блокнотом Сэнди положил в кейс и фотографии.

– Будь осторожен, – предупредил его Патрик. – Как только они поймут, что ты представляешь мои интересы, к тебе тут же потянутся сомнительные и наглые личности.

– Пресса?

– Да, но я имел в виду и нечто другое. Я ведь спрятал изрядную сумму, Сэнди. Есть люди, которые не остановятся ни перед чем, чтобы их найти.

– Сколько у тебя осталось?

– Все. Плюс кое-что еще.

– Эти деньги могут уйти на то, чтобы спасти тебя, дружище.

– У меня есть план.

– Не сомневаюсь. До встречи в Билокси.