Текст книги "Восхождение на Эверест"

Глава IV
ПОДГОТОВКА. ВТОРОЙ ЭТАП

Наступил период напряженной и волнующей деятельности. Для того чтобы в ходе подготовительной работы не упустить ни одной детали и согласовать все мероприятия, был составлен единый тщательно координированный календарный план; это постепенно подводило нас к знаменательному событию – погрузке багажа на борт корабля, идущего в Индию. Впервые мне удалось собрать всех членов экспедиции 17 ноября, и потом вплоть до отплытия мы встречались почти каждый месяц. С самого начала стало ясно, что в лице сотрудников экспедиции мы имели талантливых организаторов, способных позаботиться о всех видах снаряжения, которое мы предполагали использовать в нашем единоборстве с Эверестом. Обязанности по заказу и получению разнообразного снаряжения и продуктов питания были равномерно распределены между участниками штурмовой и вспомогательной групп. Разделив все эти заботы между большим числом способных и преисполненных энтузиазма людей, я испытал чувство огромного облегчения: теперь темпы наших приготовлений будут нарастать.

Чарльзу Уайли, проделавшему сложную работу по обеспечению экспедиции необходимым снаряжением, было поручено общее руководство всеми подготовительными работами. Заботы об альпинистском снаряжении взял на себя Энтони Ролинсон, которому помогал Уилфрид Нойс; на последнего была возложена ответственность за снаряжение во время восхождения. Эмлайн Джонс вместе с Ральфом Джонсом, молодым способным альпинистом, добровольно согласившимся помочь в работе по снаряжению экспедиции, взяли на себя заботы по обеспечению участников одеждой; позднее, когда мы отплыли из Англии, эти заботы перешли к Чарльзу Эвансу. Майклу Уэстмекотту, обладавшему ценным опытом службы в инженерных войсках, была передана уже начатая работа по обеспечению экспедиции специальным снаряжением, требующимся для организации переправ и передвижения по особо трудным участкам; он также согласился заняться палатками. Джорджу Бенду, который недавно закончил свой срок службы в войсках связи, была, конечно, поручена радиоаппаратура. Его уговорили также вместе с Гриффитом Пафом взять на себя заботы о самом неприятном «детище» – питании; Джордж должен был позаботиться о том, чтобы мы регулярно получали прогнозы погоды от Индийской метеорологической службы в Алипоре. Мы связались с Всеиндийской радиокомпанией и Би-би-си и договорились, чтобы эти прогнозы передавались нам по радио ежедневно, начиная с 1 мая. Том Бурдиллон был уже по горло занят кислородной аппаратурой, состоявшей из опытного прибора закрытого типа, над усовершенствованием которого работал Отдел электро-медицинских исследований в Сток-Мандевилле. Я телеграфировал Эду Хиллари, прося его, несмотря на то, что он находился далеко, позаботиться о спальных мешках; одновременно я также попросил его, когда экспедиция тронется в путь, взять на себя заботу о кухонном оборудовании. Пока же забота об этом очень важном вопросе падала на известного гималайского восходителя К. Р. Кука, а моя жена взяла на себя обеспечение экспедиции всем необходимым для кухни. Заботы по перевозке экспедиции и обеспечению ее фотопринадлежностями были возложены на Альфреда Грегори. Чарльз Уайли, помимо секретарской и координационной работы, должен был позаботиться о носильщиках шерпах; а во время экспедиции он будет начальником транспорта. Майклу Уорду было, конечно, поручено обеспечение экспедиции медицинским инвентарем и медикаментами. На долю Эмлайна Джонса, Ральфа Джонса и моей жены пал несчастливый жребий – позаботиться о целом ряде самых разнообразных вещей. Но если у вас сложится впечатление, что, возложив все эти заботы на плечи других, я остался без работы, то я должен решительно разуверить вас в этом, ибо предстояло сделать еще очень и очень многое.

Так в общих чертах распределялись обязанности на подготовительном этапе, однако я должен добавить, что в середине ноября в основном многое было уже сделано под руководством указанных выше лиц. Подготовка продовольствия и кислородной аппаратуры была уже обеспечена. Со времени моего возвращения в Лондон Гриффит Паф занимался разработкой вопросов пищевого режима.

Что же касается кислородной аппаратуры, то тут положение еще вначале октября было далеко не благополучным. Для успеха нашей экспедиции этот вопрос был настолько важным, что 9 октября Объединенный Гималайский комитет по моему предложению взял на себя заботы по своевременному обеспечению экспедиции достаточным количеством приборов. Члену комитета Питеру Ллойду, участнику экспедиции на Эверест в 1938 г., был поручен контроль над усовершенствованием и конструированием кислородных приборов открытого типа – системы, на которой в основном было решено остановиться, и он отвечал перед комитетом за выполнение этой задачи. Он был вполне подготовлен к этой работе, обладая профессиональной квалификацией, а также и опытом, приобретенным во время экспедиции Тильмана, в которой он нес ответственность за кислородную аппаратуру, применяя ее постоянно вплоть до наивысшей достигнутой экспедицией точки. К середине октября Ллойд уже вплотную занялся этим вопросом; он координировал деятельность различных фирм, изготовлявших отдельные детали к кислородным приборам и баллонам, и поддерживал связь с консультирующим его Высотным комитетом, возглавляемым профессором Брайеном Меттъюсом, знаменитым кембриджским физиологом. Я заручился согласием Альфреда Бриджа, участвовавшего в восхождениях со мной и с некоторыми другими участниками нашей экспедиции, уделить часть своего времени для технической помощи Ллойду в этой работе первостепенной важности. Для тех из нас, кто знал этого ветерана альпинизма, его участие в подготовке нашей экспедиции было большим событием. Энтузиазм Бриджа, его огромная энергия и целеустремленность, более того, его способность вдохновлять других своим примером совершенно исключительны. Я знал, что Альфред Бридж ни за что не успокоится до тех пор, пока наш груз кислорода не будет отправлен. С вступлением Бриджа в ряды наших активных помощников мы могли больше не беспокоиться о кислороде. Итак, под мудрым и умелым руководством Питера Ллойда, с помощью Менсфорта, сотрудника фирмы «Нормалэйр», Роберта Девиса из фирмы «Сиб Гормен» и Джона Коутса из организации по изучению пневмокониоза в Кардиффе, на которого была возложена ответственность за изготовление кислородных масок для нашей экспедиции, а также благодаря ценным и опытным советам Брайена Меттьюса и помощи возглавляемого им комитета мы должны были быть хорошо обеспечены этим необходимым видом снаряжения.

Помимо обычного альпинистского снаряжения: тысяч метров веревки и шнура, крючьев, карабинов, ледовых молотков и ледорубов – мы взяли с собой и некоторые необычные предметы, которыми, учитывая трудности, с какими столкнулись швейцарцы на ледопаде и склоне Лходзе, стоило дополнить наше снаряжение. Мы знали, что, кроме трещин альпийских размеров, на нашем пути могут встретиться широкие расселины и вероятнее всего там, где ледяная поверхность Западного цирка круто падает, переходя в ледопад Кхумбу. В этом месте швейцарцы устроили переправу через одну из таких расселин при помощи веревок, так как достать в ближайшей долине бревна нужной длины было невозможно. Один комплект веревок был использован ими при переправе альпинистов и носильщиков так называемым «тирольским способом», а другой – для переправы грузов. Для преодоления препятствий подобного рода мы взяли с собой легкую металлическую разборную лестницу, длиной 9 м, состоявшую из пяти звеньев 1,8 м. длины. Ее переноска и сборка не требовали больших усилий и, в случае надобности, ее можно было передвигать с одной трещины на другую. Действуя таким образом, мы бы только использовали методы, которые применялись на заре альпийских восхождений. Клуб «Йоркшир ремблерс» (Йоркширские бродяги) подарил нам девятиметровую веревочную лестницу для преодоления отвесных ледовых стен.

Еще в Лондоне, во время обсуждения с друзьями вопросов организации переправ через трещины, была высказана мысль о возможности конструирования своеобразной катапульты, выбрасывающей веревку с якорем, который крепко вонзался бы в лед на другой стороне трещины. Это предложение послужило основанием для интересного эксперимента, проведенного на небольшом участке в саду при Королевском Географическом Обществе. Приспособление было чрезвычайно простым: две рукоятки на обоих концах эластичной веревки, скрученной из нескольких резиновых нитей. Якорь имел зловещий вид и представлял собой большое деревянное ядро со множеством изогнутых крючков. К нему был прикреплен длинный нейлоновый шнур. Наблюдая за тем, как производивший опыт специалист разматывал шнур метр за метром, я выразил опасение по поводу радиуса действия этого орудия, так как было вытравлено уже около 140 м, а сад имел длину всего 70 м. Получив заверение, что все будет в порядке, мы с Чарльзом Уайли взялись за рукоятки и заняли места на расстоянии двух метров друг от друга; демонстратор натянул резиновую веревку позади нас и прикрепил к ней снаряд. В момент, когда натяжение достигло такой силы, что мы едва удерживались на ногах, метательный снаряд был пущен. Он взвился высоко в воздух, увлекая за собой нейлоновый шнур, и с большой скоростью пролетел над оградой сада, направляясь к улице Эксибишн-Род, где почти наверняка угодил бы в такси или какого-нибудь ничего не подозревающего прохожего. К счастью, от этой беды нас спасло дерево, которое остановило полет снаряда на высоте около 15 метров над землей. В итоге мы пришли к выводу, что на знаменитом ледопаде Кхумбу или в Западном цирке нам вряд ли встретятся какие-либо неожиданные препятствия, требующие применения подобных орудий.

Однако в целях предохранения от опасных снежных обвалов, особенно на склоне Лходзе, мы решили взять с собой для бомбардировки лавиноопасных склонов двухдюймовую мортиру, предоставленную нам в пользование Военным министерством. Это маленькое орудие очень забавно стреляет, производя при выстреле непропорционально сильный для своих размеров грохот, поэтому мы считали, что оно будет в состоянии вызвать снежные лавины в радиусе нескольких миль вокруг. Возможно, что в этом вопросе на нас с Чарльзом Уайли оказала влияние наша профессия, но мы знали, что подобные орудия применяются для тех же целей и в Альпах. Каковы бы ни были достоинства этого орудия, переполох, который наше предложение вызвало в высших сферах при попытке получить на него разрешение, чуть было не заставил нас отказаться от мортиры. Позднее же, когда наше снаряжение пополнилось еще двумя нарезными ружьями, калибра 22 (5,59 мм), предназначавшимися для пополнения наших запасов свежей дичью, нас серьезно заподозрили в искренности действительных мотивов посещения Непала.

Тщательно был рассмотрен, но в итоге отвергнут ряд других вспомогательных средств, которые должны были бы содействовать нашему успеху. Трудности передвижения по крутому склону Лходзе и переброски грузов на Южную седловину в количествах, которые мы считали в то время необходимыми, делали для нас очень соблазнительной мысль взять с собой легкие сани и лебедку, позволившие бы поднять грузы немного выше вверх по склону. От этой идеи мы вынуждены были отказаться, так как обеспечить двигатель горючим и поддерживать нормальную его работу было бы трудно, и лебедку пришлось бы вращать вручную; к тому же мы не имели никакой уверенности в том, что характер местности позволит нам воспользоваться санями. С некоторым сожалением нами было отвергнуто и другое предложение, весьма оригинальное, но едва ли осуществимое. Некий изобретатель-самоучка предложил проект гарпуна, приводимого в действие пружиной, который одновременно служил бы и ледорубом. Направленный с Южной седловины снаряд позволил бы забросить крюк с веревкой на невидимую оттуда вершину Эвереста, находящуюся на расстоянии около 1600 м, с разницей высот более 900 м. Вдобавок ко всему, прочная веревка, держась за которую мы смогли бы легко подняться на вершину, должна была быть окрашена светящейся краской, чтобы обеспечить продвижение в темноте. Развивая свой фантастический проект, наш изобретатель отмечал, что вибрации веревки, предупреждая нас об опасных порывах ветра, дадут нам время лучше застраховаться, чтобы не быть сдутыми с вершинного гребня.

Обмундирование, палатки и спальные принадлежности были предметом нашей особой заботы. Действие холода, усиленное ветром и высотой, не ограничивается травмами, вызванными обмораживанием, как бы они ни были серьезны сами по себе. Холод и ветер изнуряют тело и отрицательно сказываются на моральном состоянии восходителя. С того времени, когда альпинисты в шерстяных костюмах, фетровых шляпах и обычных горных ботинках сумели впервые добраться до верхних подступов северного склона Эвереста, было много сделано для усовершенствования высокогорного обмундирования, чтобы оно стало надежной защитой от холода. Однако множество фактов свидетельствует о том, что и последующие экспедиции, вплоть до недавнего времени, испытывали чрезвычайные трудности, а их участники подвергались обмораживаниям из-за отсутствия соответствующей одежды. Разрешение этой трудной задачи осложнялось необходимостью уменьшить вес обмундирования до минимума. Мы посетили Арктический исследовательский институт в Кембридже, где получили немало ценных указаний и полезных советов. Кроме того, мы воспользовались услугами многих английских и иностранных фирм.

В итоге наше обмундирование не отличалось от обычных образцов; серьезным усовершенствованиям подверглись лишь покрой и качество материалов. Наша верхняя одежда была сшита из ветронепроницаемой хлопчатой-нейлоновой ткани; и куртка и брюки были на нейлоновой подкладке. Такой костюм среднего размера весил немного более 1700 г. Куртка была снабжена капюшоном с козырьком для защиты лица от ветра и снега. Под этот ветронепроницаемый костюм на больших высотах восходитель должен надевать другой, пуховый, – брюки и рубашку с таким же капюшоном, как и у верхней куртки. Эта пуховая одежда устраняет необходимость иметь много шерстяных вещей, однако у каждого из нас было по две очень легких шерстяных фуфайки и по плотному свитеру.

Одна из главных трудностей экипировки восходителя в Гималаях заключается в сложности выбора подходящей обуви. Обычные высокогорные ботинки не защищали бы от холода, который проникает в них через подошву и верх; даже на больших высотах снег тает, и обувь, впитывая влагу от ног или от снега или от того и другого вместе, замерзает и становится твердой как камень. Поучительный опыт восхождения на Аннапурну, еще свежий в нашей памяти, убедил меня в необходимости иметь два типа высокогорной обуви, специально утепленной в расчете на максимальную защиту от холода. Обувь первого типа должна отличаться прочностью, а также быть достаточно легкой и удобной для лазания на трудных нижних участках маршрута, включая ледопад Кхумбу. Обувь второго типа рассчитана на применение только в высотной части маршрута и должна надежно предохранять ноги от особо сильных морозов в период штурма. Обувь первого типа весила в среднем 1700 г, по внешнему виду она сильно напоминала обычные альпинистские ботинки, но имела двойной верх из кожи с меховой прокладкой. Чтобы обувь не смерзалась, кожа была подвергнута специальной обработке. Верх специальной высотной обуви был утеплен прокладкой в два-три сантиметра толщиной из «тропала» (спутанная масса капоковых волокон), заключенной между очень тонким слоем лайки и внутренней водонепроницаемой подкладкой. Вместо обычной тяжелой рифленой резины подошва была изготовлена из микропористой резины, значительно более легкой и вдобавок обладающей лучшими изоляционными качествами. Пара такой обуви среднего размера весила около 2 кг.

Не менее сложной была проблема защиты рук. Она усложнялась еще тем, что руками придется выполнять разнообразную работу, как зарядка фотоаппарата, фотосъемка, закрепление кошек и, наконец, что значительно проще, работа с ледорубом. После обстоятельного изучения мы остановились на рукавицах из ветронепроницаемой хлопчатобумажной ткани, под которые надевались пуховые или шерстяные варежки. Мы заказали и те и другие. Непосредственно на руку надевались просторные шелковые перчатки; как было установлено, последние, давая дополнительное тепло, позволяли, кроме того, на короткое время снимать верхние рукавицы, когда требовалось выполнять руками какую-нибудь тонкую работу.

Помимо выбора материала для палатки, материала действительно ветронепроницаемого, а также по возможности теплого и легкого, мы тщательно рассмотрели вопрос ее конструкции. Во время высотных восхождений наиболее практичны двухместные палатки: они легки, удобны для переноски и их можно установить на ограниченной площадке. Однако мы учитывали и те случаи, когда палатка больших размеров окажется более экономичной, теплой и удобной. Мы принимали во внимание также и то, что наши носильщики шерпы привыкли к скученности и не находят неудобства в том, чтобы спать, разместившись подобно сардинам в коробке.

Стандартным типом палатки для нашей экспедиции была обычная двухскатная палатка на двух человек, имеющая цилиндрический рукавообразный вход с обоих концов, что позволяло соединять рядом стоящие палатки и тем самым обеспечивать внутреннее сообщение между ними. Кроме незначительных усовершенствований в приспособлениях для установки палатки, единственным новшеством был материал, из которого они шились. Проверка свойств хлопчатой-нейлоновой ткани, пропитанной мистоленом, проведенная и в лабораторных и в полевых условиях, показала ее чрезвычайную прочность, ветронепроницаемость и легкость. Эти стандартные палатки типа «Мид» весили около 7 кг.

Чтобы с большими удобствами оборудовать основные лагери, было решено взять две большие двенадцатиместные шатровые палатки; хотя они были довольно тяжелы – одна весила 50 кг, другая 38,5 кг, – мы все же надеялись поставить одну из них в нашем Передовом базовом лагере. С другой стороны, учитывая, что выше Западного цирка можно будет забросить лишь небольшое количество снаряжения, мы подготовили для штурма вершины три небольшие палатки. Одна из них предназначалась для последнего высотного лагеря на Юго-Восточном гребне. Первая из этих палаток представляла собой уменьшенный вариант обычной палатки типа «Мид», вторая, новой конструкции, была заказана в США, третья, сделанная по проекту Кемпбелла Секорда, имела ромбовидную форму. Каждая из этих трех миниатюрных палаток весила в среднем 3,6 кг. Поскольку и стоимость и вес нашего снаряжения не могли быть сильно увеличены, мы всегда будем испытывать недостаток в палатках при восхождении; поэтому в Лондоне при составлении нашего общего плана пришлось разработать сложную схему передвижения палаток на каждом этапе восхождения.

Спальные мешки были изготовлены частью в Канаде, частью в Новой Зеландии и Англии по моделям, на которых мы остановились после испытаний, проведенных в Альпах. Каждому восходителю полагалось иметь по два пуховых мешка, внутренний и наружный, с нейлоновыми оболочками; общий вес их равнялся примерно 4 кг. Мы надеялись также, что нам удастся улучшить надувные матрацы по сравнению с более ранними образцами. Чтобы холод не проникал через промежутки между внутренними секциями, наполненными воздухом, и чтобы сам матрац был удобнее, секции были расположены в два ряда, причем секции верхнего ряда лежали в углублениях между секциями нижнего. Если нижний ряд секций надуть сильнее, а верхний слабее, то матрац получается очень мягкий, и на нем удобно лежать.

Наша радиоаппаратура имела двоякое назначение: она должна была обеспечивать связь между лагерями в горах и принимать метеосводки. Для первой из этих целей экспедиция располагала несколькими компактными и легкими радиоустановками.

Другим видом снаряжения, которому мы уделили особое внимание, были приборы для изготовления пищи. Одна из основных физиологических особенностей человека на больших высотах – это потребность в довольно большом количестве жидкости. По ряду причин в высокогорных лагерях бывает очень трудно получить воду. Сначала нужно растопить снег. Это занимает много времени отчасти из-за того, что обычные нагревательные приборы дают мало тепла, причем значительная часть последнего расходуется впустую. Чтобы избежать утечки тепла, все наши примусы и газовые печи, работавшие на бутане, были снабжены специальными алюминиевыми кожухами, окружающими кастрюлю, которые изобрел мой друг К. Р. Кук.

Вопрос о питании оказался наиболее спорным. Поскольку он освещается очень подробно в приложении, помещаемом в конце книги, здесь я только коротко отмечу, что при обеспечении экспедиции продуктами мы учитывали армейский опыт. В основу мы положили два вида комбинированного рациона; один из них, применяемый сейчас в армии так называемый рацион «Компо», упакованный в пакеты по 14-суточных человеко-рационов, мы предназначали для периода, предшествующего штурму; содержание рациона было приведено в соответствие с нормами питания, рекомендованными Пафом. Штурмовой рацион – небольшой пакет весом 1350 г с суточным питанием на одного человека – специально подобран применительно к особым требованиям в высокогорных условиях; штурмовой рацион предназначался для периода восхождения, на время пребывания в Передовом базовом лагере и выше.

Кислородные приборы описаны в приложении II. К ним предъявлялись два основных требования: легкость и продолжительность действия. Последнее качество в идеале должно было дать возможность избежать или, по крайней мере, свести до минимума случаи перезарядки аппарата. В основном, как я уже говорил, мы возлагали надежды на уже проверенные аппараты открытого типа. В этом приборе кислород подается из баллона, находящегося за спиной восходителя, через маску, которая допускает вдыхание атмосферного воздуха. При выдохе кислород попадает в окружающую атмосферу. Таким образом при этой системе кислород не сохраняется. После каждого вдоха он улетучивается. То, что мы в такой значительной степени положились на применение кислородных аппаратов и, в частности, усовершенствовали прибор открытого типа, явилось отчасти признанием взглядов, отстаиваемых профессором Джорджем Финчем, который высказывался за применение кислородных аппаратов описанной выше системы с тех пор, как он сам пользовался ими при восхождении на Эверест в 1922 г.

Экспериментальный прибор, сконструированный доктором Бурдиллоном и его сыном Томом, который мы также намеревались взять с собой, представлял собой аппарат закрытого типа; при этой системе восходитель вдыхает все 100% кислорода из аппарата. Атмосферный воздух под маску не попадает или, во всяком случае, не должен попадать. Часть выдыхаемого кислорода поступает обратно и снова используется, что значительно удлиняет срок работы кислородных баллонов и позволяет сократить их количество. Если бы прибор этой системы, пригодность которого для работы на больших высотах тогда еще не была проверена, показал хорошие результаты, он мог бы значительно упростить нашу задачу.

Вес нашего кислородного снаряжения, несмотря на все усилия уменьшить его, продолжал причинять нам большое беспокойство. Мы прекрасно понимали, что после значительных усовершенствований наш аппарат при данном весе был значительно лучше любого другого кислородного прибора, применявшегося в экспедициях на Эверест. Но факт оставался фактом: он был и громоздок и тяжел. В этом ни в коей мере не были повинны ни наши консультанты, ни фирмы, изготовлявшие детали и монтировавшие приборы. Дело просто заключалось в том, что за разрешение этой задачи взялись слишком поздно, чтобы можно было разработать и сконструировать радикально измененную модель. Нельзя не восхищаться той самоотверженностью, с которой работали все, кто имел отношение к этому делу, стараясь к установленному сроку создать прибор, удовлетворяющий нашим требованиям. Очевидно, наши заботы были поняты многими нашими друзьями, которые хотя и не были столь тесно связаны с этой проблемой, но не менее нас желали найти ее разрешение. Мы получили множество всевозможных предложений. К сожалению, значительная часть из них поступила спустя много времени после того, как мы были вынуждены остановиться на принятой нами конструкции кислородного прибора.

Предлагалась, например, очень заманчивая, но едва ли осуществимая идея: вооружиться крупной мортирой и палить с Западного цирка вместо снарядов кислородными баллонами, забрасывая их на Южную седловину. Как мы установили позднее, поверхность Южной седловины была столь тверда, что баллоны любой, конструкции должны были бы при приземлении не только отскакивать, но и разбиваться, не говоря уже о том, что мы были бы вынуждены заняться весьма забавной игрой – охотой за баллонами в высокогорных условиях. Перспектива недолета баллонов, которые в этом случае, набирая скорость, катились бы вниз по тысячеметровой круче обратно к месту выстрела, также нас мало прельщала. Не менее заманчиво было и другое предложение: проложить на всем пути вверх по склону Лходзе и далее по Юго-Восточному гребню трубопровод, по которому из запасов, находящихся в Западном цирке, подавался бы кислород. У отводов, предусмотренных вдоль всего трубопровода, утомленные альпинисты могли бы время от времени останавливаться, чтобы «хлебнуть глоток-другой».

Однако, трезво рассудив, мы решили, что предпочтительней все же нести баллоны на себе, несмотря на всю их громоздкость и тяжесть. Нам также советовали уменьшить тяжесть наших кислородных аппаратов при помощи воздушного шара, наполненного водородом, ровно настолько, чтобы обезопасить себя от обвинений в мошенническом восхождении на вершину по воздуху. Видение штурмующей двойки, на цыпочках подымающейся вверх, едва касаясь снега, рассеялось, как только мы узнали о чудовищных размерах воздушного шара, необходимого для подъема.

При принятии другого предложения нам пришлось бы облечься в надувные костюмы, в которых поддерживалось бы давление при помощи либо специального механизма, прикрепленного к ноге, либо ветра, вращающего небольшой пропеллер, красующийся на лбу, что позволило бы нам одолеть трудности восхождения по склону Лходзе, имея при этом вид резиновых человечков, известных реклам автошин фирмы «Мишелен». Но от этого предложения нам пришлось отказаться. Более серьезным было предложение перебросить все наше снаряжение, включая кислородную аппаратуру, в район Западного цирка по воздуху. Даже ставился на обсуждение вопрос о заброске снаряжения на Южную седловину. Изучение этого предложения в министерстве авиации показало, что осуществление его связано с большими техническими трудностями. Абсолютной гарантии, что груз будет сброшен удачно, по сути дела, не было, и пришлось бы в любом случае заготовлять двойное количество запасов, если мы не хотели рисковать тем, что они окажутся в Тибете или что нам придется направить нашу энергию на поиски и спасение потерпевшего крушение самолета.

Все наше время с ноября по февраль прошло в беспрерывных хлопотах: совещания членов экспедиции, заседания комитетов и подкомитетов, переговоры с многочисленными специалистами, поездки на континент для осмотра снаряжения и для консультации с товарищами по гималайским восхождениям, выступления по радио, писание статей в «Таймс», разборка объемистой кипы ежедневной почты, испытание снаряжения и, наконец, выполнение светских условностей. В первой половине этого периода мы работали в атмосфере все нарастающего волнения и ожидания исхода смелой и мужественной попытки швейцарцев увенчать успехом великолепные достижения их весенней экспедиции. Нас не очень беспокоило то, что швейцарцы первыми возьмут вершину, когда мы уже так далеко зашли в наших приготовлениях, однако было вполне естественным опасаться, что в последний момент мы лишимся шансов испробовать наши силы. Но что действительно нас беспокоило, так это предельные сроки для заказа снаряжения и продовольствия. Была точно установлена дата, к которой все должно было быть завершено, с учетом минимального времени, необходимого как на изготовление, так и на доставку грузов к упаковщикам. Последним, в частности, предстояло до дня отплытия проделать огромную работу. Крайним сроком было назначено 10 декабря. Такое положение было сопряжено для Эверестского комитета с немалым финансовым риском, что вполне естественно беспокоило Р. У. Ллойда, добросовестного казначея комитета.

В начале декабря небольшая группа, в которую, кроме меня, входили Уайли, Грегори и Паф, выехала в Швейцарию в целях испытания некоторых видов нашего снаряжения и продуктов питания. К моменту нашего отъезда все еще не было никаких точных сведений о результатах швейцарской экспедиции, хотя ходило много непроверенных слухов, которые приписывали экспедиции либо победу, либо уже близкий успех. Мы должны были вернуться обратно в Англию к 8 декабря, но, уезжая, сознавали, что все наши усилия могли быть затрачены понапрасну. Но это ни в коей мере не уменьшало привлекательности предстоящей репетиции восхождения на Эверест. Мы остановились в Париже на день для того, чтобы обсудить и заказать снаряжение через Гастона Ребюффа, моего друга и спутника по восхождениям, а также одного из самых восторженных наших помощников на континенте. Гастон – один из выдающихся проводников в Альпах и участник экспедиции на Аннапурну.

В качестве испытательной площадки мы выбрали седловину Юнгфрау-Иох, с которой спускается Большой Алечский ледник; она находится на высоте 3500 м. в Бернских Альпах. Мы считали, что в середине зимы эта седловина, расположенная между двумя из трех хорошо известных пиков – Эйгер, Мёнх и Юнгфрау, – может выдержать некоторое сравнение с другой седловиной, находящейся в районе нашей будущей экспедиции между тремя другими еще большими горными гигантами. Предположение наше оправдалось. На этой седловине мы нашли как раз те условия, которые требовались для испытания нашего снаряжения.

Была сильная метель, когда после длительного путешествия в поезде, блуждавшем в самых недрах Эйгера, мы очутились на площадке, расположенной над железнодорожной станцией, где в летнее время всегда толпятся туристы. Нам предстояло преодолеть снежную вьюгу и разбить небольшой опытный лагерь на гребне Иох. К счастью, от места бивуака нас отделяло всего несколько метров, однако погода была настолько скверной, что установить палатки оказалось нелегким делом. Вокруг бушевала дикая стихия, сметавшая снег с обступающих пиков и окрестных склонов. Мёнх и Юнгфрау были окутаны зловещим облаком. В эту первую ночь температура упала до —20°; мы считали, что такая температура, вероятно, не ниже той, которую нам придется претерпевать на Эвересте. Мы испытали различные типы одежды, обуви, палаток, спальных мешков и матрацев, приборов для изготовления пищи и продукты питания. Часть снаряжения была взята в чересчур большом количестве для того ограниченного времени, которым мы располагали. Так, у каждого из нас было не менее восьми различных типов высокогорных ботинок. От некоторых образцов нам сразу пришлось отказаться, а остальные мы испытывали по одному дню, надевая на каждую ногу по ботинку различного типа. Варианты одежды, несмотря на различия в покрое и материале, были менее разнообразны, и мы были вынуждены обмениваться ветронепроницаемыми костюмами каждый день, а затем, по окончании испытания, сравнивать наши записи. Точно так же мы, меняясь, поочередно испытывали палатки и спальные мешки.