Текст книги "Патрик Батлер защищает"

Глава 6

В маленькой библиотеке, расположенной в дальней части дома, все стены, кроме одной, были до потолка заставлены белыми книжными полками. Батлер и Элен стояли, грея руки над жарко горевшим в топке бревном под каминной полкой работы Адама.[14]14
  Адам Роберт (1728 – 1792) – самый известный из братьев Адам, создавших английский неоклассический архитектурный стиль с необычайно изящным декором интерьера.


[Закрыть]

Мягкие светло-каштановые волосы девушки поблескивали в отблесках пламени и рассеянном электрическом свете. Великолепную фигуру подчеркивало облегающее выходное платье, на которое Пэм, развалившаяся перед камином в глубоком кожаном кресле, лениво щурила глаза.

А Элен смотрела на рисунок в рамке, висевший над каминной полкой. Это был черно-белый набросок женской головки, неким странным образом оживлявший всю комнату. Лицо в общем-то нельзя было назвать красивым, однако неотразимое очарование крылось во взгляде, в загадочной легкой улыбке.

– Прелестный портрет, – выдохнула она. – Можно полюбопытствовать, кто это?

Патрик Батлер не отрывал глаз от огня, протягивая к нему растопыренные пальцы.

– Ее звали Джойс, – скупо ответил он. – Единственная женщина, которую я искренне любил.

– Звали? – с живым состраданием переспросила она. – Мне очень жаль… Значит, она мертва?

– Нет. Жюри присяжных признало ее виновной, но невменяемой. Она отбывает пожизненный срок в Бродмуре.[15]15
  Бродмур – больница для душевнобольных преступников, существующая с 1873 г.


[Закрыть]

Воцарилось молчание. Никто не нашелся что сказать.

Огонь горел манящими колеблющимися золотистыми язычками. Книги тоже вносили свой вклад, создавая особую атмосферу. Для книголюбов вроде Хью столь богатое собрание криминальной литературы источало зловещий, даже дьявольский дух. Войдя в библиотеку, вся компания словно переступила невидимый порог.

Батлер отошел от камина и взглянул на диктофон, стоявший за одним из кожаных кресел.

– Клянусь святым Патриком! – воскликнул он, на мгновение погрузившись в черное уныние, – тогда он, по обыкновению, проклинал весь белый свет. – Какая разница? Это было много лет назад. Я всегда говорю, что это этюд к портрету викторианской актрисы, игравшей Розалинду с короткой стрижкой. Зачем я вам признался, черт побери? – Помедлив, он потер руки. – Ну ладно. Перейдем к делу. Прентис!

– Слушаю…

– Рассказывайте об убийстве Абу.

– Еще раз?

– Да, еще раз. В музейной суете некогда было осмыслить все как следует.

– А я вообще ничего не слышала, – добавила Элен, повернувшись и посмотрев в глаза Хью. Руки она почему-то держала за спиной.

– Охотно, – согласился Хью, – если вы мне сначала покажете, где можно было бы…

Сняв пальто и шляпу, он по-прежнему оставался в перчатках. Поднял правую руку, принялся стягивать перчатку, но она не снималась – прилипла.

– Кровь засохла, – задумчиво пробормотал он, произведя немалое впечатление на Элен и даже на Пэм. – А еще, – поспешно продолжал он, – разрешите позвонить по вашему телефону, связаться с Джимом Воганом…

– С Воганом?! – воскликнул Батлер, стряхивая с себя мрачность. – Слушайте, старина, вся полиция не имеет понятия, где он находится. Откуда же вам это знать?

– Я не знаю, только догадываюсь. Джиму хватит ума не ходить домой. Он помолвлен с моей сестрой. Ставлю пять против одного, что он прячется у нее. Кроме того, пока мы не узнаем о том самом «новом свидетельстве», ничего сделать не сможем.

Батлер кивнул на дверь между книжными полками.

– В конце коридора, – указал он, – в чулане под лестницей умывальник. Телефон в столовой – первая комната слева. Поторопитесь!

Хью поторопился. Нелегко было содрать перчатку, но он справился, опустив руку чуть ли не в кипяток и обильно намылив, после чего сунул перчатки в боковой карман.

Поспешно возвращаясь назад по узкому коридору восемнадцатого века с черно-белыми мраморными дверями, он никак не мог понять, почему дом кажется таким зловещим. Наверно, потому, что именно здесь разыгралась последняя сцена знаменитого убийства наряду с предпоследними сценами нескольких прочих.

В столовой было темно. Откликаясь на его шаги, звякали призматические стеклянные подвески на люстре. Щелкнув у дверей выключателем, Хью нашел на угловом столике телефон. Позолоченные часы на камине показывали почти половину восьмого.

Моника жила в Хампстеде неподалеку от дяди. Трясущимся пальцем он набрал номер: Хам-5975.

Снова, как у Элен, бесконечно долго гудел гудок. Наконец, послышался ответ.

– Да? – бросил холодный знакомый голос его младшей сестры Моники.

– Это Хью. Мне надо поговорить с Джимом, если он у тебя. У тебя?

– Куда вы звоните?

Он мысленно видел Монику, темноволосую, симпатичную, несколько высокомерную. Была бы, по его убеждению, милой, добросердечной, отзывчивой девушкой, если бы не служила личным секретарем у какого-то важного деятеля из Уайтхолла, которого Хью всей душой ненавидел.

– Моника, это я! Твой брат! Полиция не знает, где Джим, а я могу только догадываться. Но по-моему…

– Вы, наверно, ошиблись номером.

Представив ее растерянной, нерешительной, готовой бросить трубку, он понял, что эта минута – рубеж между успехом и провалом, может быть, между жизнью и смертью.

– Если ты воображаешь, будто какой-нибудь искусный детектив говорит моим голосом, я скажу тебе то, чего не знает никто, кроме твоего родного брата. Когда тебе было лет одиннадцать, у тебя была жутко глупая кукла по имени Кэролайн-Джейн. Ты вечно цепляла ей на нос, а заодно и себе, проволочные лорнеты. Однажды ты собрала гостей на чай, и каждый должен был носить лорнет и выбрать себе фамилию из «Дебретта»[16]16
  «Дебрстт» – ежегодный именной справочник британского дворянства, издающийся с 1802 г.


[Закрыть], а я шлепнул на стол мяч для крикета…

– Не мели чепухи, – пробормотала Моника изменившимся тоном, сдавленным, испуганным, чуть не паническим. – Обожди секундочку.

В трубке послышался шепот, оживленные споры, тяжелое мужское дыхание.

– Дружище, – выдавил Джим неописуемым тоном.

– Джим, прости! У меня не было выбора, но тебе не следовало убегать…

Хью совершил ошибку. В результате возникла пауза, потому что его собеседник, видимо, разинул рот. Хью поспешил загладить промашку:

– Слушай, я вовсе не то имел в виду! Знаю, я сам виноват, удрав первым. – Дальше Хью заговорил спокойно: – Слушай, если дело к завтрашнему утру не раскроется, я сдамся, пусть меня обвиняют в убийстве.

Вновь запыхтело тяжелое дыхание, а потом прозвучал слабый голос:

– Серьезно?

– Конечно! – ответил Хью, продумывая каждое слово. – Дам даже письменное признание. Но что произошло в конторе?

– Я ведь предупреждал тебя, что будет, если рассказать полиции правду!

– Предупреждал. А я все-таки спрашиваю: почему ты удрал?

– Ты в кейс давно заглядывал?

Хью ничего не понял из этой белиберды.

Во время молчания он мысленно представлял себе веснушчатого Джима, сидевшего на роскошном синем неудобном диване в гостиной у Моники, со сбившимся набок галстуком и оторванным рукавом пиджака, и любые разумные мысли улетучивались из головы.

– В какой кейс?

– Не в свой, где все аккуратно разложено по отделениям, а в мой! Понял? В мой! Не помнишь?

– Стой! Кажется…

– После смерти старика, обкуренного гашишем, ты пришел в мой кабинет со своим кейсом, закрытым на замки, и поставил па письменный стол рядом с моим, пустым и открытым. Признаюсь, в волнении я не заметил, что ты выскочил, схватив мой портфель. Если он при тебе, загляни.

– Обожди секундочку, не клади трубку!

– Слушай…

Хью отчетливо услышал на фоне восклицание Моники «Боже мой!», подытожившее ее точку зрения. Выскочив в коридор, он все вспомнил.

Старые потертые кейсы были очень похожи. Кейс, схваченный с письменного стола в кабинете Джима, был открыт. Он вспомнил, как его закрывал, оставив вокруг защелки размытые красные пятна с отпечатками своих пальцев, когда сбегал по лестнице дома номер 13 на Линкольнc-Инн-Филдс.

Кейс лежал на одном из двух чемоданов в слабо освещенном коридоре дома Патрика Батлера. Присмотревшись поближе, Хью признал, что это не его кейс, а Джима; открыл – пусто. Содрогнулся при мысли, что шел в Скотленд-Ярд с запятнанными кровью никелированными защелками, хотя засохшие пятна можно принять за ржавчину или грязь.

Он понесся назад к телефону, и Джим рассказал ему о приходе полиции и о расспросах, в ходе которых его сочли Князем лжи.

– Слушай, – тараторил Джим, – я не мог понять, чего они так суетятся. На рукоятке кинжала не обнаружилось ничьих отпечатков. Поволокли меня в мой кабинет для дальнейших допросов. Признаюсь, я занервничал.

– А при чем же тут кейс?…

– Если послушаешь дальше, бесстыжий предатель, поймешь.

– Выбирай выражения, Джим!

– Это ты мне велишь выбирать выражения? Ладно. Все было бы не так плохо, если бы не наглость полиции. Красномордый сержант из полиции Сити рыскал повсюду. Впрочем, в мой письменный стол он не полез, просто остановился возле него.

– И что?

– Спрашивает: «Ваш портфель, сэр?» – так небрежно, словно дамскую ручку целует. Я, конечно, подтвердил. «Не возражаете, если я его открою, сэр?» Говорю, открывайте, пожалуйста.

Рука Хью, державшая телефонную трубку, вспотела.

– Джим, там ровно ничего не было, кроме материалов дела Мэтсона, которые я должен был передать Батлеру!

– Да, там лежала папка с материалами, а в придачу пара белых хлопчатобумажных перчаток, одна из которых была вся в крови.

Снова перчатки.

Хью опять услышал, как Моника что-то сказала Джиму, на сей раз с холодным спокойствием.

Ну, решил он, ничего не поделаешь, естественно, она валит всю вину на брата. Хочет, чтобы Джим устроился, подыскал после свадьбы «приличный», по ее мнению, дом, скажем в Саннингдейле, стал бы членом «приличного» клуба, вступил бы в «приличный» гольф-клуб, где можно завести «полезные знакомства».

Ясное дело – женщина!

Перетрудившиеся мозги Хью заключали в кавычки слова, обозначавшие то, что он ненавидел и презирал не меньше, чем адвокат Патрик Батлер.

– Полезные знакомства, разрази меня гром! – выкрикнул однажды барристер в зале для членов клуба «Гаррик». – Если мужчина не может добиться успеха с помощью одних своих способностей, он его вообще не заслуживает!

С тех пор это высказывание стало девизом Хью Прентиса.

Впрочем, сейчас не время думать об этом. Надо думать только о кошмаре с перчатками и о трещавшей телефонной трубке.

– Джим, я ничего не знаю о тех самых белых хлопчатобумажных перчатках. Неужели ты мне не веришь? Даже не представляю, как они очутились у меня в портфеле!

Холодным тоном, которого Хью никогда раньше не слышал, Джим проговорил:

– Ну хватит. Этого я тебе не прощу. Я удрал из конторы, пока полиция не успела опомниться от изумления. Тебе превосходно известно, что убить Абу мог только ты.

– Да, – согласился Хью после паузы. – Похоже на то.

– Только ты оставался с ним наедине. Ты утверждал, будто, когда вышел из кабинета, он, живой, сидел на диване. Кто еще подтвердит этот факт? Кинжал твой. Ты завел разговор насчет комнаты, куда никто не мог проникнуть…

Хью отвел телефонную трубку от уха. Каждое тихо произнесенное слово пронзительно звенело в холодной столовой.

– Ты удрал. Ты подменил кейс. Ты…

– Бесполезно продолжать этот разговор. Мое предложение остается в силе.

– Ты согласен явиться с повинной и все рассказать?

– Согласен.

– Когда?

– Тут проблема. Я сейчас в доме Патрика Батлера, не знаю, где буду ночевать. Прошу об одном: дай мне двадцать четыре часа.

– Нет! – воскликнула Моника, видимо вырывая трубку у Джима.

– Даю! – крикнул Джим, борясь с ней. – Сутки я продержусь. – Голос дрогнул. – Слушай, старик, наверняка есть объяснение…

– Договорились, – оборвал его Хью, грохнув трубкой.

Он немного посидел, ни о чем не думая, глядя на телефонный аппарат и слушая тиканье часов на каминной полке. И вскочил на ноги из-за некоего реального физического ощущения. В дверях стояла Элен в выходном темно-синем платье, как бы раздумывая, надо ли ему знать, что именно она успела услышать. Ее розовые губы были приоткрыты, лицо бледное.

– Элен! – крикнул он, вскочив со стула у столика с телефоном, спеша высказаться раньше ее. – Тебе хочется, чтобы я заводил полезные знакомства, подыгрывал в гольф и умасливал перспективных клиентов? Или хочешь, чтобы я с диким воплем вырвался, как будто из клетки, и без всякой причины совершил какой-нибудь идиотский поступок?

Она широко открыла глаза, невнятно пробормотала:

– Да… Нет… Да! – и протянула руки. – То есть я как раз нынче вечером говорила, что не вынесу, если ты превратишься в набитое мертвое чучело. – Почему-то ее била сильная дрожь. – Я имею в виду гольф, бизнес и никаких сумасбродств…

– Я когда-нибудь говорил, что без памяти тебя люблю?

– Не говорил, но можешь попробовать, – предложила Элен, бросившись к нему в объятия. – Интересно послушать.

Высившаяся за ее спиной величественная фигура со светло-рыжими волосами похлопала девушку по плечу.

– Ну а что касается меня, – протянул Патрик Батлер, – я испытываю глубочайшую эстетическую неприязнь к любовным излияниям. Хотя следует оговариваться, что подобное возражение не относится к излияниям в мой адрес. – Затем выражение его лица полностью изменилось. – Вам предъявлен ультиматум? – мрачно спросил барристер.

– Слышали?

– Весь дом слышал, сэр. Итак, вам предъявлен ультиматум?

Взглянув в лицо Батлера, Хью вдруг понял, что ни при каких обстоятельствах не пожелал бы себе такого противника, как этот самый ирландец.

– Ну… да.

Мягкое, податливое тело Элен окостенело в его объятиях.

– Если ты думаешь, будто кто-нибудь позволит тебе взять на себя преступление, которого ты не совершал, – проговорила она, прижавшись к его шее губами, – то лучше забудь об этом. Ненавижу ее, – добавила Элен. – Она ж твоя родная сестра…

– Моника ничего подобного не имела в виду! Я слишком хорошо ее знаю. В данный момент она просто взволнована и напугана, вот и все. В душе Джим хочет стать респектабельным нисколько не меньше, чем она.

– Я ее ненавижу!

– Кроме того, какие у меня еще варианты? Сегодня я навсегда погубил будущее конторы, замужество Моники, вычеркнул дядю Чарлза из очередного наградного списка – он надеялся получить рыцарский титул…

– Учитывая и то, что в тяжелый момент вы обратились за помощью ко мне? – не без торжественности уточнил Батлер. – Хорошо. Давайте вернемся в библиотеку и перестанем, наконец, молоть чепуху, – отчеканил он. – Пошли!

В библиотеке спиной к камину стояла высокая стройная Пэм, не столько скучающая и томная, сколько глубоко задумавшаяся над какой-то неразрешимой проблемой.

– Я хочу есть, – объявила она.

На какое-то мгновение Хью всерьез подумал, что Батлер вот-вот схватит Краткий оксфордский словарь и швырнет в нее.

– Она хочет есть, – передернулся он, словно при мысли о смертельном яде. – Есть! В такую минуту!

– Гнусный жмот, – заныла Пэм, – жу-уткий, жуткий жмот! Обещал сводить меня в «Капри-ис»!

Батлер указал на самое дальнее кресло и сказал низким дрожащим голосом:

– Ну-ка, сядь вот там и закрой варежку. Иначе, помилуй бог…

Пэм поспешно прикрыла ладонями зад и исполнила приказание.

– Ну, – рявкнул Батлер, обращаясь к Хью, – рассказывайте все сначала, не упуская ни одной подробности.

Хью послушно принялся повторять рассказ. Золотистый трещавший, мерцавший огонь освещал загадочное женское лицо, глядевшее на них с этюда.

Батлер прохаживался вдоль стен с книжными полками, Элен пристроилась на краешке кожаного кресла и до самого конца рассказа, от которого Хью уже тошнило, не сводила с него глаз. По окончании изложения барристер остановился и посмотрел на Хью:

– Будьте любезны ответить на пару вопросов. Вы уверены, что оставили в кабинете живого Абу?

– Да! Когда я уходил, он был жив.

– В тот момент точно никто не мог прятаться в кабинете?

– Точно. Там просто негде спрятаться.

Батлер открыл рот, чтобы что-то сказать, но, взглянув в потолок, передумал.

– В дверях вы оглянулись, боясь, чтобы клиент неожиданно не ушел, не исчез?

– Я упоминал об этом как минимум дважды.

– Он сидел к вам спиной на диване и был настолько мал ростом, что лицо его не отражалось в зеркале над камином. Вы по-прежнему убеждены, что оружия у него не было?

– Да-да-да! Он листал страницы той самой газеты и что-то бормотал про себя. И никто не успел бы к нему подойти, это точно!

– В ту минуту, когда вы стучали в дверь мистера Вогана, мог убийца войти в ваш кабинет, заколоть Абу и выйти?

– Нет, не мог.

– Хорошо. Когда вы прислушивались, стоя у соседней двери, не мог ли наш гипотетический убийца проскользнуть за спиной?

– Определенно не мог.

– Так-так-так.

Волосы на голове у Хью встали дыбом, видя, как Патрик Батлер улыбается, щурясь в угол потолка, – в этой библиотеке, пропитанной запахом табака и убийства.

– Действительно, похоже на классическую запертую комнату, – подтвердил барристер, сделав месмерический пасс. – И последний вопрос: каким образом ваша достославная теория поможет нам разобраться с Абу Испаханом?

– А таким, что он вовсе не Абу Испахан. Мне милостиво отпущено всего двадцать четыре часа. Если выяснить, кто он такой на самом деле и зачем явился ко мне в кабинет, разве это не поможет изобличить убийцу?

Глава 7

Элен соскочила с ручки дивана, Батлер жестом усадил ее обратно.

– Продолжайте, – приказал он.

– Дело в том, – повиновался ему Хью, – что, как я уже объяснял, он вошел в тот момент, когда мы с Элен спорили по поводу детективных романов. Она привела в пример вымышленного – или, с ее точки зрения, вымышленного – Омара Испахана. Когда мнимый Абу представился, мне подумалось мельком, что столь близкое к настоящему имя не выдумаешь, скорее всего, она его сравнительно недавно слышала или где-нибудь видела.

– Не помню ничего подобного и не знаю… – в недоумении возразила Элен.

– Не важно. Я знаю. Коротышка Абу (для ясности будем по-прежнему так его называть) был до смерти испуган. Почти сразу заговорил о своем так называемом брате: «У моего брата, чародея, обманом выманили деньги». Я в тот момент не знал, что слово «escroque» означает обман, иначе многое сразу же прояснилось бы.

– Что именно? – уточнил Батлер, вытаскивая портсигар.

– Разрешите еще кое-что процитировать, – настаивал Хью. – «Если вы мне не поможете, произойдет убийство». – «Кто же будет убит?» Абу, поколебавшись, ответил: «Мой… брат». Даже говоря по-французски, он все время запинался на этом слове.

– Значит, иными словами…

– Никто не стал бы так бояться за брата или за кого другого. Либо у Абу вообще нет брата, либо брат тут совсем ни при чем. Он имел в виду себя.

– Такая мысль уже приходила мне в голову, – сухо заметил Батлер, щелкнув портсигаром. – Больше вы нам ничего не можете сказать?

– Да ведь я только начал! Называя «брата» чародеем, Абу имел в виду не сказочного волшебника, которого вызывают, потерев старую лампу, а фокусника, выступающего в каком-нибудь красочном шоу, которые нынче даются ежедневно, кроме Рождества. Поэтому можно предположить, что он сам фокусник.

Батлер вытащил из портсигара сигарету, прикурил, защелкнул изысканную серебряную коробочку, выпустил из уголка рта ровную струйку дыма, поплывшую вверх, и вновь принял высокомерно-презрительное выражение.

– У вас есть подтверждения? – спросил он.

– Да. Не стану упоминать о пальто с каракулевым воротником из театрального гардероба, о костюме из мюзик-холла с белым галстуком, даже о его манерах и речи, но… – Хью начал постукивать указательным пальцем по своей левой ладони, – поверьте, это гениальный мастер пантомимы.

– Какой пантомимы? – переспросила Элен.

– Бессловесных жестов. – Хью бросил взгляд на Батлера. – Клянусь святым Георгием, когда он принялся дрожащими руками показывать, сколько у него вытянули денег, я буквально видел нараставшие до потолка груды монет, банкнотов, ценных бумаг…

Подобное мастерство, – быстро добавил он, – абсолютно необходимо выступающему на сцене фокуснику, плохо говорящему по-английски. Помните старых китайских циркачей – или тех, что выдавал себя за китайцев, – которые никогда не произносили ни слова? Эффект достигается исключительно за счет жестов и музыки, которые безотказно действуют на воображение. Бьют литавры, мерцает свет, женщина исчезает…

Пэм порывисто вскочила, словно сама участвовала в иллюзионе, и выдохнула:

– Как ми-иво! О-ой, как ми-иво!

– Сейчас же сядьте, – приказал адвокат.

– Наконец, – захлебывался Хью, – у вас есть газета? Любая, утренняя или вечерняя, за прошлую неделю…

Патрик Батлер направился к деревянной этажерке, стоявшей за одним из кожаных кресел, битком набитой книгами и старыми журналами, и вытащил выпуск «Ньюс кроникл» двухдневной давности.

Хью схватил его, развернул, зашелестел страницами, нашел искомое и показал присутствующим.

– Вот, – ткнул он пальцем в колонку, протягивая газету Элен. – Объявления о представлениях в театрах Уэст-Энда. Читай.

Она бросила взгляд на страницу и вскочила, воскликнув:

– Конечно! Ох, как глупо с моей стороны! Я же видела…

– Вслух читай! – потребовал Хью.

– «Оксфорд», – покорно прочитала Элен в своем собственном драматическом стиле, – телефон: Темпл-0006, начало в 19.30…

– К чертям телефон! Читай, что идет в театре «Оксфорд».

– «Омар Испахан. Всевозможные чудеса и магия. Дневные представления по средам, субботам…»

Леди Памела де Сакс снова пришла в экстаз.

– Па-атрик! – выдохнула она, стиснув руку Батлера. – Папуля водил меня смотреть фо-окусника. Как было ми-иво! Сводите меня на э-этого, а?

– Нет. Он мертв.

– Кто мертв?

– Киска моя, – Батлер опустил голову, словно желая ее остудить, – некогда сейчас втолковывать в ваши и без того перегревшиеся мозги весьма сложные объяснения. Пожалуйста, хоть на минуту перестаньте дергать меня за волосы.

И, дымя зажатой в углу рта сигаретой, он величественно поднялся. Хью уже знал, что барристер всегда принимает такую позу, когда собеседник прав, проявляя любезность и милость, когда тот ошибается.

В данном случае адвокат направился к камину и дернул веревочный шнурок звонка восемнадцатого века.

– Допустим, – проворчал он, – допустим ради продолжения дискуссии, будто к вам действительно пришел Омар Испахан, выступающий в театре «Оксфорд», что можно немедленно опровергнуть или подтвердить. Но объясняет ли это цель его визита?

– Конечно! И не только.

Батлер милостивым жестом велел продолжать.

– Начнем с того, – проговорил Хью, – что я таких людей знаю. Они любят рискованные спекуляции, особенно на несуществующем золоте или нефти, и представляют собой очень легкую добычу для мошенников. Кто-то его обобрал, выманив, видимо, очень крупную сумму. Что же сделал Абу? Пошел прямо к адвокату, чтоб разузнать о возможных законных действиях. – Он нерешительно замолчал, тяжело сглотнул и признался: – Тут-то и возникла проблема. Поэтому мне не хотелось впутывать Элен. Нам грозит опасность, возможно ужасная.

– Опасность? – быстро переспросил Батлер, в глазах которого сверкнуло ожидание чего-то особо интересного. – Почему?

– Ну, вы когда-нибудь слышали, чтобы мошенники выкидывали подобные фокусы? Они не убийцы, не душители. Выдоив жертву, обычно спешат удрать от полиции. А тут что-то новенькое.

– Что именно?

– Наш суетливый и жадный до денег маленький фокусник заключил сделку с каким-то опасным, сильным человеком, который без колебаний навсегда заткнул бы ему рот, посмей Абу подать жалобу. Так и случилось – четыре глухих стены кабинета и находившаяся под наблюдением дверь не спасли персиянина от удара кинжалом, прежде чем он успел что-то сказать. Понимаете, с кем нам, возможно, придется иметь дело?

– Господи боже мой! – пробормотал Батлер и удовлетворенно присвистнул.

Дверь библиотеки открылась. В ответ на звонок явилась терпеливая миссис Пастернак.

– Будьте добры, – обратился к ней Батлер, швыряя свою сигарету в камин, – позвоните, пожалуйста, в театр «Оксфорд».

– Пожалуйста, сэр.

– Где чертова газета? А!… Телефон: Темпл-Бар-0006. Представление начинается в семь тридцать, сейчас десять минут восьмого. Ну все равно, спросите, можно ли заказать на сегодня четыре места в первом ряду.

– Как ми-иво! – воскликнула Пэм. – О-ох, как ми-иво!

– Мы не пойдем на спектакль, моя маленькая Гризельда, – отрезал Батлер, бросив на Пэм странный взгляд, который Хью не смог истолковать. – Миссис Пастернак, если услышите, что представление отменили, кладите трубку. Если услышите, что оно состоится, то поинтересуйтесь, когда выступает Омар Испахан и не заменяет ли его нынче кто-то другой. Поняли?

– Да, сэр, – кивнула миссис Пастернак, не поняв решительно ничего.

Как только за домоправительницей закрылась дверь, Батлер стремительно повернулся к Хью:

– Итак, ваши дедуктивные выводы имеют какое-то отношение к оригинальному плану поисков убийцы?

– Разумеется, черт побери!

– И какое же именно?

– Ну, Абу едва говорил по-английски. Вряд ли в Лондоне у него много знакомых. Он обязательно должен быть связан с неким англичанином или с кем-то, свободно владеющим языком, кто близко и хорошо его знает. Дальше, где надо начинать расследование убийства? Уверенно заявляю: за кулисами театра «Оксфорд». Кстати, где он находится?

– По-моему, в Севен-Дайалс, – подсказал Батлер. – Да, точно, в Севен-Дайалс.

В напряженной паузе огонь с треском выстрелил в присутствующих.

– В Севен-Дайалс?! – воскликнула Элен. – Знаете, я столько лет слышу об этом квартале, но, убейте, понятия не имею, где он находится.

В воображении Хью из мягкой тьмы выплывали картины и образы, почти нестерпимо живые. Высоко над семиэтажным бетонным фасадом светилась красная электрическая вывеска отеля, театральное фойе было залито приглушенным светом, двигались человеческие тени, в витрине антикварной лавки мерцало синее сияние…

Ну ладно.

– Севен-Дайалс, – объяснил он, – крошечный квартальчик между началом Шафтсбери-авеню и началом Сент-Мартинс-Лейн. Семь улочек сходятся, как спицы колеса, к крошечной площади. На одном углу стоит театр «Оксфорд», на другом – Букингемский отель. На третьем антикварная лавка… гм. Больше ничего не помню. Но мой план связан именно с этим отелем, хорошим, современным…

– Почему именно с этим отелем? Милый друг, перестаньте кусать губы и постоянно вертеться! Почему?

Хью нетерпеливо махнул рукой:

– Один мой друг и давний клиент, Джордж Дарвин, живет в Темз-Диттоне. Приезжая в Лондон, они с женой часто там останавливаются, но, по словам Джорджа, руководство отеля и даже регистраторы в лицо их не знают, только по фамилии. Вот я и подумал явиться туда с Элен под видом мистера и миссис Дарвин… – Захлебываясь словами, он не осмеливался взглянуть на невесту. – Понимаете? Повторяю: разгадка тайны кроется за кулисами театра «Оксфорд». Пусть даже меня ищет полиция, я вправе вести любое расследование. В театре два входа – центральный и служебный. Если верить газетам, туман простоит еще несколько дней. Если меня вдруг заметит какой-нибудь полицейский или детектив, я за одну секунду исчезну… – Батлер легонько хлопнул в ладоши, чего, кроме Хью, никто не заметил. – А кому придет в голову искать меня в отеле, откуда можно камень до Скотленд-Ярда добросить? Даже если кто-нибудь вдруг заподозрит или дознается, все равно не поверит, что я там торчу. В регистрационной книге найдут только фамилии ни в чем не повинных супругов из Темз-Диттона. Вот и все.

В мертвой тишине миссис Пастернак снова открыла дверь:

– Прошу прощения, сэр. На сегодня свободных мест нет. Сам мистер Омар Испахан приболел…

Батлер с Хью переглянулись.

– Правильно, лучше не скажешь, – кивнул Батлер, – именно приболел. Лежит на столе в морге.

– Ох, не надо! – простонала Элен.

– Во всяком случае, – заключил Хью, немного уставший и павший духом, – план был такой. Теперь он смысла не имеет. Валяйте, рвите его на клочки. Наверно, он был глупый, идиотский…

Он не понял возникшего вдруг молчания. Мрачно уставясь в ковер, гадая, почему дело сводится к его перчаткам, Хью вдруг осознал, что на него неотрывно смотрят три пары глаз, и поднял голову.

– Кто называет ваш план глупым и идиотским? – спросил Патрик Батлер.

– Вот именно! – вскричала Элен. – Кто мог даже подумать такое?

– Глу-упый!… Надо ж такое бря-якнуть. – фыркнула Пэм, призывно глядя на Хью.

По библиотеке словно пронесся волнующий вихрь.

– Хью, – запротестовала Элен, – тебя ищет полиция! Твоя родная сестра вместе с ближайшим другом так перепуганы, что дают тебе всего двадцать четыре часа. А ты, дорогой, думаешь только о поисках неведомого убийцы, согласный в случае неудачи явиться с повинной… С таким безумцем я готова отправиться куда угодно! Фактически уже…

Она вдруг замолчала, опять спрятав за спину руки. Хью только в этот момент мельком заметил нечто, до тех пор не замеченное. На безымянном пальце левой руки Элен, над кольцом с бриллиантом, которое он ей преподнес в честь помолвки, красовалось обручальное кольцо из белого золота, которое Хью точно ей не дарил и даже никогда раньше не видел.

Порозовев, она с таинственным кивком заверила:

– Все в порядке! Все в полном порядке.

Глубоко задумавшийся Батлер расхаживал взад и вперед по комнате.

– Разумеется, я еду с вами, сниму номер в том же отеле. Хью в душе содрогнулся.

– Зачем? – спросил он. – Вас никто не разыскивает, не собирается арестовывать. Вы вольны, как туман.

Адвокат встал.

– Значит, отвергаете предложение, сэр?

– Нет, конечно нет, что вы!

– Тогда будем считать вопрос решенным.

Батлер несколько снизил уровень высокомерия и снова прошелся по библиотеке.

– Вы, – продолжал он, – будете мистером Дарвином из Темз-Диттона. Я, конечно, не могу представиться мистером Хаксли из Хэмптон-Корт, однако кем-то должен представиться…

– Ох, святители небесные, – выпалила Элен, – зачем? Почему не назвать настоящее имя? Или вам очень нравится играть разные роли? Великий барристер до сих пор остается мальчишкой?…

На сей раз молчание Патрика Батлера было чревато смертельной угрозой.

Он остановился и выразительно посмотрел на Элен:

– Вам, мадам, видно, в голову не приходит, что полиция непременно проявит некоторое любопытство, обнаружив меня в том отеле, где разыскивают вашего жениха. Боюсь, здравый смысл вас немного подводит. Впрочем, в вашем замечании что-то есть. Я – Патрик Батлер. – Адвокат отвесил поклон. – И останусь Патриком Батлером, даже если бы это привело к аресту моей невесты.

– Постойте! Я не понимаю…

– Вы решили проблему, мадам. – И он пренебрежительным жестом отмел эту тему.

– Хью! Объясни ему, что я имела в виду!

– Успокойся, Элен.

– Одну минуту, миссис Пастернак, – попросил хозяин дома.

– Я здесь, сэр.

– О да. Вы еще здесь. Сделайте одолжение, позвоните в Букингемский отель и закажите номер… двуспальный номер… для мистера и миссис Джордж Дарвин. И апартаменты…

– А я, Па-атрик, – безмятежно вставила Пэм, – буду вашей же-енушкой. О-ой, только не говори-ите, будто вы этого не хоти-ите!

– А что делать? Иначе вы позвоните в отель и наговорите про всех нас всякой ерунды. Так что если угодно… – Батлер вновь бросил на Пэм абсолютно непонятный взгляд. – Миссис Пастернак, забронируйте апартаменты для мистера и миссис Патрик Батлер.