Текст книги "Мои покойные жены"

– Ненормальный, – проворчал Деннис. – В этом сомневаться не приходится.

– Да, но я имею в виду, каково было жить с ним? Что он думал об этих женщинах? Испытывал ли он к ним когда-нибудь жалость? Например, что он думал, лежа рядом с одной из них в темноте после того, как они… Я шокирую тебя?

– Черт возьми, женщина, я же не ребенок в коротких штанишках!

– Нет, но ты милая, старая, вязнущая в грязи телега. – Берил внезапно наклонилась и нежно потрепала Денниса по щеке, после чего снова начала мерить шагами комнату.

Он мог бы засмеяться, не будь она такой искренней.

– Я не хочу этим заниматься, – горячо заявила Берил, – если Брюс будет настаивать на таком ужасном окончании! Но я хочу понять Бьюли. Понимаешь, Деннис… – она резко повернулась, – я сказала, что не имеет значения, как он избавлялся от тел. И это так, потому что тема пьесы – не то, что происходило с Бьюли, когда он совершал убийства, а то, что было с ним потом.

Глава 3

– Потом, – повторил Деннис.

Занавес опустился. Они определили это по отдаленному звуку аплодисментов, постепенно заполняющему коридоры старого театра, как шум дождя. Он то замирал, то усиливался вновь, благодаря чему можно было определить число вызовов актеров.

В комнате с темной мебелью и скверным освещением этот звук казался доносящимся из другого мира. Берил Уэст едва слышала его.

– Потом, – снова повторил Деннис.

– Взять, к примеру, Бьюли, – продолжала девушка, – Джека-потрошителя или другого серийного убийцу, которого так и не поймали.

– Ну?

– Серия преступлений заканчивается. Может быть, его жажда убивать удовлетворена, а может быть, он просто испугался, так как полиция напала на след. Но это по-прежнему тот же самый человек. Что происходит с ним тогда?

– Ну и что же с ним происходит? Кстати, кто написал эту пьесу?

Тень озадаченности мелькнула на лице Берил, краснеющем с каждым новым приливом энтузиазма.

– Ее написал некто, о ком я никогда не слышала, – ответила она. – Пьеса свалилась на Брюса с неба.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, сотни людей присылают Брюсу рукописи. В основном он нанимает кого-то читать их, но иногда, если ему особо нечем заняться, читает сам. Такое произошло и на сей раз. Он позвонил мне в час ночи и заявил, что эта пьеса как раз для него.

– И это действительно хорошая пьеса? В профессиональном понимании?

– Ужасная! – тут же ответила Берил. – Ее написал человек, у которого есть чувство сцены, но напрочь отсутствует опыт. Мне придется переделывать ее. А концовка – боже мой!

– В таком случае…

– Брюс написал автору. По крайней мере, я на это надеюсь – он невероятно беспечен в таких делах. – Берил задумалась. – Но, несмотря ни на что, там есть идея…

– Это опасная идея, Берил.

Девушка снова недоуменно посмотрела на него.

Они слышали, как театральный оркестр заиграл «Боже, храни короля!». Величественные звуки доносились из зала, становясь все громче, покуда зрители направлялись к выходам. Маленькая Берил Уэст выглядела так, словно все беды мира незаслуженно свалились на ее плечи.

– Опасная? – воскликнула она.

– Напоминаю тебе снова, что Бьюли все еще жив, и будет не слишком приятно, если он однажды вечером появится за кулисами.

– Иногда, Деннис Фостер, мне кажется, что у тебя грязный ум.

– Сожалею. Очевидно, так и есть.

– Ты делаешь все таким… реальным!

– Оно и есть реальное.

– Я так не думаю. По крайней мере, не хочу думать. – Берил скрестила руки на груди – темно-голубые глаза выражали сосредоточенность на проблемах постановки. – Как представить этот персонаж на сцене? Как передать льстивое очарование, переходящее во что-то другое? А героиня? Как передать ее глупость? Практически на протяжении всей пьесы она не догадывается – или, во всяком случае, отказывается верить, – что этот человек…

– Привет, Деннис! – послышался новый голос, и Брюс Рэнсом появился в открытых дверях уборной.

Как часто отмечал Деннис, вне сцены Брюс не слишком привлекал к себе внимание. Конечно, в нем ощущалась личность, но только не с первого взгляда. Он был высокий и широкоплечий, с темными, коротко стриженными волосами и выпирающими скулами под сонными глазами. Только на сцене через него словно пробегал электрический ток.

К тому же определенную роль играли костюм и грим. Если вы видели «Князя тьмы» в течение длительного периода, когда пьеса шла на сцене «Гранады», то вы, вероятно, помните, что весь третий акт Брюс появлялся на сцене в вечернем костюме с бриллиантовым крестом под белым галстуком и черной накидке, отороченной алым шелком. Этот наряд вместе с оранжево-розовым гримом, превращавшим на близком расстоянии его лицо в скуластую маску, мерцающими карими глазами, подведенными черным цветом, и сверкающими белизной зубами делал Брюса совсем иным человеком, чем в повседневной жизни.

Причину его огромной популярности среди коллег было несложно определить. Если ему и было не чуждо самодовольство, он никогда его не демонстрировал. Брюс знал свое дело. Он действительно был первоклассным актером, несмотря на дребедень, в которой ему часто приходилось играть. И хотя его едва ли можно было назвать юношей (Брюсу было сорок один год), он оставался серьезным и добросовестным, как недавний ученик.

Деннис Фостер ожидал увидеть его смертельно усталым. Но для актера окончание каждого спектакля знаменуется приливом бодрости, вызывая облегчение, так как еще одно испытание подошло к концу. Стоя в дверях, обрамленный алым шелком накидки, Брюс крикнул через плечо своему костюмеру Тоби, который следовал за ним по коридору:

– Тоби!

– Сэр?

– Достал пиво?

– Несу, сэр.

– Я мог бы съесть целый дом, – заявил Рэнсом, потирая руки. Он пропустил Тоби вперед и закрыл дверь уборной. – Надеюсь, кто-нибудь заказал столик? Отлично! Я не задержу вас даже на пять минут.

Поставив на туалетный стол бутылку и стакан, Тоби проворно снял с актера накидку. За ней последовали фрак и жилет, затем галстук, воротничок и крахмальная рубашка. Сбросив подтяжки через плечи, Рэнсом надел халат, который подал ему Тоби, и уселся за туалетный столик.

Медленно налив стакан пива, он отодвинул пятнистую собаку, достал сигарету из медного портсигара, зажег ее, затянулся, глотнул пиво и с шумом выдохнул, на миг обмякнув, как соломенная кукла. Запустив руки в банку с кольдкремом, актер начал натирать им лицо, удаляя грим.

– Брюс… – тихо заговорила Берил Уэст.

Деннис заметил, что все это время она молчала, стоя спиной к нему в подчеркнуто небрежной позе.

Лицо Брюса Рэнсома отражалось в зеркале над туалетным столиком – единственном ярком пятне в тусклой комнате. Деннису показалось, что Брюс бросил на девушку быстрый и виноватый взгляд, прежде чем сосредоточиться на кольдкреме.

– Что, крошка? – отозвался он.

Берил повернулась.

– Ты знаешь, – спросила она, – почему я просила Денниса прийти сюда сегодня вечером?

– Всегда рад видеть тебя, старина. – Отражение Брюса улыбнулось Деннису в зеркале. – У меня снова неприятности с подоходным налогом?

– Дело не в налоге, – нетерпеливо сказала Берил. – Но кто-то должен убедить тебя, если я не могу. Брюс, нужно изменить концовку новой пьесы!

– Послушай!.. – неожиданно рявкнул Брюс, но, вспомнив, что всегда был дружелюбен со всеми, сдержался и принял беспечный вид. – Неужели нам надо снова вдаваться в это, Берил?

– Да, надо! Это стыд и позор – над тобой будет смеяться весь театр!

– Жаль, – пробормотал Рэнсом.

– Брюс, это не пойдет! Я апеллирую к Деннису…

– Одну минуту! – запротестовал упомянутый джентльмен. Он чувствовал себя не в своей тарелке, хотя в глубине души был польщен тем, что к нему обратились за помощью, поэтому соединил кончики пальцев и постарался придать себе рассудительный вид. – Вы забываете, что я даже не знаю сюжет пьесы.

– Сейчас я тебе расскажу его, – отозвалась Берил. – После того как Бьюли совершил четвертое убийство…

– Погодите! – вмешался Брюс Рэнсом. – Деннис что-нибудь знает об этом парне?

– Дорогой Брюс, он знает о нем абсолютно все! Он даже знаком со старшим инспектором, который…

Рэнсом, казалось, не слышал.

– Бьюли был великолепен, – заметил актер, сосредоточенно глядя в зеркало. – Маленький штрих – я имею в виду женщину, заглядывающую в щель между оконными портьерами и видящую на кушетке задушенную жертву, покуда Бьюли зажигает сигарету под лампой, – вот ключ к тому, как играть роль.

– Продолжай, Берил, – сказал Деннис.

Девушка колебалась, словно думала о чем-то другом.

– После того как Бьюли совершил четвертое убийство, он напуган и решает начать новую жизнь. Он отправляется в деревню, останавливается в местной гостинице и влюбляется – на сей раз по-настоящему – в невинную светловолосую девушку, дочь уважаемых людей, ее отец – местная шишка. Роль идеально подошла бы тебе, Берил. Пьеса начинается как обычная романтическая комедия. Но зритель постепенно осознает, что тут что-то не так. С подачи деревенского сплетника всплывает и начинает распространяться история прошлых преступлений. Становится очевидным, что обаятельный незнакомец в действительности убийца, который исправился не больше, чем кот, продолжающий мучить мышей.

Берил сделала паузу.

Теперь, когда звуки после окончания спектакля замерли в коридорах за кулисами, в театре стало очень тихо.

Брюс Рэнсом продолжал быстрыми движениями накладывать на лицо кольдкрем. Его глаза в зеркале казались бесстрастными. От лежащей на краю туалетного стола сигареты тянулась к потолку струйка дыма.

– Первым это начинает понимать отец девушки, – снова заговорила Берил. – Седеющий пожилой бизнесмен, которого мог бы играть Эдмунд Джервис. Но он беспомощен, так как не может ничего доказать. Девушка, разумеется, отказывается этому верить, хотя в один момент мы могли бы поклясться, что Бьюли потерял голову и собирается убить ее. Признаю: автор добился напряжения, которое при соответствующей игре заставит публику вскакивать с мест. В третьем акте наступает кульминация. Бьюли убеждает девушку бежать с ним. Отец застает их при попытке к бегству, выходит из себя и пытается застрелить Бьюли. А потом… О боже!

Деннис Фостер подпрыгнул на стуле. Голос Берил перешел в стон. Она распростерла руки, словно взывая к Вселенной.

– Выясняется, что так называемый убийца – вовсе не Бьюли.

– Не Бьюли?

– Да! Выясняется, что известный романист в поисках материала решил притвориться Бьюли, чтобы понаблюдать за реакцией окружающих. Куда это годится, я вас спрашиваю?

Брюс Рэнсом отодвинул банку с кольдкремом и начал вытирать лицо куском ткани, косясь в зеркале одним глазом на Берил.

– Публике нужен счастливый конец, – заявил он.

– Брюс, дорогой…

– Обязательно нужен, – настаивал актер. – Кроме того, что в этом плохого?

– Что плохого?!

– Да, объясни мне.

Девушка подошла к нему. С раскрасневшимися щеками, полузакрытыми блестящими глазами и вздымающейся под серым платьем грудью она словно молила о чьей-то жизни. При этом Берил выглядела настолько привлекательной, что у Денниса Фостера закружилась голова. Очевидно, Брюс Рэнсом также это почувствовал, так как обернулся к ней.

– Это антикульминация, Брюс, – продолжала Берил. – Это эмоционально и артистически неестественно. Неужели ты не понимаешь? Вся пьеса провалится с треском…

– Не согласен.

– Послушай меня, дорогой. Вся пьеса провалится с треском, если этот человек окажется не Бьюли. Более того, она просто распадется.

– Почему?

– Ну, что происходит после того, как выяснится, что «Бьюли» – известный романист в поисках материала? Чем все заканчивается?

– Счастливым…

– Перестань, Брюс! Девушка бросается в его объятия. Отец со слезами на глазах пожимает ему руку и дает благословение на брак. Прибежавшая мать делает то же самое. Брюс, в настоящей жизни такого не бывает!

– Не понимаю почему. Что, по-твоему, должно произойти?

– Старик должен застрелить его.

– Это не смешно.

– А я не пытаюсь шутить. Неужели ты не понимаешь, что девушка после такого объяснения больше не стала бы с ним разговаривать, а ее семья выгнала бы жениха из города? Кто может простить, что из него сделали морскую свинку в подобном эксперименте?

– Они простили бы его, если бы он действительно оказался знаменитым писателем.

– Никогда, Брюс! Ни за что на свете! Подумай, в каком настроении зрители отправятся домой. Что они получат после трех актов нарастающего напряжения?

– Счастливый конец.

– К черту твой счастливый конец!

Брюс бросил на туалетный столик салфетку, которой вытирал лицо, и поднялся; не было заметно, чтобы он вышел из себя, – с ним это случалось крайне редко. Сунув руки в карманы голубого шелкового халата, он начал расхаживать по комнате, покуда костюмер Тоби терпеливо ждал на заднем плане с его повседневной одеждой.

Вскоре Брюс повернулся к Берил с улыбкой, от которой таяли сердца стольких женщин по другую сторону рампы.

– Ну-ну, крошка, не теряй самообладание. – Его голос звучал мягко и убеждающе. – Признаю, что пьеса имеет свои недостатки…

– Да. И автор, по-видимому, это знает.

Актер внезапно встрепенулся:

– Вот как? Почему ты так думаешь?

– Некоторые страницы отпечатаны на другой машинке – в том числе целый кусок последнего акта. Могу точно показать тебе, где он толком не мог принять решение, и… – Берил оборвала фразу. – А где пьеса, Брюс?

– Я отослал рукопись Этель Уитмен, чтобы она сделала дюжину копий. Боюсь, это займет много времени.

– Ты написал автору?

– Да, конечно. – Он отмахнулся от вопроса, не придавая ему значения. – Ответа не последовало.

– Прошло три недели, и ответа нет?

– Да.

– Но, Брюс, нельзя начинать работу над постановкой без согласия автора и заключения контракта.

Брюс засмеялся, откинув голову.

– Девочка моя, кто говорит о постановке? Я устал и нуждаюсь в длительном отдыхе. Сейчас я уеду на каникулы, а потом… Господи, да что с тобой?

Берил с открытым ртом и вдохновением в глазах указывала на него пальцем, как пророчица.

– Нашла! – воскликнула она.

– Что ты нашла?

– Я говорила, что концовка пьесы – полная чушь. И я это докажу!

– Каким образом?

Берил подобрала сигарету, все еще тлеющую на краю туалетного стола, и дважды затянулась ею, прежде чем раздавить окурок на стеклянной крышке стола.

– Брюс, – сказала она, подняв голову, – почему бы тебе не стать Роджером Бьюли?

Глава 4

Спустя много времени Деннис Фостер вспоминал этот последний приятный вечер перед тем, как кое-кто начал заигрывать с силами, могущества которых не понимал. Сильнее всего в его памяти запечатлелся Брюс Рэнсом, изумленно уставившийся на Берил, держа руки в карманах халата, словно схваченный объективом скрытой камеры.

– Не понимаю, – сказал Брюс.

– В субботу после заключительного спектакля ты собираешься на каникулы в какое-то местечко на восточном побережье, не так ли?

– Да.

– И ты уже заказал номер в гостинице под вымышленным именем?

– Да. Я… – Брюс вынул руки из карманов. Его взгляд стал настороженным, а губы втянулись, еще сильнее подчеркнув выпуклые скулы.

– Боже всемогущий! – воскликнул он. – Ты имеешь в виду…

Берил кивнула.

– Я бросаю тебе вызов, предлагая сделать то, что делает герой пьесы. Он оказывается известным писателем, а ты известный актер, что в принципе одно и то же. Теперь понимаешь?

– Да.

– Поезжай в это место… как оно называется?

– Олдбридж в Суффолке – точнее, рядом с ним.

– Поезжай туда, – продолжала Берил, – и остановись в местной гостинице. Потом начинай делать оговорки в соответствии с пьесой. Постепенно вся деревня придет к выводу, что ты единственный и неповторимый Роджер Бьюли, снова вышедший на охоту. А тем временем ухаживай за какой-нибудь местной девушкой – желательно дочерью важной шишки. Тебе это не составит особого труда… Брюс! Ты меня слушаешь?

– Что? Да-да, слушаю.

Брюс сжимал и разжимал кулаки. Его мысли витали где-то далеко.

– Вероятно, – засмеялась Берил, – у девушки не окажется отца, который захочет тебя застрелить. Подобное бывает только в пьесах и книгах. Но у нее наверняка найдется родственник или дружок, которому не понравится зрелище его маленькой птички в когтях Роджера Бьюли.

– Да, очевидно.

– А потом, когда ты переполошишь всех… Сколько времени ты намерен пробыть в Олдбридже?

– Месяц, – машинально отозвался Брюс. – В октябре у меня намечается радиопостановка, но до того я могу оставаться в деревне.

К огорчению Денниса Фостера, который сидел молча, Брюс, кажется, воспринимал дело как наполовину свершившийся факт.

– Отлично! – кивнула Берил. – Я вернусь из Америки через три недели. К тому времени, Брюс, ты успеешь разбудить дьявола, если как следует сыграешь свою роль. (Пожалуйста, Деннис, сиди спокойно!) Потом взрывай бомбу третьего акта. Скажи им, что ты не зловещий убийца, а всего лишь добрый старина Брюс в поисках материала, и увидишь, как они прореагируют! – Берил задыхалась от возбуждения. – Ну? Ты сделаешь это? Я бросаю тебе вызов!

Последовала долгая пауза, нарушаемая только кашлем Берил, пытающейся перевести дух.

– Мне такое и в голову не приходило, – пробормотал Брюс, устремив странный взгляд на противоположную стену. Ударив правым кулаком по левой ладони, он тяжелой походкой вернулся к туалетному столику и сел. – Любопытно, смогу ли я с этим справиться?

– Конечно сможешь! Почему нет?

Брюс барабанил пальцами по стеклянной крышке туалетного стола.

– Предположим, кто-то меня узнает?

– Это не слишком вероятно, Брюс. Вне сцены ты выглядишь совсем по-другому. К тому же ты ненавидишь и презираешь кино, отвергая любые предложения сниматься с тех пор, как у тебя на банковском счете было шесть пенсов. В суффолкской деревне люди узнают только те лица, которые видели на экране.

– Или это может не сработать по другой причине, – усмехнулся Рэнсом. – Что, если там вовсе не окажется девушек?

– Хоть одна девушка найдется везде!

– А если она мне не понравится? Или я в нее влюблюсь, а она только засмеется? Видит бог, я этого заслуживаю.

– Это первое благоразумное замечание, которое я здесь услышал, – решительно вмешался Деннис Фостер. При виде сердитого выражения на лице Берил он поднялся и продолжал более примирительным тоном: – Я не хочу выглядеть мертвой головой на празднике при каждой нашей встрече. Признаю, что идея любопытная. Но неужели вы всерьез намерены ее осуществить?

– Почему бы и нет? – воскликнула Берил.

– Прежде всего, вам это не кажется несколько безжалостным?

– Ну… – Брюс нахмурился, глядя на свой сжатый кулак. Но Берил не желала слышать никаких возражений.

– Ты имеешь в виду девушку?

– Да, – ответил Деннис.

– Нет, не кажется. – Голос Берил звучал абсолютно хладнокровно. – В конце концов, это делается… ну, во имя искусства.

– Прошу прощения, – отозвался Деннис с улыбкой, заставившей Берил опустить взгляд. – Ты отлично знаешь, что это делается совсем по другой причине.

– О, Деннис, не будь таким занудой!

– Все дело в том, – продолжал он, – что вам обоим это кажется новой увлекательной игрой. Вы как дети, подкладывающие кнопки на стул учителя. Но нельзя так играть с человеческими жизнями и эмоциями. Это опасно и может выйти из-под контроля. Ведь это не сцена, а жизнь.

– Но именно это я и пытаюсь внушить Брюсу! – воскликнула Берил. – Если только он изменит ужасную концовку этой пьесы…

– Я не изменю концовку, – заявил Брюс Рэнсом.

– Дорогой, но ведь она нелепа!

– Вовсе нет, – возразил Брюс, глядя в зеркало. – И я докажу это таким способом, который тебя удивит. Более того…

Он оборвал фразу и вместе с Берил повернулся к Деннису Фостеру, услышав его смех.

Откинувшись на спинку кресла, Деннис достал свой портсигар, вынул сигарету, зажег ее и закашлялся от дыма и смеха. Последняя стычка между Берил и Брюсом убедила его, что он, вероятно, придает слишком много значения их замыслу.

В конце концов, было крайне маловероятно, что Брюс может причинить какой-то вред. Они оба, как и всю жизнь, старались заставить зрителей поверить в их игру. Невозможно пострадать, глядя на актеров в театре или встретив «настоящее привидение» на аттракционе «Поезд призраков».

Он, Деннис, исполнил свой долг, заявив протест. Если Брюс намерен продолжать, ему остается только сидеть и наблюдать за происходящим. Денниса снедало достойное порицания любопытство, желание увидеть, что произойдет. Если подумать, он всегда мог устроить дело так, чтобы Брюс держался в стороне от единственной неприятности, с которой мог столкнуться.

Поэтому Деннис смеялся, пуская едкий дым, покуда двое других смотрели на него с обидой, словно во время спектакля строгие критики внезапно поднялись с мест, пренебрежительно фыркая.

– Что тут забавного, старина? – осведомился Брюс.

– Мне это не нравится, – сказала Берил, широко открыв глаза. – По-моему, это звучит зловеще… Брюс!

– Ну?

– Я уже говорила тебе, хотя ты вряд ли обратил на это внимание, что Деннис знаком со старшим инспектором Мастерсом, который расследовал дело Бьюли. Тебе не кажется, что Деннис собирается расстроить наши планы?

– Старший инспектор Мастерс… – Повернувшись к зеркалу, Брюс взял в руки собаку, служившую ему талисманом, и положил ее снова. – Это не тот парень, который якшается с сэром Генри Мерривейлом?

– Он самый, – не без удовлетворения подтвердил Деннис. – Мастерс – друг сэра Генри. И я с гордостью сообщаю об этом факте.

– Почему, старина?

– Сэр Генри Мерривейл очень интересуется преступлениями, – ответил Деннис. – Это служит оправданием моему интересу к ним, когда меня обвиняют… э-э… в дурном вкусе. Я никогда не встречал сэра Генри, но мне описывали его как совершенный образец английского джентльмена.

– Да, несомненно… – начал Брюс и внезапно осекся. – Как тебе описывали сэра Генри Мерривейла?

– Как совершенный образец английского джентльмена, – повторил Деннис. – Что бы ты ни говорил, Брюс, чувствуешь облегчение, зная, что в Англии еще остался представитель старой школы, обладающий достоинством и хорошими манерами.

– Конечно, старина, – вежливо согласился Брюс. – Но Берил спрашивала тебя…

– Ты ведь не станешь вмешиваться, Деннис? – осведомилась Берил.

– В этот безрассудный план Брюса?

– Да! Пожалуйста…

– Не стану, – ответил Деннис, снисходительно глядя на них. – Напротив, если Брюс настаивает на его осуществлении, я, возможно, сумею ему помочь.

– Помочь? Как?

– Сейчас это не важно. Мы можем обсудить это на днях. Уже поздно. Не отправиться ли нам в «Айви», пока у них еще осталась какая-то еда?

В этот момент в дверь уборной скромно постучали. Костюмер Тоби, все еще терпеливо ожидавший с переброшенной через руку повседневной одеждой Брюса, поспешил открыть дверь. После приглушенного разговора снаружи он вернулся с запечатанным конвертом, на котором маленькими печатными буквами было аккуратно написано имя Брюса.

Озадаченный актер поднялся из-за туалетного стола.

– Это мне? – осведомился он.

– Да, сэр.

Покуда Берил отошла к дивану взять пальто и косынку, а Деннис гасил сигарету, прежде чем подобрать собственные вещи, Брюс вскрыл конверт. В нем оказался сложенный лист писчей бумаги с дюжиной строчек. Прочитав их дважды, Брюс положил лист в конверт, сунул его в карман халата и откашлялся. Атмосфера в комнате заметно изменилась.

– Э-э… Берил, – заговорил Брюс. – Иди в «Айви» с Деннисом. Боюсь, я какое-то время не смогу к вам присоединиться.

– Брюс!..

– Попроси Марио, – продолжал актер, – оставить для меня холодный окорок и салат, если я задержусь. Надеюсь, ты не возражаешь?

– Конечно нет, – бесстрастно отозвалась Берил.

Прежде чем Деннис или Брюс успели ей помочь, она накинула на плечи легкое пальто, натянула на голову косынку и закрепила ее под подбородком маленькой золотой булавкой, глядя в сторону.

– Завтра я отбываю в Америку, Брюс.

– Сожалею, – сказал Брюс, отвечая скорее на ее настроение, чем на слова, – но ничего не поделаешь. Я должен повидать кое-кого насчет… Короче, это очень важно.

Берил резко повернулась.

– Отправляйся в Олдбридж и крути любовь со своей чертовой девкой! – выпалила она и со слезами на глазах выбежала из комнаты, захлопнув дверь со стуком, отозвавшимся во всем театре.

Последнее замечание было настолько неожиданным и противоречащим всему, на чем Берил настаивала раньше, что Деннис Фостер недоуменно заморгал, глядя на все еще вздрагивающую дверь.

– Что с ней происходит? – осведомился он, хотя, не будучи глупцом, догадывался, в чем дело. Уже некоторое время театральный мир размышлял о том, было ли что-то между Брюсом Рэнсомом и Берил Уэст. И даже в среде, где все знают друг о друге практически все, на этот счет не существовало определенного мнения. Деннис, который любил и Берил, и Брюса, давно надеялся, что из них получится хорошая пара.

– Ну, ты же знаешь, каковы женщины, – ответил Брюс заговорщическим тоном, который используют мужчины при обсуждении подобных дел. – Беги за ней. Выведи ее через дверь спереди. Не позволь ей воспользоваться служебным выходом.

– Но ведь до него гораздо ближе… О, понимаю.

– Ничего ты не понимаешь, – заверил его Брюс. – Скажи ей, что это не то, о чем она думает. Объясни ей… Ради бога, поторопись!

– Ладно, – отозвался Деннис. – Можешь на меня положиться. – И он быстро вышел.

Некоторое время Брюс Рэнсом стоял неподвижно, скрестив руки на груди и уставясь на дверь. Потом он улыбнулся странной улыбкой, которую не мог понять костюмер Тоби. Это была сонная загадочная улыбка Пака,[5]5
  Пак – эльф-проказник из комедии У. Шекспира «Сон в летнюю ночь».


[Закрыть] сузившая глаза до узких поблескивающих щелочек и едва демонстрирующая крепкие зубы, так как, покуда она становилась все шире, губы сжимались все сильнее. Глядя на Брюса при тусклом свете, можно было предположить, что он входит в роль.

Снова сев за туалетный столик, Брюс устремил невидящий взгляд в зеркало, достал из кармана конверт с запиской и разгладил его на стеклянной крышке стола. Потом он мягким черным карандашом для бровей написал на конверте несколько цифр: 7, 4, 28–36, после чего написал их повторно, словно напоминая себе о чем-то, отложил карандаш и спрятал конверт в карман. Выражение его лица стало безмятежным, когда он поймал в зеркале взгляд костюмера.

– Тоби!

– Да, сэр?

– Попроси леди войти.