Текст книги "Особые обстоятельства"

Джон Ле Карре
Особые обстоятельства

 
И новая весна к любви неотвратимо добавляет
То, что зима убавить не вольна[1]1
  Строки из стихотворения Джона Донна “Растущая любовь” в переводе Г. М. Кружкова. (Здесь и далее – прим. перев.)


[Закрыть].
 

Джон Донн

Если человек говорит правду, рано или поздно его обязательно разоблачат.

Оскар Уайльд

© David Cornwell, 2013

© А. Головина, перевод на русский язык, 2017

© А. Бондаренко, художественное оформление, макет, 2017

© ООО “Издательство АСТ”, 2017

Издательство CORPUS ®

1

Поджарый и гибкий мужчина слегка за пятьдесят без устали мерил шагами комнату на втором этаже ничем не примечательного отеля Британского Гибралтара. Вполне приятные и даже благородные черты лица типичного англичанина в этот момент выдавали в нем холерика, доведенного до ручки. Сторонний наблюдатель, взглянув на согбенную спину, размашистую походку и непослушную седоватую шевелюру, которую мужчина то и дело поправлял костлявой рукой, решил бы, что перед ним свихнувшийся профессор. И уж конечно, никому даже в самых смелых фантазиях не пришло бы в голову, что этот чудак – британский чиновник средней руки, которого выдернули из-за рабочего стола в одном из скучнейших отделов министерства иностранных дел, чтобы в обстановке строжайшей секретности доверить ему выполнение сверхважного задания.

Звали мужчину, как неоднократно твердил он самому себе и иногда даже вслух, Полом. Фамилия – Андерсон – оказалась чуть проще для запоминания. Стоило ему включить телевизор, на экране появлялась дежурная надпись: “Добро пожаловать, мистер Пол Андерсон. Почему бы вам не отведать бесплатный аперитив в нашем ресторане «Каморка лорда Нельсона»!” Такого педанта, как Андерсон, чрезвычайно раздражал неуместный восклицательный знак вместо знака вопроса. За последние семьдесят два часа он вылезал из белого отельного халата только лишь при попытке уснуть (безуспешной), да еще когда в неурочное время пробрался пообедать в ресторанчик на крыше, где отвратительно пахло хлоркой, – ветер доносил ароматы бассейна, расположенного на третьем этаже здания напротив. Халат, как и почти все остальное содержимое номера, был ему короток, насквозь пропитался застарелым сигаретным дымом и лавандовым освежителем воздуха.

Вышагивая по спальне, мужчина не стеснялся в выражении своих чувств, столь нежелательных на его службе. В высоком зеркале, намертво привинченном к стене, обклеенной клетчатыми обоями, отражалось его лицо – то озадаченное и нахмуренное, то довольное и даже сияющее. Он то и дело обращался с монологом к самому себе, пытаясь то ли убедить, то ли утешить. И какая разница, говорил ли он про себя или вслух – все равно в комнате, кроме него, никого не было, за исключением поблекшей фотографии в рамочке с изображением юной королевы верхом на бурой лошади.

На покрытом оргстеклом столе лежали остатки клубного сэндвича, при взгляде на который у него в голове всплывала фраза “мертв по прибытии”, и полупустая бутылка из-под колы. С тех самых пор как он, заселившись в отель, принял нелегкое решение отказаться от алкоголя, мужчина строго его придерживался. Кровать, к которой он успел проникнуться искренней и горячей ненавистью, отличалась гигантскими размерами и чудовищно неудобным матрасом. Он прилег на нее лишь разок, и спина сразу же ему за это отомстила.

На кровать было наброшено кричаще-малиновое покрывало из искусственного шелка, а на покрывале лежал вполне невинный с виду мобильный телефон, нашпигованный, как утверждалось, сверхсекретными технологиями шифрования. Мужчина в них не особо верил, но все же склонялся к мысли, что телефон и впрямь непростой. Каждый раз, проходя мимо кровати, он бросал на мобильник взгляды, полные надежды, отчаяния и укоризны.

“Очень сожалею, Пол, но на протяжении всей миссии вас придется ограничить в общении – исключительно в интересах работы, – зазвучал у него в голове чеканный южноафриканский акцент Эллиота, его самоназначенного полевого командира. – Если же во время миссии у вашей чудесной семьи возникнут какие-либо затруднения или проблемы, им будет предложено обратиться за помощью в отдел социального обеспечения вашего министерства, после чего с вами немедленно свяжутся. Вы все поняли, Пол?”

Да, Эллиот, потихоньку начинаю понимать.

Добравшись до огромного панорамного окна в дальнем конце комнаты, мужчина сквозь грязноватые тюлевые занавески посмотрел наружу. За окном вдали возвышалась знаменитая Гибралтарская скала. Желтовато-землистая, вся в складках, она походила на злобную старуху. То ли по привычке, то ли просто из нетерпения он в очередной раз взглянул на непривычные часы на запястье и сравнил время на них с зелеными цифрами электронного будильника у кровати. Потертые стальные часы с черным циферблатом сменили его золотые “Картье”, подарок любимой жены на двадцать пятую годовщину свадьбы. Она купила их, получив наследство после смерти одной из многочисленных тетушек.

Да нет же! У Пола нет никакой жены! У Пола Андерсона нет ни жены, ни дочери. Пол Андерсон (будь он проклят) – отшельник!

– Пол, милый, ну мы же не можем допустить, чтоб ты ходил в таком виде, – говорила заботливая женщина примерно его возраста целую жизнь назад, в домике из красного кирпича близ аэропорта Хитроу. Вдвоем с коллегой – похожие, как сестры, – они кудахтали вокруг него, переодевая и готовя к важному заданию. – Тут же инициалы вышиты – очень мило, но так нельзя. Сразу ведь понятно, что инициалы на белье бывают только у женатиков, верно, Пол?

Твердо решив вести себя, как подобает хорошему и приятному в общении человеку, он вежливо посмеялся. Женщина подписала клейкий ярлык именем “Пол” и, забрав у него золотые часы и обручальное кольцо, убрала все это в небольшой сейф. Как она выразилась – “на пока что”.

* * *

Господи, как меня вообще занесло в эту дыру?

Упал я сюда сам или меня подтолкнули? Или и то, и другое?

За несколько тщательно вымеренных кругов по комнате опишите точные обстоятельства, при которых вы из прекрасной скучной жизни перенеслись вдруг в камеру одиночного заключения на британской колониальной скале.

* * *

– А как поживает ваша дорогая бедняжка-жена? – спросила пожилая, но еще не древняя Снежная Королева, возглавлявшая у них отдел кадров, недавно за каким-то чертом переименованный в департамент по работе с персоналом. В тот прекрасный пятничный вечер, когда все приличные люди торопились домой, кадровичка без каких-либо объяснений вызвала его к себе в кабинет на высоком этаже. Они издавна враждовали, и если между ними и было что-то общее, так это лишь чувство, что таких, как они, на свете осталось совсем немного.

– Спасибо, что спросили, Одри, – ответил он. – Рад сообщить, что на бедняжку она ничуть не тянет. – Для таких бесед, вовсе не безобидных, как могло показаться на первый взгляд, он приберегал особый тон, нарочито несерьезный. – “Дорогая” – это верно, но никак не бедняжка. К счастью, у нее полная ремиссия. А вы? Цветете и пахнете, смею надеяться?

– Значит, вы сможете отлучиться из дома, – заметила Одри, проигнорировав его вопрос.

– Боже ж ты мой, конечно, не смогу! Как же мне ее покинуть? – хохотнул он, ни на минуту не выходя из образа беззаботного шутника.

– Очень просто. Подумайте, не прельстит ли вас перспектива провести в полной тайне от всех четыре, в крайнем случае пять дней за границей, в чрезвычайно полезном для здоровья климате.

– Как ни удивительно, Одри, такая перспектива представляется мне весьма заманчивой. Сейчас у нас дома живет дочь, так что я буду весьма рад возможности уехать, учитывая то, что она у нас доктор, – не сдержавшись, гордо добавил он. Впрочем, Одри не впечатлили достижения его дочери.

– Я не знаю, с каким поручением вас посылают. Собственно, я и не должна этого знать, – продолжила кадровичка, отвечая на незаданный им вопрос. – Вы, может, слышали: у нас в верхах появился новый помощник министра по фамилии Квинн. Энергичный такой. Он желает с вами познакомиться и как можно быстрее. Если вы не в курсе – вдруг до вашего отдела математических вычислений новости еще не дошли, – он у нас теперь новая метла и метет тоже по-новому. Перешел сюда из министерства обороны. Прямо скажем, не фонтан, но что поделать.

Что же это она такое несет? Разумеется, он был в курсе таких новостей. Он же читает газеты. И вечерние выпуски новостей тоже не пропускает. Фергус Квинн, член парламента, известен миру как Ферги. Шотландец, скандалист, интеллектуал-выскочка из когорты новых лейбористов. Перед камерами криклив, агрессивен и склонен к нагнетанию конфликтов. Мало того, он еще и называет себя “бичом в руках народа”, направленным против правительственных бюрократов. Похвальные намерения, особенно если глядеть на все это с должной дистанции. А вот если ты сам – правительственный бюрократ, перспективы сразу становятся не такими радужными.

– “Как можно быстрее” – это когда? – уточнил он. – Сейчас, что ли?

– Как мне кажется, именно это он и имел в виду, говоря “как можно быстрее”, – ответила Одри.

Приемная министра была пуста. Все сотрудники давно разошлись по домам. Дверь красного дерева, толстая и надежная, была приоткрыта. Постучать и подождать, пока позовут? Или постучать и войти? Он выбрал какой-то промежуточный вариант.

– Да не стойте там, – послышался голос. – Заходите и закройте за собой дверь.

Он вошел внутрь.

На молодом энергичном министре оказался тесный темно-синий смокинг. Он стоял перед мраморным камином, в котором ярко-красная фольга имитировала горящие угли, и прижимал к уху мобильный телефон. В реальности он оказался таким же, как и в телевизоре: плотным, с бычьей шеей, короткими рыжими волосами и быстрыми, жадными глазками на лице типичного боксера.

За ним возвышался трехметровый портрет восемнадцатого века с изображением какого-то государственного чина в лосинах. Перенервничав, он невольно принялся сравнивать двух столь разных на первый взгляд господ. Хотя Квинн то и дело заявлял о своей близости к народу, в его повадках сквозил такой же высокомерный снобизм, что и у мужчины с портрета. Оба стояли, перенеся вес на одну ногу и отведя в сторону согнутое колено другой. Может, энергичный молодой министр тоже хочет развязать войну с гнусными лягушатниками? Или осадить глупых улюлюкающих мужланов, жаждущих крови? Но министр не сделал ни того, ни другого. Слегка улыбнувшись своему посетителю, он коротко бросил в трубку:

– Я тебе перезвоню, Брэд. – И, закончив звонок, энергично потряс его руку.

Захлопнув дверь, Квинн запер ее и повернулся к нему.

– Мне говорили, что вы один из самых опытных наших работников, – сказал он мягким голосом с тщательно выпестованным центральным диалектом, внимательно оглядев с ног до головы посетителя. – Хладнокровный, скрытный, неразговорчивый. Двадцать лет работали за границей. Были у вас свои взлеты и падения, как, впрочем, у любого из нас. Ну как, соответствует такое описание истине?

– Пожалуй, даже чересчур лестно, – ответил он озадаченно, пытаясь сообразить, кто же мог наговорить такого министру.

– Но сейчас вы привязаны к дому из-за пошатнувшегося здоровья супруги и фактически сидите без дела.

– Это только последние несколько лет, господин министр, – ответил он, возмутившись про себя этим его “сидите без дела”. – И, кстати сказать, в данный момент я вполне волен ехать, куда пожелаю, – добавил он.

– А чем конкретно вы сейчас занимаетесь, не напомните?

Он уже открыл было рот, чтобы выдать министру бесконечный перечень жизненно важных дел, которыми он занимался на службе, когда тот махнул рукой:

– Работали ли вы когда-нибудь непосредственно на разведку? – спросил он.

– В каком смысле “непосредственно”, господин министр?

– Ну, знаете. Тайные агенты, шпионаж. “Рыцари в плаще и со шпагой”.

– Нет, плащом и шпагой пользовался лишь как потребитель, – неловко пошутил он. – Изредка. И никогда не стремился изменить такое положение дел, если вы это хотели узнать, господин министр, – добавил он.

– Даже когда служили за границей?

– Увы, как правило, все зарубежные назначения предполагают должности экономической, коммерческой либо консультационной направленности, – перешел он на канцелярский, архаичный язык, как делал всегда в стрессовых ситуациях. – Разумеется, изредка приходилось сталкиваться и с отчетами под грифом “Секретно”. Но, спешу вас заверить, никаких сверхсекретных данных мне не встречалось. Вот, собственно, и все.

Но министра, похоже, недостаток оперативного опыта совершенно не расстроил, а напротив, даже воодушевил.

– Это делает вас надежным работником.

– Можно и так сказать, – скромно отозвался он.

– А борьбой с терроризмом не приходилось заниматься?

– Боюсь, нет.

– Но вам ведь это все не безразлично?

– Что именно, господин министр? – вежливо уточнил он.

– Процветание и благополучие нашей страны. Безопасность сограждан, в какой бы точке мира они ни находились. Важнейшие ценности, незыблемые даже в самые тяжелые времена. Наше культурное наследие.

– Ну, мне кажется, это само собой подразумевается, разве нет? – пробормотал он, чувствуя противный холодок где-то глубоко в животе.

А министр, ничуть не смущенный излишним пафосом собственных речей, продолжил:

– Значит, если бы я сказал, что вам предстоит выполнить чрезвычайно деликатное задание, предполагающее обезвреживание террористов, которые намереваются вероломно напасть на нашу родину, вы не отказались бы нам помочь? Верно?

– Напротив. Я бы… – замялся он.

– Что?

– Чувствовал себя польщенным. Даже гордился бы такой честью. И, конечно, немало бы удивился.

– Чему же тут удивляться?

– Господин министр, конечно, это не мне решать, но почему вы выбрали меня? Уверен, что в ведомстве достаточно людей, обладающих нужным вам опытом.

Изящно ступая, министр подошел к эркерному окну и, склонив голову набок, принялся изучать песок на плац-параде конной гвардии, золотившийся в лучах заходящего солнца.

– А если бы я к тому же добавил, что вы до скончания дней своих ни словом, ни делом, ни намеком не должны раскрывать того факта, что подобная контртеррористическая операция даже просто планировалась, не говоря уж о том, что она была осуществлена… Это оттолкнуло бы вас?

– Господин министр, если вы считаете меня подходящим для такой службы, я буду лишь счастлив приступить к выполнению задания, в чем бы оно ни заключалось. Кроме того, поспешу вас заверить: я буду чрезвычайно осторожен и осмотрителен.

Цветистые обороты говорили о том, что он крайне раздражен необходимостью доказывать свою верность отчизне.

Министр все так же маячил перед окном.

– Не буду кривить душой, – заявил он, обращаясь к собственному отражению. – Ситуация такова, что нам осталось навести еще пару, так сказать, мостов. Нужно получить зеленый свет от очень и очень серьезных людей вон оттуда, – кивок в сторону Даунинг-стрит. – Как только все это устроится, вы станете моими ушами и глазами. Будьте объективны, думайте головой и не подслащивайте пилюлю. Никаких этих ваших дипломатических уверток и хитростей. Мне это не нужно. Совсем. Описывайте ситуацию так, как есть, без прикрас. Мне необходим хладнокровный взгляд опытного, надежного сотрудника. Понимаете меня?

– Да, господин министр, разумеется. – Собственный голос донесся до него словно издалека.

– У вас в семье есть еще Полы?

– Что, простите?

– Боже правый. По-моему, несложный вопрос. У вас в семье кто-нибудь еще носит имя Пол? Да или нет? Может, у вас брат Пол или отец. Откуда мне знать?

– Нет, господин министр. Кроме меня, никаких Полов у нас нет.

– А Полины среди женской части есть? Или Полетты?

– Нет, точно, нет.

– А что насчет Андерсонов? Такие не водятся? Может, девичья фамилия мамы была Андерсон?

– Нет, господин министр, насколько мне известно, нет.

– Вы ведь в неплохой физической форме, верно? Прогулка по пересеченной местности вас не доконает?

– Нет, что вы. Я часто гуляю и много вожусь в саду, – опять словно откуда-то издалека послышался его ответ.

– Ждите звонка от человека по фамилии Эллиот. Если он позвонит, значит, вы в деле.

– А не подскажете, Эллиот – это его настоящая фамилия или псевдоним? – спокойно, словно беседуя с известным психом, уточнил он.

– Да откуда мне знать, черт вас подери? Он секретный агент, работает под эгидой организации, известной как “Общество этических результатов”. Организация эта существует не так давно, но они уже успели себя здорово зарекомендовать. Лучше их в интересующей нас области не работает никто, я узнавал.

– Простите, господин министр, о какой именно “области” вы говорите?

– Об охране частных предприятий. Вы что, в берлоге последние десять лет проспали? Если вы не заметили, сейчас все ринулись в корпоративный сектор. Профессиональная армия теперь никому не нужна. Полно чиновников, снабжение отвратительное, на каждых шесть солдат по начальнику. А сколько на это уходит денег! Не верите – попробуйте хоть пару лет порулить министерством обороны.

– О, конечно, я вам верю, – придя в ужас от такого уничижительного описания британской армии, все же поддакнул он.

– Вы ведь, вроде, дом продаете, да? – сменил тему министр. – В Харроу или где-то в тех краях.

– Верно, в Харроу, – уже ничему не удивляясь, подтвердил он. – В Северном Харроу.

– Что, деньги нужны?

– Нет-нет, что вы, совсем нет! – воскликнул он, радуясь возможности хоть на секунду вернуться к делам житейским и простым. – У меня кое-какие сбережения есть, да и жена недавно получила скромное наследство, ей даже домик в деревне перешел. Мы подумывали продать дом, в котором сейчас живем, пока рынок еще держится, а потом уж решим, куда переехать.

– В общем, Эллиот скажет, что хочет купить ваш дом в Харроу. О том, что он из “Этических результатов”, говорить не будет. Мол, просто увидел рекламу вашего домика у своего риэлтора, дом ему понравился, но есть пара вопросов, которые он хотел бы обсудить. Он предложит вам место и время для встречи. И вы согласитесь на любую его дату, как бы неудобно это ни было. Ничего уж не поделаешь – так эти господа работают. Ну как, вопросы еще есть?

Он удивился: разве он задал министру хоть один вопрос?

– Ну а пока живите обычной жизнью, – продолжал министр. – О нашей встрече никому ни слова. Ни на работе, ни дома. Поняли?

Нет, подумал мужчина. Ничегошеньки я не понял. Но вместо того, чтобы высказать эту мысль, он лишь со всей возможной искренностью ответил “да”. Остаток этого пятничного вечера он провел, как обычно, в клубе на улице Пэлл-Мэлл. Как он добрался до дома, он помнил уже очень смутно.

* * *

Пол Андерсон сидел, согнувшись над компьютером. В соседней комнате оживленно болтали его супруга и дочь, и он наконец решился открыть “Гугл” и ввести в строку поиска “Общество этических результатов”. Возможно, вы имели в виду: Акционерная компания “Этические результаты”, город Хьюстон, штат Техас?

За неимением другой информации Пол согласился почитать и про акционерную компанию из Хьюстона.

Международная команда потрясающих и уникальных экспертов геополитики из компании “Этические результаты” проводит инновационный, современный и глубокий анализ рисков как для крупнейших корпораций, так и для государственных учреждений. Мы гордимся прямотой своих суждений, тщательностью проверок и высочайшим уровнем владения сверхсложными компьютерными программами.

Предоставление услуг по охране частных лиц и ведению переговоров – по предварительной договоренности. На все ваши запросы, содержание которых хранится в строжайшем секрете, с радостью ответит наш специалист Марлон.

Под текстом значился адрес электронной почты и номер почтового ящика в Хьюстоне. Для запросов, которые Марлон собирался хранить в строжайшем секрете, был указан бесплатный телефон[2]2
  Речь идет о специальной телефонной службе: стоимость звонка в ответ на объявление или рекламу оплачивает рекламодатель.


[Закрыть]. Ни одного имени – ни директоров, ни консультантов или уникальных геополитических экспертов – указано не было. Эллиотов на сайте тоже не значилось. “Этические результаты” подчинялись международной корпорации “Спенсер Харди Холдингс”, в круг интересов которой входили нефтедобыча, выращивание пшеницы, лесозаготовки, скотоводство, недвижимость и некоммерческая деятельность. Та же корпорация содержала несколько евангелических фондов, церковно-приходских школ и миссионерских организаций.

Для получения дополнительной информации об “Этических результатах” требовалось ввести предварительно полученный код. У Пола такого кода не имелось, и, чувствуя себя воришкой, украдкой пробравшимся в чужой дом, он закрыл сайт.

Прошла неделя. И утром после завтрака, и на работе, и вечером, возвращаясь домой, он изображал из себя нормального человека, как ему было велено, и ждал звонка, который мог поступить, а мог и нет, а мог раздаться в самый неожиданный момент – так, конечно же, и произошло однажды рано утром, когда его жена крепко спала после своих лекарств, а он, в клетчатой рубашке и вельветовых штанах, мыл оставшуюся от ужина посуду и размышлял, а не привести ли ему наконец в порядок лужайку на заднем дворе.

Тут-то и зазвонил телефон.

– С добрым утречком! – жизнерадостно провозгласил в трубку Андерсон, и ему ответил не кто иной, как Эллиот, который, как это ни странно, и впрямь заявил, что увидел в витрине агентства недвижимости фотографию их дома и намерен теперь его купить.

Вот только представился он не Эллиотом, а, скорее, Иллиотом – сказывался южноафриканский акцент.

* * *

Интересно, входит ли Эллиот в международную команду потрясающих и уникальных экспертов по геополитике? Вполне возможно, хотя и не очевидно. Спустя каких-то полтора часа оба мужчины уже сидели в голом офисе, расположенном в убогом переулочке неподалеку от Паддингтон-стрит Гарденс. Эллиот, с накачанными мускулами, оливкового цвета кожей и испещренным оспинами лицом, явился на встречу в скромном костюме и полосатом галстуке с маленькими парашютиками. Холеную левую руку украшали три крупных перстня, бритая голова ослепительно сияла, а цепкий взгляд бесцветных глаз то внимательно изучал собеседника, то возвращался к осмотру мрачных стен. Слова он выговаривал столь тщательно, что сразу становилось ясно: в школе ему не раз ставили “отлично” за произношение и грамотность речи.

Эллиот вытащил из тумбочки почти новый британский паспорт и, послюнив палец, быстро перелистал странички.

– Манила, Сингапур, Дубай. Это всего лишь малая часть тех славных городов, где вы побывали, участвуя в разнообразных конференциях и съездах ученых-статистиков. Вам все понятно, Пол?

Полу все было понятно.

– Если вдруг в самолете к вам пристанет какой-нибудь любопытный, которому позарез нужно будет узнать, чего вы забыли в Гибралтаре, скажете ему, что там организуют очередную конференцию. Если не отстанет – смело посылайте куда подальше. На Гибралтаре базируется огромное количество интернет-казино, и не все их них абсолютно легальны. И владельцы этих казино не любят, когда их подчиненные без спроса открывают рот. Кстати, Пол, хочу вас спросить и надеюсь на честный и прямой ответ: у вас есть какие-либо вопросы или сомнения касательно вашей легенды?

– Знаете, Эллиот, кое-какие сомнения все же есть, хотя, конечно, совсем небольшие, – помявшись, признался Андерсон.

– Пожалуйста, Пол, не стесняйтесь, говорите.

– Понимаете, будучи британцем – и сотрудником дипслужбы, повидавшим мир, – въезжать на британскую территорию, изображая из себя другого британца… Это, как бы поточнее выразиться… как-то ненадежно, мягко говоря.

Эллиот, не мигая, уставился на него маленькими круглыми глазками.

– Может, – продолжал Андерсон, – мне поехать под своим именем? Рискнуть, так сказать? Ведь понятно, что мне надо будет сидеть тише воды, ниже травы. Но если, несмотря на все наши точнейшие расчеты и предосторожности, я все-таки столкнусь с кем-то, кого знаю – вернее, кто знает меня, – что тогда? А так я мог бы оставаться самим собой. Вместо того чтобы…

– Вместо чего же, Пол? – перебил его Эллиот.

– Ну, вместо того чтобы изображать из себя фальшивого статистика Пола Андерсона. Да кто, зная меня, поверит в такую чушь? Нет, ну правда, Эллиот. – Он почувствовал, что краснеет. – Да у правительства Ее Величества огромная военная база на Гибралтаре, не говоря уж о довольно крупном представительстве министерства иностранных дел и чудовищных размеров радиостанции перехвата. Да, и это я еще не упомянул учебный лагерь спецназа. Если мы хоть в чем-то просчитаемся и кто-нибудь вдруг полезет ко мне обниматься, уверяя, что я его давний, запропастившийся неизвестно куда дружочек, всё! Пиши пропало, мы погорим. Да и вообще – я ведь ни черта не смыслю в статистике. Ни в коей мере не ставлю под сомнение вашу компетенцию, Эллиот. И, разумеется, сделаю так, как мне будет велено. Но все же это как-то странно.

– Это все, что вас беспокоит, Пол? Больше ничего? – услужливо поинтересовался Эллиот.

– Да. Конечно. Разумеется. Просто хотел объяснить свою позицию. – Он уже сожалел, что вообще открыл рот. Но нельзя же вот так взять и просто наплевать на всякую логику?

Эллиот облизал губы, нахмурился и подчеркнуто внятно произнес:

– Пол, поймите, на Гибралтаре всем плевать, кто вы такой на самом деле. Пока вы не высовываетесь и предъявляете по требованию британский паспорт, вы никому не интересны. Тем не менее именно вы окажетесь на линии огня, если события начнут развиваться по наихудшему из возможных сценарию. Готовиться к этому – моя прямая обязанность. Давайте чисто гипотетически представим, что операция завершится совершенно непредвиденным образом, неожиданным даже для экспертов планирования, к коим я имею счастье себя относить. Люди начнут задавать вопросы. А не замешан ли тут тайный агент? А не был ли им тот странный тип по фамилии Андерсон, который целыми днями и ночами сидел в номере за книжками? И где же нам его найти? Это на островке-то размером с плевок. На вашем месте, если бы вдруг так все и произошло, я радовался бы, что на самом деле я никакой не Андерсон. Ну что, теперь довольны, Пол?

Счастлив, как молодожен в день свадьбы, Эллиот, хотел сказать он. Работа непривычная, все это похоже на какой-то сон, но я с вами, я вас полностью поддерживаю, не переживайте. Но, заметив, что Эллиот выглядит весьма раздраженным, он испугался, что так и не начавшийся инструктаж окончится на совсем уж печальной ноте, и решил сменить тактику.

– Ну а где же во всей этой схеме отведено место для такого высококвалифицированного специалиста, как вы, Эллиот? Уж простите за любопытство, – дружелюбно поинтересовался он.

Эллиот расплылся в самодовольной улыбке:

– Как хорошо, что вы спросили, Пол. Я – человек военный, так сказать, солдафон. У меня за плечами войны и большие, и маленькие. Служил в основном в Африке. Во время одного из таких приключений я и познакомился с человеком, чьи связи в мире разведки поражают, даже ошеломляют. Агенты этого поистине удивительного человека разбросаны по всему миру, они с готовностью и радостью работают на него, зная, что он использует собранные ими сведения только на благо принципов демократии и свободы. Между прочим, операция “Дикая природа”, в детали которой я собираюсь вас посвятить, – его детище.

Разумеется, выслушав такой вдохновенный панегирик, Андерсон не смог не задать очевидный подхалимский вопрос:

– Могу ли я поинтересоваться, как же зовут такого замечательного человека?

– Пол, теперь вы – член нашей большой и дружной семьи. Поэтому я без всякого промедления могу с гордостью и по большому секрету сообщить вам, что основателем и инициатором “Этических результатов” является мистер Джей Криспин.

* * *

В Харроу он вернулся на черном такси.

“С этой самой минуты не выкидывайте никаких чеков”, – велел ему во время разговора Эллиот. И Андерсон послушно стребовал с таксиста чек.

Дома залез в “Гугл”, ввел в поисковую строку “Джей Криспин”.

Джей, девятнадцатилетняя официантка из Пэйнтона, Девон.

Дж. Криспин, изготовитель шпона, начал свою карьеру в 1900 году в городе Шордитч.

Джей Криспин: прослушивания для моделей, актеров, музыкантов и танцоров.

А про Джея Криспина, основателя “Этических результатов” и инициатора операции “Дикая природа”, – ни слова.

* * *

Высунувшись в очередной раз из гигантского окна своей отельной камеры, он, постоянно напоминая себе, что его зовут Пол, извергнул поток бессмысленных ругательств: гребаные уроды, ублюдки. Подумав, добавил еще пару уродов, нацелив их скоростным речитативом во все еще молчащий телефон на кровати, завершил атаку грозным требованием – да звони, сраный ты кусок пластмассы, звони уже! – и обнаружил, что, то ли в его воображении, то ли в реальности, этот самый кусок пластмассы громко и омерзительно чирикает “диддли-ди, диддли-до, диддли-диддли-да-да-да”.

Не веря своим ушам, Андерсон застыл на месте. Этого просто не может быть. Наверное, это бородатый грек из соседнего номера опять поет в душе. Или озабоченная парочка сверху – пыхтящий мужик и его стонущая партнерша. Наверное, у меня галлюцинации.

Ему вдруг чудовищно захотелось провалиться в сон, а проснуться, только когда все это уже кончится. Но, не успев додумать эту мысль, он бросился к кровати, схватил телефон и, поднеся его к уху, замер, не смея произнести ни слова.

– Пол? Алло, Пол, ты меня слышишь? Это я, Кирсти! Помнишь меня?

Кирсти, которую он никогда не видел, была его временным телохранителем. Он судил о ней по ее голосу, дерзкому и властному, а о внешности лишь гадал. Иногда ему казалось, что он уловил в ее речи легкий намек на австралийский акцент – в пару к южноафриканскому акценту Эллиота. Иногда пытался представить, какое же тело прилагается к такому голосу. Иногда – а есть ли вообще у этого голоса тело.

Сейчас он уловил в ее напряженном голосе нотки, подсказывающие, что хороших вестей ждать не стоит.

– Как там тебе сидится, Пол, ничего?

– Вполне, Кирсти. Надеюсь, и у тебя все в порядке?

– Готовишься к очередной ночной вылазке? Поохотишься с фоторужьем на совушек?

Для идиотской легенды Полу Андерсону придумали даже хобби – орнитологию.

– Придется с этим повременить, – сказала Кирсти. – Планы изменились, сегодня начинаем. Пять часов назад “Розмари” покинула порт и направилась к Гибралтару. Аладдин забронировал для своих гостей китайский ресторан около причала Квинсвей, у них там будет что-то вроде вечеринки. Запустит гостей, а потом смоется. Встреча с Игроком назначена на двадцать три часа тридцать минут. Как ты смотришь на то, чтобы я забрала тебя из отеля ровно в двадцать один? Девять вечера и ни минутой позже. Ясно?

– А когда я встречусь с Джебом?

– Как только это станет возможно, Пол, – сухо, как и всегда при упоминании Джеба, ответила Кирсти. – Мы уже обо всем договорились. Джеб тебя дождется. Ты оденься, как будто собираешься наблюдать за птицами. И ни в коем случае не освобождай номер в отеле. Тут у нас разногласий нет?