Текст книги "Бледно-серая шкура виноватого"

Наблюдая за президентом банка, я видел, как солидный мужчина мало-помалу обращается в слух и даже изображает приветливость. Конни водила меня прогуляться по саду, и я понимал реакцию Уитта Сандерса. В первый год после смерти мужа Конни садами управляла по контракту команда менеджеров. Каждый дневной час Конни проводила с ними, каждый вечер училась и в конце года объявила, что хочет рискнуть и вести дело сама.

Проходя мимо трех огромных опрыскивателей, тяжело двигавшихся между геометрически правильными рядами деревьев, и поливальщиков, одетых как астронавты, я спросил, есть ли серьезные проблемы с вредителями. Конни расставила ноги пошире, возвела глаза к небесам и затянула:

– Уничтожаем червей-сверлильщиков, тлю, красный грибок, белокрылку, белый грибок, муху плодовую средиземноморскую, красного клещика, техасского клеща, червецов, листовую щитовку, ложнощитовку масличную, ложнощитовку мягкую, щитовку желтую померанцевую, восковую щитовку, снежную щитовку, апельсиновую щитовку, боремся с диктиоспорозом, с меланозом, с цитрусовыми гусеницами.., без конца боремся, и, если не подует хороший бриз, у нас будет едва ли полшанса потрясти нынешний рынок чертовски замечательным урожаем, который по сегодняшним ценам обходится мне на один доллар шестьдесят центов за ящик дороже выручки. – Она пожала плечами, шаркая ногой по песку. – Я предвидела перепроизводство и создала резерв. Эти цены утопят недоумков, производство сократится, уравновесится, и цена опять станет честной…

…В президентском офисе президент провещал:

– Прошу прощения, не понял, что вы та самая миссис Альварес.

– Та самая, и попросила судью помочь, если можно, моей подруге Джан Бэннон.

Джанин, одетая в траур, сидела молча, неподвижно, черничные глазки Уитта Сандерса старательно обходили ее.

Сандерс сказал:

– Я, наверно, и в самом деле не понимаю, к чему вы клоните. Производственное имущество не является собственностью, потому что фактически до момента смерти было проведено лишение права его выкупа со всеми полагающимися объявлениями и уведомлениями. Права собственности нет. Это первое стандартное условие при залоге, Руфус. Право собственности переходит к банку.

– Неужели? – сказал судья. – Забавно. Мне казалось, когда я от имени миссис Бэннон вручу тебе этот заверенный чек на десять тысяч долларов, который покроет сумму долга плюс проценты, плюс комиссионные и издержки, да еще останется чуточка, которую можно принять в счет следующего платежа, то право собственности по любому закону перейдет к ней.

– Но ведь льготные дни прошли! Сейчас это невозможно! Судья Веллингтон вздохнул.

– Дерьмо собачье, – произнес он, после чего приподнялся, изысканно вежливым жестом снял фермерскую шляпу стоимостью в сотню долларов и отвесил Конни и Джанин поклон. – Прошу прощения, леди. – Швырнул шляпу на пол возле стула, на котором сидел, и сказал:

– Уитт, не припомню, чтобы тебя пускали когда-нибудь за барьер во флоридском суде, так что мне нету смысла цитировать подходящие и уместные судебные постановления, позволяющие не лишать вдов и сирот права собственности, особенно если вдова представляет одну из сторон в закладной, при условии, что при ликвидации изъятого имущества банк еще не передал это право третьей стороне. – Но мы раньше приняли деньги от…

– От некоего Престона Ла Франса в сумме трех тысяч двухсот пятидесяти долларов, что составляет десять процентов от согласованной стоимости изъятого производственного имущества на Шавана-Ривер. Принятие этих денег не узаконивает передачу права другому собственнику, ибо вот заверенный чек на десять тысяч, Уитт, и на этом основании я требую расписки с проставленными датой и часом.

– Я не могу принять, пока не выясню…

– Ты его примешь, напишешь расписку, что принял и положил на условный депонент до решения твоих юристов, иначе мы с тобой так и будем ходить по кругу, парень. Вдобавок в данной ситуации миссис Бэннон, признав обязательства по закладной и оплатив ее по сей день, снова вносит на счет закладную в целости и сохранности, в первоначальном объеме, оплачивает на сумму, покрытую вот этим чеком, и, казалось бы, работник банка, думая о своих акционерах, а также о Государственной банковской комиссии, просто вцепится в возможность избежать убытков. Чего ты артачишься, Уитт?

Сандерс промокнул платком вспотевший лоб:

– Как вы верно заметили, Руфус, я не юрист. Я не знаю наших обязательств перед мистером Ла Франсом.

– Могу сказать: нет абсолютно никаких обязательств, но тебе будет спокойнее услыхать это от своих. Мы позволим тебе это сделать. Предположим, вернемся в два тридцать?

– Это.., этого вполне достаточно. Миссис Бэннон, вы намерены сами вести бизнес?

– Она намерена подумать, – заявил судья Веллингтон. – Когда ее муж понял, что не может выплачивать страховку, ему хватило ума попросить компанию выдать премию наличными, а не переводить на счет, поэтому у нее есть немного денег и время для составления кое-каких планов. Мы тебя отпускаем, Уитт, иди работай.

Мы вышли из банка, прошли два квартала до старого отеля “Шавана-Ривер” и сели за угловой столик в старом обеденном зале с высокими потолками и темными стенными панелями. Джанин справа от меня, судья напротив. Конни, я и судья заказали выпивку. Джан вообще ничего не хотела. Ее узкое загорелое лицо средиземноморского юноши приобрело желтоватый оттенок, кожа лица и рук казалась бумажной.

Коснувшись ее руки, я спросил:

– Все в порядке?

Она коротко кивнула, мимолетно улыбнулась. Судья, видимо, погрузился в раздумья; наконец он сухо кашлянул и сказал:

– Похоже, Макги, вы знаете, что пытаетесь сделать для этой маленькой леди. Я достаточно хорошо знаю Конни и догадываюсь, что у нее имеется несколько безумных идей. Но в суде до меня дошли кое-какие намеки, кое-какие слухи, я способен сложить обрывки воедино, и сослужу своему клиенту плохую службу, если не дам совет, нужный или нет, судить не мне.

– Мне нужен ваш совет, судья Веллингтон, – сказала Джанин.

Он отхлебнул бурбона, облизнулся:

– Во всех этих маленьких округах есть так называемое теневое правительство. Эти ребята знают друг друга на протяжении поколений. Они собираются вместе обстряпать земельную сделку, а тут уже имеется маленькое, но преуспевающее предприятие, которое собирается расширяться. Это предприятие с помощью окружного начальства душат и прихлопывают, сбивая цену до подходящей. Для этого не нужны все пять администраторов округа. Хватит пары, трое остальных порой сами нуждаются в одолжении, так что никто не задает лишних вопросов. Ваше дело зависело от клиентов с хайвея, от клиентов с реки, от обслуживания местных жителей. Противная сторона имела право на время дорожных работ оставить шоссе открытым для движения, причем в неплохом состоянии, и заключить на него краткосрочный контракт. Улучшение состояния реки требует предписания о контроле над загрязнением. Они могут отрицать, что “Тек” действовал за компанию с ними, подав петицию о передаче ему моста. Когда вы не удрали с желаемой ими скоростью, на вас напустили инспекторов и прикрыли. Таким образом, миссис Бэннон, вас крепко прижали. Вот что я вам скажу. Я скажу вам: не связывайтесь с этими ребятами, ибо в долгосрочной перспективе вам не выиграть. Можно их поприжать точно так же. Я знаю, как этот народ рассуждает. Просто скажите: сто двадцать пять тысяч, плюс покупатель берет на себя закладную. Никакой торговли по мелочам. Никаких разговоров. Пускай сами делают предложения. Потом их начнет поджимать время, кто-нибудь занервничает, предложит сто тысяч, тогда хватайте, бегите и знайте, что сняли с их сделки хорошие сливки.

– Этого мало, – еле слышно проговорила она.

– Да ведь вы их ударите в самое больное место, детка. Чего вы хотите добиться? Господи Боже, вы никого не заставите устыдиться этой махинации, даже если они когда-нибудь согласятся не называть ее рядом неблагоприятных случайностей. Просто скажут: собаки во все времена собачатся, гибнет тьма предприятий.

– Они убили Таша.

До сих пор эту маленькую подробность от судьи скрывали. Он подался вперед, широко раскрыв стариковские глазки.

– Как убили? Ну, юная леди, я понимаю, почему вы в это верите, но эти ребята так не поступают. Ваш муж долго и тяжко трудился, все вылетело в трубу, а мужчина доходит порой до такой точки, когда…

– Вы не знали Таша Бэннона, – вмешалась Конни. – А я знала. А Тревис Макги знал его дольше, чем я и Джан. Мы не голосованием приняли это решение, Руфус. Мы не толкуем о вероятностях. Мы утверждаем: его убили.

Судья Веллингтон откинулся назад и так разволновался, что попытался хлебнуть из пустого стакана.

– Ну и ну! Значит, это какая-то дурацкая ошибка. Наверняка что-то другое вышло неладно. Господи помилуй, тогда надо прямо сейчас передать дело в руки государственного прокурора нашего юридического округа и… – Он вдруг замолчал и нахмурился, глядя на Конни. – Боже милостивый, видно, я состарился. Он передаст его помощнику государственного прокурора по округу Шавана, расследованием займется департамент шерифа округа Шавана, вскрытие проведет медицинский эксперт округа Шавана, все упомянутые субъекты сидят на выборных должностях в окружном управлении, со всех сторон начнут давить, чтобы прикрыть и забыть этот случай… Даже когда дойдет до большого жюри присяжных – если дойдет, – кому предъявлять обвинение? Я так состарился, что позабыл о фактах нашей жизни. Впал в детство. Считаю мир таким, каким он был в пору моей учебы в Стетсоновской юридической школе. – Он хмуро уставился в свой пустой стакан. – Может, привлечь кого-нибудь из офиса генерального прокурора, пусть покопается?

– Может быть, – сказал я. – Но возможно, сперва пустим в нору немножечко дыма, поглядим, кого мы оттуда выкурим. Подумав, он кивнул:

– Теперь ясно, для чего вы задумали это. Не скажу, что на успех много шансов. Но что-нибудь безусловно зашевелится. – Он взглянул на Джан. – Миссис Бэннон, я знаю, вы пережили огромную, горестную и трагическую потерю. И, приступив к действиям, несомненно, почувствуете себя лучше. Но не сосредоточивайтесь целиком на одном этом деле. На расплате. На мести. Из-за этого человек иногда превращается в мрачного злыдня отныне и навеки.

– Мне плевать, в кого я превращусь, судья, – сказала она. Он выдержал ее мрачный взгляд, открыл меню и предложил:

– Давайте-ка лучше закажем поесть.

В похоронное бюро Инглдайна я отправился один, прибыв туда без четверти два. Оно располагалось на боковой улице между ссудной кассой и автостоянкой и представляло собой уменьшенную копию Маунт-Вернона[17]17
  Маунт-Вернон – национальный памятник-музей, родовое имение Джорджа Вашингтона, построенное в колониальном георгианском стиле.


[Закрыть]. Я спросил мистера Инглдайна, и тихий, серьезный, елейный молодой человек сообщил, что мистер Инглдайн вышел на пенсию, а к моим услугам мистер Фэррис-младший, вместе с отцом владеющий и управляющий заведением, – чем могу вам помочь, сэр?

Мы прошагали на цыпочках в арочный дверной проем, где в бронзовом гробу покоился в розовом свете ламп бело-розово-восковой старец, а то, на чем покоился гроб, было скрыто цветами. На диванчике у другой стены зала сидели две старушки, держась за руки и бормоча что-то утешительное одна другой.

В небольшом кабинете мистер Фэррис-младший выдвинул ящик стола, вытащил папку, откуда достал свидетельство о смерти, подписанное окружным медицинским экспертом.

– Важнейшие биографические данные мы получили из местных архивов, сэр. Можете проверить, все ли точно.

Было точно указано: Брэнтли Б. Бэннон, возраст, ближайшие родственники. Доктор зарегистрировал смерть от несчастного случая. Я поинтересовался, что это значит, и мистер Фэррис-младший сказал, что при отсутствии предсмертной записки, извещающей о самоубийстве, равно как и свидетелей, а также с учетом фактической возможности использования устройства с дизельным двигателем в рабочих целях было бы не правильно подозревать самоубийство.

– Не желаете ли.., взглянуть на останки, сэр? Я бы не советовал. Тело весьма.., сильно и безобразно изуродовано. Реконструировать черты лица нет никакой возможности. Вам, по-моему, разумнее убедить вдову не смотреть на покойного. Подобное впечатление.., трудно забыть.

– Что вы предприняли?

– Потеря крови была очень большая. Мы как можно лучше выкачали троакаром оставшуюся, все прочие жидкости и так далее и, сгруппировав некоторые основные сосуды в области груди и шеи, сумели в определенной степени забальзамировать тело. Позвольте припомнить. Да, нам удалось провести положительную идентификацию, так что никого больше не придется затруднять. Одно время они продавали сандвичи и кофе на своей пристани, и окружной департамент здравоохранения потребовал медицинскую карту с фотографией и отпечатками пальцев. Департамент шерифа засвидетельствовал личность, сняв у покойного отпечатки.

– Вы отлично потрудились.

Он смущенно и радостно улыбнулся:

– Извините, но я не вполне понимаю.., какова ваша роль, мистер Макги?

– Можно сказать, друг семьи. Вот нотариально заверенная доверенность, которая уполномочивает меня распоряжаться от имени вдовы.

Он взглянул на бумагу с едва заметной страдальческой гримасой:

– Думаю, здесь церемонии не будет?

– Нет. Распоряжений о перевозке можете ожидать в течение следующих нескольких дней.

Он проводил меня в демонстрационный зал. Крышки были подняты, обивка лоснилась, ручки сверкали. Стоимость от двухсот двадцати пяти долларов и выше. Я выбрал гроб за триста долларов, и мы вернулись в контору.

– Рекомендую, сэр, поручить нам забрать останки из хранилища, положить тело в гроб и запаять крышку.

– Поручаю вам, мистер Фэррис, оставить его на месте, в холодильнике, пока не получите распоряжений о транспортировке. Могут возникнуть вопросы насчет страховки от несчастного случая.

– О, понятно. Однако вам следует знать, что хранение стоит одиннадцать долларов тридцать три цента в день. С налогом, конечно.

– Конечно. Можно взглянуть на счет?

Он вытащил из папки счет, понес в соседнюю комнату. Я услышал, как кто-то медленно и неумело стучит на машинке. Вернувшись, он протянул счет мне. Добавлена стоимость гроба и еще два дня хранения. Общая сумма составила семьсот пятьдесят восемь долларов тридцать восемь центов.

– Мистер Макги, я убежден, вы поймете нашу позицию, если я замечу, что покойный, по нашим сведениям, был банкротом, и нам требуются некоторые гарантии…

Положенный мной перед ним заверенный чек на тысячу долларов сразу заткнул ему рот.

– Этот первый экземпляр предназначается для меня? – уточнил я. – Только черкните на нем расписку в получении тысячи долларов, мистер Фэррис, и, пока тело хранится здесь, вычитайте из кредитного остатка все дальнейшие издержки. Свой счет отправьте по почте миссис Бэннон, “То-Ко Гроувс”, второе шоссе, Фростпруф. Я вижу, у вас заготовлена фотокопия свидетельства о смерти, стало быть, можете передать мне оригинал? Спасибо.

Он проводил меня до входной двери, протянул бледную руку, улыбнулся бледной улыбкой:

– Прошу передать осиротевшим наши соболезнования. Я долго смотрел на его руку, наконец, он отдернул ее и нервно вытер о полу пиджака.

– Слушайте, младший, – сказал я, – можете выразить свои искренние соболезнования в ощутимой форме.

– Боюсь, я не совсем понимаю.

– Прежде чем посылать ей чек с кредитным остатком, просто перепроверьте свой счет. Это молодая вдова с тремя детьми, которых надо растить. Вы накинули лишних, как минимум, двести пятьдесят долларов. По-моему, это был бы красивый жест.

Он порозовел:

– Наши расценки…

– Образцовые, приятель. Просто образцовые.

На улице я глубоко вдохнул воздух округа Шавана, но было в нем что-то промышленное, слабый привкус кислоты, от которого у меня запершило в горле.

Мы вступали в игру, пошевеливая их тупой палкой. Старый судья, хорошо зная закон и отлично рассчитав время, выхватил десять акров прямо из лап Ла Франса именно в тот момент, когда тот считал дело сделанным. Вскоре ему предстоит узнать, что в игру вступил незнакомец, скупая кусочки, подыскивая партнеров для сделки. Когда сомневаешься, вводи в их красивое аккуратное уравнение новую неизвестную величину и смотри, как они отзовутся.

Голодный считает всех прочих столь же голодными. Интриганы везде видят интригу.

Я шагал к банку в облаке промышленной вони.

Глава 6

В половине третьего мы опять собрались в кабинете президента банка. На столе перед Сандерсом лежало досье Бэннона, а по левую от него руку сидел банковский юрист мистер Ли с круглой благостной физиономией и стрижкой ежиком. Лет ему можно было дать сколько угодно в промежутке от тридцати до пятидесяти.

С явно натужной сердечностью Сандерс провозгласил:

– Что ж, миссис Бэннон, банк решил принять ваш платеж, признать счет по закладной текущим, в хорошем состоянии. Судья Веллингтон зевнул:

– Можно подумать, у тебя был выбор, Уитт. Ладно. Моя клиентка выражает признательность. Благодарит тебя. – Он открыл старый портфель, полез туда, вытащил бумаги, подготовленные днем в среду в его юридической конторе, шлепнул их на стол перед Уиттом Сандерсом. – Раз уж мы тут все собрались, можешь также принять к сведению и вот это. Все готово к регистрации, только нам требуется одобрение банком передачи закладной от миссис Бэннон присутствующему здесь мистеру Макги.

Мистер Ли придвинулся поближе к президенту Сандерсу, который быстро перелистывал юридические документы, после чего изумленно уставился на судью Веллингтона:

– Но.., отсюда следует, что она продает свою долю собственности за пятнадцать тысяч долларов, Руфус!

– Ты не назвал бы такую сделку чересчур выгодной? Остаток по закладной составлял шестьдесят тысяч, а ты собрался продать барахло целиком за тридцать две пятьсот, и если вообще оцениваешь недвижимость, то всего в двадцать семь пятьсот. Она же выплачивает по закладной десять тысяч, доведя остаток до пятидесяти, и продает за пятнадцать, в результате чего получает пять тысяч лишних вместо того, чтоб лишиться двадцати семи пятисот. Что ж, в данный момент эта леди на тридцать две тысячи пятьсот богаче, чем в ту минуту, когда сюда вошла. Может, тебя удивляет, что она так удачно управилась. У нее адвокат хороший, не забывай.

– Но мы не можем просто.., утвердить передачу. У нас недостаточно информации. Мистер Макги, нам нужны сведения о вашей кредитоспособности, нам нужна балансовая ведомость, финансовый отчет… Это в высшей степени не соответствует принятому порядку. Я несу ответственность перед…

– Акционерами, – подсказал старый судья. – Уитт, ты чересчур быстро пролистал бумаги. Попробуй помедленнее. Он послушался. И вдруг замер. Потом вытаращил глаза на Конни:

– Вы будете гарантом по ипотечному обязательству, миссис Альварес?

– Там же написано.

– Если ты еще нервничаешь, Уитт, – добавил судья, – садись в свой “даймлер-бенц”, поезжай поглядеть “То-Ко Гроувс”.

– О нет. Я ничего подобного не имею в виду. Просто… Судья вздохнул:

– Может, хватит болтать? Не пора ли покончить с бюрократической дребеденью, зарегистрировать все и отправиться по домам?

– Извините меня всего на одну минутку, – попросил Сандерс и увел с собой мистера Ли из кабинета в тихий уголок длинного узкого холла, застеленного ковром. Они консультировались секунд сорок. Я надеялся, что точно знаю о чем. В поисках подтверждения посмотрел на судью, тот в ответ медленно подмигнул и почти незаметно кивнул.

Мистер Ли вернулся вместе с Сандерсом, который, видно, поручил ему изложить вопрос на осторожном юридическом жаргоне.

– Миссис Бэннон, – начал он, – окончательно или нет в данный момент вы продаете свою долю мистеру Макги, банк считает себя морально обязанным уведомить вас, что сегодня в два часа с небольшим с присутствующим здесь мистером Сандерсом связался местный юрист, осведомляясь, совершена ли продажа изъятой собственности. Получив от мистера Сандерса отрицательный ответ, упомянутый юрист заявил, что представляет сторону, которую обязался не называть, но которая поручила ему выяснить у банка, достаточно ли для ее приобретения, если она еще не продана, твердого предложения восьмидесяти тысяч долларов.

Тут вмешался Сандерс, на миг вызвав у Ли раздражение.

– Это не твердое предложение, – объяснил он Джанин. – Но не думаю, чтобы юный.., местный юрист вел пустые расспросы. Видите ли, ваше соглашение с мистером Макги не твердое. Если бы он пожелал отказаться, для вас это было б гораздо выгоднее. Вы вернете свои десять тысяч, плюс излишек сверх шестидесяти тысяч по закладной, то есть еще двадцать тысяч.

Судья научил Джан, как ей следует реагировать, если Пусс успешно обработает юного юриста Стива Бессекера.

– А если за этой таинственной стороной стоит тот же мистер Престон Ла Франс, которому вы собирались продать? – спросила Джанин.

– По-моему, вряд ли Пресс…

– Разве вы не сказали мистеру Ла Франсу, что он мою собственность не получит?

– М-м-м.., сказал, – огорченно признал Сандерс.

– Разве не мог он пойти окольным путем, сделав более крупное предложение через юриста, если ему так уж сильно хочется?

– Есть такая возможность. Весьма отдаленная.

– Неужели вы не понимаете? – серьезно, нахмурившись и подавшись вперед, допытывалась она. – Мистер Ла Франс владеет участком земли, расположенным прямо за нашим. Он все время охотился за нашей собственностью. Составил план, затеял интригу, чтобы заставить нас бросить дело, мистер Сандерс, и купить наш участок, поэтому он отвечает за то, в чем винят.., моего мужа…

Она высморкалась в платок, и Сандерс, который дошел до предела и чувствовал себя крайне неловко, пробормотал:

– Ну-ну, успокойтесь, миссис Бэннон. Когда дела идут плохо, нам всем хочется отыскать конкретное обстоятельство или конкретного человека, на которых можно было бы возложить вину…. Я уверен, что Престон Ла Франс не стал бы…

– Вся вина оказалась возложенной на моего мужа, для меня этого достаточно, – взволнованно заявила она. – Нет, я не соглашусь ни на какую заочную сделку, даже если бы мне предложили.., вдвое больше. Втрое! Я скорей все продам мистеру Макги за одиннадцать центов, чем увижу доставшимся тому типу!

Уитт Сандерс повозился с лежавшими перед ним документами и взглянул на Руфуса Веллингтона.

– Руфус, как вы отлично знаете, я нарушил бы правила, как-либо прокомментировав.., финансовые возможности любого имеющего с нами дело. Могу предположить лишь.., слабую возможность, что этот юрист представляет Престона Ла Франса. Но это не очень-то вероятно, черт побери.

– Как я понял из этих твоих слов, Уитт, в городе хорошо известно, что этот самый Ла Франс фактически не наскребет восемьдесят тысяч?

– Я этого не говорил.

– Нынче утром в суде, Уитт, я беседовал с секретарем округа, общался с твоим финансовым инспектором, и у меня создалось впечатление, что в последнее время дела в земельном бизнесе в округе Шавана несколько замедлились. Если этот Ла Франс ушел по уши в земельные сделки, у парня, должно быть, зудит в одном месте, он, наверно, жонглирует семейным фарфором, ходит по натянутой проволоке, и пчела его жалит прямо в… Прошу прощения, леди, на этом остановимся. Может быть, принимая все во внимание, баланс у него с виду приличный, и несколько бумажек ты от него получил, но больше не поступает ни единого цента и ты чуть-чуть нервничаешь. – Судья неожиданно рассмеялся, хлопнув себя по ляжкам. – Господи помилуй, Уитт, вот почему ты скулишь, как побитый пес, не имея возможности продать конфискованное имущество этому Ла Франсу. Он наверняка проворачивает какую-то сделку, после которой останется чистеньким и на свободе. Он чересчур глубоко подцепил тебя на крючок, парень?

– Слушайте, Руфус, – взмолился Сандерс, – я ничего вам не говорил и не собираюсь.

– Словами не говорил, – подтвердил судья. – Только мы с тобой вместе играем в покер, Уитт, и я всегда без большого труда читаю твои мысли.

Итак, была совершена вся бюрократическая дребедень, необходимые документы зарегистрированы в суде. Я пошел вместе с судьей к его черному “империалу” с кондиционером, и он остановился вне пределов слышимости шофера, который вылез и открыл перед ним дверцу.

– Сынок, Богом клянусь, мы сунули в осиное гнездо кочергу и как следует пошуровали. Кое-кто просидит полночи, пытаясь найти во всем этом смысл и не ведая, что тут нет никакого смысла, – по их понятиям. Смотри, постарайся держаться подальше от ос.

– Постараюсь, судья.

– Скажи той рыжей здоровенной бесстыднице, что она молодец. Вот с такой женщиной мужчине хочется пройти долгий жизненный путь. Где ты с ней встречаешься?

– Не здесь, – сказал я. – Она вернулась в Броуард-Бич. Сказала, попросит Бессекера ее туда подбросить, а если не сможет, сама как-нибудь доберется.

Он прищурился в позднем свете дневного солнца:

– Похожую девчонку я так хорошо помню, точно это было вчера, сынок. А было это в 1926 году. Если она живет еще где-то на белом свете, ей уже за шестьдесят. Трудно поверить. Знаешь что? Я стихи писал этой девчонке. Первый, последний и единственный раз в своей жизни. Дай мне знать, как пойдут у тебя дела со старой болотной крысой Ди Джеем Карби, ладно? И скажи одну вещь, Макги. Ты стараешься злость сорвать или выкачать из всего этого немножко наличных для вдовы с ее ребятишками?

– В первую очередь деньги, судья.

Он взглянул на свои часы и ухмыльнулся:

– Конни так ездит, что они, должно быть, уже на полпути к Фростпруфу.

У меня ушло много времени на поиски кого-либо, способного дать хоть какие-нибудь четкие указания, как найти дом Карби. У него не было телефона. Была в Саннидейле почтовая ячейка “до востребования”. Как правило, он заходил забрать почту не чаще одного раза в неделю.

В конце концов мне пришлось детально познакомиться с нескончаемой стройкой рядом с моей новой собственностью. Во Флориде полным-полно нескончаемо долго строящихся дорог, которые ломают хребты, опустошают карманы и разбивают сердца придорожных бизнесменов. Простые, неумелые, ребячливые мексиканцы каким-то образом умудряются за шесть месяцев провести изыскания, спроектировать и довести до конца восьмидесятимильное многополосное скоростное шоссе, проложив его через горы и жуткие пропасти. Но крупным дорожным подрядчикам во Флориде требуется полтора года, чтобы провести пятнадцать миль двухполосной дороги по абсолютно ровной земле.

Разница заключается в американском ноу-хау. А оно, в свою очередь, заключается в налоговых проблемах и способах их решения. По закону государственный дорожный департамент обязан отдавать предпочтение дешевым предложениям. Поэтому “Доукс констракшн” извещает, что контракт на полгода обойдется штату в десять миллионов, на год – в девять, а на полтора – в восемь. Потом одновременно берется за три-четыре крупных проекта, получает в аренду от смежной корпорации оборудование и тайком перебрасывает с одной площадки на другую, выколачивая из него максимальную прибыль. При этом единственными признаками лихорадочной деятельности служат два-три человека возле бетономешалок, сперва смахивающие на чучела. Получше присмотревшись, замечаешь движения, совершаемые со скоростью минутной стрелки часов.

Разумеется, если в штате появится какая-то нетерпеливая суетливая фирма, начнет заключать стоящие контракты и быстро их выполнять, налоговые инспекторы забеспокоятся. Некоторым хватает ума попробовать, и отлично организованному клубу подрядчиков остается поспешно по очереди предложить ряд дешевых контрактов, чтобы довести непрошеного гостя до смерти. Когда ему придется убраться, не найдя работы, все возвращается на приятные старые круги своя, и по чудесному совпадению обстоятельств большие ребята получают вполне их устраивающий объем работ.

Примерно при позапрошлом губернаторе, когда слишком много дорожных работ не отвечали спецификации, кто-то стукнул, и разразился большой скандал вокруг инженеров государственного дорожного департамента и инспекторов, получавших от некоторых членов упомянутого клуба конверты с наличными. Подрядчиков на какое-то время отстранили от заключения контрактов, а инженеров с инспекторами уволили. Но дело, как обычно, заглохло, компаниям вернули право заключать контракты на предстоящие работы, государственные служащие вернулись на свои места, а губернатор объяснил, что нельзя слишком строго судить людей за “минутную слабость”, хотя было абсолютно ясно, что они с весьма давних пор переживают минуты слабости каждую пятницу ближе к вечеру.

Проектная реконструкция шоссе ВОД в округе Шавана представляла собой тот же случай в несколько меньшем масштабе. Хотя рабочий день не закончился, единственным попавшимся мне на глаза свидетельством дорожных работ был один бульдозер и один скрепер, стоявшие без присмотра в стороне от перекопанной дороги. Я остановился у своего собственного погибшего предприятия, оборвал официальные объявления о лишении права выкупа заложенного имущества и решил не портить новенькие висячие замки, сбивая их железякой. Ближе к дальнему концу шоссе 80Д нашел песчаную дорожку, о которой мне говорили. Она вилась через кусты к берегу залива, и, выехав в конце на открытое место, я увидел традиционную для старой Флориды лачугу из кипарисовых и сосновых бревен, стоявшую на высоких сваях. Заглянув под нее, можно было увидеть воду залива и маленький покосившийся причал с привязанным яликом.

Слышался скрежет собачьих когтей по проволочной ограде загона, гортанное напряженное “а-р-р-р, а-р-р-р” местной породы гончих. Я стоял у машины, разглядывая собак, и вдруг прямо у меня за спиной чей-то голос сказал:

– Доброго вам вечера.

Я резко вздрогнул, оглянулся, заметив по искре в выцветших стариковских глазах, что он доволен произведенным эффектом.

В ту пору, когда его еще не согнул и не искорежил возраст, он был приблизительно моего роста. Впалые щеки покрывала длинная серая щетина, а голова была лысой, за исключением тонзуры с редким белым пушком. Рваные, в пятнах, штаны цвета хаки, подпоясанные тонкой пеньковой веревкой, старая рабочая рубашка из серой саржи, широкие босые ступни. Впечатление было такое, будто стоишь рядом с медвежьей клеткой, если не считать примешавшегося к густому запаху легкого аромата керосина.

Я махнул в сторону собачьего загона:

– Красные гончие?

– Есть у них примесь красных. В это время года я собак не продаю. Всего одна сука щенная, да и то удрала от меня в самый неподходящий момент, так что Бог знает, кого принесет.

– Мистер Карби, я пришел не ради собак, а по делу.

– Зря потратили время. Я не покупаю ничего, кроме продуктов в городе, все остальное заказываю по “Сирсу”[18]18
  “Сирс” – один из крупнейших и наиболее популярных каталогов торговли по почте.


[Закрыть].

– Я ничем не торгую.

– Все так говорят, и я предлагаю присесть, а в конце концов выясняется, что все-таки торгуют.

– На сей раз ничего подобного.