Текст книги "Дневник убийцы"

Глава 9

Каждое утро Финли Джеймсону домой, на Гринвич-стрит, 1334, доставляли «Нью-Йорк таймс» и «Пост», но «Геральд» он не выписывал и поэтому попросил Лоуренса купить газету в ларьке на углу Вест Бродвей, когда тот заедет за Джозефом Ардженти.

Предыдущим вечером, сразу после вскрытия, они с Джозефом решили, что в течение пятнадцати минут езды на конференцию в Уэйверли-холле успеют ознакомиться с тем, как убийство освещается в печати, и выработать стратегию своего поведения.

Когда Ардженти сел в экипаж, Джеймсон вздохнул, и они отправились в путь.

– Похоже, что все они об одном и том же. – Он протянул Джозефу «Таймс» и «Пост», а потом, закончив чтение, передал ему и «Геральд». Заголовок последней газеты кричал: «Убийство на Манхэттене в стиле Джека Потрошителя!» «Таймс» заявляла более сдержанно: «На 72-й улице убита девушка из высшего общества».

Пробежав статьи глазами, Ардженти произнес:

– Полагаю, мы должны быть благодарны, что в заголовке лишь однажды упоминается Потрошитель.

– Да, небольшое утешение, – кивнул эксперт-криминалист. – Но в текстах двух других такая параллель тоже отмечена, а в заголовке «Пост» есть еще более истеричное слово «зарезана».

«Неужели призрак Потрошителя будет преследовать нас вечно?» – подумал Джеймсон. Или теперь в газетах любое убийство с нанесением множественных ранений автоматически будет подаваться в этом свете? Финли снова вздохнул.

– Боюсь, теперь у многих возникнут такие сравнения. Чтобы избавиться от этого, можно было бы просто прекратить всякую работу.

Ардженти кивнул. Они срочно собрали конференцию именно для того, чтобы пресечь растущие домыслы. Слухи сразу поползли в небольшой толпе зевак, увидевших тело убитой девушки, когда на место преступления прибыли первые полицейские, а потом, словно пожар, расползлись по Верхнему Манхэттену.

Когда, всего через полчаса после Джозефа и его команды, на месте преступления появилась пресса, недостатка в паникерах не было, хотя убийства никто из них не видел. Большинству удалось лишь мельком взглянуть на истерзанный труп за спинами троих полицейских у заграждений при входе в проезд. За ограждениями стояла непроглядная тьма, и, возможно, зевакам удалось разглядеть труп лишь в тот момент, когда, склонившись над телом, Ардженти и старший помощник Джон Уэлан осветили его.

На месте преступления они провели сорок минут, а потом вызвали перевозку из «Бельвю». Личность девушки выяснили по визитке в ее портмоне. Дженнифер Станден, девятнадцати лет, с соседней Второй авеню. Уэлану было поручено известить ее семью.

Джейсон приехал вместе с Лоуренсом из «Бельвю» через двадцать минут после Ардженти. Вскрытие оказалось долгим и сложным, затянувшись за полночь. Можно было бы отложить его до утра, чтобы отдохнуть и собраться с мыслями, но Джозеф, во избежание лишних слухов и домыслов в прессе, посоветовал Финли довести дело до конца, и рано утром они разослали срочные сообщения по соответствующим адресам: в «Пресс», комиссару полиции Лэтаму и мэру Уоткинсу, а также начальству в Таммани-холл[3]3
  Таммани-холл – политическое общество Демократической партии США в Нью-Йорке, действовавшее с 1790-х по 1960-е гг. и контролировавшее выдвижение кандидатов и патронаж в Манхэттене с 1854 по 1934 г.


[Закрыть].

С момента закрытия дела Потрошителя прошло около двадцати месяцев, и Ардженти понял, что, всплыв снова, даже в такой неясной форме, оно встревожило Джеймсона. Оба они надеялись, что этот призрак больше никогда не проснется. Возможно, Финли теперь преследовали ужасы предыдущего вскрытия прошлым вечером. Конечно, со времен Потрошителя это было самое ужасное вскрытие.

– В бой, мой друг! – произнес Джеймсон, когда они приехали на место и вышли из экипажа. Вздохнув еще раз, он осмотрел фасад Уэйверли-холла. – Будем верить, что нам удастся их убедить.

* * *

Отвечать на вопросы, было ли это убийство в стиле Потрошителя, не составило труда, потому что, ознакомившись с утренними газетами, Финли и Джозеф почти подготовились к ним. Но когда Конрад Малгрейв из «Нью-Йорк таймс» спросил прямо: «Возможно ли, что это был сам Потрошитель, вернувшийся за новыми жертвами?» – они на мгновение растерялись. Первым ответил Ардженти:

– Нет. Не думаю, что это стоит обсуждать. Мы с Финли Джеймсоном были всего в нескольких ярдах от Потрошителя, когда он умер.

Малгрейв слыл опытным репортером, и это был его первый вопрос. Он выжидал момент и просто наблюдал, как задают свои вопросы его коллеги. Заметив, что Джеймсон отреагировал не сразу и все еще казался растерянным, Конрад посмотрел на него.

– А вы согласны с таким мнением?

– Да. Да, согласен, – отозвался криминалист.

Но сказано это было небрежно и выглядело, как стандартная реакция на неудобный вопрос. Малгрейва это не убедило, и он готов был подтвердить это новым вопросом, когда Джозеф сумел изменить направление разговора, указав в глубину зала позади Конрада.

– Еще вопросы?

Репортер «Пост» снова выступил вперед.

– Стало быть, вы считаете, что это лишь подражатель?

Джеймсон совладал с собой и ответил раньше Ардженти:

– Если честно, то очень плохой подражатель.

– Что позволяет вам это утверждать?

– Прежде всего, раны нанесены совсем другими ударами. Количество ран и направление удара, возможно, схожи, но орудие убийства совершенно другое. Гораздо тоньше.

– Насколько тоньше?

Финли задумался, вспоминая вскрытие прошлой ночью.

– Это тонкое лезвие, возможно, еще тоньше, – рельсовый костыль или шило для колки льда. А у Потрошителя лезвие в самой широкой части было почти два дюйма.

Джозеф кивнул.

– Кроме того, следует учесть тот факт, что жертва в этом случае была совершенно другая. Молодая светская барышня, а не уличная проститутка, на которых охотился Потрошитель.

Малгрейв поднял свой блокнот.

– Она более схожа с той девушкой из высшего общества, недавно умершей от «болезни» или убитой без единой капли крови?

Журналист произнес слова «умершей от болезни» с насмешливой интонацией, но Ардженти проигнорировал этот намек.

– Да, пожалуй, сказать так было бы вернее.

– Неужели наш убийца светских барышень вдруг решил стать более грубым, чтобы самоутвердиться? – взъелся Малгрейв, ехидно улыбнувшись. – Возможно, пытаясь развеять ваши версии о «случайных смертях».

– Эта гипотеза несколько натянута, – отозвался Джеймсон. – Думаю, что мой коллега хотел сказать, что с учетом других грубых убийств светских девушек более вероятна версия случайного совпадения. Чистая осторожность. – Он уставился на Конрада, а потом медленно оглядел небольшую аудиторию. – Конечно, это не возвращение Потрошителя и даже не подражательство ему. По крайней мере, не точное подражательство. Еще вопросы?

После этого пошли формальные вопросы, в том же направлении, но в разной форме. Отвечал Ардженти, а в заключение мэр Уоткинс добавил, что конференция удовлетворила всеобщее любопытство, касающееся любых подозрений о Потрошителе.

– Поскольку я уверен, что вы не намерены открыто вводить в заблуждение нью-йоркскую общественность, распространяя тревожные слухи, – добавил глава города.

Некоторые журналисты зашумели, но трудно было понять, одобрение это или недовольство.

После конференции, собирая свои бумаги, Джеймсон резко взглянул на Ардженти.

– Мне надо вернуться в морг «Бельвю». Боюсь, что мы пропустили кое-что важное.

* * *

Лайам Монэхэн вернулся в пивоварню Маклофлина для доклада Тирни с очень грустным лицом.

Из окна своего офиса на первом этаже Майкл Тирни проследил, как он шел через двор. Монэхэн прихрамывал и выглядел помятым, его сорочка и пиджак были слегка перекошены, а лицо потемнело от сажи и копоти. Маккэйб плелся в ярде позади него и выглядел ничуть не лучше. Конечно, отчасти легкую неуверенность его походке придавала искалеченная левая рука, которую он прятал в рукаве.

Печальный вид, подумал Майкл. Ему не терпелось послушать их грустную историю. Хорошо бы они отыскали и убили этого наглого рэкетира, выдававшего себя за его человека. Не потому ли они в саже, что спрятали его тело в котельной?

Когда Монэхэн вошел в офис, со своим рассказом, а Маккэйб остался ждать его снаружи, Тирни сильно обрадовался, что наглец найден и убит. Но неприятно было то, что кончил он свой век не от руки Лайама и не успел рассказать, кто наехал на Фаджиани.

– Выходит, что кто-то успел раньше вас, – заключил Майкл. – Ты именно это хотел мне сказать?

– Похоже на то. – Монэхэн выдержал его прямой взгляд всего секунду и отвел глаза.

– Ты уверен, что это был именно тот самый Гедди Дойл?

– Со слов пары местных барменов в Файв Пойнтс я был уверен на девяносто процентов. А когда, завидев нас, он сбежал, мы убедились на все сто, – пожал плечами Лайам. – В конце концов, кому еще надо так прятаться от нас?

На секунду задумавшись, главарь банды кивнул. В том, что это был Дойл, и вправду оставалось мало сомнений.

– Похоже, ему надо было прятаться и от других тоже, – сказал Майкл.

– Похоже на то.

– С той разницей, что от них ему уйти не удалось.

В ответ Монэхэн лишь кивнул, не нарушая строй мыслей Тирни.

– Хотя должен отметить одно важное совпадение, – произнес Майкл через мгновение. – Чтобы избавиться от Дойла, у них было пять полных дней, но сделали они это всего за несколько минут до вас. Значит, им сильно не хотелось, чтобы вы добыли у него какую-то информацию.

Еще один многозначительный кивок в ответ.

– Ко всему прочему, им либо сильно повезло, либо они знали свое дело. Либо и то и другое, – добавил главарь.

На этот раз его подручный не кивнул, а просто выдержал его пристальный взгляд. Он и сам так думал, но давно знал, что не стоит соперничать с проницательностью Тирни. Лучше всего просто стоять молча и держать свои мысли при себе.

– А как он был убит? – поинтересовался Майкл.

– Ножом через шею прямо в мозг. Очень тонкий нож. Возможно, стилет или шило для колки льда.

Теперь, задумавшись, кивнул Тирни.

– Принимая во внимание участие Дойла и оружие, которым он был убит, есть ли соображения, кто из наших врагов стоит за этим?

– Это может быть и Шиан, и Лонеган. Они оба орудуют в Файв Пойнтс, – вновь пожал плечами Монэхэн. – Мне кажется, это Шиан, если учесть его прошлое.

– Настоящую кровь не спрячешь, – криво улыбнулся Майкл. Он помнил, что истинные корни Шиана – итальянские, хотя тот сменил имя ради авторитета в Таммани-холле. В итальянских бандах для убийства использовали стилеты и шила для льда. – Либо Вейманн решил действовать более нагло. Некоторые из его боевиков – итальянцы.

Лайам кивнул.

Тирни сделал вдох и отвернулся посмотреть в окно. Пошел мелкий дождь, и булыжник во дворе заблестел.

– Но кто бы он ни был, они так сильно постарались замести следы, что, похоже, для выяснения правды нам тоже придется постараться. Ты согласен? – спросил Майкл.

– Да, согласен.

Главарь застыл возле окна. Повисло молчание, и Монэхэн, поклонившись спине Тирни, развернулся и вышел.

Глава 10

На вскрытии предыдущим вечером Джеймсон полностью обследовал тело, и поэтому теперь он полагал, что дальнейшее исследование будет легким.

Криминалист осмотрел тело Дженнифер Станден на столе. Газовая лампа над ним управлялась механически, и Лоуренс опустил ее как можно ниже. И хотя идущее от нее тепло докучало не сильно, в морге тем не менее становилось невыносимо жарко, а постоянное шипение лампы напоминало о близости огня.

Ардженти отошел на несколько шагов в сторону, подальше от нее. Он все еще был в пиджаке, в то время как Джеймсон и Лоуренс остались в сорочках с засученными рукавами и в фартуках и сильно вспотели.

Финли внимательнее обследовал тело с помощью лупы, указав на две небольшие ранки – одну на груди, а другую на животе.

– Какое отверстие, по вашему мнению, самое тонкое? Это или то?

Лоуренсу вопрос показался странным, потому что он еще раньше измерил все раны и доложил о них Джеймсону, занеся все в свою записную книжку. Неужели тот все забыл?

– Из того, что я записал ранее, думаю, что рана на животе самая маленькая, ее края составляют всего шестую часть дюйма, – сказал ассистент Финли.

– Да, так и было. Но это меня мало устраивает. Возможно ли, что рана на груди на самом деле состоит из двух смежных ран? Первая очень маленькая, а вторая нанесена так близко, что, когда лезвие вошло, раны слились в одну. – Патологоанатом снова посмотрел в лупу и передал ее Лоуренсу. – Вот. Посмотрите внимательнее и оцените то, что я сказал.

Биделл склонился над телом с лупой и с минуту разглядывал рану.

– Да. Вижу, что вы имеете в виду. Слева отдельная колотая рана, слегка овальная, а в месте слияния с другой, более длинная, края немного рваные.

– Вот именно. Следовательно, если б эта овальная рана находилась отдельно, то она была бы самой маленькой. Возможно, длиной всего в треть дюйма, а шириной не больше иголки или шпильки для шляп. А как можно в этом убедиться?

– Надо обследовать рану на аорте внизу, – подумав, произнес Лоуренс. Хотя у него и не было официальной медицинской подготовки, годы ассистирования Джеймсону на вскрытиях обогатили его знания через такие неформальные рассуждения, которые он запоминал благодаря своей феноменальной памяти.

– Совершенно точно, – согласился Джеймсон, ожидая, пока помощник снимет три шва на разрезе перед тем, как склониться с лупой еще ниже.

На этот раз он разглядывал рану дольше, словно не был уверен в своих доводах, или перепроверяя себя. Наконец, распрямившись, он тяжело вздохнул.

– Как я и думал. На восходящей аорте два прокола на расстоянии всего в полдюйма, причем один шириной не более полдюйма, почти неразличимый. Если только не искать его специально. – Финли вытер рукавом пот со лба. – При сильном кровотечении было бы невозможно определить, какая из ран нанесена первой, особенно если сделаны они с интервалом в несколько секунд. Но я догадываюсь, что сначала была нанесена более маленькая рана. – Джеймсон кивком подозвал Ардженти. – Джозеф, подойдите и посмотрите сами. Минуту проследите мою мысль.

Его друг взял протянутую лупу и склонился над растерзанным телом Дженнифер Станден. Поначалу он не знал, что искать, пока патологоанатом не указал ему.

– Вот, более длинная ранка… и вот здесь.

С минуту Ардженти пытался сфокусироваться на ране, по словам Джеймсона, почти невидимой. Наконец, он выпрямился.

– И что это значит в плане расследования?

– Это означает две вещи. Прежде всего если тонкая рана была нанесена первой, то это мог быть его запланированный метод убийства, чистый и практически неопознаваемый, без видимого кровотечения. Что, как нам обоим известно, не свойственно Потрошителю. Если он только не решил убить ее грубо, когда после первого удара возникло открытое кровотечение. В этом случае было неважно, насколько сильно пролилась кровь, главное было – как можно быстрее убить ее наверняка.

Джозеф кивнул.

– А второе?

– Две близко расположенные колотые раны на аорте. Не имея медицинских навыков, сделать это очень трудно. Что, как мы оба знаем, совсем не свойственно Потрошителю.

– Понимаю.

Джеймсон увидел, как помрачнело лицо Ардженти, и добавил:

– И, похоже, это не первое его убийство. Но мы не узнаем наверняка, пока не произведем повторное вскрытие других недавно убитых светских девушек.

* * *

Несмотря на то что банда Джоржио Шиана работала в основном в районе Файв Пойнтс, они решили встретиться в кафе напротив Центрального вокзала. Там их никто не знал, и среди толп пассажиров группа ирландцев и итальянцев, увлеченных разговором, не привлекла бы никакого внимания. Разве что тот факт, что настоящее имя Шиана было Джорджио Салваччи и лишь один из четверых членов его банды был ирландцем.

Маччиони слышал о прошлом Салваччи до отъезда из Италии вместе с другими начинающими гангстерами. Репутация Салваччи-Шиана была безупречной. Несомненно, несмотря на грозность его банды в сравнении с другими гангстерами, Энцио смущало лишь то, что он изменил свое имя. Маччиони тревожило, что у него есть связи с ирландскими бандами города, но особенно беспокоила связь Джорджио с Майклом Тирни.

Слегка улыбнувшись, Шиан покачал головой.

– Уверяю, между нами с Тирни никакой любви.

– Тогда зачем менять имя? – поднял ладонь Маччиони. – Некоторым может показаться, что ты не только любишь ирландцев, но и что отвернулся от своих итальянских братьев.

– Дело совсем не в этом, compagno[4]4
  Партнер (итал.).


[Закрыть], – отозвался Шиан и объяснил, что он был честолюбивым боксером, но в те времена у итальянского боксера не было никаких шансов. А потом он быстро сообразил, что рэкетирство гораздо перспективнее. – Я понял, что меня так лучше принимают, больше дверей открывают. Но я не перестаю думать о предательстве своих братьев, как ты сказал. Утешаюсь тем, что думаю: если можно продвинуться самому и помочь своим братьям, ведя двойную жизнь, то, возможно, оно того стоит. В итоге в дураках только ирландцы.

Маччиони пристально посмотрел в глаза Джорджио. Раньше он слышал от Брунеры почти то же самое, но ему хотелось услышать это от самого Шиана. Казалось, что его собеседник искренен, но Энцио встревожил один человек из его банды. Это был ирландец Дуги Килкенни, который сильно возмутился объяснением Шиана. Маччиони взглянул на Килкенни.

– Мы услышали историю твоего босса, а теперь что скажешь ты? Ты тоже шиворот-навыворот, ирландец, притворяющийся итальянцем. Какая же история у тебя?

– Не думаю, что должен!.. – взорвался Килкенни, покраснев, но Джорджио поднял руку, чтобы угомонить его.

– Если б не Дуги, мне бы никогда не попасть в Таммани-холл. Они бы сразу догадались, что я не ирландец. Дуги помог мне утвердиться и все устроил как надо.

Маччиони кивнул, не сводя пристального взгляда с Килкенни.

– Ты, кажется, хотел что-то сказать?

– Только то, что пора тебе объяснить нам, что ты устроил у Фаджиани с этим Тирни, – ответил тот. – Ты рисковал всей нашей операцией, это могло отбросить нас назад на целый год или даже больше.

Энцио перевел взгляд с Шиана на Килкенни. Возможно, об этом деле уже был разговор после донесения Брунеры о встрече, но подручный Шиана решил проговориться.

Сам Шиан снова поднял руку, чтобы успокоить нарастающее молчаливое напряжение.

– Думаю, что Дуги хочет сказать, что это был ответный огонь. Тирни может думать, что за этим стоим мы. От этого может разразиться война с Тирни, что дорого нам обойдется.

– Думаешь о войне, которую ты проиграл бы прямо теперь? – поинтересовался Маччиони.

– Несомненно. Тирни слишком силен, и людей у него в банде гораздо больше.

Энцио пожал плечами.

– Но если объединить наши усилия и все хорошо спланировать…

– Возможно, – подумав, ответил Шиан.

– Похоже, ты забыл одну вещь, – сказал Килкенни. – Дело не в размерах банды Тирни; дело в том, что у него влиятельные связи среди верхушки Таммани-холла, и в кармане у него кое-какие полицейские. Они не дадут своему золотому мальчику уйти без боя.

– Хорошая мысль. Именно поэтому я устроил представление у Фаджиани. – Маччиони заметил, как переглянулись Шиан и Килкенни. Он угадал их интерес. – Из того, что я тут понял, за последние пару лет произошло изменение сил. Главный человек Тирни, инспектор Маккласки, ушел с Малберри-стрит, и его место занял Джозеф Ардженти – после нескольких недавних удачных дел. Из главных людей Тирни на Малберри-стрит остался лишь Билл Гриффин, глава отдела борьбы с проституцией и азартными играми, и еще кое-кто среди низших чинов. Другие связи у него еще ниже. Так что на всех фронтах Ардженти – центральная фигура.

– Должно быть, оно и так, но как твой маленький спектакль у Фаджиани спасет ситуацию? – поинтересовался Килкенни.

– Поскольку София Ардженти работает у Фаджиани, – сказал Шиан и медленно кивнул, размышляя обо всем этом.

– Да, но и не только, – ответил Энцио. – Всего год тому назад, когда у Фаджиани были тяжелые времена, она стала совладелицей магазина. Поэтому услуги для Фаджиани и для нее – надежный путь к ее мужу.

– Возможность сделать ее мужа твоим должником, – прокомментировал Джорджио, снова криво улыбаясь.

– Вот именно.

Глава 11

Финли Джеймсон быстро сообразил, что проверить свою теорию он может только на Луизе Берентон и Эмили Корбетт, двух последних жертвах.

Тело Берентон находилось в морге, пока не будут готовы результаты тестов на инфекцию в пекарне, а Корбетт умерла около трех недель тому назад. Надо будет потребовать эксгумации, и для этого придется быть крайне деликатным с семьей Эмили, возглавляющей одну из ведущих бухгалтерских компаний города. Возможно, лучше действовать через мэра Уоткинса, лично знакомого с семьей Корбеттов, подумал Джеймсон.

Эксгумации предыдущих жертв были бесполезны – слишком много прошло времени, и тление успело уничтожить мелкие следы колотых ран. А если Корбетты откажутся от эксгумации, то Финли и Джозефу останется лишь сравнивать Луизу с последней жертвой, что недостаточно для подтверждения любой версии. Мысль о том, что придется ждать новой жертвы, привела криминалиста в ужас.

Он обследовал тело Луизы Берентон ночью того же дня – и в первые же минуты обнаружил поверхностные отметины от уколов, почти незаметные для невооруженного глаза. Без помощи увеличительного стекла, не зная, где искать, он бы успеха не добился.

– Вот оно, – объявил патологоанатом, посмотрев на Биделла. – Между третьим и четвертым ребрами на стыке реберного хряща. А теперь самой трудной задачей станет обнаружение следов на восходящей аорте или на легочных артериях.

При первом осмотре тело Луизы казалось нетронутым, без каких-либо отметин. Единственным насилием над ним стало вскрытие с изъятием cердца, печени, желудка и селезенки для обследования. Теперь Лоуренс снял швы в верхней части длинного центрального разреза, чтобы добраться до сердца и аорты. Джеймсон кивнул, и его ассистент удалил лишнюю кровь, бо`льшая часть которой теперь застыла.

Финли склонился со своей лупой ниже и целых пять минут разглядывал отдельный участок восходящей аорты, пока наконец не удовлетворил свое любопытство.

– Здесь то же самое, – сказал он. – Четкий прокол иглой в стенке аорты, но недостаточно глубокий, чтобы пробить заднюю стенку.

Биделл повел бровью.

– Требует некоторой точности, если он добивался именно этого.

– Да, точность необходима. Но нельзя быть уверенными, пока мы не найдем на трупе Эмили Корбетт такие же проколы. Если только процесс распада не уничтожил эти мелкие отметины.

Процесса распада избежать не удалось, поскольку Бартоломео Корбетт через своих адвокатов дал согласие на эксгумацию только через четыре дня.

По просьбе Джеймсона на вскрытии присутствовал также и Джозеф Ардженти. Стоя в сторонке, он наблюдал за процессом почти двадцать минут, пока Финли, наконец, не кивнул ему.

– Думаю, одна часть нашей теории подтвердилась, – сказал он. – Но для того, чтобы перейти к следующему этапу, потребуются некоторые практические действия. Придется проследить последние часы жизни этих девушек.

* * *

Как только они обсудили основные темы, настроение всех присутствовавших на встрече наладилось.

Маччиони извинился за те проблемы, которые могли возникнуть у Шиана после его вторжения к Фаджиани.

– Я не предусмотрел одного. Не подумал, что он обвинит во всем тебя. Но, возможно, это можно исправить и даже повернуть в свою пользу. Кого еще мог бы заподозрить Тирни?

Его собеседники переглянулись. Первым заговорил Шиан:

– Полагаю, Хаги Лонегана. У него банда на Гудзон-стрит, которая захватила в последние годы Вест-Сайд. А еще, возможно, Дэнни Макграта.

– Есть еще банда Эйба Вейманна, – вставил Килкенни. – Они заносчивые и жадные до территорий.

Джорджио скривил рот.

– Вейманн отлично знает, что такая выходка против Тирни равносильна самоубийству. А еще такой наглый захват территорий был в Атлантик-Сити, а не здесь, в Нью-Йорке. У Лонегана и Макграта головы гораздо горячее, и они решительнее.

Маччиони посмотрел на Шиана.

– И кому из этих двоих ты отдал бы предпочтение? Учитывая, какая из банд воспользовалась бы Дойлом и с кем бы тебе не жалко было расстаться, если б твое двуличие разоблачили?

– Дэнни Макграт держится строго района Гасхауса и Ист-Сайда, поэтому с ним у меня никаких проблем. А банда Лонегана действительно частенько наезжает на Файв Пойнтс, а это не по нутру ни мне, ни Тирни. Так что мне на него плевать, и он бы точно нанял Дойла.

Выбрав Лонегана, Энцио обратил внимание на другие моменты, которые надо было утрясти, включая районы сбора дани, где можно было бы пересечься с людьми Тирни.

– Как насчет этого? – поинтересовался Шиан.

– Одного только случая с Фаджиани недостаточно, – отозвался сицилиец. – А сплетни могут лишь убедить Тирни, что за этим стоит Лонеган. Возможно, надо устроить еще несколько ситуаций, которые точно указали бы на этого парня.

Пока Маччиони излагал свои планы, Джорджио снова скривился в улыбке, и Килкенни впервые улыбнулся точно так же. Наконец-то их отношения стали ему удобны!

Они отметили сделку, пустив по кругу граппу и виски, а потом, радушно пожав друг другу руки, все трое обнялись на прощанье. Маччиони даже слегка похлопал Дуги по щеке.

– Не тревожься, друг. С Тирни мы поговорим на своих условиях, и он даже не заметит, что это мы. – Энцио впервые за день позволил себе улыбнуться. – Или он будет смотреть в другую сторону.

Перед тем как убрать руку, он провел ею по шее Килкенни, мгновенно скопировав то, как он держал Дойла, когда вонзил стилет ему в шею.

Жест получился почти чувственным, но слишком мимолетным, чтобы ирландец о чем-то догадался. Точно так же некоторые сицилийские мафиози любят поцеловать врага в обе щеки, перед тем как убить их. Маччиони надеялся, что его подозрения в отношении Килкенни ошибочны.

* * *

Когда Финли Джеймсон представил Элли в женском приюте Бет Джекобс, она была не уверена, чем сможет помочь, и поначалу энтузиазма не проявляла.

Но вскоре Каллен поняла, что большинство девушек часто почти голодали, что и толкнуло их стать проститутками. Решилась бы она сама пойти по этому пути, если б несколько лет тому назад существовал такой приют? Вопрос сложный, но, конечно, было бы гораздо легче, если б и у нее, и у других появилась бы надежда, а не выбор без выбора – либо работа на улице, либо голодные дети.

В приют принимали не только женщин-бродяг или бывших проституток, но и жертв физического насилия и умственно отсталых, из которых более агрессивные или трудные в общении закончили бы жизнь в сумасшедших домах, подобных Блэкуэл-Айленду. Одной из таких несчастных была девушка, которую в приюте назвали Бекки и о которой Элли упомянула на собрании комитета.

Когда она закончила одевать Бекки, сознание девушки на мгновение прояснилось.

– У нас был большой дом, – произнесла она. – Там были три большие белые колонны, поддерживающие фронтальный портик, словно в греческом храме. А еще слуги.

– Сколько слуг? – спросила Каллен.

– По крайней мере двадцать. А еще многие работали в полях. Точно не знаю, сколько всего.

– Боже, звучит роскошно! Помнишь имена кого-то из слуг?

Бекки на минуту задумалась, а потом покачала головой.

– Нет, извини, не помню.

Она одевалась почти сама, но Элли помогла ей, когда увидела, как она перепутала пуговки на блузке. Эту историю Каллен слышала от Бекки раньше. Остальные в приюте тоже терпеливо выслушивали ее. Но стоило спросить эту девушку, где ее дом и как ее фамилия или фамилия ее родителей, как она отвечала, что ничего не может вспомнить. Лишь говорила, что дом был где-то далеко на юге, что слуги были одеты в белое, «в тон дому», и что ее звали Ребекка, хотя в приюте все называли ее просто Бекки.

Она была не старше двадцати лет и возраст свой тоже не могла вспомнить. Когда ее нашли, было похоже, что ночью она была брошена в переулке на страшном холоде. Несмотря на то что одежда на ней была сильно испачкана, все вещи были высокого качества, достойные истинной леди. Однако многие проститутки и клубные девушки для привлечения клиентов тоже одевались дорого, поэтому все решили, что рассказы о большом доме и слугах – это лишь фантазии. Кроме того, если б Ребекка действительно была из богатой семьи, ее уже давно искали бы.

Почему Бекки потеряла память, никто не знал. Может быть, она выпила слишком много спиртного, хотя когда ее нашли, одежда алкоголем не пахла. Или она просто неудачно упала, ударившись головой, или ее сбил экипаж и уехал. Но на теле девушки не оказалось никаких синяков и ран.

– У меня еще была лошадь, – сообщила Бекки, когда Элли застегнула ей последние две пуговки. – Арабская кобыла. Она тоже была белая, как дом и слуги.

– Ну вот, теперь ты в порядке. – Каллен легонько похлопала свою подопечную по плечу, закончив с пуговками. – Помнишь, как ее звали?

Бекки посмотрела вдаль, словно с трудом разглядывая что-то.

– Кажется, Мистик… Помню, потому что папа несколько раз выставлял ее на скачки.

Элли сдержанно улыбнулась. Если это не только воображение девушки, то она делает прогресс. Хотя бы вспомнила имя лошади, раз уж не может вспомнить фамилию собственной семьи.

* * *

Финли Джеймсон стоял на углу Парк-авеню и Пятьдесят девятой улицы, оглядываясь по сторонам. Шагах в двух от него остановились Лоуренс и Джозеф Ардженти, неохотно следившие за его взглядом. На этом этапе они слабо понимали, что он искал.

– Как вы думаете, она могла пойти в эту сторону? – спросил Финли. – Пройдя именно на этом углу приблизительно в это же время. Или, может быть, перед тем, как отправиться в магазины на Пятьдесят девятой улице, она прошла на Третью авеню?

Его вопрос был обращен к обоим спутникам и относился ко второй вероятной жертве, Джессике Арбатнот, девятнадцатилетней дочери богатого стального магната, живущего в одном из самых роскошных особняков на Парк-авеню. Она также была единственной жертвой, помимо Луизы Берентон и Дженнифер Станден, которая, как точно знали полицейские, вышла из родительского дома незадолго до смерти. Кроме того, о ее перемещениях они узнали по фирменным пакетам, с которыми девушка вернулась домой.

– Если она перешла на Третью авеню, то в то время улица не была такой людной, – осмелился предположить Лоуренс. – Меньше возможности для столкновения с пешеходом.

– Ах да! – согласился Финли. – Но если это был ее обычный маршрут по любимым магазинам, то, при таком ограниченном времени и движении на улице, у ее убийцы был небольшой выбор.

Ардженти более внимательно посмотрел в обоих направлениях.

– Говорите, что он мог знать о ее маршруте заранее? Возможно, преследуя ее раньше?

– Именно так. – Джеймсон поднял свою трость, указывая вдоль Пятьдесят девятой улицы. – Потому что для осуществления своего плана ему надо было точно определить, куда она идет. А еще надо было знать, что на улице будет достаточно людей, чтобы скрыть их столкновение и чтобы все выглядело естественно и не привлекло много внимания. – Он снова глубоко вздохнул. – А теперь давайте пройдемся туда. Столкновение случилось в промежутке между этим местом и Лексингтон-авеню. Джозеф, вы исполните роль девушки, идущей домой по Парк-авеню, а я буду убийцей, идущим по Пятьдесят девятой улице. Лоуренс, вы стойте здесь на углу, чтобы помочь нам сблизиться.