Текст книги "Возвращенный рай"

Джон Мильтон
Возвращенный рай

КНИГА ПЕРВАЯ

Я пел доселе, как утратил Рай

Преслушный человек; а днесь пою,

Как Рай людскому роду возвратил

Престойкий Человек, что всяк соблазн

Отверг и, Соблазнителя презрев

Лукавого, осилил и попрал;

И в пустошах воздвигся вновь Эдем.

О Дух, Который Светлого возвел

Отшельника в пустыню, где врага

Духовного сразил Он – и отколь

Вернул Ты Бога-Сына! Вдохнови,

Как раньше, песнь мою – иначе нем

Пребуду! Дай могучие крыла,

Сквозь высь и бездну пронеси, дабы

Я подвиги воспел геройских паче,

Но тайные – а не пристало им

В забвении веками пребывать.

Великий Вестник, возвышая глас,

Торжественнейший трубного, призвал:

"Покайтесь, ибо Царство Божье близко

Для всех крещающихся!" И притек

Люд из краев окрестных; а с толпой

И мнимый сын Иосифа пришел

На Иордан: пришел смирен и прост,

Еще безвестен; но Предтеча вмиг

Его признал, наставлен Богом. "Сей, -

Он рек, – меня Сильнейший." И робел

Священный долг исполнить; а когда

Решился, растворились Небеса

Над Тем, Кого крестил, и Дух Святый

Нисшел, как голубь, и глагол Отца

Раздался: «Ты Возлюбленный Мой Сын!»

Сие услышал Враг, зане бродил

Он по земле, и в том собранье славном

Явился. Глас Господень точно гром

Его сотряс; и в Человека, что

Был Сыном Божьим, он вперил, ревнуя,

Смятенный взор... Посем, ревнуя и ярясь,

Летит во Ад и, не передохнув,

Князей Геенны кличет на совет

В густые тучи, во кромешный мрак -

Угрюмый сход! И аггелам своим

Во ужасе и скорби молвил он:

"О древние тираны Мира, Твердь

И Воздух покорившие (кольми

Отрадней вспомнить Воздух, а не Ад,

Обитель нашу)! Надо ль исчислять

Столетья, что,на человечий счет,

Мы, до пределов некиих, вольны

И властвовать, и править сей Землей

С тех самых пор, как Ева и Адам

Лишились Рая, мной обольщены.

И с тех же пор с великим страхом ждем,

Что семя Евы насмерть поразит

Мою главу... Господни жернова

Неспешно мелют, им и вечность – миг;

А в этот раз круговорот часов

Излишне быстро обозначил срок

Обещанному древле нам удару.

Пристало ждать; и мыслю: под главой

Сотренной – разумеется предел

Всей нашей власти, воле, бытию

Во царствах и воздушном, и земном.

Лихие вести: Семенем Жены

Встарь нареченный – ныне в свет рожден.

Его рожденье устрашило нас;

А днесь во цвете лет Он и, явив

Толики ум и благость, совершит

Бессмертные дела – и страшен паче.

Пророк Ему предпослан: возвещать

Пришествие; глашатай кличет всех

К реке, чья освященная струя

Грехи смывает, мол... Во чистоте

Сретать велит пришельца – иль, верней,

Приветствовать Царя. И всяк идет;

И Сам Он прочих между был крещен -

Тем не очиститься, но лишь обресть

Свидетельство Небес, дабы народы

Уверовали твердо. Я узрел

Поклон Предтечи; вышед из воды

Крещаемый – отверзлись в Небесах

Врата хрустальные; и на главу

Пришельцу белый голубь низлетел -

Не знаменье ль? И Божий глас я внял,

Благоволивший Сыну с высей горних.

И се, рожденный смертной от Царя

Небесного – чего же не свершит

Пришелец, коль Родитель всемогущ?

Мы помним Божья Первенца, и как

Он ярыми громами нас низверг;

Кто Сей – разведать должно. Человек

Он зраком обычайный – правда, лик

Сияньем Отчей Славы озарен.

Сия угроза движет нас на грань

Крушенья; посему, не препираясь,

Противустанем ей: употребим

Не силу, но уловку, хитрый ков -

Пока не встал Он во главе племен

Как Царь, и Вождь, и Властелин Земли.

Я древле пересек наедине

Пространства Хаоса, чтоб отыскать

И погубить Адама; но теперь

На сходный подвиг легкою стезей

Пущусь – и где успешен был уже,

Там уповаю повторить успех."

Он смолк. И отзвучавшие слова

Ошеломили дьявольскую рать;

Однако, смятены и сражены

Ужасной вестью, бесы не могли

Надолго погружаться в страх и скорбь:

Единодушно вверил адский сход

Заботу о великом предприятье

Диктатору, чей ков Адама встарь

Низверг, и тем простер широкий путь

Из логова бесовского на свет,

На коем процветали бесы как

Старейшины, князья, цари, божки

Несчетных царств и необъятных стран.

И вспять на Иорданский брег летит

Лукавый – ибо овамо был явлен

Сей Величайший изо всех людей,

Господень Сын. И кознодей алкал

Ввести во искушенья, соблазнить

И погубить Того, Кто в мир сошел,

Дабы владычество Врага пресечь.

Но, умыслам своим же вопреки,

Враг этим исполнял предначертанье

Всевышнего, что в Славе восседал

Меж ангелов, и Гавриилу рек:

"Днесь, Гавриил, воочию узришь

Ты купно с ангелами, что блюдут

Людские дни и судьбы, как начну

Оправдывать торжественную весть,

Которую ты в Галилею нес

Пречистой Деве: еже породит

Того, Кто наречется Сыном Божьим.

И на Ея сомненья: как сие

Возможет с Девой статься, – изъяснил,

Что снидет Дух Святый, что осенит

Ее Всевышний... И рожденный Сын

Возрос – и ныне, чтобы превознесть

Его как Сына Божья, Сатане

Дозволю искушать Его: пускай

Тот изощрится в хитрости, коль скоро

Столь чванится коварством пред ордой

Приспешников. А не пристала спесь

Тому, кто сладить не возмог с Иовом,

Чье стойкое упорство превзошло

В боренье с изобретчивой лютьбой.

А Сей, Кого от семени жены

Я произвел, сильнейший даст отпор

Всем козням и соблазнам, а затем

И всем отступным ратям, да во Ад

Низринутся опять. Он возвернет

Победой то, что первый человек,

Застигнутый врасплох, утратил – но

Пусть приснославно ратует сперва

В пустыне, – а посем Его пошлю

Двух супостатов мира, Грех и Смерть,

Смиреньем и страданьем сокрушить.

Он слабостью осилит вражью мощь;

Мир укротит, смирит людскую плоть,

Дабы и ангел, и эфирный дух -

Теперь, а после – человек земной

Постичь могли, сколь богоизбран Сей

Превеличайший, Мой достойный Сын,

Спаситель всех иных сынов людских."

Предвечный рек. И все на Небесах

Преудивленно замерли – и вдруг,

Хвалу запев, небесный хоровод

Округ Престола повели. Гласы

И лиры таковой творили гимн:

"Со славой, Сын Господень, побеждай,

На битву идучи, чтоб не мечом,

Но мудростью ничтожить вражью кознь!

Отец уверен в Сыне; посему

Спокойно Чадо шлет на первый бой

С любым соблазном, всяким искушеньем,

Прельщеньем, или страхом, или злом.

Да втуне будут все уловки Тьмы,

Да сгинет ков диавольский вотще!"

Так лик небесный гимны возносил.

А Божий Сын, проведши день-другой

Там, где крещал Предтеча, в Вифаваре,

Премного сердцем пекся, размышлял

Как наилучше многомощный труд

Спасителя вершить, и чем начать

Божественных деяний череду.

И в некий час наедине, Святым

Ведомый Духом, вышел с тишиной

Советоваться и, вдали дорог -

За мыслью мысль, за шагом шаг ведом, -

В пустыню сопредельную вступил,

Во мрачный дол, объятый стремью скал.

Раздумья так священные текли:

"О сколько мыслей, разом пробудясь,

Во Мне роится – ибо ныне зрю:

Что издавна восчувствовал внутри,

Что часто Мною внемлется извне -

Едва ль совместно с тем, как дни влачу.

Еще дитятей был Я чужд забав

Ребячьих; Я стремил к ученью ум,

К познанью, чтобы мудрость обратить

Во благо ближним; и Себя почел

Рожденным правду утверждать вокруг

И праведность. Во младости прочтя

Завет Господень, понял, сколь он прав,

И услаждался им, и превзошел

Его тольми, что не было Мне лет

И дважды шесть, когда на праздник Пасхи

Проник во Храм, дабы учителей

Закона услыхать, и Самому

Глаголать им на пользу и Себе -

И всех преизумил. Но в оны дни

Мой дух и сердце жаждали побед

Геройских. Для начала Я известь

Израиль чаял из-под ига римлян;

Посем пресечь, искоренить везде

Свирепство лютых, и надменных власть;

Добро восставить, истину вернуть;

Но, правды Божьей ради, и людской,

Глаголом чудным чуткие сердца

Сперва завоевал бы: да не страх,

Но совесть правит! Я пытался бы

Учить заблудших, тех, кого ввели

Во грех – и лишь строптивцев подчинял.

И Матерь, мыслей сих восчуяв рост

В речах случайных, и возликовав,

Рекла Мне втайне: "Думами высок

Мой Сын! Питай же их, стреми превыспрь,

Насколь святая благость досягнет

И превосходство: горний образец

Велик! В деяньях приснославных стань

Достоин Присносущего Отца!

Уведай: Ты не смертного дитя,

Хотя инако мнят; Родитель Твой -

Владыка всех Небес, и всей Земли,

Всех ангелов, и всех сынов людских.

Твое Господень вестник Рождество

Предрек от Девы; и к тому предрек,

Тебе величье, и престол Давидов,

И царство нескончаемо; и хор

Небесный на равнинах Вифлеемских,

Где пастыри блюли стада в ночи,

Вещал им, что Мессия днесь рожден,

И звал их поклониться; и пришли

Они ко яслям, в коих Ты лежал,

Зане отверг нас постоялый двор.

Звезда, незрима в небесах дотоль,

С Востока привела к Тебе волхвов,

Принесших злато, смирну и ливан.

Сия новорожденная звезда,

Рекли они, явила свыше знак,

Что новый Царь Израильский рожден.

Тебя сретали в Храме Симеон

Святой и прорицательница Анна,

Им же виденье было; и рекли

Священнику они при алтаре

И люду, в Храм притекшему, все то ж."

В Писания Пророков углубясь

Касательно Мессии, не вполне

Постигнутые книжниками, Я

Уведал: обо Мне рекут. Прочел:

Точию муки смертные прияв

Обещанного царства досягну

И род людской избавлю, чьи грехи

Сполна отяготят Мою главу.

Но сим не устрашен, и не смятен,

Я срока ждал сужденного. И се,

Креститель (Я не раз о нем слыхал,

Воочию не зрев) явился пред

Мессией, путь Ему уготовать.

Я с прочими крещаться шел, посколь

Крещенье свыше мнил; но Иоанн

Тотчас Меня презычно объявил -

Меня (по наущению Небес),

Меня – Мессией! И сперва отрекся

Крещать Господня Сына; и с трудом

Сие упорство Я преоборол.

Когда ж восстал Я из священных вод,

Разверзло Небо вечные врата,

И на Меня, как голубь, Дух нисшел;

И се, венец всего, глагол Отца

Раздался внятно, и нарек Своим -

Меня! – Своим любимым Сыном, в Ком

Его благоволение; приспел

Урочный час, Я ведал, чтоб отречь

Себя от безызвестности, начать

Достойно власти, данной Мне с Небес,

Деянья и свершенья. Но теперь

Влекут Меня в пустыню, а почто -

Не ведаю; быть может, и нельзя.

Что должно ведать – Бог откроет в срок."

Так при Своем восходе мыслил вслух

Денница наша. Он взирал окрест

На жуткую пустыню, темный дол:

Средь бездорожья, путеводных вех

Не ставив – как вернуться было вспять?

Но бысть ведом. И толь предивных дум

О прошлом и грядущем нес в груди,

Что обществу отборнейших вельмож

Пустыню лучше было предпочесть.

И сорок дней пребыл там. На холмах,

В удольях ли тенистых? Древний дуб,

Иль кедр Его хранили, что ни ночь,

От ниспадавших рос? Иль обитал

В пещере? То невемо, не открыто.

И сорок дней людских не видев яств,

Не чуял глада – но посем взалкал

Меж диких тварей; были те и днем,

И ночью кротки с Ним; Его шагов

И злобный змий бежал, и мерзкий червь;

И зыркали бессильно лев и пард.

Но вот, в убогом вретище старик,

Заблудшую овцу искавший, иль

Сбирать исшедший хворост про запас,

Про зимний день, когда взлютует ветр,

И от трудов потянет к очагу,

Приблизился; и любопытный взор

Сперва уставив, тако после рек:

"Каким же лихом Ты влеком сюда,

Где – ни путей, ни троп, и токмо рать,

Иль караван пройдет? Ведь ни един

Забредший семо, не вернулся цел -

Но трупом без воды и снеди лег!

Затем я вопрошаю, и дивлюсь

Тем паче, – что не Ты ли Тот, Кого

Пророк новокрещавший столь почтил

При броде Иорданском, рекши: се

Господень Сын? Я зрил, и я внимал,

Зане пустынножители порой

В ближайшую нуждой гонимы весь -

Увы не близкую. До новостей

Мы алчны; тож и к нам грядет молва."

Спаситель рек: "Меня Возведший семо

И вспять вернет – быстрей, чем поводырь."

"Лишь чудом, – старец рек: – Посколь иных

Путей не зрю. Мы семо искони

Кореньями да плевелом живем,

И жажду сносим лучше, чем верблюд,

Рожденные для горя и невзгод.

Но коль Ты Божий Сын, Отцу вели,

Чтоб эти камни претворил во хлеб:

Себя спасешь, и нам доставишь ядь,

Какой мы не вкушали уж давно."

И рек Спаситель: "Уж толику мнишь

Во хлебе мощь? Писанье ль не велит

(Зане постичь не трудно, кто ты есть)

Не о едином хлебе жить, но каждом

Глаголе Божьем? Семо Бог питал

Израиль древле манной; Моисей

Без пития и снеди сорок дней

Бысть на горе; и столь же Илия

Здесь поствовал. Черед и Мой настал.

Неверие ли хощешь Мне внушить,

Прознав, Кто есмь, как знаю, кто еси?"

И рек разоблаченный Архивраг:

"Ей, я тот самый злополучный Дух,

Что с тьмою присных дерзостный мятеж

Затеял, и с блаженнейших высот

Низвержен купно с ними в бездну был.

Но преисподних врат не столь затвор

Надежен, чтобы я не покидал

Узилища прискорбного, не смел

Скитаться невозбранно по Земле,

И в воздухе витать – и в Небеса

Небес не проникал по временам.

Я был меж Божьих Чад, когда Господь

Иова участь мне препоручил:

Да блещет паче, много претерпев!

Когда же ангелам Господь велел

Надменного Ахава ввесть в обман,

Дабы в Рамафе пал – они смутились,

А я усерден был, и языки

Пророков льстивых ложью умастил

Царю на гибель – ибо всяк урок

Господень выполню. Хоть я лишен

Природного мне блеска, и лишен

Любови Божьей – все же не лишен

Умения любить – нет, созерцать

С восторгом совершенство красоты

Иль благости: я не лишен ума.

Ужель бы я преминул навестить

Того, Кто был настоль превознесен

Как Божий Сын – и мудрость почерпать

В реченьях и деяньях Божества?

Все люди мнят, я велий супостат

Всеобщий – но с чего б? От них обид

И зла не ведал; и не ими ведь

Лишен чего лишен; скорей, они

Стяжали мне стяжанье: наравне

С людьми землей владычу – иль всецело.

Дарую им то помощь, то совет

Во знаменьях и знаках – а еще

В гаданьях, прорицаниях и снах

Являю ток дальнейший их судеб.

Твердят: ревную, алчу раздобыть

Собратий по злосчастью и скорбям.

Сперва – пожалуй... Но испив скорбей

Сполна, постиг доподлинно: деля

С иными кару, не разделишь боль,

И свой нимало не убавишь гнет;

Каков же прок людей во Ад манить?

Но горько, право: падший человек -

Да, человек! – спасется; я же – нет."

Сурово наш Спаситель возразил:

"Заслуженно скорбишь еси, кто лгал

Исконно, и во лжи найдет конец.

Спесиво мнишь, из Ада в Небеса

Небес ты вхож? О да: как связень-раб

В чертоги, в коих прежде восседал

Вельможно, днесь – влеком и наг, и сир,

Гоним, убог, низложен, отлучен:

Презренное посмешище для всех

Небесных ратей! Во благом чертоге

Вкушаешь не блаженство, не покой,

Но пламень муки, зряще благодать,

От коей отрешен в Аду настоль,

Насколь причастен был ей в Небесах.

Но ты – холоп Небесного Царя!

А послушанье исторгают страх -

И радость причиняемого зла!

Чем, коль не злобой движим, ты презрел

Иова праведного, и казнил

По-всячески его – но вопреки

Терзаньям, он терпеньем превозмог.

Второй урок ты клянчил у Творца,

Дабы солгать четырьмястами уст,

Зане лганье тебе – насущна снедь.

Ты побуждаешь истину вещать

Оракулов, приметы без числа

Плодишь в народах? Ты искусный кухарь,

И сыплешь правды соль во блюдо лжи.

Твои реченья – что же в них, опричь

Двусмыслиц обояких? Вопрошен,

Доходчивый нечасто дашь ответ,

А не постичь – едино что не знать.

Кто, посетивший капище твое,

Был умудрен? Кого ты научал

Беды стеречься, иль спешить к мете,

Кому не ставил гибельных силков?

Народы правосудно предал Бог

Тебе во жертву – правосудно, коль

Идолочтят; но еже хощет Он

Свой Промысл средь народов объявить,

Отколь, невежда, истину берешь? -

Лишь от Него, да ангелов, что круг

Земной блюдут, но твой нечистый храм

Презрели: токмо свыше узнаешь

Все, иже слово в слово повторишь

Поклонникам. Трепещущий тиун,

Услужник жалкий, льстивый мироед,

Ты Божью правду кажешь за свою!

Но скорый этой славе укорот

Сулю: да впредь не станешь прорицать

Язычникам; оракулы уснут,

И стихнет буйство жертвенных торжеств

И в Дельфах, и всеместно; и вотще

К оракулу стекутся: будешь нем.

Живого Прорицателя Господь

Днесь ниспослал, учить и наставлять

Конечной воле Божьей; а в сердцах

Благочестивых утвердится впредь

Дух Истины, вещатель неземной

Всего, что людям ведать надлежит."

Спаситель рек; а хитрый Архивраг,

Снедаем злобой, кротко произнес:

"Суров же Твой настойчивый укор,

И строг упрек! Не злоба, но беда

Меня ко лжи подвигла; где, глаголь,

Отверженца отыщешь, кой бы сплошь

И рядом правдой бы не пренебрег,

Аще корысть премногая во лжи,

Уловках, кознях, лести, ложной клятве?

Ты надо мной восставлен, Ты – Господь;

И от Тебя покорно должен снесть

Хулу и пеню, радуясь тому,

Что уцелел. Путь истины тернист,

Но речь ея весьма ласкает слух,

Равно что птицы иль цевницы песнь.

И диво ли, коль я Твоих словес

Внимаю сладость? Грешники порой

Чтят благость! О дозволь взойти опять

Сюда (посколь никто иной нейдет),

И внять тому, чего не досягну.

Отец Твой, Он же свят, и мудр, и чист,

Не воспретил отступным лицемерам

Вступать во храм Его, вершить обряд

При алтаре, святых Его даров

Касаться, иль молиться; Валаам,

Изгой, Господним гласом наделен,

Вещал. Так не отринь и Ты меня."

Спаситель наш изрек, невозмутим:

"Хожденья семо, хитростный злохот,

Я не дозволю, и не возбраню:

Сколь попускают свыше, столь и дей.И смолк. А Сатана земной поклон

Отвесил – злобу скрыть; и вмиг исчез,

Растаял: ибо простирала ночь

Крыла свои, удвоивая мрак

Пустыни; воротились птицы в гнезда,

И кровоядный зверь исшел во дебрь.

КНИГА ВТОРАЯ

Меж тем новокрещенны, кто дотоль

С Крестителем на бреге были, зрив

И вняв, как свыше бысть провозглашен

Мессией, Божьим Сыном Иисус,

Уверовав, беседу с Ним держав,

И кров посем деливши с Ним, – сиречь

Андрей и Симеон, а таче люд

В Писании Священном безымян, -

Обетованну радость обретя

Недавно столь, и разом утеряв, -

Скорбели во сомненьи много дней,

И всякий день сомненье их росло.

И мнили: токмо явлен Сей, и взят

Ко Господу незапно, яко встарь

Бысть Моисей восхищен на горе;

Как в огненной вознесся колеснице

На Небо Илия, дабы во срок

Сойти: его всеместно пятьдесят

Младых пророков тщились отыскать

Близ Вифавары – и в Иерихон

Пальмообильный шли, и шли в Энон,

В Салим, в Махер – во всяку весь, во град

Геннисаретских вод обапол, и

В Перею – но усердье бысть вотще...

При бреге Иорданском, у ручья,

Где ветер зыблет ивы и рогоз,

Простые рыбари, а не цари,

Во хижину смиренную стеклись

И об утрате сетовали так:

"– Увы! Надеждой вознесенны ввысь,

В тоску мы вновь повергнуты! Очам,

С праотческих времен обетован,

Предстал Мессия ныне, и вещал

Словами истины и благодати:

"Се, избавленья чайте вборзе; ей,

Опять Израиль царство обретет."

Возликовали мы – а нынче вновь

Печалимся, и вновь изумлены:

Куда поделся? Неужель, представ

Народу, паки превознесся выспрь,

И снова должно чаяния длить

И длить? О Боже, Боже, ниспошли

Мессию – ибо час уже приспел.

Воззри: цари земные пригнели

Избранников Твоих; цари горды,

Жестоковыйны, и забыли страх

Господень; о восстань же и отмсти

За славу Божью; от ярма избавь!

Но смолкнем: Бог покуда милосерд -

Помазанника выслал нам, и чрез

Пророка известил о том, и Сам

Знаменовал Мессию на миру.

Ликуйте ж! И возложим всю боязнь

На Божий Промысл: нерушим обет -

Не возвернет Господь, не воззовет

Посланца, и в насмешку наш восторг

Не расточит. Господне Чадо – здесь!"

И, в упованье обратив печаль,

Вдругорядь ныне чают обрести

Кого сперва не чаявши нашли.

Но Матерь Божья, видя, еже Сын

Меж прочих не вернулся от крещенья,

И что не медлил Иордана близ,

Но в нетях был, встревожилась зело,

И страхи, что присущи матерям,

В такую речь со вздохом облекла:

"– О для чего же Мне благая честь

От Господа зачать, и весть благая:

«Благословенна Ты меж прочих жен!» -

Когда Я столь же в страхе трепещу,

И столь же изнываю от тревог,

Сколь прочие, Младенца породив

Порой, когда едва сыскался кров,

Дитя предохранивший и Меня

От хлада? Нам приютом стал вертеп,

Дитяти ж – ясли. Но посем бежать

Пришлось в Египет, донде лютый царь

Умрет: искав и не сыскав души

Младенца, лил он током кровь детей

На стогны Вифлеема. В Назарет

Вернулись после; Сын же долго жил

Бездействен, скромен, тих, уединен,

Царям не подозрителен. А днесь

Возрос Он; молвь идет, Его признал

Креститель на миру; и Отчий глас

Возлюбленным назвал Его с Небес...

Премен великих чаю. Чести? – нет,

Напастей! Внятно молвил Симеон:

"Сей многих вознесет иль сокрушит

В Израиле." Я мнила возразить,

И молвил он: "Тебе же острый меч

Пронижет душу!" Вот он, Мой удел

Благой: достигнуть в горестях высот!

Но пусть горюю – все ж удел Мой благ;

Не стану спорить, не примусь роптать.

Но где же Сын? Ужели вновь исчез?

Он не был и двунадесяти лет,

Пропав. И Я нашла Его: Бог весть,

Не мог пропасть Он, волю исполняв

Господню; Я гадала: в чем тут суть? -

И поняла... Великую же цель

Преследует Он днесь, настоль таясь!

Но Я навыкла терпеливо ждать;

Я издавна в груди вмещаю клад

Пророчеств, предречений и предвестий."

Так мыслила Мария, так звала

На ум воспоминанья давних пор -

От благовестья Божья, – и покой

Смиренный к Ней вернулся тот же час.

А Сын Ея скитался между тем

В пустыне дикой, преисполнен дум

Священнейших; и устремивши взор

В Свое же сердце, разом различил,

И как начать, и чем окончить Свой

Сужденный в горних подвиг на Земле.

А Сатана, что посулил хитро

Явиться вновь, помчал проворно прочь,

Во средний воздух, сумрачную мглу,

Где совещались адские Князья;

И там без радости, без похвальбы

Изрек он, озабочен и понур:

"– Князья, Престолы! Древние Сыны

Небес – а ныне демоны стихий,

Вам подначальных! Аггелы, не вы ль

Владыки Воздуха, Огня, Воды

И Тверди подлежащей? Чтоб и впредь

Нам сих уютных не утратить мест,

Уведайте: восстал наш ярый враг,

Грозящий вспять низвергнуть нас во Ад.

Единогласно был я отряжен,

Его уполномочен отыскать -

Сыскал, и зрил, и соблазнял. Но тут

Сторицей отягчаются труды,

Что в оны дни мне задавал Адам.

Женой прельщен, Адам бесславно пал -

Но был премного мельче, неже Сей,

Кто, Матерью земной рожден, дары

От Неба неземные получил:

Сверхсовершенство, Божью благодать,

И величайших дел достойный ум.

И я вернулся, да не возомнят,

Что, коль в Эдеме с Евой преуспел,

Во мигновенье ока одержу

И здесь победу. Сокликаю всех!

Готовьтесь пособлять: подать совет,

Иль длань подъять – дабы, не знавший встарь

Совместников, я не был ныне бит."

Изрек свои сомненья древний Змий,

И всяк прегромогласно подтвердил

Всемерную готовность пособлять.

И встал препохотливый Велиал -

Плотливостью один лишь Асмодей

Превосходил его, – и молвил так:

"– Являй очам Его, и на любой

Стезе восставь прелестнейшую дщерь

Людскую – много сих в любом краю

Солнцеподобных сродственниц богинь;

Изящны, кротки, опытны в любви,

Речами блазня, мягкостью маня,

Уступчивостью – гневных недотрог

Изобразят незапно, чтоб завлечь

В любовный невод пылкие сердца.

Такая усмирит и укротит

Сильнейший дух; строжайшее чело

Разгладит; сластолюбие лия

Во жилы, выпьет силы; покорясь

Безвольно, всяк подвижник, всяк герой

К ней устремится: тако ж и магнит

Крепчайшую притягивает сталь.

Не женами ль мудрейший Соломон

Был обольщен и, жрища возведя,

Супружним тамо идолам служил?"

И тотчас отповедал Сатана:

"– О Велиал, на собственных весах

Не взвесишь всех иных: ты искони

Женонеистов: всяк прелестный лик,

И стан точеный всяк тебе милы;

И всякий, мнишь, не прочь от сих забав.

Сколь пред Потопом вы, о лже-сыны

Господни, поблудили на Земле!

Соитьями со дщерями людей

Вы племя исхитрились произвесть.

Не зримо ль разве, иль нейдет молва,

Как во дворце ты рыщешь, и в глуши -

В лесу, иль роще, или близ ручья,

В урочище, в удолье, на лугу,

Стремясь красавицу настичь – Каллисто,

Семелу, Антиопу, Амимону,

Сирингу, Дафну – всех не перечесть, -

На божества слагаючи вину -

На Фавна, иль Сильвана, иль Сатира,

На Феба, Зевса, Посейдона, Пана!

Но сим прельстишь не всех сынов людских:

Сколь многи красоту, и ков ея,

И ухищренья напрочь отмели,

Презрели, цель достойную узрев!

Воспомни: был герой Пеллийский юн,

И пренебрег красой восточных див:

Надменно зрил, и свысока отверг.

И к иберийцу юный Сципион

Жену его прекрасную вернул.

Что Соломон! Среди богатств, и яств,

И почестей, счастлив уделом сим,

Превыше не взалкал он воспарить -

И к женщинам повергся в западню.

А Искушаемый зело мудрей,

Чем Соломон; и думу правит ввысь,

Рожден и призван дивные вершить

Деянья. Где жену ты обретешь -

Пусть гордость века, мира блеск и цвет,

Что привлечет Его досужий взгляд

Хотя на миг? Пусть царственно она

Сойдет к Нему с престола красоты,

Воздев на чресла узорочье чар

Любовных – ведь Венеры пояс встарь

Прельщал Зевеса, басни говорят, -

Единый взгляд из-под Его чела -

Свет высшей Добродетели! – смутит

Ее презреньем, и ея убор

Померкнет; и она поникнет – иль

Уверует, поди? Зане Красой

Лишь вялы восторгаются умы,

Покорны. Отвернись – и меркнет блеск

Забавы праздной, коей пренебречь

Хотя слегка – все то же, что попрать.

Чтоб соблазнять, приличнейший мужам

Найдем предмет – упорство, доблесть, честь,

Геройство, всенародную хвалу:

Превеличайших вергнут с этих скал;

Иль искусим, природнейший позыв

Дав утолить с природою в ладу.

Мне ведомо: взалкал Он во краю

Пустынном, где вполне безвестна снедь;

Я стану блазнить, выиграть стремясь

В единоборстве с Ним хотя бы пядь."

Он смолк, и внял согласья велий гул;

И тотчас отобрал себе отряд

Из духов прелукавейших, вождю

Подобных: чтоб немедля шли на зов -

Коль множествие действующих лиц

Понадобится, всяк исполнит роль.

И во пустыню с присными полет

Направил, где скитался Божий Сын,

Постившись сорок дней, из тени в тень -

Взалкавши и Себе глаголя так:

"– Где кончится сие? Уж пять седмиц,

И столь же дней блуждаю средь лесов

И, не вкушав, не гладен был. Сей пост

Себе во добродетель не вменю,

Лишеньем не почту: коль нет нужды,

Иль Бог природу алчущу хранит

Без брашен, то вельми легко стерпеть.

А днесь взалкал; се явственнейший знак:

Природа просит яств; но властен Бог

Питать неощутимо телеса,

Не утоляя глада; что Мне глад,

Коль тело невредимо? Я счастлив,

А жало глада, не чиня вреда,

Забудется: питаю вящу мысль,

И алчу волю Отческу вершить."

Бысть час ночной, когда Господень Сын

Бродил наедине; посем же лег

Неподалеку, под шатром ветвей

Густосплетенных; тамо крепко спал

И видел сны, и глад Ему во снах

Являл питий и брашен без числа.

И мнилось: близ Хорафова ключа

Стоит; а враны в клевах роговых

Приносят ввечеру и поутру

Снедь Илие, хоть сами алчут тож.

Посем же зрил Он, как Пророк бежал

В пустыню, и сыскал себе приклон

Под смерчием и, вставши на заре,

На угольях завидел опреснок,

И ангел рек: восстани, яждь и пий;

И позже ясти сызнова велел,

И напитал на сорок дней вперед.

У Илии Господень Сын гостил,

И с Даниилом разделял бобы.

Ночь истекла; из травного гнезда

Взлетел глашатай жаворонок ввысь

И утру встречь завел приветну песнь;

И встал, пробужен трелью, с ложа трав

Спаситель наш; все было сном, увы:

Не ел вечор – и утром натощах.

Но тотчас Он восшел на скат холма,

Дабы с вершины взор стремить окрест,

Искать лачугу, стадо, либо хлев...

Ни хлевов, ни лачуг, ни овчих стад!

Но рощица там бысть невдалеке,

Где радостно звенела трель пичуг.

И овамо потек, желая жар

Грядущий переждать; и осенен

Зеленым сводом, зрил сплетенья троп,

И разнотравья пестрые полян -

Художное природы полотно

(Природа – живописцам образец),

Где суеверу чудится приют

Дриад и фавнов. И взирал округ,

Когда незапно человек возник -

Не прежний старец, но градской магнат,

В роскошнейшие ризы облачен -

И рек учтиво таковы слова:

"– Покорнейший слуга притек опять,

Весьма дивясь тому, что Божий Сын

Тольми в пустыне пребыванье длит,

Всего и вся лишен, и – ей-же-ей! -

Алкает. Встарь зело почтенный люд,

Рекут писанья, семо бедовал:

Бежавшая раба, и с ней дитя,

Изгнанец Навайоф – их оберег

Небесный попечитель; и все племя

Израильское семо бы легло,

Да Бог просыпал манну; а Пророк

Фесвийский, здесь блуждая, дважды внял

Тому, кто призывал его вкусить.

Но Ты на сорок напрочь дней забыт-

На сорок дней, и таче сверх того."

Рек Иисус: "– И что же? Те нуждой

Терзались; Я в нужде, как видишь, несмь."

"– Почто ж алкаешь? – молвил Сатана: -

Коли предложат снеди сей же час,

Отведаешь?" "– Лишь если будет люб

Даятель," – рек Сын Божий. "– Да почто

Отказываться? – рек лукавый Враг: -

Творенье все, и всяческая тварь

Тебе ли не обязаны служить

Всемерно, без веленья предлагать

Дары и службу? Речи не веду

О яствах иль нечистых, иль сперва

Идоложертвованных – Даниил

Отверг их; таче вражий дар сулить

Не стану, хоть оскудные берут

И сей. Воззри: Природа, смущена

Твоим алканьем – смятена, точней, -

От всех стихий отборные плоды

Тебе несет! О снизойди, Властитель,

Ко подношениям, воссядь и яждь."

Он верно рек: едва лишь он умолк,

Спаситель взор возвел, и углядел

Посредь поляны, под шатром древес,

Роскошный, пышный, царственнейший стол -

Обилье блюд, волшебный аромат

И вкус! Дымилась там любая дичь,

Что на пару варилась, на углях

Пеклась; равно и рыба всех морей,

Озер, потоков; также всяк моллюск

Невиданный: опустошились Понт,

Залив Лукринский и Ливийский Сирт.

И во сравненьи сколь казался мал

Эдемский плод, прельстивший древле Еву!

Изысканными винами постав

Благоухал, и чашники округ

Застыли – всяк был юн, и толь пригож,

Коль Ганимед и Гилас; а вдали

То чинно стыл, а то пускался в пляс

Прелестный рой наяд и резвых нимф,

Что изобилья воздымали рог;

И Девы Гесперийские, чей зрак

Был краше древних вымыслов о них,

Да и о феях, коих средь чащоб

Встречал логрийский витязь Ланселот,

А такожде Пеллей и Пелленор;

И за напевом трепетал напев

Звенящих струн, стенящих флейт; зефир

Благоуханьем аравийских смол

С воскрылий веял, свежестью весны.

И се, явивши роскошь такову,

Вдругорядь Искуситель важно рек:

"– Почто же усумнился Божий Сын?

Зарока несть на сих плодах, закон

Не воспретил касаться чистых мяс;

Вкусив, познать нельзя – тем паче зла, -

Но можно глад, что истребляет жизнь,

Осилить, надлежаще подкрепясь.

Владыки воздуха, чащоб и струй

Тебе всемерно жаждут угодить

И услужить – зане Ты их Господь.

Почто ж колеблешься? Воссядь и яждь."

И сдержанно ответил Иисус:

"– На все творенье давеча не ты ль

Признал Мои права? Что Мне претит

Всевластно применять Свои права?

Приму ли в дар добро, которым где

И как хочу, могу повелевать?

Я мог бы стол восставить, как и ты,

Средь этой дебри вмиг, не усумнись,

И вызвать светлый сонм небесных слуг.

Почто являть услужливую прыть

Вотще, идеже нею небрегут?

Мое алканье – ты ль им удручен?

Сих отрицаюсь брашен, ибо чту

Не ядью эту ядь, но скверным ядом."

Ответствовал с досадой Архибес:

"– Ты зришь, я также властен оделять;

И коль по воле доброй приношу

Тебе дары, что мог вручить иным,

Коль явный глад уместным утолить

Почел – почто же отвергать добро?

Единый путь остался мне, поскольку

В даянии мерещится подвох:

Всю снедь сию проворно поглотят

Ее в трудах добывшие." При сем

И стол, и снедь исчезли – токмо вихрь

От крыльев гарпий рвал с дерев листву,

Да Искуситель дерзостный стоял

И словеса прельстительные длил:

"– Смиряющий всех прочих тварей глад

Тебе не вреден – вот и не согнул;

Опричь того, Ты впрямь непобедим

В умеренности чревной, чужд привад

И, сердце вышним целям посвятив,

Стремишься выспрь – но како досягнешь?

К деяньям высшим высших надо средств;

А Ты безвестен, беден, родом худ -