Текст книги "Исследователи Гора"

Рабыни, как ни странно, не считаются основным товаром Шенди, хотя именно здесь расположена штаб-квартира Лиги черных рабовладельцев. Черные рабовладельцы предпочитают продавать свою добычу прямо там, где они ее отлавливают. Чаще всего девушек доставляют в Сардар. Самым знаменитым невольничьим рынком Сардара по праву считается Эн-Кар. Из этого, конечно, не следует, что в Шенди нет хороших невольничьих рынков. Это один из крупнейших портов Гора. Население Шенди достигает одного миллиона человек. Большинство жителей – черные, но, как и в любом многонациональном порту, в Шенди можно встретить людей любой расы. Здесь работают агенты и представители многих торговых домов. По городу без конца слоняются матросы с сотен кораблей из самых отдаленных портов приписки. Экваториальные воды Шенди открыты для судоходства круглый год. В Шенди, разумеется, никогда не бывает зимы, хотя есть период засухи. В это время фермеры стараются провести посевную. Для меня, как человека с севера, понятие засухи представляется весьма условным. Я бы сказал, что здесь выпадает меньше дождей, чем обычно. Зато в период дождей нередко бывает так, что потоки воды сносят целые селения. Фермерам часто приходится переезжать, поскольку дожди быстро вымывают из почвы минеральные соли и удобрения. К слову сказать, в тропиках почва далеко не так плодородна, как это может показаться на первый взгляд. Фермеры Шенди скорее напоминают садовников. Когда почва истощается, они расчищают под свои культуры новые территории. При этом снимаются с места целые деревни.

Плохое качество почвы – основная причина, из-за которой на горианском экваторе не развиваются крупные поселения. Земля не может прокормить большое количество народа в течение длительного времени. На самом экваторе, по определению географов, существует два сезона дождей и два сезона засухи. Если бы спросили меня, я бы сказал, что там существует два дождливых и два менее дождливых сезона. Я считаю, что на экваторе вообще не бывает засухи. Причина, по которой здесь так много осадков, понятна каждому. Прямые солнечные лучи сильно нагревают поверхность, и от нее поднимается теплый воздух. Образуется вакуум, или, правильнее сказать, области низкого давления в атмосфере. Туда попадает холодный воздух с севера и юга, который, в свою очередь, тоже нагревается. В верхних слоях атмосферы теплые воздушные массы остывают, а влага, содержащаяся в них, изливается на землю. В результате подобного круговорота на горианском экваторе постоянно вдут проливные дожди. Обычно в течение дня проходит два сильных ливня: в конце дня и ночью – когда в результате поворота планеты почва и верхние слои атмосферы охлаждаются. Хотя иногда осадки могут выпадать и в другое время. Все зависит от сложного взаимодействия воздушных течений, давления и температуры.

– Суши весла! – приказал Гуди, исполняющий обязанности старшего весельной группы.

Матрос бросил на причал швартовочный канат, его тут же укрепили на тяжелых швартовочных тумбах. Кольца каната смягчали удары корабля о причал и предотвращали трение его о камень. Мы встали у восьмого причала и спустили сходни.

Два работорговца остановились на пирсе, чтобы получше разглядеть висящих на кольцах рабынь.

– Если вы хотите их продать, привозите на рынок Кову, – крикнул один из них, неприятного вида парень с длинным шрамом, обезображивающим правую щеку.

Шока поднял руку, показывая, что он услышал совет.

Работорговцы продолжили свой путь.

Рабыни, как одетые, так и обнаженные, на Горе не редкость. То, что наши девушки привлекли внимание проходящих мимо работорговцев, лишний раз доказывало их прелесть.

На корабль поднялись два человека: писарь и доктор. Писарь держал в руках папку. Он должен был просмотреть бумаги Улафи, судовой регистр, швартовочные документы и состав груза. Доктор проверял состояние здоровья команды и рабынь. Несколько лет назад из-за эпидемии чумы купцы на два года закрыли порт Бази. За какие-то восемнадцать месяцев болезнь уничтожила весь город, распространилась к югу и востоку. Бази до сих пор не восстановился после потрясения. Торговый совет Шенди предпринимал все меры, чтобы город не поразило подобное бедствие.

Писарь вместе с Улафи приступил к работе, а я с членами экипажа подвергся обследованию доктора. Он осмотрел наши глаза и предплечья. Ни у кого не обнаружили ни язв, ни волдырей. Ни у кого не было пожелтевших глаз.

Две босые белые рабыни в истрепанных коричневых туниках, с позолоченными серьгами в ушах подошли и встали на причале около носа нашего корабля. Одна из них жевала ларму.

– Какие вы безобразные! – крикнула одна из них девушкам на кольцах.

– А вас когда-нибудь вешали на нос корабля? – решительно ответила им Саси.

Рабыни промолчали.

Белокурая дикарка все поняла и вздрогнула. Она тоже гордо вскинула голову, потом посмотрела на свои связанные запястья, большое кольцо над головой и слегка пошевелила связанными ногами. Ее лодыжки были туго стянуты веревкой. Надо сказать, смотрелась она действительно неплохо.

Блондинка взглянула на Саси, и та улыбнулась ей. Под действием собственного веса у них должны были болеть запястья, но, к моему удивлению, дикарка ответила Саси улыбкой и с презрением посмотрела на потрепанных девчонок на пристани.

– Бездомные, несчастные рабыни! – крикнула им одна из девушек.

– На себя посмотри, сучка! – огрызнулась Саси. – Нас поместили на носу корабля! А тебя хоть раз удостаивали такой чести?

Рабыни снова ничего не ответили.

– У вашего господина даже не нашлось для вас приличной туники! – не унималась Саси.

Последнее замечание показалось мне смешным. На Саси вообще не было никакой одежды. Я хотел, чтобы она вывернулась наизнанку, прежде чем получит хоть какую-нибудь тряпку.

– Держу пари, ваш хозяин заставляет вас танцевать перед рабами! – крикнула Саси.

Рабыни зашипели от злости, одна из них швырнула в Саси сердцевиной лармы и угодила в нижнюю часть живота.

– Девки с проколотыми ушами! – выкрикнула Саси.

Рабыни посмотрели друг на друга, неожиданно разрыдались и бросились бежать с причала.

Саси победно огляделась. Должен заметить, она здорово отбрила этих девчонок. Я вспомнил, как Саси попросила меня проколоть ей уши, чтобы она могла до конца почувствовать себя беспомощной рабыней. Я посмотрел на девушку. Серьги бы ей, кстати, пошли. Пожалуй, я разрешу ей проколоть уши, а еще лучше сделаю это сам. Я посмотрел на блондинку и решил, что ей тоже пойдут серьги. Когда она станет моей собственностью, обязательно проколю ей ушки.

Блондинка отвела взгляд. Я был доволен. Я видел, как она гордится тем, что ее нашли достаточно красивой и поместили на борту корабля.

Как все-таки глупы женщины. Неужели они не могут оценить своего очарования? Неужели не догадываются, насколько привлекательны они для мужчин? Неужели они не знают, как сильно их хотят, как страстно желают?

Если бы они хоть раз посмотрели на себя глазами мужчины, они бы побоялись выходить из дома. Может быть, для женщин и хорошо не понимать, насколько они желанны. Иначе бы они нас боялись. Конечно, речь идет о мужчинах Гора.

Попав в ошейник, женщина быстро понимает, что такое красота и обаяние. Глубже всех осознает значение собственной привлекательности стоящая на коленях рабыня. К слову сказать, не побывавшая в рабстве женщина не может по-настоящему разбираться в мужчинах.

– Приведите рабынь, – сказал доктор.

Один матрос подтянул веревку, на которой висела Саси, другой развязал узел. Шока подхватил рабыню и положил ее на палубу. Лодыжки и кисти девушки до сих пор были связаны.

Доктор приступил к обследованию. Шока с матросами занялись блондинкой.

Она была прекрасна. Когда Шока поднимал ее над перилами, наши глаза на секунду встретились. Он положил девушку на спину рядом с Саси.

Доктор несколько раз надавил ей на живот. Она задергалась и застонала.

– Горячая штучка, – заметил доктор.

– Горячая, – подтвердил Улафи.

Девушка с ужасом смотрела на врача, в глазах ее стояли слезы. Доктор еще раз проверил глаза, живот, внутренние стороны бедер, потом поднялся и произнес:

– Все в порядке. Все могут высаживаться на берег.

– Замечательно, – сказал Улафи.

Писарь занес отчет доктора в свои бумаги, а тот, в свою очередь, расписался.

– Желаю тебе удачного бизнеса в Шенди, – сказал Улафи.

– Спасибо, капитан, – ответил я, – благодарю за прекрасное путешествие. Он кивнул:

– И тебе спасибо за прелестную рабыню. Она украсила нос нашего корабля.

– Не за что.

– Желаю удачи.

Я нагнулся и развязал Саси. Потом достал из сумки наручники и застегнул ее руки за спиной. Теперь нужно было искать пристанище.

– На эту, – сказал Улафи матросу, указывая на блондинку, – надеть кандалы и приковать к кольцу на причале. Хватит с нас Порт-Кара.

– Слушаюсь, капитан, – ответил моряк.

Я поднял дорожную сумку и зашагал к трапу. Саси семенила сзади.

Я слышал, как на белокурую дикарку набили кандалы. Улафи не хотел рисковать. Думаю, их не снимут до тех пор, пока ее не продадут на рынке Учафу. В принципе, Улафи правильно обошелся с беглянкой, хотя вряд ли она захочет повторить побег. Кое-чему ее научили. Ей вообще надо было отрезать ноги. Проявив милосердие, ее просто выпороли и заклеймили. Не думаю, что она рискнет еще раз. Без ног на этом свете придется несладко.

Шока провел закованную в кандалы девушку вниз по трапу и при помощи цепи и висячего замка пристегнул к кольцу.

Она медленно опустилась на колени на горячие доски пристани.

Закованная в цепи обнаженная девушка подняла голову, и наши взгляды встретились. Я увидел, что в душе ее продолжается борьба. Она чуть не до крови закусила губу.

– Нет, нет, – прошептала она по-английски, – я не рабыня.

– Ты собираешься продать меня? – спросила Саси.

– Может быть, – ответил я, – еще не решил.

– Хорошо, господин, – произнесла она.

Блондинка опустила голову, потом снова подняла на меня глаза.

Хочет она того или нет, мужчины Гора разбудят спящую в ней рабыню. У нее не останется выбора, кроме как стать покорной, страстной и нежной невольницей, к чему она всегда подсознательно стремилась. Фальшивая интеллигентность и образованность на Горе никого не интересуют. А вот самку в ней разбудят быстро.

Словно чего-то испугавшись, блондинка опустила голову. Она дрожала и казалась очень маленькой.

Я остановился и смотрел на нее.

Из этой дикарки нужно обязательно сделать настоящую женщину, темпераментную рабыню для сильных мужчин.

Я отвернулся и собрался уходить.

– Господин! – крикнула она. Я остановился.

– Не уходи. Пожалуйста, не оставляй меня!

– Не понял.

– Возьми меня с собой, – умоляла она.

– Я не понял.

– Пожалуйста, купи меня.

Она смотрела на меня полными слез глазами и протянула в мою сторону скованные цепью руки.

– Пожалуйста, господин, купи меня!

– У него уже есть девушка, – зло ответила Саси.

– Прикуси язык, – строго сказал я.

– Слушаюсь, господин, – подчинилась она.

– Ты просишь, чтобы тебя купили? – спросил я блондинку.

– Да, господин.

– Только рабы умоляют, чтобы их купили, – сказал я. – Только рабов можно покупать и продавать.

– А я и есть рабыня, – сказала она.

– Конечно, но ты еще до конца это не осознала.

Она посмотрела на меня:

– Купи меня и научи всему.

– Ты искушаешь меня, хорошенькая потаскушка.

Она не сводила с меня глаз.

– Поцелуй мои ноги, – приказал я.

Она поползла ко мне по горячим доскам причала Шенди.

– Тебя купит другой, – сказал я и отвернулся. – Мы должны найти жилье, – добавил я, обращаясь к Саси.

– Да, господин.

Я слышал, как жалостливо плакала оставленная нами девушка. Неожиданно она завизжала по-английски:

– Я ненавижу тебя! Я ненавижу тебя! Я не рабыня! Не рабыня!

Мы даже не оглянулись.

Я запомнил, как нежно прикоснулась она губами и языком к моим ногам. Так получается только у хорошей рабыни.

– Я не рабыня! – кричала она нам вслед.

Эта девушка мне еще пригодится. Сама того не зная, она должна привести меня к географу Шабе, исследователю озера Ушинди, открывателю озера Нгао и реки Уа. А потом к кольцу Тахари.

Ради этого я сюда и приехал. А еще я жаждал крови Шабы, предателя Царствующих Жрецов.

7. РЫНОК УЧАФУ

В Шенди много невольничьих рынков. Рынки называются по имени рабовладельцев. Самые известные среди них Ушанда, Мкуфу, Утаджири, Дхэхабу, Федха, Мараши, Харири, Кову и Нгома.

Рынок Учафу особенный. На нем можно приобрести кухарок и женщин для грубой физической работы. Полагаю, из этих соображений блондинку решили продавать именно там. Она была невежественна, не прошла должной подготовки и едва говорила по-гориански. Кусок мяса в ошейнике – мало кто обратит на нее внимание даже на рынке Учафу.

– Чем могу служить господину? – угодливо спросил Учафу, ковыляя в мою сторону с большой суковатой палкой в руке.

– Может быть, позже, – ответил я. – Сейчас я просто осматриваюсь.

– Это правильно, господин! Здесь вы найдете самых очаровательных рабынь Шенди.

У работорговца не хватало многих зубов и одного глаза. Тога его была выпачкана едой и кровью. Из-за пояса торчал длинный нож без ножен.

– Почему у этой девушки завязаны глаза? – спросил я, показывая на низкую платформу, на которой стояла на коленях молодая белокурая девушка.

– Как почему? Чтобы не волновалась, – отвечал торговец. Я кивнул. К подобному приему часто прибегают на рынках. Учафу ушел по своим делам.

– Купи меня, господин! – взмолилась какая-то девушка. Я взглянул в ее сторону и пошел дальше по ряду.

На рынке было грязно, накануне нашего прибытия в Шенди прошел большой ливень. Парило. Доносился тяжелый запах начинающихся прямо за портом джунглей. Рынок Учафу помещался возле Рыбного канала, ведущего прямо в гавань. Неподалеку располагался огромный рыбный рынок. Рыбу доставляют сюда на каноэ из многочисленных деревень, расположенных вдоль Ниоки. Вообще-то официальное название канала Тангавизи, но из-за рынка его прозвали Рыбным.

– Купи меня, господин! – произнесла другая девушка, со смуглой кожей и великолепными ногами. По моей оценке, на рынке Учафу было не более двухсот пятидесяти девушек. Судя по всему, дела торговца шли не слишком хорошо. Учафу помогали четыре человека, один из которых приходился ему братом.

Большинство рабынь, как и следовало ожидать, были темнокожими, белых я насчитал человек пятнадцать, несколько рабынь были явно смешанного происхождения.

– Господин, – произнесла рыжеволосая девушка и робко протянула руку. Я строго посмотрел на нее, и она тут же потупилась.

Я медленно пошел дальше. Две темнокожие рабыни испуганно съежились при моем приближении. Я понял, что они еще не успели привыкнуть к ошейнику. Я брел вдоль ряда, разглядывая клетки с рабынями. Некоторые девушки были прикованы к решеткам, другие были скованы общей цепью. Мое внимание привлекла лежащая в грязи рабыня, жестоко скрученная по рукам и ногам грубой веревкой. Очевидно, она чем-то не угодила хозяину.

Я присел рядом, ухватил ее за волосы и приподнял, чтобы получше разглядеть. На ошейнике блондинки с широкими щиколотками было написано: «Я рабыня Кикомби». Слово «Кикомби» было зачеркнуто, рядом красовалось имя Учафу. Я улыбнулся. Учафу не брезговал даже подержанными ошейниками. Кюры, как всегда, продемонстрировали отменную догадливость. Никому не придет в голову искать ценный товар в таком месте.

– Нравится? – спросил Учафу, невесть как снова оказавшийся рядом. Похоже, он старался не выпускать меня из виду. – Если честно, я купил ее у Кикомби.

– Я в этом не сомневался, – сказал я. Мне показалось, что он принял меня за агента, выслеживающего контрабандных рабынь.

– Тебя нравятся белые девушки? – спросил Учафу.

– Да, – сказал я.

– Из них получаются отменные невольницы.

– Я знаю.

– Вот настоящая красавица, – сказал он, показывая на девушку, чей ошейник я только что рассматривал.

– Другие у тебя есть? – спросил я.

– Конечно.

– С такими же волосами?

– Есть, – кивнул он, но мне показалось, что торговец насторожился.

Я огляделся. Неподалеку стоял целый ряд пустых клеток

– Там у тебя много пустых клеток. Почему ты держишь своих рабынь в такой тесноте? Их и не разглядишь толком в такой давке.

– Так за ними легче присматривать и кормить, – пояснил торговец. – И убирать надо меньшую территорию.

– Понятно, – кивнул я.

– Кроме того, – продолжал он, – скоро я ожидаю новые поставки, и мне очень понадобится место.

– Похоже, у тебя нет ни одного раба-мужчины.

– В Шенди они давно стали редкостью, – ответил Учафу. – Всех забирает Била Хурума на строительство своего канала.

– Если не ошибаюсь, он собирается соединить озера Ушинди и Нгао.

– Замысел грандиозный, – кивнул Учафу, – но что можно ожидать от варваров с континента?

– В результате этого проекта река Уа соединится с морем, – сказал я.

– Если получится, – заметил Учафу. – Только они никогда его не построят. Погибли уже тысячи. Людей косит жара, солнце, многие гибнут от рук враждебных племен или погибают в когтях тарларионов. Это дикая и безумная затея, на которую уже угробили немыслимые деньги.

– Нелегко, наверное, найти столько рабов? – поинтересовался я.

– Большинство из тех, кто работает на канале, даже не рабы, – сказал Учафу. – Это должники или преступники. Многих забирают из деревень. Каждую деревушку обложили трудовым налогом. В этом году Била Хурума затребовал квоту работников из самого Шенди!

– Ему, разумеется, отказали?

– Мы усилили оборону и укрепили крепостные стены, – кивнул Учафу. – Только нельзя себя обманывать. Эти стены хороши, чтобы в город не забредали дикие животные. Может, помогут отбиться от шайки разбойников. Но против многотысячной армии они не годятся. Мы ведь даже не военный город. У нас и флота-то вооруженного нет. Мы – торговый порт.

– Тем не менее вы, я надеюсь, отказались поставлять Биле Хуруме рабочую силу?

– Если он захочет, – мрачно произнес Учафу, – он может войти в город и спалить его дотла.

– Варвар с континента? – уточнил я.

– У Билы Хурумы организованная и дисциплинированная армия. Ему подчиняются целые убараты.

– Даже не знал, что на юге существуют такие могущественные государства.

– Это великий убарат, – ответил Ушафу, – но мало кто знает, что происходит внутри его. Я промолчал.

– Шенди, – добавил Ушафу, – это цветок у копыт кайлуака.

– К тебе тоже обращались по поводу рабочей силы?

– Да, – мрачно кивнул Ушафу.

– Мне тебя жаль, – произнес я.

– Не загружай себя нашими проблемами, – вздохнул Ушафу. – Ты не из Шенди. Видел рыжую рабыню? Очень красивая.

– Да, – сказал я. – Видел. Там еще есть блондинка, – добавил я, показав на стоящую на коленях девушку с повязкой на глазах. Выглядела она довольно неопрятно. Колени разъезжались в жидкой грязи. Левая лодыжка, как и у многих рабынь, была перехвачена длинной общей цепью, на которой томились другие рабыни. Все они были обнажены. Руки блондинки были скованы перед грудью, наручники фиксировались на поясе, так что самостоятельно снять повязку с глаз она не могла.

– Пойдем, я покажу тебе других, – произнес Учафу и повел меня в сторону от блондинки с повязкой на лице. Я отметил, что подобная мера была применена только к ней одной. Ранее Учафу сообщил мне, что сделал это для того, чтобы успокоить рабыню.

Вчера, после того как я оставил на причале белокурую дикарку, мне удалось найти жилье в «Приюте Шенди». Это была небольшая гостиница, где часто поселяются иностранные моряки. Мне достались две комнатки с брошенными на пол матрасами. В одной стоял вместительный комод и низкий столик с лампой на жире тарлариона. Имелся также кувшин с водой и большой таз. В ногах матраса прямо в пол было вкручено невольничье кольцо. К нему я и приковал свою рабыню. Потом я запер комнату, бросил ключ в карман и отправился в город, намереваясь незаметно пробраться обратно в порт, где разгружалась «Пальма Шенди».

События разворачивались стремительно. Почти одновременно со мной на причал приковылял Учафу. Быстро оформив необходимые формальности, он приобрел у Улафи белокурую дикарку. Шока снял с нее ошейник «Пальмы Шенди», Учафу тут же надел на нее свой. Учафу надел на девушку наручники и зафиксировал их на поясе таким образом, чтобы она не могла дотянуться до повязки на глазах. Шока унес на корабль ошейник, а Учафу поволок за собой скованную девушку. Я последовал за ними. Учафу несколько раз сворачивал в сторону, явно стараясь запутать дорогу. Теперь, даже если бы девушка хорошо ориентировалась в Шенди, ей было бы трудно определить, куда ее ведут.

– Вот хорошенькие рабыни, – произнес Учафу, показывая на двух белокурых невольниц. – Сестренки. Из Аспериха. Продаются и вместе и порознь.

Блондинка с завязанными глазами по-прежнему стояла в грязи на коленях. Повязка, которую на нее надели на восьмом причале, закрывала не только глаза, но и половину лица. Учафу, безусловно, уже смекнул, что девчонка представляет определенный интерес, иначе за нее не платили бы таких денег. С другой стороны – и я был в этом абсолютно уверен, – торговец не понимал, с чем это связано. Равно как и Улафи. Между тем на внутренней поверхности бедер рабыни пятен крови я не заметил. Улафи тоже ею не воспользовался и не отдал на потеху команде. Все это подтверждало мои предположения относительно того, что они сознавали необычность данного случая. Может быть, ее возжелал какой-нибудь богатый чудак. Не исключено, что капризный толстосум откажется платить, если девчонку доставят уже распечатанной.

– Ну, что скажешь? – спросил Учафу, поглядывая на сестричек из Аспериха.

Голубоглазые девушки испуганно озирались, стоя на коленях в тени низенького строения с крышей из пальмовых листьев.

– Что умеете делать? – спросил я. Они растерянно переглянулись. Одна тихонько захныкала. Учафу угрожающе взмахнул суковатой палкой.

– Все, что пожелает господин, – пролепетала одна из девушек.

– Все, что пожелает господин, – повторила другая.

– А вон та? – произнес я как можно равнодушнее, указывая на стоящую на коленях неподалеку от нас блондинку с повязкой на глазах.

– Перед тобой настоящие красавицы, – сказал Учафу, глядя на сестер из Аспериха. – Бери любую, а хочешь – обеих сразу.

Я сделал несколько шагов в направлении белокурой дикарки. Учафу забежал вперед и торопливо заговорил:

– Эта не продается.

– Почему? – с деланным удивлением спросил я.

– Ее уже купили.

– И сколько же ты за нее получил? – спросил я.

– Пятнадцать медных тарсков, – не моргнув глазом, соврал Учафу. Подозреваю, что он специально занизил цену, чтобы у меня пропал к ней всякий интерес.

– Я дам тебе шестнадцать, – сказал я.

Учафу раздраженно засопел. Я с трудом сдерживал улыбку. Я знал, что он ее еще не продал, иначе на ней не было бы его ошейника. К тому же Улафи проговорился, что Учафу выложит за нее два серебряных тарска. Значит, получит он за нее, как минимум, три, а может, и четыре.

Неожиданно старый работорговец улыбнулся и жалобно запричитал:

– Вот всегда так выходит! Мог продать за шестнадцать, а отдал за пятнадцать. Теперь уже ничего не поделаешь, я дал человеку слово. Ну надо же! Как обидно!

– Никогда не думал, что приверженность собственному слову может причинить такие убытки, – сказал я.

– Представь себе, – простонал торговец.

– Полагаю, репутация честного и надежного партнера рано или поздно принесет свои плоды, – обнадежил его я.

– Будем надеяться, – проворчал Учафу.

– Никогда не встречал такого честного работорговца, – заметил я.

– Спасибо, господин, – произнес Учафу и низко поклонился.

– Желаю тебе удачи, – сказал я.

– Желаю тебе удачи.

Я направился к воротам рынка. В этот момент Учафу сообразил, что я так никого и не купил.

– В конце недели у нас новый завоз! – крикнул он. – Приходи!

Я помахал ему рукой с другой стороны низкого заборчика.