Текст книги "Отравленные земли"

Критическим взглядом Гассем проводил следующее подразделение, проехавшее легким галопом мимо трибуны. Это была кавалерия, всадники на кабо, набранные из нагорий Чивы. Сначала король хотел создать тяжелую кавалерию, но затем разочаровался в воинских достоинствах солдат и эффективности действий воинов-всадников. Собственными глазами он неоднократно имел возможность убедиться в том, что действия всадников-лучников Гейла были абсолютно эффективными и приводили к полному поражению противника, но его собственные всадники не были рождены в седле, как номады Гейла, и не могли изготовить такие же замечательные луки. В предстоящей кампании он не намерен всерьез зависеть от таких всадников. Говорят, что климат джунглей наносит вред здоровью животных.

После отрядов покоренных народов пошел основной костяк его армии: островитяне. Они были набраны из разных племен, но все отличались непревзойденной воинственностью. Мягкость и упадничество населения материка не затронуло их. Гассем полностью доверял их военным качествам.

Последними прошли воины-шессины, его гордость и радость. Эти люди родились там же, где и сам Гассем. Высокие, стройные, сильные воины с кожей бронзового оттенка и волосами от почти белого до темно-золотистого цвета, они были необыкновенно красивы и вполне сознавали это. Везде их можно было узнать по умело изготовленным красивым бронзовым копьям и длинным черным щитам. Гассем положил конец междоусобным племенным войнам на островах, и теперь у него было такое огромное число воинов-шессинов, о котором раньше он не мог и мечтать. Здесь были и ветераны, служившие ему уже в течение многих лет, и новобранцы, только что прибывшие с островов, чьи волосы были заплетены в бесчисленное множество крошечных косичек.

Гассем дорожил жизнью своих воинов. В сражениях они представляли его резерв, который вступал в бой только в случае крайней необходимости или когда нужно было заканчивать битву быстрым и мощным броском. Они, в свою очередь, обожали его с той страстностью, которую жители материков дарят только своим богам.

На островах в юности эти люди охраняли племенной скот. Они создали воинское братство, им запрещалось жениться до тех пор, пока они не получат статус старшего воина, что обычно бывало в возрасте тридцати лет. Гассем изменил все. Он отменил общины и дал людям рабов для выпаса скота. Теперь все воины посвящали себя исключительно войне. Он поощрял ранние браки и приветствовал рождение большого числа детей, что помогло бы укрепить его военные силы. Но ему всегда не хватало воинов-шессинов.

– Они готовы, мой король, – сказал офицер со шрамом на лице, стоявший рядом с ним.

– Действительно готовы, – сказал король с чувством глубокого удовлетворения. – Мы выступаем завтра. Люо, ты поведешь свои войска через средний перевал. Урлик, южный проход твой. – Урлик командовал воинами асаса, островитянами, похожими на шессинов во всем, кроме темного цвета волос и глаз.

– Как прикажет мой король, – сказал командующий войсками асаса. – Как ты разделил армию?

– Каждый из вас должен иметь полк шессинов; я возьму остальных. В войске Люо и в моем будет по одному небольшому эскадрону. От них мало пользы в сражении, но для разведки они могут быть очень ценны. Урлик, ты примешь остальных. Территория к югу более подходит для них.

Урлик кивнул.

– Хорошо. У меня есть несколько соображений по их использованию, и эта кампания как раз подойдет, чтобы это проверить.

– Превосходно, – сказал король. – Пришли мне полный доклад, если твои идеи сработают. – Гассем поощрял своих офицеров вводить новшества и проверять их. Он изобрел новую систему ведения войны, и поэтому ему не мешали никакие воинские традиции.

Они разделили армию на воинские соединения. Под прямым командованием Гассема была почти половина армии. Два других командующих принимали остальную часть. Их задача включала в себя проведение разрушительных действий на захваченных территориях, вплоть до достижения реки, где они должны будут удерживать свои позиции. Им было строго предписано избегать открытых сражений и, в случае необходимости, избегая их, они должны были отступать на север.

Основные боевые действия начнутся только после воссоединения армий. Деление войска прошло гладко. Трое командующих работали бок о бок в течение многих лет, и Гассем прислушивался к их советам. Его помощники были одинаково талантливы.

Проблем с боевым духом армии не было. Воины жаждали начала военной кампании, рекруты из крестьян с готовностью подчинились. Победа будет означать добычу и возможность продвижения по службе, – никто не сомневался, что Гассем добьется своего. Оставался риск погибнуть в бою или на марше, но отказ или дезертирство означали неизбежную смерть. Война была просто еще одним риском в жизни, которая и без того трудна и неопределенна.

Армия Гассема двинется с минимальным воинским имуществом. Предполагалось, что солдаты сами соорудят себе жилища, по мере необходимости. Даже Гассем не брал с собой шатер. Вьючных животных взяли совсем мало, а повозок вообще не было.

Король покинул плац, вполне удовлетворенный приготовлениями. Этим вечером он держал совет с королевой.

– Ты, конечно, возьмешь меня с собой! – сказала Лерисса. – Я всегда была рядом, с самого начала твоих завоеваний, и хочу остаться с тобой и сейчас.

– Не в этот раз, малышка, – возразил он. – Раньше, когда мы были на островах или совершали набеги на побережье, ты могла оставаться на судне, пока я не устраивал надежную базу. Этот марш будет долгим и трудным, и хотя я и знаю, что ты не поддаешься трудностям, я не желаю подвергать тебя таким испытаниям.

– Но тогда я пропущу все военные действия! – Она всегда наслаждалась кровью и возбуждением битвы, глядя на то, как ее муж уничтожает врагов или превращает их в запуганных, убегающих трусов.

– О, у тебя сердце воина, моя королева! – Он придвинулся к ней, гладя ее по пепельным волосам. – Но мне нужно, чтобы ты здесь сохраняла для меня трон. Я уже не возглавляю воинственный отряд людей, не имеющих корней. Я управляю королевством, и не могу доверять никому, кроме тебя. Сохрани трон для меня!..

Она немного успокоилась.

– Будет ли абсолютной моя власть во время твоего отсутствия?

– Ты будешь как богиня для наших подданных. Жизнь, смерть, свобода, тюремное заключение или рабство… все будет в твоих руках. По твоей воле будут совершаться наказания и помилования. Устанавливай дипломатические отношения в свое удовольствие. Казна – твоя. Выполняй все строительные проекты, о которых ты столько говорила раньше. Осуществляй королевское правление так, чтобы твои подданные униженно склонялись перед тобой.

– Очень хорошо, моя любовь. – Ей было искренне жаль пропустить военную кампанию, но это казалось ей еще более стоящим. Она знала, что король счастлив освободиться от такой ответственности. Как и у большинства воинов, в его характере имелась и лень. Безгранично энергичный в любом виде деятельности, имеющем отношение к войне, он терял терпение в повседневном управлении королевством. Она, с другой стороны, наслаждалась этой работой.

– Я знал, что тебя обрадуют такие перспективы. А теперь посмотри, что я тебе приготовил. – Он щелкнул пальцами, и в комнату вошел раб, неся длинный сверток, завернутый в богатую парчу. Гассем взял его у раба и передал в руки своей королевы. Улыбаясь, она откинула тяжелую ткань, под которой лежало миниатюрное копье, сделанное целиком из стали. Оно было выполнено в форме копья шессинов, точная копия собственного знаменитого оружия короля.

– Это твой скипетр. Пусть остальные короли владеют своими коронами, посохами, украшенными драгоценными камнями, и тронами. Мы знаем истинный символ власти!

Она крепко обняла его.

– С этим я стану управлять твоим народом так же строго, как и ты, моя любовь, – поклялась она. – А ты привези с войны побольше сокровищ. Некоторые мои проекты будут дорогостоящими.

Смеясь, король заключил ее в объятия.

Глава третья

– Всю свою жизнь я слышу о Каньоне, – сказал Анса. – Сейчас я нахожусь на территории Каньона и не вижу ничего особенного. – Он выехал на охоту с Фьяной, которая ехала перед ним на маленьком послушном кабо. Для него это было большое облегчение, потому что ему были отвратительны безобразные животные с дурным запахом и норовом.

– А что же ты ожидал увидеть? – спросила она. Он пожал плечами.

– Я и раньше бывал в каньонах. Мне говорили, что этот больше.

– Это так, – подтвердила она. – Этот каньон самый большой в мире. Он огромен, как королевство.

– Это королевство? – спросил Анса. Она одарила его самодовольной таинственной улыбкой, которую он часто видел у жителей Каньона и очень не любил.

– Нечто подобное. Это не является королевством в том смысле, в каком его понимают многие народности. Это собственно сам Каньон, а также высокая засушливая узкая территория вокруг него, которую мы называем Красочными Землями. Затем к западу простираются более низкие земли около большого озера, мы называем их Зоной. И, наконец, на севере пустыня. Все вместе взятое известно чужестранцам как Отравленные Земли.

– Но разве все это и составляет королевство? – настаивал он.

– Ну, в Зоне живет один человек, который называет себя королем, и мы, жители Каньона, присягнули ему на верность. Это, по меньшей мере, упрощает наше взаимодействие с зарубежными землями.

Он чувствовал, что она дразнит его, но не мог придумать остроумного ответа.

– Я никогда не слышал о земле с таким множеством наименований, – сказал он. – Почему Зона? Почему Отравленные Земли?

– Все это очень древние наименования, сохранившиеся еще со времен огненных стрел и великой катастрофы.

Мы не употребляем их.

– Я надеялся узнать побольше об этой земле, – разволновался Анса. – Мне кажется, что ты препятствуешь мне в этом.

– Для того, чтобы правильно понять и узнать эту или любую другую землю, ты должен пожить там длительное время и изучить обычаи народа. – Она внимательно смотрела на склон холма, поросший кустарником, приложив палец к губам и призывая его к молчанию.

– Тс-с… – цыкнула она на него, указывая вправо. Он увидел молодое животное с витыми рогами, пасущееся в кустарнике в сотне шагов от них. Верхняя губа создания была вытянута в длинное хватательное приспособление, которое животное заворачивало вокруг веточек, методически обрывая листья и засовывая их пучками в рот.

Анса взял из колчана стрелу. Медленно поднял лук и оттянул тетиву назад до отказа, прицеливаясь в нужную точку за плечом. Тетива слабо звякнула, когда он отпустил ее, и стрела устремилась вперед, описывая дугу. Она вонзилась в длинную шерсть на боку животного, и Анса испытал удовлетворение от точного попадания в сердце. Винторог удивленно встрепенулся, завертелся, сделал два длинных прыжка, затем рухнул на землю. Ноги дернулись, и он застыл.

– Хороший выстрел! – сказала Фьяна. – Ты не преувеличивал, когда рассказывал о лучниках своих земель.

– Расстояние до неподвижной мишени было небольшим, – сказал он скромно. – Давай заберем его. Придут и другие. Такие звери не бродят в одиночку.

– Мы устроим праздник для всей деревни, – сказала Фьяна.

– Фьяна, ты отведешь меня в Каньон? Я хочу на него посмотреть.

Она подъехала к мертвому животному и спрыгнула на землю, достала цветную палочку из дорожной сумки и на лбу животного нарисовала ритуальный знак. Потом взглянула на Ансу.

– Да. Я отведу тебя туда.

* * *

Они выехали из деревни утром, но уже сейчас воздух стал другим. Сначала Анса подумал, что это от холода, но он знал, что это невозможно.

Большую часть дня они поднимались в гору, но не так высоко, чтобы температура могла бы упасть. Он чувствовал, что воздух заряжен какой-то энергией, которую он не может ни увидеть, ни как следует почувствовать. Юноша потряс головой, будучи не в силах выразить все это словами. Он решил, что здесь должно жить великое множество духов.

Вид деревьев тоже был ему не известен, с темной корой и переплетенными ветвями, усеянными благоухающими темно-зелеными иголками. Земля была покрыта толстым ковром прошлогодних желтых иголок, и каждый шаг кабо приносил свежую волну чистого аромата. Земля, по которой они ехали в течение целого дня, была яркой и красочной, но животных почти не было видно.

Если не считать шума, который они производили сами, было тихо, как будто земля погрузилась в великое безмолвие. В других местах тишина казалась Ансе зловещей и подозрительной, а здесь она располагала лишь к отдыху.

– Моему отцу понравилось бы это место, – сказал он, когда появились длинные тени деревьев от заходящего солнца.

– Почему это? – захотела она узнать.

– Больше всего на свете он любит две вещи: духов и спокойное место для созерцания. Тут все это есть.

– Ты думаешь, здесь живут духи?

– А разве нет? – спросил он удивленно. – Я не шаман, но даже я могу почувствовать силу этого места.

– Именно так, – сказала она. – Мой народ не говорит о духах, но, может быть, мы подразумеваем одно и то же.

Он нашел, что она отвечает туманно, но он уже и не надеялся получить от нее простой и ясный ответ. Они ехали до глубоких сумерек, когда юноша уже ничего не видел на расстоянии ста шагов. Он бы остановился раньше, но гордость не позволяла потребовать привала. Когда Анса уже едва различал свою спутницу впереди, он решил, что уже хватит.

– Глупо ехать в темноте. Ты можешь потеряться.

Она оглянулась, и он увидел, как во мраке блеснули ее белые зубы.

– О, я хорошо знаю эту дорогу. Мы проедем еще чуть-чуть вперед и остановимся на ночь.

Досадуя на то, что он заговорил, Анса поехал дальше. Как-то смутно он чувствовал себя приниженным. Они ехали вперед еще несколько минут, затем остановились и спустились с седел. Они привязали своих кабо к деревьям и сняли седла и упряжь. Анса вычистил своего кабо и начал ухаживать за животным Фьяны. Тут он увидел оранжевый отблеск. Она разложила костер.

– Я не слышал, как ты высекала огонь.

Она взглянула на него из-за языков пламени.

– Есть и другие способы разжечь костер.

Он начал чистить животное грубее, чем нужно. Опять эти фокусы… Животные стояли близко, их было хорошо видно; он подошел к костру и сел на одеяло. Она подала ему кожаный бурдюк, и он стал пить большими глотками. Разбавленное водой вино с травами было приятным после длительной езды без питья.

– Почему ты говоришь загадками, если разговариваешь вообще? – спросил он у Фьяны.

– Я не говорю загадками и не пытаюсь смутить тебя, – сказала она. – Но есть многое, на что не так просто ответить. Как ты объяснишь про стрельбу человеку, который никогда не видел ни лука, ни стрел? Как ты объяснишь различие между неподвижной мишенью и мишенью, которая движется?

Он немного подумал.

– Я бы показал.

– Ты можешь так сделать, если у тебя под рукой окажется лук. Даже если ты так сделаешь, то тот, кому ты показывал все это, не сможет взять твой лук и воспользоваться им так, как ты, не правда ли?

– Нет, не сможет, – согласился он. – Я начал стрелять еще мальчишкой, но почти достиг зрелости, когда овладел мастерством. – Он подбросил ветку в огонь, и из костра вылетел целый сноп искр.

– Но стрельба из лука это всего лишь ловкость рук и требует нескольких простых орудий. А насколько же труднее выразить то, для чего используется только разум и что переплетается со всем образом жизни?

– Я не думал об этом именно так. Все равно мне бы очень хотелось, чтобы, начиная с этого момента, ты всегда рассказывала мне что-нибудь, вместо того, чтобы просто улыбаться так, как будто бы ты владеешь каким-то тайным знанием, которое невежественный чужестранец не имеет даже надежды понять.

Он увидел, что она смущена.

– Прости. С этого момента я буду стараться изо всех сил, чтобы объяснить тебе все. Хотя боюсь, что мне это не удастся.

– Это уже кое-что, – сказал он. – Ну, а сейчас скажи мне, далеко ли Каньон?

– Нет, не далеко. На самом деле, я посоветовала бы тебе не бродить ночью в темноте. Ты можешь упасть в него.

– Все еще играешь со мной, – пробормотал он, расстилая свои одеяла. Анса воткнул копье в землю тупым концом, положил меч и нож на седло так, чтобы их было удобно схватить, если неприятная неожиданность прервет его сон.

Юноша полежал немного без сна, сплел пальцы рук и положил их под голову. Подул мягкий, прохладный легкий ветерок, и деревья над головой отозвались на малейшее движением воздуха легким шорохом, похожим на вздох, что было удивительно приятно. Он закрыл глаза и решил, что, как бы она ни твердила обратное, все-таки это место наполнено духами.

Анса проснулся ранним утром, когда еще серел рассвет. Сразу же, еще не шевелясь, он огляделся вокруг. Все было спокойно, и он не почувствовал никакой опасности, но сел медленно и осторожно. Кабо дремали, опустив головы. С другой стороны костра лежала Фьяна, завернувшись в одеяла, из которых виднелась только белокурая макушка.

Он тихо встал, взял пояс с оружием. Крадучись, как при выслеживании добычи, юноша бесшумно пошел в сторону от лагеря.

Когда он отошел на достаточно большое расстояние и лагерь было почти не видно, он положил оружие на землю и приготовился облегчиться.

Когда он вышел за деревья и огляделся, земля, расстилающаяся перед ним, показалась ему очень необычной в этих предрассветных сумерках. Расстегивая штаны, он несколько раз сощурился, чтобы поправить зрение, но вид, открывающийся перед ним, оставался странным. Затем он решил, что это жуткое место повредило ему и слух, потому что он не услышал привычного журчания мочи на сухих иголках. Анса взглянул вниз, и его сердце ушло в пятки и осталось там, когда он увидел, что его струя, изгибаясь дугой, падала вниз в пропасть глубиной по меньшей мере в тысячу футов. Он стоял на краю ужасной бездны, которую не видел ни разу в своей жизни.

Подняв глаза, он понял причину своего замешательства. Каньон был столь невообразимого размера, что разум, не подготовленный к этому, даже не смог бы просто воспринять его масштабы. Это был провал в земле таких обширнейших размеров, что горы, расположенные в его чаше, казались совсем маленькими.

Стало светлее, и проявились краски Каньона, некоторые совсем нежные, а другие ослепительно-яркие. Время, ветер и вода разъели скалы, придав им такие формы, которые могут только присниться во сне. Истерзанная, но прекрасная земля чудес простиралась перед ним, уходя далеко за горизонт. Потрясение и мгновенный ужас рассеялись, юноша испытал глубокое чувство ликования.

Хотя его и потрясло все то, что он увидел, он был рад, что обнаружил это место именно таким образом, вместо того, чтобы узреть его постепенно и слушать рассказы Фьяны о том, что им следует ожидать, медленно двигаясь вперед.

– Он прекрасен, не правда ли? – Он услышал ее голос со спины, торопливо застегнул брюки и повернулся.

– Мягко сказано. Прошлой ночью я подумал, что ты потешаешься надо мной, когда сказала, что я могу упасть в темноте. Я почти и упал.

Она подошла к нему на край головокружительной пропасти и показала вниз.

– Посмотри. Видишь серебряную ленту, извивающуюся вокруг основания вон того холма?

– Вижу, едва-едва. Эта маленькая речушка? – Он все еще не мог определить точный масштаб.

– Это река Колла.

– Не может быть! – воскликнул он. – В этом каньоне есть даже горы. Но каким образом эта могучая река может выглядеть такой маленькой? Какой он глубины?

– В этой точке более одной мили. Это одно из самых глубоких мест.

– Правда? Миля на ровной земле не кажется столь огромным расстоянием. Но все меняется, когда смотришь вниз. А каковы ширина и длина?

Она показала прямо вперед.

– Ширина более двадцати миль от одной стороны до другой. – Она развела руки в стороны. – По меньшей мере, двести миль от края до края.

Он сел на самый краешек, спустив ноги в пустоту.

– Мне кажется, я смог остаться здесь на год и никогда не устать, глядя на него.

– Еще даже не рассвело полностью. Подожди, пока все не увидишь при свете. Вид, особенно все краски, меняются с каждым часом. Кажется, что даже сами формы скал и холмов меняются в течение дня.

– Я рад, что мне удалось его увидеть. Иначе я бы упустил это великолепие. – Огромные выступы скал под ним сплошь заросли кустарником и даже небольшими лесами. Животные паслись среди этой растительности, некоторые объедали листья и побеги, но с того расстояния, на котором он находился, они казались ему насекомыми.

– Куда мы двинемся отсюда? – спросил он, нехотя отводя свой взгляд от каньона.

– Приблизительно через пять миль к востоку есть тропа, которая ведет вниз. Потребуется почти целый день, чтобы спуститься туда.

– Меня вообще удивляет, что этот путь можно проделать всего за один день.

Они вернулись в лагерь, взяли свои пожитки и животных, и Фьяна повела всех к пруду среди камней, вода в который поступала из маленького ручья. Они напоили животных, затем сели в седло и поехали на восток вдоль края Каньона.

– Я не увидел и признака присутствия человека, – заметил Анса.

– Это место столь огромно, что иногда я думаю, что если бы собрать всех людей мира и поместить в одно из узких ущелий Каньона, их невозможно было бы увидеть с высоты почти любого места на краю, – ответила она. – Там немало городов, но они сливаются с окружающей природой. Некоторые даже врыты в стены. Вдоль реки много полей, но большинство людей живет разведением домашнего скота.

Тропа оказалась хорошо протоптанной, но узкой, почти по всей ее протяженности зияли умопомрачительные обрывы. Она извивалась, спускаясь вниз, петляя каждую сотню ярдов. Через определенные интервалы она выходила на широкие выступы, где они и отдыхали. В течение всего спуска Фьяна развлекала его, объясняя то, что они видели, и пересказывая описания чудес Каньона.

– Здесь растут такие растения, которых более нет нигде, – сказала она. – Здесь есть целебные травы, растения, которые вызывают видения, растения, из которых ткут ткани, а также растения, которые используют для окраски тканей. На каждом выступе своя особенная растительность, что можно заметить при спуске.

Они подошли к уступу, на котором странные животные объедали листья на ветках; подняв головы, увенчанные пальчатыми рогами, они уставились на пришельцев. У этих созданий были короткие туловища, стройные ноги, заканчивающиеся ступней с когтями. Шкуры были покрыты желтовато-коричневыми и красновато-коричневыми пятнами, что позволяло им сливаться с окраской стен отвесных скал, расположенных поблизости.

– Это скалолазы, – объяснила Фьяна. – Их всегда можно здесь увидеть, они никогда не поднимаются вверх на край и не спускаются вниз на дно. Для этого они и используют когти.

– Кажется, они ничего не боятся. На них никто не охотится?

– В Каньоне никогда не охотятся на животных. Здесь они… другие. Не то, чтобы они просто имели другой вид, чем остальные звери, хотя животные, родившиеся и живущие в Каньоне, совсем не похожи на тех, которые живут за его пределами. Многие из них обладают особой силой, существует поверье, что страшные несчастья обрушатся на того, кто убивает их, и что смертельные болезни одолеют всех, кто попробует их мясо. В любом случае, за пределами Каньона водится бесчисленное множество дичи, поэтому никто и не рискует охотиться на этих животных. Анса обдумывал это.

– Когда отец рассказывал о животных, он часто упоминал их духовную силу. Это то, что может почувствовать далеко не всякий, а только шаманы и предсказатели. Но он говорит, что духовные силы были гораздо более мощными на островах, где он родился. Они были столь ощутимы, что зверей можно было отличать в соответствии с силой, исходящей от них. Маленькие животные, живущие в норах, почти совсем не имели такой силы. Огромные коты и длинношеи отличались неимоверной мощью.

– У нас также водятся длинношеи, – сказала она. – Они встречаются редко, но наносят большой ущерб стадам.

– На островах водится гигантская порода, многократно превосходящая всех известных нам животных. Отец говорил, что их духовная сила столь велика, что они окружены целым сводом ритуальных табу. Однажды он убил одно такое животное. Во всей истории и мифах его народа никогда и никто не делал такого.

– Итак, он стал великим героем? – спросила Фьяна.

– Нет, он стал изгнанником. Животное было столь священно, что прощения за убийство не могло быть, даже ради спасения своей собственной жизни или ради спасения жизни соплеменника. – Он пожал плечами. – Так, во всяком случае, говорит мой отец. Что-то в этих местах заставило меня вспомнить старинные рассказы отца, от которых я устал еще со своей ранней юности.

– Почему же Каньон заставил тебя думать о его рассказах? – спросила она, слегка укоряя его.

Анса усиленно пытался это понять. Он не привык обдумывать свои чувства, но в этом необычном месте с его великой красотой и воздухом, напоенном тайнами, было что-то такое, что направило его мысли к сверхъестественному.

– Я думаю, – наконец сказал он, – что каким-то образом это связано со Временем Катастрофы, а также тяжелыми временами, которые последовали сразу же за ней. У каждого народа есть свои легенды о тех временах. Эти рассказы во многом расходятся между собой, но все они согласны в том, что люди накликали на себя огромное и ужасное бедствие и что во времена тяжелых испытаний, последовавших за ним, погибло большинство людей и животных, а те, которым удалось выжить, изменились тем или иным образом. Духи вернулись на землю в те времена, если верить этим легендам…

– Я слышала много сказаний об этом. Пожалуйста, продолжай, – попросила она.

– Я думаю, что большая часть мира и появилась из тех времен. Духовная сила важна только для стариков-шаманов или провидцев, как мой отец. В землях с большими городами, как я слышал, духов не признают вообще. Вместо этого у них есть то, что они называют религией, в которой жрецы действуют в качестве посредников между богами и людьми и совершают все ритуальные обряды.

Он осмотрел Каньон со всех сторон.

– Я думаю, что в мире еще существуют отдельные территории, где до сих пор продолжаются тяжелые испытания. На островах моего отца и здесь, в Каньоне, еще сохраняется могущественное волшебство. Здесь люди, и животные, и сама земля имеют… имеют духовное родство друг с другом.

– Ты, может быть, и прав, – сказала она, глядя на него более благожелательно, чем ранее. – Это глубокие мысли для молодого воина. Но впрочем, ты сын своего отца.

– Случались и такие времена, когда я хотел бы не быть им, – сказал он. Сейчас они уже совсем близко подошли к дну Каньона, и он увидел свору очень странных созданий, взбирающихся по стволам чахлых деревьев и возящихся друг с другом на земле под ними. Сначала он подумал, что это обезображенные люди, маленькие и волосатые. Потом он увидел их рудиментарные хвосты и длинные морды с клыками. При приближении всадников создания прекратили свою игру и стали шипеть и присвистывать на пришельцев. Все движения так напоминали человеческие, что Анса не мог определить их природу.

– Это люди? – спросил он.

– Нет. Мы называем их ганумы. Они самые человекоподобные из всех созданий, но лишены дара речи. Они могут представлять опасность только в том случае, когда к ним подходят слишком близко или угрожают им, а если этого не делать, то они никого и не побеспокоят.

– Я слышал, что в прибрежных районах существуют создания, которых называют древесным народцем, но говорят, что они крошечные. А рост этих составляет половину роста крупного мужчины. – Он рассмеялся, глядя на то, как странные звери делают в их сторону угрожающие жесты, которые производили лишь комический эффект.

– Они вредители и расхищают наших урожаи и запасы, но мы терпим их. Даже в своем наихудшем проявлении они забавны. Особенно смешно наблюдать за детенышами.

Он вскоре понял, что она имела в виду. Бесстрашные маленькие создания носились между ног взрослых, дерясь и играя. Они совершенно не обращали внимания на обеспокоенность старших. Их юные мордочки еще не сформировались окончательно и необыкновенно напоминали человеческие лица с яркими большими глазами и крошечными носиками. На этих личиках волос не оказалось, а кожа была розоватая.

По мере того, как всадники проезжали дальше, ганумы перестали демонстрировать недружелюбие, а просто осторожно наблюдали за ними. Анса был поражен тем, что в темных глазах этих созданий светился разум. Может быть, они и не были людьми, подумал Анса, но очень приближались к ним.

Сверху, с высоты края каньона, долина казалась плоской и ровной, когда же они прибыли туда, то оказалось, что это труднопроходимая, сильно пересеченная местность с глубокими лощинами и скалами. Кабо осторожно прокладывали путь между бесчисленных камней и нор подземных жителей. Однажды крошечная носорожка выставила свою головку из норки и стала изучать их немигающими крошечными глазками, расположенными за коротким вилообразным рогом, вырастающим из миниатюрного носика. Анса указал на нее.

– Носорожка! Ты говорила, что животные, живущие в Каньоне, не похожи на животных, живущих во внешнем мире. А я видел таких тварей везде, где только я ни путешествовал.

– По внешнему виду они похожи, – поддержала она, – но эти вылезают из своих норок каждый день на закате, и вся их колония поет в унисон. А те, которых ты видел, тоже поют?

– Нет, – признал он. – Они просто копают норы. Единственный издаваемый ими звук, который мне как-то довелось услышать, был похож на писк, предупреждающий всех остальных о приближении хищника.

– Наши тоже делают так. И они такие же вредители, как и все остальные. Они всего лишь носорожки Каньона, вот и все!

По мере приближения к реке, местность постепенно стала выравниваться и плавно перешла в пойму реки. Почва стала намного плодороднее, обеспечивая буйный рост колючего кустарника, искривленных деревьев и ярких растений. Все вокруг кишело птицами и животными, как если бы основная жизнь Каньона сконцентрировалась около воды. Здесь и там были разбросаны поля, которые когда-то возделывались. Они были ограждены низкими неправильными стенами, сложенными из камня. Он спросил Фьяну об этом.

– Поля обычно возделывают год или два, затем их вспахивают под пар на три или четыре года.

Анса надменно осмотрел огороженные поля.

– Никогда не мог понять, как люди могут тратить свое время на то, чтобы копаться в грязи, и называть это жизнью.

– Он почувствовал, что это может ей не понравиться, и добавил: – Но ведь ты говорила, что население Каньона живет, в основном, скотоводством. Это гораздо лучше.

– Безусловно, они обрадуются, услышав твое доброе мнение, – сухо заметила она.

– Я не имел в виду… – Он резко остановился. – Что это? Они ехали в северном направлении и прибыли к узкой полосе поймы, с одной стороны которой была река, а с другой утес из красного песчаника, который резко расширялся, поднимаясь высоко над их головами. Анса показал на глубокое углубление в утесе, в котором грязные строения неправильной формы были собраны в группы точно так, как гнезда гигантских птиц, живущих в скалах.