Текст книги "Новая гостья кафе на краю земли. Как сделать правильный выбор, когда оказываешься на перепутье"

Глава 7

Где-то хлопнула дверь, а через минуту Ханна увидела Эмму, которая шла по проходу к ней и Кейси.

Ханна посмотрела на девушку внимательнее, чем прежде. Эмма была одета в голубые джинсы и футболку, ее волосы были стянуты на затылке в «конский хвост». Она была очень красивая, причем это была ее естественная красота, без грамма макияжа. Кожу покрывал ровный загар, и от этого голубые глаза казались необычайно яркими.

Ханна вдруг стало стыдно за себя. Эмма не просто была красоткой: казалось, ей легко и комфортно живется с самой собой. И это почему-то пугало.

– Как тебе еда? – спросила Эмма с улыбкой, подойдя к столу.

– Очень вкусная.

– Мы тут как раз разговаривали о велосипеде Ханны, – сообщила девушке Кейси.

– Да? А я как раз уточняла у Макса, сможет ли он его починить.

– И что? Сможет?

Эмма развела руками.

– Он сказал, что пойдет и посмотрит.

Ханна заволновалась. С Максом она еще не познакомилась, а ей не нравилось, когда незнакомые люди трогают ее вещи.

– Ты много ездишь? – спросила у нее Эмма с интересом в голосе, который казался вполне искренним.

Ханна нехотя ответила:

– Каждый день. Мне же всего пятнадцать, так что машину я пока водить не могу.

– Мне кажется, здесь потрясающее место для велосипедных прогулок, – сказала Эмма. – Я раньше тут никогда не бывала, но слышала, что в здешних лесах очень здорово кататься.

Ханна настороженно кивнула. Если Эмма работает в этом кафе, то как могло получиться, что она совсем не знает окрестностей?

– Эмма на каникулы приехала, – вставила Кейси, словно подслушав ее мысли. – Из другого города.

Ханна снова кивнула, пытаясь понять, что та имела в виду. Может быть, Эмма учится в колледже?

– Если у тебя найдется время, мы могли бы покататься вместе, – предложила ей Эмма.

Ханна замешкалась с ответом. Она не знала этих людей. Они казались нормальными, но ведь никогда не знаешь… А еще она подумала о своем видавшем виды велосипеде. Хвастаться, в общем-то, было нечем.

Эмма искоса глянула на Кейси, потом перевела взгляд на Ханну.

– Только, знаешь, мой-то велик уже старенький и жизнью побитый, – сказала она. – Так что, возможно, ездить придется медленнее, чем ты привыкла. Но если тебя это не смутит, можно попробовать.

Ханна пристально вгляделась в ее лицо.

– Ну, может быть. Если получится.

– Ладно, я не хотела вас прерывать, – сказала Эмма. – Пойду, а вы продолжайте беседовать.

– Может быть, тебе лучше посидеть с нами? – заметила Кейси.

Ханна посмотрела на Кейси, которая ждала ее решения. Ханне хотелось продолжить разговор с ней наедине. Ну, какая-то ее часть этого хотела. Но при этом в Эмме было что-то этакое… Ханна ощущала с ней какую-то связь. Некое сходство.

– Если ты можешь, – пробормотала Ханна после секундного молчания и бросила взгляд на Эмму. – И, если хочешь, конечно, – нерешительно добавила она.

Эмма улыбнулась.

– Ладно, уговорили.

Кейси подвинулась, и Эмма устроилась рядом с ней.

– Так что вы там говорили о велосипеде? – спросила она.

– Ханна рассказывала мне, почему ее велосипед светло-голубого цвета, – пояснила Кейси.

– И что? – заинтересовалась Эмма, глядя на Ханну.

– И Кейси как раз собиралась объяснить, почему в моем ответе содержится подсказка к первому вопросу, – ответила Ханна и ткнула пальцем в меню.

Эмма всмотрелась в строчку, на которую она указывала. Прочитав первый вопрос, она покачала головой – слегка удивленно, как показалось Ханне, – и улыбнулась.

Ханна наблюдала за ней и не пропустила этот момент.

– Что такое?

Эмма стрельнула глазами в Кейси, которая ответила ей таким же быстрым взглядом и улыбкой.

– Просто приятное воспоминание.

Ханна посмотрела на нее вопросительно.

– У меня когда-то был точно такой же первый вопрос, – объяснила Эмма. – А потом у нас с Кейси состоялся долгий разговор о том, что он значит.

– Правда? – недоверчиво переспросила Ханна.

– О да! – подтвердила Эмма. – Это была моя первая встреча с «короткой историей в двух действиях», – последние слова она произнесла таким тоном, что стало ясно: это сочетание давно стало привычным.

Ханна переводила взгляд с одной своей собеседницы на другую.

– Не понимаю, что это значит.

Кейси подбодрила Эмму.

– Давай, рассказывай.

– Мне тогда было лет четырнадцать, и у меня были свои проблемы, – начала Эмма. – Я обожала серфинг. И терпеть не могла учебу. Никак не могла понять, почему я должна ходить в школу, если мне это не нравится и я не вижу в ней никакого смысла. И бо льшую часть времени, когда не была на пляже с доской, я просто играла в игры на телефоне. Просто потому, что он у меня был.

Ханна скосила глаза на свой телефон, лежавший на столе. О, она прекрасно поняла, на что намекала Эмма.

– И вот однажды я сидела тут и разглядывала меню нашего кафе. Которое видела… не сосчитать сколько раз, с тех пор как была совсем маленькой. И вот когда я его перевернула, напечатанные там вопросы вдруг начали исчезать и сменяться другими. И первым из них был – «Кто ты?».

Эмма посмотрела прямо в глаза Ханне.

– И у меня не нашлось достойного ответа. В раннем детстве я всегда была вполне счастливым ребенком. Но, как я уже сказала, в тот период у меня возникли трудности. И тогда в моем меню появился этот вопрос.

– И ты решила поговорить с Кейси? – спросила Ханна.

– Угу. И тогда появилась «короткая история в двух действиях».

Глава 8

– Так что за короткая история в двух действиях? – поторопила Ханна.

– Каждый сделанный нами выбор – это начало одной короткой истории, – принялась рассказывать Эмма. – А все эти истории вместе в итоге делают нас теми, кто мы есть.

Ханна снова посмотрела на свое меню, наблюдая, как меняется текст.

Кто я?

– Ты выбрала светло-голубой велосипед, – продолжила тем временем Кейси. – И в этот момент стала той, кто ездит на светло-голубом велосипеде.

– Ну, это вроде как очевидно, – заметила Ханна.

– Я понимаю. Но это много значит, если развить идею шире, – возразила Эмма.

Ханна вопросительно уставилась на нее.

– Сегодня на тебе серая кофта, – продолжала Эмма. – Значит, ты – девушка, которая носит серые кофты. Перестань носить их, надень голубой свитер – и перестанешь быть той, кто носит серые кофты. Навсегда. Если когда-нибудь не решишь снова надеть одну из них.

– Прошу прощения, а как это связано с короткой историей в двух действиях? – недоуменно вскинула брови Ханна.

Эмма открыла было рот, чтобы объяснить, но бросила взгляд на Кейси, которая едва уловимо качнула головой.

Ханна переводила глаза с одной собеседницы на другую. Ждала ответа на свой вопрос. Но его все не было.

– Я делаю выбор, и он потом становится моей реальностью? – нерешительно предположила она спустя некоторое время.

Эмма кивнула и улыбнулась.

– Именно так. Короткая история в двух действиях. Действие первое – принимаешь решение. Действие второе – живешь в реальности, которая связана с этим решением.

– И все эти короткие маленькие истории в двух действиях делают меня той, кто я есть? – все еще нерешительно спросила Ханна.

– Да, так и есть, – тихо ответила Кейси.

Все трое несколько секунд сидели молча. Ханна пыталась осмыслить то, что только что услышала. Она думала о доме-развалюхе, в котором жила. О пустых кухонных шкафчиках, об одежде из секонд-хенда в своем шкафу, о матрасе на полу. Все это уж точно не было ее выбором.

– В твоей жизни могут быть стороны, которые ты пока не полностью контролируешь, – продолжала Кейси. – Но сейчас наступает такое время, когда любая короткая история в двух действиях начинает все больше и больше зависеть от тебя.

– Не так-то это просто, – ощетинилась в ответ Ханна. – Типа, сделай выбор, и – бабах! – вокруг тебя уже совершенно новая реальность. Как бы не так!

– С цветом твоего велосипеда так и было, – напомнила Кейси.

– Ладно, пусть. Я езжу на светло-голубом велосипеде, а не на зеленом, – саркастически отозвалась Ханна. – Огромный выбор из целых двух вариантов, доступных в захламленном магазине, потому что это было единственное место, где я могла себе позволить купить велик. Классная история, прямо скажем! – сердито добавила она.

В этом разговоре было что-то такое, что ей совсем не нравилось. Что-то, что ее расстраивало.

Кейси некоторое время наблюдала за Ханной, пышущей негодованием, а потом взглянула на Эмму и слегка кивнула ей.

– Выпусти меня, пожалуйста, Эмма, – мягко попросила она. – Я только что сообразила, что принесла Ханне к печенью простое масло, а не медовое. А ведь с ним гораздо вкуснее!

Эмма выскользнула из кабинки и стояла сбоку от стола, пока Кейси из-за него выбиралась.

– Сейчас вернусь, – пообещала Кейси, глядя на Ханну.

Она ушла на кухню, и Эмма снова села на место. Девушки немного помолчали.

– Извини, – наконец произнесла Ханна. – Сама не знаю, почему этот разговор так меня задел.

– Не бери в голову, – отмахнулась Эмма. – Слышала бы ты, как я взбунтовалась, когда Кейси объясняла мне то же самое!

– Серьезно?

Эмма кивнула.

– Это такая сильная мысль. Но и пугающая тоже. – И она продолжила с пафосом драматической актрисы: – Я та, кем сама решаю быть!

Потом улыбнулась и вернулась к обычному тону:

– Это просто фантастика. Невероятно поднимает самооценку. Ровно до тех пор, пока не посмотришься однажды в зеркало и не поймешь вдруг, что тебе не нравится то, что ты видишь. Ведь если я сама выбираю, кем мне быть и при этом я себе не нравлюсь, то…

– То некого и винить, кроме самой себя, – договорила вместо нее Ханна.

– То-то и оно, – вздохнула Эмма.

И они снова замолчали.

– А почему ты вспылила, когда Кейси это тебе объясняла?

– Разозлилась.

– Из-за чего?

Эмма пожала плечами.

– Сколько я себя помнила, у нас с папой всегда были прекрасные отношения. Он всегда заботился обо мне и подбадривал. Потом, дожив до своих примерно четырнадцати лет, я стала много времени тратить на ничегонеделание: играла на телефоне, просто убивала время. И однажды он позвал меня для серьезного разговора.

– И ты взбунтовалась?

– Ужасно! На самом деле я тогда впервые в жизни разозлилась на папу. Пошла к Кейси, чтобы выпустить пар, и после того, как она меня выслушала, мы с ней поговорили о двух вещах. Во-первых, о том, что злость и гнев – это проявление страха. Во-вторых, о коротких историях в двух действиях.

Когда Эмма произнесла слова «гнев – это проявление страха», Ханна почувствовала, как по ее рукам снова прокатилась волна энергии.

– Погоди-ка, – остановила она Эмму. – Давай вернемся к «во-первых».

Эмма согласно кивнула.

– Гнев – это проявление страха. Если, разозлившись, мы спросим себя, чего на самом деле боимся, нам могут открыться удивительные вещи.

Ханна задумчиво покачала головой.

– Никогда прежде такого не слышала.

Эмма продолжила:

– Я, хотя и не понимала этого на сознательном уровне, боялась, что, чем старше буду становиться, тем ближе будет тот день, когда мне придется уехать от папы. Я останусь одна, без поддержки, и мне придется разбираться со всем самостоятельно. И я боролась с этим страхом, пытаясь не взрослеть.

– А в процессе борьбы создавала короткую историю в двух действиях, – подхватила Ханна. – Принимая решения и формируя свою реальность.

– Да, верно. Причем такую реальность, которая и мне самой ничуть не нравилась.

Ханна ненадолго задумалась.

– И что случилось после того, как ты поговорила с Кейси?

Эмма улыбнулась.

– Ой, я бы рада была сказать тебе, что после этого все пошло как по маслу. Но ее рассказ о короткой истории в двух действиях стал лишь началом наших долгих бесед. И лишь началом моего бунта.

Глава 9

Кейси вошла в кухню. Она почувствовала, что между Эммой и Ханной возник контакт. И хотела дать им возможность его укрепить.

– Как там дела? – поинтересовался Майк.

– Она хорошо справляется.

– А у нашей гостьи?

– Она на пороге больших событий, – ответила Кейси. – Этот возраст часто дается непросто. И, мне кажется, дома ее никто особенно не поддерживает.

– Что, молодежь решила, что тебе за их столиком не место? – поддразнил ее Майк, лукаво ухмыляясь.

Кейси в ответ усмехнулась и закатила глаза.

– Думаю, будет лучше, если об этом Эмма расскажет сама. А где Макс? – спросила она, оглядываясь.

– Пошел смотреть спустившее колесо.

Кейси кивнула, погрузившись в собственные мысли.

Майк помолчал, глядя на нее.

– Я прямо вижу, как в твоей голове крутятся шестеренки. О чем думаешь?

– Да так, есть одна мысль, – отозвалась она.

– Насколько масштабная?

– Нам нужно завтра быть здесь.

– Даже так? – Майк немного удивился. – Очень нужно?

Она решительно кивнула в ответ:

– Очень.

Глава 10

Ханна посмотрела на Эмму.

– А против чего еще ты бунтовала? – спросила она.

– Против того, чтобы быть собой.

Ханна опешила.

– Но ведь ты и есть ты. Кем еще ты могла бы быть?

– Пожалуй, это чуть ли не самое сложное во взрослении. Когда ты еще маленькая, ты интуитивно делаешь то, что тебе нравится. Одеваешься так, как хочешь, играешь с игрушками, с которыми любишь играть. Все очень просто. Потом немного подрастаешь, и на тебя начинает давить внешнее влияние. Телепрограммы, соцсети, интернет, то, что говорят другие дети… Очень скоро становится трудно понять, что в тебе на самом деле от тебя, а какие поступки или взгляды ты переняла у кого-то другого.

Эмма легко вздохнула.

– Со временем мне становилось все более и более некомфортно быть мной. Мнения и замечания других людей стали оказывать сильное воздействие на мои решения.

Она помолчала.

– Я начала одеваться и вести себя так, чтобы никто, не дай бог, не смел сказать мне дурного слова.

Ханна кивнула. Ей это было знакомо и понятно.

– Я даже на какое-то время забросила серфинг, – продолжала Эмма. – Хотя это одно из моих самых любимых занятий на свете.

– И что было потом?

– Так продолжалось около года, пока у нас с папой однажды вечером не состоялся тот очень долгий разговор. А с Кейси так и вовсе целая куча серьезных разговоров.

– И тогда?..

– И тогда я узнала, что мой низший мозг начинает брать верх над высшим.

Ханна удивленно вытаращилась на нее.

– Что это значит?

– Что меняется в пятнадцать лет? – задала встречный вопрос Эмма.

Ханна пожала плечами.

– Не знаю. По сравнению с чем?

– По сравнению с тем, когда ты была ребенком.

– Да откуда я знаю!

Эмма улыбнулась.

– Процитирую Кейси: а если бы ты задумалась об этом?

Ханна хмыкнула и притворно закатила глаза. Немного поразмыслила.

– Люди становятся другими, – рассуждала она. – Если не считать моих близких подруг, то девчонки в школе могут вести себя невероятно жестоко. А мальчишки – так и вовсе как придурки. Словно их подталкивает какая-то странная сила. Вот только что они были веселыми и нормальными, а в следующую минуту смотрят на тебя, словно… – Она запнулась и покраснела.

Эмма ободряюще улыбнулась:

– Поверь мне, я знаю, о чем ты говоришь.

Ханна замешкалась.

– Думаю, я тоже стала другой. Чужое мнение теперь волнует меня, как никогда раньше.

Эмма кивнула.

– Ладно, – сказала она. – Ты готова устроить своему миру небольшую встряску?

– Наверное…

– Итак, низший мозг, – начала Эмма учительским тоном. – Его главная задача – помогать биологическому виду оставаться в живых. Его внутренняя движущая сила направлена на заботу о том, чтобы люди не вымерли. И не только люди! Так он устроен у всех, насколько я знаю, – от белых медведей до пингвинов, от людей до… всех остальных форм жизни.

Она перевела дух и продолжила:

– Его сила настолько могущественна, что белые медведи готовы брести неделями по ледяной тундре и проплывать огромные расстояния в океане. И все это с единственной целью: найти самку. А потом они будут не на жизнь, а на смерть сражаться с другими белыми медведями за шанс продолжить свой род. Пингвины месяцами обходятся без пищи, практически голодая и замерзая до полусмерти, чтобы обеспечить выживание своего вида.

– А люди? – спросила Ханна.

– Причиняют друг другу боль, разрушают дружеские отношения, терпят финансовый крах, теряют собственную личность…

Ханна скептически фыркнула:

– Знаешь, мне не кажется, что в моей школе что-то такое происходит изо дня в день.

– Уверена? – Эмма намеренно сделала паузу. – Не у всех низший мозг включается одновременно. И не у всех он работает с одной и той же силой. Но в какой-то момент это происходит со всеми без исключения.

– Эмма, мне всего пятнадцать! Я не заинтересована в том, чтобы «размножаться» для продолжения своего биологического вида!

– Это-то как раз понятно. Мне вот девятнадцать, и я тоже не заинтересована! Но сто лет назад у нас с тобой в наши пятнадцать и девятнадцать уже имелось бы по одному, а то и по парочке ребятишек. Общество меняется, но наши мозг и тело продолжают подчиняться все тому же древнему коду. А под этим кодом – еще более глубоко запрятанный код, – продолжала Эмма. – Код эпохи саблезубых тигров и мамонтов. Код, который говорит, что только избранные получат возможность размножаться. Только избранные будут «иметь значение». И, как бы безумно это ни прозвучало, этот самый глубинный, самый древний код – часть того, что включается в нас, когда нам исполняется по четырнадцать-пятнадцать лет. Стремление быть этим избранным. Потому что избранный имеет значение. Избранные полезны для продолжения жизни биологического вида, а следовательно, они и есть жизнь, которая имеет смысл.

Ханна смотрела на нее во все глаза.

– А как же жизни всех остальных?

– Все остальные с точки зрения этого очень древнего кода несущественны. Они почти не имеют значения.

– Бред какой-то!

– Честное слово, я тоже так думала, когда папа мне это объяснял, – заверила Эмма. – Но после этого разговора я начала присматриваться к тому, как ведут себя люди и как веду себя я сама. И наблюдение подарило мне очень интересные открытия.

– Например?

– Да хоть с выбора одежды начать. В то время я – в зависимости от настроения – носила либо вещи, в которых чувствовала себя комфортно, либо что-то такое, что могло привлечь ко мне внимание. Или, если на меня вдруг накатывало желание взбунтоваться «против системы», я одевалась не так, как другие девчонки, когда пытались привлечь внимание, а радикально иначе. Просто чтобы доказать, что я – не они. Что я не такая.

– И что в итоге?

– Меня высмеивали в любом случае. Особенно девчонки. Они пытались меня унизить. Лишить меня уверенности. И так было даже с самыми близкими подругами. Если двум из нас нравился один парень, мы начинали сходить с ума от ревности. Или если у одной из нас был парень, а у другой не было.

Эмма шумно выдохнула, помолчала, а потом продолжила:

– Между прочим, эта битва за значимость разыгрывалась и между парнями моего возраста. Но я-то этого не понимала! Я понимала только, что я – больше не я прежняя, и тосковала по той себе. Я скучала по счастью, беззаботности и уверенности в том, кто я есть, которые были у меня раньше. По умению принимать собственные решения, не жалея об этом, и жить той жизнью, которую я для себя хотела.

– И все это свалилось на тебя в тот год, когда у тебя состоялся разговор с отцом? – спросила Ханна.

Эмма усмехнулась.

– Ну, нельзя сказать, что моя беспечная жизнь превратилась в хаос восьмидесятого уровня за один день. Это происходило постепенно. Со мной, с моими друзьями. Но однажды у меня случилось что-то вроде нервного срыва, и тогда папа сказал, что хорошо было бы нам серьезно поговорить. Он стал расспрашивать, что я чувствую, и я призналась, что временами мне кажется, будто мною управляет какая-то чуждая сила. Как марионеткой на веревочках. Тогда он объяснил мне про низший мозг и помог понять, что этот мозг – часть жизни. И что, если я сумею его понять, то увижу, как он движет поступками других людей, да и моими тоже.

Тут Эмма многозначительно помолчала.

– И вот что я поняла, – продолжила она, глядя Ханне в глаза. – Если смотреть издалека, то мое поведение не так уж сильно отличалось от поведения белых медведей и пингвинов.

– И что, это знание тебе как-то помогло?

Эмма кивнула.

– Да. Помогло. Оно помогло мне понять, что я не могу контролировать других людей. Если они решают поступать так, как им велит низший мозг, то это их выбор. А мой выбор – буду я жить в этом режиме или нет. И благодаря разговорам с папой и Кейси я начала понимать, что мне решать. Либо я так и буду позволять дергать меня за веревочки и проходить какой-то древний биологический квест ради значимости, либо смогу включить высший мозг, в режиме которого только я сама определяю свою значимость. И если выберу второе, то я сама буду контролировать, что я думаю, чувствую и какие решения принимаю.

Ханна опустила взгляд на меню, перечитала первый вопрос.

Кто я?

– Этот выбор не кажется мне слишком уж трудным, – заметила она.

Эмма кивнула.

– Казалось бы, нет, но низший мозг – очень сильная штука. Вот, например, у нас есть всевозможные внутренние триггеры…

– Но ты научилась их преодолевать? – перебила Ханна.

– Пожалуй, сначала я научилась их понимать, – поправила ее Эмма. – Я хотела быть собой. Я хотела чувствовать себя счастливой. Я хотела тратить свое время на то, что мне нравилось делать, носить то, что мне нравилось носить, и вести себя так, как я хотела себя вести. Я просто не понимала, что не дает мне все это делать, пока не поговорила с папой и Кейси.

Эмма передернула плечами.

– Не скажу, что я поняла все это моментально. Что, как только мы поговорили, мне все стало ясно и я на сто процентов вернула себе способность быть собой, не зависеть от чужого мнения, невозмутимо реагировать на чьи-то поступки или слова. Даже близко нет! И не буду утверждать, что теперь я всегда живу в режиме высшего мозга. Но, по крайней мере, когда он отключается, я это понимаю. И понимаю ту движущую силу, которая хочет, чтобы я оставалась в режиме низшего мозга.

Она помолчала и добавила:

– И я знаю, что у меня есть выбор, в каком режиме жить.