Текст книги "Путешествия Гулливера"

Кроме того, гвардейской кавалерии было предписано ежедневно производить учение в моём присутствии, чтобы приучить к моему виду лошадей. С этой же целью придворным берейторам было приказано делать проездку верховых и упряжных лошадей придворной конюшни, чтобы приучить их к моей фигуре, и чтобы они не бросались в сторону, когда король вздумает подъехать ко мне верхом или в экипаже.

Все приказания были исполнены в точности. Не прошло и трёх недель, как я сделал заметные успехи в изучении языка. Сам король иногда удостаивал меня своими посещениями, присутствовал на моих уроках и иной раз снисходил до того, что поправлял моё произношение.

Когда я немного научился говорить по-лилипутски, я первым делом стал просить короля оказать мне милость и даровать свободу. Я сопровождал свою просьбу жестами, полными смирения и покорности. Должен признаться, что жить в этой низкой и узкой тюрьме было для меня настоящим мучением.

К великому моему горю, я скоро убедился, что король остаётся глух к моим просьбам. Его величество не давал решительного ответа и ограничивался тем, что-только оставлял надежды на лучшее будущее. Он давал мне понять, что ничего не может решить без согласия министров и совета. Прежде всего он требовал «люмос кельмин пессо десмар лон емпазо», что означало на нашем языке: «чтобы я поклялся сохранить вечный мир с королём и его государством». Сверх того, король советовал терпением и хорошим поведением заслужить уважение народа. «Когда вас полюбит мой добрый народ, – прибавил король, – всё пойдёт хорошо, а пока я беру вас под своё покровительство».

Спустя несколько дней после этого разговора король снова посетил меня в сопровождении двух придворных чиновников. Он просил не обижаться, что чиновники обыщут меня с головы до ног, чтобы отобрать оружие, которое у меня окажется, и тем самым лишить меня возможности причинить какой либо вред его подданным.

Я выразил полную готовность и уже собирался вывернуть свои карманы и отдать королю всё, что там было. Но маленький повелитель не согласился на это и сказал, что по законам страны обыск должен быть сделан особыми чиновниками. Его величество говорил мне, что он полагается на моё благоразумие и не боится доверить мне их жизнь.

Он уверен, что я сделаю всё возможное, чтобы облегчить задачу. Я должен понимать сам, какой страшный вред может причинить его подданным моё оружие, если оно по своей величине соответствует моим необыкновенным размерам.

В заключение король дал мне понять, что все отобранные вещи или будут куплены правительством, или возвращены обратно, когда я получу разрешение покинуть страну.

После этой длинной речи оба чиновника подошли ко мне. Я осторожно взял их в руки и положил сначала в один из карманов моего кафтана, а потом в остальные.

Я скрыл от них только один карман, где были разные мелкие вещицы. Они не имели никакого значения для короля, но были для меня крайне необходимы. Маленькие люди всё перерыли в моих карманах и составили подробную опись того, что нашли.

Потом они попросили спустить их на землю и передали королю составленный документ.

Впоследствии благодаря тому, что у меня во всех канцеляриях были друзья, мне удалось добыть эту опись и перевести её на свой родной язык.

Вот она:

«Сделав подробный обыск, мы, нижеподписавшиеся, нашли в карманах Квинбус Флестрин (Человека-Горы) следующие вещи:

1) В правом кармане кафтана огромный кусок толстой красной материи, которая по своим размерам могла бы служить ковром для самой большой залы дворца его величества. Человек-Гора сказал, что это его носовой платок.

2) В левом кармане кафтана большой серебряный сундук с прочно закрывающейся крышкой того же металла, столь тяжёлой, что мы, несмотря на все наши усилия, не могли её открыть. Мы потребовали, чтобы Человек-Гора сам открыл сундук, и нашли в нём грубо истолчённый коричневый порошок, который распространял очень сильный одуряющий запах. С позволения Человека-Горы мы влезли в сундук и по колено погрузились в пыль, взяли немного этого порошка и приложили его к описи. Мы вынуждены были поскорее уйти из сундука. Случайно порошок попал нам в нос, и мы стали так часто и сильно чихать, что чуть не задохнулись. Человек-Гора объяснил нам, что этот сундук – его табакерка.

3) В левом кармане его жилета находилась большая белая масса, состоящая из однородных пластин, скреплённых в одном месте. Пластины сверху донизу были покрыты странными, в локоть длины, знаками. Как объяснил Человек-Гора, это была его записная книжка.

4) В правом кармане жилета мы нашли странную машину, к внешней стороне которой прикреплено множество длинных и острых зубьев, похожих на палисады наших крепостей. Человек-Гора сказал, что это головной гребень. Мы вполне этому поверили, так как в нашем присутствии он расчёсывал и приглаживал им свои длинные волосы.

5) Мы нашли в двух карманах его брюк два огромных пустых железных столба. Каждый из них был в рост взрослого человека и прикреплялся к большому куску дерева. С одной стороны столба вделаны куски железа весьма странной, причудливой формы. Мы не могли определить назначение этой машины и просили Человека-Гору объяснить нам, что это такое. Он сказал, что это пистолеты, но больше не дал никаких пояснений.

6) В маленьком правом кармане его «панфуто» (брюки) мы нашли несколько круглых пластинок из белого и жёлтого металла. Некоторые из белых пластинок, сделанные как будто из серебра, были так тяжелы и велики, что мы вдвоём не могли поднять даже одну из них. Как сказал Человек-Гора, это были деньги.

7) Далее в одном кармане мы нашли две чёрные колонны странной и неправильной формы. Они были так высоки, что, стоя на дне кармана, мы едва доставали головами их верхушки. Одна колонна, казалось, была сделана из цельного материала. К верхнему концу другой прикреплена круглая белая масса, вдвое больше нашей головы. Внутри каждой колонны находится огромная пластина из стали. Мы приказали Человеку-Горе подробно объяснить нам, что это за предметы, опасаясь, что там спрятаны опасные орудия. Он вынул машины из футляра и сказал, что одной на его родине бреют бороды, а другой режут хлеб, мясо и т. п.

8) Кроме того, мы нашли два маленьких кармана, куда мы не могли войти, потому что они слишком близко прилегали к телу Человека-Горы.

Из одного кармана висела длинная массивная серебряная цепь. Мы вытянули её из кармана с большим трудом и увидели привязанную к ней за кольцо машину, похожую на шар.

Одна его половина была сделана из серебра, а другая – из неизвестного нам прозрачного металла. За прозрачным металлом мы увидели круглую плоскость, на которой были нарисованы странные фигуры. Прикоснуться к этим фигурам нам помешал прозрачный металл, о существовании которого мы догадались только тогда, когда дотронулись до него пальцем.

Человек-Гора прикладывал машину к нашим ушам, и тогда мы слышали шум, похожий на стук водяной мельницы. Раздавалось «Тик-так! Тик-так!», как будто палкой ударяли в железную доску. Человек-Гора назвал эту вещь часами, мы же полагаем, что это или неизвестное нам животное, или божество, которому Человек-Гора поклоняется. Он говорит, что, прежде чем приступить к какому-нибудь делу, он смотрит на свою машину, которая указывает время каждого шага его жизни.

9) Из другого кармана Человек-Гора вынул длинную и широкую сетку вроде той, которую у нас употребляют рыбаки. Она служила ему кошельком для денег и устроена так, что её можно закрывать и открывать. Мы нашли в ней несколько больших кусков медного металла. Если это действительно золото, как уверяет Человек-Гора, то в этих кусках заключается целое богатство.

Продолжая наш обыск, мы открыли ещё, что Человек-Гора носит на теле широкий пояс, сделанный из кожи какого-то огромного неизвестного животного. На левой стороне этого пояса висела сабля, длина которой в пять раз превышает рост обыкновенного человека.

С правой стороны пояса висела сумка с двумя отделениями. В одном из них были шары из незнакомого нам, но очень тяжёлого металла. Каждый из этих шаров был величиной с нашу голову, и надо было иметь большую силу, чтобы поднять его. В другом отделении находилась куча маленьких чёрных зёрен, которые были так малы и легки, что мы могли поднять пятьдесят и более штук.

Этим мы закончили наш подробный обыск и можем засвидетельствовать, что Человек-Гора во время обыска был вежлив, предупредителен и относился с полным уважением к нам, комиссарам его величества, нашего всемилостивейшего монарха. Обыск произведён в четвёртый день восемьдесят девятого месяца славного и благополучного царствования вашего величества. Подписались: Клефрин Фрелок, Марзи Фрелок.

Пока оба чиновника производили обыск в моих карманах, вблизи меня из предосторожности поставили два самых лучших гвардейских полка. Немного подальше находилось ещё несколько полков в боевом порядке.

По окончании обыска опись была представлена королю, который внимательно её прочёл. Прежде всего он велел отдать ему мою саблю, что я исполнил немедленно. Сняв саблю, я положил её к ногам короля. Увидев мою покорность, его величество понял, что я полон самых миролюбивых чувств. Затем король приказал мне вытащить саблю из ножен и показать её. Я немедленно исполнил приказание короля и обнажил саблю. Несмотря на то, что сталь местами заржавела от морской воды, она всё же не потеряла всего блеска. В ту минуту, как я поднял саблю в воздух, все закричали от ужаса. Когда же я стал махать ею из стороны в сторону, клинок сабли, отражая солнечные лучи, заиграл таким ярким светом, что все присутствующие были им ослеплены. И только один король благодаря своей редкой храбрости испугался меньше других. Он тотчас приказал вложить саблю в ножны и отбросить её на шесть футов от себя.

После этого он потребовал, чтобы я показал ему карманный пистолет и выстрелил из него. Я предупреждал короля, что выстрел очень его напугает, но, так как его величество настаивал, я зарядил пистолет холостым зарядом и спустил курок. Когда раздался выстрел, ужасу и удивлению не было границ. Половина войска попадала от страха на землю и потеряла сознание. Сам король сильно испугался и долго не мог прийти в себя. Наконец дрожащим голосом он приказал мне немедленно отбросить подальше это страшное оружие вместе с порохом и пулями и никогда больше не употреблять его. Я тотчас же исполнил волю короля, предупредив, чтобы с порохом обращались как можно осторожнее и держали его подальше от огня. Я сказал, что, если хоть одна искра попадёт в порох, он воспламенится и от дворца и города не останется и следа.

Затем я передал королю мои часы. Они сильно заинтересовали его величество и доставили ему много удовольствия. Он велел поднести их к своему уху, слушал тиканье и с большим любопытством следил за движением минутной стрелки. Она была ему хорошо видна, т. е. глазки этого маленького народа видят гораздо лучше, чем наши.

Удовлетворив своё любопытство, он вызвал учёных и приказал объяснить устройство и назначение этой невиданной машины. Мнения учёных, как это легко можно себе представить, были далеки от истины. Не понимая, в чём дело, они пускались в самые фантастические предположения.

Наконец королю надоели бесконечные догадки придворных философов. Он велел позвать двух гвардейских гренадеров и приказал им отнести часы в свой дворец. Пропустив сквозь кольцо часов большую палку, гвардейцы положили концы палки себе на плечи и, шатаясь под страшной тяжестью, понесли часы во дворец.

В заключение я передал королю всё остальное моё имущество: кошелёк, в котором были золотые и серебряные монеты, бритву, нож, гребень, серебряную табакерку, носовой платок и записную книжку.

Сабля, пистолет, мешок с пулями и часы были отправлены в арсенал на хранение, а остальное мне было тотчас же возвращено.

Ещё я должен сказать, что в секретном кармане, который я не показал чиновникам, находились очки. У меня было слабое зрение, и это вынуждало меня иногда носить их. В том же кармане лежала маленькая подзорная труба. Эти вещи не могли принести королю никакой пользы. Мне же они были необходимы, и потеря их была бы невосполнима. Ведь ни очков, ни подзорной трубы нельзя было достать в этой стране. Этот вынужденный обыск не тревожил моей совести. Я находил себе оправдание в моём безвыходном положении и полагал, что не совершил ничего дурного.

Глава IV

Своим безупречным поведением я заслуживаю всеобщее расположение и даю обещание исполнять условия, на основании которых мне дают относительную свободу

Вежливостью, хорошим поведением и терпением мне удалось расположить в свою пользу не только короля, но и его чиновников, войско и вообще весь народ. Я стал даже питать надежду, что в скором времени получу свободу. Я делал всё, что было в моих силах, чтобы поддержать хорошее отношение ко мне.

Когда лилипуты заметили, что я не причиняю им никакого вреда, они стали доверчивее, подходили смелее и совсем перестали меня бояться. Иногда я ложился на землю, чтобы дать им возможность получше рассмотреть меня. Иногда брал по шесть-восемь человек, позволял им танцевать у себя на ладони и шутил с ними. Под конец даже дети перестали меня дичиться. Мальчики и девочки играли в прятки у меня в волосах, щипали и больно дёргали за них. Меня очень забавляли маленькие существа, а главное, я болтал с ними на их языке и за неделю приобрёл от них гораздо больше познаний, чем от своих учителей за месяц.

В один прекрасный день меня посетил король и спросил, не желаю ли я посмотреть спектакль. Я с удовольствием принял это предложение, и король послал за актёрами.

Должен сознаться, что актёры играли очень искусно и пьеса была очень хорошо поставлена. Игра их превзошла все мои ожидания. Но больше всего меня забавляли канатные плясуны.

Канат, на котором они танцевали, был натянут на высоте трёх футов от земли. Своим искусством эти акробаты превзошли всё, что я видел раньше.

Надо сказать, что канатными плясунами у них бывают не простые люди, как у нас, а самые знатные придворные вельможи.

С детства сыновья знатных лиц обучаются танцевальному искусству на канате, так как без такой подготовки нельзя получить место при дворе. Как только открывается вакансия на место какого-либо умершего или впавшего в немилость сановника, кандидаты подают прошение его величеству разрешить им протанцевать на канате. Назначаются состязания, и тот из кандидатов, кто сделал самый высокий прыжок, не упав с каната, или проделал наиболее сложные упражнения, занимает вакантное место.

Самый ловкий плясун на канате из придворных – Флимнап, министр финансов.

Этот государственный деятель совершает прыжок на натянутом канате на целый вершок выше других сановников и проделывает такие штуки, что можно раскрыть рот от удивления. Никто не может сравняться с ним. Я сам однажды видел, как он три раза подряд перевернулся на столе, поставленном на канате. Свои рискованные прыжки он проделал с большой уверенностью, лёгкостью и грацией, чем привёл короля в восторг. А между тем канат, на котором он совершал акробатические упражнения, был не толще обыкновенной бечёвки.

Потом королю подали длинную палку.

Он взял её за один конец и стал быстро поднимать и опускать.

Министры приготовились к состязанию, которое было потруднее пляски на канате. Надо было перепрыгнуть через палку, как только она опустится, и пролезть под ней на четвереньках, как только она поднимется. Я смотрел на всё это и удивлялся странным придворным обычаям этой страны.

Второе место по ловкости занимал мой друг Рэльдресель, секретарь кабинета короля. Он тоже проделывал трудные и головоломные прыжки. Остальные придворные в искусстве танцевать и делать прыжки мало отличались один от другого. Неудивительно, что при подобных развлечениях нередко случались несчастья. Я сам видел, как два кандидата упали и сломали себе руки и ноги. Игра принимала особенно опасный характер, когда первые сановники государства – министры – показывали свою ловкость. Они не хотели потерять выгодные места и остаться за штатом. Каждый из них старался отличиться смелостью и ловкостью и ради карьеры не дорожил жизнью.

Флимнап, министр финансов, однажды во время представления, упав с каната, чуть не сломал себе шею. К счастью, на земле лежала королевская подушка, и он отделался одним испугом.

По приказанию короля кавалерийские полки продолжали производить учения недалеко от моего жилища, чтобы приучить лошадей к моему виду. С той же целью и берейторы продолжали делать проездку лошадей придворного ведомства в моём присутствии.

Обыкновенно во время кавалерийского учения лошадей заставляли перескакивать через мою руку, распростёртую на земле. А однажды королевский егерь, сидя на прекрасном скакуне, перепрыгнул через мою ногу. Это был изумительно ловкий и смелый прыжок.

Видя, что кавалерийские лошади совсем привыкли к моему виду и больше не пугались, мне пришла в голову мысль развлечь короля.

Я попросил доставить мне шесть палок толщиной в нашу обыкновенную трость. В ближайшем лесу срубили шесть деревьев в четыре фута длиной и привезли мне на больших платформах. Я вбил их в землю в виде четырёхугольника, каждая сторона которого была в два с половиной фута шириной. К палкам я привязал носовой платок, туго натянув его, как барабан. К жердям, вбитым в землю, я перпендикулярно привязал четыре жерди потоньше. Таким образом последние, возвышаясь над платком, образовали как бы перила.

Когда всё было готово, я попросил короля разрешить нескольким полкам кавалерии произвести учение на устроенном мной плацу. Король охотно согласился и приказал явиться на смотр целому взводу.

Поочерёдно я поднимал каждого кавалериста вместе с лошадью и осторожно опускал на носовой платок. Они тотчас разделились на два отряда и начали военные действия.

Кавалеристы нападали друг на друга с обнажёнными шпагами, которые, впрочем, не были отточены, пускали тупые стрелы, бросали копья вверх и ловили их на свои щиты. Они бросались друг на друга, то наступали, проносясь быстро, как молнии, то отступали и обращались в бегство. Смотреть на них была настоящая потеха. Упасть они не могли, так как были надёжно защищены моими перилами.

Король был в восторге от этого зрелища. Несколько дней подряд он заставлял меня повторять представление и однажды пожелал сам подняться на плац. Он был вооружён с головы до ног и лично командовал одним отрядом войска.

Желая доставить удовольствие своей семье, он приказал мне поднять на плац придворную карету, в которой прибыла королева с молодыми принцами, чтобы августейшая семья могла поближе посмотреть на интересное зрелище.

Как я уже сказал, манёвры продолжались несколько дней, пока одно приключение, впрочем окончившееся вполне благополучно, не положило им конец.

Как-то раз горячая лошадь одного капитана испугалась проходивших мимо с шумом и бряцаньем сабель кирасир. Она взвилась на дыбы, стала бить задом, пробила большую дыру в моём носовом платке, упала и застряла в ней. От сильного толчка несчастный капитан перескочил через перила и ударился о землю. Я тотчас поспешил на помощь и поднял лошадь и всадника. Затем, закрыв ладонью дыру, я осторожно спустил всю кавалерию на землю.

Офицер нисколько не пострадал и отделался лишь испугом, а упавшая лошадь вывихнула ногу и была убита.

После этого случая я снял свой носовой платок с кольев и дал себе слово в другой раз не употреблять его для подобных опасных представлений. Но король сам не интересовался больше этой забавой, так как прелесть новизны прошла.

Спустя несколько дней после описанных событий к королю прибыли курьеры с известием, что недалеко от того места, где я был найден, на земле заметили очень странный предмет. Назначение его никто не мог отгадать.

Курьеры утверждали, что они видели какое-то большое, чёрное, необыкновенной формы тело в рост человека. Оно занимало пространство, равное по своему протяжению спальне его величества.

Сначала лилипуты полагали, что это живое существо, и с большой осторожностью подошли к нему. Но скоро они убедились в ошибочности своего предположения, так как тело лежало совершенно неподвижно. Его обошли несколько раз и осмотрели со всех сторон. Затем самые смелые, вскарабкавшись на плечи товарищей, влезли на вершину предмета, и тогда оказалось, что вершина представляла плоскую и ровную поверхность. Когда же по ней постучали ногами, то убедились, что тело внутри пусто.

Вещь эта, вероятно, принадлежит Человеку-Горе. Если его величество прикажет, её тотчас же доставят в столицу на пяти или более лошадях.

Это известие удивило короля. Меня же оно очень обрадовало, так как я сразу догадался, что речь идёт о моей шляпе. Когда после крушения я вышел на берег, я был как в тумане и не заметил, что потерял шляпу. Позднее я думал, что она упала в море, когда я спасался вплавь, и теперь, вероятно, носится по волнам океана.

Объяснив королю как можно яснее назначение шляпы, я просил его величество приказать немедленно доставить её мне. Хотя король не вполне меня понял, он всё же не отказал мне в просьбе и немедленно сделал необходимые распоряжения.

Через день мой головной убор был доставлен, но в весьма печальном виде. Вместо того чтобы толково положить шляпу на телегу, возницы провертели в краях отверстия и в них вдели крючки. К крючкам они прикрепили верёвки и так волочили мою бедную шляпу целых полмили до моего храма. К счастью, почва здесь ровная и гладкая, и шляпа моя хоть и пострадала, но всё же её можно было носить.

Я очень обрадовался находке и, к величайшему восхищению глазевшей на меня толпы, с гордостью надел шляпу на голову.

Спустя несколько дней король отдал приказ всем войскам, расположенным в столице и окрестностях, собраться на смотр. При этом его величеству пришла в голову довольно странная мысль, о которой нельзя не рассказать.

Он приказал мне встать в виде колосса Родосского, широко расставив ноги. Армия должна была церемониальным маршем под музыку пройти между моих ног.

Впереди, не переставая играть марши, шли трубачи. За ними кавалеристы по 16 всадников в ряд с саблями наголо, с развёрнутыми знамёнами.

За кавалерией шла артиллерия с орудиями, которые везли несколько пар лошадей, с зарядными ящиками, где были бомбы и гранаты. Когда артиллерия проходила между моими ногами, из орудий открыли огонь. От орудийной пальбы сильно страдали мои глаза и уши. Кроме того, я очень боялся за свои чулки и панталоны, которые могли загореться. Но, к счастью, ничего не случилось. Канониры оказались столь искусными, что нисколько не повредили мою одежду. Кстати скажу, что я познакомил этих людей с употреблением пороха и научил их артиллерийскому делу, о котором до меня они не имели никакого понятия.

За артиллерией следовала пехота, по 24 человека в ряд. Здесь были стрелки, егеря, пионеры и гренадеры. Все части проходили очень стройно, церемониальным маршем, с музыкой, барабанным боем, развёрнутыми знамёнами и ярко сверкающим на солнце оружием.

При виде этой воинственной армии я едва мог удержаться от смеха. Маленькие солдаты, целые сотни которых я мог бы убить одним ударом, казались мне жалкими.

Королю эта забава доставила много удовольствия. Ко мне он был очень милостив, так как я, несмотря на неудобное положение, терпеливо выполнил свою роль и не сделал ни малейшего движения, пока не кончился смотр.

За играми и всякими увеселениями, которые беспрерывно чередовались одни за другими, я не забывал ежедневно подавать его величеству прошения о своём освобождении. Наконец король обратил внимание на мои настойчивые просьбы и передал моё дело на обсуждение министров и государственного совета.

Как я уже говорил, мне удалось снискать расположение всех лилипутов. Поэтому все члены совета высказались в мою пользу, за исключением морского министра, генерал-адмирала (по-лилипутски гальбета) Скайриша Болголама, который был моим злейшим врагом без малейшего с моей стороны повода. Он ни за что не соглашался на моё освобождение. Хотя Болголам был любимцем короля и снискал своей опытностью и знанием дела его уважение, всё-таки на моей стороне было большинство членов комиссии. Питая ко мне беспричинную злобу, Скайриш Болголам добился того, что ему была поручена редакция условий, на которых мне решили дать свободу. Чтобы дело не приняло ещё худший оборот, мне оставалось только примириться с этим.

Сначала Скайриш Болголам доложил совету выработанный им проект договора со мной. Когда совет одобрил этот проект, он лично, в сопровождении большого числа секретарей и многих сановников, передал мне условия моего освобождения.

Адмирал прочитал мне все пункты договора и потребовал от меня торжественно присягнуть, что я не нарушу предъявленных мне условий.

Без долгих размышлений я согласился дать клятвенные обещания. Сначала я присягнул по обычаям моей родины, а затем по законам лилипутов.

Эта последняя церемония состояла в том, что во время произнесения присяги я должен был держать правую ногу в левой руке. Средний палец правой руки я положил на темя головы, а большой палец той же руки на мочку уха. Эта поза была очень неудобна, и я был рад, когда церемония окончилась. Я должен был принести присягу в следующем:

«Гольбасто Маморен Эйлям Гердило Шефин Молли Олли Гой, могущественный король лилипутов, отрада и ужас Вселенной; король, владения которого, занимая пять тысяч блестрегов (что составляет 12 миль в окружности), распространяются до конца земного шара; король над королями; величайший из всех сынов человеческих; король, который своей стопой упирается в центр земли, а головой касается Солнца; король, перед которым склоняются все владыки мира; король, приятный, как весна; благодетельный, как лето; обильный, как осень, и суровый, как зима, дарует свободу Человеку-Горе на следующих условиях, которые Человек-Гора под присягой обязуется принять и свято исполнить:

1) Человек-Гора не имеет права покидать государство без особого на то королевского разрешения за нашей подписью и приложением нашей королевской печати.

2) Без нашего милостивого королевского разрешения Человек-Гора не должен входить в столицу. Столичным жителям должен быть отдан приказ заблаговременно очистить все городские улицы, скверы и площади, чтобы Человек-Гора нечаянно не растоптал несколько дюжин наших верноподданных.

3) Гулять Человеку-Горе дозволяется только по большим дорогам. Ему воспрещается топтать своими ножищами наши луга, сады и хлебные поля.

4) Во время прогулок он обязан следить за тем, чтобы не задавить или не причинить увечья кому-либо из наших подданных. Он не должен также класть в свои карманы жителей или играть с ними без их согласия.

5) Если стране будет угрожать опасность, Человек-Гора обязан два раза в месяц относить наши депеши в отдалённейшие места государства, так как благодаря необыкновенной длине своих ног он может скорее дойти к месту назначения, чем курьер на самой резвой лошади. В случае необходимости он обязан относить в своих карманах наших курьеров к месту назначения и после исполнения возложенного на них поручения приносить их обратно во дворец.

6) Человек-Гора обязуется быть нашим верным союзником и ни в каком случае не помогать нашим врагам во всех войнах, которые мы вздумаем объявить. В настоящее время он обязан приложить все усилия для уничтожения неприятельского флота в предстоящей морской войне с островом Блефуску. Он может также взять вражеский флот в плен и привезти в нашу гавань.

7) Человек-Гора должен помогать нашим рабочим при постройке общественных зданий. Он обязуется поднимать и носить камни, балки, брёвна и другие тяжести.

8) Для определения окружности нашего государства Человек-Гора должен обойти всё побережье острова и сосчитать число пройденных шагов.

Если Человек-Гора поклянётся верно и честно исполнять все пункты этого договора, мы милостиво принимаем на себя заботу о его ежедневном пропитании. Он будет получать такое количество пищи, какого хватило бы для тысячи восьмисот тридцати девяти наших подданных. Человек-Гора будет иметь свободный доступ к королевской особе и получит другие доказательства нашего благоволения и милостивого к нему внимания.

Дано в нашем дворце в Бельфабораке в двенадцатый день девяносто первой луны нашего царствования».

Как уже было сказано, я без малейшего колебания свято присягнул исполнить все пункты договора. В тот же день цепи были сняты и я был освобождён. Всё это совершилось с большой торжественностью.

Его величество, королевская семья и весь высочайший двор изволили присутствовать на этой церемонии.

Когда позорные цепи сняли, я от восторга и умиления пал к стопам короля и от всего сердца благодарил его величество за оказанные мне милость и доверие.

Король принял мою благодарность, велел встать и в ласковых словах выразил свою неизменную благосклонность.

Потом, в весьма лестных выражениях, которые я не смею повторить из скромности, он прибавил, что надеется найти во мне слугу и человека, достойного тех милостей, которые он мне теперь оказал и которые рассчитывает оказать в будущем.

Я, разумеется, обещал исполнить всё, что он требовал, и в душе твёрдо решил сдержать свои обещания.

Из всех пунктов договора меня больше всех удивил тот, в котором говорилось о количестве необходимой мне пищи. Я не мог понять, почему моя порция равнялась именно 1839 ежедневным порциям лилипутов. За разъяснением этой загадки я обратился к одному из своих многочисленных друзей.

– Объясняется это крайне просто, друг мой, – сказал приятель. – Когда в совете возник вопрос о твоём продовольствии, мы обратились к королевским математикам с просьбой вычислить высоту твоего роста. Математики произвели измерения и узнали, что ты ровно в двенадцать раз выше здешних людей. На основании этого они рассчитали, что из тебя можно выкроить тысячу восемьсот тридцать девять лилипутов. Поэтому для твоего питания требуется столько пищи, сколько нужно для такого числа местных жителей.

Я удивился остроумной изобретательности этого маленького народа и мудрой бережливости их короля.