Текст книги "Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город"

Очевидно, что статистические сведения, восходящие к XVIII в., надо использовать с осторожностью, но полностью игнорировать их было бы глупо. Когда подобная информация появляется в таких работах, как сочинения Георги и Шторха (а оба они были учёными, причем Шторх даже статистиком по образованию), то к ней можно относиться с большой долей доверия. Большинство официальных цифр можно привлекать к делу, хотя и с оглядкой, если применять один из двух следующих подходов. Так, наличие цифр в источниках уверенно указывает на то, что определённый вид деятельности реально осуществлялся на некотором количественном уровне; учёт мог быть неполным, но он даёт минимальную цифру. Например, часть производившихся торговых операций может оставаться от нас скрытой, но мы твёрдо знаем, что хотя бы на каком-то конкретном уровне данная торговля существовала. Что касается вопроса о том, сколько ещё могло быть и сколько осталось неучтённым, то это уже дело оценок и здравого смысла. Другой подход состоит в допущении того, что статистика показывает, хотя бы в некоторой степени, связи или соотношения между теми или иными явлениями либо видами деятельности. Зафиксированное число рождений и смертей может быть неточным, но изменения, которые они демонстрируют с течением времени, можно считать отражением реальной динамики. Ни один набор цифр невозможно подвергнуть полной проверке, но допущение гласит, что их можно использовать, с само собой разумеющимися оговорками, если нет свидетельств, ставящих под сомнение хотя бы такую степень достоверности. Других цифр у нас нет, а потому имеющиеся данные статистики можно привлекать с не меньшей уверенностью, чем те субъективные и бездоказательные упоминания, которые дошли до нас в нарративных источниках.

Чтобы оценить экономическое и социальное развитие Санкт-Петербурга, надо иметь представление о самом городе. Поэтому в 1-й главе книги описан физический облик Петербурга в 1762 г. Население города является предметом 2-й главы, которая рассматривает как его численный рост, так и социальный состав. Третья часть настоящего исследования, главы 3 и 4, посвящена структуре и функциям городского управления, причём особое внимание уделено переменам, произведённым в них под руководством Екатерины II. Следующие три главы касаются экономической жизни Петербурга. Важной особенностью города была его удаленность от источников товаров повседневного потребления, и в главе 5 рассказывается о том, как решались проблемы снабжения и поддержания экономической жизнеспособности города. В главах 6 и 7 рассматривается развитие коммерции и промышленности. Четвертый раздел исследования, глава 8, возвращает нас к внешнему облику города, каким он стал к концу екатерининского царствования под влиянием перемен, произошедших после 1762 г. Наконец, глава 9 помещает Петербург в общероссийский контекст.

Все даты приводятся по юлианскому календарю, который действовал в России в XVIII столетии. Этот календарь тогда на 11 дней отставал от привычного нам григорианского календаря.

Глава 1
«Я нашла Петербург почти деревянным…»: Санкт-Петербург в 1762 г.

Санкт-Петербург, основанный на невских берегах в 1703 г., с самого рождения раскинулся здесь необыкновенно широко и просторно. В первый же год своего существования город начал разрастаться из трёх отдельных центров. На северном берегу Невы, в Петропавловской крепости, стоял многочисленный военный гарнизон. Напротив, на южном берегу главного русла реки, расположились военно-морские судостроительные верфи, известные как Адмиралтейство. А на Васильевском острове – обширном, по форме несколько напоминающем ромб, – развивался к западу район, предназначенный для жилой застройки. Наличие не одного, а трёх самостоятельных исходных центров заранее говорило о том, что Санкт-Петербургу никогда не суждено было стать компактным средоточием населения.

За первые 60 лет жизни города, пока он рос, следуя планам своих проектировщиков или выходя за рамки их замыслов, его врожденное стремление занимать большие пространства стало ещё заметнее. Величавые дворцы барокко в два-три этажа высотой казались маленькими на фоне разделявших их громадных пустырей. Если почти любой другой европейский город, от Москвы до Лондона, отличался тогда узкими улицами, над которыми нередко нависали верхние этажи домов, то Петербург имел совершенно нетипичный вид. Незастроенные участки зияли между домами даже в центре. Прямо к югу от Адмиралтейства и Зимнего дворца, на открытом пространстве, поросшем травой и именуемом Адмиралтейским лугом, паслись коровы. Для Петербурга были характерны не тесные перенаселённые улочки, а широкие проспекты. Летом они превращались в пыльные равнины, весной и осенью тонули в бескрайней грязи, а зимой покрывались снегом и льдом. И даже там, где улицы были узкими, например вдоль набережных каналов и рек, присутствие воды создавало несомненное ощущение простора.

Невский проспект. План Санкт-Петербурга 1718 г.

Один провинциальный русский помещик, служивший в столице в начале 1760-х гг., находил причины горько сетовать на немалые расстояния, которые ему приходилось преодолевать в служебных поездках по городу: Андрей Тимофеевич Болотов, адъютант генерал-полицмейстера Н.А. Корфа, в первый же день на службе был изумлен тем, сколько времени ушло у него на разъезды.

А.Т. Болотов

Но на второй день ему пришлось ещё хуже. Когда вечером у Болотова спросили, как ему нравится петербургская жизнь, тот, «сделав пренизкий поклон», отвечал собеседнику так: «Ну, брат! спасибо! Ежели так-то все у вас, то прах бы вас побрал и с жизнью вашею! да это и черт знает что! Я так измучился, что не чувствую почти ни рук, ни ног, а спину разогнуть истинно не могу. Я отроду не езжал никогда так много и так измучился, что и не знаю, буду ли в состоянии встать завтра»[33]33
  Назавтра Болотова освободили от выхода на службу. См.: Болотов А.Т. Жизнь и приключения Андрея Болотова, описанные самим им для своих потомков. 1738–1795: в 4 т. Т. 2. СПб., 1870. С. 188 (цит. по: Болотов А.Т. Записки Андрея Тимофеевича Болотова. 1737–1796: в 2 т. Т. 1. Тула, 1988. С. 344. – Перев.).


[Закрыть]. Впервые «искрестив» всю Адмиралтейскую сторону «с одного конца до другого», Болотов, сопровождавший верхом карету Корфа, думал: «Господи! Долго ли этому длиться и будет ли этому конец?»[34]34
  Там же. Т. 2. С. 187 (Т. 1. С. 343. – Перев.).


[Закрыть].

Географическое местоположение

Впечатление бескрайнего города, которое так поразило и удручило Болотова, возникало не только из-за того, что к 1762 г. Петербург разросся вширь, хотя и одного этого было бы достаточно. Это чувство усиливал окружающий ландшафт, почти совершенно плоский и лишь к северу и к югу от города нарушенный линиями холмов моренного происхождения. Плохой сток воды и многочисленные болотистые участки препятствовали интенсивному сельскохозяйственному использованию земель. Местность, где строился город, изобиловала реками и ручьями. Если течение Невы и её рукавов было довольно быстрым, то воды множества болот, топей и протоков едва двигались, а то и стояли неподвижно. Глинистый почвенный субстрат, во многих местах достигавший свыше ста футов в толщину и усеянный ледниковыми валунами, мешал стоку дождевой воды. Впрочем, то, что Петербург разместился в болотистой местности, в XVIII в. не казалось особенно важным. Петра, выбравшего болото местом для новой столицы, начали за это критиковать лишь позднее, в XIX в. Похоже, что проблема болотистого местоположения города приобретала в умах современников всё более и более устрашающие масштабы как раз по мере того, как с осушением всё новых территорий её острота на деле ослабевала[35]35
  См.: Горышина Т. Болота Северной Пальмиры // Нева. 1997. № 2. С. 216–220.


[Закрыть]. Ближайшие окрестности города были частично покрыты лесами, а кое-где поросли лишь чахлыми деревцами, кустарником и травой. В лесах встречались как хвойные, так и лиственные породы деревьев – преимущественно влаголюбивая ольха, причём из-за сурового климата все они были довольно низкорослыми. Все эти неблагоприятные климатические и географические условия придавали развитию Петербурга уникальный характер.

Самым важным природным фактором, повлиявшим на формирование Санкт-Петербурга, была его река, Нева. Дельта и притоки Невы разделяли территорию города на множество островов, иногда совсем крохотных. Количество этих островов менялось, так как по воле природы Карельский перешеек постепенно поднимался над уровнем моря; этот процесс все ещё продолжается, и по сей день над поверхностью реки выступают песчаные отмели и возникают новые острова. По мнению российских геологов, невская дельта сформировалась в самое недавнее геологическое время именно в результате этого процесса подъёма, а не благодаря осадочным отложениям. Сеть водных протоков занимала такую большую часть общей площади Петербурга, что уже в конце XVIII в. это считали главной причиной низкой средней плотности населения российской столицы по сравнению с другими городами Европы[36]36
  Георги И.Г. Описание российско-императорского столичного города Санкт-Петербурга и достопамятностей в окрестностях оного. СПб., 1794. С. 173.


[Закрыть].

Сама же река, столь важная для жизни города, преодолевает расстояние меньше 45 миль от Ладожского озера до Финского залива с перепадом высоты на этом отрезке всего в 15,5 фута. При этом Нева несёт громадный объём воды со скоростью на поверхности 3–4 фута в секунду и ежесекундно вливает в Финский залив почти 90 тыс. кубических футов воды – столько же, сколько Днепр и Дон с притоками, вместе взятые. Такое мощное течение реки определяется скорее её неглубоким руслом, чем перепадом высоты. Самая большая глубина Невы в пределах города достигает около 80 футов, а в основном колеблется в разных местах от 25 до 40 футов. Максимальная ширина реки, при разветвлении Большой и Малой Невы, превышает 4 тыс. футов, т. е. свыше ³/₄ мили. В самом узком месте она немного не доходит до 700 футов, а средняя ширина её составляет 1300–1900 футов. Эти цифры, относящиеся к XX столетию, справедливы и для XVIII века с его не столь точными измерениями.

Бассейн Невы охватывает огромную территорию на северо-западе России и юго-востоке Финляндии. Кроме того, река служит водостоком для двух крупнейших озер Европы – Онежского и Ладожского. Сегодня в невской воде, как, несомненно, было и в XVIII в., встречается паразит из разряда простейших, Giardia lamblia, распространяемая через фекалии и вызывающая большую часть случаев диареи в мире. Многочисленные упоминания о расстройствах желудка у жителей Петербурга, встречающиеся в письменных источниках на протяжении всего XVIII столетия, служат верным показателем того, что лямблиоз с самого начала был здесь постоянной проблемой. Сама Екатерина частенько жаловалась на «колики» и расстройства желудка.

При всей несомненной важности Невы для города она никогда не была достаточно богата рыбой, чтобы обеспечить сколько-нибудь крупный коммерческий лов хотя бы для местного потребления. До основания города жившие здесь финны дополняли свой рацион речной рыбой. В XVIII в. было сделано несколько попыток наживать капитал на рыболовных промыслах. Участки реки, известные как рыбные места, сдавались в аренду различным предпринимателям. В сезон, когда рыба шла на нерест, случались такие большие уловы, что на главных рыбных рынках сооружали садки, в которых сохраняли рыбу живой на продажу. Для рыбы река служила прежде всего проходом из Финского залива в Ладожское озеро. Поздней весной шла корюшка – особая любимица Петербурга, в свежепойманном виде обладающая неповторимым огуречным ароматом. В XVIII в. в Неве довольно хорошо ловились сиги (рыба семейства лососёвых), но с тех пор они бесследно исчезли. В числе примерно двадцати пяти видов рыбы, водившейся в реке, были также килька, щука, окунь, ёрш, минога и лещ. Весной, когда вниз по течению проходил ладожский лед, тюлени, обитавшие в Ладожском озере, нередко преследовали косяки рыбы до самого устья Невы[37]37
  Санкт-Петербург: занимательные вопросы и ответы / ред. Ю.И. Смирнов. СПб., 2000.


[Закрыть].

По меркам XVIII в. река была очень удобна для транспортировки товаров. На ней с избытком хватало места для многочисленных судов. Прямо у восточной оконечности Васильевского острова, в самом широком месте Невы, разместился большой торговый порт[38]38
  Впрочем, отмели прямо на входе в устье Невы мешали тяжелогруженым судам подниматься вверх по реке. Thompson W. Letters from Scandinavia, On the Past and Present State of the Northern Nations of Europe. 2 vols. L., 1796. Vol. 1. P. 229.


[Закрыть]. Гравюры середины XVIII в. – правда, несомненно, стилизованные – изображают на Неве оживленную навигацию: на них можно видеть внушительные линейные корабли, торговые суда, тяжёло нагруженные плоты и баржи, а также небольшие вёсельные и парусные лодки, применявшиеся для перевозок внутри города[39]39
  РГИА. Ф. 485. Оп. 2. Д. 10, 11 («Петербург. Гравюры Васильева, Я., с рисунка Махаева, М.И.»). Эти гравюры опубликованы в кн.: Комелова Г.Н. Виды Петербурга и его окрестностей середины XVIII века: Гравюры по рисункам М. Махаева. Л., 1968. Интересные пояснения к гравюрам Махаева имеются в работе Г.З. Каганова (Kaganov G.Z. Images of Space: St.Petersburg in the Visual and Verbal Arts / Transl. by Sidney Monas. Stanford, CA, 1997. P. 19–22).


[Закрыть]. Но хотя река была глубока и широка, приходилось следить за тем, чтобы не перегородить фарватер. Уже в 1727 г. были установлены регламенты для перевозки грузов на различных видах речных судов. В последующие годы эти регламенты дополнялись. Так, в 1736 г. императрица Анна Иоанновна (1730–1740 гг.) приказала немедленно отвести все старые суда, нагруженные балластом из камней или кирпича, на одну частную верфь и там разгрузить, а на их владельцев наложить суровое взыскание[40]40
  Текст указа см.: РГИА. Ф. 467. Оп. 4. Д. 10. Л. 232–232 об.


[Закрыть]. Отмели в устье Невы, лежавшие ниже по течению от города, не позволяли кораблям с тяжёлыми грузами проходить в Петербург и обратно, несмотря на попытки углубить дно. Для погрузки и разгрузки товаров с больших кораблей, пришвартованных в Кронштадте (это порт и военно-морская база на острове в Финском заливе, примерно в 10 милях к западу от Петербурга), использовали лихтеры, в первую очередь галеры, имевшие собственную гавань на юго-западной оконечности Васильевского острова. Крупнейшие военные корабли, построенные в Адмиралтействе, переправляли через отмели при помощи камелей – больших приспособлений вроде плавучих доков, которые подводили под корабельный корпус.

К концу 1770-х гг. на Неве установилось оживлённое и разнообразное судоходство. Плоты, баржи и другие средства перевозки с грузами из внутренних областей России прибывали сюда целыми караванами в несколько сотен судов. Они нуждались в доступе к пакгаузам и другим складским территориям и, разгружаясь, соперничали за свободное место со снующими во все стороны лихтерами и морскими торговыми кораблями. Движение по водным путям стало до того напряжённым, что в конце лета 1778 г. императрица Екатерина предложила учредить должность капитана Санкт-Петербургского порта. В его обязанности входило бы руководство всем движением в акватории Невы на пространстве от кирпичных заводов, расположенных далеко вверх по реке, до края суши вниз по течению[41]41
  Архив СПб ИИ РАН. Ф. 36 (Воронцовы). Оп. 1. Д. 556/429. Л. 500–507.


[Закрыть]. Однако после долгих обсуждений и раздумий эта идея так и не осуществилась.

Нева служила Петербургу не только торговой и транспортной артерией. Использовались и богатые возможности её ландшафтов. Когда перспективы невских берегов ещё только начинали применять в качестве фона для величественных архитектурных ансамблей, водная гладь перед Адмиралтейством уже часто служила декорацией для торжественного спуска военных кораблей на воду. В царствование императрицы Елизаветы (1741–1761 гг.) стали чрезвычайно популярными иллюминации и фейерверки.

Иллюминации и фейерверки в Петербурге. XVIII в.

Отражение в реке ярких разноцветных огненных вспышек вызывало особенный восторг зрителей. Бывало, что, готовя эти зрелища, до тысячи человек трудилось в течение нескольких дней[42]42
  Данилов М.В. Записки Михаила Васильевича Данилова, артиллерии майора, написанные им в 1771 году (1722–1762) // Безвременье и временщики. Воспоминания об «эпохе дворцовых переворотов» (1720–1760-е годы) / сост. Е.В. Анисимов. Л., 1991. С. 315, 323–324.


[Закрыть].

Технические возможности XVIII в. не позволяли построить постоянный мост через Большую Неву. Попасть с одного берега на другой с весны до осени можно было на лодке, а летом также по понтонному мосту, точнее, по настилу, уложенному поверх примерно двадцати достроенных до половины корабельных корпусов. Существовало два таких моста через Неву, они располагались в постоянных местах, и их разводили, чтобы пропустить по реке корабли. Когда же на реке становилось опасно из-за плывущего льда и мосты разбирали (обычно в октябре), мало кто рисковал переправляться на другой берег. Зато зимой река накрепко замерзала, лед достигал толщины в 15–20 футов, и по нему можно было беспрепятственно передвигаться. Более того, на реке для увеселения народа строили ледяные горы, которые вместе с ёлками, вмороженными в лед, создавали иллюзию зимнего парка. На невских рукавах, как и на других реках и протоках дельты, к 1762 г. уже появились постоянные мосты.

Исаакиевский наплавной мост. Литография. 1820-е гг.

В дополнение к естественным водным путям к 1762 г. Петербург обзавелся несколькими каналами. Один из старейших каналов (которым суждено было часто упоминаться в песнях и стихах) представляла собой Мойка – бывшая речушка Мья, русло которой углубили и частично спрямили. Другим каналом была Фонтанка, названная так потому, что из неё забирали воду для фонтанов Летнего сада, пока их не разрушило наводнение 1777 г. Хотя в елизаветинское царствование Фонтанку немного расширили и выпрямили, она, как и Мойка, оставалась зловонной и болотистой, так как течение постоянно забивалось мусором и наносным песком[43]43
  Пушкарев И. Описание Санкт-Петербурга и уездных городов С. Петербургской губернии. СПб., 1839. С. 25–26; Storch H.F., von. The Picture of Petersburg. L., 1801. P. 22.


[Закрыть]. Появление этих и других каналов отчасти объяснялось стремлением Петра I (1682–1725) построить свою столицу по образцу Амстердама, ведь, с точки зрения топографии, расположение обоих городов было весьма сходным[44]44
  Амстердам послужил моделью не только для Петербурга. План реконструкции Лондона после великого пожара 1666 г., который составил сэр Кристофер Рэн, свидетельствовал о сильном влиянии Амстердама: каналы, несмотря на топографические препятствия для их создания, являлись неотъемлемой частью этого плана (Priestly H. London: The Years of Change. N.Y., 1966. P. 200). Неудивительно, что и развитие Петербурга следовало тому же образцу, тем более что Пётр восхищался голландцами.


[Закрыть].

Каналы в Петербурге служили по меньшей мере трём целям. С их помощью осушали заболоченные земли, особенно на Васильевском острове, где ещё в начале века прорыли каналы вдоль нескольких линий. Кроме того, каналы выступали как резервуары при наводнениях, случавшихся в Петербурге каждый год. И наконец, они продолжали собой систему водных коммуникаций, связывавших город как с внутренними областями России, так и с морскими портами мира через Кронштадт[45]45
  Perry John. The State of Russia under the Present Czar. L., 1716. P.40; Щекатов А. «Санкт Петербург» // Словарь географический Российского государства, сочинённый в настоящем оного виде: в 7 т. М., 1801–1809.Т. 4. М., 1807. С. 678; Шквариков В.А. Очерк истории планировки и застройки русских городов. М., 1954. С. 131. Название «линия» было и остается характерной особенностью острова. Улицы, ориентированные с севера на юг, не имеют названий, а нумеруются, начиная с самой восточной, от которой отходят три главных проспекта, тянущиеся с востока на запад. Дома по одной стороне улицы образуют линию, а по другой стороне – следующую линию. При этом Первая линия расположена на западной стороне улицы, так как восточную сторону образует Кадетская линия. Таким образом, следующая улица состоит из Второй и Третьей линий и т. д. Все линии с чётными номерами занимают восточную сторону улицы, все нечётные – западную.


[Закрыть]. Пётр хотел, чтобы каналы образовали основную транспортно-коммуникационную систему Северной столицы, что ясно видно на хорошо известном плане Петербурга, созданном в 1717 г. Ж.-Б.А. Леблоном. Этот план предусматривал полную реконструкцию Васильевского острова с превращением его в овал, обнесённый укреплениями по последнему слову военной науки. На территории острова Леблон намеревался разбить сетку городских кварталов, расчерченную каналами[46]46
  См. репродукцию его плана в кн.: Konvitz J.W. Cities and the Sea: Port City Planning in Early Modern Europe. Baltimore, 1978. P. 155.


[Закрыть]. Несколько таких каналов и вправду вырыли в последующие годы, но к 1762 г. их уже засыпали.

Население и окружающая среда

В 1750-е гг., чтобы повысить эффективность управления растущим городом, его разделили на шесть частей согласно очевидным природным границам. Рукава Невы отделяли от остальных районов Васильевский остров и Санкт-Петербургскую сторону. Адмиралтейская сторона охватывала территорию к югу от Невы и доходила до Фонтанки. Литейная часть, названная по крупному артиллерийскому заводу, в ней находившемуся, занимала площадь к северу от Невского проспекта и к востоку от Фонтанки и упиралась в Неву, делающую здесь крутой, почти под прямым углом, поворот. Московская часть представляла собой район вдоль дороги на Москву, расположенный южнее Невского проспекта и восточнее Фонтанки. Выборгская сторона лежала к северу и к востоку от рукавов Невы, откуда начиналась сухопутная дорога в Выборг. В последующие годы, с ростом городского населения, Адмиралтейскую сторону разделят на три, а затем на четыре административные единицы. Литейная часть впоследствии разделилась надвое, как и Московская часть. В каждом случае исходное название сохранялось за одной из единиц. Эти обозначения будут служить на протяжении настоящей книги ориентиром и системой координат. Для того же, чтобы описать территориальное распределение и деятельность городского населения, пожалуй, всего целесообразнее будет рассмотреть, как использовалась в городе земля.

Система землепользования в новой столице России была далеко не статичной. В городе, росшем с такой быстротой, как Петербург, способы и цели использования земель менялись постоянно. Подробный анализ системы землепользования не только показывает, в каких местах была сосредоточена различная городская деятельность, но и проливает свет на повседневные житейские заботы петербуржцев. Изучение использования земли может также многое рассказать нам о том, как в соперничестве за пространство выявлялась важность различных аспектов жизни города: мы увидим, какие площади отводились императорскому двору со всеми его владениями, сколько места занимало жилье для населения, помещения для органов городского управления, коммерческой деятельности, промышленных предприятий, благотворительных учреждений, каковы были участки, отведённые для проведения досуга и под культовые здания. Таким образом, система землепользования не только демонстрирует пространственное распределение видов деятельности, но также раскрывает сравнительное значение, придаваемое каждому из них, и степень дифференциации между ними.

Городские власти с очень раннего времени интересовались тем, как используются земли. В начале 1750-х гг., в связи с большими празднованиями по случаю первого 50-летия Петербурга, была составлена подробная карта города и сделаны памятные гравюры его видов, чтобы прославить облик российской столицы и сохранить его для будущих поколений. Тогда же собрали и проанализировали всевозможные статистические сведения, в том числе и о землепользовании. Полиция представила доклад о распределении земель с указанием количества квадратных саженей (сажень – мера длины, равная 7 футам), занятых под те или иные цели, по всем шести частям города (Адмиралтейская сторона, Васильевский остров, Петербургская сторона, Выборгская сторона, Литейная и Московская части). В докладе были выделены основные виды землепользования и сообщалось, сколько земли остается в собственности казны, сколько находится в частных руках, в распоряжении религиозных и культурных организаций (церквей, школ, монастырей, богаделен, кладбищ и т. п.), какие площади занимают главные городские рынки, а также слободы (т. е. участки, выделенные в своё время для поселения служащих определенных учреждений – Литейного двора, военного гарнизона, Галерной гавани, сухопутного и военно-морского госпиталей)[47]47
  Слобода – не переводимое на английский язык слово, обозначающее поселение на окраине города, где жили люди одного социально-правового статуса. Жители слободы часто находились в подчинении и управлении какого-нибудь государственного учреждения и несли свои государственные повинности, работая на это ведомство. Одной из самых известных групп, имевшей слободы в разных городах, были служащие почтового ведомства, или ямщики, обязанные поставлять и содержать в порядке лошадей и экипажи для служебных поездок государственных чиновников по всей территории России (РГАДА. Ф. 16. Д. 447, ч. 1. Л. 54).


[Закрыть]. Согласно этим данным, площадь города охватывала 20,24 кв. км (7,7 кв. мили). Больше половины этой земли принадлежало городским жителям (53,8 %). Ещё 39 % находилось в казённой собственности. Религиозные и культурные учреждения владели 2,7 % земли, на четыре старых слободы приходилось 1,7 %, а на три крупнейших рынка – 0,5 % площади города.

В составе земель, находившихся в частной и казённой собственности, авторы полицейского доклада выделили территории под застройкой (на частной земле это были жилые дома, всевозможные лавки, склады, кузницы и т. д., а на казенной – здания учреждений, пакгаузов, зернохранилищ и пр.), под огородами и садами (включая ботанический сад Медицинской коллегии – Аптекарский огород), под лугами и пастбищами, а также пустыри (см. таблицу 1.1). То, что почти половина городской земли ушла под жилую застройку, кажется неправдоподобным в свете сказанного выше по поводу расползания города вширь. Правда, эта цифра не позволяет узнать, какую именно площадь занимали сами строения на тех участках, где они располагались. Тем не менее она резко противоречит распространенному представлению о том, что Санкт-Петербург был исключительно творением имперских властей, и лишь они обеспечивали его жизнеспособность. Эти данные говорят о том, что городские земли отводились преимущественно под здания, строившиеся за частный счёт и не для государственных целей, да и строители их были не из тех людей, кого власти привлекали к работам в Петербурге. Отсюда следует, что государство не было единственным двигателем физического роста города.

Таблица 1.1

Использование государственной и частной земли. 1752 г.

После частных домовладений вторым по распространённости в столице видом использования земель оказалось строительство зданий различных контор, палат, управлений, дворцов, принадлежавших казне и короне. В 1752 г. правительственные здания занимали, согласно докладу полиции, свыше трети территории города. К ним относились не только дворцы императорской семьи, но и здания государственных учреждений, военного и морского ведомств, в том числе казармы для личного состава, и даже казённые складские помещения. Таким образом, аппарат управления присвоил себе внушительную часть имевшейся в городе земли, хотя не приходится сомневаться в том, что в то время казённым аппетитам было ещё очень далеко до масштабов государственной земельной собственности в следующем столетии.

Судя по отчету о распределении земель за 1752 г., сады и огороды, где выращивались овощи, фрукты и зелень, занимали меньше 5 % (точнее, 4,7 %) городских площадей, годных к использованию. Общественные пастбища, составлявшие 0,7 % территории города, были гораздо меньше по площади, чем требовалось жителям, как выяснилось вскоре при разработке проектов развития столицы в 1760-х гг. Оценка площади незанятых земель или пустошей (всего 5,4 %) кажется заниженной. Большая часть её, несомненно, состояла из болотистых топких участков, характерных для местоположения Петербурга. Вместе с наделами, которые полиция обозначила как огородные участки, незастроенные территории охватывали почти 11 % общей площади города. И только 1 %, согласно докладу, отводился под торговые предприятия.

Самое поразительное в этом полицейском обзоре распределения земель то, что в нём вообще отсутствуют категории землепользования, связанные с большинством важнейших экономических функций в городе. Так, в докладе были отражены три главных городских рынка, где жители покупали необходимые продукты, но роль Петербурга в морской торговле осталась при этом невыявленной, ведь все портовые сооружения и пакгаузы принадлежали казне, а потому оказались скрытыми в общей категории государственной собственности. Наряду с предприятиями оптовой торговли, в документе 1752 г. был и другой «незамеченный» вид использования земель – под промышленные предприятия. Но невозможно было бы включить в этот отчет точный процент земли, используемой под торговлю и промышленность, потому что соответствующие предприятия нередко помещались в постройках другого назначения. Мелкие лавки и мастерские часто находились в скромных жилищах их владельцев. Бывало, что под мануфактурные производства занимали одну или несколько комнат в больших домах, использовавшихся главным образом в иных целях. В общем, можно не без основания предполагать, что ещё как минимум 3–5 % городской территории следовало бы считать занятыми торговыми и промышленными предприятиями, относящимися к сфере экономики.

Анализ распределения земли – это лишь один из способов понять, с какой стороны можно подступиться к описанию облика Санкт-Петербурга в начале царствования Екатерины. Судя по отчету 1752 г., всякий, кто отправился бы прогуляться по городу, мог без труда разглядеть, как по-разному здесь используются земли. И в самом деле, во многих книгах о Петербурге именно прогулка избрана самым удобным приемом для рассказа о нем[48]48
  См., например: Расторгуев Е. Прогулки по Невскому проспекту. СПб., 1846; Прогулка по Невскому проспекту в первой половине XIX века / ред. и вступ. ст. А. Конечного. СПб., 2002; Лукомский Г.К. Старый Петербург. Прогулки по старинным кварталам столицы. 2-е изд. Пг., б. д.; Канн П.Я. Прогулки по Петербургу. СПб., 1994; Даринский А.В. Прогулки по старому Санкт-Петербургу. СПб., 1995; Ермолаева Е.К., Лебедева И.М. Прогулки по Петербургу. Прогулка вторая: Здесь будет город. СПб., 1997; Буренина М. Прогулки по Невскому проспекту. СПб., 2002; Гречухин А. Прогулки по Петроградской. СПб., 2002; Риммер Э., Бородулин М. Прогулки по Воскресенскому проспекту. Череповец, 2002; Хромов О.Р. Прогулки по Санкт-Петербургу: акварели, гравюры, литографии. М., 2002.


[Закрыть]. Прогуливаясь, человек делает наблюдения и оценки; обычно они бывают субъективными, а не научно-аналитическими. В середине XVIII в. путешественник по столице ясно увидел бы разницу между центральной частью города и отдалёнными районами. А русский человек, знающий Москву и маленькие российские города, сразу же заметил бы и другие отличия.

До того как появился Петербург, традиционный русский город, знакомый нашему путешественнику, можно было схематично рассматривать как имеющий не две концентрические части – центр и предместья, а три. Посередине стоял укреплённый кремль (на северо-западе России именовавшийся детинцем), в котором размещались наследственные или назначенные правители, местные церковные иерархи и специальные воинские подразделения.

В более раннее время кремль также служил окрестному населению убежищем от опасностей. Вне стен кремля располагался посад, где жили посадские люди, главным образом торговцы и ремесленники[49]49
  Слово «посад» происходит от глагола «сажать» (в землю или на землю). Посадских людей навечно «сажали» возле кремля, где они несли особой формы государственные повинности и по крайней мере начиная с XVII в. имели собственную форму ограниченного самоуправления. См.: Hittle J.M. The Service City: State and Townsmen in Russia. 1600–1800. Cambridge, MA, 1979 (гл. 1–2).


[Закрыть]. Это было податное городское население. Его рабочие места – лавки и мастерские в крытых рынках с аркадами, которые назывались гостиными дворами – располагались там же, в посаде. Посад служил также местопребыванием городских властей. За посадом лежали особые слободы, подчинённые, как правило, казенным приказам и канцеляриям, где могли селиться, кроме служилых, также работные люди, крестьяне, городовые солдаты, пришлые, и где жизнь, наполовину сельская даже в центре многих городов, ещё больше походила на деревенскую[50]50
  Жители слобод обыкновенно были свободны от обязанностей, возлагавшихся на посадских людей, хотя пользовались такими же, как они, городскими привилегиями. Такое положение дел, не совсем устраивавшее посадских жителей, кончилось с выходом Соборного уложения в 1649 г., когда на обитателей слобод распространились все налоги и отработочные повинности посадских людей (Кизеветтер А.А. Городовое положение Екатерины II // Три века: Россия от смуты до нашего времени / ред. В.В. Каллаш. Т. 4. XVIII век: Вторая половина. М., 1913. С. 252–253; см. также: Hittle J.M. The Service City. P. 66–67).


[Закрыть].

К началу XVIII в. эта традиционная схема стала разрушаться, начиная от кремля к периферии. С расширением надёжных границ государства кремль терял свою важность как оборонительный оплот при нападении. Более того, оживление экономики, расширение денежного обращения, рост торговли, усложнение системы государственного управления, в том числе новые фискальные потребности, – все эти факторы, вместе взятые, к середине столетия подорвали практический смысл существования и посада, и слободы, как и их обособленности. И когда их сущность уже была размыта и искажена под влиянием экономических и социальных сдвигов, налоговая реформа 1775 г. и Жалованная грамота городам 1785 г. окончательно сделали оба эти термина ненужными[51]51
  Hittle J.M. The Service City. P. 234–236.


[Закрыть]. В Санкт-Петербурге, где никогда не существовало посада, а окраинным слободам предстояло поглощение городскими районами, воплотился новый для России тип города – без стен и без всякого учета традиционной схемы использования земли[52]52
  Об этом см.: Шквариков В.А. Очерк истории планировки и застройки русских городов. М., 1954. С. 62.


[Закрыть]. Вместо трёх концентрических кругов старого русского города Петербург на плане состоял из центра, который иногда называли «собственный город», и предместий, или форштатов[53]53
  Это различие четко провел Т.П. Ефименко в статье «К истории городского землеустройства времен Екатерины II» (ЖМНП. 1914. № 12 (дек.). С. 286–287).


[Закрыть]. Но хотя в XVIII в. строгая концентричность старой схемы уже не в полной мере относилась даже к Москве и к другим городам, между центром и предместьями Петербурга всё же существовали фундаментальные различия в землепользовании и во внешнем облике.