Текст книги "Цена счастья"

Глава 7

Серена и Фанни нанесли визит миссис Флур, хотя и без предварительных маневров, предложенных старой дамой. Она встретила обеих женщин в высшей степени радушно и искренне, и Фанни была вынуждена признать, что хозяйка дома, при всей ее вульгарности, не лишена чувства юмора и уж точно не склонна к лести. Миссис Флур вежливо отклонила предложение нанести ответный визит, заметив, что одно дело – приехать на Бофорт-сквер, когда их милостям захочется, и другое – принимать ее в Лаура-Плейс, что, скорее всего, заставит всех их знакомых подивиться, что за приятельниц они заводят. Так как именно эта мысль особенно тревожила Фанни, она густо покраснела и, заикаясь, возразила что-то невразумительное. Но хозяйка дома добродушно сказала, что Фанни не следует краснеть, так как факты остаются фактами и их не проигнорируешь. И в любом случае она стала такой грузной, что с трудом может дойти до галереи и обратно. «Что же касается портшеза, честное слово, я его никогда не нанимаю – боюсь, вдруг носильщики грохнут меня на землю, вот уж была бы незадача», – добавила миссис Флур.

Серена расхохоталась:

– Хорошо, мадам, пусть будет так, как вы пожелаете. Но поверьте, мы были бы счастливы видеть вас в Лаура-Плейс.

Этими словами молодая женщина заслужила одобрительный взгляд другого гостя – молодого джентльмена лет тридцати, сидевшего у миссис Флур, когда объявили об их приезде. Из того, что его не отослали из гостиной, можно было сделать вывод, что миссис Флур посчитала его достойным встречи с ее именитыми гостьями. Она представила его как Неда Горинга – сына делового партнера ее покойного супруга, который приехал из Бристоля засвидетельствовать ей почтение. Скоро выяснилось, что грозная старая леди унаследовала, помимо двух состояний, еще солидную долю мыловаренного завода своего отца и верфи мужа. Мистер Горинг, младший партнер ее последнего мужа, явно относился к ней с уважением и симпатией. И когда Серена в ходе разговора сказала что-то о том, как ей нравится хозяйка, тот ответил прямо: «Все, кто знают миссис Флур, любят ее! Я не знаю никого, кто обладал бы более добрым сердцем или более трезвым умом».

Серена прониклась к нему симпатией. Она слишком хорошо знала свет, чтобы понять, как много людей одного с Горингом положения, достигнув с помощью образования более высокого места в обществе, чем мечталось их отцам, сочли бы нужным извиниться за дружбу с такой вульгарной личностью, как миссис Флур. Старая леди была погружена в беседу с Фанни, и Серена увела мистера Горинга из комнаты. Очень скоро ей удалось узнать, что тот учился в Регби и Кембридже. Молодой человек понравился девушке еще больше, когда, отвечая на ее вопрос, сказал:

– Да, я хорошо знаком с Джорджем Эллингтоном. Но когда я занялся отцовским бизнесом, наши пути разошлись. Джордж превосходный малый! Как он живет сейчас?

– На широкую ногу!

Горинг рассмеялся:

– Я всегда говорил, что он станет франтом на Бонд-стрит. В ответ он отпускал едкие шуточки о дегте – это единственный товар в моем деле, о котором он знал, – и редко какая ссора не заканчивалась для одного из нас подбитым глазом!

В этот момент Фанни встала, чтобы попрощаться, и вечер закончился. Серена пожала руку своему новому знакомому и выразила надежду, что они скоро встретятся вновь. По дороге к Лаура-Плейс она сказала Фанни:

– Мне понравился этот молодой человек. А тебе? В его манерах есть что-то особенно приятное, какая-то непринужденность и прямота. Я почувствовала в нем истинную мужественность, которой так не хватает в наш век бездельников и самодовольных фатов.

Фанни же была смертельно напугана; еженедельное письмо к матери далось ей с трудом, и в нем совсем не упоминался визит на Бофорт-сквер.

Однако мистера Горинга они больше не видели. Дружба Серены с миссис Флур продолжалась, но в более спокойной форме, и свелась в конце концов к редким визитам и частым встречам в галерее, когда они перекидывались парой слов, а иногда просто вежливо здоровались.

Еще одним событием, нарушившим однообразие жизни в Бате, стал неожиданный визит Ротерхэма. Фанни и Серена, вернувшиеся как-то в солнечный апрельский день после часовой прогулки в Сидней-Гарденс, были извещены о том, что их светлость ждет уже более двадцати минут. Фанни отправилась в свою комнату снять шляпку и мантилью, а Серена проследовала прямо в гостиную.

– Вот это да! Какой сюрприз! Что привело тебя в Бат, Ротерхэм? – воскликнула она.

Тот стоял перед небольшим камином, просматривая газету, но, увидев Серену, отложил ее в сторону и пожал девушке руку. Лицо его было злым, и он отвечал язвительным тоном:

– Буду признателен тебе, Серена, если в следующий раз ты соизволишь сообщить мне о том, что собираешься менять место жительства. Я узнал об этом лишь благодаря чистой случайности.

– Бог мой, а почему я обязана это делать? Полагаю, мне не нужно спрашивать у тебя разрешения поехать в Бат.

– Естественно. Слава Богу, я не обязан контролировать твои перемещения. Ты вольна делать все, что угодно. Но так как я твой опекун, ты можешь избавить меня от лишних хлопот, а себя – от неудобств, если сообщишь, когда ты собираешься договориться о новых условиях твоего содержания. Думаю, тебя вряд ли устроит, если придется посылать за деньгами в Глостершир.

– Конечно, не устроит, – согласилась Серена. – С моей стороны было глупо забыть об этом.

– Да, очень легкомысленно.

– Но дело в том, что сейчас у меня достаточно денег, и поэтому этот вопрос просто вылетел у меня из головы. Какое счастье, что ты мне напомнил! Я должна написать мистеру Перротту, чтобы он все устроил, а то, не дай Бог, я обанкрочусь.

– Он забирает большую часть твоего дохода, так что не исключено.

– Что, бедненький, в городе больше не с кем затеять ссору? – участливо поинтересовалась Серена.

– Я не затеваю ссору. Может, тебе это покажется странным, но я редко ссорюсь с кем-нибудь, кроме тебя.

– Только потому, что у большинства просто не хватает духу принять твой вызов, – улыбнулась она.

– Ну и портрет!

– Очень похожий на оригинал! – насмешливо парировала она.

Ротерхэм покачал головой:

– Я докажу тебе, что ты не права, – на этот раз я не стану с тобой ссориться.

– Как хочешь. Так как, ты изменишь порядок выдачи денег?

– Уже изменил. Вот мои распоряжения. – Он протянул ей лист бумаги.

– Спасибо, ты очень добр. Прости за то, что доставила тебе беспокойство. Неужели ради этого ты проделал такой путь?

– У меня были дела в Клейкроссе, – коротко ответил он. – Кажется, ты хорошо здесь устроилась. Как у тебя дела?

– Неплохо. Сбежать из Милверли для меня само по себе было счастьем.

Ротерхэм кивнул, однако не стал развивать эту тему и внимательно вглядевшись в ее лицо, спросил:

– Как твое здоровье? Ты выглядишь немного усталой.

– Просто мне не идет черный цвет. Думаю, уже можно смягчить траур – я заказала себе чудесное серое платье.

– Ты не права.

– Почему? Потому что наполовину отменила траур?

– Нет, потому что считаешь, будто черный цвет тебе не к лицу. Ты уверена, что Бат тебе полезен?

– Ну конечно. Умоляю тебя, Ротерхэм, не внушай Фанни, что я выгляжу изможденной. Я действительно чувствую себя неважно, но Бат приведет меня в норму. – Она взглянула на него и добавила, с трудом подбирая слова: – Я еще не научилась жить без папы. Ты ведь знаешь, я не люблю говорить о том, что меня больше всего волнует. А выставлять свое горе напоказ, на мой взгляд, самое отвратительное занятие. Давай не будем об этом.

– Понимаю, здесь не надо слов. Между прочим, твоя тетка передала тебе кучу посланий. Мы встречались с ней пару дней назад на вечере у Айрби. Как же она тебя любит, Серена, особенно когда вас разделяет добрая сотня миль!

Она рассмеялась:

– Совершенно верно. Передай ей, что я тоже ее люблю и жду от нее писем с последними сплетнями. А где ты остановился, Айво? Долго намереваешься здесь пробыть?

– Остановился в Йорк-Хауе. Завтра возвращаюсь домой.

– Как жаль! Ты должен по крайней мере отужинать с нами. Предупреждаю, мы ужинаем рано.

Он заколебался:

– Не могу же я сидеть с вами за столом в костюме для верховой езды. А другой одежды я не захватил.

– Ага, так ты все-таки хотел поссориться со мной! – поддразнила она его. – Фанни простит тебе твои ботфорты, а со мной можешь не церемониться. – Она повернулась к вошедшей в комнату Фанни. – Представляешь, Ротерхэм такой щепетильный, что не может отужинать с нами в жокейском наряде. Убеди его остаться, Фанни, а я пока приведу себя в порядок.

Когда Серена вернулась в гостиную, она обнаружила, что Фанни и Ротерхэм пришли к полному взаимопониманию. Маркиз охотно пересказал вдове все последние новости о подготовке к королевской свадьбе. Обычно он редко поощрял подобное женское любопытство, и Серена поняла, что сейчас Ротерхэм решительно настроен быть дружелюбным. И в самом деле, на протяжении всего вечера он с удовольствием сплетничал вместе с Фанни, ничем не выдавая своего пренебрежения к этому занятию, и развлекал Серену язвительным описанием того, что он назвал «переполохом в курятнике вигов». Маркиз доставил удовольствие обеим дамам, и, если его двусмысленные замечания, приводившие в восторг Серену, были непонятны Фанни или если речь заходила о приезде мистера Коннинга из Лиссабона, вдова бралась за свои пяльцы и радовалась тому, что у Серены сегодня приподнятое настроение. Такие фразы, как «весьма удобно снаряжать целый фрегат ради прихотей одного человека!» или «этому нет прецедентов», невольно напоминали Фанни о скучнейших вечерах в Милверли или на Гросвенор-сквер, где ей приходилось напрягать все свои силы, чтобы понять подобные беседы. Теперь это было не обязательно, и она благодарила судьбу за такой подарок.

Но вскоре разговор снова привлек ее внимание, потому что перешел с деспотического поведения какого-то Фердинанда на более интересную тему. Ротерхэм спросил у Серены, кто сейчас приезжает в Бат.

– Дорогой Айво! В начале лондонского сезона? Да никто, кроме старых нерях.

Фанни было запротестовала, что Серена чересчур сурова, однако та засмеялась и покачала головой:

– Генерал Крик, старая леди Скин, миссис Пьоцци, мадам д'Арбле со своей свитой, миссис Холройд, миссис Фрэнсез, мисс Боудлер… Мне продолжать?

– Да нет, достаточно. Я-то надеялся, что вы здесь нашли себе более интересную компанию.

– Так оно и есть, – улыбнулась молодая женщина.

– Не нравится мне твоя улыбка, – сухо заметил Ротерхэм. – И кто же это?

– Когда-нибудь скажу. А сейчас я смыкаю свои уста, – с наигранной торжественностью провозгласила она.

– Значит, ты уверена, что я не одобрю твой выбор.

– Может быть. Хотя, скорее всего, одобришь. Да и в любом случае это не твое дело! – Она озорно взглянула на Фанни и добавила: – Я нахожу это знакомство интересным.

– А леди Спенборо тоже так считает?

– У Фанни такие высокие идеалы! Кроме того, она ведь моя мачеха и поэтому считает своим долгом присматривать за мной.

– Перестань, Серена…

– Не завидую ей. Я не удовлетворю твое любопытство и не раскрою тайну. Но мне бы хотелось знать, зачем ты здесь.

– Пожалуйста. Здесь нет никакой тайны, и я могу без опаски все тебе рассказать, правда, считаю, что сейчас это вряд ли стоит делать.

Он посмотрел на Серену, нахмурившись, и ничего не сказал. Та перевела разговор, и эта тема снова всплыла, только когда Ротерхэм стал прощаться. Серена выбежала из комнаты, чтобы принести письмо, которое маркиз должен был послать по почте за свой счет, и он обратился к Фанни:

– Не позволяйте ей ввязаться в какую-нибудь историю. Конечно, вы не в силах остановить ее – я знаю, как она упряма.

– Вы ошибаетесь! – уверила Ротерхэма Фанни. Тот посмотрел на нее недоверчиво, но не успел ничего сказать, так как в этот миг появилась Серена.

– Вот письмо. – Она положила конверт на письменный стол и открыла крышку чернильницы. – Кузина Флоренс будет благодарна тебе за то, что ты сэкономил ей по меньшей мере шесть пенсов.

Ротерхэм взял перо, которое молодая женщина протянула ему, и окунул его в чернила.

– Может быть, я заберу его с собой в Лондон и опущу там в почтовый ящик?

– Как угодно. Но мне бы хотелось, чтобы ты подольше погостил в Бате.

– Зачем? Чтобы познакомиться с твоим инкогнито? – спросил он, написав на уголке письма свое имя. Серена рассмеялась:

– Нет. Хотя мне и хочется представить тебя этому незнакомцу. Да и просто покататься с тобой верхом. Ты никогда не считал, что ограда слишком высока для меня, и не просил меня быть поосторожней.

– Думаю, в седле ты сама способна о себе позаботиться.

– Вот это похвала!

Ротерхэм улыбнулся:

– Я никогда не отрицал, что ты прекрасная наездница, Серена. И мне бы хотелось остаться, однако это невозможно. Проклятый бал висит над моей головой.

– Какой такой бал?

– А разве я тебе не говорил? Меня смогли убедить, что мой долг – предоставить Ротерхэм-Хаус в распоряжение Корделии, чтобы она с наибольшей помпезностью смогла вывезти в свет то ли Сару, то ли Сьюзен, или как там ее зовут. Сначала меня не поколебали ее стенания. Но когда к жалобам Корделии прибавились колкие тирады Августы, я сдался и готов был устроить десяток балов, только чтобы эта парочка умолкла.

– Боже мой! Клянусь, это удивительно добрый поступок с твоей стороны, Айво! – изумилась Серена.

– Я тоже так считаю.

С этими словами Ротерхэм откланялся, и женщины принялись восхищенно обсуждать этот новый и неожиданный поворот событий. Фанни сказала, что никогда бы не поверила в способность маркиза так много сделать для своих несчастных воспитанниц, а Серена заявила:

– Конечно, я и представить себе не могла, что он устроит бал для Сьюзен. Хотя иногда я подозреваю, что Ротерхэм делает для них гораздо больше, чем говорит об этом вслух.

– Сомневаюсь. Откуда ты это взяла?

– Мне это пришло в голову, когда миссис Монксли пожаловалась, что он настоял на том, чтобы отослать мальчиков учиться в Итон, потому что именно там получил образование их отец. Ротерхэм ни за что не заставил бы ее сделать это, пока не заверил, что сам будет платить за их обучение. Ты только представь, во что это ему обойдется! Трое сыновей, Фанни! Да еще Джерард в Кембридже! Я убеждена, что миссис Монксли не смогла бы осилить такие расходы, даже если бы у нее были способности к правильному ведению хозяйства. А их у этой дамы нет.

Ошеломленная Фанни произнесла лишь невнятное «да…».

– Хотя это не так уж и замечательно, – усмехнулась Серена. – Вряд ли тебе стоит – а я вижу, ты уже собираешься, – менять о нем мнение. Ротерхэм настолько богат, что смог бы заплатить за обучение дюжины ребятишек и не заметить этого. А вот я действительно заблуждалась относительно него. И поняла это, когда увидела, что он в какой-то мере добр к своим подопечным.

– Если маркиз устраивает большой бал для Сьюзен, это означает, что он исключительно добр! – с жаром воскликнула Фанни.

За исключением нескольких официальных сообщений в лондонских газетах, они ничего не узнали о предстоящем бале, пока не пришло очередное письмо от леди Терезы. Та взяла с собой на бал свою третью дочь, но, кажется, осталась не слишком довольна, несмотря на множество комплиментов, полученных по поводу красоты Клариссы, которую беспрерывно приглашали на танец. Если леди Тереза и испытала какое-то удовлетворение от бала, оно было испорчено зрелищем Корделии Монксли, стоявшей на парадной лестнице в страшном красно-коричневом платье и принимавшей гостей. Леди Тереза никак не могла избавиться от мысли, что там вполне могла бы стоять Серена (разумеется, не в таком наряде), если бы не ее каприз. Более того, если бы дочь графа Спенборо была хозяйкой этого вечера, можно было надеяться, что общество подобралось бы более изысканное. Леди Тереза была просто не в состоянии понять, что побудило Ротерхэма дать карт-бланш Корделии Монксли, а в том, что это его рук дело, не приходилось сомневаться. Если бы кто-нибудь сказал ей, что она доживет до того дня, когда «эта Лейлхэм» вторгнется в Ротерхэм-Хаус (эти слова были подчеркнуты жирной чертой), она расхохоталась бы ему в лицо. Однако это произошло! И если бы Серена увидела, как «эта Лейлхэм» просто навязывала всем приемлемым холостякам свою малышку дочь и к тому же приставала к каждому знатному гостю, присутствовавшему на балу, она бы наконец пожалела о собственной капризности, упрямстве и беспечности.

– Ну и ну! – прокомментировала Серена, наслаждаясь этим страстным посланием. – Интересно, что бы сказала по этому поводу миссис Флур? Что до меня, то я не могу не восхищаться стратегическими талантами «этой Лейлхэм». Ворваться в крепость Ротерхэмов – это на самом деле нечто! Как же, должно быть, разъярилась наша леди Силчестер! Действительно жаль, что меня там не было.

На следующее утро при встрече в галерее миссис Флур выразилась в этом же духе:

– Подумать только, моя внучка присутствовала на таком балу! А я читала все сообщения и знаю, что подобного еще никогда не было! Боже, Сьюки, наверное, лопается от гордости, и я ее понимаю. Говорите что хотите, но она умеет добиваться своего, моя Сьюки! А Эмма удостоилась чести танцевать с лордами и другими знатными людьми и все такое! Поверьте мне, Сьюки уже приглядела какого-нибудь лорда для моей Эммы. И если это приятный и красивый молодой человек, она, надеюсь, его заполучит.

– Я тоже так думаю, мадам, – засмеялась Серена.

– Но я не доверяю ей. Она жестокая, тщеславная женщина. Попомните мои слова, милочка: если какой-нибудь герцог – стоящий одной ногой в могиле, косоглазый и беззубый – сделает предложение нашей малышке, Сьюки заставит ее стать его женой.

– Да нет, не может быть, – возразила Серена.

– Верно. Этого быть не может. Потому что тогда в дело вмешаюсь я!

– Правильно. Но я не думаю, что описанный вами герцог вообще существует в действительности.

– Для него было бы лучше, если бы он не существовал! – сурово изрекла миссис Флур.

Серена оставила ее в мрачных раздумьях и отправилась поменять книгу в библиотеку Даффилдс на Милсом-стрит. Выходя из библиотеки на улицу, она чуть не столкнулась на пороге с высоким мужчиной, который тут же отпрянул, воскликнув: «Прошу прощения!»

Молодая женщина мельком бросила на него взгляд и услышала, как тот изумленно ахнул. Она, не веря своим глазам, застыла, вглядываясь в лицо, которое, как ей казалось, она давным-давно забыла.

– Серена… – произнес мужчина дрогнувшим голосом. – Серена…

Ей почудилось, будто шесть с половиной лет мгновенно куда-то исчезли. Серена протянула к нему руку и с трудом проговорила:

– Не может быть! Гектор!

Глава 8

Гектор был бледен, а Серена порозовела. Они стояли, держась за руки и не отрывая глаз друг от друга. Оба были не в состоянии произнести хоть слово, пока чей-то раздраженный оклик: «Проходите, сэр! Проходите!» – не вернул их к действительности. Майор Киркби отпустил руку девушки, которую крепко держал в своей руке, и посторонился, смущенно извинившись перед нетерпеливым горожанином, которому они преграждали путь.

Словно очнувшись от наваждения, Серена воскликнула:

– Сколько лет прошло! Ты ничуть не изменился! Хотя нет, изменился – раньше у тебя не было этих крошечных морщинок в уголках глаз. И щеки были не такие впалые. Но клянусь, ты красив так же, как прежде, мой милый Гектор.

Ее шутливый тон заставил молодого человека улыбнуться, хотя сам он был совершенно серьезен.

– А ты даже красивее, чем я мог себе представить. Ах, Серена, Серена! Прости меня, я не понимаю, что говорю и где нахожусь.

Она неуверенно засмеялась, пытаясь повернуть разговор в безопасное русло:

– Вы находитесь на Милсом-стрит, сэр, загораживая вход в великолепную библиотеку Даффилдс. И позвольте мне вам сообщить, что джентльмен с военной выправкой, окаменевший со шляпой в руке, – это зрелище, достойное внимания! Может, мы все-таки покинем столь оживленное место?

Он испуганно огляделся, покраснел, потом рассмеялся и нахлобучил касторовую шляпу с высокой тульей на свою белокурую голову.

– Ну конечно! Бог мой, я просто ошеломлен… Могу я проводить тебя? Ты со служанкой? Или с лакеем?

– Нет, я одна. Если не возражаешь, я возьму тебя под руку. Но разве ты не собирался зайти в библиотеку?

– Нет… Да! Что значит – одна? Как это вышло? Ну да, конечно…

– Дорогой Гектор, в мой следующий день рождения, который наступит совсем скоро, мне исполнится двадцать шесть лет, – ответила Серена, взяв его под руку и легко отводя от входа в библиотеку. – Разве в прошлом я никогда не выходила из дома без лакея? Ну, может быть, и не выходила, потому что за мной следила моя тетя Тереза. У нее такие архаичные взгляды! Сколько же лет прошло! Мне тогда еще не было девятнадцати, а ты страшно гордился своим первым полковым мундиром. И в какие заоблачные высоты ты теперь поднялся? Как мне тебя называть?

Свободной рукой он сжал ее ладонь в перчатке, невесомо лежавшую на сгибе его левой руки.

– Называй как хочешь. Имя Гектор в твоих устах звучит божественно. Я и не ожидал услышать его от тебя снова. Что же касается высот – я всего лишь майор.

– Тоже звучит прекрасно, уверяю тебя. Ты здесь в отпуске? Почему не в форме?

– Я подал в отставку в конце прошлого года. Ты, наверное, не знаешь – мой старший брат уже три года как умер. Я вступил в наследство, когда Наполеон сбежал с Эльбы. И если бы не это обстоятельство, то я бы вышел в отставку еще два года назад.

– Я об этом не знала, прости меня.

– Откуда же тебе было знать? – просто ответил он. – Я и не мечтал о том, что займу какое-нибудь место в твоих воспоминаниях.

Серена была поражена, осознав сейчас, что действительно редко вспоминала о Гекторе, и ответила смущенно:

– Я тоже не думала, что ты все помнишь – после стольких лет…

– Ты всегда жила в моих мыслях. Твое лицо и улыбающиеся глаза сопровождали меня во всех кампаниях.

– Ты так романтичен! – воскликнула Серена, напуганная и одновременно тронутая его пылкостью.

– Но это правда! Не могу описать, как я страдал, когда прочитал о твоей помолвке с лордом Ротерхэмом.

– Ты видел это объявление?

– Да. – Гектор печально улыбнулся. – Когда мне попадались лондонские газеты, я всегда искал в светской хронике твое имя. Странно, правда? Газету «Морнинг пост», в которой говорилось о твоей помолвке, мне прислала сестра. Она знала о нашем с тобой знакомстве и подумала, что мне будет интересно узнать о твоей судьбе. Она и не догадывалась, какую бурю чувств вызвало во мне это сообщение. Я был готов к тому, что ты выйдешь замуж за другого, и перенес бы все с большим самообладанием, если бы это был не Ротерхэм.

Серена взглянула на него удивленно:

– Он так тебе не нравится? Я думала, что ты его вообще не знаешь.

– Это верно, я встречал маркиза лишь трижды. – Гектор умолк, и она заметила, как он твердо сжал красиво очерченные губы. Потом заговорил вновь: – Я всегда был убежден, что нас разлучил именно он.

Молодая женщина вздрогнула:

– Нет! Все было совсем не так! Как он мог это сделать?

– Ротерхэм использовал свое влияние на твоего отца. С самого начала я знал, Серена, что он мой враг.

– Да нет же! Вспомни, ты был тогда так молод. Просто его неприятные манеры, резкость и мрачность заставили тебя поверить в то, что ты ему не понравился. А мой отец не дал бы разрешения на наш с тобой брак из светских соображений. К тому же он считал нас слишком юными. И… думаю, именно тогда он задумал выдать меня за Ротерхэма.

– Если бы твой отец не позволил лорду Ротерхэму убедить себя в том, что мы не подходим друг другу, он не стал бы так упрямиться. Ведь он так любил тебя, что не пожертвовал бы твоим счастьем ради светских амбиций.

– Возможно… Но я ни за что не соглашусь, что Айво внушил папе эту мысль. Господи, зачем ему это нужно было, Гектор?

– Я узнал ответ на этот вопрос, когда прочитал сообщение о вашей помолвке.

– Чепуха! Это случилось тремя годами позже. А в то время, когда мы расстались, у Айво не было и мысли жениться на мне. – Серена покраснела и добавила: – Знаешь, я ведь бросила его.

– Я узнал и об этом. Для тебя это, наверное, был сильный удар – я же испытал невыразимое облегчение. В тот момент я понял, что твое сердце осталось свободным, что эта помолвка была устроена твоим отцом по хладнокровному расчету.

На мгновение Серена задумалась:

– Даже не знаю, как тебе ответить. Папе очень хотелось, чтобы этот брак состоялся. Он способствовал ему, но не более того. Никто не принуждал, не давил на меня. Гектор, мне жаль, если тебя это огорчает, но будет еще хуже, если я обману тебя. Мне очень хотелось выйти замуж, я вообразила, что влюблена в Айво. Ну вот – я призналась тебе, и теперь ты знаешь, что в отличие от тебя я не была постоянна.

– Именно это я всегда и любил в тебе, – растроганно произнес Гектор, – твою честность, бесстрашный взгляд и подкупающую прямоту! Но ты не любила этого Ротерхэма!

– Нет, наша помолвка была похожа на краткую и ожесточенную военную кампанию. Конечно, я вела себя шокирующе, но поверь, маркиз был так же рад избавиться от меня, как я – от него.

Гектор опять сжал ее руку:

– Не могу в это поверить. В то, что ты была рада отделаться от Ротерхэма, – верю! Ведь с его характером, таким властным и заносчивым…

– Да, конечно. Но ведь и у меня характер отвратительный, ты же знаешь, – грустно призналась она.

Гектор усмехнулся:

– Это ты так думаешь. Только ты ошибаешься, Серена.

– Боюсь, ты меня не знаешь.

– Не знаю? Если ты иногда и срывалась, значит, тебя на это провоцировали.

– Я тоже так думала, – озорная усмешка сверкнула в глазах Женщины, – каждый раз, когда я проигрывала. Это один из вопросов, о которых мы с Ротерхэмом всегда спорим.

– Мне просто невыносима мысль о том, что ты – пусть даже короткое время – находилась в подчинении у этого тирана.

Серена не смогла сдержать смех:

– Хотелось бы мне, чтобы он услышал твои слова. Айво счел бы величайшей несправедливостью то, что ты не сочувствуешь его страданиям.

– Охотно верю. Ты встречаешься с ним сейчас?

– Довольно часто. Мы не отдалились друг от друга и остаемся хорошими друзьями, за исключением тех моментов, когда мы заклятые враги. Вообще-то он мой опекун.

– Опекун? – Гектор был ошарашен. – Я знал, как сильно был привязан к нему лорд Спенборо, но поставить тебя в такое неловкое положение… Прости, я не должен так с тобой разговаривать.

– Ошибаешься – я не нахожу это положение неловким. Конечно, когда я об этом узнала, то вышла из себя, и тому были причины. Но это дело прошлое! Что же до наших встреч с Айво, то, как и прежде, никто из нас не чувствует никакого смущения. Все почему-то убеждены, что в присутствии Ротерхэма я должна заливаться румянцем. Но либо это абсолютная чушь, либо я – бесчувственное существо. Зачем мне смущаться человека, которого я знаю всю свою жизнь? А после смерти отца я порой чувствую, что он как бы связывает меня с… – Серена умолкла. – Ну ладно, хватит обо мне! Расскажи теперь о себе. Мне не терпится узнать о всех твоих подвигах в Испании.

– Не думаю, что мне когда-нибудь наскучит слушать о тебе. Со мной же ничего особенного не происходило. До сегодняшнего дня! Когда я тебя увидел, мне показалось, будто этих шести лет вовсе не было.

– Перестань! Мне тоже так показалось, но это ошибка. С нами обоими очень многое произошло.

– Нет, только с тобой. Я знаю, какой трагедией стала для тебя смерть отца. Однако написать тебе в тот момент было бы с моей стороны самонадеянностью. О, если бы у меня было право утешить тебя!

Слова сочувствия, как всегда, смутили Серену.

– Спасибо. Потрясение действительно было огромным. И я еще долго буду ощущать чувство потери. Но не думай, что оно придавило меня или лишило бодрости духа. У меня все хорошо.

– Твое неукротимое мужество мне известно.

Ей захотелось прервать Гектора. Но Серена сдержалась из боязни сделать этому человеку больно и просто пошла рядом с ним с опущенным взором, а тот продолжал говорить о ее отце. Серена не сомневалась, что Гектор понимает всю глубину ее горя и вполне искренне разделяет ее чувства. Он говорил очень, проникновенно и с неподдельной нежностью, Но почему-то ей захотелось, чтобы он поскорее замолчал.

Похоже, Гектор это понял.

– Тебе больно об этом говорить, – произнес он, – поэтому я больше не буду трогать эту тему. Ты знаешь, что я чувствую, и не могу выразить это словами.

– Да, я… Ты очень, очень добр ко мне. Я так рада, что именно сегодня утром решила пойти в библиотеку. Ты долго пробудешь в Бате?

– Я приехал только вчера, чтобы навестить мать. Торопиться мне некуда, и я думаю пожить у нее несколько недель. Она переехала сюда после смерти моего отца. Здешний климат ей подходит, да и ванны идут на пользу. Мама – полный инвалид и поэтому редко выбирается из дому или… Но ты тоже живешь здесь, Серена?

– Всего несколько месяцев. Я здесь с мачехой.

– Ах да! Я знал, что лорд Спенборо женился во второй раз, и боялся, что это заставит тебя страдать.

– Нет, что ты!

– Так ты живешь здесь вместе с леди Спенборо? Мачеха нравится тебе? Она к тебе добра? – спросил он озабоченно.

– Очень.

– Рад слышать. Я боялся, что будет наоборот. В твоем возрасте заполучить мачеху не очень-то приятно. Слишком часто мачехи стараются подмять под себя детей от предыдущего брака. Но если она испытывает к тебе искренние материнские чувства, могу поверить, что ты рада этому браку. Ее покровительство, вероятно, утешает тебя.

В глазах Серены промелькнула смешинка, но она ответила с притворной скромностью:

– О, весьма! Я очень хочу представить ей тебя. Надеюсь, ты не найдешь ее слишком грозной.

– Ты разрешишь мне навестить тебя? – с надеждой спросил он. – А мачеха не будет возражать?

– Уверена, она примет тебя благосклонно.

– В самом слове «вдова» есть что-то давящее. Начинаешь представлять создание, способное напугать самого отъявленного смельчака. Если она носит тюрбан, я затрясусь от страха, потому что это напомнит мне мою двоюродную бабку, которой я так боялся в детстве. И когда же я смогу нанести вам визит? Где, кстати, вы живете?

– В Лаура-Плейс. – Серена огляделась вокруг и расхохоталась. – Боже милосердный, ты знаешь, куда мы с тобой зашли? Если зрение меня не обманывает, мы добрались почти до самого конца Грейт-Палтени-стрит. Если я, по крайней мере, вела тебя в верном направлении, значит, у меня сработал инстинкт. Не помню даже, когда мы пересекли мост.

– И я не помню, – признался Гектор. – Шел как во сне. Как мне хочется, чтобы мы оказались на другом конце города, тогда не пришлось бы расстаться с тобой так скоро. Знаешь, я боюсь проснуться и понять, что ты только сон.

– Майор Киркби, мне начинает казаться, что вы превращаетесь в законченного ловеласа!

– Кто, я? Смеешься? Да я никогда в жизни не был ловеласом.