Текст книги "Пистолеты для двоих (сборник)"

5

Когда веселье наконец стихло и друзья утерли глаза, обоих вдруг посетила одна и та же мысль.

– А пистолеты-то не выстрелили! – сказал Джек.

– Вот именно! – ответил Том и резко повернулся к секундантам.

За дракой они совсем забыли о господине из Лондона. Сейчас же их терзали противоречивые чувства: оба были возмущены предполагаемым обманом и в то же время боялись, что он презирает их за мальчишество. Румяные и все еще не отдышавшиеся, друзья смотрели на него во все глаза.

Сэр Гэвин, который все это время как ни в чем не бывало сидел на пеньке, встал и зашагал вперед, одобрительно приговаривая:

– Великолепно! Правда, иногда довольно грубо и вызывающе, но я бы с удовольствием посмотрел на вас обоих без верхней одежды. Будете в Лондоне – дайте мне знать, я отведу вас в боксерский зал Джексона.

Такое лестное предложение от знаменитого покровителя большого ринга не могло не смягчить уязвленных чувств недавних соперников. И все же оставить без внимания нарушение правил не представлялось возможным.

– Сэр, ни мое оружие, ни оружие моего друга не было заряжено! – обвинительным тоном заявил Джек.

– Знаете, о чем я только что вспомнил? – откликнулся сэр Гэвин. – У меня ведь дырявая память! Приношу свои извинения, честное слово. Со мной постоянно такое случается, вы должны меня простить.

У приятелей возникло подозрение, что над ними смеются, но затеять ссору с господином из Лондона было задачей не из легких. Впрочем, Том быстро нашел решение этой проблемы, накинувшись на Гарри.

– А ты почему не проверил оружие? Ты мой секундант! – с суровым видом спросил он.

– Я проверял! – ответил тот и расхохотался.

Пусть они не знали, как вести себя с господином из Лондона, зато им не составляло труда поставить на место Гарри, имевшего наглость потешаться над людьми, которые время от времени исключительно из жалости позволяли ему участвовать в своих развлечениях. Друзья смерили его взглядами и стали решительно приближаться.

Путь им преградил господин из Лондона.

– Вина полностью на мне. Скажите, вы в самом деле хотели убить друг друга?

– Нет! – ответил Джек. – Напрасно вы, сэр, влезли не в свое дело и не зарядили пистолеты, потому что мы в любом случае стреляли бы в воздух!

– Моя бестактность частенько не дает мне уснуть по ночам, – стал оправдываться сэр Гэвин. – Видите ли, меня просили… просила одна леди… вмешаться в вашу ссору. Что же мне еще оставалось?

Вспомнив события давешнего вечера, Джек с беспокойством посмотрел на Тома.

– Том, почему?

Том покраснел.

– Неважно! Разумеется… в любви и на войне все средства хороши, но эти розы! Никогда не думал, что ты так со мной поступишь!

– Какие розы? – спросил Джек.

– Твои. Те, что она держала в руках.

– Это не мои розы! – воскликнул Джек и сверкнул глазами. – Вот те на, Том! Мне уже хочется вызвать на дуэль тебя. Ты решил, что я способен на такую подлость? Уму непостижимо!

– Не твои?! – удивился Том.

Сэр Гэвин деликатно кашлянул.

– Если вы о тех цветах, что держала вчера вечером мисс Трин, то они от меня!

Молодые люди уставились на него.

– Надеюсь, вы оба не вызовете на дуэль меня, – сказал он, – но дело в том, что мисс Трин оказала мне честь, согласившись стать моей женой. О помолвке было объявлено вчера за ужином.

Новость оказалась шокирующей. Оба неудачливых претендента на руку и сердце попытались представить себе, что теперь их жизнь разрушена, – но безуспешно. Том с достоинством произнес:

– Вы могли сообщить нам об этом вчера вечером, сэр!

– Конечно, мог, но у меня возникло странное ощущение, что это совершенно бесполезно, – признался сэр Гэвин.

Друзья задумались. На серьезном лице Тома появилась невольная улыбка.

– Пожалуй, вы правы, – неохотно согласился он.

Джек чинно поклонился.

– Позвольте пожелать вам счастья, сэр, – благородно произнес он.

– Очень вам признателен, – любезно поблагодарил сэр Гэвин.

– Наверное, в ваших глазах мы выглядели как полные болваны, сэр? – спросил Том, краснея.

– Ничуть, – ответил сэр Гэвин. – Вы вели себя весьма достойно, и я счастлив помочь в деле чести, столь похвальном для обоих противников. А сейчас поедемте в трактир за этой чудесной рощей. Полчаса назад я сделал заказ, и, думаю, завтрак уже готов. Да и лошадей жалко – застоялись.

– Это точно! – воскликнул Том. – Превосходные у вас кони, сэр! Красавцы!

– Рад, что они вам нравятся, – сказал сэр Гэвин. – Прошу, проверьте их в деле. Поезжайте на них в «Восходящее солнце», а я с вашего позволения сяду в двуколку.

Ожидать от двух начинающих наездников, что они станут страдать из-за своих разбитых сердец, когда им подвернулся случай управлять парой чистопородных скакунов, – это уж слишком. Том с Джеком кратко, но горячо поблагодарили сэра Гэвина и поспешили к экипажу, споря о том, кому первому достанутся вожжи.

Сэр Гэвин, искренне надеясь, что решение доверить им пару строптивых лошадей не окажется опрометчивым, взял под руку своего коллегу-секунданта и мягко подтолкнул его к скромной двуколке.

Тайное дело

Беспокойным взглядом своих обычно веселых серых глаз мисс Тресилиан окинула стоящую перед ней пару. Не то чтобы вид мистера Роузли и мисс Люси Тресилиан чем-либо смутил бы даже самого придирчивого критика, ведь таких красивых людей и сыскать-то трудно: девушка – жгучая брюнетка, изящно сложенный джентльмен – сама юность с золотыми локонами и классическими чертами лица. Одет он был вполне уместно для утреннего визита: в синий сюртук, бежевые панталоны и ботфорты; а если складки шейного платка и не достигли щегольских высот, то молодой человек совершенно точно приложил все усилия к тому, чтобы они выглядели наилучшим образом. Собственно говоря, вид мистера Роузли всецело соответствовал торжественному событию: он явился просить у мисс Тресилиан руки ее племянницы.

Робко улыбнувшись, юноша произнес:

– Полагаю, для вас это не стало неожиданностью, мадам! Вы были так добры, и я убежден… то есть… позволил себе рассчитывать, что вы не будете против.

Нет, неожиданностью для мисс Тресилиан это не стало. Почти год минул с тех пор, как мистера Роузли представили ее племяннице в Лоуэр-Румз, в Бате. С того дня ни один из них не нарушил верность другому, хотя и Люси не испытывала недостатка в поклонниках, и за молодым человеком, наделенным столь красивой внешностью и большим состоянием, наверняка охотилось великое множество потенциальных невест. К тому же мисс Тресилиан не могла отрицать, что с благосклонностью смотрела на эту пару: они в высшей степени подходили друг другу.

– Конечно, она не будет против! – воскликнула Люси. – Вы ведь обо всем догадывались с самого начала, да, тетя Элинор?

– Да, – призналась мисс Тресилиан. – Но пока мы не привезли тебя в Лондон, милая, я не знала, что семья Артура не согласна с этим союзом.

– О нет! – быстро вставил мистер Роузли. – Возражает только Ивер! Моя сестра в полном восторге.

– А лорд Ивер приходится Артуру всего лишь кузеном, – сказала Люси. – Троюродным. Почти и не родственник вовсе!

Услышав это, мистер Роузли нерешительно произнес:

– Вообще-то он мой опекун. Я бы ни за что на свете не стал огорчать его, только он утверждает, что мы слишком молоды… и все в таком духе. Но он изменит свое мнение! Особенно если я скажу, что вы не против нашего брака, мадам.

– Я, конечно, не против, – задумчиво ответила мисс Тресилиан, – однако соглашусь с лордом Ивером, вы еще очень молоды. У Люси это первый сезон, и…

– Как же можно, тетя? – запротестовала ее племянница. – Да, я начала выезжать в свет только в прошлом месяце, но вы ведь знаете, что привезли бы меня в город еще год назад, если бы тетя Клара не заявила, будто очень больна и ее нельзя оставлять одну! Мне ведь уже девятнадцать, и в Бате я давно посещала балы.

– К сожалению, моя милая, до недавнего времени я и не подозревала, в какой неловкой ситуации находится Артур. Как и о том, что у него есть опекун, а уж…

– Нет, нет, мадам! – взволнованно перебил мистер Роузли. – Ивер больше меня не опекает, я вышел из того возраста. Он всего лишь мое доверенное лицо и не вправе запретить мне жениться, у него вообще нет надо мной власти!

– Полагаю, если ваши деньги будут в его руках, пока вам не исполнится двадцать пять, то у него есть власть над вами, да еще какая! – иронично заметила мисс Тресилиан.

Несмотря на встревоженный вид, мистер Роузли вымолвил:

– Он не посмеет… Я знаю, он не посмеет! Его считают жестоким, но он никогда так ко мне не относился. Ивер самый добрый опекун на свете, хотя мог бы послать меня к черту, ведь мне было всего восемь лет, когда умер мой отец, а ему только-только стукнуло двадцать пять. Удивляюсь, как он не оставил меня на воспитание в моем собственном доме, потому что я хвостиком за ним таскался!

На этот раз мисс Тресилиан предпочла промолчать. Ей казалось, что мистер Роузли ни разу не дал лорду Иверу ни малейшего повода для проявления жестокости. Хоть ей и пришелся по душе мягкий нрав молодого человека, она чувствовала, что решительность не относится к числу многих его достоинств. Во взгляде мистера Роузли не сквозило и намека на сильный характер; в отличие от Люси: у той настойчивость была в крови.

– Если он не даст согласия, мы все равно поженимся, – весело заявила Люси. – У меня тоже есть кое-какие деньги, и мы вполне можем содержать себя, пока не закончится срок этого твоего опекунства.

Тут мисс Тресилиан твердо заметила, что ни она сама, ни отец Люси не станут поощрять помолвку, не одобренную лордом Ивером, а всегда откровенная Люси воскликнула:

– Дорогая тетя, вы же знаете, что это чепуха! Папа лишь скажет вам решить все по своему усмотрению.

Мисс Тресилиан рассмеялась.

– Ну, решать-то я ничего не могу, зато могу и должна пока запретить помолвку. Очень сочувствую вам обоим, только если лорд Ивер не изменит своего мнения, боюсь, вам останется ждать того времени, когда состояние Артура перейдет в его собственные руки.

Невозможно предположить, что перспектива более чем трехлетнего ожидания помолвки вызовет у влюбленной молодой пары какое-либо иное чувство, кроме разочарования. Мистер Роузли в подавленном состоянии покинул дам, сказав на прощание, что обязательно уговорит лорда Ивера пойти на уступки.

Люси же принялась горячо убеждать мисс Тресилиан, что ее любовь к Артуру не имеет ничего общего с детским увлечением, о котором можно быстро забыть. Впрочем, в том не было необходимости: хотя тетя и опекала ее практически с самого детства, их разделяли всего пятнадцать лет, и они были очень привязаны друг к другу. Мисс Тресилиан прекрасно знала, что ни капризной, ни впечатлительной ее племянницу не назовешь. В Бате за ней многие ухаживали, однако до появления мистера Роузли ни один из поклонников не заставил ее и повернуть головы. В Артура она влюбилась с первого взгляда, и вовсе не из-за хорошенького личика.

– Хорошенький? – переспросила Люси. – Наверное, да. Конечно. Все вокруг так утверждают. Только, по правде говоря, мне и дела нет до мужской красоты, и греческие профили не вызывают во мне восхищения. – И с блеском в глазах, которого мисс Тресилиан раньше не замечала, она добавила: – Его характер куда привлекательнее внешности. Он такой чуткий, понимает меня с полуслова! Будто мы знаем друг друга всю жизнь. О, милая тетя, я никогда и не мечтала о таком счастье!

Нет, Люси явно не разлюбит молодого человека. В то же время и безрассудной страстью это тоже нельзя было назвать. Она прекрасно видела недостатки мистера Роузли, потому что, когда мисс Тресилиан рискнула предположить, что из-за мягкости характера он легко поддается убеждению, девушка не колеблясь ответила:

– Так и есть! Подбить его на скверный поступок не получится, потому что у него твердые принципы; но у Артура добрый нрав, а неуверенность заставляет его полагаться на мнение других больше, чем на свое собственное. Это одна из причин, по которой я не хочу ждать четыре года до свадьбы.

– Люси, дорогая, можешь ли ты быть счастлива с человеком, который позволит тебе собою командовать?

– Честно сказать, – весело заметила Люси, – у меня такое чувство, что я вообще ни с кем другим не смогу быть счастлива! Вы ведь знаете мою отвратительную привычку во всем верховодить. – И добавила уже серьезнее: – Пожалуйста, помогите мне, милая тетя Элинор! Будь у лорда Ивера хотя бы одна разумная причина для отказа, клянусь, я бы отнеслась с уважением! Ни единой причины! Однако Артур так привык считаться с его мнением, что придется ждать почти четыре года… О, тетя, это самый ужасный человек, к тому же он видит во мне врага! Я не могла ошибиться! Мы встречались с ним всего лишь раз, когда я с миссис Крю ездила на бал к Уолтонам. Артур представил меня, а он так посмотрел!.. Будь я пронырливой оборванкой в поисках богатого мужа, его взгляд и то не выказал бы большего отвращения! Причем ему наверняка известно, что я не такая, потому что леди Уиндлсхэм это знает… А если уж сестре Артура по душе наш союз, то какое право имеет лорд Ивер… – Девушка осеклась. – Ладно! Что толку об этом говорить. Придумайте что-нибудь, тетя Элинор! Бесполезно надеяться, что Артур сумеет переубедить этого монстра.

Мисс Тресилиан еще меньше племянницы верила, что попытки мистера Роузли приведут к успеху, но была удивлена куда больше Люси, когда двумя днями позже лорд Ивер собственной персоной явился в элегантный дом на Грин-стрит, арендованный ею на этот сезон. Узнав о том, что он ожидает в гостиной, мисс Тресилиан испуганно воскликнула:

– О нет! Только не это…

Однако почти мгновенно взяла себя в руки и отправила слугу вниз сообщить его светлости, что она спустится через минуту, а затем с тревогой взглянула на свое отражение в зеркале.

Юная и жизнерадостная Люси склонялась к тому, что лорд Ивер волшебным образом изменил свое мнение и приехал обсудить свадебные планы. Мисс Тресилиан, не питавшая таких надежд, попросила ее умерить оптимизм и спустилась вниз, полная решимости помочь влюбленным.

Посетитель стоял лицом к окну, но, услышав шаги, повернулся и посмотрел на хозяйку.

Она притворила дверь и осталась стоять, храбро выдержав твердый, испытующий взгляд. С минуту они молча изучали друг друга. Леди видела перед собой загорелого широкоплечего мужчину со строгими чертами лица, чья короткая стрижка, шейный платок и начищенные до блеска высокие сапоги выдавали в нем состоятельного человека, любителя спорта. Мисс Тресилиан было давно за тридцать. Хотя в последнее время она стала надевать чепец поверх мягких каштановых кудрей и держалась с твердой уверенностью, как и подобает даме ее возраста, ей удалось сохранить лицо и фигуру значительно более молодой женщины.

Она нарушила тишину, сделав шаг вперед:

– Мне сказали, что вы желаете меня видеть, сэр. Могу я узнать, по какому вопросу?

Лорд Ивер сдержанно поклонился.

– Благодарю за прием, мадам. Что же касается моих желаний… Я подумал, будет лучше встретиться лично, чтобы исключить недомолвки.

– Прошу, садитесь, сэр! – сказала мисс Тресилиан, грациозно опускаясь в кресло.

Лорд Ивер не обратил внимания на приглашение и сразу перешел к делу:

– Полагаю, вам известно о цели моего визита. Если вы и в самом деле опекаете свою племянницу… И все же позвольте заметить – с моей точки зрения, это неслыханно! У нее есть отец, а вы слишком молоды, чтобы быть опекуном.

– Разумеется, у нее есть отец, – холодно ответила мисс Тресилиан. – Но когда он женился во второй раз, мы договорились, что его дочь останется со мной. Позвольте напомнить вам, сэр, не так уж я и молода!

Тут разговор, тон которого до сего момента хотя бы со стороны казался официально-вежливым, претерпел резкое изменение.

– Я знаю в точности до дня, сколько вам лет, так что не несите чепухи! – раздраженно бросил его светлость. – Более глупой договоренности не придумаешь!.. Ваша сестра с вами?

– Нет, – ответила мисс Тресилиан, не сводя с лорда Ивера враждебного взгляда, – не со мной. У нее слабое здоровье…

Гость издал злобный смешок.

– Не нужно мне рассказывать! Продолжает страдать от мнимых припадков и не дает вам житья?

– Скажите на милость, вы явились сюда поговорить о здоровье моей сестры?

– Вы прекрасно знаете, зачем я пришел! Причина – в жалкой любовной связи между вашей племянницей и моим кузеном… которую вы, по всей видимости, поддерживаете!

– Уверяю вас, если бы я знала, что мистер Роузли ваш родственник, сэр, я бы сделала все, чтобы не допустить этого романа, который мне по душе не больше, чем вам!

– Хороший же вы опекун! Даже не удосужились разузнать о семье Артура! – язвительно заметил лорд Ивер.

– А вы удосужились навести справки обо всей дальней родне Люси? – парировала мисс Тресилиан.

– Не было необходимости. Я знал, что она ваша племянница. Заявляю прямо, мне не нравится эта связь, и я сделаю все, чтобы положить ей конец. И не стоит меня недооценивать! Увидите, я на многое способен!

– Да выкиньте вы из головы, что мне нравится этот роман! – взмолилась мисс Тресилиан. – Для меня не может быть ничего неприятнее, чем родство с любым из членов вашей семьи!

– Ну еще бы!.. Вы дали ясно это понять, когда бросили меня.

– Если вы имеете в виду то, что я разорвала неудачную помолвку, о которой вы сожалели не меньше моего…

– Я здесь не того, чтобы обсуждать давнюю историю! – перебил лорд Ивер.

– Если вы явились сообщить мне, что не желаете свадьбы вашего драгоценного кузена с Люси, то напрасно потратили время! – парировала мисс Тресилиан.

– Ага! – тотчас воскликнул его светлость. – Значит, вы все-таки на их стороне? Все с вами ясно!

Она хотела опровергнуть неуместное предположение, но вдруг подумала, что это вряд ли поможет ей сдержать обещание и помочь племяннице. Ценой неимоверных усилий мисс Тресилиан все же удалось взять себя в руки, улыбнуться и произнести с достойным похвалы спокойствием:

– Достаточно! Зачем нам набрасываться друг на друга, Ивер. Пусть нам обоим все это не по душе, однако наша ссора двенадцатилетней давности не должна служить препятствием для женитьбы детей.

– Вы рассказывали о ней своей племяннице?

– Нет… Полагаю, не больше, чем вы своему кузену. Что толку? Они ответят, что это их не касается, и будут совершенно правы.

– Ну уж нет, я этого не потерплю! – заявил лорд Ивер.

– Полно вам, перестаньте! – воскликнула Элинор. – Кроме наших разногласий, какие еще у вас есть аргументы против этого брака? Ни одна пара, скажу я вам, не подходит так хорошо друг другу! – Она на мгновение замолчала, а затем не очень уверенно добавила: – Какими отъявленными эгоистами мы будем, если позволим им разбить сердца только потому, что когда-то сами поссорились.

Лорд надменно скривил губы.

– Сердца так просто не разобьешь!

– Мне ли этого не знать!

– Тогда нечего и обсуждать эту глупость.

Слишком поздно поняв, что выразилась неудачно, мисс Тресилиан попыталась вернуть утраченные позиции.

– Ни один из нас не вправе судить, что испытывают по-настоящему любящие люди. У нас с Люси разные характеры: завоевать ее чувства не так-то просто, и они крепче моих.

– Еще бы, куда им быть слабее ваших! – вставил лорд Ивер. – Избавьте меня от ваших трогательных речей! Ваша племянница достаточно молода, чтобы оправиться после разочарования, и быстро отыщет себе нового, не менее завидного ухажера.

Уязвленная мисс Тресилион ответила:

– Даже не сомневайтесь!

– О, оставьте этот тон! – сердито буркнул его светлость. – Ни за что не поверю, что вы не знали о состоянии моего кузена. Он – один из самых богатых женихов, бесценный приз для любой девушки.

Поспешно вставая с кресла, она ответила:

– Если уж на то пошло, Артур никогда не будет бесценным призом для Люси. Можете мне поверить, милорд!

– Благодарю! – кивнул он. – Я услышал, что хотел, и мне остается лишь откланяться. Ваш покорный слуга, мадам!

– Люси, – обратилась мисс Тресилиан к племяннице со спокойной решимостью, – если твою гордость не задевают намеки, что мы поймали в сети богатого жениха, то мою еще как оскорбляют! Я не прошу тебя выбросить мысли об Артуре из головы. Я лишь говорю, что, пока он не станет полностью самостоятельным и ты не повзрослеешь, я не буду поощрять его визиты и не разрешу тебе появляться там, где для вас есть хоть малейший шанс встретиться.

Младшая мисс Тресилиан, стараясь придать голосу беспечность, промолвила:

– Дорогая тетя, вы намерены посадить меня под замок? Мы с ним можем встретиться где угодно, да хотя бы в «Олмакс»![1]1
  Лондонская ассамблея (1765–1871), первый клуб, посещать который имели право и мужчины, и женщины.


[Закрыть]

– Да, – ответила ее тетя. – Ты прекрасно знаешь, что сажать тебя под замок не входит в мои планы. Я придумала кое-что получше. Уверена, что тебе понравится, потому что ты всегда мечтала о путешествиях за границу, только из-за ужасного Бонапарта они были невозможны. Теперь же все по-другому…

– О нет, нет! – воскликнула Люси. – Мне и дела нет до того, что думает лорд Ивер! Он не имеет права запретить мне выйти замуж за Артура, а если он такой подлый, что не станет выдавать Артуру деньги, то мы как-нибудь проживем на мои. И никто не упрекнет Артура за это, потому что, как только ему исполнится двадцать пять, он вернет мне все до последнего пенни, если посчитает нужным! Нам необходимо только согласие папы, то есть ваше, дорогая тетя!

– Вы его не получите! – отрезала мисс Тресилиан с непривычной для нее суровостью. – Подумай сама, милое дитя! Как ты можешь рассчитывать, что я допущу такую непристойность и поддержу брак, против которого решительно возражает человек, в чьих руках находится состояние Артура?

Элинор увидела, что ее слова достигли цели, и, не теряя даром времени, принялась расписывать Люси преимущества своего плана. Племянница слушала молча. Вскоре у мисс Тресилиан иссякли все аргументы, и она с облегчением выдохнула, когда Люси крепко ее обняла.

– Вы самая лучшая и самая добрая тетя на свете! – заявила девушка. – Я хорошо понимаю ваши чувства, честное слово! И ни за что на свете не попросила бы вас совершить то, к чему вы плохо относитесь. Я просто не подумала, насколько это для вас неприемлемо. Простите меня!

Воодушевленная мисс Тресилиан посоветовала племяннице не слишком преувеличивать и стала раздумывать над скорейшим воплощением в жизнь своих планов и над тем, что скажет ее требовательная старшая сестра, когда узнает, что она не вернется в Кэмден-Плейс, а надолго уедет за границу.

Люси не особо принимала участие в подготовительных хлопотах, которыми мисс Тресилиан была занята всю следующую неделю. Она также не выказала ни малейшего восторга по поводу предстоящих покупок. Зато и не произнесла ни слова против. По мнению Элинор, рассчитывать на большее было бы неправильно, если вспомнить, в каком угнетенном расположении духа пребывает девушка. Продумывая маршрут путешествия, мисс Тресилиан учла и вероятность того, что мистер Роузли захочет отправиться вслед за своей возлюбленной. Скорее всего, лорд Ивер пресечет такой план на корню, однако она была полна решимости добавить к его запрету еще и свой.

Случая поговорить с мистером Роузли с глазу на глаз мисс Тресилиан так и не выпало. В один из дней в начале двенадцатого утра, вернувшись на Грин-стрит после затянувшейся встречи в Сити, ее встретила служанка и без стеснения отчитала за поездку в город без сопровождения, что, по мнению этого сурового критика, было чревато опасностями.

– Завтрак подан час назад! – заявила мисс Беггеридж, принимая шаль и перчатки. – Немедленно идите за стол, мисс Элинор! Сколько можно мотаться по городу! Что сказала бы на это ваша бедная мама, даже и не знаю!

С детства привыкшая к нотациям этой защитницы морали, мисс Тресилиан сняла соломенную шляпку, которая очень ей шла, и спросила только одно:

– Где мисс Люси? Полагаю, она уже позавтракала.

– Этого можно было бы ожидать от приличной молодой леди, – буркнула мисс Беггеридж. – А у мисс Люси перед глазами ваш пример, так что с чего бы ей быть такой…

– …даже и не знаю! – закончила мисс Тресилиан.

Мисс Беггеридж пронзила ее испепеляющим взглядом.

– Прекрасно понимаю, что это не мое дело, мисс, и никогда бы не позволила себе и слова сказать, но если молодая леди гуляет по городу без слуги и с картонкой в руках, как обычная простолюдинка, тут уж мне совесть не позволит смолчать!

– Если у Люси в руках была картонка, значит, она отправилась за платьем из французского батиста, которое отдавали в переделку, – спокойно ответила мисс Тресилиан.

Мисс Беггеридж хмыкнула, однако от дальнейших комментариев воздержалась. Проследив, чтобы хозяйке подали горячий кофе и хлеб с маслом, она извлекла из кармана запечатанное послание и проворчала:

– Тут письмо от мисс Клары. Кстати, пришлось заплатить за него целый шиллинг. Вот, возьмите, но на вашем месте, мисс, я бы занялась им только после завтрака. – Дав этот мудрый совет, она удалилась.

Тем временем мисс Тресилиан, которая никогда не относилась к числу тех, кто уклоняется от неприятных обязанностей, сломала облатку, развернула жалобное письмо сестры на три полные страницы и, потягивая кофе, стала читать.

Ничто на свете не удручило бы Элинор больше, чем доклад старшей мисс Тресилиан о состоянии здоровья. Но поскольку подробные описания мучений, которые та испытывала от ревматизма, нервного тика, судорог и бессонницы, перемежались с последними сплетнями из Бата и возмущением по поводу очередного проигрыша в вист, они ничуть не тронули мисс Элинор Тресилиан. Она поняла, что Клара неплохо проводит время в увеселениях, обрадовалась, что в письме нет чрезмерного недовольства бедной женщиной, которую наняли больной в компаньонки, и встала, чтобы положить письмо на место. Сделать это ей так и не удалось. Открыв крышку бюро, она наткнулась на другое письмо, адресованное ей и написанное рукой Люси. Послание Клары упало на пол, а мисс Тресилиан, чувствуя неладное, схватила письмо племянницы и быстро его развернула.

«Дорогая, любимая тетя! Это будет для вас потрясением, и я лишь могу умолять вас простить меня и понять (я уверена, вы поймете!) всю критичность моего положения, которая и заставила меня пойти на поступок, отвратительный для меня в той же степени, что, увы, и для вас. К тому времени как вы прочтете эти строки, я буду за много миль отсюда, а когда брошусь к вашим ногам, чтобы вымолить прощение, я уже стану женой моего обожаемого Артура. О, моя милая тетя, поверьте, это серьезное решение не далось мне без мучительной борьбы, потому что необходимость идти к алтарю без вашего благословения и присутствия, которое должно поддержать меня в столь торжественный момент, очень меня угнетает. И только убежденность в том, что отказ одобрить нашу помолвку идет не от вашего сердца, а от желания соблюсти приличия, придает мне храбрости для совершения поступка, который шокирует вас и весь белый свет. Мое единственное утешение (помимо счастья обвенчаться с лучшим и благороднейшим из мужчин) состоит в том, что никто, даже лорд Ивер, не сможет возложить на вас ответственность за то, что я вынуждена назвать (пусть мне трудно вывести это ужасное слово) побегом…»

Потрясенная, мисс Тресилиан долго не могла прийти в себя. Из полнейшего ступора ее вывел звук внезапно открывающейся двери, из-за которой послышался грубый, хорошо знакомый голос:

– Благодарю, я сам объявлю о своем приходе!

Она подняла голову и безучастно посмотрела на лорда Ивера.

Тот был одет по-дорожному и даже не соизволил снять длинное белое пальто с многослойной пелериной. Сверкающие глаза и плотно сжатые губы ясно говорили о том, что его светлость в гневе, однако заговорил он не сразу. Прошло несколько секунд, прежде чем его взгляд упал на письмо в руке мисс Тресилиан.

– Полагаю, я напрасно приехал! Это от вашей племянницы?

Плохо понимая, что делает, Элинор протянула письмо. Лорд Ивер быстро пробежал его глазами и презрительно процедил:

– Очень трогательно – если вы любите романтику. Я – нет. – Он испытующе заглянул ей в лицо и хмыкнул. – Только не надо трагичных взглядов. Вы же не считаете, что мне не следует мешать осуществлению этого безумного плана, а?

Она в отчаянии прижала пальцы к пульсирующим вискам.

– Вы можете им помешать? Вы знаете, куда… Артур вам написал?

– Конечно. А как еще повел бы себя такой глупец, как он? – рявкнул в ответ его светлость. – Что же до того, куда они отправились, это мне и без него известно! Как, впрочем, и вам.

– У меня нет ни малейшего представления! – взволнованно призналась Элинор. – Куда они могли поехать? Она еще несовершеннолетняя! Даже если Артуру и дали специальное разрешение, их все равно не обвенчают! Люси об этом знает, и он, конечно, тоже.

– Разумеется, но только есть одно место, где их могут поженить, не задавая вопросов.

Прочитав замешательство на лице Элинор, его светлость решительно подошел к ней и встряхнул за плечи.

– Они бегут к границе, наивная вы моя! Сочетаться браком в Гретна-Грин[2]2
  Деревня на границе Англии и Шотландии, где проводились обряды венчания в обход законодательства.


[Закрыть] – прелестный план, не правда ли?

– В Гретна-Грин… – растерянно повторила мисс Тресилиан. Вспыхнув, она оттолкнула лорда Ивера и воскликнула: – Как вы смеете говорить такие вещи? Люси ни за что не допустит такой непристойности!

– Тогда извольте объяснить, куда еще она могла отправиться, если сама вам сообщила, что намерена выйти замуж?

– Не знаю! – воскликнула она, заломив руки. – Если только… они обманули какого-нибудь священника, сказав, что Люси совершеннолетняя?

– Тогда им вряд ли понадобилась бы почтовая карета с четверкой лошадей. Ах, да, забыл сказать, я уже выяснил это, как и то, что карету наняли на неопределенный срок, а форейторов – на два перегона. Собственно говоря, до Уэлина, а Уэлин, напомню, стоит на Большой северной дороге.

– О нет! – запротестовала мисс Тресилиан. – Не верю!

– Неважно, верите вы или нет! – зло бросил лорд Ивер. – Как бы то ни было, я свой долг исполнил, а теперь мне пора. Я догоню их задолго до того, как они доберутся до границы, и постараюсь вернуть вам племянницу без скандалов, так что не отчаивайтесь.

– Подождите! – вымолвила Элинор. – Она писала, что для нее это так же невыносимо, как для меня… что-то про мучительную борьбу… Боже, она сошла с ума! Ивер, она ушла из дому, когда еще не было и десяти! Вы можете их догнать?

– Вы сомневаетесь? Держу пари, я настигну их еще до наступления сумерек! Только на вашем месте я бы не стал спорить.

– Тогда дайте мне десять минут, я еду с вами! – воскликнула Элинор, торопливо направляясь к двери.

– Не говорите глупости! Я не возьму с собой ни вас, ни кого-то еще! Даже слугу!

– Даже слугу? Вот и прекрасно! А меня возьмете, смиритесь с этим, Ивер. Кто еще защитит репутацию Люси, кроме меня? Не вы же! В самом деле, вы ей скорее навредите.

– Премного благодарен! Смею заметить, почтовую карету я не нанимал, поеду в своей коляске!