Текст книги "Дьявольская сила"

16

Вскоре я уже был дома. Минут через двадцать послышались щелчки отпираемых замков парадной двери. Раздался громкий голос Молли:

– Бен?

– Поздновато явилась, – заметил я, притворяясь раздраженным. – Скажи, пожалуйста, что важнее – жизнь ребенка или мой ужин?

Я взглянул на нее, улыбнувшись, и увидел, как она сильно измоталась.

– Эй, – встревожился я и поднялся, чтобы обнять ее. – Что случилось?

– Тяжелый денек выпал, – устало сказала она, медленно покачав головой.

– Но теперь-то ты дома.

Я обнял ее и поцеловал долго-долго, почти взасос, а затем взял ее за заднее место и сам прижался к ней.

Ее руки, холодные и сухие, скользнули мне за спину, прямо под резинку на трусах.

– М-м-м, – сладко замычала она, горячо задышав мне в шею.

Теперь уже я запустил свои «грабли» прямо ей под блузку, а там пробрался под белый хлопчатобумажный бюстгальтер и, нащупав теплые затвердевшие соски, стал их нежно щекотать.

– М-м-м, – мычала Молли от удовольствия.

– Пойдем наверх? – предложил я.

Она лишь тихонько постанывала, а потом по всему телу ее пробежала дрожь.

«Кухня…» – услышал я ее мысль.

Я наклонился над ней, не выпуская из руки ее правую грудь и щекоча и лаская кончиками пальцев твердый набухший сосок.

«Давай на кухне. Стоя. Ах, прямо здесь…» – молила она мысленно.

Выпрямившись, я нежно обнял ее за плечи и повел из гостиной на кухню, а там мягко посадил прямо на полированный поцарапанный стол.

Ее мысли. Нельзя так делать, это нехорошо, стыдно, но, охваченный страстью, остановиться я уже не мог.

«Ох, да-да…»

Молли тихо постанывала, пока я расстегивал на ней блузку.

«И другую грудь. Не останавливайся. Обе груди…»

Повинуясь ее мыслям, я принялся ласкать ей ладонями сразу обе груди, а затем нагнулся и пососал их поочередно.

«Не шевелись… замри так…»

Я, не отрываясь, продолжал сосать и лизать Молли груди, а сам все толкал и толкал ее, пока она не распласталась на столе, сдвинув в сторону посуду. Мне не пришлось посмотреть фильм «Почтальон всегда звонит дважды», но помню рекламные кадры из него: не Лана ли Тернер вместе с Джоном Гарфилдом вытворяли там нечто подобное на кухонном столе?

Тут, продолжая тереться лицом о ее грудь, я прижал свой задеревеневший член к ее ляжкам и стал медленно водить им взад-вперед, а когда я начал стаскивать с нее влажные трусики, то услышал: «Нет, нет, еще…»

И, исполняя ее невысказанные желания, я целиком переключился на ее груди, лаская их дольше обычного.

* * *

Так мы и занимались любовью прямо на кухонном столе, расколотив при этом дешевенькую фаянсовую чашку, но в экстазе даже не заметив, как она разбилась. Должен признаться, что секс у нас получился самый эротический и сладкий в моей жизни. Молли так увлеклась, что даже забыла о предохранении. Она испытывала оргазм за оргазмом, слезы блаженства градом катились по ее щекам. А потом мы лежали на софе в гостиной рядом с кухней, крепко обняв друг друга, оба мокрые от пота, пропахшие ароматом любви.

И тем не менее, когда все кончилось, я чувствовал себя безмерно виноватым. Говорят, что все люди испытывают смущение и подавленность после полового акта. Но я считаю, что такое испытывают только мужчины, усматривающие в совокуплении нечто непристойное. Молли выглядела несказанно счастливой и совсем потеряла голову, играя руками с моим покрасневшим, опавшим, мокрым членом.

– Ты же не предохранялась, – вспомнил я. – Это что, значит, ты все-таки решилась завести детей?

– Да нет, – ответила она в полусне, – сейчас у меня такая фаза цикла, что я не забеременею, риска нет тут никакого. Но зато как все здорово!

Я все больше ощущал себя виноватым, хищником и развратным злодеем, поскольку овладел ею обманом и самым бессовестным путем. Подслушав ее невысказанные желания, я, по сути дела, вертел ею, как хотел, и использовал бесчестным образом, достойным всяческого осуждения.

И я почувствовал себя словно вывалявшимся в дерьме.

– Да-а, – произнес я вслух. – Трахнулись мы просто здорово.

* * *

Свадьбу мы справляли на открытом воздухе в живописной старинной усадьбе недалеко от Бостона. День этот я помню смутно. Припоминаю только, что все вокруг суетились, глазея на меня, а я нарочно подпоясался красным кушаком и натянул не вполне приличные черные носки.

Незадолго до начала церемонии меня взял под локоть Хэл Синклер. В смокинге он выглядел еще более импозантно, нежели в костюме, когда я его увидел впервые: на фоне седых волос резко выделялось его загорелое удлиненное симпатичное лицо. Все привлекало в нем: раздвоенный подбородок, тонкие губы, морщинки вокруг насмешливых глаз и рта. Он казался каким-то раздраженным, но вскоре я понял, что он просто беспокоится за судьбу дочери, – прежде я его таким взволнованным ни разу не видел.

– Теперь ты заботься о моей дочери, – сказал он.

Я посмотрел на него, ожидая, что он намерен отмочить какую-то шутку, но он сохранял серьезность и строгость.

– Слышишь, что я говорю?

Я ответил, что слышу. Конечно же, я позабочусь о Молли.

– Теперь ты заботься о Молли.

И тут только до меня дошло, засосало под ложечкой. Так вот в чем дело! Первую мою жену убили. Хэл, правда, никогда даже словом не обмолвился об этом, но знал, что если бы я строго придерживался инструкций, то Лаура не погибла бы. Разве все это произошло не из-за моей оплошности?

«Ты ведь убил свою первую жену, Бен, – так и говорил весь его вид. – Пожалуйста, не убивай вторую».

Лицо у меня так и пыхнуло от жара. Меня так и подмывало послать его… подальше, но не мог же я сказать так своему будущему тестю, да еще в день свадьбы. И вместо ругательства я постарался ответить как можно спокойнее и теплее:

– Не волнуйтесь, Хэл. Я о ней позабочусь.

* * *

– Сегодня у меня, Мол, был один клиент, – завел я потом разговор, когда мы сидели на кухне, потягивая водку с тоником. – Нормальный вроде, вполне разумный парень…

– А чего это ему понадобилось в «Патнэм энд Стирнс»? – спросила Молли и отхлебнула глоток из стакана, куда добавила кусочки льда. – Вкусно как! Люблю, когда много-много лимонного сока.

Улыбнувшись, я продолжал:

– Ну так вот, этот клиент, вроде вполне нормальный, ни с того ни с сего вдруг спросил меня, верю ли я в возможность экстрасенсорного восприятия.

– А-а, это явление сокращенно называется ЭСВ.

– Ну слушай дальше. Видишь ли, этот клиент утверждает, что он, дескать, может улавливать мысли других людей. Как бы читать их.

– Да ладно тебе, Бен. А сам-то ты что думаешь?

– Ну, он стал пробовать на мне, и я убедился на деле, что такое возможно. А теперь мне хотелось бы знать, как ты относишься к этому явлению – согласна ли с такой возможностью?

– Нет, то есть да. Почем я знаю, черт побери? Что тебе от меня надо?

– Ну а ты сама-то что-либо слышала о таком явлении?

– Конечно, слышала, не раз. В телепередаче «Сумеречная зона» такие штучки, как ты знаешь, частенько показывают. Ну и еще об этом говорил Малыш в детской книжке Стефана Кинга. Лучше послушай меня, Бен, нам нужно серьезно поговорить.

– Ну давай поговорим, – согласился я, а сам насторожился.

– Ко мне сегодня в больнице пристал один парень.

– Какой такой парень?

– Какой парень? – с иронией передразнила она меня. – Да ты же, черт тебя подрал, прекрасно знаешь, какой.

– Молли, о чем ты говоришь?

– О сегодняшнем дне, о больнице. Он сказал, что ты объяснил ему, как найти меня.

От удивления я даже поставил стакан на стол.

– Что?

– Ты разве не говорил с ним?

– Клянусь, что обо всем этом понятия не имею. Так кто-то, говоришь, приставал к тебе?

– Не приставал, я не это хотела сказать. Ну, этот парень, ты знаешь, он сидел около нашего отделения в комнате для посетителей. Я догадалась, что это он послал кого-то из персонала позвать меня. Я его не знаю. Одет он был как-то по-чиновничьи: серый костюм, голубой галстук и все такое прочее.

– Кто он такой?

– Вот в этом-то и дело. Не знаю.

– И ты не…

– Послушай, – резко перебила она, – выслушай меня. Он спросил, не Марта ли я Синклер, дочь Харрисона Синклера. Я ответила: «Да, а в чем дело?» Он попросил меня уделить ему пару минут, ну я и согласилась. – Молли посмотрела на меня – глаза у нее, казалось, были обведены красноватой тенью и воспалились – и продолжала: – Он сказал, что только что разговаривал с тобой, что он был другом моего отца. Поэтому я решила, что он работает в ЦРУ, да и вид у него был такой. Он хотел переговорить со мной минуты две-три, я и сказала: «О'кей».

– Ну и что ему было нужно?

– Он спросил, не знаю ли я что-нибудь о счете, который открыл отец незадолго до смерти. Что-нибудь о коде счета или еще о чем-нибудь. Я даже толком не поняла, о чем он, черт бы его побрал, говорил.

– О чем же?

– Он ведь с тобой не договаривался, не так ли, а? – спросила она и не смогла удержаться от слез. – Бен, все это враки, не может быть такого.

– И ты не узнала, как его зовут?

– Меня как обухом по голове ударило! Я едва могла говорить.

– Ну а как он хотя бы выглядел?

– Такой высокий. Очень светлокожий, почти альбинос. Блондин, волосы даже очень светлые. С виду сильный, но какой-то женственный. Не знаю, может, гермафродит. Он сказал, что выполняет секретное задание Центрального разведуправления, – рассказала она и добавила тихим голосом: – Он сказал, что они там расследуют, как он назвал, слухи о том, не мог ли папа присвоить деньги, и поэтому ему нужно выяснить, не остались ли после папы какие-нибудь бумаги, не говорил ли он мне что-нибудь. Может, оставил коды к счетам. В общем, все, что может быть связано с этим делом.

– А ты сказала ему, чтобы они не совались со своими ослиными мордами, а?

– Я сказала ему, что произошла какая-то ужасная ошибка, спросила, ну ты знаешь, какие у них есть доказательства, и все такое прочее. А парень сказал что-то невразумительное, что они опять будут спрашивать меня, пока же они будут уточнять, что мог отец сообщить мне. А потом он сказал…

Тут ее голос сорвался, и она прикрыла глаза ладонью.

– Ну, давай дальше, Молли.

– Он сказал, что присвоение денег, по всей вероятности, как-то связано с убийством отца. Еще он знал про фотографию… – она опять прикрыла глаза ладонью.

– Он сказал, что из ЦРУ сильно жмут, чтобы все эти домыслы и слухи выпустить на свободу, сообщить газетам и телевидению. Я ответила, что они не могут так поступить, все это вранье погубит репутацию отца. А он сказал: «Мы тоже не хотели бы так делать, мисс Синклер, все, что нам нужно, – это ваше содействие».

– Ой, Боже мой, – только и смог я вымолвить.

– Это все имеет какое-то отношение к Корпорации, а, Бен? С тем, что ты там собираешься делать вместе с Алексом Траслоу?

– Да, – наконец решился я. – Да, думаю, что имеет.

17

На следующий день ни свет ни заря – и в самом деле, должно быть, очень рано, так как Молли еще не вставала, – я продрал глаза, оглядел по привычке комнату и увидел, что на радиочасах со светящимся циферблатом еще нет и шести.

Рядом спала Молли, свернувшись калачиком и подложив ладони под груди. Мне всегда нравилось смотреть, как она спит: по-детски беззащитная, волосы спутаны, макияж стерт. Спит она более глубоко, нежели я. Временами мне кажется, что от сна она получает большее удовольствие, чем от секса. Но и просыпается зато посвежевшей, веселой и бодрой, будто только что вернулась из краткосрочного отпуска, где чудесно отдохнула. Я же отхожу от сна в подавленном состоянии, оцепеневшим и раздраженным.

Я встал с постели и по холодному паркетному полу прошел в уборную, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить ее. Но ее не так-то просто оторвать от сновидений. Затем я вернулся к постели и присел рядом с ней на краешек, склонив голову над ее головой, надеясь «подслушать» что-нибудь из ее грез. Но рассказать, что из этого вышло, вряд ли удалось бы. Ничего связного я не уловил, никаких, даже отдельных, кусочков мыслей не «услышал», как «слышал» их вчера.

Я разобрал только отдельные звуки вроде музыкальных тонов, которые вовсе не походили на речь на каком-либо знакомом мне языке. Впечатление было такое, будто я крутил маховичок настройки радиоприемника в каком-то иностранном государстве. И вдруг послышался довольно отчетливо набор каких-то слов. «Компьютер», разобрал я, затем какое-то слово, похожее на лису, и «монитор» и, наконец, внезапно – «Бен», ну, а потом опять пошли бессмысленные музыкальные звуки.

И тут Молли вдруг проснулась. Почувствовала ли она мое дыхание на своем лице? Медленно открыв широко глаза, она в недоумении уставилась на меня и резко приподнялась.

– Бен, что случилось? – встревоженно спросила она.

– Ничего.

– А сколько сейчас времени? Семь?

– Да всего шесть.

Я немного поколебался в раздумье, а потом все же решился:

– Я хочу поговорить с тобой.

– А я хочу спать, – заныла она и закрыла глаза. – Потом поговорим.

Перекатившись на другую сторону постели, она вцепилась в подушку.

Я слегка коснулся ее плеча:

– Молли, милая моя. Мы должны поговорить.

Не раскрывая глаз, она пробормотала:

– Ну валяй, говори.

Я опять коснулся ее плеча, на этот раз она открыла глаза и, спросив: «Что такое?», – медленно поднялась и села на кровати.

Обойдя кругом постель, я подошел к ней, и она подвинулась, освобождая мне место.

– Молли, – начал было я и запнулся.

Как бы сказать ей? Как объяснить такое, чего и сам толком не понимаешь?

– Ну?

– Мол, мне это и в самом деле трудно объяснить. Думаю, тебе лучше сейчас просто послушать. Знаю, что ты даже не поверишь, я бы наверняка и сам не поверил – но пока только выслушай. Хорошо?

Она с подозрением бросила на меня взгляд:

– Это что, имеет какое-то отношение к тому парню в больнице?

– Ну пожалуйста, просто послушай. Видишь ли, тот человек из ЦРУ по-хитрому подъехал ко мне и упросил пройти проверку на магнитно-резонансном детекторе лжи.

– Ну и что? Зачем ты это говоришь?

– Думаю, что детектор что-то сделал со мной… с моими мозгами.

Глаза у нее от беспокойства широко раскрылись, затем поползли вверх брови:

– Что произошло, Бен?

– Ничего. Послушай меня. Какая-то невероятная история, Молли. Ну веришь ли ты хоть капельку, что у некоторых людей может быть дар экстрасенса?

– Это у твоего клиента, о котором ты говорил вчера вечером? – спросила она. – Никакого клиента и не было, не так ли? – и тяжело вздохнула: – Ой, Бен.

– Послушай, Молли…

– Бен, у меня есть кое-какие знакомые, и ты сможешь посоветоваться с ними. У нас в больнице…

– Молли…

– Очень хорошие, приятные люди. Заведующий психиатрическим отделением для взрослых особенно…

– Ради Бога, Молли. Не волнуйся. Я еще не рехнулся. Со мной все в порядке. Ты же знаешь, что за последние десятилетия появилось немало исследований, в которых доказывается достаточно аргументированно, если отнестись к этому без предубеждения, что некоторые люди могут улавливать мысли других людей. Вот гляди, – продолжал я. – В феврале 1993 года на ежегодном собрании Американской ассоциации содействия наукам выступал с докладом один психолог из Корнуэлла. Его доклад запротоколирован. Он представил железные статистические выкладки, что экстрасенсорное восприятие существует, что человеческие существа и в самом деле могут читать мысли других людей. Его доклад принят для опубликования самым престижным журналом в области психологии. А председатель ученого совета факультета психологии Гарварда отозвался о его докладе как о «весьма убедительном». – Молли сидела с надутым видом, больше не глядя на меня, но я не обращал внимания на нее и настойчиво продолжал: – До недавних пор я никогда не обращал внимания на эти явления. В мире полно всяких мистификаторов и шарлатанов, а я всегда считал таких людей недалекими, если не сказать хуже. – Теперь я стал запинаться, нести всякую чепуху, отчаянно пытаясь говорить рационально, обоснованно и, по-возможности, убедительно, как обычно говорят адвокаты. – Позволь, я поясню тебе суть. Дело в том, что ЦРУ, КГБ и целый ряд других разведывательных служб в разных странах – думаю, и израильская разведка Моссад в том числе – издавна интересуются тем, как использовать в целях шпионажа тех людей, которые обладают хоть чуть-чуть «психическими» способностями – лучшего слова пока я не подобрал. Ради поисков таких людей даже разработаны широкие программы – это установленный факт, – а когда таких находят, то стремятся привлечь для целей шпионажа. Помню, когда я работал в Центральном разведуправлении, слышал всякие слухи о специальных программах. А теперь и сам я кое-что почитал об этом.

Молли медленно покачивала головой, и я не мог понять от чего: от неверия или от скорби. Она дотронулась до моей коленки и сказала:

– Бен, как ты думаешь, Алекс Траслоу имеет ко всему этому какое-то отношение?

– Выслушай меня. Когда я… – Тут я сбился и задумался. – Гм?

Тогда я поднял руку, прося ее замолчать, и попытался сперва отключиться, а затем стал внимательно прислушиваться. Конечно же, она очень расстроилась, и это отчетливо сказалось на ее мыслях.

«Розенберг, – услышал я четко голос ее мыслей. Я прикусил губу и стал слушать еще внимательнее. – Показать ему эти гребаные штучки Траслоу. Ему трудно будет вернуться обратно после общения со всеми этими шпионами, после того, что с ним произошло. Там пиши пропало. Стэн Розенберг уделит ему внимание сегодня же, если я попрошу его лично для меня…»

Тут я не вытерпел и вмешался:

– Молли, ты же ведь собираешься позвонить Стэну Розенбергу, правда? Ему ведь, не так ли?

Она с печалью во взоре посмотрела на меня:

– Это наш новый заведующий психиатрическим отделением. Я говорила тебе о нем раньше, разве не помнишь?

– Нет, Молли, нет. Никогда не говорила. Ты только думала сейчас о нем. – Она согласно кивнула головой и посмотрела отсутствующим взглядом вдаль. – Молли, ну послушай меня еще хоть секундочку. Вспомни кое о чем, припомни что-то такое, о чем я никак не смогу додуматься.

– Бен, – ответила она с вымученной улыбкой на устах.

– Вспомни… ну припомни хотя бы имя твоей учительницы в начальной школе. Вспомни, Молли.

– О'кей, – терпеливо согласилась она. Затем, закрыв глаза, будто силясь вспомнить что-то, она начала припоминать, и я отчетливо услышал ее думу: «Миссис Носито».

– Ее звали миссис Носито, не так ли?

Молли молча подтвердила, а затем раздраженно спросила:

– Что все это значит, Бен? Ты что, потешаешься надо мной?

– Послушай меня, черт бы все побрал. Со мной что-то сделали в лаборатории Росси. Как-то подправили мои мозги, что-то сотворили с ними. Мои мозги несколько свихнулись, что-то с ними сделалось. Я выскочил из их лаборатории, умея – как бы тебе объяснить? – слышать, читать или как-то еще улавливать мысли других людей. Конечно, не все время и не все мысли. Только те, которые приходят в голову людям в состоянии гнева, страха или возбуждения, – но я так или иначе улавливаю их. Очевидно, кто-то открыл, что очень мощная магнитно-резонансная машина может влиять на мозги и подправлять их, или, по меньшей мере, мозги отдельных людей…

«Пять-пять-пять-ноль-семь-два-ноль. Когда он уйдет в ванную или поднимется наверх, я позвоню Морин. Она решит, что делать…»

– Молли. Послушай. Ты же ведь собираешься позвонить какой-то Морин. Номер телефона 555-07-20. – Она тупо уставилась на меня. – Не могу я объяснить, как это происходит, Молли. Ну не знаю, и все тут. Поверь мне, Молли.

Она по-прежнему не отводила от меня непонимающего взгляда, глаза ее застилали слезы, рот приоткрылся от удивления.

– Как это у тебя получается? – только и смогла прошептать она.

О-о, слава тебе Господи! Слава Богу! Она заговорила здраво.

– Молли! Подумай кое о чем – о том, о чем я, возможно, даже пока не знаю. Ну пожалуйста.

Она подогнула ноги к груди, обняла колени и крепко задумалась. И я услышал ее мысль:

«Троллоп. Никогда не читала его „Башни Барчестра“. Хотелось бы мне почитать в свободное время. В следующий отпуск…»

– Ты думаешь о том, что никогда не читала книгу Троллопа «Башни Барчестра», – очень внятно сказал я.

Молли медленно, но едва слышно вздохнула:

– О-о, нет, нет… О-о, нет, – повторила она, и я просто-напросто обалдел, увидев ее лицо не то чтобы изумленное, но безмерно испуганное: – О-о, Бен, нет, не может быть, пожалуйста, не надо!

* * *

Она подергала себя туда-сюда за подбородок, как бы непроизвольно, в глубоком раздумье. Потом встала с постели и зашагала взад-вперед.

– Ну а ты согласен показаться кому-нибудь из моей больницы? – спросила она. – К примеру, невропатологу, которому мы могли бы рассказать все, как было?

Я долго думал, как быть, и наконец сказал:

– Нет, не думаю, что стоит.

– Почему же нет?

– Да кто мне поверит?

– Ну если ты расскажешь им все, что сказал мне, а еще лучше продемонстрируешь свои способности, то как же они не поверят тебе?

– Да, ты права. Ну и что из того? Что это нам даст?

Она в отчаянии ударила рукой об руку, а потом, подбоченясь, спросила:

– Как все это случилось? – голос ее звенел на пределе. – Как это могло произойти?

– Молли, – сказал я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на нее, а она в этот момент вертела в руках какую-то морскую раковину, взятую с туалетного столика. – Что случилось, то случилось. Никто не скажет мне того, о чем я сам не знаю.

Молли внимательно посмотрела на меня:

– Ну а что известно Алексу Траслоу, ты знаешь?

– Что? Насчет меня? Может, ничего. Я не дал Росси вообще ничего узнать – ну, по крайней мере, я так думаю…

– А ты говорил с Алексом насчет этого?

– Да нет еще.

– А почему?

– Да… не знаю.

– Позвони ему сейчас же.

– Он в Кемп-Дэвиде. – Молли как-то насмешливо посмотрела на меня. – Он там разговаривает с самим президентом, – пояснил я.

– Выпрашивает диктаторские полномочия? Понимаю, ну а Биллу Стирнсу ты говорил?

– Да нет, не говорил.

– А почему не говорил? – спросила она, подумав.

– Что ты имеешь в виду под словом «почему»?

– Я имею в виду, что ты боишься чего-то?

– Молли, ну не нужно. Дальше…

– Нет, Бен, подумай еще разок.

Она обошла кровать и присела около меня, водя пальцем по раковине.

– Компанию «Траслоу ассошиейтс» наняли, чтобы разыскивать пропавшие денежки; работа, как я понимаю, сверхсекретная, поэтому к тебе подослали какого-то парня из ЦРУ, ну а он под видом проверки на детекторе лжи пропустил тебя через эту чертову штуку – супердетектор лжи, как тебе объяснили. Может, он таковым и является, не знаю. Тогда все о'кей. А может, этот же сверхмощный имиджер еще воздействует – назовем это побочным эффектом – и на человеческие мозги или на какие-то его отдельные участки? И они знают об этом? И таким образом вызывают у людей способность прослушивать волны, излучаемые мозгом других? Я хочу узнать, как ты догадался, что им известно, что с тобой стало или что может с тобой статься?

– Видишь ли, после того, как с нами вчера это случилось – с тобой в больнице, когда на тебя наехал тот парень, и со мной, – как можно думать иначе?

– Послушай, Бен, – сказала она приглушенно, немного подумав.

– Ну?

Она повернулась ко мне и почти вплотную приблизила свое озабоченное лицо к моему лицу.

– А когда мы… занимались любовью вчера. Ну там, на кухне.

Я как-то сразу почувствовал себя виноватым и пришибленным.

– А-а-а, гм-м?

– Ты это… делал, не так ли?

– Делал…

– Читал мои мысли, я же знаю, – в голосе ее послышалось раздражение.

Я натянуто улыбнулся.

– А тебя что волнует…

– Бен, не крути.

– Мне с тобой не надо никаких способностей экстрасенса, – начал я с притворной игривостью.

Молли резко отдернулась от моего лица.

– Читал, читал мои мысли, я же вижу! – теперь она по-настоящему рассвирепела. – Ты же подслушивал мои мысли, наглец, мои фантазии, правда ведь?

Но прежде, чем я открыл рот, чтобы сказать «да», она взорвалась:

– Подонок!

Затем она поднялась с постели, уперла руки в бока и, прямо глядя мне в лицо, выпалила:

– Ну ты, сукин сын! Не смей больше никогда проделывать со мной такие фокусы!