Текст книги "Фонтан мечты"

– Тогда нам пора, – сказала Амелия. Она наклонилась, чтобы поцеловать мать, улыбнулась всем прочим и стремительно, почти до неприличия, вышла из гостиной.

Она любила свою родню, но иногда этот тесный круг давил на нее, мешал дышать и чувствовать себя свободной. И вот тогда она мечтала остаться наедине с собой.

– Дайте мне две минутки, чтобы переодеться, – попросила она братьев. Малридж уже ждала ее и помогла надеть любимый малиновый наряд. Амелия на ходу заправила волосы под шляпу с плюмажем. Болкум успел вывести лошадей из конюшни.

Болкум, старый конюх, которого Амелия помнила с детства, был кривоногим волосатым коротышкой с вечно прищуренным взглядом. Если фигурой и лицом он не вышел, то душа у него была добрейшая, и все в доме его обожали.

– Едем в Смитфилд? – осведомился он.

– Да, все четверо. Ты как, не против?

– О да, юный господин, вас трое – хорошая охрана для юной леди. – Болкум поклонился Амелии, и она улыбнулась ему, сидя, в седле своего любимого гнедого.

– Болкум, ты молодец.

Кавалькада не спеша выехала из ворот, у которых была усилена охрана.

Лондон. Суетящийся, полный соблазнов, восхитительный город, который никого не оставляет равнодушным: его можно или любить, или ненавидеть. Когда-то она не могла представить, что будет жить где-то вне Акоры – ее дома, ее любимого и единственного пристанища. Но нередко душа ее стремилась узнать мир, не только Англию, но и другие страны.

Сегодня и древний рынок в Смитфилде вполне отвечал ее потребности в путешествиях. В скором времени рыночную площадь проглотит разрастающийся город, заполонит домами, но пока все здесь оставалось таким, каким было в Средневековье. Лошади, коровы, овцы, прочий скот. Торговля в Смитфилде шла бойко.

Путь к рынку лежал через лабиринты узких улочек, но ближе к площади улицы стали шире, новые каменные строения гордо блестели на солнце – вот оно, будущее Смитфилда. Амелия втянула носом воздух.

Только этому месту присущий аромат – головокружительная смесь запахов сена, лошадиной плоти, кожи, навоза – всегда ей нравился. Странно, что находились люди, считавшие этот запах неприятным. Нет, если честно, все время дышать таким воздухом не очень приятно, но ветер дул не со стороны площади, а к ней, так что сегодня все складывалось неплохо.

– Выбор, похоже, неплохой, – заметил Андреас.

– Похоже на то, – согласилась Амелия.

Денек выдался на славу, особой причины торопиться не было, и кавалькада медленно двигалась в обход толпы. Люк заметил разносчика пирожков и купил каждому по штуке. Они ели не спешиваясь, запивая горячие пирожки прохладным сидром, который продавался тут же в больших кружках.

Амелия только успела стряхнуть крошки с наряда, когда вдруг среди толпы на мощном черном коне заметила... Нилса Вулфсона.

Тут же она вопросительно посмотрела на кузена, но Андреас лишь загадочно улыбнулся и поехал вперед.

Нилс смотрел на приближающийся квартет так, как смотрят на приближающегося врага на поле битвы, хотя в глубине души понимал, что, рассматривая их как врагов, может и ошибаться.

Он заготовил улыбку загодя. Впрочем, он успел поспать несколько часов, так что записка от принца Андреаса не была для него неприятной неожиданностью, и он с удовольствием принял приглашение посетить Смитфилд. Они проглотили наживку даже быстрее, чем он ожидал, но это должно было его и насторожить.

Но в этой встрече была еще одна приятная сторона, не имеющая отношения к его миссии. Когда он увидел мисс Амелию, улыбка его стала вполне искренней. Она была чертовски хороша в седле в малиновом костюме.

– В чем дело? – спросила она, слегка нахмурив брови.

Нилс не торопился с ответом. Говорить напрямик в присутствии такого внушительного мужского эскорта означало накликать беду. И все же он не мог не сделать ей комплимент.

– Просто на вас приятно смотреть.

Она с трудом сдержала улыбку, но тон у нее был язвительный.

– Так делают комплименты женщинам в Кентукки, мистер Вулфсон? Или вы отточили свое обаяние в салонах Вашингтона?

Они не теряют времени, эти акоранцы. Нилс изобразил удивление.

– Кто говорил о Вашингтоне, принцесса?

– Вы должны нас простить, – вмешался Андреас. Представив присутствующих, он добавил: – В нашем обычае узнавать максимум о тех, с кем мы имеем дело. Вас, мистер Вулфсон, тут знают.

– Очень жаль. Я не люблю внимания публики.

– Вы предпочитаете действовать за кулисами, мистер Вулфсон? – спросил Люк.

– Именно.

– То же можно сказать о нашем дяде Ройсе. Очень немногие знают, какой властью он в действительности наделен, и это вполне его устраивает. Полагаю, вы из того же теста, сэр.

Дядя Ройс... Должно быть, речь идет о графе Хоукфорте. В Вашингтоне знали о том, на какой службе находится этот человек. Подозрения Нилса о том, что Хоукфорт – при дворе весьма влиятельная личность, сейчас подтвердились. Таким образом, его предупредили, мягко, но веско, о том, насколько сильны эти акоранцы и в каких высоких кругах у них свои люди.

Надо следить за каждым своим шагом.

– Вы сюда за покупкой? – с улыбкой поинтересовался у Нилса Андреас.

– Возможно. Я буду вам благодарен за совет. – Нилс подъехал поближе к Амелии и ее братьям. – Из меня знаток лошадей никудышный.

Все разом рассмеялись, восприняв его слова как шутку. Выждав время, Нилс спросил:

– Что-нибудь удалось выяснить о похитителях?

– Боюсь, что нет, – ответил старший из близнецов. – Но это лишь вопрос времени. Они не могут прятаться вечно.

– Возможно, они уплыли назад, в Ирландию.

– Если они вообще оттуда приплывали, – сказал Маркус и с усмешкой добавил: – Видит святой Патрик, они могли прибыть откуда угодно.

Его попытка сымитировать ирландский акцент удалась не вполне, но Нилс намек понял. Акоранцев не так легко провести. Если они могли удерживать суверенитет своей крохотной страны и сохранять покров тайны, окутывающий этот народ, на протяжении веков, их трудно обвинить в недостатке прозорливости.

– Простите моих братьев, – сказала Амелия, – они чрезмерно подозрительны.

– Ничуть, – заверил ее Нилс. – Разумный человек ищет по закоулкам, а не на торной тропе.

– Еще одна кентуккская мудрость, мистер Вулфсон? – спросила Амелия.

Нилс рассмеялся.

– Скорее вашингтонская.

Андреас кивнул. Ему нравилось, как говорит этот человек, да и сам Нилс располагал к себе.

– Мне Вашингтон пришелся по душе, хотя климат там и гнилой.

– Когда вы там были? – вежливо осведомился Нилс.

– В прошлом году. Это был мой первый визит. Я бы хотел как-нибудь туда вернуться.

– Вы заезжали в Нью-Йорк? Должен признать, это мой любимый город.

– Заезжал, и вашу любовь я вполне понимаю. Говорят, что Нью-Йорк в один прекрасный день может стать больше Лондона?

– Это трудно представить, но определенное обаяние у города есть. Вам, случайно, «Синяя книга» на глаза не попадалась?

Андреас засмеялся.

– В первый же час моего пребывания в городе мне был подарен экземпляр.

– Что такое «Синяя книга»? – спросила Амелия.

– Это путеводитель по Нью-Йорку, – после некоторого колебания ответил Андреас.

– И по его многим достопримечательностям, – добавил Нилс.

– Не похоже, чтобы она была слишком занимательной, – сказал Люк.

– Это потому, что ты там не был, – сказал Андреас.

Нилс слегка развернул коня, чтобы лучше видеть сына правителя Акоры.

– Куда вы еще ездили?

– В Филадельфию – чудный город – и в Балтимор. – Он помолчал немного. – Именно там случилась эта страшная трагедия.

– Должно быть, вы говорите об «Отважном»? – спросил Нилс. – Ужасная потеря. Жаль не только корабль, но главным образом людей.

Андреас кивнул.

– Удалось ли выяснить, что там произошло на самом деле?

– Конечно, проводилось расследование, но взрыв был квалифицирован как несчастный случай.

– Несчастный случай? – Амелия переводила взгляд с одного на другого. – Вы можете мне сказать, о чем разговор? Что случилось с кораблем?

– «Отважный» – американский военный корабль, – тихо сказал Нилс. – Он стоял в доке Балтимора на погрузке. Большинство моряков были на борту, когда произошел взрыв, за которым последовал пожар. Корабль затонул, и пятьдесят девять человек погибли.

– Какой ужас! – воскликнула Амелия и в недоумении посмотрела на брата. – Ты ничего не рассказал об этом, когда вернулся из Америки.

– Я ничего не рассказал об этом тебе, – мягко поправил ее Андреас.

Этот эпизод представлял какую-то важность для Андреаса и, как ей показалось, для мистера Вулфсона тоже.

– Может, ты расскажешь мне об этом сейчас? – тихо попросила она.

Андреас не торопился с ответом. Он отвел взгляд в сторону и посмотрел вдаль, словно там воображение ему рисовало иные пейзажи в иное время.

– Я был достаточно близко от порта, чтобы услышать взрыв. Я и те люди, что сопровождали меня, немедленно направились в порт в надежде, что мы сможем кому-то помочь. Многие устремились к докам с той же целью, но едва ли помочь несчастным было в наших силах. Вода кипела. Те, кому повезло, погибли быстро. Остальным пришлось страдать дольше. Мне продолжать?

– Не надо, – тихо сказала Амелия. – Прости, Андреас, – добавила она, коснувшись его руки, – мне не надо было просить тебя говорить об этом.

Он перевел дыхание и опустил плечи.

– Наверное, я был потрясен сильнее, чем думал. – Он обернулся к Нилсу, который наблюдал за ними обоими. – Так вы говорите, что это был несчастный случай, мистер Вулфсон?

– А есть ли причины предполагать другое?

– Наверное, нет, – сказал Андреас. – И все же трудно смириться с тем, что жизнь может окончиться так трагично.

Амелия переводила взгляд с одного мужчины на другого. Ее беспокоило ощущение, что тут что-то не так. Но вскоре она забыла об ощущении, настолько мимолетным было это чувство неадекватности.

– Давайте найдем более приятную тему, – сказала она и ударила коня по бедрам.

Вскоре они уже увлеченно говорили о лошадях, причем братья ее имели по каждому пункту свое мнение, и разубедить их было сложно. Но и ей давали слово. Но за этим обменом мнениями она ни на миг не забывала о присутствии еще одного мужчины – Нилса Вулфсона, который так неожиданно оказался в их тесном семейном кругу. Мистер Нилс Вулфсон, недавно приехавший из Вашингтона, Нью-Йорка и Балтимора, отличный знаток лошадей и прекрасный компаньон. Он казался цивилизованным и воспитанным человеком. Где же в нем притаился Волк?

Глава 5

– Ну, как все прошло? – спросил Шедоу, когда Нилс вернулся в пригородный дом. День клонился к вечеру. Город замер – был тот короткий промежуток затишья после дневных трудов рабочего люда и перед началом вечерних развлечений богачей.

Очистив сапоги от налипшей грязи с помощью специального металлического гребня в виде трезубца, вкопанного в землю у двери, Нилс сказал:

– Неплохо, полагаю. – Закончив с одним сапогом, он принялся за другой. Он оставался опрятен всегда и не нагружал слуг лишней работой. Разумный человек грязи после себя не оставляет. Если может, конечно. – Принц Андреас признал, что был в Балтиморе, когда взорвался «Отважный».

– Попробовал бы он не признаться. Его многие видели.

Нилс поставил второй сапог рядом с первым и вошел в дом. Шедоу стоял неподалеку, наблюдая за братом, затем прошел следом за ним в холл, который они использовали как кабинет.

– Однако, – продолжал Нилс, – принц абсолютно ничего не знает о том, каким образом произошел взрыв.

– А ты ждал, что он все тебе выложит.

– Нет. Просто я не думал, что он такой талантливый лгун. Если он лжет, конечно.

Шедоу присел на табурет и внимательно посмотрел на брата.

– Ты знаешь мою точку зрения. Акоранцы виновны в том, что случилось, и нам надо начать с ними войну.

Нилс устало улыбнулся. Спор этот продолжался не один день, но кто прав, а кто нет, могло показать только время.

– Чтобы это выяснить, мы сюда и прибыли и упражняемся теперь то в поднятии тяжестей, то в светской болтовне.

Шедоу откусил кончик сигары.

– Говорю тебе, брат, все факты против них. Они виновны.

– Виновны?

– Конечно. Мы просто впустую тратим время на всякие игры, вместо того чтобы действовать прямо и решительно.

– Мы здесь, – напомнил Шедоу Нилс, – по поручению президента Ван Бурена.

Покопавшись кочергой в камине, Шедоу, состроив презрительную гримасу, заключил:

– Который не хочет войны.

– Кто может его за это винить? У него и так хватает хлопот – сам знаешь, как сейчас мало наличности в государственной казне.

– Это верно, как верно и то, что наши средства не в банках, что лопаются как мыльные пузыри, а в слитках, – проговорил Шедоу, следя за горящим кончиком сигары.

Нилс кивнул, но вернулся к прежней теме:

– Если дело дойдет до войны, Ван Бурен затянет пояс потуже и всех заставит сделать то же самое. Но перед тем как действовать, мы должны получить доказательства их виновности.

– Как нас учат мастера детективного жанра? Хочешь найти преступника, ищи мотив. А у кого, как не у акоранцев, был лучший мотив для того, чтобы взорвать корабль? Джексон был сыт по горло их упорным нежеланием открывать с Америкой дипломатические отношения и обеспокоен тем, что они на грани того, чтобы предоставить британцам на своей территории военно-морскую базу. Он согласился отправить «Отважный» к берегам Акоры, чтобы выяснить, что происходит, и это было разумное решение, скажу я тебе.

– Принимая во внимание, что план этот был твой по сути, и ты должен был возглавить миссию, представляю, что ты думаешь по этому поводу.

– Ты ведь не возражал, когда узнал об этом, – напомнил Нилсу Шедоу.

– Нет, не возражал. Принимая во внимание все обстоятельства, план был хорош. Рискованный, но хороший. К несчастью, «Отважный» так и не вышел из гавани.

– Как и пятьдесят девять человек команды, в числе которых было много моих друзей. – Шедоу вдруг резко встал и пошел к окну. Он смотрел в окно, хотя было заметно, что видит он совсем не то, что открывалось взгляду. – Эй, Волк, я ведь мог умереть вместе с ними и иногда жалею о том, что остался жив.

– Не говори так.

– Как смешно. – Горький хриплый смех вырвался из груди младшего брата. – Если бы я не катался по простыням с Флер, я бы успел на корабль как раз вовремя – и угодил бы с ними на небеса.

– Хорошая девушка Флер, мне она всегда нравилась.

– Да, я имею представление о том, насколько она тебе нравилась. Ладно, мы не о том. Нельзя спускать эту гнусность акоранцам с рук.

– Кто бы это ни сделал, – осторожно сказал Нилс, – он за это заплатит. Я тебе обещаю.

Он поклялся отплатить виновнику в те жуткие часы, когда пытался выяснить, где искать брата: среди живых или мертвых. Клятва жгла его сердце. Он не мог вернуться, пока не выполнит обещанное.

– Возможно, у акоранцев была причина желать гибели «Отважного», – согласился Нилс, – но стали бы они совершать такое, когда сын правителя Акоры находился в том же городе?

– Я думаю, они сделали это намеренно. Хотели, чтобы мы знали.

– Скоро они поймут, что совершили смертельную ошибку, – сказал Нилс.

У двери в ножнах висел меч, и Нилс вынул его и медленно покрутил в руке, любуясь сталью клинка и резьбой. Оружию было лет двести, а клинок оставался острым как бритва. Говорят, этот меч участвовал в боях с Великим Визирем Карой Мустафой, который чуть было не захватил Вену в 1683 году.

– Ты не хочешь посмотреть почту? – спросил Шедоу.

Нилс убрал меч на место. На столе лежала стопка писем.

– Есть что-нибудь из Вашингтона?

Он надеялся, что нет. Ван Бурен отправил его с минимумом инструкций, и Нилс предпочитал, чтобы все так и оставалось.

Шедоу усмехнулся.

Нилс бегло проглядел корреспонденцию. В основном письма шли из Америки от брокера и поверенного братьев. Экономическая ситуация в стране была кризисной, но их с братом кризис затронул мало. Напротив, сейчас они только богатели. Братья рассматривали предложения о покупке нескольких компаний, которые уже вполне созрели, чтобы брать их готовенькими. Но бизнес мог и подождать.

Был еще один конверт, очень тяжелый, с королевским вензелем Акоры. Адрес и имя были написаны женской рукой.

Просмотрев записку, лежавшую в конверте, Нилс протянул ее брату.

– Кажется, наживка проглочена. Приглашение на прием к принцессе Виктории на завтра, – сообщил он. – Не знал, что ей позволено давать приемы.

– Она редко показывается в свете, – сказал Шедоу. – Стоит пойти хотя бы для того, чтобы на нее посмотреть. Король Вильгельм долго не протянет.

– Это плохо, – искренне сказал Нилс. – Он был менее несносен, чем большинство Ганноверов.

– Ты, конечно, пойдешь?

– Не могу же я разочаровать столь любезную принцессу Джоанну.

Шедоу протянул письмо брату.

– А как насчет принцессы Амелии?

– Что именно насчет ее?

– Много можно сказать о женщине с характером.

– Возможно, если тебя не угнетают мысли о том, что ты можешь оказаться на противоположной стороне в войне против ее отца, братьев, дядьев.

– Это так, – согласился Шедоу. – Ван Бурен не даст тебе много времени на раздумья.

– Много времени мне скорее всего и не понадобится. – Нилс открыл выдвижной ящик стола и, вынув оттуда кожаную папку, положил на стол, раскрыл.

На него смотрел мужчина, вернее, рисунок, изображающий мужчину.

Того мужчину видели лишь немногие, и из тех, кто его видел, никого не осталось в живых. Умирающие дали его описание, а специально обученный художник по ним нарисовал его портрет.

Мужчина был прекрасен как ангел. Его черты были исполнены красоты и достоинства, на лоб падали кольца золотых волос. На рисунке он улыбался, словно приглашал зрителя разделить только ему ведомое удовольствие, но глаза, глубоко посаженные, в обрамлении густых черных ресниц, были пусты.

Этот человек мог существовать. А мог и нет. Но если он существовал, то перед Нилсом был портрет описанного убийцы.

Вопрос оставался открытым: был ли он акоранцем?

В основной массе акоранцы имели темные волосы и тот тип лица, который принято называть средиземноморским. Но время от времени люди из внешнего мира проникали в крепость-королевство. Говорили, что чужестранцев в Акоре убивают, но факты утверждали обратное.

Два члена королевской семьи – Ройс и Джоанна Хоукфорт – не только путешествовали в Акору и вернулись живыми и здоровыми, но еще и породнились с акоранцами, найдя среди них свои вторые половины. Более того, жена самого правителя Акоры была англичанкой по рождению, по крайней мере со стороны одного из родителей. Ребенком выброшенная на берег с потерпевшего кораблекрушение судна, она была принята акоранцами с любовью и воспитана как акоранка. Мало того, ее, чужестранку, акоранцы не только не убили, но и сделали королевой, всеми почитаемой и любимой.

Таким образом, златовласый мужчина мог быть акоранцем или работать на них. Надо было найти его, и как можно быстрее. Нилс надеялся разыскать его среди тех, кто вращается в акоранских кругах. Если он там бывает, то Волк его непременно найдет. Этот человек умрет, но смерть его будет лишь началом в долгой череде смертей во имя справедливого возмездия.

Голоса мертвых взывали к отмщению.

А Амелия? Нилс нахмурился. Было бы разумнее думать о ней лишь как о нити, которая приведет его к искомому. Ему и в голову не могло прийти, что он станет воспринимать ее по-другому. Не могло прийти до тех пор, пока она не вылезла из канавы, мокрая, в грязи, гордо заявив о том, что она – принцесса.

– Я буду делать что угодно: скрести полы, чистить картошку, посуду мыть! И то полезнее и почетнее того, чем вы заставляете меня заниматься! – Амелия в отчаянии смотрела на мать.

Джоанна, будучи в обычных обстоятельствах самой понимающей и снисходительной мамой на свете, сейчас лишь улыбалась. Но оставалась непоколебима.

– Мелли, ты преувеличиваешь. Это всего лишь примерка, последняя к тому же.

– Этого наряда. Ненавижу это платье! Глаза бы мои на него не смотрели!

– Прелестное платье. Ты сама говорила.

– Пять примерок назад. Тогда я еще не жила в страхе услышать стук в дверь и узнать, что опять явилась эта ненавистная мадам Дюпре.

– Мадам Дюпре шила наряды мне и Кассандре многие годы...

– И все эти годы вы вместо себя для примерок подставляли слуг. И, смею добавить, вы щедро вознаграждали слуг за мучения.

– Я просто пыталась более разумно тратить свое время, – поджав губы, сказала Кассандра. – Кроме того, тебе известно, что найдись здесь хоть кто-нибудь с похожей фигурой, и тебе удалось бы избежать этой участи. Но, увы – ты одна такая.

– Несколько дюймов роста...

– Дело не только в росте, дорогая. У тебя чудная высокая талия и грудь несколько более пышная, чем у большинства женщин. У тебя исключительная фигура. Грех жаловаться.

– Я бы не жаловалась, если бы при разговоре мужчины смотрели мне в глаза, а не ниже шеи.

Джоанна засмеялась и пожала дочери руку.

– В отношении мистера Вулфсона я такой привычки не замечала, но тут дело, полагаю, в том, что он исключительно хорошо владеет собой.

– Хочется верить... – На самом деле он не терял головы, общаясь с ней. Он вел себя с ней совершенно ровно, не заискивал и не был снисходительным, но отчего-то ей бы хотелось увидеть в нем больше непосредственности, прямоты. – Кстати, он ответил на приглашение?

– На прием? Да, он его принял. Час назад от него принесли записку. Он с нетерпением ждет этого события.

– Рада за него, – пробормотала Амелия, хотя, узнав о присутствии на приеме мистера Вулфсона, испытала приятную дрожь. Настроение у нее чудесным образом приподнялось. И примерка уже не казалась такой мучительной. – Да, насчет платья...

– Мелли, в тебе течет королевская кровь, я уже не говорю обо всех твоих аристократических английских предках. Не дай какой-то французской портнихе себя раздавить.

С этими словами Джоанна величаво выплыла из комнаты, оставив Амелию заботам драконше от высокой моды, чьи визиты всегда казались Амелии нескончаемо долгими.

Но все когда-то кончается, кончилась и пытка под названием «последняя примерка». Амелия бросилась вниз, в сад, чтобы дать своему исколотому булавками многострадальному телу желанный отдых.

Глоток свежего воздуха – что бальзам на душу. Хотя для Лондона понятие «свежий воздух» весьма относительно.

– Что это за ужасный запах?

– Это от реки. Люди сбрасывают туда слишком много всякой дряни, – с готовностью ответил Андреас.

– Трудно поверить, но те же самые люди продолжают пить воду, которую берут из той же Темзы, – сказал мужчина, стоявший рядом с Андреасом. Улыбнувшись, он поклонился Амелии, не сводя с нее заинтересованного взгляда.

– Лорд Хоули, я не знала, что вы тут. – Нельзя сказать, что присутствие лорда обрадовало Амелию. Он ее раздражал. Она видела в лорде Хоули лишь человека, слишком уверенно идущего к своей цели, и больше ничего. Если он и испытывал какие-то чувства, то умел очень глубоко их скрывать. Нельзя сказать, чтобы Амелия считала целеустремленность недостатком, но отчего-то в присутствии лорда ей было некомфортно, несмотря на то что все окружающие считали его интересным мужчиной.

Он был также ее потенциальным ухажером и на этом поприще вел себя куда мудрее соперников. Хоули не устраивал осады, он лишь дал ей понять, что она ему интересна, постарался понравиться ее родственникам, стал вхож в их круг и таким образом приобрел возможность больше участвовать в ее жизни. Амелия не знала, как с ним быть.

– Вы выглядите несколько утомленной, принцесса.

Принцесса. В его тоне не было никакой насмешки, никакого скрытого смысла, принцесса так принцесса. Совсем иначе звучал ее титул в устах мистера Вулфсона, которому, по-видимому, сам факт того, что она принцесса, казался достойным осмеяния.

– Вы знакомы с мадам Дюпре, милорд?

– Разумеется. Все в обществе ее знают. – Улыбка его стала несколько снисходительной. – Неужели шить у нее наряды такая обуза?

– Думаю, Мелли предпочла бы пытку на дыбе, – с усмешкой ответил за кузину Андреас.

– Это потому, что наряды стали такими сложными, – чуть запальчиво сказала Амелия. Она понимала, что не имеет права жаловаться на жизнь, зная, как трудно приходится большинству горожан.

– Мы с лордом Хоули отправляемся на прогулку верхом. К «Обжорным рядам». Поехали с нами? – предложил Андреас.

– Спасибо, что-то не хочется.

Она очень любила верховую езду и, если бы не лорд Хоули, поехала бы непременно. Но с нее хватило общества мадам Дюпре. Лорд Хоули – уже перебор. Но, как бы то ни было, вежливость превыше всего.

– Вы будете на приеме у принцессы Виктории, милорд? – любезно улыбнувшись, спросила она гостя.

– Непременно, и с нетерпением жду увидеть там вас в новом, оплаченном такими трудами наряде, принцесса.

Поклонившись с безукоризненной фацией искушенного в этикете вельможи, он удалился. Он был безупречен во всем, но отчего-то Амелия нахмурилась, глядя ему вслед.

Она вскоре забыла о визите Хоули за новыми хлопотами – они с матерью делали последние приготовления перед приемом. До того как стать принцессой Акоры, Джоанна была леди Хоукфорт, хозяйкой древнего и глубоко почитаемого дома. Там она приобрела навыки проведения торжеств, которые теперь пыталась передать дочери.

– Все дело в причинах организации приема, – объясняла свою позицию Джоанна, стремительно перемещаясь между кладовой, молочной и другими подсобными помещениями. Джоанна никогда не бегала по-настоящему, но чудесным образом все делала быстро и хорошо, сохраняя достойный вид и королевскую осанку. Шаги Джоанны и Амелии гулко отдавались в подвале специальной конструкции с кафельным полом и кирпичными сводчатыми стенами. – До замужества я избегала общества и вообще не хотела светской жизни, но потом поняла, что мои личные желания не могут быть приняты в расчет, когда речь идет о добрых взаимоотношениях между Акорой и Британией.

– У тебя отлично все получается, – сказала Амелия. – Никогда еще отношения между двумя странами не были так хороши.

– Пока – да, но все может измениться.

– Ты имеешь в виду желание лорда Мельбурна установить официальные дипломатические отношения между Британией и Акорой?

– Твой отец сделал все возможное, чтобы объяснить премьер-министру, что дружеские отношения куда надежнее официальных, которые могут повлечь определенное давление со стороны Британии на Акору. Потребовав от нас уступок, на которые мы не можем пойти, британцы могут все погубить.

– Ты о военно-морской базе?

Джоанна кивнула.

– Здешнее правительство это отрицает, но едва ли есть сомнения в том, что Британия хочет ее получить.

– И она будет стремиться заполучить желаемое уже при новом монархе?

– Думаю, да. Непохоже, чтобы Мельбурн изменил свое мнение по этому вопросу.

Амелия вдруг остановилась и внимательно посмотрела на мать. В подвале стало очень тихо. В зарешеченные оконца наверху пробивались лучи света, в котором плясали пылинки. Тишина была гулкой, и казалось, что мир замер в ожидании чего-то.

– Так странно думать о девушке моложе меня как о королеве могущественной страны.

– Виктория не станет править сама. Ее будут направлять, не смею сказать, контролировать, но я не уверена, что это хорошо для страны.

– Но как может быть иначе? Она не имеет никакого руководящего опыта. Да у нее и комнаты своей никогда не было, всегда жила с матерью.

– Ее всегда держали в ежовых рукавицах, и в этом есть что-то нездоровое, – согласилась Джоанна. Она заглянула на кухню, обменялась парой слов с главным поваром, напоминавшим генерала в пылу сражения, и потащила дочь к лестнице. Когда они поднялись на первый этаж, Джоанна продолжила: – Но, когда я виделась с ней в прошлом году, хотя наша встреча и была недолгой, мне показалось, что у нее сильная воля и твердый характер, я бы осмелилась даже назвать ее упрямой.

– Ей понадобится сила, если она захочет править по-своему. И немного упрямства тоже не повредит, – сказала Амелия.

– Вижу, ты ей уже сочувствуешь, – поддразнила дочь Джоанна и более серьезным тоном добавила: – Есть новости о том доме, где тебя держали. Его снял некий ирландец, который не моргнув глазом выложил сумму ренты за полгода, когда хозяин дома поставил ему такое условие.

– Тот самый ирландец, которого пока никто не нашел?

– Да, пока его не нашли, – подтвердила мать. – Твой отец поставил людей наблюдать в портах, но никого, по приметам похожего на человека, которого видела ты, еще не обнаружили.

Женщины дошли до вестибюля у черного хода. У двери стоял акоранский стражник – обнаженный по пояс, с мечом наперевес. Увидев дам, он кивнул, как того требовал устав. Теперь стража была повсюду в доме. Амелия старалась не замечать этого, но всякий раз при виде охраны ей вспоминалось странное приключение, которому она, как ни старалась, не могла найти объяснения.

– Разумеется, тот человек, с которым ты общалась, совсем не обязательно ирландец. Акцент легко подделать, а усы и бороду приклеить.

– Я уже думала об этом. Когда он позволил мне увидеть себя, я решила, что меня убьют.

Джоанна хрипло вскрикнула, но сразу же взяла себя в руки.

– Я надеялась, что тебе не придет это в голову.

– Я ведь твоя дочь, мама, – тихо сказала Амелия, – твоя и папина. И я, надеюсь, унаследовала от вас обоих и храбрость, и, надо думать, здравый смысл.

– Мы пытались подготовить тебя к жизни в этом мире, – сказала Джоанна. Она еще могла заставить себя улыбаться. – Жизнь не всегда бывает легкой. Ты сама узнаешь, насколько силен инстинкт, заставляющий защищать своих детей от любых опасностей. Когда ты пропала, моя первая мысль была о том, что не надо было тебе уезжать из Акоры, что там ты была бы в безопасности.

Амелия порывисто обняла мать. Джоанна всегда была такой сильной, такой надежной, но сейчас она нуждалась в поддержке.

– Я люблю Акору, но я не уверена в том, что моя жизнь – там.

– Я знаю, – со вздохом проговорила Джоанна. – Я тоже не вполне в этом уверена.

– Я могу просто жить, как жила: и там, и тут.

– Могла бы. – Каким-то мистическим образом интонации Джоанны изменились. Теперь это был уже не разговор матери с дочерью, а разговор между двумя женщинами; – Или ты могла бы поступить, как я, и сделать прыжок.

– Прыжок?

– Когда я вскочила на борт корабля твоего отца, – с по-женски чарующей улыбкой говорила Джоанна, – я сделала прыжок в другое измерение. В другую жизнь, в которой была вера и надежда.

– Ты, должно быть, знала...

– Я ничего не знала. Мой брат пропал, отправившись в Акору, страну, опутанную легендами и домыслами зловещего свойства. Твой отец был единственным шансом найти его. Чужеземный принц, чужак, инородец, который уже приказал мне его не беспокоить.

– Не может быть! – Она о таком даже не слышала.

– Очень может быть, и притом публично – на приеме в Карлтон-хауз, не где-нибудь.

– И что ты сделала? – спросила Амелия, заинтригованная этой неожиданной стороной жизни ее родителей той поры, когда они еще не были ее родителями, а просто мужчиной и женщиной, которых тянуло друг к другу.