Текст книги "Незнакомка"

Глава 2

Не веря своим ушам, Николь снова оглядела комнату. Корабль! Каюта с дощатыми стенами, полом и потолком, с двумя койками, расположенными одна над другой, и круглым иллюминатором. Напротив двери стояли несколько ящиков и дорожных сундуков, надежно прикрепленных к стене веревками. В углу находился низкий комод с медной жаровней. Николь поняла, что «гамак» – это качка судна, идущего по спокойному морю.

– Я не понимаю, – растерянно произнесла она, – зачем понадобилось похищать меня или, вернее, Бианку?

Дженни подошла к сундукам, приподняла крышку верхнего и извлекла кожаную папку для бумаг, перевязанную лентой.

– Думаю, вам надо прочесть вот это:

Николь распечатала конверт и достала два листа плотной бумаги, исписанные твердым размашистым почерком. Она стала читать.

"Моя дорогая Бианка, я надеюсь, что Дженни уже все Вам объяснила. Я также надеюсь, что Вы не слишком сердитесь на меня за тот не совсем обычный способ, к которому мне пришлось прибегнуть, чтобы приблизиться к Вам. Я знаю, что Вы – послушная и любящая дочь и что Вы неустанно печетесь о здоровье Вашего уважаемого батюшки. Я очень терпеливо ждал Вас, пока он был болен, но больше ждать я не в силах.

Для Вашего путешествия в Америку я выбрал пакетбот, потому что он быстрее, чем остальные суда. Дженни и Амос получили распоряжение закупить провизию на дорогу, а также все необходимое для того, чтобы сшить Вам новый гардероб. Дженни прекрасная горничная.

Хотя я знаю, что Вы уже находитесь в пути, я все же очень опасаюсь непредвиденных осложнений. Поэтому я поручил капитану заключить брак по доверенности. Тогда, даже если Ваш отец сумеет разыскать Вас, прежде чем Вы сойдете на берег, Вы все равно уже будете моей. Мой поступок можно счесть предосудительным, но Вы должны меня простить и помнить, что я пошел на это только потому, что люблю! Вас и очень одинок без Вас.

Когда я увижу Вас в следующий раз, Вы будете моей женой. Я считаю часы до нашей встречи.

С любовью, Клей".

Несколько секунд Николь сжимала письмо в руке, чувствуя, что вторгается в нечто глубоко личное, чего касаться не имела права. Потом на ее губах появилась слабая улыбка. Она не раз слышала, что американцам чужда романтика, а этот человек спланировал и осуществил самое настоящее романтическое похищение, чтобы добиться любимой.

Николь перевела взгляд на Дженни.

– Кажется, он незаурядный человек. По крайней мере, он способен на большое чувство. Пожалуй, я завидую Бианке. А кто такой Амос?

– Клей послал его со мной, чтобы охранять вас, но на корабле случилась эпидемия… – Она отвела глаза, стараясь отогнать от себя воспоминания о том, как погибли один за другим пятеро мужчин. – Амос не справился с болезнью.

– Мне очень жаль, – сочувственно проговорила Николь и поднялась. – А теперь я должна найти капитана и поговорить с ним. – Случайно поймав взглядом свое отражение в зеркале, она остановилась – волосы ее были в полнейшем беспорядке и непокорными прядями падали на лоб и плечи. – Не найдется ли у вас щетки?

– Садитесь, я вас причешу.

Николь с благодарностью посмотрела на Дженни и уселась на стул спиной к свету.

– Скажите, он всегда такой… порывистый?

– Кто? Ах, вы имеете в виду Клейтона? – Дженни улыбнулась ласково и чуть насмешливо. – Не знаю, может, и порывистый, но что упрямый и самоуверенный – это уж точно. Он привык сразу же получать все, что захочет, хоть луну с неба. Сколько раз я предупреждала его, когда он затеял всю эту историю, что ничего путного из этого не выйдет, а он только посмеивался. И вот что получилось. Вы да я посреди океана. Вот когда он вас увидит, настанет моя очередь смеяться.

Она взяла Николь за подбородок и повернула ее лицом к свету.

– Уж над вами-то ни один мужчина смеяться не станет, – задумчиво произнесла она, в первый раз как следует разглядев девушку.

Огромные глаза Николь, казалось, проникали в душу, но Дженни подумала, что больше всего должен пленять мужчин ее небольшой рот, с полными и яркими губами, причем что удивительно, верхняя губа была больше нижней, и эта необычная черта казалась особенно привлекательной.

Слегка покраснев, Николь отвернулась.

– Вряд ли мистеру Армстронгу представится возможность меня увидеть. Мне необходимо как можно скорее вернуться в Англию. Там моя двоюродная сестра, и мы с ней хотим открыть модную лавку. Я собрала почти всю сумму, необходимую, чтобы вступить в долю.

– Надеюсь, вам удастся вернуться. Но эти люди наверху… не нравятся мне они. Я говорила об этом Клею, но он и слушать не захотел. Очень уж упрям.

Николь посмотрела на письмо, лежавшее на столике у койки.

– Влюбленному человеку многое можно простить.

Дженни негодующе фыркнула.

– Хорошо вам говорить – вам никогда не приходилось иметь с ним дела.

Николь поднялась на верхнюю палубу по узкому трапу. Влажный соленый ветер охватил ее тело, растрепал волосы, и, вдохнув всей грудью бодрящий воздух, она радостно улыбнулась. Матросы тут же побросали свои дела и уставились на незнакомку. Девушка поплотнее закуталась в шаль – она знала, что тонкое платье облегает ее фигуру, и под жадными взглядами мужчин на мгновение почувствовала себя раздетой.

– Чего угодно, маленькая леди? – спросил один из них, оглядывая ее с головы до ног. Николь узнала в нем человека в полосатой рубахе, главаря похитителей.

Усилием воли подавив в себе желание тут же вернуться в каюту, она сказала:

– Я хочу видеть капитана.

– Уверен, что он тоже будет не прочь с вами повидаться.

Стараясь не обращать внимания на грубый хохот матросов, Николь последовала за ним к двери в носовой части корабля. Матрос коротко постучал и, когда из каюты послышался грубый голос, прокричавший что-то невнятное, рывком распахнул дверь и чуть ли не втолкнул Николь внутрь.

Когда глаза Николь привыкли к полутьме, сменившей яркий солнечный свет, она увидела, что каюта капитана гораздо больше того помещения, которое они делили с Дженни. Возле окна, стекло которого было таким мутным, что едва пропускало свет, стояла кровать, застланная серым мятым покрывалом, а посередине каюты находился массивный стол, заваленный свернутыми в трубочку и разложенными картами и бумагами.

В это время по полу проскочила огромная крыса. Николь отшатнулась и негромко ахнула от испуга. Хриплый, низкий смех заставил ее взглянуть на сидящего в темном углу, в кресле, человека с опухшим небритым лицом и бутылкой рома в руке.

– Добро пожаловать. Вы, стало быть, и есть та самая леди. Учтите, вам придется привыкнуть к крысам – и четвероногим, и двуногим.

Николь шагнула вперед.

– Вы капитан этого корабля?

– Ну, если пакетбот можно назвать кораблем, тогда и меня можно назвать капитаном.

– Можно я присяду? У меня к вам важное дело.

Бутылкой рома он указал на стул. Николь коротко и внятно изложила все, что с ней произошло. Закончив, она вопросительно взглянула на капитана, но тот не проронил ни слова.

– Как вы думаете, когда мы сможем вернуться в Англию?

– Я вовсе не собираюсь возвращаться в Англию.

– Но как же я вернусь? Вы не понимаете. Произошла ужасная ошибка. Мистер Армстронг…

– Вот что, мисс, – прервал ее капитан, – Клейтон Армстронг нанял меня, чтобы похитить некую леди и доставить ее в Америку.

Он прищурился.

– Вот я смотрю на вас и вижу, что вы и впрямь не очень-то похожи на ту, про которую он толковал.

– Ну да! Это потому, что я не его невеста. Отмахнувшись от нее, как от надоедливой мухи, капитан отхлебнул рома из бутылки.

– А мне-то что за дело, кто вы такая? К тому же он предупредил, что вы, может быть, станете брыкаться – это насчет чертового брака по доверенности, – так почем я знаю, врете вы или нет. Я свое дело сделаю и точка.

Николь вскочила.

– Брак?! Неужели вы собираетесь… – Она постаралась взять себя в руки и продолжала почти спокойно: – Мистер Армстронг любит Бианку Мейлсон и хочет жениться на ней. А я Николь Куртелен, я ни разу в жизни не встречалась с мистером Армстронгом.

– Мало ли что вы тут плетете. А почему же вы сразу не сказали моим людям, кто вы такая? Чего вы ждали?

– Я нарочно тянула время, чтобы Бианка оказалась в безопасности.

– Это та, вторая, толстая, которая сказала, что вы Бианка Мейлсон?

– Да. Но она знала, что со мной ничего плохого не случится.

– Черта с два! С чего бы ей это знать! И вы думаете, что я поверю в эту басню? Вы рискуете собственной жизнью, выгораживая стерву, которая готова вас предать без зазрения совести. Нет, милашка, у вас что-то концы с концами не сходятся.

Возразить было нечего.

– Ступайте к себе. Мне надо все это хорошенько обмозговать. Да по дороге пришлите ко мне Фрэнка – это тот, кто вас сюда привел.

Когда Фрэнк, первый помощник, вошел в каюту, капитан сказал:

– Я не стану тебе ничего объяснять, потому что ты наверняка подслушивал под дверью.

Нисколько не смутившись, Фрэнк расположился в кресле и ухмыльнулся.

– Ну, и что ты теперь собираешься делать? – спросил он. – С этим чертовым Армстронгом шутки плохи. Он ясно дал понять, что упечет нас в тюрьму по обвинению в краже груза табака, который исчез в прошлом году, если мы не привезем ему жену.

Капитан снова приложился к бутылке.

– А мы привезем. Раз он хочет жену, он ее получит. Первый помощник задумался.

– А что, если эта бабенка не врет, и она не та, на ком он собирался жениться?

– Да плевать, кто она такая. Тут все равно не разберешься. Если она не эта самая Мейлсон, значит, Армстронг собирается жениться на дряни, которая ради собственной шкуры продаст всех и вся. С другой стороны, эта черноглазая красотка может вкручивать нам мозги, потому что не желает выходить за него замуж. Как бы там ни было, я решил, что завтра утром у нас состоится бракосочетание по всем правилам.

– А как насчет Армстронга? – возразил помощник. – Вот уж чего бы мне не хотелось, так это оказаться с ним рядом, когда он обнаружит, что его надули.

– Я об этом уже подумал. Надо забрать денежки, прежде чем он ее увидит, и быстро сматываться. Я не стану дожидаться и выяснять, кого мы ему притащили, хотя, по правде говоря, мне и самому интересно.

– Дело говоришь. Только как бы нам уломать маленькую леди? Похоже, она и слышать об этом не хочет. Капитан передал ему бутылку.

– Не беспокойся. Я уже кой-чего придумал. Завтра окрутим эту куколку, да и дело с концом.

– Как я понимаю, вам не удалось уговорить капитана, – сказала Дженни, как только увидела лицо Николь.

– Нет. – Николь обессиленно опустилась на койку. – Кажется, он мне не поверил. Он почему-то решил, что я лгу.

– Известно, почему, – проворчала Дженни. – Он сам в жизни не сказал ни слова правды – где ж ему кому-то верить? Вы очень огорчены?

Пытаясь скрыть свои чувства, Николь приветливо улыбнулась этой крупной женщине. Конечно, она очень огорчена. К тому времени, когда ей удастся вернуться в Англию, кузина наверняка найдет другого компаньона. Она подумала о деньгах, спрятанных в доме Мейлсона. Подушечки ее пальцев были исколоты иглой, потому что ей приходилось шить при свете маленькой, самой дешевой свечки. Эти деньги достались ей тяжелым трудом, но она не могла позволить себе обременять кого-либо своими несчастьями.

– Я давно мечтала побывать в Америке. Может быть, я проведу там несколько дней, прежде чем вернусь в Англию. О Боже!

– Что такое? – взволнованно спросила Дженни.

– Как же я заплачу за обратную дорогу? – Глаза Николь расширились от ужаса перед этой новой проблемой.

– Вы заплатите?! – Дженни даже задохнулась от негодования. – Нет уж, платить будет Клейтон Армстронг. И за это, и за многое другое. Сколько раз я ему говорила, чтобы он бросил эту дурацкую затею, и все как об стенку горох. А может, вам и не захочется возвращаться после того, как увидите Америку. Знаете, у нас там много модных магазинов, все равно что в Париже.

Николь рассказала ей о накопленных деньгах. Несколько минут Дженни молча размышляла. По словам Николь, получалось, что Бланка ни в чем не виновата, но Дженни обладала чутьем, которое позволяло ей понимать больше, чем было сказано. Она подумала, что Николь вряд ли получит свои деньги, когда вернется в Англию. Дженни открыла крышку одного из сундуков.

– Вы, наверное, очень голодны.

– Да, действительно, – согласилась Николь и тоже заглянула в сундук.

В те времена суда еще не были приспособлены для пассажиров, и каждому приходилось самостоятельно запасаться провизией на все время путешествия, которое могло продлиться от одного до нескольких месяцев – в зависимости от мастерства штурмана, ветров, штормов, морских пиратов и многих других обстоятельств.

Первый сундук был битком набит сушеным горохом и бобами, а когда Дженни открыла второй, Николь увидела соленое мясо и рыбу. В следующем они нашли овсянку, сухари, картофель, пакетики с сухими приправами и большую коробку лимонов.

– Клейтон еще велел капитану купить несколько черепах, чтобы у нас был свежий черепаховый суп.

Николь с восхищением окинула взглядом припасы.

– Мистер Армстронг очень заботлив. Кажется, я уже начинаю сожалеть, что не выхожу за него замуж.

Дженни, которая тоже уже не раз об этом пожалела, открыла дверцы высокого шкафа в углу каюты и вытащила высокую и узкую ванну. Человек мог сидеть в ней, согнув колени, и вода доходила ему до шеи. Глаза Николь заблестели от восторга.

– Какая роскошь! Кто бы мог подумать, что можно путешествовать с такими удобствами!

Дженни зарумянилась от удовольствия и улыбнулась. Она с ужасом представляла себе долгий путь наедине с чопорной английской леди и всегда считала англичан надутыми снобами и монархистами. Но Николь – это совсем другое дело. Она француженка, а все французы в глубине души революционеры.

– Боюсь, нам придется обходиться морской водой, и, конечно, она не скоро согреется на такой маленькой жаровне, но ничего не поделаешь. Все лучше, чем обтираться губкой.

Несколько часов спустя Николь, чистая, сытая, уставшая, лежала на узкой койке. Потребовалось немало времени, чтобы нагреть воду для двух ванн, и женщины еще немного поспорили, кому купаться первой. Николь настояла на том, что, раз она не невеста Армстронга, Дженни вовсе не обязана вести себя как ее горничная – они могут быть только друзьями. Потом Николь постирала свое платье и повесила его сушить. Теперь мягкое покачивание корабля приятно убаюкивало ее, навевая сладкий сон.

На следующий день рано утром Дженни, заколов волосы в маленький узел на затылке, занялась Николь и сделала ей модную прическу. Потом извлекла откуда-то утюг и отгладила просохшее платье, а Николь, рассмеявшись, заметила, что мистер Армстронг предусмотрел решительно все.

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге показался один из похитителей.

– Капитан желает вас видеть. Прямо сейчас.

Первой мыслью Николь было, что капитан передумал и решил вернуться в Англию. Сопровождаемая Дженни, она радостно поспешила за матросом. Но тот велел Дженни вернуться в каюту.

– Вы ему не нужны. Только она.

Дженни пыталась протестовать, но Николь остановила ее, заверив, что с ней ничего плохого не случится.

Едва попав в капитанскую каюту, Николь поняла, что ошиблась. Там находились трое мужчин: капитан, первый помощник и какой-то незнакомец. Все они чего-то ждали.

– Наверное, для начала надо вам всех представить, – заговорил капитан. – Я хочу, чтобы все было как следует. Это наш док. Он может вас зашить или разрезать, словом, сделать все, что нужно. А это Фрэнк, мой первый помощник. Вы уже встречались.

Интуиция, обострившаяся за годы террора во Франции, подсказывала Николь, что опасность близка. И, как всегда, ее чувства немедленно отразились в глазах.

– Да ладно, не пугайтесь, – сказал Фрэнк. – Мы просто хотим с вами потолковать. К тому же сегодня, как-никак, вы замуж выходите. Мы не хотим, чтобы потом говорили, будто невесту силком тащили под венец.

Николь наконец все поняла.

– Но я не Бианка Мейлсон. Я знаю, что Клейтон Армстронг поручил вам заключить брак по доверенности, но я не та женщина, которая ему нужна.

Фрэнк окинул ее фигуру похотливым взглядом.

– От такой женщины никто не откажется.

Врач перебил его:

– Юная леди, имеются ли у вас какие-либо документы, удостоверяющие вашу личность?

Николь в отчаянии покачала головой. Дед уничтожил все документы, которые ему удалось спасти из горящего дома. Он говорил, что каждая из этих бумаг может стоить им жизни.

– Меня зовут Николь Куртелен. Я француженка, беженка. Я жила у мисс Мейлсон. Все это ошибка.

– Мы тут все обговорили и решили, – объявил капитан, – что нам наплевать, кто вы такая. У меня в контракте сказано, что я обязуюсь доставить в Америку миссис Армстронг, и я ее доставлю. Вот и весь сказ.

Николь гордо вскинула голову.

– Никто не заставит меня выйти замуж против воли! Капитан кивнул, и Фрэнк быстро шагнул к Николь и обхватил ее одной рукой за талию, а другой – за плечи.

– Этот перевернутый рот, он меня прямо с ума сводит, – пробормотал он, прижимая ее к себе и впиваясь в губы.

Николь была так ошеломлена, что сначала даже не пыталась сопротивляться. Она не могла представить себе, чтобы кто-нибудь мог осмелиться вести себя с ней подобным образом. Даже когда они с дедом жили на мельнице, все вокруг знали, кто она, и относились к ней с почтением. От этого человека отвратительно пахло рыбой и потом, он сжимал ее так крепко, что у нее перехватило дыхание, его рот скользил по ее губам, вызывая тошноту. Она отвернулась, едва выдохнув:

– Нет!

– Подожди, это еще не все, – хрипло прошептал Фрэнк и укусил ее в шею. Одним движением он разорвал на ней платье вместе с тонкой сорочкой. Его грязная рука грубо сжала обнаженную грудь, пальцы больно сдавили сосок.

– Оставьте меня! – вскричала Николь, вырываясь и почти теряя сознание.

– Хватит, – приказал капитан. Но Фрэнк продолжал держать ее.

– Надеюсь, Армстронг на тебе не женится, – прошептал он, обдавая ее лицо горячим дыханием. Наконец он отошел, и Николь судорожно вцепилась в края разорванного ворота, пытаясь прикрыть грудь. Колени ее подогнулись, она тяжело рухнула в кресло, с отвращением вытирая рот тыльной стороной ладони. Ей казалось, что теперь ей до конца жизни не смыть с себя это омерзительное прикосновение.

– Нельзя сказать, что ты пришелся ей по нраву, – цинично ухмыльнулся капитан. Потом он снова нахмурился и, пододвинув кресло, уселся напротив Николь. – Теперь вы знаете, что с вами будет, если станете ломаться. Раз вы не жена Армстронга, то, стало быть, ничья, и я могу распоряжаться вами, как мне заблагорассудится. Для начала я вышвырну за борт эту здоровенную кобылу.

Николь испуганно воскликнула:

– Дженни? Но за что? Это же убийство!

– Ну и что? Неужели вы думаете, что я отважусь показаться у берегов Виргинии, если не выполню того, что велел Армстронг. И уж меньше всего на свете мне нужен свидетель того, как с вами позабавятся мои люди.

Николь сжалась в кресле, прикусив нижнюю губу. Глаза ее расширились.

– Вот видите, леди, – вставил Фрэнк, – мы вас предупредили. А вы уж сами выбирайте: или замуж за Армстронга, или ко мне в постель. То есть это после того, как с вами разберется капитан. – Он не сводил глаз с ее груди, еле прикрытой разорванным платьем. – А уж потом, когда я сделаю свое дело… – Нагнувшись, он провел по ее верхней губе толстым грязным пальцем. – Никогда в жизни у меня не было женщины с перевернутым ртом. Аж дух захватывает, когда подумаешь, что можно сделать с такими губками. Николь отвернулась, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.

Капитан некоторое время наблюдал за ней.

– Ну так как же? Армстронг или мы с Фрэнком?

Сосредоточившись на том, чтобы заставить себя дышать глубоко и ровно, она попыталась трезво оценить положение. Девушка прекрасно понимала, насколько важно не поддаваться панике и сохранять способность рассуждать здраво.

– Хорошо, я согласна на брак с мистером Армстронгом, – ровным голосом произнесла она.

– Я знал, что она не глупа, – удовлетворенно проговорил капитан. – Подите сюда, дорогуша, и давайте с этим покончим. Держу пари, что вам не терпится вернуться в укромное местечко.

Николь поднялась с кресла, придерживая платье у ворота.

– Фрэнк будет за Армстронга. Армстронг заготовил все бумаги и сказал, чтобы я сам выбрал человека, который будет его представлять. Видите – у нас все по правилам.

Ошеломленная, она стояла радом с Фрэнком перед капитаном, который руководил церемонией, и врачом, выступавшим в роли свидетеля. Николь казалось, что ей снится кошмарный сон и она вот-вот проснется.

Фрэнк с готовностью ответил на положенные вопросы, но когда капитан спросил: «Бианка, согласны ли вы взять этого мужчину в законные мужья?», Николь отказалась отвечать. Все это так несправедливо! Сначала ее лишили семьи и изгнали из собственной страны, потом вырвали из новой жизни, к которой она уже начала привыкать, а теперь насильно выдают замуж. Она всегда мечтала о своей свадьбе – голубой атлас, множество роз… Вместо этого она стоит в грязной каюте в разорванном платье, с распухшими губами, которые все еще ощущают омерзительное прикосновение Фрэнка. Она похожа на листок, который подхватил бурный поток. Но своего имени она им не отдаст! Если уж она ни в чем больше не может распоряжаться собственной судьбой, она хотя бы сохранит настоящее имя.

– Мое имя – Николь Куртелен, – твердо произнесла она.

Капитан открыл было рот, но врач прервал его, махнув рукой.

– Какая разница? – пробормотал он, вставляя вместо имени Бианки имя Николь.

В конце церемонии капитан достал пять золотых обручальных колец разного размера и надел самое маленькое на палец Николь.

Наконец этот спектакль окончился.

– Надо бы поцеловать невесту, – осклабился Фрэнк.

Врач решительно взял Николь за руку и подвел к столу. Взяв перо, он черкнул что-то на листе бумаги и протянул перо Николь.

– Вы должны поставить здесь свою подпись. – Он указал на свидетельство о браке.

Ее глаза наполнились слезами от отчаяния и бессилия. Врач написал в документе ее собственное имя. Она, Николь Куртелен, стала теперь миссис Клейтон Армстронг. Вытерев слезы, девушка быстро поставила подпись.

Застыв в немом оцепенении, она наблюдала, как расписывается Фрэнк. Теперь документ обрел законную силу.

Врач взял ее под локоть и вывел из капитанской каюты. Николь, потрясенная случившимся, не сразу сообразила, что находится возле своей двери.

– Послушайте, дорогая, – сказал доктор, – я очень сожалею обо всем, поскольку верю, что вы действительно не Бианка Мейлсон. Но единственное, что вам оставалось, – это пойти на такую сделку. Согласитесь, то, что вам предлагали взамен, было бы в сто раз хуже. Я не знаю мистера Армстронга, но уверен, что он без труда добьется расторжения брака. Теперь позвольте дать вам совет: плавание будет долгим, но постарайтесь как можно реже появляться на палубе, чтобы люди вас не видели. Капитан немногого стоит, но все же он способен держать команду в повиновении… до определенной степени. Помогите ему, пусть они забудут о вашем существовании. Вы понимаете, что я хочу сказать? – Николь молча кивнула. – И улыбнитесь. Все совсем не так плохо, как вам сейчас представляется. Америка – прекрасная страна. Вам, может быть, и не захочется возвращаться.

Николь улыбнулась сквозь слезы.

– Вот и Дженни говорит то же самое.

– Ну вот, так-то лучше. Помните мой совет и думайте о том, что вас ждет в Америке.

– Я постараюсь. Спасибо вам, – ответила она и, повернувшись, вошла в свою каюту.

Несколько мгновений доктор стоял не шевелясь. Он надеялся, что у Армстронга хватит ума удержать такую женщину.

– Тебя так долго не было! – бросилась Дженни навстречу Николь. – Что с твоим платьем? Что они тебе сделали?

Упав на койку, Николь неподвижно лежала на спине, закрыв лицо руками.

Вдруг Дженни схватила ее за левую руку и уставилась на блестящее золотое кольцо.

– Я была вместе с Клеем, когда он его покупал. Он на всякий случай купил сразу пять размеров. Бьюсь об заклад, остальные капитан оставил себе, верно?

Николь не ответила. Подняв руку, она тоже смотрела на кольцо. Означает ли оно что-нибудь? И что именно? Означает ли этот кусочек золота, что она поклялась любить и почитать человека, которого ни разу в жизни не видела?

– Почему ты согласилась? – спросила Дженни, и тут ее взгляд упал на шею Николь, где проступило багровое пятно. Дженни дотронулась до него пальцем, и Николь вздрогнула от боли.

Дженни выпрямилась.

– Не надо ничего объяснять. И так все понятно. Капитан хочет любым способом заполучить обещанную награду, – процедила она. – Черт бы побрал этого Клея Армстронга! Заварил кашу! Во всем виноват он один. Если бы он не был упрям как осел, ничего бы не случилось. Нет, подавай ему Бианку, и все тут. Ты знаешь, он пытался уговорить четырех капитанов, прежде чем нашел негодяя, который согласился на это грязное дело. И вот что вышло! Невинная девушка попала в лапы кучки подлецов, ее унизили, оскорбили, вынудили стать женой человека, которого она даже не знает и после всего этого, наверное, и знать не захочет.

– Дженни, пожалуйста, успокойся. Все не так уж плохо. Врач сказал, что теперь, когда я стала женой Армстронга, мужчины оставят меня в покое. Но самое главное, я теперь уверена, что они не тронут тебя.

– Меня! – возмутилась Дженни. – Значит, эти подлецы шантажировали тебя, грозили что-нибудь со мной сделать? А ведь ты со мной едва знакома. – Она положила руку на плечо Николь. – Помяни мое слово – ты получишь от Клея все, что захочешь. Уж я с ним потолкую по-своему. Он давно нуждается в хорошей головомойке. И, клянусь, он возместит тебе все: и расходы на дорогу, и деньги, которые ты скопила на модный магазин, и… – Она вдруг запнулась на полуслове и устремила взгляд на сундуки.

Николь быстро села.

– Что-нибудь случилось?

На широком лице Дженни появилась злобная усмешка.

– «Покупай все самое лучшее, Дженни…» – сказал он мне. Он стоял на пристани и осматривал все, как хозяин, и твердил, чтобы я выбирала самое лучшее.

– О чем ты, Дженни?

Дженни, словно в трансе, не отрывала взгляда от сундуков и бормотала:

– Он говорил, что на свете нет ничего, что было бы достойно его жены. – Улыбка на ее лице стала еще шире. – Ну, Клейтон Армстронг, держись!

Николь, спустив ноги с койки, с изумлением и тревогой смотрела на Дженни. Уж не повредилась ли она в рассудке?

Дженни начала лихорадочно развязывать один за другим узлы на веревках и стаскивать сундуки на пол, не переставая приговаривать:

– Он дал мне мешочек золота и велел накупить в Англии лучших тканей и самую дорогую отделку. Он сказал, чтобы я помогла его жене сшить новые туалеты. – Она усмехнулась. – А над мехом будет трудиться меховщик в Америке.

– Над мехом? – Николь вспомнила, что говорилось в письме. – Но, Дженни, все это принадлежит Бианке. Если мы сошьем что-нибудь на меня, ей это не подойдет – мы совсем разные.

– Я вовсе не собираюсь шить на женщину, которую в глаза не видела, – сказала Дженни, сражаясь с очередным узлом. – Он велел мне пошить одежду для его жены, а, насколько мне известно, ты и есть его жена.

– Дженни, так нельзя. Я не могу присвоить чужое. Дженни пошарила рукой под крышкой верхнего сундука и извлекла связку ключей.

– Я это делаю не для тебя, а для себя. Хотелось бы хоть раз в жизни посмотреть, как Клей не смог купить или даже получить даром то, что пожелал. Все девушки и незамужние женщины в Виргинии сходят по нему с ума, а ему понадобилось искать жену в Англии, причем я вовсе не уверена, что этой Бианке он сколько-нибудь нужен. – Отперев один из сундуков, она подняла крышку, аккуратно сняла пергамент, прикрывавший содержимое, и залюбовалась.

Не в силах преодолеть любопытство, Николь подошла к ней, заглянула в сундук и задохнулась от восторга. Уже несколько лет она не видела шелка, а шелк такого превосходного качества она не видела никогда в жизни.

– Англичане боятся тех, кого они называют низшими сословиями, – говорила Дженни, – и поэтому одеваются почти как эти низшие сословия. А у нас в Америке все равны. Если ты можешь позволить себе красивую одежду, то и носи ее без опаски. – Она достала отрез переливающегося тончайшего шелка и набросила его на плечи Николь. – Ну как, нравится?

Несколько мгновений Николь смотрела на шелк, потом приложила его к щеке, слегка повела плечами, чтобы ощутить, как прохладная, гладкая ткань скользит по обнаженному телу. Это ощущение доставляло чувственное, чуть ли не греховное наслаждение.

Дженни открыла другой сундук.

– А вот это – на кушак. – Она вытянула широкую атласную ленту темно-синего цвета и завязала ее вокруг талии Николь.

Сундук был набит лентами разной ширины всех мыслимых цветов и оттенков.

– Шаль, сударыня? – засмеялась Дженни, и, прежде чем Николь успела опомниться, перед ней оказалась по меньшей мере дюжина шалей – пестрые шотландские, английские кашемировые, хлопковые из Индии, кружевные из Брюсселя.

Пока девушка в немом восхищении созерцала эти сокровища, Дженни принялась раскрывать один сундук за другим. Там были бархат, батист, перкаль, шерсть, мохер, теплые полушерстяные ткани, тэмми, тюль, органди, креп, тончайшие кружева.

Когда первый восторг прошел, Николь начала смеяться. Она сидела на койке, а Дженни забрасывала ее с ног до головы роскошными тканями и тоже смеялась. Обе женщины, казалось, повредились в рассудке: они купались в пунцовом и зеленом, розовом и сиреневом. Это была настоящая вакханалия, помешательство.

– Но ты еще не видела самого главного, – сказала Дженни, устраивая на голове Николь нечто вроде тюрбана из розового шелка и черных кружев. Она с благоговейным трепетом открыла большой ящик и бережно положила на руки Николь мех. – Ты знаешь, что это?

Николь зарылась лицом в пушистый мех, забыв о перекинутых через руку отрезах шелка, шерсти разных расцветок и легком газе, наброшенном на шею. Только один мех мог быть таким густым, таким мягким, таким роскошным и иметь такой глубокий оттенок, что глаз тонул в нем. Только один.

– Соболь, – еле слышно выдохнула она.

– Да, – торжественно подтвердила Дженни. – Это соболь.

Николь оглянулась вокруг. Убогая комнатушка теперь была наполнена сиянием красок. Они блистали и кричали, мягко чувственно светились, жили и дышали. Николь хотелось погрузиться в них с головой. С тех пор как она покинула родовой замок, ее жизнь была лишена красоты, и она почти забыла, что эта красота продолжает существовать.

– Ну, с чего начнем?

Завернувшись в мех и подбросив в воздух страусовое перо, Николь взглянула на Дженни и разразилась громким счастливым смехом.

– Со всего!

Переступив через груду шалей, Дженни протянула ей несколько журналов.

– «Галерея мод Гейдельдоффа», – объяснила она. – Выбирайте оружие, миссис Армстронг, а я приготовлю свое – иголки да булавки.