Текст книги "Незнакомка"

– Я тоже на него надеюсь. Но он сейчас на фрегате, плывущем в Англию, – том самом, который грузился, когда пришел ваш пакетбот. Я послал за ним человека. Но прежде чем он вернется, пройдет несколько месяцев. А без свидетеля нельзя начать процесс. Я точно это знаю. – Он допил херес и поставил бокал на стол, ожидая ответа Николь.

Склонив голову, она внимательно рассматривала свои пальцы.

– Значит, до его возвращения вы связаны этим браком.

– Мы связаны. Дженни рассказала мне о том, что вы хотели стать совладелицей модной лавки, и о том, как вы работали по ночам, чтобы скопить денег. Я знаю, что мои извинения вам не очень-то помогут, но все же – простите меня.

Николь встала, положила руку на спинку кресла.

– Конечно, я принимаю ваши извинения, но мне хотелось бы попросить вас об одной услуге. – В глазах Клейтона появилось настороженное выражение.

– Все, что угодно.

– Поскольку мне придется задержаться в Америке, я хочу найти работу. Я здесь никого не знаю. Может быть, вы мне поможете? Я образованна, говорю на четырех языках. Мне кажется, из меня выйдет неплохая гувернантка.

Внезапно Клей поднялся и отошел в другой угол комнаты.

– Об этом не может быть и речи. По закону вы – миссис Клейтон Армстронг, моя жена, и я не позволю, чтобы с вами обходились как с наемной прислугой. Нет, пока не вернется врач, вы останетесь здесь. А потом мы поговорим о вашем будущем.

Николь удивленно подняла брови.

– Вы собираетесь решать мою судьбу?

– А почему бы и нет? Раз уж все так случилось, я несу за вас ответственность. – Он вдруг повеселел.

Николь вздернула подбородок.

– Это случилось не по моей воле и не по моей вине. Я хочу найти работу. Мне придется оплатить множество счетов.

– Счетов? Вам здесь что-нибудь не хватает? Я могу выписать из Бостона. – Увидев, что она, потупив глаза, водит пальцем по синему шелку юбки, он взял со стола бумагу. Это было ее письмо. – Полагаю, вы имеете в виду одежду. Еще раз простите, что я посмел обвинить вас в воровстве. – В его глазах появились веселые искорки. – Примите эти вещи вместе с моими извинениями. Как подарок.

– Но я не могу. Они стоят целое состояние.

– А ваше время, а все эти неудобства и испытания разве ничего не стоят? Я вырвал вас из дома, увез в чужую страну, оскорбил. Я тогда был вне себя от гнева. Несколько платьев – ничтожная цена за страдания, которые я вам причинил. Кроме того, на кой черт мне эти тряпки? А вы в них просто великолепны.

Ослепительно улыбнувшись, блеснув глазами, она опустилась перед Клеем в глубоком реверансе.

– Merci beaucoup, M'sieur.

Он протянул ей теплую, твердую руку и помог подняться.

– Я вижу, нога зажила.

Николь озадаченно взглянула на него. Рана была высоко на бедре, и ей было непонятно, как он мог узнать о ней.

– Не делала ли я чего-нибудь необычного прошлой ночью?

– Вы не помните?

– Помню только собак и как вы посадили меня в седло. Дальше – провал.

Он молча смотрел на нее, и этот взгляд так долго не отрывался от ее губ, что Николь залилась румянцем.

– Вы были очаровательны, – наконец произнес Клей. – А теперь – не знаю как вы, а я чертовски голоден. – Было совершенно очевидно, что у него нет ни малейшего намерения отпускать ее руку. – Я так давно не сидел за столом с красивой женщиной.

Глава 5

Мэгги постаралась на славу – большой овальный стол был уставлен самыми разнообразными блюдами: раковый суп, жареные голуби с рисом, крабы, приправленные пряностями, отварная осетрина, сидр и французские вина. Это изобилие удивило Николь, но для Клея в нем, по-видимому, не было ничего необычного.

Едва они сели за стол, как в саду послышались возбужденные детские голоса:

– Дядя Клей! Дядя Клей!

Клей бросил салфетку на стол и в два прыжка подлетел к дверям. Пораженная Николь увидела, как изменилось обычно мрачное лицо Клея, когда он услышал эти голоса. Он не улыбался – Николь еще ни разу не видела, чтобы он улыбался, но его лицо озарила радость. Он присел на корточки и протянул руки навстречу двум детишкам, которые к разбегу влетели в его объятия и повисли у него на шее.

Улыбаясь, Николь подошла и встала за спиной Клейтона. Он поднялся, продолжая держать детей на руках.

– Как вы себя вели? Хорошо провели время?

– О да, дядя Клей, – ответила девочка, глядя на него с обожанием. – Мисс Элен позволила мне покататься на ее лошади. А когда у меня будет своя лошадь?

– Когда у тебя ноги будут доставать до стремени. – Он повернулся к мальчику. – А ты, Алекс? Ты тоже катался верхом?

Алекс скорчил презрительную гримасу, давая понять, что лошадь – это так, пустяки.

– Роджер учил меня стрелять из лука.

– Правда? Скоро у тебя будет свой. Мэнди, хочешь лук со стрелами?

Мэнди не ответила. Она широко раскрытыми глазами рассматривала Николь и прошептала громким шепотом, слышным, наверное, даже в конюшне:

– Кто это?

Клей повернулся, и Николь смогла как следует рассмотреть детей. Они по всей видимости были близнецами – с золотистыми локонами и широко расставленными голубыми глазами. Николь решила, что им не более семи лет.

– Это мисс Николь, – ответил Клей.

– Красивая, – заключила Мэнди, а Алекс с серьезным видом согласно кивнул.

Николь с улыбкой приподняла юбку и сделала реверанс.

– Благодарю вас, M'sieur, Mademoiselle.

Клей спустил детей на пол. Алекс подошел к Николь.

– Александр Клейтон Армстронг, – торжественно проговорил он, заложив левую руку за спину, и поклонился. – Но я не могу подать вам руку, потому что это было бы… Как это называется?

– Нарушением правил приличия, – подсказал Клей.

– Да, нарушением правил приличия, – продолжал Алекс. – Джентльмен должен ждать, пока дама сама подаст руку.

– Почту за честь, – сказала Николь, протягивая руку Алексу. Мэнди нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая своей очереди.

– Аманда Элизабет Армстронг, – объявила она и присела.

– А-а, я вижу, вы обошлись без меня. Могли бы и подождать.

Все четверо обернулись на голос. В дверях появилась высокая шатенка лет сорока, плотного сложения, с веселыми черными глазами.

– Клей, я не знала, что у тебя гости. Эллен Бейкс, – представилась она. – Мы – мой муж и трое сыновей – соседи Клейтона. Наш дом в пяти милях ниже по течению. Близнецы у нас гостили.

– Николь Куртелен… – Николь заколебалась и бросила взгляд на Клея.

– Армстронг, – добавил он. – Николь – моя жена. Эллен на секунду застыла, потом восторженно затараторила:

– Жена! Я так рада за вас. Вы, право, не могли найти лучшего мужа, конечно не считая моего Горация. – Она отвернулась от Николь и набросилась на Клея. – Почему ты нам ничего не сказал? Весь округ только этого и ждет, и этот дом – в особенности. С тех пор, как погибли Джеймс и Бесс, в нем стало пусто.

Клей не изменился в лице, но Николь почувствовала, как он напрягся и внутренне сжался при этих словах.

Вдалеке послышался звук рога.

– Это Гораций, – сказала Эллен, снова поворачиваясь к Николь. – Нам бы надо побеседовать с вами с глазу на глаз, дорогая. Я должна сообщить вам кое-что о вашем муже. В списке дурных качеств Клея значится многое, но самое неприятное – это то, что он стал настоящим медведем. Но я уверена, теперь все переменится. – Она устремила взгляд в конец коридора. – Бесс была бы рада увидеть, что дом снова оживает.

Когда Эллен прощалась с детьми, рог зазвучал снова. Она пулей вылетела из дома и помчалась к пристани, где ее ждал муж. С ее исчезновением в столовой стало как-то слишком тихо. Николь посмотрела на троицу, с грустью глядящую вслед друзьям, и рассмеялась.

– Идемте, – сказала она и взяла близнецов за руки. – Хоть я и не Эллен, но все же могу вас кое-чем порадовать. Знает ли кто-нибудь из вас, что такое мороженое?

Дети, робко поглядывая на нее, уселись за стол. Николь сходила в ледник и вернулась с запотевшим фарфоровым бочонком. Проглотив первую ложечку, близнецы разом устремили на Николь восхищенный взгляд.

– Кажется, вы их покорили, – заметил Клей, наблюдая, как близнецы с упоением поглощают новое лакомство.

Несколько часов спустя, когда дети отправились в постель, Николь сообразила, что ни Клей, ни она так и не пообедали. Спустившись по лестнице, она встретила Клея с подносом в руках.

– Я решил, что неплохо было бы все-таки поесть. Не хотите ли присоединиться?

Они расположились в библиотеке. Николь от души наслаждалась этой неурочной трапезой, хотя еда показалась ей несколько необычной. Клей приготовил сэндвичи с копчеными устрицами, приправленными горячей горчицей.

– Кто это? – спросила Николь, жуя сэндвичи.

– Я догадываюсь, что вы спрашиваете о близнецах. – Он сидел в кожаном кресле, свободно вытянув ноги. – Это дети моего брата.

– Это о нем говорила миссис Бейкс – «Джеймс и Бесс»?

– Да. – Ответ прозвучал неожиданно резко.

– Расскажите мне о них, пожалуйста.

– Им семь лет. Вы знаете их имена и…

– Нет, я имела в виду вашего брата и невестку. Помню, Бианка упоминала о том, что они погибли, когда вы находились в Англии.

Он залпом осушил полкружки пива, и Николь почувствовала, что в нем происходит внутренняя борьба. Когда он заговорил, голос звучал глухо и напряженно.

– Шлюпка перевернулась, и они утонули. Оба. Николь хорошо знала, что это значит – потерять семью.

– Я понимаю, – тихо проговорила она. Клейтон поднялся так резко, что кресло едва не опрокинулось.

– Нет, не понимаете. Никто не может этого понять. – С этими словами он быстро вышел из комнаты.

Николь была ошеломлена этой вспышкой и вспомнила, как Бианка упрекала Клея в бесчувственности, потому что сразу после гибели родственников он сделал ей предложение. Николь только что стала свидетелем того, какая в нем произошла перемена при одном упоминании их имен. Нет, что угодно, только не бесчувственность. Она начала собирать посуду, но вдруг остановилась. Только сейчас она поняла, как устала за этот длинный день. Она поднялась в свою комнату, быстро разделась и, скользнув в постель, почти сразу же уснула.

На следующее утро Николь снова окинула взглядом прелестную, залитую ярким солнцем комнату и улыбнулась. Может быть, здесь раньше жила Бесс? Она подошла к гардеробу, чтобы выбрать платье, и вдруг вспомнила, что на самом деле это комната Бианки. Николь нахмурилась, но тут же постаралась прогнать эту мысль.

За дверью послышался шум. Николь обрадовалась – это, наверное, близнецы. Вчера у нее не хватило времени изучить верхний этаж. Эта дверь ведет в коридор, а эта, должно быть, в детскую. Улыбаясь, она без стука открыла дверь и очутилась лицом к лицу с полуодетым Клеем.

– Доброе утро, – сказал он, полностью игнорируя ее смущение.

– Ради Бога, простите меня… я не знала… Я думала, близнецы…

Он протянул руку за рубашкой.

– Не хотите ли кофе? – Он кивнул в сторону дымящегося кофейника на маленьком столике. – Я бы предложил вам чаю, но мы, американцы, не так привязаны к этому напитку, как нам, возможно, следовало бы.

Не совсем понимая, что делает, Николь двинулась к столику. Стены в комнате были обшиты дубовыми панелями, большую часть помещения занимала огромная кровать. Везде валялась и висела одежда, скрывая от глаз мебель. Рядом с кофейником стояли две чашечки, значит, Мэгги не сомневалась, что они будут пить кофе вместе. Разлив кофе, Николь протянула чашку Клею. Он сидел на краю постели в расстегнутой рубашке и натягивал сапог. Она невольно задержала взгляд на его мускулистой, загорелой груди.

– Спасибо, – сказал он, принимая чашку. – Все еще боитесь меня?

– Вовсе нет. – В ее голосе звучало нечто, похожее на возмущение. – Я никогда не боялась вас.

– Я подумал, что иногда веду себя так, что меня действительно можно испугаться. Мне нравится, как у вас убраны волосы. А что на вас надето? Очень красиво.

Быстро обернувшись, она одарила его ослепительной улыбкой.

– Это ночная сорочка. – В душе она порадовалась, что не успела накинуть пеньюар. Кружевная сорочка без рукавов, мягкими складками спускавшаяся от высокого лифа, была почти прозрачна.

– Кажется, я сегодня проспал. Вот. – Он протянул ей чашку и молочник. Улыбаясь, она приняла их, но не двинулась с места, когда он натянул второй сапог.

– Откуда у вас этот шрам?

Он открыл было рот, чтобы ответить, но остановился. Глаза его блеснули, обычно твердые очертания рта смягчились.

– Сабельный удар в Войне за независимость, – проговорил он.

– Кажется, вы изволите смеяться надо мной. Клей наклонился к ней.

– Никогда в жизни я не позволил бы себе смеяться над красивой женщиной, которая стоит у моей постели в сорочке. – Он нежно коснулся пальцем ее верхней губы. – А теперь поставьте чашку и уходите.

Она повиновалась с улыбкой, но, взявшись за дверную ручку, задержалась.

– Николь! – Она замерла. – У меня работы часа на два. Потом, в девять, я завтракаю в кухне.

Николь кивнула и вышла. Оказавшись в своей комнате, она в радостном изнеможении прислонилась к двери: он назвал ее по имени, он сказал, что она красива. Посмеиваясь над своим волнением, она быстро надела простое ситцевое платье и спустилась вниз.

Все утро она безуспешно искала близнецов. Сначала она решила, что они еще спят, но кроватки оказались пусты. Она принялась расспрашивать всех подряд, но люди только пожимали плечами.

В половине восьмого Николь пошла на кухню и приготовила сладкое пресное тесто и отставила его в сторону, чтобы мука как следует впитала молоко. Потом она еще целый час искала детей и, уже сильно волнуясь, вернулась в кухню. Пока Мэгги чистила и нарезала персики, такие спелые и сочные, что мякоть сама отделялась от косточки, Николь опускала в кипящее масло корзиночки из теста. Смешав персики с миндальным ликером, она начинила ими корзиночки, а сверху полила сбитыми сливками и медом.

Лишь только в кухне появился Клей, Мэгги и трое ее помощниц исчезли как по волшебству. Николь поставила перед ним блюдо с пирожными и, когда он проглотил первый кусок, задала вопрос, который задавала, по крайней мере, раз двадцать за сегодняшнее утро:

– Где близнецы?

Он безмятежно продолжал жевать. Николь, увидев, что он собирается пожать плечами, не выдержала. Указав на него вилкой, она повышенным тоном заявила:

– Клейтон Армстронг! Если только вы посмеете сказать, что не знаете, где они, я… я…

Удивленно взглянув на нее, он протянул руку и отобрал вилку.

– В чем дело? Они где-нибудь здесь. Когда захотят – придут.

– Это значит, что они бегают где попало без присмотра? А вдруг с ними что-нибудь случится? Никто даже не знает, где их искать.

– Я знаю почти все их любимые местечки. А что это такое? Это вы приготовили? Очень вкусно.

– Да, – нетерпеливо бросила Николь. – Вы хотите сказать, что дети не учатся?

Клей устремил все свое внимание на блюдо и даже не потрудился ответить.

Сердито бормоча что-то по-французски, Николь выхватила блюдо у него из-под носа и, держа его обеими руками, подняла над чаном, в который собирали кухонные отбросы для свиней.

– Я требую вашего внимания. И ответа. Я устала от того, что не могу ничего выяснить.

Одним прыжком Клей перемахнул через стол и обхватил ее сзади за талию. Он с такой силой сдавил ее, что она начала задыхаться. Воспользовавшись ее беспомощностью, он спокойно взял блюдо и поставил его на стол.

– Нельзя мешать мужчине, который занят едой, – наставительно заметил он, поддразнивая Николь, но рука его оставалась на ее талии. Почувствовав, что она обмякает, он немного ослабил хватку и, как куклу, повернул ее лицом к себе.

– Николь, я не хотел причинить вам боль. – Он прижимал ее к себе, но уже нежно, пока ее дыхание не восстановилось. Николь склонила голову ему на грудь, мечтая, чтобы это продолжалось вечно.

Клей усадил ее на стул.

– Вы, наверное, голодны. Попробуйте. – Он поставил перед ней второе блюдо с пирожными и вернулся к своему. Николь вздохнула и поймала на себе его дразнящий взгляд, словно он угадал ее мысли.

После завтрака Клей предложил ей прогуляться. Он остановился у домика для рабочих. Под кедром сидел древний старик и лениво строгал палочку.

– Джонатан, где близнецы?

– На старом каштане у дома управляющего. Клей поблагодарил его и отвернулся.

– Это ваша жена? – раздался позади глухой старческий голос.

– Да, – довольно холодно ответил Клейтон. Джонатан ухмыльнулся, обнажив беззубые десны.

– А я-то думал, вы женитесь на блондинке, повыше ростом да попышнее.

Клей взял Николь за запястье и под негромкий смех старика потащил ее прочь.

Близнецы действительно скрывались в ветвях огромного старого каштана. Николь улыбнулась им и предложила спуститься. Но дети со смехом полезли еще выше.

Она обернулась к Клею.

– А если вы им прикажете, они спустятся? Он пожал плечами.

– Мне они ни к чему. Мне работать надо.

Бросив на него неодобрительный взгляд, она снова велела им слезть с дерева. Дети смотрели на нее сверху блестящими глазами, в которых светились лукавство и вызов. Она поняла, что, если сейчас не выиграет этого маленького сражения, ей никогда не заслужить их уважения.

– Что бы вы сделали на моем месте?

– Мои приказы для них значат не больше, чем ваши, – сказал он, с видом заговорщика поглядывая на хихикающих близнецов. – Я бы полез за ними.

Близнецы радостно зашушукались. Николь ни секунды не сомневалась в том, что он ее дразнит и что дети повинуются ему беспрекословно. Приподняв юбку, она быстро скинула туфли.

– Не могли бы вы помочь мне?

– Охотно. – Его глаза заблестели, он наклонился и подставил ей сцепленные в замок руки.

Она знала, что он мог бы подсадить ее на нижнюю ветку, но он лить слегка приподнял ее, явно собираясь этим ограничиться. Однако эта коварная троица не подозревала, что Николь замечательный верхолаз. В саду родового поместья росла старая яблоня, каждую ветку которой она помнила до сих пор. Подтянувшись на нижнюю ветку, она выпрямилась и тут заметила лестницу на противоположной стороне ствола. Погрозив пальцем Клею, который стоял внизу, широко расставив ноги и подбоченившись, она легко и изящно начала подниматься по лестнице, подобрав одной рукой подол и обнажив стройные ноги. Первым она поймала Алекса и передала его вниз Клею, с признательностью отметив, что тот не отказался ей помочь хотя бы в этом. Мэнди шагнула на тонкую ветку и с хитрым видом улыбнулась Николь. Николь улыбнулась ей в ответ, ступила на ту же ветку и стала осторожно подбираться к девочке. Ветка затрещала. Мэнди взвизгнула:

– Ты слишком тяжелая! – потом засмеялась: – Дядя Клей, лови меня! – и храбро ринулась вниз прямо в его протянутые руки.

Николь слишком поздно поняла, что ее вес чересчур велик для тонкой ветки. Она гнулась и угрожающе трещала.

– Прыгайте! – услышала она повелительный голос и, не раздумывая, выпустила из рук ветку, за которую держалась. В следующее мгновение она оказалась в объятиях Клея.

– Ты спас ее, дядя Клей! Ты спас ее! – в восторге вопили оба близнеца, прыгая вокруг них.

Николь, испуганная больше, чем ей хотелось показать, подняла глаза на Клея. Он улыбался! Ни разу еще она не видела на его лице такого доброго веселого выражения. Николь ответила ему счастливой улыбкой.

– Давайте еще раз! – крикнула Мэнди и шагнула к дереву.

– Нет! – решительно объявил Клей. – Она вас поймала, и теперь вы принадлежите ей. Вы должны ее слушаться, и если я услышу хоть слово… – Он прищурился, и близнецы отскочили от него.

– Полагаю, вы могли бы отпустить меня, – тихо проговорила Николь.

Его улыбка увяла, и он с недоумением взглянул на нее.

– Интересно, вы и раньше всегда попадали во всякого рода неприятности или только после знакомства со мной? Ее верхняя губа чуть дрогнула.

– Разумеется, я сама себя похитила и сама выдала себя замуж – и все для вашего удовольствия. – Ее голос был полон сарказма, но Клей, казалось, не уловил его.

Взглянув на ее обнаженные выше колен ноги и задравшуюся юбку, прижатую так, что она не могла ее одернуть, он снова улыбнулся.

– Не знаю даже, что мне больше нравится – вот это или когда вы стоите в сорочке против света.

Поняв, что он имеет в виду, Николь вспыхнула от возмущения. Клей осторожно поставил ее на землю.

– Как бы мне ни хотелось остаться тут с вами и посмотреть, что вы еще вытворите, но пора за работу. – Продолжая улыбаться, он двинулся к конюшне.

Этой ночью Николь не могла заснуть и пыталась уверить себя, что причина этому жара. Накинув на ночную сорочку тонкий шелковый халат, она на цыпочках спустилась по лестнице в сад и, пройдя по темной дорожке вдоль высокой живой изгороди к бассейну, опустила ступни в прохладную воду. Ночь была живой, наполненной голосами лягушек и цикад, трепетом листьев, благоуханием жимолости. Освеженная ночным воздухом, Николь немного успокоилась, но тягостные мысли неотступно преследовали ее. В течение всех лет революционного террора и того года, когда они с дедом жили на мельнице, она никогда не лгала себе. Она всегда знала, что этим ужасам придет конец. И он пришел.

Теперь же она стояла перед лицом новой беды, но на этот раз старалась обмануть себя. Она – француженка, а француженки известны своей практичностью. Тем не менее она ведет себя, как неразумное дитя. Надо наконец признаться самой себе: она влюблена в Клейтона Армстронга. Она не знала, как и когда это случилось, может быть, в тот первый вечер, когда он поцеловал ее. Единственное, что ей известно – что все ее мысли и чувства, сама ее жизнь неотделимы от этого человека. Она отдавала себе отчет в том, что сознательно старалась рассердить его, чтобы он еще раз прикоснулся к ней, ей хотелось красоваться перед ним в прозрачной сорочке, хотелось читать в его глазах восхищение.

Обхватив руками колени и положив на них голову, она вспоминала все эти сцены и снова чувствовала себя уличной девкой. И в то же время она твердо знала, что пойдет на все ради его объятий. Но что он думает о ней? Она не Бианка, как он сказал той ночью на корабле. В ближайшем будущем он постарается избавиться от нее, и, может быть, она больше никогда его не увидит.

Она должна быть готова к концу. Эти несколько дней были прекрасны, но они когда-нибудь кончатся, должны кончиться. Она любила родителей, и их не стало, потом она перенесла всю любовь на деда и снова осталась одна. Каждый раз, когда она отдавала кому-либо свою любовь, все рушилось, сердце ее разрывалось на части, и ей хотелось умереть, нельзя допустить, чтобы это случилось снова. Ей нельзя любить Клея. Что станет с ее сердцем, когда она увидит его рядом с женщиной, которую он любит?

Взглянув вверх, на темные окна спящего дома, она заметила красную точку, которая не могла быть ничем иным, как кончиком горящей сигары. Он знает, что она здесь, внизу, и что она думает о нем. Она может прямо сейчас пойти к нему и провести с ним ночь, но ей нужна не ночь, какой бы сладкой она ни была. Ей нужна его любовь, нужно, чтобы он произнес ее имя с тем же выражением, с которым сейчас произносит имя Бианки.

Она вернулась в дом. На верхней площадке лестницы никого не было, но дым сигары еще висел в воздухе.