Текст книги "Двойной любовник"

Джуд Деверо
Двойной любовник

Глава 1

1766 год

Александр Монтгомери откинулся в кресле и вытянул длинные худые ноги на устланном коврами полу каюты капитана «Великой княгини». Он наблюдал, как Николай Иванович распекал одного из своих слуг. Алекс еще ни у кого не встречал такого высокомерия, как у этого русского.

– Еще раз положишь пряжки не на место, поплатишься головой, – говорил Ник хриплым голосом с сильным акцентом.

«Интересно, могут ли великие князья в России до сих пор рубить головы людям, которые вызывают их неудовольствие?», – подумал Алекс.

– Пошел, чтобы духу твоего здесь не было, – сказал Ник и махнул рукой в кружевном манжете на съежившегося слугу. – Видишь, что я вынужден терпеть, – сказал он Алексу, как только они остались одни.

– Да, действительно, – согласился Алекс. Николай приподнял бровь и со значением посмотрел на друга, затем перевел взгляд на морские карты, разложенные на столе.

– Мы войдем в док примерно в ста пятидесяти милях к югу от твоего Уорбрука. Думаешь, кто-нибудь захочет везти тебя на север?

– Ничего, – беззаботно отозвался Алекс, закидывая руки за голову и вытягиваясь еще больше, – теперь он занимал большую часть каюты. Уже давно он научился владеть своим красивым лицом, чтобы оно не выдавало его мыслей. Николай догадывался о некоторых чувствах своего друга, но своих переживаний Алекс не обнаруживал ни перед кем.

За несколько месяцев до этого, когда Алекс был в Италии, он получил письмо от своей сестры Марианны, которая умоляла его приехать домой, потому что отчаянно нуждалась в нем. Она писала, что их отец запретил сообщать Алексу, что с ним, Сэйером Монтгомери, на борту корабля произошел несчастный случай и обе его ноги были раздавлены. Никто не думал, что он выживет, но он выжил. Теперь он был калекой, прикованным к своей постели.

Далее Марианна писала, что вышла замуж за англичанина, таможенного инспектора в небольшом городке Уорбрук, и он… Она не стала уточнять, что именно желал ее муж, вероятно, потому, что разрывалась между верностью мужу и верностью семье и жителям городка, которых знала всю свою жизнь. Но Алекс чувствовал, что недоговаривает она очень многого.

Она отдала письмо одному из матросов, которых в Уорбруке было множество, и надеялась, что таким образом оно дойдет до Алекса и он вернется домой. Алекс получил письмо вскоре после того, как они пришли в Италию. За три недели до этого шхуна, на которой он вышел из Уорбрука более четырех лет назад, затонула, и он проводил время на солнечном итальянском берегу, не слишком утруждая себя поисками офицерской должности на другом судне.

Там-то он и встретился с Николаем Ивановичем. Члены семьи Ника в России были кузенами царицы, и Ник считал, что всем в мире это должно быть известно, и полагал, что его положение обязывало их относиться к нему с благоговением и послушанием.

Алекс вмешался и спас толстую шею Ника от шайки странствующих моряков, которым не понравилось, как Ник отозвался о них. Алекс выхватил шпагу и кинул ее Нику, затем вынул из-за пояса два ножа, по одному в каждую руку. Вдвоем они начали отбиваться.

На это им потребовался час, и когда они закончили, то все были в крови, одежда разорвана в клочья, а они стали друзьями. Александр познакомился с русским гостеприимством таким же беспредельным, как и русское высокомерие. Ник взял Алекса на свой личный корабль, люгер, такой быстрый, что он был вне закона почти во всех странах – он обгонял любое другое судно. Но никто не обращал внимания на русских аристократов, потому что они жили по своим собственным законам.

Алекс устроился на роскошном корабле и несколько дней наслаждался тем, как его обслуживали: каждое желание Алекса предупреждала армия запуганных слуг, которых Ник привез с собой из России.

– Мы в Америке другие, – сказал Алекс Пику после пятой кружки эля. Он заговорил о независимости американцев, о том, как они создавали свою страну в краю первозданной дикой природы. – Мы воевали против французов, индейцев, против всего мира и победили! – Чем больше он пил, тем больше восторгался славными делами Америки. После того как они с Ником разделались с большей частью бочонка с элем, Ник достал сосуд с прозрачной жидкостью, которую он называл водкой, и они принялись за нее. Даже если о русских не сказать ничего больше, подумал Алекс, хватит и того, что пьют они, как вряд ли кто другой сумеет.

Письмо было доставлено на корабль на следующее утро, когда голова Алекса раскалывалась от адской боли, а во рту был столь гнусный вкус, словно он нахлебался вонючей трюмной воды.

Ник стоял на верхней палубе, изливая животную злобу на согнувшихся в раболепном поклоне слуг, когда Элиас Дауни запросил дозволения подняться на борт и переговорить с Александром. Это отвлекло Ника от громких команд, а любопытство и желание узнать, что за важное послание прибыло на судно, подвигло сопроводить посланца внутрь корабля.

Глаза Алекса буквально полезли на лоб, когда Ник наполнил водкой три стакана и поставил их перед ними на стол.

На время Алекс забыл о головной боли, чтобы уловить смысл известий из Уорбрука, которые доставил Элиас. Он наскоро пробежал глазами письмо сестры, где недомолвлено было больше, чем сказано, но Элиас многое объяснил сам.

– Замуж она вышла за само зло, сущего дьявола во плоти, и он нас всех вознамерился обездолить и пустить по миру, – толковал тем временем Элиас, – он уже отобрал корабль у Джосайи под предлогом, что на судне якобы перевозили контрабанду. И так ловко законы повернул и все это дельце обтяпал, что нам к нему подступиться и подумать было не сметь. Даже если бы Джосайя и наскреб шестьдесят фунтов на штраф, этот хитрован, твой шурин, подал бы на него в суд и все равно по суду отнял корабль. А ведь все, что в жизни у Джосайи и было, так этот корабль. Теперь он без гроша мыкается.

– Ну а что же мой отец? Что он сделал? – спросил Алекс, подавшись вперед в нетерпении. – Не могу представить, чтобы он хоть и зятю своему позволил отнять у человека его корабль.

Веки Элиаса отяжелели и смыкались от выпитой водки, которой угостил его Ник.

– Слух прошел, что обезножел он. А то, говорят, что-де и подрезали ему ходули-то. Нынче с постели не поднимается. По правде, и не чаял уж никто, что выкарабкается, ан вишь ты, сдюжил мужик, жив остался. И то сказать, жив ли? Бревном в кровати все время, в рот ни крошки не берет. В доме Элеонора всем заправляет.

– Таггерт! – с издевкой произнес Алекс. – Они что же, все еще живут в своей халупе возле затона и, как и прежде, не могут управиться с чертовой дюжиной своих анафемских деток?

– Джеймс отправился в плавание на своей посудине пару лет назад, а Нэнси померла родами меньшого Таггерта. Которые из парней в море ушли, но все едино – их там чертова куча осталась. Элеонора приглядывает за твоим отцом, а Джесс промышляет в гавани. Они-то семью и кормят. Да о таггертовской гордыне ты знаешь, они милостыню ни от кого не принимают. Эта Джесс та еще штучка. Только она еще и может перечить твоему шурину. Да только Таггертам все едино, от того ничего не светит. С них хоть как – взять нечего.

Алекс и Элиас обменялись понимающими улыбками. Семья Таггертов была притчей во языцех всего города. Они были превосходным примером заблудших. И какое бы несчастье с вами ни приключилось, всегда можно было сравнить собственные напасти с положением и житьем Таггертов, чтобы убедиться, что есть люди, которым куда хуже, чем вам. И не сыскать было кого-то беднее и грязнее Таггертов, однако свое нищенство они, как лохмотьями, прикрывали гордыней.

– А что, норов у Джессики все, как и прежде, горяч? – тихо спросил Алекс, улыбаясь нахлынувшим воспоминаниям об этом замурзанном существе женского рода, выдернувшем его из реки покойно текущей жизни. – Ей лет двадцать, должно быть, не так ли?

– Да, около того. – Веки Элиаса совсем слипались.

– И она до сих пор не замужем?

– Видать, никто таггертовского выводка не желает, – ответил Элиас, и речь его была уже сонно-невнятной. – Давненько ты Джессику не видал. Изменилась она.

– Что-то я очень сомневаюсь в этом, – сказал Алекс в то время, как голова Элиаса упала на грудь, и он заснул. Алекс взглянул на Ника. – Придется мне ехать и разобраться во всем этом. Марианна просит меня вернуться домой и помочь им. Не думаю, что так уж все плохо. Батюшка мой привык считать Уорбрук своей вотчиной, а теперь ему приходится делить власть с кем-то еще, ясное дело – ему это не по праву! Но если же и вправду кто-то из этих Таггертов сует нос в его дело и еще волну гонит, не удивлюсь я, если там началась буча. Да, придется мне ехать и все выяснить самому. Я слышал, что недель через шесть отплывает корабль в Америку. Вполне возможно, что капитан еще не успел набрать команду.

Ник опрокинул в себя остатки водки из стакана.

– Я возьму тебя с собой. Мои родители пожелали, чтобы я повидал Америку, помимо прочего, у меня там родственники, которых я должен навестить. Я отвезу тебя в твой городок, и ты сам узнаешь, что там происходит. Хороший сын должен быть послушен отцу.

Алекс улыбнулся Нику, чтобы не показать, насколько он расстроен известием об увечье отца. Он не мог вообразить его, этого исполина с трубным, требовательным голосом прикованным к постели калекой.

– Чудесно, – сказал Алекс. – Я буду просто счастлив отправиться с тобой.

Минуло несколько недель после этого разговора, и вот теперь, когда до швартовки осталось несколько часов, Алекса снедало нетерпение вновь увидеть родные края.

Деловая жизнь била ключом в Нью-Сассексе. Не смолкал шум от причаливающих кораблей, скрипа лебедок, криков и споров докеров на пристани, подхватывавших своими крючьями тюки из трюмов разгружавшихся судов. Запахи протухшей рыбы и давно не мытых человеческих тел смешивались со свежим солоноватым ветром с моря.

Ник потянулся, и солнечные блики заиграли на золотом шитье его мундира.

– Ты будешь желанным гостем у моего кузена. Делать ему в общем-то совершенно нечего, и посему, полагаю, он будет просто счастлив принять тебя.

– Искренне признателен, но полагаю, я сразу отправлюсь домой, – ответил Алекс. – Мне не терпится поскорее увидеть отца, да и разобраться, что вынудило мою сестру оказаться вовлеченной в эту ситуацию.

Они расстались на пристани. Алекс пустился в далекий путь налегке, с одной сумкой на плече. Прежде всего он хотел купить коня, а уж потом позаботиться о перемене платья. Весь его гардероб остался в Италии, а после встречи с Ником он предпочитал носить простую удобную матросскую одежду, широкие просторные штаны и блузу – Эй ты! Стой, где стоишь! – заорал на Алекса один из шести английских солдат, стоявших неподалеку. – Куску дерьма, вроде тебя, лучше не переть на рожон!

Алекс и опомниться не успел, как один из них внезапно сильно толкнул его в спину. От этого толчка сумка слетела с плеча Алекса, он рванулся за ней, но тут же получил еще один удар в спину и упал ничком в самую грязь. Под довольный гогот солдат Алекс приподнялся, отплевываясь.

В мгновение ока он вскочил на ноги и рванулся было к неторопливо удалявшимся красномундирщикам, как сильная рука тяжело опустилась ему на плечо.

– На твоем месте я бы этого не делал. Ярость застилала глаза Алекса, он даже не разглядел моряка, стоявшего подле него.

– У них есть на это право, а вот ты накличешь на себя беду куда большую, коли рванешь за ними.

– Какое такое они имеют право? – сквозь зубы процедил Алекс. Теперь, взяв себя в руки, он вновь обрел способность разумно оценивать ситуацию. Солдат было шестеро, а он один.

– Они солдаты его величества, и они имеют право делать что хотят. А вот ты угодишь в тюрьму, если столь же глуп, как и эти солдафоны.

Алекс оставил без ответа совет моряка, и тот, пожав плечами, пошел восвояси.

Алекс еще раз прожег взглядом спины солдат, поправил на плече сумку и двинулся в путь. Он попытался представить себя чистым, едущим верхом на хорошей лошади.

Проходя таверну, Алекс ощутил пряный аромат ухи и понял, что проголодался.

Не прошло и минуты, как он уже сидел за нечистым столом, хлебал очень горячее и пахучее рыбное варево из глубокой деревянной плошки и вспоминал пиршества с Ником.

Как они едали золотыми приборами с тарелок тончайшего, просвечивающего фарфора!

И тут совершенно неожиданно острие сабли кольнуло горло Алекса. Подняв глаза, он увидел того самого солдата, что спровадил его в грязь несколькими минутами раньше.

– Так-так, опять наш малютка матросик, – съязвил любитель бить в спину. – Я было подумал, ты надолго отсюда убрался. – Чванливая насмешка на лице молодого солдата сменилась злобой. – Вста-а-ать! Это наш стол!

Руки Алекса медленно опустились под край столешницы. Оружия при нем не было, оставались быстрота и ловкость. Прежде чем англичане поняли, что происходит, стол взлетел в воздух, сшиб переднего и тяжело приземлился на ногу завопившего от боли солдата. Остальные тут же впятером атаковали Алекса.

Он сумел сбить с ног двоих, затем подхватил висевший на огне массивный котел. Металлическая ручка обожгла ему руку, но куда больше досталось солдату, в грудь которого котел угодил. Алекс собрался опробовать прочность стула на голове пятого вояки, когда трактирщик огрел его здоровенной кружкой.

Он грациозно свалился на пол.

Ковш холодной грязной воды вывел Алекса из мучительного небытия. В голове шумело, и было трудно открыть глаза. Первым из вернувшихся ощущений был запах, который только уверил Алекса в том, что он попал в ад.

– Поднимайся. Ты свободен, – сказал кто-то сиплым голосом, когда Алекс попытался сесть. Он попробовал приоткрыть один глаз, но снова зажмурился от нестерпимо резкого блеска.

– Алекс, – снова сказал сиплый голос, принадлежащий, как он припомнил, Нику. – Я пришел вытащить тебя из этой дыры, но будь я проклят, если собираюсь нести тебя на себе Вставай и следуй за мной.

Блеск исходил от нескольких фунтов золота, покрывавшего мундир Ника. Алекс узнал один из тех мундиров, в которые его друг облачался, когда хотел получить что-либо от кого-либо. Короче, произвести впечатление, что ему обыкновенно и удавалось, благодаря, как говорил Ник, внушительности русской формы.

Однако по тем же самым причинам, что незамедлительно осознал Алекс, Ник не был расположен пачкать мундир, даже помогая товарищу.

Хотя голова Алекса явно не желала держаться на плечах, он сумел выпрямиться и встать. До его сознания начал доходить тот факт, что он в тюрьме, омерзительном каменном мешке со столетней соломой на полу и Бог весть чем в углах. Стена, на которую Алекс оперся поднимаясь, была ледяной и осклизлой на ощупь, и эта слизь не замедлила пристать к ею руке.

Тем не менее он сумел последовать за Ником, держась на удивление прямо, прочь из тюрьмы, к яркому сиянию дня. Великолепный экипаж, запряженный не менее великолепными лошадьми, ожидал их снаружи. Один из слуг Ника помог Алексу подняться в коляску. Едва он уселся, как Ник принялся бушевать.

– Не желает ли сударь знать, что они собирались повесить кое-кого сегодня утром? – рычал Ник. – Я совершенно случайно услышал о тебе. Один знакомый старый моряк видел, как ты сошел с моего корабля, а потом отчаянно бился с теми солдатами. Он сказал, ты опрокинул стол на одного. И кстати сказать, изволил сломать ему ногу. Возможно, ее теперь придется отнять. Другого – опалил, как свинью. А третий? Чем ты его? До сих пор не очухался. Алекс, человек в твоем положении не может позволить себе развлекаться подобным образом!

При этом заявлении Алекс поднял бровь. Ник, несомненно, подразумевал, что его общественное положение позволяет ему отвести душу любым возможным способом.

Алекс откинулся на подушки сиденья и смотрел в окно, пока Ник толковал о том, что ему надо и не надо было делать. Слушая вполуха, Алекс увидел, как английский солдат схватил молоденькую девушку и потащил за ближайший дом.

– Останови здесь, – сказал Алекс. Ник, который видел то же самое, приказал кучеру гнать, а когда Алекс попытался выпрыгнуть из экипажа, с силой прижал приятеля к сиденью. Алекс крепко, до боли сжал его руку.

– Они всего лишь быдло, – сказал Ник голосом, исполненным недоумения.

– Но они мое быдло, – прошептал Алекс.

– Пожалуй, я начинаю понимать, – задумчиво изрек Ник. – Но холопы всегда есть в запасе. Они быстро плодятся.

Алекс не удостоил ответом замечание Ника, показавшееся ему абсурдным. Ему было на редкость скверно, трудно сказать, от чего хуже – от удара трактирщика или того, что он наблюдал. До Алекса доходили ужасные слухи о происходившем в Америке, но он считал их досужими россказнями. В Англии любили посудачить о неблагодарных колонистах, нуждавшихся, как непослушные дети, в твердой руке руководителя и воспитателя. И хотя Алекс своими глазами видел, как перетряхивали и инспектировали грузы американских кораблей перед их возвращением на родину, он не слишком доверял слухам и почитал Их за сплетни.

Алекс полулег на мягкие подушки сиденья и постарался больше не смотреть в окно.

Они подъехали к большому дому в пригороде. Ник первым выпрыгнул из коляски, предоставив Алексу выбор: следовать за ним или продолжать сидеть в экипаже. Он был заметно сердит на товарища и, очевидно, счел свою помощь оконченной.

Алекс выбрался из экипажа, и камердинер Ника отвел его в комнату, где ждал огромный чан, полный горячей воды.

Он быстро разделся и погрузился в чан. И незамедлительно почувствовал себя лучше. Но по мере того как боль затихала, он вновь обратился мыслями к письму сестры. Алекс уже не считал, что оно просто продиктовано вспышкой женских эмоций, и начинал подозревать, что сказанное ею следует принять за чистую монету и что Уорбрук действительно нуждается в помощи. Элиас сказал, что корабль Джосайи отняли только по подозрению в перевозке контрабанды. Только по подозрению. Теперь Алекс верил этому.

Если простые солдаты его величества без всякого повода напали на безобидного моряка прямо на улице и открыто, не опасаясь наказания, средь бела дня посягнули на честь женщины, то что же тогда вытворяли королевские офицеры и облеченные властью чиновники?

– Я вижу, сегодняшние события никак не выходят у тебя из головы, – сказал Ник, входя в комнату. – Ну и чего же ты ожидал, выйдя на причал одетым как простой матрос?

– Человек имеет право носить одежду по нраву и чувствовать себя при этом спокойно и в безопасности.

– Типичное холопское рассуждение. Их доктрина, – сказал Ник, вздыхая. Он жестом приказал слуге распаковывать многочисленные сундуки и чемоданы. – Сегодня вечером ты воспользуешься гардеробом моего кузена, а завтра мы оденем тебя как подобает. Затем ты без опасений можешь отправляться домой.

Как обычно, предложение Ника больше походило на приказание. Не удивительно. Он не только всю жизнь отдавал приказы, но и привык к их неукоснительному исполнению.

После ухода Ника Алекс отмахнулся от слуги, державшего наготове купальную простыню с монограммой хозяина, и обернул ее вокруг бедер На дворе уже стемнело, но фонарщик исправно выполнял свою работу, и Алекс видел слонявшихся по улице солдат.

Они квартировали в домах горожан и приходили и уходили, когда заблагорассудится. То и дело Алекс слышал взрывы грубого хохота и звон бьющегося стекла.

Эти люди не боялись ничего. Им покровительствовал его величество. И если кто-то, как Алекс сегодня, пытался бороться с ними, то его ожидала другая привилегия, данная королевским солдатам, – право вешать без проволочек.

Они были англичанами. Американцы тоже были англичанами, но считались диким, невежественным стадом, нуждавшимся в пастухе.

Алекс с отвращением отвернулся от окна. Его взгляд случайно упал на приоткрытый дорожный сундук Ника. Сверху лежала черная, как ночь, рубаха.

А что, если кто-то отплатит им за террор? Око за око, подумал Алекс. Что, если человек в черном выйдет в темноту ночи и даст знать этой зарвавшейся солдатне, что они не могут безнаказанно измываться над колонистами?

Он принялся рыться в сундуке Ника и нашел пару черных панталон, под стать рубахе.

– Могу я полюбопытствовать, – послышался от дверей голос Ника, – что ты ищешь? Если драгоценности – напрасный труд, они спрятаны в надежном месте.

– Не надо так громко, Ник. Помоги мне лучше найти черный платок.

Ник подошел к Алексу и положил ему руку на плечо:

– Я хочу знать, что ты замышляешь.

– Я просто подумал, что, может быть мне удастся заставить этих «лаймиз» поволноваться. Из-за чего-нибудь вроде зловещего привидения.

– Понимаю. – Глаза Ника засияли. Идея Алекса явно пришлась ему по сердцу и нашла горячий отклик в загадочной русской душе. Ник открыл другой сундук. – Я никогда не рассказывал тебе про моего кузена, который проскакал галопом вниз по ступеням балюстрады нашего загородного имения? Лошадь, разумеется, сломала себе ноги, но это было просто замечательно!

Алекс перестал разглядывать рубаху, которую держал в руках, и посмотрел на Ника.

– А что теперь твой кузен?

– Помер. Все хорошие люди умирают молодыми. В другой раз он крепко выпил и решил выпрыгнуть на коне из окна второго этажа. Оба померли, и он, и лошадь. Хороший был человек.

Алекс воздержался от комментария относительно кузена Ника, занятый натягиванием на себя тесных черных панталон Ник был ниже и массивнее, но за годы балансирования на неверной палубе ноги Алекса превратились в сплошные мускулы, и, задуманные свободными, панталоны обтягивали их, как вторая кожа. Рубаха, с широкими рукавами и собранная на груди в складки, развевалась, как флаг.

– Эти, пожалуй, – сказал Ник, протягивая Алексу высокие, до колен, сапоги. – А вот и платок. – Он открыл дверь и крикнул куда-то вниз, в холл:

– Черный плюмаж сюда!

– Никому ни слова, ни единого слова, – произнес Алекс, падевая сапоги. Ник пожал плечами:

– А здесь и нет никого, только кузен с кузиной.

– И к примеру с сотню слуг.

– Кто обращает внимание на слуг? – Ник посмотрел поверх крышки сундука на слугу, подававшего пышный, траурного цвета плюмаж страусового пера.

– Герцогиня приносит свои соболезнования, – сказал слуга, выходя из комнаты.

В считанные минуты Ник облачил Алекса в черное с головы до ног. Он проделал отверстия для глаз в платке и повязал его Алексу, затем водрузил ему на голову большую треуголку. Перья плюмажа ниспадали пушистыми завитками с полей треуголки, закрывая лоб.

– Да, – сказал Ник и обошел вокруг Алекса, любуясь своей работой. – И что дальше? Какой план? Носиться по улицам, пугать солдат и расцеловывать девиц?

– Что-нибудь в этом роде. – Теперь, когда он был одет, Алекс начал думать, что же он, собственно, намеревался предпринять.

– В конюшне есть прекрасный вороной конь. Он в самом дальнем стойле. Когда вернешься, мы выпьем за… Мстителя. Да, мы выпьем за Мстителя. Теперь ступай, позабавься и возвращайся поскорее. Я голоден.

Алекс улыбнулся и, следуя указаниям Ника, спустился вниз и пошел к конюшне. Тьма окутала его, и благодаря черной одежде он растворился в ночи. Понемногу начал вырисовываться план. Алекс подумал о девушке, которую тащил на задворки солдат, подумал об отнятом у Джосайи корабле. Все три мальчика Монтгомери научились вязать свои первые морские узлы у Джосайи.

Конь, рекомендованный Ником, был сущим дьяволом. Он совершенно не был расположен позволить кому-либо ехать на себе верхом. Алекс обошел его, вскочил в седло, короткая схватка за первенство… он выиграл, конь подчинился. Они пулей вылетели из конюшни и поскакали на уличные огни.

Алекс тихим шагом направил коня параллельно главной улице, высматривая нуждавшихся в помощи. Случай не замедлил представиться. Семеро пьяных солдат окружили перед входом в таверну симпатичную молодую женщину, с руками, занятыми пивными кружками.

– Ну, поцелуйчик. Ма-аленький поцелуйчик, – пьяно бубнил один из солдат, тесня женщину.

Алекс, не тратя время на раздумья, выскочил из тени и поднял лошадь на дыбы. Вознесенные над их головами, сверкающие копыта разъяренного коня остановили солдат, а облаченный в черное, прорисованный светом уличного фонаря силуэт всадника со смутным ореолом вокруг головы принудил попятиться в страхе.

Алекс не думал менять голос, но заговорил, как прирожденный англичанин высшего сословия: не на том простонародном протяжном английском, что прижился в Америке за эти сто лет.

– Не кажется ли господам, что силы следует несколько уравнять? – произнес Алекс, обнажив саблю и наезжая на двух солдат, пятившихся от привидения на бешеном коне.

Двумя выпадами Алекс смахнул пуговицы с мундиров обоих солдат, и они звонко зазвенели на булыжнике мостовой.

Алекс подал коня назад, и пуговицы хрустнули под копытами. Он знал, что его успех в быстроте. Как только солдаты оклемаются, они начнут отбиваться или позовут подмогу.

Его клинок описал широкий полукруг, со зловещим свистом разрезая воздух, и застыл под подбородком третьего солдата.

– Думайте, прежде чем снова глумиться над американцами, иначе Мститель найдет вас. – С этими словами Алекс раскроил сверху донизу мундир солдата, не задев при этом его шкуру.

Алекс захохотал. Он смеялся, довольный победой, одержанной им над этими незадачливыми воителями, грозными только в куче. Продолжая довольно улыбаться под маской, он пришпорил коня и пустился рысью.

Но как ни был быстр его конь, пуля, пущенная ему в спину, оказалась быстрее. Алекс почувствовал, как что-то горячее пронзило ему плечо. Его качнуло назад, конь сбился с рыси, но Алекс удержал повод.

Он повернулся к женщине и солдатам, один из которых сжимал в руках еще дымящийся мушкет, и торжествующе крикнул:

– Вам никогда не поймать Мстителя. Он будет преследовать вас днем и ночью. Вам не избавиться от него!

Алекс решил, что более чем достаточно искушал сегодня судьбу, повернул коня и поскакал прочь. Тем временем ставни начали раскрываться, в окнах появились жители, как раз вовремя, чтобы увидеть человека в черном, пролетевшего мимо их домов. Позади Алекс слышал женский голос, может быть, принадлежавший спасенной им трактирной служанке. Но Алекс не разобрал, что именно она кричала, – он был слишком озабочен своим кровоточащим плечом.

Он ехал к окраине города, понимая, что ему придется избавиться от коня. Верхом на этом черном дьяволе он слишком приметен Возле доков, под прикрытием беспорядочно стоявших кораблей, путаницы такелажа и канатных бухт, он спешился, хлопнул коня по крупу и посмотрел, как тот помчался домой, в конюшню.

Алекс не мог осмотреть свою рану, почувствовал, что теряет много крови, а вместе с ней и силы. Ближайшим безопасным местом был корабль Ника, пришвартованный неподалеку и охраняемый преданной командой.

Стараясь держаться в тени, он лавировал в скопище судов и слышал нарастающий людской гомон на улицах города. Казалось, все жители оставили свои дома и обыскивали улицы. Добравшись наконец до люггера Ника, Алекс молил Бога, чтобы команда пустила его на борт. Он знал, что русские бывают столь же необузданны в ярости, как и в своей любви и привязанности.

Беспокойство оказалось напрасным. Один из моряков заметил его с палубы, мигом спрыгнул на причал и помог Алексу подняться па борт. Вероятно, у них вошло в привычку втаскивать среди ночи на палубу друзей хозяина в заскорузлой от крови одежде. Алекс смутно воспринимал, как моряки почти внесли его на корабль, и уж совсем не помнил, как оказался в каюте.

Алекс открыл глаза и увидел, как в такт ритму морских волн знакомо покачивалась под потолком каюты лампа.

– Хорошо, похоже, ты еще поживешь. Алекс немного повернул голову и увидел Ника, без мундира, в одной рубашке, испачканной спереди кровью.

– Который теперь час? – спросил он приятеля. Попытался сесть, но ощутил такое головокружение, что упал обратно на подушки.

– Вечереет, – Ник поднялся, подошел к тазу с водой и принялся старательно мыть руки. – Ты едва не умер прошлой ночью. Пришлось повозиться, выколупывая из тебя пулю.

Алекс прикрыл глаза и подумал о своей дурацкой эскападе в образе Мстителя.

– Надеюсь, ты не будешь возражать, если я еще на некоторое время воспользуюсь твоим гостеприимством. Похоже, я смогу ехать в Уорбрук лишь через день или два.

Ник вытер руки полотенцем.

– Мыс тобой совершенно не отдавали себе отчета в последствиях нашей вчерашней затеи. Этот город чертовски нуждался в герое, и они его заполучили. Это – ты. Они возвели тебя в сан героя, и теперь на каждом шагу только и слышишь – «Мститель то. Мститель се». Такое впечатление, что Мстителю приписывают все действия против англичан за последние десять лет.

Алекс застонал от отвращения.

– Это далеко не все. Англичане на твои поиски бросили всех своих солдат. Распространяются объявления с приказом о твоем аресте и незамедлительном расстреле. Сегодня утром они уже дважды побывали здесь и пытались обыскать мой корабль.

– Тогда я лучше пойду, – сказал Алекс, пытаясь сесть, что удалось ему с большим трудом. Он был слишком слаб от большой потери крови и отвратительной, дергающей боли в плече.

– Я умерил их пыл, угрожая войной с моей страной Алекс, едва ты ступишь на сходни, они тебя просто изрешетят. Ты бы видел, как упорно они ищут некоего высокого, темноволосого, худощавого господина.

Взгляд Ника обжег Алекса.

– И эти канальи знают, что ты ранен.

– Я понимаю, – сказал Алекс, сидя на краю постели. И он действительно все понимал. Понимал, что смотрит в отвратительную рожу смерти, но не может больше оставаться здесь, навлекая неприятности на друга. Он попробовал встать, тяжело опершись о спинку стула.

– У меня есть план, – сказал Ник. – У меня нет ни малейшего желания затевать гонки с английским флотом, и будет лучше позволить им обыскать судно.

– Да, конечно. По крайней мере, это избавит меня от необходимости выходить самому, что несколько затруднительно, – сказал Алекс, пытаясь улыбнуться.

Ник отмахнулся от притворно легкомысленного замечания Алекса.

– Я послал за одеждой моего кузена. Он толстяк и любит наряды поцветастее.

Алекс поднял бровь при этом замечании. По его мнению, гардероб Ника вызвал бы зависть даже у павлина. На что же тогда, интересно, похоже одеяние его кузена?

Ник продолжал:

– Думаю, если мы подложим подушки, зальем в тебя побольше виски – для подкрепления, водрузим на твою черную шевелюру напудренный парик, то ты вполне выдержишь эти смотрины с обыском.

– А почему бы мне просто не сойти с судна во всей этой маскировке?

– А что потом? Тебе нужна помощь, а помогать тебе означает рисковать жизнью И как ты думаешь, многие из твоих американцев устоят от соблазна получить пятьсот фунтов награды, объявленной за твою голову? Нет, ты останешься здесь со мной, на моем корабле, и мы вместе поплывем в этот твой Уорбрук. Есть там кто-нибудь, чтобы позаботиться о тебе?