Текст книги "Любовницы президента"

Джун Зингер
Любовницы президента

Часть I
ПРИЕМ

Глава первая
1962

– Черт меня возьми, но ты сегодня хороша, как новенькая пожарная машина! – Линдон Бейнс Джонсон (ЛБД) запечатлел на губах Франчески полноценный поцелуй, так приветствуя ее в отделанном мрамором приемном зале «Ла-касадель-президенте» – огромного белого дворца Билла Шеридана на побережье Атлантики.

– Линдон, ты и в самом деле несносен! – проговорила с улыбкой леди Берд, пытаясь смягчить грубоватую шутку Джонсона. – Разве наша девочка заслуживает сравнения с пожарным автомобилем? Ты мог бы выбрать комплимент поизящнее.

Вице-президент одарил Франческу полновесным толчком в бедро, едва не сбив бедняжку с ног:

– Берд, по обыкновению, права. Ты, Фрэнки, красотка. Это несомненно. Прекрасна, как чайная роза Техаса. Билл, ты согласен?

В этот момент их ослепила вспышка фотоаппарата. Репортер заснял всех четверых – Линдона и леди Берд, Билла и Франческу. Билл улыбался во весь рот, а Линдон сжимал его запястье своей могучей рукой. Однако в глазах Билла можно было разглядеть выражение озабоченности. Он воспринимал слова Линдона всерьез, что бы тот ни говорил. Хотя эти двое и были друзьями многие годы и иногда оказывались вместе в одной политической лодке, в их отношениях проглядывала тщательно скрываемая настороженность.

Франческа невольно подумала, насколько схожи эти мужчины. Оба высоки ростом, чуть ли не громоздки. Оба – выраженные индивидуальности, умны и проницательны, несмотря на кажущуюся грубоватость. И Билл, и Линдон родились в бедных семьях и самостоятельно пробивались в жизни. Теперь они богаты и могущественны, и оба стремились достичь одной цели – сесть в президентское кресло Белого Дома. Поэтому ничего удивительного не было в их взаимной настороженности, как и в том, что они оба недолюбливали ныне здравствующего президента. Джон Кеннеди, парень из богатого семейства и всего на несколько месяцев старше Билла, без видимых усилий обошел своих друзей в президентских гонках и два года назад занял вакантное место в Белом доме, став самым молодым президентом США за всю историю американской демократии.

Разумеется, между ЛБД и Биллом существовали различия, прежде всего чисто внешние. Хотя никто не назвал бы Линдона уродом, Франческа тем не менее считала, что он ни в какое сравнение не идет с ее мужем. Когда они только познакомились, она повернулась к своей сестре Карлотте и выдохнула той прямо в ухо:

– Ну, разве это не самый красивый мужчина, которого тебе приходилось видеть?

Даже и сейчас, когда много было прожито и пережито, Франческа не изменила своего мнения. А тогда она была безумно влюблена в Билла Шеридана и в прямом смысле сходила от него с ума.

Впрочем, разница между двумя мужчинами не ограничивалась только внешностью, она лежала значительно глубже, но об этом могли догадываться только те, кто знали Билла в течение долгих лет, еще до того, как он объявился во Флориде, чтобы ухватить за хвост капризную птицу удачи. Во Флориде и Билл, и Линдон действовали одинаково. Вице-президент, казалось, был рожден для своей должности, а Билл, член Конгресса от Бостонского избирательного округа, как и сам президент Джон Кеннеди, мало чем уступал нынешнему хозяину Белого дома.

Размышления Франчески были неожиданно прерваны громким, исполненным притворного негодования криком ее дочери Д’Арси, чье шестнадцатилетие отмечали в этот вечер.

– Мне никто не поверит, но я готова подтвердить под присягой, что вице-президент Соединенных Штатов только что меня ущипнул!

Втайне надеясь, что ни один из многочисленных фотографов не зафиксировал эту сцену на пленку для вечности, и пытаясь сохранить гостеприимную улыбку на лице, Франческа перенесла внимание на дочь. В конце концов, Д’Арси никоим образом не пыталась заполучить вице-президента на свой праздник. Она всего-навсего хотела как следует повеселиться на собственном дне рождения в окружении небольшой компании друзей, где на пять девочек приходилось бы тоже пять симпатичных мальчиков, но ей совершенно были не нужны заполнившие дом многочисленные гости. Так об этом думала Франческа. Д’Арси полностью унаследовала от отца всю его красоту, в частности прекрасные светлые волосы, темно-синие глаза и вдобавок чудесный цвет лица, всегда отличавший жительниц южных штатов. Подобно ее отцу и матери, родившись в Бостоне, Д’Арси, тем не менее, являлась истинной северянкой, несмотря на южный тип красоты. Она была янки, пересаженной на тучные нивы юга.

Впрочем, ни по ее поведению, ни по манере разговаривать никто об этом не догадывался. Д’Арси читала «Унесенные ветром» три раза, фильм с тем же названием смотрела семь раз, и Скарлетт О'Хара представлялась ей эталоном женщины. Подражая своему кумиру, Д’Арси, как и несокрушимая Скарлетт, никогда не отступала от задуманного и изо всех сил старалась заполучить желаемое. Теперь же она была занята становлением собственной личности точно так же, как ее разлюбезная Скарлетт была поглощена желанием заполучить Эшли или как отец Д’Арси был занят мыслями о собственном президентстве.

«Что ж, – размышляла Франческа, – сегодняшний вечер вполне отвечает желаниям и Билла, и дочери. Несмотря на некоторые издержки в виде малознакомых людей и дальних родственников, приглашенных на праздник, Д’Арси получила достаточно пышное шестнадцатилетие и „взрослое“ вечернее платье, которого она так добивалась. В сущности, туалет дочери представлял собой точную копию наряда Скарлетт на балу в поместье „Двенадцать дубов“ в тот день, когда разразилась война между Севером и Югом, – отделанное зеленым белое муслиновое платье с огромной пышной юбкой. Билл же радовался, как маленький, рассматривая лист приглашенных. Список гостей был столь внушительным, что позволял превратить празднование дня рождения дочери в отдельное мероприятие, которое он назвал „потрясающим всеамериканским приемом для всех, живущих по соседству…“.

В соответствии с замыслом скромный семейный вечер напоминал парад-алле выдающихся политиков современности, большей частью не имевших ни малейшего отношения к виновнице торжества. Кроме политиканов на вечере должны были быть представлены все мало-мальски выдающиеся люди в сфере бизнеса, литературы и искусства. Среди приглашенных числилось несколько громких имен кинозвезд и деятелей кино (голливудские знаменитости не только придавали вечеру необходимый блеск, но могли оказаться полезными при необходимости финансировать предвыборную кампанию).

Когда Франческа с Биллом обсуждали список гостей, она сразу же поняла, что прием будет не столько празднованием шестнадцатилетия дочери, сколько демонстрацией политической мощи ее отца. Да, именно так – демонстрацией силы. Сегодня вечером губернатор Флориды постарается доказать своим гостям и сторонникам, что он не пожалеет никаких усилий в борьбе за президентское кресло избирательной кампании 68-го года.

Исходя из всех этих рассуждений, было совершенно ясно, почему в списке приглашенных на первом месте красовалось имя нынешнего президента. Биллу, хотя он всячески маскировал свои желания, до чертиков хотелось заполучить на прием всех, кого только можно из нынешней администрации, особенно президента и министра юстиции Бобби.

– Согласись, что мы просто не можем не позвать этих парней, – доказывал он жене. – Они наши ближайшие соседи по Палм-Бич, а мы решили пригласить всех наших знакомых по Палм-Бич. Разве не так?

Несмотря на его несколько ироничный тон, Франческа догадывалась, насколько важно было для Билла заполучить на прием Джона Кеннеди. Даже если отбросить «демонстрацию силы», встреча президента и Билла должна была показать расстановку сил внутри партии и определить, чье положение более устойчиво. Появление президента на приеме автоматически бы означало, что Кеннеди в курсе недавнего выступления Билла, когда он заявил, что голоса избирателей южных штатов у него в кармане. Кроме того, это бы также означало, что Кеннеди и его сторонникам понадобится во всей полноте помощь Билла во время грядущих выборов 64-го года.

– Они прекрасно знают, что без моей помощи им не обойтись, особенно если учитывать появившуюся в людях ненависть к проявлениям семейственности в правительственных сферах, – я говорю о Тедди, которого сейчас упорно протаскивают в Сенат. Ну и разумеется, не следует забывать о скандале после провала операции в заливе Свиней. Так что я нужен Джону до зарезу, и он догадывается, что для того, чтобы закрутить со мной политический романчик, ему следует явить свое личико на наше сборище.

Поскольку на прием должны были во множестве слететься журналисты и репортеры всех мастей, дабы осветить событие для широкой общественности, Франческа отлично представляла, отчего ее муж придавал такое значение визиту представителей славного клана Кеннеди. Впрочем, она хорошо понимала, по какой причине они могут отказаться от приглашения. Но Билл, похоже, ничуть не сомневается в появлении президента, а раз так… возможно, первый раунд останется за мужем.

– Наш праздник будет самым большим и роскошным шоу за последние годы. Готов спорить, что к нам пожалуют репортеры из «Лайфа» или даже «Лука», чтобы оставить описание вечера для наших потомков. Представляешь, как они озаглавят свои опусы? Что-нибудь вроде «Лайф» на празднике шестнадцатилетия»… Возможно, они даже поместят фотографию Д’Арси на обложке. Разве это не замечательно?

Но у Франчески, признаться, имелись некоторые сомнения на этот счет. В самом ли деле ее муж жаждет увидеть на обложке портрет дочери? А может быть, прежде всего свой собственный? Ведь «Лайф» и «Лук» выходят миллионными тиражами. И в каждом номере портрет Билла – наследного принца, который когда-нибудь станет королем, хотя многие называли его королем уже сейчас.

Франческа удовлетворенно кивала и улыбалась в ответ на каждое новое имя, которое Билл произносил вслух, прежде чем вписать его в список приглашенных, хотя, надо сказать, она вообще редко ему возражала. С того самого первого вечера, когда они познакомились.

Он говорил: «Смотри!» – и она смотрела. Он говорил: «Прыгай!» – и она прыгала. А когда он сказал: «Выходи за меня замуж!» (в тот самый день, когда они узнали о бракосочетании Карлотты), она спросила только: «Когда?»

Впрочем, когда совместными усилиями супругов список приглашенных был закончен и утвержден, они получили заверения представителя журнала «Лук», что вечер в их доме будет обязательно зафиксирован фотокорреспондентами, а фотографии попадут на обложку, Франческа подала голос протеста. Это произошло, когда Биллу уже после всего этого пришла в голову мысль пригласить на прием кузин и кузена Д’Арси. Ах, эти кузины! Племянницы Франчески, дочери Карлотты – Абигайль Трюсдейл и Джейд Боудин. И еще Джудит Тайлер Стэнтон – тоже племянницу, правда, ее возраста. Та была дочерью куда более зрелой, чем Франческа, своей двоюродной сестры. Ну а с ней, естественно, должен приехать Редьярд Стэнтон, восемнадцатилетний сын Джудит.

– Зачем? – требовательно произнесла Франческа. – Скажи, ради Создателя, с какой стати еще и их? Дочерей Карлотты мы, можно сказать, не знаем вовсе, а что касается Джудит, то разве ты забыл, что она наш враг? Она всех нас ненавидит! Зачем приглашать ее с сыном и незнакомых нам девушек?

– Да потому, что они кузины Д’Арси. – Билл ухитрялся сохранять легкомысленный тон даже перед гневом жены. – Как, ты думаешь, будет выглядеть, если мы пригласим разномастную компанию важных соседей и не разбавим их, хотя бы отчасти, парой-тройкой родственников? Это будет выглядеть неважно. Что же касается нашей вражды с Джудит, так что с того? Все это, в сущности, в прошлом, а родственникам все же следует рано или поздно мириться и забывать про старые обиды. Приглашаем их – и точка!

Это звучало как настоящий приказ, независимо от того, что Билл смягчил его иронической улыбкой. Поэтому у Франчески не оставалось выбора – приходилось подчиняться. Таким образом, приглашения кузинам Д’Арси были отправлены вместе с прочими. Ну а Джудит и Реду в Ньюпорт, шестнадцатилетней Абигайль в Бостон и пятнадцатилетней Джейд в Калифорнию.

Несмотря на то, что приглашения были благополучно запечатаны и отосланы, Франческа до последнего момента надеялась, что все четверо пришлют свои извинения с отказами… Она думала, что Трейс Боудин с негодованием отвергнет послание с приглашением на имя его дочери. А Джудит? Что ее заставило согласиться? Ведь именно Джудит, воспользовавшись всеми своими деньгами и немалым влиянием, способствовала тому, что они были вынуждены покинуть Бостон… А потом и сам штат Массачусетс!

Что же касается всей этой риторики Билла по поводу того, что следует забывать старые обиды и мириться, Франческа ни секунды в нее не верила. Наоборот, весь предыдущий опыт ее жизни с мужем подтверждал тот неоспоримый факт, что Билл никогда не прощал врагов – и новых, и старых. Более того, она догадывалась, что муж поименно запоминал всех людей, которые когда-либо ставили палки ему в колеса, и, когда наставал удобный момент, сводил с ними счеты. Уж тогда головы летели!

Не по этой ли причине Билл желал заполучить Джудит на свой прием?

По правде говоря, думала Франческа, ее муж, не задумываясь, послал бы на гильотину и Джудит, и ее сынка заодно.

Что, кроме мести, могло двигать Биллом? Впрочем, куда больше Франческу удивляли приглашения, отосланные в адрес Абигайль и Джейд. Она в глубине души понимала, отчего ее муж хотел видеть девушек, но именно по этой причине она – будь это в ее власти – никогда бы не позвала на праздник Абигайль и Джейд, просто потому, что они были дочерьми Карлотты. Менее всего на свете Франческе хотелось сейчас вспоминать о Карлотте!

Тем не менее, ответы от приглашенных были получены, и все четверо однозначно выразили свою признательность за приглашение. Как только пришла корреспонденция, Франческа особенно ясно ощутила реальность предстоящего свидания, и события приближающегося приема стали приобретать для нее очертания кошмара, поскольку только Господь Бог знал, насколько ей не хотелось встречаться с дочерьми Карлотты…

Франческа ответила на рукопожатие Джорджа Уэллеса, хотя, правду сказать, ничего утешительного она сообщить ему не могла. Ходили слухи, что он собирался потягаться силами во время ближайших выборов губернатора в Алабаме, но Франческа не слишком была уверена, что, особенно по вопросу о гражданских правах, тот превзойдет губернатора, который находился у власти в данный момент. В любом случае, что бы она ни сказала, это не имело большого значения с тех пор, как всякий уважающий себя политик в Дикси был обречен на борьбу против интеграции. За исключением, пожалуй, одного лишь ее Билла, который в свое время оказался одним из первых в южных штатах, кто отважился выступить против Джима Кро, чем она втайне гордилась. Тогда Билл впервые высказался против интеграции и продолжал придерживаться этой точки зрения до сей поры, а это – что бы там ни говорили его политические противники – было очевидным проявлением мужества!

Так и не решив для себя, что сказать Джорджу, она вместо этого повернулась к его жене и с энтузиазмом воскликнула:

– До чего мне нравится ваш наряд, дорогая! В нем вы выглядите на удивление элегантно…

Это не соответствовало действительности, но ведь должна же она была хоть чем-то порадовать семейство Уэллесов. Ведь она всегда испытывала легкое чувство жалости в отношении Лилин Уэллес, которая, казалось, вечно находилась в тени, подавляемая сильной личностью мужа. В ответ Лилин сообщила, что дом Шериданов просто великолепен, и Франческа знала, что та не лукавит и ее комплимент совершенно искренен. «Ла-касадель-президенте» был и в самом деле великолепен. На его покупке и перестройке настоял лично Билл, который уже тогда учуял, что роскошное поместье на берегу океана, окруженное пятью акрами жирного чернозема станет тем магнитом, который будет приманивать в его дом крупную рыбу. (Он заявил, что подобный дворец, окруженный зеленью экзотических растений и тщательно выстриженных газонов, превратится в настоящий политический улей, где будут басовито жужжать крупные политические шмели, и уж конечно, оказался прав.)

Разумеется, прием можно было назначить и в губернаторском дворце, который отличался изысканной архитектурой и, где на стенах внутри красовались полотна французских импрессионистов. Но он вряд ли мог соперничать в грандиозности и величии с «Ла-касадель-президенте», который являлся как бы воплощением величия идей самого Билла Шеридана. Скорее, это был даже не дом крупного государственного служащего, а настоящий королевский замок…

Термин «королевский» – не совсем подходил для американского демократического слуха, но Билла, кажется, это совершенно не волновало. Его могучая фигура и властное лицо олицетворяли собой закон, поэтому даже его противники называли его не иначе как «Король Шеридан», не говоря уже о более мелких чиновниках из Вашингтона. Истина заключалась в том, что Биллу было по большому счету наплевать, что о нем говорят и думают, и Франческа не могла отделаться от мысли, что это была одна из причин, по которой она его любила.

– Позволь мне сосчитать любовные пути. Их в этой жизни много…

Когда-то они с Карлоттой читали друг другу вслух любовные стихи. Много, много лет назад. А вот теперь она с тревогой думала о Билле и Карлотте, невольно объединяя их в одно целое. Как знать, как знать… Возможно, ее предположения и небеспочвенны. С Карлоттой надо было держать ухо востро.

При всех недостатках у дома было одно неоспоримое достоинство – он словно был специально создан для приема большого количества гостей, число которых в этот вечер перевалило за тысячу. Они подъезжали нескончаемой вереницей и останавливались у главного входа, декорированного гигантскими колоннами, потом выбирались из автомобилей и поднимались по мраморным ступеням к дверям, по краям которых красовались гигантские декорированные урны из мрамора в стиле ампир. Там, наверху, стояли Билл, Д’Арси и Франческа, изображавшие на лице по мере сил приветственные улыбки одном конце огромного холла располагался бар, украшенный зеркалами в рост человека, а в противоположном – громоздилась роскошная лестница – грандиозное сооружение из мрамора и бронзы. (Сам холл с его высоченными потолками, достигавшими не менее двадцати футов, недавно описывали в одном из архитектурных изданий, где утверждалось, что он почти такого же размера, как главный приемный зал знаменитой гостиницы «Уолдорф-Астория» в Нью-Йорке.)

Процессия гостей двигалась дальше и попадала в танцевальный зал, где высилась специально к случаю построенная платформа для оркестра и стояли десятки и десятки круглых столиков, окружавших площадку, предназначенную собственно для танцев. Этот зал отличался особой красотой и элегантностью – стоявшие у стен мягкие банкетки были обтянуты плотной, шитой золотом и шелком тканью. Уходившая вдаль бесконечная анфилада окон напоминала арки в стенах древнеримских строений, а промежутки между окнами украшали работы знаменитого Франсуа Буше, изображавшие картины природы в разное время года. Зеркальные панели, висевшие на стенах, были обрамлены литыми бронзовыми рамами с позолотой, а огромные канделябры, располагавшиеся между ними, буквально струились потоками хрустальных висюлек, искрившимися и переливавшимися сотнями небольших водопадов. Из танцевального зала можно было пройти в белую с золотом гостиную, а оттуда – в уставленный пальмами со стеклянным куполом вместо крыши концертный зал. Следом за концертным залом открывался выход на задний двор – настоящий итальянский патио с бившими из-под земли фонтанами, с ухоженными лужайками для гольфа и изящными садиками. Обед должны были подать в зеленую с золотом столовую, площадь которой, составляла шестьдесят квадратных футов.

Несмотря на роскошь и красоту окружающей обстановки, Франческа волновалась. Более всего ее смущали находившиеся на территории поместья национальные гвардейцы в полном походном снаряжении. Они в большом количестве слонялись по дорожкам сада, некоторые из них располагались в дверных проемах, охраняя многочисленные входы и выходы, или сидели группами на балконах и окрашенной в розовое крыше. Выглядели гвардейцы совершеннейшим диссонансом по сравнению с нарядной публикой, затянутой в шелка и бархат и наполнявшей ночной воздух запахами изысканнейших духов. Впрочем, жаловаться на их присутствие не приходилось – у «Короля Шеридана» имелось в достатке врагов и недоброжелателей. Да и как, Боже, могло быть иначе, когда Билл развил такую бурную деятельность, уже далеко перешагнувшую границы Флориды. Не следовало забывать, что восхождение к власти Билла было связано с рядом событий, которые иногда толковались общественностью двояко. Кроме того, вокруг Шеридана всегда копошилось большое число завистников, которые во всеуслышание задавались вопросом, как мог человек вышедший из низов и достигший выдающегося положения в обществе, попутно скопить немалое состояние. Ведь считалось, что государственные чиновники живут только пусть не на высокое, но все-таки жалованье.

Таким образом, несмотря на охрану, Франческа чувствовала их невидимое присутствие. Тайных недоброжелателей и открытых врагов Шеридана журналисты частенько именовали «тайной армией борцов с монархией было ясно, что их агенты ухитрились миновать и толстые двери, и натренированных охранников. На Франческу неожиданно нахлынули мрачные предчувствия, и она собственной кожей ощутила атмосферу нарастающей опасности, которая незримо витала над головами нарядных и ничего не подозревающих людей, собравшихся в своем большинстве, чтобы от души повеселиться.

Краем глаза Франческа заметила, что ее муж уже в десятый раз исподтишка бросает нетерпеливые взгляды на дверь, хотя прием лишь едва начался. Она невольно задумалась, чей визит является причиной столь страстных взглядов Билла – посещение Джона Кеннеди или приезд кузин, которые явно запаздывали.

Ожидалось, что барышни приедут в течение дня. Абигайль, которая следовала поездом, должна была объявиться в полдень. Джейд, вылетевшая во Флориду с побережья, прибывала позже, часа эдак в три. Что же касается Джудит и Реда, то их ждали между пятью и шестью часами вечера.

Но вот позвонила секретарша Джудит и заявила, что отлет частного самолета Стэнтонов откладывается. Абигайль послала телеграмму, в которой дала понять, что по неизвестной причине вынуждена задержаться на несколько часов, а посему выедет позже, чем планировалось. От Джейд объяснений по поводу опоздания не поступило.

Как только Государственный военный оркестр приступил к исполнению старинного марша «Старики остались дома», Д’Арси издала пронзительный вопль, который, должно быть, услышали за милю в окрестностях:

– Что делается, а? Сам Рок Хадсон здесь!

Хотя у Франчески не было сомнений в том, что дочь, будучи страстной поклонницей кино, угадала правильно, она решила проверить этот факт лично, поскольку имя актера не значилось в списке приглашенных. С другой стороны, Билл пригласил несколько человек просто по телефону, и у нее не имелось ни малейшего представления, кто они и сколько их. Повернув голову, она и в самом деле убедилась, что очаровательнейший мистер Хадсон действительно прибыл собственной персоной в сопровождении их соседей по Юпитер-Айленд – четы Гарриманов. Их приезд заставил хозяйку в очередной раз задуматься над тем, насколько тесен мир. Помощник государственного секретаря Соединенных Штатов Гарриман является по совместительству крестным отцом молодого Питера Дачина, чей оркестр уже занимал места на подиуме в зале для танцев. Что же касается собственно Рока и его появления на приеме, то Франческа вспомнила, что читала как-то в колонке одного из журналов, где публикуют светские сплетни, что Рок был одним из голливудских приятелей Карлотты. Уж не потому ли Билл позвал его? Кто его поймет! Интересно только знать – по этой ли причине пожаловал к ним Рок? Или зашел просто так, из вежливости?

Все вокруг только и делали, что пожимали руки друг другу, и Билл буквально лучился от счастья:

– Рад, что ты смог выбраться, Рок! У нас тут полно всякого развеселого народу, и чтобы поддержать класс, необходимы такие парни, как ты!

Франческа пожала плечами. Слова Билла невольно напомнили ей множество подобных же слов и словечек, которые он постоянно рассыпал вокруг, строя из себя своего парня для всех окружающих. Казалось, он чувствовал себя своим человеком в любой компании – с выпивохой он мог запросто опрокинуть стаканчик, с крутым парнем был всегда готов обменяться парочкой зуботычин, а если подворачивалась аппетитная дамочка – ему ничего не стоило ущипнуть ее за зад. И всегда ему хотелось первенствовать. Основным лозунгом Билла считалась фраза, которую он как-то случайно обронил: «Я могу положить на лопатки любого мужика, а если мне это все-таки не удастся, то уж перепить его я всегда сумею!»

Игра в своего парня позволяла ему неизменно одерживать верх во всяком обществе – будь то Сенат Соединенных Штатов, компания запыленных и пропотевших фермеров, с которыми ему время от времени пришлось встречаться, или даже бригада грубых и отчаянных ребят-докеров, пахавших в порту Майами. Его шуточки неизменно вызывали смех, хотя их смысл ни для кого не был тайной: «Билл Шеридан – человек из народа, и пусть об этом помнят все!» Иногда и сама Франческа забывала о том, что ее муженек закончил юридический факультет в Гарварде.

Тем временем Рок разразился одной из своих актерских шуток. Он бросил пламенный взгляд на Д’Арси, которая находилась неподалеку в своем незабвенном плантаторском наряде времен Гражданской войны, и голосом Кларка Гейбла воскликнул:

– Откровенно говоря, детка, ты сегодня чертовски хороша!

Потом он наклонился к девочке и, клюнув ее в щечку, произнес:

– С днем рождения, дорогая Скарлетт!

Эта минута стала мгновением абсолютного триумфа для Д'Арси. От восторга она не могла вымолвить ни слова, ее друзья и подружки застыли на месте, словно громом пораженные. Франческа была весьма благодарна кинозвезде за эскападу – ведь ее дочь казалась совершенно счастливой, а поцелуй самого Рока Хадсона кое-как примирил Д’Арси с тем, что отец решил устроить из ее дня рождения очередное политическое шоу. Заодно она готова была простить и Элвиса Пресли, которого в этот день не оказалось рядом, чтобы пропеть для нее «Счастливого тебе дня рождения»…

Когда Франческа впервые отважилась сообщить дочери, что на ее празднике девяносто девять процентов гостей будут приглашены ее отцом, та надулась.

– Хотела бы я знать, отчего он не устроил свой стариковский праздник в другой день? А теперь старается примазаться к моему!

– Только не веди себя как эгоистичная дуреха, – возразила ей Франческа. – Ведь я отлично знаю, что тебе нравится быть дочерью губернатора, а подобные приемы – часть жизни крупного государственного чиновника. В бочке меда чаще всего бывает ложка дегтя – и с этим надо мириться. Впрочем, я уверена, что ты не будешь возражать, если на твоем дне рождения появятся корреспонденты «Лайфа» или «Лука», а твое изображение, возможно, будет украшать обложку одного из этих изданий?

– Ой, мамочка, неужели это возможно? Мой день рождения будет описан в «Лайфе»? Ты представляешь, что запоют мои друзья по такому случаю? Да они просто поумирают от зависти. Клянусь тебе, они просто позеленеют, как молодой горох! А у меня на празднике будут исполнять рок-н-ролл? Или только песенки для стариков? Я имею в виду, что попробую упросить папочку не забыть пригласить для меня заодно со стариками Лоуренсом Белком и Перри Комо рок-певцов.

– А кого бы ты еще хотела? – поддразнивала дочь Франческа. – Может, уж звать так звать и послать приглашение самому Чабби Чеккеру?

Это была ошибка с ее стороны, поскольку Д’Арси немедленно ухватилась за предложение матери:

– А у меня есть право выбора? Тогда я хочу Элвиса. Обещай мне, что ты упросишь папочку и он позовет Пресли!

– Не глупи, Д’Арси. Разве такие вещи можно обещать?

– А почему нет? Все говорят, что папочка всегда добивается того, что хочет. Еще никто не отказывал в просьбе «королю Шеридану». Разве не так? – спросила девочка с хитринкой в голосе. – Так вот, я настаиваю на приезде Элвиса. Я хочу, чтобы он пропел мне «Счастливого тебе дня рождения», как в свое время Мерилин Монро исполнила эту песенку для президента Кеннеди.

Затем, вспомнив, что белокурый секс-символ нации, который был так же и ее любимицей, недавно трагически погиб, Д’Арси стала говорить на полтона ниже и трагическим шепотом произнесла:

– Она ведь пела «Счастливого тебе дня рождения» для президента. Ведь правда?

Потом Франческе напомнили еще об одной красавице кинозвезде, которая, по мнению Д’Арси, тоже жила на грани между жизнью и смертью и готовилась повторить трагический конец Мерилин. Франческе не слишком понравилось направление, которое стал принимать разговор, и она откровенно дала это понять дочери:

– Стыдись, Д’Арси, ты становишься смешной. Разве ты не понимаешь, что твой отец не имеет права отдать команду Элвису Пресли и навязать ему таким образом твое общество? В конце концов, твой отец не самодержец!

После этих слов они с Д’Арси неожиданно расхохотались. В жизни сложилось все так, что и они сами иногда забывали о том, что их муж и отец и в самом деле не королевская особа. Франческа чуточку пожалела об этом, поскольку не могла уже продолжить свой выговор дочери

– Согласись, что многие тоже именуют Элвиса королем», по крайней мере, мне так казалось. А ты и представить себе не можешь, что произойдет, если один король отдаст команду другому.

Д’Арси весело кивнула:

– Вот смеху-то бы было! Но, мамочка, разве наш папа не может в таком случае просто попросить?

– Мы, разумеется, сделаем все, от нас зависящее, но тебе следует помнить, что Элвис – человек чрезвычайно занятой и у него на этот вечер может быть назначена другая встреча.

– Договорились. Только мне хочется сообщить тебе еще одно. Пусть, кроме рок-ансамбля, на приеме будет оркестр, который в состоянии исполнить румбу.

– Румбу? Кажется, ты собиралась весь вечер отплясывать твист, а не какую-то старомодную румбу? Глаза Д’Арси округлились.

– Кто сказал румба? Мне хочется, чтобы для меня сыграли самбу.

– Послушай, если память мне не изменяет, самба появилась куда раньше румбы?

Д’Арси улыбнулась с чувством превосходства:

– Она снова входит в моду – и в этом-то все дело. Готова поспорить, что даже ваши старички с Палм-Бич умеют ее танцевать. Не думаешь же ты, что если человек умеет танцевать твист, то он не в силах сплясать самбу? Надеюсь, она не сложнее японского придворного танца?