Текст книги "Лагерь в горах"

4. ЧТО СДЕЛАЛ ОЛЕНЬЯ НОГА

Когда молодые люди расстались на холме с намерением подойти к хижине разными дорогами, Оленья Нога подумал, что решит этот вопрос один, какие бы опасности не стояли за этим решением.

Конечно, могло случиться, что какое-нибудь неожиданное обстоятельство откроет истину Фреду или Терри, но друг их, индеец, не строил своих планов на таком шатком основании: он верил, что этот вопрос можно разрешить только путем риска.

Оленья Нога чувствовал себя не вполне спокойно, когда предостерегал своих друзей. Он вообще не имел обыкновения прямо высказывать свои мысли, а в особенности теперь, когда дело шло о жизни или смерти отца Фреда: надо было взять на себя слишком много смелости, чтобы разом разрушить все надежды юноши, дав ему понять, что все в хижине убиты.

Оленья Нога думал, как уже было сказано, что группа виннебаго, подававшая сигналы южному племени, как раз в направлении к нашей хижине, хотела этими сигналами показать, что друзья охотников уже на пути к ним. Густой дым, служивший для этой цели, вряд ли мог сообщить им что-нибудь иное. Он, конечно, не мог сказать им про то, что молодых людей сопровождал индеец племени шавано, который был не только другом белых, но и врагом виннебаго.

В таком случае национальность Оленьей Ноги давала бы ему преимущество перед товарищами. Эти виннебаго вряд ли могли узнать, что произошло на пути между холмом и хижиной, и поэтому, по крайней мере на время, могли принять шавано за нейтральную фигуру.

Конечно, могло случиться и обратное, то есть, они приняли бы его за бродягу, каких в этих краях бывает много.

Обо всем этом Оленья Нога подумал уже раньше и теперь не колебался перед выбором. Он тихо пробрался берегом реки, огибавшей хижину, вплоть до самой лицевой части строения, и остановился в сотне ярдов от хижины. Здесь шавано выбрал себе наблюдательный пост и, не показываясь обитателям хижины, устремил взоры на большую, тяжелую дверь.

Несколько дней тому назад он был здесь в гостях у трех охотников, стоял перед этой самой дверью и разговаривал с ними, а те сидели на бревне, лежавшем на земле против хижины, и принимали его, как старого друга. Теперь дверь была заперта, и охотников не было видно.

Как узнать, кто внутри, охотники или их враги? Этот вопрос, занимавший его прежде, занимал и теперь. Если только белые люди не испугались появления индейцев, но оставалось непонятным, почему они так долго не возвращаются домой в это холодное осеннее утро.

Может быть, они осознали опасность и насторожились? Оленья Нога не видал их там, где стояли капканы для бобров, и на основании этого заключил, что они или бежали, или погибли.

Если бы охотники были в хижине, Оленья Нога без колебания явился бы туда, потому что каждый из них узнал бы его и принял, как друга. С другой стороны, если там сидели виннебаго, которые развели огонь внутри как приманку, чтобы обмануть друзей охотников, то и они, может быть, не сочли бы Оленью Ногу подозрительным человеком, так как не знали, что он друг белых, – разве только до них дошли какие-нибудь слухи.

Таково было заключение молодого шавано, и он пришел к нему быстрее, чем мы это успели изложить. Индеец решился подойти прямо к двери, как будто бы он не подозревал ничего дурного. Но в ту минуту, когда он решился на это, его остановило то обстоятельство, что тяжелая дверь хижины шевельнулась, как будто кто-то потянул ее за ручку.

Дверь открылась не широко, и так тихо, что никто другой, кроме шавано, не мог бы заметить ее движения. Он тотчас же присел перед дверью и стал ждать дальнейшего развития событий.

Дверь, которая отворилась на пять или шесть дюймов, оставалась некоторое время в таком положении и потом приоткрылась еще не на много. Таким образом, можно было бы заглянуть внутрь дома, если бы там не царила полная темнота.

Тем же зорким глазом, который замечал любую мелочь, Оленья Нога, увидел, что край двери придерживают чьи-то пальцы. Из этого нельзя еще было ничего заключить, так как разглядеть кого-либо было невозможно. Однако, Оленья Нога догадался, что такой поведение выдает индейца: трудно было предположить, чтобы кто-нибудь из охотников отворял дверь таким способом.

Минуту спустя индеец увидел, что кто-то чуть-чуть выглядывает из-за двери. Опять-таки нельзя было ничего разглядеть, но Оленья Нога все больше и больше убеждался, что в хижине нет никого, кроме индейцев-виннебаго.

Дверь тихонько закрылась.

Колебаться дальше было бесполезно, и Оленья Нога не колебался. Встав на ноги, он просто пошел по неровному, но открытому месту, как будто бы был вполне уверен, что найдет в хижине своих друзей. Однако, его зрение и слух никогда не были напряжены так сильно, как во время короткого перехода от ручья до хижины.

Осторожный взгляд из-за двери был так непохож на обычные приемы охотников, что Оленья Нога теперь больше не сомневался в том, что найдет в хижине индейцев.

Раз его убеждение было таково, можно было думать, что на все вопросы нашелся окончательный ответ. Было очевидно, что если там сидят виннебаго, то, следовательно, там нет белых людей, иначе чем объяснить это глубокое молчание? Шавано мог бы теперь смело вернуться на назначенное место и с уверенностью сказать Фреду и Терри, чтобы они шли искать охотников в другом месте, так как их не было в доме, где он их видел несколько дней тому назад.

Но вы можете себе представить, что смелого шавано занимали теперь совсем другие вопросы, на которые он жаждал получить ответ и на которые можно было ответить, только заглянув внутрь дома. Главное, что его интересовало, это был вопрос о том, убиты ли его друзья в хижине? Лежали ли их тела перед злодеями, которые жаждали обагрить руки кровью новой жертвы?

Единственное обстоятельство, которое внушало индейцу опасение, было то, что среди индейцев мог бы оказаться тот, кто его знал. Припоминая последние события, шавано вспомнил, что он и юноши шли очень медленно и что, следовательно, любой индеец всегда мог их опередить и предупредить других. Хотя было маловероятно, чтобы случилось что-нибудь подобное, однако, это было все-таки возможно. Присутствие такого посланника к хижине могло бы решить участь шавано, потому что он в достаточной степени заслужил непримиримую ненависть этих воинов, которые были теперь далеко от своих охотничьих земель.

Что могли сделать индейцы в хижине, как не встретить входящего к ним шавано ружейным залпом? Если бы это случилось, то Оленья Нога мог рассчитывать на спасение так же, как и человек, стоящий перед дулом заряженной пушки.

Но тяжелая дверь, на которую Оленья Нога устремил свой взор, не открылась, и он не был встречен залпом. Индеец заметил, что, вследствие отсутствия окон в хижине, единственным местом, откуда могли грозить, была дверь.

Если бы они вдруг открыли дверь и начали стрелять – он погиб бы несомненно, как уже было сказано, но, когда шавано очутился в нескольких шагах от хижины, он совершенно успокоился на этот счет: если бы теперь дверь шевельнулась хоть чуточку, он отпрыгнул бы в сторону и скрылся за строением, где его положение было не менее выгодным, чем положение врагов.

Но, как мы уже сказали, дверь не отворилась, и не произошло никаких других событий.

Он заметил ремень из оленьей шкуры, дверную защелку, и с удивительным, всегда свойственным ему хладнокровием, схватил ее, слегка потянул и очутился в хижине. Здесь его глазам представилось удивительное зрелище.

5. В ХИЖИНЕ

Раньше уже было сказано, что в хижине не было окон, так как она служила только кладовой для мехов и убежищем для охотников в суровую зимнюю погоду или бурю. Отверстие в крыше заменяло трубу: через него выходил дым, когда в комнате горел огонь, в целях защиты от снега или дождя отверстие закрывалось плоским камнем.

Бревна, составляющие стены хижины, были так хорошо сложены, и все отверстия были так хорошо замазаны глиной, что внутрь ее не попадал даже самый сильный ветер. По этой же самой причине в хижине царила полная темнота, когда там не горел огонь. В дверь проникало достаточно воздуха, чтобы несколько разогнать накопившийся там дым и чтобы образовать тягу через верхнее отверстие. Однако, немало дыму оставалось и в комнате, так что пребывание в ней было не особенно приятно.

Пол заменяла голая земля. В одном углу помещения были сложены все добытые на охоте шкуры животных. В настоящее время их было очень мало, так как зима еще только наступала. Хотя эти меха и не были отменного качества, но тем не менее служили удобной и мягкой постелью в холодные зимние ночи, когда на дворе завывала вьюга.

Единственной мебелью в этом примитивном жилище была длинная, грубая скамейка, на которой охотники обыкновенно сидели в холодные вечера, проводя время перед сном в курении трубок и разговорах. В углу было сложено около полудюжины самых примитивных кухонных принадлежностей, так как в те времена люди умели удовлетворяться десятой частью тех предметов, без которых мы теперь не можем обойтись.

Все это было бы очень интересно при других обстоятельствах, но в темной и дымной комнате оказалось нечто такое, что гораздо более поразило посетителя. Там были четыре воина виннебаго. Они сидели вокруг огня, куря трубки и держа свои заряженные ружья наготове, чтобы встретить всякого врага, который вздумает к ним вломиться.

Пятый индеец сделал шаг вперед, когда вошел Оленья Нога, хотя стоял так далеко от двери, что посетитель его почти не разглядел. Этот последний не заподозрил в ту минуту, что движение привратника, как можно бы было его назвать, могло иметь какое-нибудь особенное значение, но несколько минут спустя ему пришлось убедиться в обратном.

Относительно привратника можно было с основанием предположить, что это он некоторое время тому назад отворял дверь и осторожно выглядывал из-за нее. Он не мог не обратить внимания на приближение молодого шавано и, вероятно, обратил на этот предмет внимание и других индейцев, которые все сидели, скорчившись, вокруг огня.

Первое и самое естественное движение Оленьей Ноги, как только он вошел, было рассмотреть раскрашенные лица, насколько он мог, при свете слабого огня. С первого же взгляда он увидал, что эти четверо краснокожих были ему незнакомы: он никогда их не встречал, и они не могли ничего о нем знать.

Потом он сделал три или четыре шага вперед, на середину комнаты. На это потребовались только одна или две секунды, но как ни коротко было это время, он воспользовался им, чтоб всмотреться в четырех виннебаго, которые предпочитали сидеть на земле, а не на любимой скамейке охотников.

Остановившись, шавано медленно повернул голову и взглянул на краснокожего, стоявшего сзади. Он хотел узнать, встречал он его раньше или нет, но это ему не удалось по самой простой причине.

Так как дверь была заперта – ее закрыл сам Оленья Нога – то в комнате ничего не было видно, кроме тех лиц или предметов, которые находились около огня. Он мог немного разглядеть фигуру виннебаго, неподвижную и прямую, на лицо его, правда, тоже падал слабый отблеск огня, но этого было недостаточно, чтобы разрешить Оленьей Ноге его вопросы. Это можно было сделать только одним способом – отворить дверь и открыть доступ дневному свету, но цель такого движения была слишком ясна, и она могла бы навлечь неприятности.

Оленья Нога быстро сообразил это и затем стал искать доказательства, которое говорило бы о присутствии в хижине трех охотников. Если они подверглись нападению внутри строения, то, вероятно, дело не обошлось без отчаянной борьбы, после которой, наверное, здесь остались бы красноречивые следы.

Шавано не мог найти ничего такого. В углу лежали шкуры, слабо освещенные огнем, скамейка стояла на том же месте, где он видел ее несколько дней тому назад, и темный земляной пол не был взрыт или испорчен.

На основании этого у Оленьей Ноги сложилось одно несомненное убеждение: если охотников постигла злая смерть, то наверное она постигла их не здесь, а где-нибудь в другом месте.

Далее сами виннебаго не подавали никаких признаков того, что присутствовали при гибели белых людей. У них не было лишних карабинов, и на их поясах не было видно скальпов. Все это принесло индейцу большое облегчение.

Но что же такое случилось с охотниками, и каким образом очутились в хижине эти раскрашенные виннебаго, что они тут делали – вот были вопросы, которые беспокоили Оленью Ногу, и которые надо было разрешить немедленно, так как каждая минута была дорога.

6. ГОСТЬ И ХОЗЯЕВА

Теперь нам придется вспомнить несколько фактов, без которых дальнейшее может оказаться непонятным.

Маленький пограничный городок Гревилль, в котором жило не более двадцати семейств, находился в юго-западной части теперешнего штата Миссури, сто лет тому назад составлявшего часть обширной территории Луизианы. Каждую осень белые охотники отправлялись из этого города в Озаркские горы, где проводили зиму в охоте на бобров, лисиц, выдр, куниц и прочих пушных зверей, изобиловавших здесь в это время года. Они возвращались домой весной, нагрузив добычей своих вьючных лошадей, и продавали меха агентам Западной и Миссурийской меховых компаний, странствовавшим по пограничным селениям и скупавшим пушной товар.

Трое охотников, живших в хижине, были Джордж Линден – отец Фреда, Руф Гардин и Джеймс Боульби. Вскоре после их прибытия сюда, Боульби так сильно вывихнул себе ногу, что не мог бы даже добраться до хижины, если бы его не выручил Оленья Нога, которому как раз в это время посчастливилось очутиться в тех местах.

Так как Оленья Нога должен был идти в сторону Гревилля, мистер Линден дал ему записку к Фреду, прося его посетить хижину в горах и остаться здесь в течение охотничьего времени года.

Фред отправился в обществе Терри Кларка. Много приключений случилось с ними по дороге, но с помощью Оленьей Ноги, индейца из племени шавано, им с честью удалось выйти из всех затруднений.

Оленья Нога умел говорить на наречии виннебаго, и вот что он сказал в тот момент, когда очутился посреди хижины и взглянул на обращенные к нему отвратительные лица:

– Шавано рад, что видит своих братьев, храбрых виннебаго!

Краснокожие что-то пробормотали в ответ на это приветствие, затем тот из них, которого, судя по всему, можно было счесть за предводителя, и который сидел у костра, прислонившись спиной к бревенчатой стене дома, встал:

– Шавано – храбрые воины, но их охотничьи земли находятся за Великой Рекой: виннебаго не ищут своих братьев шавано по эту сторону реки!

– Виннебаго говорит одним языком. Он говорит правду. Охотничьи земли шавано лежат по ту сторону Великой Реки, но точно также и охотничьи земли виннебаго лежат около Великих Вод!

Это был ловкий ответ. Виннебаго жили далеко, к северо-востоку отсюда, около озера Мичигана, и, появляясь в здешних местах, были так же далеки от своих наделов, как Оленья Нога от камышовых лугов Темной и Кровавой земли.

Вождь виннебаго почувствовал, что должен дать какое-нибудь объяснение красивому молодому воину, который, не думая об опасности, спокойно стоял и смело смотрел ему в лицо.

– Мой брат шавано тоже говорит одним языком. Селения виннебаго находятся там, где текут Большие Воды, но вся страна – прибавил туземный оратор, сделав жест рукой, – принадлежит красным людям, и Огненная Стрела (он подразумевал себя) пришел со своими воинами искать другие охотничьи земли!

– Оленья Нога, шавано, поступил так же, как его брат Огненная Стрела. Он желает найти новые охотничьи земли. Он странствует за Большой Рекой, чтобы увидеть их своими глазами!

Этот ответ слишком ясно означал, что в том направлении, в котором начал свои вопросы Огненная Стрела, больше спрашивать нечего. Но виннебаго не удовлетворился этим, так как это не объясняло ему, отчего шавано путешествовал совершенно один, тогда как виннебаго, осматривавших новые места, было несколько человек, что казалось более разумным.

Пусть читатель обратит внимание на то, что Оленья Нога назвал себя по имени. Сделав это, он посмотрел, какой эффект производит это признание на слушателей. Он знал, что известен по слухам многим, кто его никогда не видал, но, очевидно, четверо индейцев, сидевших вокруг огня, не были из их числа: по крайней мере они не выразили никакого волнения, услышав его имя.

– Они никогда не слыхали имени Оленьей Ноги! – заключил он.

Но он не был так же спокоен относительно пятого воина. По какой-то непонятной причине, этот краснокожий продолжал стоять вдали от огня, дым и темнота не позволяли разглядеть его черты. Было ли это сделано с намерением, или без намерения, мы узнаем впоследствии.

Многочисленные опасности, с которыми не редко приходилось встречаться Оленьей Ноге, и из которых он постоянно выходил с честью, развили в нем почти непонятную для нас остроту чувств. Он бессознательно чуял, что единственный человек, на которого ему следует обратить внимание, был молчаливый воин у двери.

Оленья Нога решил с самого момента своего входа в хижину, что он не позволит этому дикарю стать позади себя. Он чувствовал себя в безопасности до тех пор, пока мог его видеть, хотя в комнате было еще четверо вооруженных индейцев. Итак, Оленья Нога самым естественным образом переменил свою позицию, и, вместо того, чтобы стоять посредине комнаты, очутился ближе к другому концу. Он стоял, так сказать, на вершине треугольника, а группа у огня и воин у дверей составляли другие два угла. Ни один индеец не мог незаметно очутиться позади вошедшего.

Конечно, Оленья Нога подвергался очень большой опасности, если бы все пятеро воинов вздумали напасть на него, но и виннебаго, наверное, чувствовали в этом случае, что им придется выдержать очень трудную борьбу.

– Так, мой брат, шавано, странствует по лесам один? – спросил Огненная Стрела после небольшой паузы.

– Почему Оленья Нога должен бояться странствовать по лесам без сопровождения своих товарищей? Он старается жить так, чтобы заслужить благоволение Великого Духа, он любит спать, когда над головой сверкают звезды, потому что над ними он видит лицо Великого Духа. Оленья Нога слышит Его голос в ночном шепоте ветра между деревьями, а также в завывании бури, вырывающей с корнем дубы. Он слышит Его в громе, когда молния рассекает скалы; в журчаньи ручья, утром, в полдень, ночью, в самой темноте лесов, когда все кругом спит. Чего бояться Оленьей Ноге в лесу, где никого нет, кроме него и Великого Духа?

Вряд ли Огненная Стрела ожидал такую речь, тем не менее он быстро ответил:

– Огненная Стрела не думает, что шавано не достает мужества, и что он боится путешествовать один, но красные люди любят своих товарищей, свою скво (жену) и наннузов (детей), своих братьев воинов и тех, к кому их сердце давно стремится!

Кровь бросилась в лицо молодому шавано, которому, казалось, не понравился разговор. Он, очевидно, остался недоволен тем оборотом, который он приобрел, и, скрывая свое неудовольствие, насколько возможно, постарался переменить тему.

Огненная Стрела, вероятно, заметил при свете огня, как изменилось лицо его собеседника. Возможно, что он заподозрил причину, но как бы там ни было, не рискнул помешать разговору перейти на другую тему.

7. РАЗЪЯСНЕНИЕ

Оленья Нога до сих пор не выказал еще ни малейшего намерения коснуться причины, которая привела его сюда. Как настоящий индеец, он, несмотря на сильное нетерпение, сумел удержаться от дальнейших расспросов.

Прежде всего шавано взглянул на крышу хижины, сложенную из длинных жердей, прикрытых сухими и грязными листьями, потом обвел глазами грубо обтесанные бревна стен.

– Оленья Нога находит виннебаго в хижине белого человека! – сказал он.

– Мой брат, шавано, ошибся. Виннебаго встретили бледнолицых в лесу и убили их. Они сняли с них скальпы и тогда пошли в дом ожидать друзей бледнолицых, чтоб взять и их скальпы, отнести домой и повесить на кольях своих вигвамов!

В этих словах заключалось все, что Оленья Нога хотел знать. Предводитель виннебаго прямо объявил, что охотники убиты, и что его отряд ждет их друзей, чтобы подвергнуть и их той же экзекуции.

Оленья Нога так удивительно умел владеть собой, что не выказал ни малейшего признака душевного волнения.

Он не вполне верил ужасному сообщению. Всякое сомнение относительно намерения виннебаго обмануть друзей охотников было теперь устранено, но шавано не верил, что они убиты.

Тот факт, что они долго охотились и собирали меха в этих местах, не подвергаясь никаким нападениям со стороны индейцев, может быть, и сделал их беспечными и самоуверенными, но вряд ли они пали бы жертвой первого нападения.

Тем не менее, было ясно, что Линдена, Боульби и Гардина не было в доме, что они даже, по всей вероятности, были довольно далеко от него. На них вовсе не было похоже, чтобы они попались в такую ловушку, какую им теперь расставили. Они скоро догадались бы, что значит дым, выходящий из отверстия в крыше, и, вероятно, постарались бы рассеять или уничтожить шайку, завладевшую их временным жилищем.

– Оленья Нога не видит скальпов и ружей бледнолицых! – заметил шавано, глядя вокруг себя с удивительным самообладанием.

– Они посланы нашему великому вождю, Черному Медведю, который недавно ушел в леса!

– Отчего Черный Медведь не пошел с Огненной Стрелой и другими храбрыми воинами?

– Он будет здесь раньше, чем солнце станет высоко (раньше полудня). Он ведет с собой вот столько воинов!

Огненная Стрела дотронулся указательным пальцем правой руки до каждого пальца левой и сделал так десять раз, выражая этим, что вождь виннебаго был во главе пятидесяти человек. Это, конечно, была сила, достаточная, чтобы подвергнуть охотников большой опасности, особенно ввиду того, что один из них был отчасти лишен возможности сопротивляться, и что они были вне строения, которое могло послужить им укрытием.

– На сто миль к северу отсюда, – сказал Оленья Нога, протягивая в этом направлении руку, – лежит родина поселенцев, у них там есть блокгауз и ружья. Разве Черный Медведь боится на них напасть?

– Черный Медведь ничего не боится! – гневно возразил его товарищ и краска, залившая лицо, должна была предупредить Оленью Ногу воздержаться от дальнейших высказываний по этому поводу.

– Оленья Нога знает, что виннебаго храбры, но бледнолицые не будут защищать своих скво и наннузов. Отчего же мои братья ждут в хижине, когда невдалеке есть белые и в большом числе?

Прежде чем Огненная Стрела ответил на этот несколько щекотливый вопрос, послышались два выстрела, быстро последовавшие один за другим. Звук этот раздался очень близко.

В первый раз после начала разговора индейцы выразили волнение. Трое из них, которые сидели на полу и спокойно курили, вынули трубки изо рта, что-то проворчали и посмотрели на Огненную Стрелу, ожидая его приказаний.

– Это бледнолицые, – сказал он тихим голосом, и таким образом выдал себя, то есть доказал, что заявление его относительно их смерти было ложью. У Оленьей Ноги отлегло от сердца, и он почувствовал прилив радости.

Виннебаго, стоявший у входа, сделал прыжок вперед, приотворил тяжелую дверь и выглянул наружу так же осторожно, как и прежде.

Он ничего не мог разглядеть, так как стреляли с другой стороны хижины.

Этот странный виннебаго приотворил дверь и стоял некоторое время неподвижно, наблюдая и слушая. Когда он несколько вытянул голову, на него пала полоса солнечного света, что позволило наблюдательному шавано в первый раз разглядеть его лицо и черты.

Этого было вполне достаточно, чтобы вселить опасение индейцу. Виннебаго был ему знаком: они встречались раньше.

Несколько ночей тому назад, когда Оленья Нога пошел в лагерь виннебаго и разбил Черного Медведя со всеми его воинами. Там на страже стоял краснокожий. Оленья Нога бросил в него отобранное у врагов ружье и сбил его с ног.

Виннебаго, перенесший это оскорбление, и был тот самый индеец, который стоял теперь у дверей, и конечно же узнал Оленью Ногу.

Шавано очутился в таком опасном положении, которое было трудно даже оценить. Он почувствовал, что должен во что бы то ни стало тотчас же выйти из хижины.

Более благоприятный момент, чем теперь, вряд ли мог представиться. Огненная Стрела и его товарищи были в другом углу хижины, и только один виннебаго преграждал шавано путь к свободе.

Стороживший дверь индеец начал ее потихоньку прикрывать, и Огненная Стрела с прочими ожидали доклада, как вдруг Оленья Нога положил руку к нему на плечо.

– Пусть мой брат отойдет, и шавано найдет тех, кто стрелял!

Виннебаго повернулся, закрыл дверь и прислонился к ней спиной.

– Шавано – змея, которая жалит свой собственный народ! Великий Дух отдал его в руки виннебаго!