Текст книги "Головоломка"

– Это написано рукой Кармине Бонамико. Я довольно хорошо изучил его почерк.

– Всего семеро, – сказал Карелла.

– А может быть, и больше, – ответил Кратч. – Видите, лист оборван.

– Как это произошло?

– Не знаю. В таком виде мне его дала Лючия. Он мог быть оборван случайно или вторая его половина находится еще в чьих-то руках. Если принять во внимание то, что Бонамико сделал с фотографией, это вполне возможно.

– Позвольте взглянуть на фотографию, – сказал Карелла.

Кратч снова полез в конверт, вытащил кусочек глянцевой фотографии и положил его на стол рядом с фрагментом, найденным в руке Эрбаха.

– Откуда нам знать, что это части одной и той же фотографии? – спросил Карелла.

– Они обе вырезаны наподобие головоломки, – сказал Кратч. – Это не может быть случайным совпадением. Как не может быть случайным и то, что вы нашли свою часть у одного из тех, чье имя фигурирует в списке Бонамико. И то, что имя второго покойника тоже есть в списке. – Кратч сделал паузу. – Эрбах был более удачливым грабителем, чем я. Я обыскивал квартиру Реннинджера раз десять, но так ничего и не нашел.

– Вы признаете себя виновным во взломе с проникновением?

– Я могу позвонить своему адвокату? – с ухмылкой спросил Кратч.

– Точно так же вы прочесали квартиру Эрбаха?

– Да. И ничего не нашел. Скорее всего его часть была спрятана так же надежно, как и у Реннинджера.

Карелла снова заглянул в список.

– Кто такой Альберт Вейнберг?

– Один из близких друзей Стайна. Джерри Стайна, того парня, что вел машину гангстеров. Ну как, начинает проясняться?

– Не очень-то.

– Вейнберг – отпетый тип. Как и двое других, если вы этого еще не знаете.

– Какие двое других?

– Реннинджер и Эрбах. Реннинджер был осужден восемь лет назад за торговлю наркотиками. Во время ограбления он сидел в Карамуре и вышел из тюрьмы только два года назад. Эрбах однажды сидел за грабеж, попадись он еще раз, и ему грозило бы пожизненное заключение. У него были все шансы попасться в третий раз, и за что? Если эта фотография не содержит ничего важного, то он просто дурак, что полез в квартиру Реннинджера.

– А вы почище любой картотеки, – сказал Браун. – Если, конечно, все эти факты соответствуют действительности.

– Как я уже говорил, – заметил Кратч с улыбкой, – мои факты всегда верные.

– А как насчет других имен в списке?

– Я просмотрел телефонный справочник раз сто. Знаете, сколько там Джеральдин? Не спрашивайте. То же самое с Дороги, это может быть какая угодно Дороти. А Роб? Это может быть и Роберт, и Роберта, и Робин, и даже Робеспьер, кто знает? Было очень легко угадать фамилию Реннинджер, потому что она сохранилась почти полностью. И я вычислил Эрбаха из-за “Юджин Э.”. Оба они значатся в телефонном справочнике Айсолы. Элис – это, конечно же, Элис Бонамико. Но я понятия не имею, кто остальные и сколько их – семеро или больше... Надеюсь, что нет. Семь частей головоломки – это более чем достаточно.

– И что произойдет, мистер Кратч, когда вы соберете эту головоломку?

– Тогда я буду знать точное местонахождение 750 тысяч долларов, украденных из банка шесть лет назад.

– С чего вы взяли?

– Так мне сказала Лючия Ферольо. О, поверьте, мне понадобилось время, чтобы вытащить это из нее. Как я уже сказал, память ее слабеет, она наполовину глухая, и ее английский находится на уровне “мама миа”. Но она все-таки вспомнила: сестра говорила ей, что на фотографии указано место, где спрятано сокровище. Она употребила именно слово сокровище.

– Она сказала это по-английски? – спросил Карелла.

– Нет, она сказала “Левого”. По-итальянски.

– Может быть, она просто назвала вас “дорогой мой”?

– Сомневаюсь.

– Вы говорите по-итальянски?

– Одна моя знакомая девушка сказала мне, что это означает. “Текого”. Сокровище.

– Теперь у нас есть две части фотографии, – сказал Браун. – Чего вы хотите от нас?

– Я хочу, чтобы вы помогли мне найти остальные части, сколько бы их там ни было. – Кратч улыбнулся. – Видите ли, я становлюсь слишком известным. Под конец и Реннинджер, и Эрбах знали, что я слежу за ними. Я не удивлюсь, если узнаю, что Эрбах вышел на Реннинджера, просто следя за мной.

– Судя по вашим словам, дело довольно запутанное, мистер Кратч.

– Да, запутанное. Я уверен, что и Вейнберг знает, что я следил за ним. И, честное слово, я не могу больше рисковать. Если я буду продолжать шарить по квартирам, то просто попаду за решетку. – Он снова улыбнулся ослепительно.

– Так значит, вы хотите, чтобы мы шарили по квартирам за вас, так что ли?

– Такое случалось и раньше.

– Это незаконно, даже для полицейских.

– Есть много незаконных вещей. Но ведь речь идет о 750 тысячах! Я уверен, что 87-й участок не будет против, если их удастся обнаружить. И это после стольких-то лет.

– Да, вполне возможно, – произнес Карелла.

– Так сделайте это, – просто сказал Кратч.

– Что именно? – спросил Браун.

– Прежде всего обыщите квартиру Эрбаха. Вы вполне можете сделать это на законных основаниях. Он – жертва преступления, а вы проводите расследование.

– О'кей, допустим мы обыщем квартиру Эрбаха сверху донизу...

– И найдете третью часть фотографии.

– Допустим, мы нашли ее. Что дальше?

– А дальше вы займетесь Вейнбергом.

– Каким образом? Для этого есть законные основания, Кратч?

– У вас их нет. Во всяком случае, вы не сможете подойти к нему, как полицейский. У него уже были неприятности, и он не очень-то настроен сотрудничать с законом.

– Какие неприятности?

– Забил жену до полусмерти кулаками. Это здоровенный малый, весит фунтов двести пятьдесят. Способен переломить любого из вас одним своим взглядом, поверьте. – Кратч выжидающе замолчал. – Ну, что скажете?

– Это может занять много времени, – сказал Карелла.

– Мы должны обсудить это с лейтенантом.

– Да-да, обсудите все с ним хорошенько. Думаю, он-то способен понять, насколько выгодно найти эти деньги. – Кратч снова улыбнулся. – Вот так. Я оставлю вам список и фотографию.

– А вам они не понадобятся?

– У меня есть копии.

– И как это такому ловкачу, как вы, могла понадобиться наша помощь? – спросил Карелла.

– Не такой уж я и ловкач, – возразил Кратч. Он достал из бумажника визитную карточку и положил ее на стол. – Здесь номер моего домашнего телефона. На службу звонить не надо. Дайте мне знать о вашем решении.

– Непременно, – пообещал Карелла.

– Спасибо, – Кратч протянул руку Брауну. – Детектив Браун. – Потом пожал руку Карелле. – Детектив Карелла. – Потом расцвел своей ослепительной улыбкой и вышел из комнаты.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Браун.

– Не знаю, а ты?

– Тоже не знаю. Посмотрим, что скажет лейтенант.

Глава 3

Дочитав список, лейтенант Бернс уставился на оба фрагмента фотографии.

– Непохоже, чтобы они были как-то связаны между собой, – пробормотал он.

Детективы пересказали ему историю Кратча. Он внимательно слушал, слегка склонив голову на бок, его серые глаза перебегали с Кареллы на Брауна и обратно, по мере того, как они по очереди продолжали повествование. Бернс – плотный мужчина, с тяжелыми руками, тыльные стороны которых были усеяны коричневыми пятнышками. Он уже начал седеть, и если посмотреть на его сзади, можно разглядеть намечающуюся лысину. Он создавал вокруг себя атмосферу скрытой силы, возникала уверенность, что он успел перебить носы многим преступникам, прежде чем был переведен на сидячую работу. Он снова нетерпеливо посмотрел на части фотографии, повертел их на столе, пытаясь совместить, но потом бросил это занятие.

– Этот парень приходит сюда со своей историей, – сказал Бернс, – и чего он ждет от нас? Чтобы мы бросили ради него все дела и занялись этой дурацкой охотой за сокровищами?

– Тем не менее, – возразил Карелла, – существует вероятность, что он прав.

– Довольно слабая, если хочешь знать. У кого он все это узнал? У старухи, которая почти не говорит по-английски, так?

– Так.

– Но она сказала ему по-итальянски, – вмешался Браун. – Она сказала, что на фотографии показано, где зарыто “il tresoro”.

– “il tesoro”, – поправил Карелла.

– Она так и сказала? Зарыто?

– Нет. Не знаю. Мне кажется, она сказала “спрятано”. Что она сказала, Стив?

– По-моему, только то, что на фотографии показано место, где находится сокровище. И все.

– Но она не сказала “зарыто”?

– Не уверен.

– Ну хорошо. Допустим, мы обыскали квартиру Эрбаха, – сказал Бернс. – И даже нашли там третью часть фотографии. И что?

– Тогда история Кратча будет выглядеть более правдоподобно, – сказал Карелла.

– Да, но дальше-то что? – спросил Бернс. – Я готов поручить вам это... Если мы даже ничего не находим, то теряем только один день. Но, предположим, мы что-то нашли, что тогда? Этот тип... как его зовут? – Бернс заглянул в список. – Вейнберг. Альберт Вейнберг. По логике – он – наш следующий ход. Но Кратч говорит, что он уже сидел, а это означает, что он учует Закон за шесть кварталов. Кого бы мы к нему ни послали, ему понадобится “легенда” и второй человек для контакта и прикрытия. Эти двое смогут заниматься только Вейнбергом, и, может быть, совершенно впустую. – Он покачал головой. – Не знаю. – Он снова посмотрел на фрагменты фотографии, потом перевел взгляд на Кареллу. – Какие у тебя сейчас дела, Стив?

– У меня? Ограбление химчистки и ограбление на Эйнсли-авеню... шестое за последние две недели. Еще у меня появилась возможность выйти на торговца наркотиками, который действует в начальной шкоде на Семнадцатой авеню. И еще два дела в суде в этом месяце. Так или иначе, я должен быть в суде в этот четверг.

– А у тебя, Арти?

– Я еще забыл сказать... – перебил Карелла.

– Да?

– Пара квартирных краж в районе Смоук-Райза. Над этим придется поработать очень серьезно, потому что по соседству живет сестра городского судьи.

– Да? Ну так пусть сам Хиззонер и поищет взломщика, – сухо сказал Бернс. – Арти?

– Наезд, потом... ограбление ювелирного магазина и нанесение ножевых ранений. Я собираюсь в суд как раз по этому поводу. Это будет быстрый процесс – муж ударил ножом жену, когда застал ее в постели с другим.

– А ты не хотел бы попробовать с этим Вейнбергом? Если, конечно, мы найдем что-нибудь у Эрбаха?

– Разумеется.

– Вейнберг живет на территории нашего участка? Тогда есть вероятность, что он легко тебя раскусит.

– Не знаю.

– Узнай в картотеке, есть ли у них адрес Вейнберга.

– Хорошо.

– Будет лучше всего, если для начала ты узнаешь, где он орудует, в каких городах бывал – соответственно придумывай и легенду. Не надо ничего слишком солидного, Арти, не вздумай ляпнуть, что ты член какой-нибудь крупной чикагской банды или еще что-нибудь в этом роде. Он легко сможет это проверить, если у него есть хоть какие-то связи. Пусть это будет подпольный “лотерейщик” или мелкий “толкач”, – что-нибудь не особенно важное. Ты застрял со своей частью фотографии, думаешь, что у Вейнберга есть другая часть и хочешь с ним объединиться. Короче, как можно проще.

– Хорошо.

– Стив, ты будешь поддерживать с ним связь и помогать в случае необходимости.

– О'кей.

– Продумайте все как следует и сократите контакты до минимума. Этот Вейнберг не из тех, с кем можно валять дурака. И давайте не будем глубоко влезать в это дело, о'кей? Посмотрим, как пойдут дела на первой стадии. Если мы ничего не найдем у Эрбаха, то ничего не поделаешь, возвращаемся к своим делам. Но если нам повезет, то мы займемся Вейнбергом. Если будет похоже, что у него есть третья часть фото, мы вцепимся в него мертвой хваткой. В противном случае, мы благодарим Кратча за информацию и плюем на это чертово дело. – Он посмотрел на детективов.

– Вопросы есть?

– Только один, – сказал Карелла. – Несколько минут назад звонили из картотеки и подтвердили все, что Кратч рассказывал о двух наших покойниках.

– И что?

– Так, может быть, он прав и насчет всего остального?

– Вполне возможно, – пожал плечами Бернс.

Судя по квартире Юджина Эдварда Эрбаха, он был весьма удачливым взломщиком. Хотя, конечно, кое-кто мог бы и возразить, что взломщик, уже дважды побывавший в тюрьме, вряд ли может считаться удачливым. Но факт оставался фактом – Эрбах жил в шикарной квартире неподалеку от Сильвермайн Овал; никто из детективов, пришедших делать обыск, на свое жалованье не мог позволить себе ничего даже отдаленно похожего.

Швейцар встретил их без всякого удовольствия. Его работа в том и заключалась, чтобы проверять всех посторонних, входящих в дом, и не допустить, чтобы потом кого-то из жильцов нашли в лифте ограбленным и задушенным. И для него не имело значения, что двое посторонних представились детективами из 87-го участка. Швейцар любил полицию ничуть не больше, чем взломщиков и грабителей. Откуда ему было знать, что Юджин Эдвард Эрбах был взломщиком и, несомненно, очень удачливым. Он заявил детективам, что должен сообщить об их визите управляющему домами и настоял на телефонном звонке. Положив трубку, он сказал:

– О'кей, но только чтобы не было беспорядка.

Но именно это детективы и собирались устроить. Квартира Эрбаха находилась на десятом этаже, в самом конце коридора. Кроме нее на этаже было еще три квартиры. Эрбах выбрал апартаменты с видом на реку Харб. Одну из двух рек, опоясывающих Айсолу – Харб с севера и Дикс с юга. Квартиры, из которых открывался вид на обе реки, считались наиболее популярными, несмотря на то, что со стороны Харб окна выходили на большой жилой массив и аттракционы парка развлечений, находившиеся уже в соседнем штате, а со стороны Дикс – на серое здание больницы, расположенное на острове посреди реки, серию ощетинившихся мостов, ведущих в Калмз-Пойнт и Сэндс-Спит, и на тюрьму на соседнем острове. Из окна гостиной Эрбаха (помимо аттракционов и настойчиво мигающей рекламы) была видна вся дорога в верхнюю часть города – до самого моста Хэмильтон-бридж.

Карелла и Браун открыли дверь ключом, который им дал швейцар, вошли в квартиру и оказались в застеленной ковром прихожей. Напротив двери висело зеркало в позолоченной раме. Под зеркалом у стены стоял длинный узкий столик. Двери по обеим сторонам прихожей вели в комнаты. Детективы произвели поверхностный осмотр и установили, что всего в квартире четыре комнаты – гостиная, кухня, кабинет и спальня. Одна маленькая ванная находилась рядом с прихожей, другая примыкала к спальне. Они разделили квартиру на две половины – Карелле досталась прихожая, маленькая ванная, кухня и кабинет, Брауну – спальня, гостиная и вторая ванная. Приступили они к поискам части фотографии в полдень – в полночь все еще продолжали искать.

Они дважды спускались вниз за сэндвичами и кофе, Карелла в два часа, Браун – в семь. Проделали весьма тщательную и аккуратную работу, но так ничего и не нашли. Теперь же, вконец вымотанные, оба сидели в гостиной, Браун, – в кресле под торшером, Карелла – на вращающемся стуле от пианино. Мягкий свет торшера падал на огромный ковер зеленовато-мшистого цвета.

– Может нам скатать эту штуку? – сказал Браун.

– Какую еще штуку? – спросил Карелла.

– Ковер.

– Это солидная работа.

– Вообще-то это делается довольно просто, – сказал Браун. – Сначала кладут на ковер паркетины с гвоздями. Потом вбивают их в пол по всей комнате и цепляют на них весь ковер. Ты когда-нибудь видел, как работают эти ребята?

– Да, – сказал Карелла.

– У тебя дома есть ковер от стены до стены? – спросил Браун.

– Нет.

– И у меня тоже нет. Все, что есть у меня – это десять на двенадцать футов в гостиной. А у такого типа, как Эрбах – ковер от стены до стены. Как тебе это нравится?

– Предположим, мы не там ищем, – сказал Карелла. – Ты проверил книги?

– Каждую страницу.

– А выключатели? Ты их отвинчивал?

– Угу.

– С обратной стороны ничего не приклеено липкой лентой?

– Ничего.

Карелла посмотрел на торшер. – Абажур снимал?

– Да, и ничего. Да это и так видно, когда горит свет.

– Да, действительно.

– А как насчет поплавка в туалетном бачке? – спросил Браун. – Они ведь пустые внутри. Он мог...

– Я смотрел там, – сказал Карелла. – Ничего.

– Может быть нам все-таки скатать этот чертов ковер? – предложил Браун.

– Работа на всю ночь, – сказал Карелла. – Если уж этим заниматься, то лучше вызвать на завтра всю команду. А ты не заглядывал в пианино?

– Да, и в стул, на котором ты сидишь.

– А как насчет радиоприемника в спальне?

– Отвинчивал заднюю стенку – ничего нет. А телевизор в кабинете?

– То же самое, – Карелла улыбнулся. – Может быть, нам поступить так же, как делает мой сын, когда теряет какую-нибудь игрушку?

– А как он поступает?

– Он начинает рассуждать так: “Где бы ты был, если бы был пожарной машиной?”

– О'кей, где бы ты был, если бы ты был фотографией?

– В альбоме, – сказал Карелла.

– Тебе не попадался альбом с фотографиями?

– Нет.

– А где еще ты мог быть?

– Мы ищем клочок бумаги приблизительно вот такого размера, – показал Карелла, складывая большой и указательный пальцы в колечко размером около двух дюймов. – А может, и меньше. Он может быть спрятан где угодно.

– Угу, – кивнул Браун. – Вот только где?

– Ты не смотрел на кухне в банках?

– Смотрел. Он наверняка любил кукурузные хлопья.

– Может быть, фото действительно под ковром? – сказал Карелла.

– А ты бы его там спрятал?

– Нет. Слишком много хлопот проверять – на месте ли оно?

– Вот и я так думаю. Передвигать всю мебель и сворачивать весь этот чертов ковер каждый раз, когда хочешь убедиться, что фотография на месте?

– Ну, а где бы ты был на ее месте? – спросил Карелла.

– Спал бы дома.

– О'кей, а где бы тебя не было?

– Я бы не торчал под носом у двух полицейских, пришедших меня искать.

– Ясное дело, – сказал Карелла.

– Хотя вполне возможно, что она прямо у нас под носом, и мы до сих пор ее не нашли, – сказал Браун. – Может быть, нам включить свет поярче? – Он кивнул, встал с кресла и подошел к пианино. На его массивной крышке из орехового дерева стояла лампа на медной подставке. Браун включил ее. – Вот. Ну как?

– Тебя стало лучше видно, дорогой мой.

– Ну что, поищем еще и вернемся завтра утром и отдерем ковер?

– Давай сделаем еще один круг, – предложил Карелла. – Он поднялся, вышел на середину комнаты, огляделся и сказал: – Ну и где же она, черт побери?!

– Как ты думаешь, не мог он свернуть ее в трубочку и засунуть в сигарету или куда-нибудь еще в том же духе? – спросил Браун.

– Почему бы и нет? Ты смотрел в этой сигаретнице?

– Я заглядывал внутрь, но в самих сигаретах не смотрел.

– Попробуй, – посоветовал Карелла. – Может, нам повезет. – Он подошел к торшеру и начал отвинчивать абажур.

– Я уже это проделывал, – предупредил Браун.

– Ладно, я становлюсь занудой, – сказал Карелла. Он заглянул в торшер. – Одна лампа не горит, – отметил он и направился через комнату к Брауну, который вскрывал сигареты ногтем большого пальца.

– То, что этот тип был взломщиком, еще не означает, что он воровал еще и лампочки, – сказал Браун.

– Конечно, нет, – отозвался Карелла. – Как у нас дела?

– Я могу заработать рак большого пальца, – пожаловался Браун.

Он посмотрел на Кареллу. Их глаза встретились, и мгновенная догадка в один и тот же миг промелькнула на лицах обоих подобно молнии.

– Есть! – воскликнул Карелла и пошел назад к торшеру.

– Ты думаешь то же, что и я? – спросил Браун, не отставая от него ни на шаг.

– Ты тоже догадался?

В торшере было три лампочки. Из них горели только две. Карелла просунул руку в открытую верхушку абажура и вывинтил лампочку, которая не горела.

– Вот она, – сказал он. Выдерни эту проклятую штуковину из розетки, пока нас не шарахнуло током!

– В таких случаях говорят: “Как будто лампочка вспыхнула у него в голове”, – заметил Браун, выдергивая шнур из розетки.

Карелла полез в открытый патрон большим и указательным пальцем. Аккуратно сложенная вчетверо, на дне патрона лежала фотография, которую, как и предсказывал Кратч, они должны были найти у Эрбаха.

Глава 4

Бюро идентификации преступников находилось в Главном полицейском управлении в центре города на Хай-стрит. Оно работало 24 часа в сутки, и единственной его целью было накопление, классификация и каталогизация всевозможной информации, касающейся различных представителей преступного мира. Здесь, в обширной картотеке, содержались данные об отпечатках пальцев, описания разыскиваемых лиц, о преступниках-маньяках, об освобожденных условно и вышедших из заключения, а также об известных полиции шулерах, насильниках, грабителях и так далее. В распоряжении Бюро имелось более 100 тысяч фотографий известных полиции нарушителей закона. И поскольку у всех обвиняемых и осужденных снимали отпечатки пальцев, а также делались их фотографии, картотека постоянно росла и совершенствовалась. Бюро идентификации получало и классифицировало около 206 тысяч наборов отпечатков пальцев ежегодно и отвечало более чем на 250 тысяч запросов от полицейских участков всей страны. Одним из них стал запрос Артура Брауна о преступном прошлом Альберта Вейнберга. Пакет из Бюро уже дожидался его на столе, когда утром в пятницу он пришел на работу.

Как верно сообщил Кратч, несколько лет назад Вейнберг был приговорен к тюремному заключению. Согласно дополнительной информации, полученной из Бюро, он затеял драку в баре, а потом без видимых причин напал на маленькую пожилую женщину, сидевшую на табурете в конце бара, избил ее до потери сознания и вытащил из ее сумочки семнадцать долларов 34 цента. Он был признан виновным по всем пунктам и отсидел положенный срок в тюрьме Каслвью, откуда вышел два года назад. С тех пор у него не было никаких неприятностей с законом.

Браун внимательно изучил информацию, посмотрел на часы и решил, что ему пора в суд. Он сказал Карелле, что попробует вступить в контакт с Вейнбергом и покинул участок.

Всю дорогу он думал о фотографии. Теперь у него были три части: та, которую они нашли в сжатом кулаке мертвого Эрбаха, и которая своими очертаниями напоминала танцующую девушку; та, которую Ирвинг Кратч добровольно принес в участок и которая явно была угловым фрагментом фотографии; и, наконец, та, которую они нашли в торшере Эрбаха, и которая походила на пьяную амебу. Он продолжал думать о них и во время всего судебного заседания по делу о попытке убийства.

Показания Брауна были просты. Он объяснил помощнику прокурора, что во время ареста обвиняемый Майкл Ллойд был обнаружен сидящим на кухне с окровавленным хлебным ножом в руке. Жена Ллойда, раненная в плечо, находилась в спальне. Ее любовника на месте не оказалось, по-видимому, он покинул квартиру в большой спешке, так как оставил свои ботинки и носки. Браун также показал, что Майкл Ллойд не оказал сопротивления при аресте; он заявил полицейским, что пытался убить свою жену и надеется, что эта шлюха мертва. На основании этого заявления, наличия в его руке окровавленного ножа, и раненой женщины в спальне, он был обвинен в попытке убийства. На перекрестном допросе адвокат обвиняемого засыпал Брауна вопросами о “достоверности” утверждений Ллойда во время ареста, желал знать, был ли арестованный ознакомлен со своими правами, и Браун под присягой показал, что все было проведено согласно закону. Адвокат отпустил его и вызвал следующего свидетеля – полицейского, находившегося в квартире в тот момент, когда Ллойд сделал заявление о том, что хотел убить жену. В три часа Браун вышел из здания суда.

В шесть часов вечера он сидел за столиком у самой витрины кафетерия под названием “Ар энд Ар”, зная, что снаружи за ним наблюдает ни кто иной как Альберт Вейнберг. Он оказался даже больше, чем описывал его Кратч, и уж, конечно, куда больше, чем выглядел на снимке в полицейском досье, ростом, по крайней мере, не ниже Брауна, но гораздо массивнее, с широкими плечами, бочкообразной грудью и могучими ручищами. Вейнберг прошел мимо витрины четыре раза, прежде чем решился войти в ресторан. На нем была клетчатая спортивная рубаха с засученными рукавами. Длинные курчавые рыжеватые волосы и огромные зеленые глаза придавали ему вид херувима, заставляя забывать о его животной силе. Он подошел к столу Брауна той уверенной походкой, какой ходят очень сильные люди, остановился и, глядя на него сверху вниз, сказал.

– Ты похож на легавого.

– Как и ты, – ответил Браун.

– А откуда мне знать, что ты не легавый?

– А мне откуда знать, что ты не легавый? – сказал Браун. – Может присядешь?

– Ладно, – ответил Вейнберг. Он отодвинул стул, уселся поудобнее и сложил свои огромные руки на столе. – Давай-ка послушаем все еще разок.

– С самого начала?

– Да, с самого начала, – сказал Вейнберг. – Во-первых, как тебя зовут?

– Арти Стокс. Я из Солт-Лейк-Сити. Бывал там когда-нибудь?

– Нет.

– Приятный город, – сказал Браун. – Ты катаешься на лыжах? Говорят, в Альте этой зимой будет шикарный снег.

– Ты что, пригласил меня поговорить об Олимпийских играх?

– Я подумал, может ты катаешься на лыжах... – А ты? – Ты видел хоть одного негра на лыжах?

– И я к лыжам и близко не подходил.

– Но ты понял, о чем я говорю?

– Я все еще жду твоей истории, Стокс.

– Я ведь уже рассказал тебе все по телефону.

– Допустим, слышимость была неважная.

– О'кей, – кивнул Браун. – Пару недель назад я купил часть фотографии и пару имен у одного парня в Солт-Лейке. Заплатил две тысячи. Парень, который мне все это передал, только что приехал из Юты, и ему были нужны деньги.

– Как его зовут?

– Дэнни Фирт. Он отсидел восемь лет за вооруженное ограбление, вышел в апреле и нуждался в деньгах, чтобы подготовить следующее дело. Вот потому-то и захотел расстаться с тем, что имел.

– Это с чем же?

– Я только что сказал. Два имени и часть фотографии.

– И ты согласился заплатить за это две тысячи?

– Точно.

– Почему?

– Потому что Фирт сказал, что я смогу заполучить 750 тысяч, просто сложив из таких частей целую картинку.

– Он тебе так сказал, да?

– За то, что он мне сказал.

– Странно, что он еще не продал тебе Калмз-пойнтский мост!

– Это получше, чем Калмз-пойнтский мост, Вейнберг, и ты это прекрасно знаешь!

Вейнберг замолчал. Некоторое время он молча разглядывал свои ручищи, потом посмотрел Брауну прямо в глаза и сказал:

– У тебя есть часть фотографии?

– Да, есть.

– И два имени, так?

– Да.

– И что это за имена?

– Одно из них – твое.

– А второе?

– Я назову его только после того, как мы договоримся.

– Что же, по-твоему, означают эти имена?

– Мне кажется, это имена двух человек, у которых тоже есть части этой фотографии.

– И я – один из них, так что ли?

– Точно.

– Чушь собачья, – фыркнул Вейнберг.

– Я уже рассказал тебе большую часть этой истории по телефону, – сказал Браун. – Если ты так уверен, что это – чушь собачья, то что ты тогда здесь делаешь?

Вейнберг снова его оглядел. Он достал из кармана пачку сигарет, угостил Брауна и щелкнул зажигалкой, Потом откинулся на спинку стула, выпустил струю дыма и спросил:

– А твой дружок Дэнни Фирт сказал, каким образом ты сможешь получить эти 750 тысяч, сложив из этих кусочков целую картинку?

– Сказал.

– Как?

– Вейнберг... ты знаешь, и я знаю, что на фотографии показано место, где Кармине Бонамико спрятал награбленные деньги.

– Не понимаю, о чем ты говоришь!

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Ну так как? Ты будешь продолжать строить из себя умника, или мы придем к соглашению?

– Мне нужна еще кое-какая информация.

– Какая?

– Откуда у твоего приятеля Дэнни взялась часть фото?

– Он получил ее от одного малого в Юте, которого приговорили к пожизненному заключению. У него не было никаких шансов выбраться, кроме побега, а бежать он не собирался. Дэнни обещал позаботиться о его жене и детях, если он отыщет эти деньги.

– Стало быть, Дэнни вышел, тут же передумал и решил продать свою картинку тебе?

– Так оно и есть.

– Какой честный парень этот твой Дэнни!

– А ты что хотел? – с улыбкой спросил Браун. – Честность среди воров.

– Это и приводит нас к тебе, – сказал Вейнберг, улыбнувшись в ответ. – А что числится за тобой?

– За мной много разного.

– Например?

– Последний раз я сидел в Сан-Квентине, – сказал Браун и снова улыбнулся. – Получил пять лет за подделку кое-каких документов. Но это было подстроенное обвинение.

– Подстроить можно все, что угодно, – кивнул Вейнберг. – Давай-ка вернемся к фотографии. Ты знаешь, из скольких частей она состоит?

– Я надеялся, что ты знаешь.

– Нет.

– Тем не менее мы могли бы прийти к соглашению.

– Может быть, – сказал Вейнберг. – Кто-нибудь еще знает об этом?

– Нет, никто не знает.

– Ты уверен, что не проболтался об этом своему братцу? Или какой-нибудь подружке?

– Нет у меня никакого братца. И я ничего не рассказываю подружкам, – Браун сделал паузу. – А что? Ты кому-нибудь рассказал об этом?

– Ни одной живой душе. Ты думаешь, я спятил? Ведь речь идет о таких деньгах...

– Ага, оказывается, ты знаешь, что это пахнет большими деньгами...

– Какое второе имя в твоем списке?

– Так мы договорились?

– Если только это не то имя, которое я уже знаю.

– А сколько имен ты вообще знаешь?

– Всего одно.

– Ну что же, мы в одинаковом положении.

– Если только это не одно и то же имя.

– В этом случае никто из нас ничего не теряет. Вот такое предложение, Вейнберг, хочешь – соглашайся, хочешь – нет. Я выкладываю свои фотографии и имя, ты – свои. Если мы найдем эти деньги, поделим их пополам, учитывая расходы. Ты ведь знаешь, я уже выложил две тысячи.

– Ну уж нет, пусть у тебя об этом голова болит, – сказал Вейнберг. – Я буду считать расходы только с этой минуты, но не рассчитывай, что я буду платить по твоим старым счетам.

– О'кей, забудем про эти две тысячи. Ну так как, договорились?

– Договорились, – сказал Вейнберг и протянул руку. Браун пожал ее. – Давай-ка глянем на твою часть фото.

– Не считай меня дурачком, – покачал головой Браун. – Ты ведь не думаешь, что она и в самом деле у меня при себе?

– Попробовать никогда не вредно, – ухмыляясь сказал Вейнберг. – Встретимся сегодня вечером. Тогда и выложим все на стол.

– Где?

– У меня.

– Это где?

– Саут Кирби, 220. Квартира 36.

– Когда?

– Одиннадцать вечера тебя устроит?

– Я приду, – сказал Браун.

Дом 220 по Саут Кирби находился в трущобе, сравнимой разве что с выгребной ямой. Артур Браун хорошо знал подобные трущобы. Переполненные мусорные баки прямо на тротуарах – тоже знакомая картина. И крыльцо его не удивило – потрескавшиеся цементные ступени, на которых белой краской выведено “НА ЛЕСТНИЦЕ НЕ СИДЕТЬ”, ржавые перила из кованого железа, во входной двери выбиты стекла. Замки на почтовых ящиках в вестибюле, куда обычно опускают чеки на пособие по безработице, сломаны. Свет не горел, и только единственная лампочка слабо освещала площадку первого этажа. Коридор пропах запахами кухни, пота и человеческих испражнений. Это зловоние, окутывавшее Брауна, пока он карабкался на третий этаж, напомнило ему о детстве. Он вспомнил себя, маленького, лежащего в постели и прислушивающегося к звукам, доносившимся с кухни, где ночью хозяйничали крысы. В той же комнате спят его родители, сестра шепчет в темноте с соседней кровати: “Они опять здесь, Арти?”, а он кивает с широко открытыми глазами и уверенно говорит: