Текст книги "Головоломка"

Эд Макбейн
Головоломка

Глава 1

Детектив Артур Браун не любил, когда его называли “черным”.

Возможно, из-за того, что он был вовсе не черным, а коричневым. А может быть, эта неприязнь возникла еще в те времена, когда совсем мальчишкой он за словом “черный” неминуемо слышал “ублюдок”. И теперь, в свои 34 года, он по-прежнему был уверен, что подобное обращение не перестало быть унизительным. Однако ни цвет кожи, ни характер в общем-то не имели в его жизни большого значения. Главным было то, что он привык полагаться только на самого себя, и обычно этот расчет оправдывался.

При росте в шесть футов четыре дюйма он весил 220 фунтов без одежды, имел мощное телосложение, могучие мышцы борца-тяжеловеса и аккуратную внешность, подчеркиваемую манерой причесываться: его приглаженные волосы лежали наподобие мягкой черной шапочки – стиль, который он полюбил еще до того, как стало модным выглядеть “естественно”. У него были карие глаза, широкие ноздри, толстые губы, и в наплечной кобуре под пиджаком он носил “смит-и-вессон” 38-го калибра.

Двое мужчин, которые лежали на полу у ног Артура Брауна, были белыми. И мертвыми.

На одном из них были черные ботинки, синие носки, темно-синие брюки, бледно-голубая рубашка, рыжевато-коричневая куртка на “молнии”. Под шеей – “звезда Давида” на тонкой золотой цепочке. На груди из-за распахнутой рубахи виднелись два пулевых отверстия. Второй был одет элегантнее – коричневые ботинки, брюки и носки, белая рубашка, зеленый галстук, клетчатый спортивный пиджак. Обломившееся лезвие пружинного ножа едва заметно торчало в его горле чуть пониже кадыка. На полу возле его правой руки валялся “люгер”.

Квартира была похожа на поле битвы.

Расположенная на третьем этаже многоквартирного дома на Калвер-авеню, она была не самой шикарной: две комнаты и ванная. Брауну доводилось видеть квартиры и получше, даже в гетто, где он провел первые двадцать два года своей жизни. Окна выходили на задний двор, где на веревках хлопало на ветру белье. Было около десяти часов вечера. Прошло всего шесть минут после того, как хозяйка дома остановила на улице патрульного полисмена и сказала, что слышала наверху выстрелы: через четыре минуты после этого, полицейский, высадив дверь, обнаружил трупы и позвонил в участок. Браун, дежуривший в это время, отправился на место происшествия.

Детективы из отдела убийства еще не прибыли, что было неплохо. Браун никак не мог понять ведомственные инструкции, согласно которым отдел убийств должен был регистрировать каждое убийство, совершенное в городе, даже если дело наверняка будет поручено полицейскому участку, принявшему вызов. Он считал, что большинство детективов из отдела убийств – люди неприятные и начисто лишенные чувства юмора. Его жена Кэролайн частенько говорила ему, что у самого Брауна дела с юмором обстоят далеко не лучшим образом, но сам-то он был уверен, что порой бывает просто уморителен. Как, например, сейчас, когда он, повернувшись к полицейскому фотографу, сказал:

– Интересно, что за декоратор поработал здесь над интерьером?

Однако фотограф явно разделял мнение Кэролайн Браун. Без малейшего намека на улыбку он продолжал крутиться около трупов, щелкая камерой, выбирая подходящий ракурс для съемки, заходя то с одной, то с другой стороны, пока Браун ждал, когда же тот засмеется.

– Я говорю... – продолжал Браун.

– Я слышал, Арти, – ответил фотограф и снова щелкнул камерой.

– Это, конечно, не Тадж Махал.

– Да уж, это точно.

– Что это ты сегодня такой раздраженный?

– Я? Раздраженный? Кто раздраженный?

– Никто, – сказал Браун. Он снова посмотрел на трупы и направился в дальний конец комнаты к двум окнам, выходившим во двор. Одно из них было распахнуто настежь. Браун осмотрел задвижку и увидел, что она взломана. Вот так один из них и проник в квартиру, – подумал он, – интересно, который? И зачем? Что он рассчитывал украсть из этой мусорной кучи?

Браун перегнулся через подоконник. На нем ничего не было, кроме пустой картонки из-под молока и скомканного листа пергаментной бумаги. На ступеньке пожарной лестницы, проходившей рядом с окном, стоял цветочный горшок с засохшим растением. Браун окинул взглядом двор. Какая-то женщина вытряхивала мусорное ведро в один из стоящих у стены баков. Уронив крышку от ведра, она четко и громко произнесла:

– О, черт! – и наклонилась, чтобы поднять ее. Браун отвернулся.

В этот момент Моноган и Монро, детективы из отдела убийств, вошли в комнату. Одеты они были почти одинаково: оба в синих саржевых костюмах, коричневых ботинках и серых шляпах. На Монро был коричневый галстук-плетенка, на Моногане – желтый шелковый. Их полицейские значки были приколоты к нагрудным карманам пиджаков. Монро недавно начал отращивать усы, и было похоже, что жиденькая грядочка волос на верхней губе немало его смущает. Хотя он не был простужен, он все время сморкался в платок, пытаясь спрятать свою неприглядную щеточку за белым квадратом ткани. Казалось, что Моногана эти усы смущают еще больше, чем самого Монро. Он считал, что после пятнадцати лет совместной работы нельзя вот так взять да и начать отращивать усы, даже не посоветовавшись для начала со своим партнером. Моноган ненавидел усы Монро. Он считал их неэстетичными. Они приводили его в замешательство и оскорбляли его, кололи ему глаза. И именно поэтому он постоянно на них поглядывал. И чем чаще он это делал, тем чаще Монро вытаскивал платок и сморкался, пряча свои усы.

– Ну, что тут у нас? – сказал Монро, сморкаясь. – Привет, Браун.

– Привет, Браун, – повторил Моноган.

– Это как раз то, что я называю основательной работой, – сказал Монро, запихивая платок в карман. – Кто бы это ни сделал, это настоящий спец.

– Профессионал, – добавил Моноган.

– Такое впечатление, будто здесь побывала полиция.

– Или пожарные, – сказал Моноган и снова посмотрел на усы своего партнера. Монро опять достал платок.

– Должно быть, что-то очень тщательно искали, – сказал он и высморкался.

– Что можно найти в такой дыре? – недоумевал Моноган. И вдруг воскликнул: – А знаешь что?

– Что? – спросил Браун.

– Тараканов, – сказал Моноган.

– И блох, – добавил Монро.

– Тараканов и блох, – подытожил Моноган. – Ты только посмотри на этот гадюшник. – Он покачал головой.

Браун еще раз обвел взглядом “этот гадюшник”. Кто-то содрал все белье с постели, вспорол матрац с обеих сторон и разбросал клочья ватина по полу. Такая же основательная работа была проделана с подушками и пуфом, а также с подлокотниками и спинкой единственного кресла. Выцветшие контуры на стене указывали те места, где висело несколько эстампов в рамках, прежде чем их сорвали, осмотрели тыльную сторону и швырнули на пол. Содержимое ящиков туалетного столика было разбросано по всей комнате, а сами ящики отброшены в сторону. Абажур с торшера сорван, торшер – перевернут. Через распахнутую дверь ванной Браун увидел раскрытую аптечку, содержимое которой было вывалено в раковину. Со смывного бачка была снята крышка, и даже туалетная бумага размотана. На кухне то же самое – дверца холодильника открыта, продукты разбросаны по полу. Содержимое одного из ящиков кухонного стола высыпано на столешницу, везде раскидана посуда. Как правильно заметил Монро, кто-то что-то очень искал.

– Ты не знаешь, кто эти покойники? – спросил Брауна Моноган.

– Нет еще.

– Ты считаешь, что один из них застукал другого во время ограбления?

– Точно.

– Как он сюда попал?

– Через окно рядом с пожарной лестницей. На раме есть следы отмычки.

– А второй парень неожиданно вернулся домой – и в дамки!

– Как ты думаешь, он заполучил то, за чем пришел?

– Я их еще не обыскивал, – сказал Браун.

– Чего же ты ждешь?

– Лу до сих пор делает снимки. И эксперты еще не приехали.

– Кто сообщил о преступлении? – спросил Монро.

– Хозяйка дома. Она услышала выстрелы и остановила Кили во время обхода.

– Приведи ее сюда, – попросил Моноган.

– Хорошо. – Браун вышел из комнаты, попросил полицейского привести хозяйку и увидел Маршалла Дэвиса, спешившего по коридору ему навстречу.

– Извини за опоздание, Арти, – сказал он. – Проклятая шина спустила.

– Тебе уже звонили, – сказал Браун.

– Кто?

– Лейтенант Гроссман.

– Что ему нужно?

– Он сказал, чтобы ты, как только появишься, ехал назад в лабораторию.

– В лабораторию? Зачем? А кто останется здесь, если я уеду в лабораторию?

– Понятия не имею.

– Знаешь, что он, скорее всего, приготовил для меня? Какой-нибудь маленький сюрприз! Какую-нибудь жертву ограбления! Или какого-нибудь малого, который попал под грузовик, и я буду всю ночь выковыривать осколки фар из его задницы. Ох, парень, ну и денек!

– Да он только начался!

– Для меня он начался в семь утра, – вздохнул Дэвис. – О'кей, я возвращаюсь. Если он опять позвонит, скажи ему, что я уже выехал. Не знаю, кто здесь на тебя поработает, Арти. Экспертиза уже была?

– Нет еще.

– Обычная ситуация, – сказал Дэвис и вышел.

Минут через пять в комнату вошли полицейский и хозяйка дома. К этому времени медицинские эксперты уже прибыли и начали осмотр трупов. Браун и оба детектива из отдела убийств прошли с нею на кухню, где они могли спокойно поговорить, и где их не отвлекал бы вид двух окровавленных тел. Хозяйка была женщиной лет сорока, не потерявшей привлекательности, ее светлые волосы были стянуты в пучок на затылке. У нее были огромные зеленые глаза, говорила она с легким ирландским акцентом. Звали ее миссис Уолтер Бернс.

– Серьезно? – удивился Моноган. – Вы, случайно, не родственница лейтенанта?

– Какого лейтенанта?

– Главного детектива 87-го участка, – сказал Монро.

– У меня нет родственников среди полицейских, – холодно произнесла миссис Бернс.

– Он очень хороший полицейский, – сказал Моноган.

– Это не мой родственник, – твердо повторила миссис Бернс.

– Не расскажете ли нам, как все произошло, миссис Бернс, – попросил Монро.

– Я услышала выстрелы, сразу же выбежала на улицу и стала звать полицию.

– А сюда вы не заходили?

– Нет.

– Почему?

– А вы бы пошли?

– Миссис Бернс, – сказал Браун, – когда вы только что сюда входили, вы заметили трупы в соседней комнате?

– Я должна быть глухой, слепой и немой, чтобы их не заметить.

– Вы кого-нибудь из них знаете?

– Только одного.

– Которого?

– Того, который в спортивном пиджаке, – сказала она и добавила, – у которого нож в горле.

– И кто же это, миссис Бернс?

– Дональд Реннинджер. Он жил в этом доме больше двух лет.

– А второй?

– Никогда в жизни его не видела.

– Думаю, это он сюда и забрался, – сказал Монро.

– У нас в округе часто бывают ограбления, – миссис Бернс укоризненно посмотрела на детективов.

– Мы делаем все, что в наших силах, – сухо сказал Моноган.

– Я в этом уверена, – еще суше сказала миссис Бернс.

– Как по-вашему, на что жил Реннинджер? – спросил Браун.

– Он работал на заправочной станции.

– Вы не знаете, где?

– Где-то в Риверхеде. Точно не знаю.

– Он женат?

– Нет.

– Значит, он был холостяком, так? – спросил Монро.

– Если он не был женат, почему бы ему не быть холостяком? – саркастически произнесла миссис Бернс и посмотрела на его усы.

Монро вытащил свой платок, с извиняющимся видом высморкался и сказал:

– Он ведь мог и развестись.

– Точно, – поддержал своего партнера Моноган.

Монро улыбнулся ему и спрятал платок.

– Но второго вы никогда не видели? – спросил Браун.

– Никогда.

– Ни в этом доме...

– Нет.

– ...ни где-либо по соседству?

– Нигде и никогда.

– Спасибо, миссис Бернс.

Хозяйка направилась к двери. Перед тем как выйти, она обернулась и спросила:

– Как его имя?

– Чье?

– Вашего лейтенанта.

– Питер.

– В нашей семье нет никакого Питера Бернса, – сказала она и, довольная собой, удалилась.

Медицинский эксперт закончил осмотр трупов. Подойдя к детективам, он сказал:

– Мы пришлем вам докладную, как только сделают вскрытие. Хотите несколько предположений, прямо сейчас?

– Ну, конечно, – сказал Браун.

– Похоже на то, что первая пуля попала в парня в поплиновом пиджаке слишком низко, возможно срикошетила от ребра. Так или иначе, сразу она его не остановила. Левый кулак сжат – возможно, он нанес удар, и у него еще хватило времени всадить нож в горло второму парню, может быть, как раз перед тем, как тот выстрелил еще раз. Думаю, что вторая пуля попала прямо в сердце. Человек в поплиновом пиджаке начал падать, и лезвие ножа сломалось при падении. Второй тоже упал, не исключено, что он умер только через несколько минут. Мне кажется, нож задел ему яремную вену. Чертовски много крови. Ну, как?

– О'кей, спасибо, – поблагодарил Браун.

– Это дело поручили тебе, Арти?

– Да уж, похоже, что мне от него не отвертеться.

– Ну, считай, что оно открыто и закрыто в один день. Я пришлю тебе отчет завтра утром. Это достаточно быстро?

– Конечно, никто никуда не денется.

– Тогда пока, – сказал эксперт и вышел.

– Так что же искал взломщик? – спросил Моноган.

– Может быть, вот это? – сказал Монро. Он склонился над трупом в поплиновом пиджаке и, с трудом разжав его левую руку, высвободил нечто похожее на обрезок фотографии. Он поднял его и протянул Брауну. – Взгляни-ка, – сказал он.

Глава 2

– Что это такое? – спросил Брауна его коллега по участку Стив Карелла.

– Фрагмент фотографии, – ответил тот. И подумал: “Именно “фрагмент”, так надо будет зафиксировать в протоколе”.

Они расположились в углу дежурки – Браун за своим столом, Карелла примостился на краешке. В это раннее июньское утро комната была залита лучами солнца. Мягкий ветерок пробивался сквозь решетки, закрывающие распахнутые окна. Карелла вздохнул и подумал, что хорошо бы сейчас подремать на солнышке где-нибудь в парке. Высокий, жилистый, с широкими плечами и узкими бедрами, он производил впечатление тренированного атлета, хотя в последний раз занимался спортом лишь во время отпуска в Пуэрто-Рико, ныряя с маской и ластами. Если, конечно, не считать соревнований по бегу с преступниками всевозможных сортов и мастей. Он мог бы сбиться со счета, уже только вспоминая все эти забеги. Смахнув со лба длинную прядь каштановых волос, он покосился на клочок фотографии и подумал – а не нужны ли ему очки?

– Как по-твоему, на что это похоже? – спросил он.

– На танцовщицу в трико, – ответил Браун.

– По-моему, больше похоже на бутылку “Хэйн энд Хэйг”, – сказал Карелла. – Как ты думаешь, что здесь изображено? Что-то похожее на мех...

– Что еще за мохнатая поверхность?

– Да вот эта чертовщина...

– Может быть, грязь?

– Или кусок стены. Оштукатуренной. – Карелла пожал плечами и бросил кусочек фото на стол. – Ты и в самом деле думаешь, что из-за этого... как его зовут?

– По документам, найденным у него в бумажнике, его имя Юджин Эдвард Эрбах.

– Эрбах. У нас есть на него что-нибудь?

– Я только что послал запрос в картотеку. На обоих.

– Ты и в самом деле думаешь, что Эрбах полез в квартиру вот за этим? – Карелла постучал по фотографии кончиком карандаша.

– Ну, а как это могло оказаться у него в руке, Стив? Я не очень-то представляю его раз1уливающим по квартире с зажатым в кулаке обрывком фотографии. А ты?

– Думаю, что нет.

– Впрочем, по правде говоря, я не вижу здесь большой разницы. Медики сказали, что это дело “открыто и закрыто”, и я склонен с ними согласиться. Эрбах залез в квартиру, Реннинджер неожиданно вернулся домой, немножко удивился, и вот у нас на руках два свеженьких покойника.

– А фотография?

– Ну, допустим, что Эрбах за ней охотился. Ну и что? Точно так же его могли интересовать часы Реннинджера. В любом случае: оба они мертвы. Фотография дела не меняет.

– Верно, не меняет.

– Поэтому как только мы получим отчет о вскрытии, я собираюсь оформить это дело как закрытое. У тебя есть другое мнение?

– Да нет, все и так ясно.

– Обещали прислать сегодня утром. – Браун посмотрел на часы. – Еще рановато.

– Удивительно, с какими только клиентами нам не приходится иметь дело, – сказал Карелла.

– Что ты имеешь в виду?

– Два обыкновенных симпатичных джентльмена – у одного в кармане “люгер”, у другого – пружинный нож с восьмидюймовым лезвием.

– Кем бы этот Эрбах ни был, окно он взломал как профессионал.

– А Реннинджер?

– Хозяйка говорит, что он работал на заправочной станции.

– А я бы хотел, чтобы картотека выдала на него хоть какой-нибудь материал.

– Почему?

– Просто интересно.

– Допустим, что у них есть на него данные, – сказал Браун. – Но ведь это ничего не меняет, правда?

– Похоже, тебя очень волнует, как бы закрыть это дело поскорее, – сказал Карелла.

– Дел у меня по горло, но я вовсе не потому хочу закрыть его как можно быстрее. Просто нет никаких причин держать его открытым.

– Если только в квартире не было кого-то третьего.

– Там не было никаких следов, указывающих на это, Стив!

– Или если не...

– Если что?

– Не знаю. Но зачем кому-то надо было лезть в квартиру, идти на риск, чтобы только заполучить кусочек фотографии?

– Простите... – послышался чей-то голос.

Оба детектива одновременно повернулись к двери в дальнем конце комнаты. На пороге стоял высокий человек в сером костюме, без шляпы: лет тридцати пяти. У него были густые черные волосы и толстые черные усы, способные вызвать приступ зависти у кого-нибудь вроде Монро. Вопросительно подняв брови (такие же густые и черные), он смотрел на детективов удивительно голубыми глазами, в которых, казалось, отражалась вся комната. Его речь выдавала в нем уроженца этого города.

– Дежурный сержант сказал, что мне надо подняться прямо сюда, – сказал он. – Я ищу детектива Брауна.

– Это я.

– Можно войти?

– Прошу вас.

Человек открыл щеколду на внутренней стороне барьера и подошел к полицейским. Это был крупный плечистый мужчина, в левой руке он крепко сжимал ручку чемоданчика, в каких обычно носят документы. У Брауна возникло ощущение, что чемоданчик прикреплен цепочкой к его запястью. Приятно улыбаясь, мужчина протянул руку и сказал:

– Ирвинг Кратч. Рад с вами познакомиться.

У него были ослепительно блестящие зубы, ямочки в углах рта, крутые скулы и ровный прямой нос; вообще он походил на главного героя итальянского вестерна. Единственное, что ему нужно было сделать для мгновенного успеха на экране, так это сменить имя. Имя Ирвинг Кратч не годилось для создания имиджа. Стив Станкинг, Хэл Хэндсам, Джефф Джорджес или нечто подобное подошло бы ему гораздо больше.

– Здравствуйте, – сказал Браун, пожимая ему руку. Он не стал никого утруждать, представляя посетителя Карелле; полицейские редко соблюдают подобные формальности на службе.

– Могу я сесть? – спросил Кратч.

– Пожалуйста, – Браун указал на стул справа от стола. Кратч сел. Тщательно оберегая острые как нож складки брюк, он закинул ногу на ногу и снова расцвел своей ослепительной улыбкой.

– Итак, – сказал он, – похоже, что у вас на руках имеется маленькое убийство.

Никто из полицейских ему не ответил. У них всегда на руках были убийства, но у них не было привычки обсуждать их с гражданскими лицами, которые вторгаются в дежурное помещение.

– Двое парней на Калвер-авеню, – пояснил Кратч. – Сегодня утром я прочитал об этом в газете.

– И что же? – спросил Браун.

– Должен вам сказать, что я работаю инспектором в страховой компании, – продолжал Кратч. – “Трансамериканская страховая компания”.

– Угу, – пробурчал Браун.

– Вы знаете эту компанию?

– Название знакомое.

– Я работаю там уже двенадцать лет, с тех пор, как окончил колледж. – Он сделал паузу. – Принстон. – Он подождал ответной реакции, но, увидев, что упоминание его прославленной “альма матер” не вызывает бури восторгов, сказал: – Я сотрудничал с вашим участком раньше. С детективом по имени Мейер Мейер. Он еще у вас работает?

– Да, он по-прежнему у нас, – кивнул Браун. Карелла, до сих пор молчавший, спросил:

– По какому делу вы работали?

– По делу об ограблении “Национальной ассоциации сбережений и кредитов”, – сказал Кратч. – Шесть лет назад.

– В качестве кого?

– Я же уже сказал, я – страховой инспектор. Национальная ассоциация – один из наших клиентов. – Он улыбнулся. – Это обошлось нам тогда в кругленькую сумму.

Наступила пауза.

– Итак? – спросил, наконец, Браун.

– А потом я прочитал в газете о двух ваших покойниках и подумал, что мне лучше сразу же прийти к вам.

– Зачем?

– Чтобы протянуть вам руку помощи, – улыбнулся Кратч. – Или наоборот, попросить помощи у вас.

– Вам что-то известно об этих убийствах? – спросил Браун.

– Да.

– Что именно?

– В газете было написано, что вы нашли в руке Эрбаха фрагмент фотографии, – сказал Кратч. Его взгляд остановился на фото, лежавшем на столе Брауна. – Это он и есть?

– И что же? – сказал Браун.

– У меня есть еще один фрагмент. А если вы обыщите квартиру Эрбаха, то я абсолютно убежден, что найдете и третий.

– Слушайте, вы будете рассказывать, или из вас надо вытягивать каждое слово?

– Я готов рассказать все.

– Ну так рассказывайте.

– Конечно. Вы мне поможете?

– В чем?

– Во-первых, изъять третью часть фотографии из квартиры Эрбаха.

– Зачем она вам?

– Три фрагмента лучше, чем один, не так ли?

– Послушайте, мистер Кратч, – сказал Браун, – если у вас есть, что сказать, говорите. В противном случае – мне было приятно с вами познакомиться, и я надеюсь, что вы продадите много страховых полисов.

– Я не занимаюсь страховкой, я расследую дела о возмещении убытков.

– Прекрасно. Желаю вам удачи. Да или нет? Выкладывайте все начистоту или до свидания.

Кратч улыбнулся Карелле, как бы приглашая его разделить свое неодобрение подобной невежливости, но тот оставил его улыбку без ответа. Он был полностью согласен с Брауном, так как ненавидел застенчивых доносчиков. С этой целью 87-й полицейский участок содержал маленькую квартирку на втором этаже этого же дома, так что единственное, что делал Кратч, так это тратил время. Их время.

Чувствуя нетерпение детективов, Кратч сказал:

– Позвольте ввести вас в курс дела.

– Пожалуйста, – сказал Браун.

– Кадр первый, – сказал Кратч. – Шесть лет назад...

– Что? – спросил Браун.

– Так говорят киношники. “Кадр первый”.

– Вы связаны с кино? – спросил Браун, готовый получить подтверждение своим подозрениям, возникшим с момента появления Кратча.

– Нет.

– Тогда откуда у вас это выражение?

– Да все так говорят, – объяснил Кратч.

– Я так не говорю, – сказал Браун.

– О'кей, тогда мы не будем так говорить, – пожал плечами Кратч. – Шесть лет назад, в этом самом городе, в дождливый августовский день четыре человека средь бела дня ограбили филиал “Национальной ассоциации сбережений и кредитов” на Калвер-авеню и исчезли, прихватив, как они выражаются, много “капусты” – 750 тысяч долларов. Между прочим, этот филиал находится на территории вашего участка.

– Дальше, – сказал Карелла.

– Теперь вы вспомнили это дело? – спросил Кратч. – Над ним работали Мейер и О'Брайен.

– Я помню это дело, – сказал Карелла. – Давайте дальше.

– А вы, детектив Браун, вспомнили это дело?

– Да.

– Мне кажется, нас не представили, – Кратч повернулся к Карелле.

– Карелла.

– Рад познакомиться. Вы итальянец?

– Да.

– Главарь банды тоже был итальянец. Парень по имени Кармине Бонамико с длиннющим списком преступлений. В то время он только что вышел из тюрьмы, где отсидел пять лет и десять месяцев. Первое, что он сделал, так это ограбил банк. Вы что-нибудь об этом помните?

– Я все об этом помню, – сказал Карелла.

– Мои сведения достаточно точны.

– Да.

– Мои сведения всегда верные, – Кратч улыбнулся. Никто не ответил на его улыбку. – Шофером был совсем молодой парнишка по имени Джерри Стайн из Риверхеда, это было его первое дело. Само ограбление совершали два рецидивиста – Лу Д'Амур из Маджесты и Пит Райан, тоже из Риверхеда – в общем, пестрая компания. Они вошли в банк перед самым закрытием, забрали все, что было в сейфе, застрелили одного из кассиров и уехали, предположительно в Калмз-Пойнт, где Бонамико жил вместе с женой. Шел дождь, я говорил, что шел дождь?

– Да, говорили.

– Они выехали на Ривер-роуд и почти добрались до Калмз-пойнтского моста, когда машину вдруг занесло на мокром шоссе. Она столкнулась с другой машиной, образовалась пробка. Двое полицейских из 36-го участка подъехали на патрульной машине, и Бонамико с дружками открыли огонь. Все четверо были убиты в машине через пять минут. Самое непонятное – зачем они начали стрелять? В машине все было чисто. Ее потом обыскивали сверху донизу, но денег так и не нашли. Ни цента. – Кратч сделал паузу. – Конец.

Браун посмотрел на него.

– Звонят в “Трансамериканскую страховую компанию”, Ирвинг Кратч начинает расследование. – Он ухмыльнулся. – Это я. Результат? Два года напряженнейших поисков и ни малейшего следа денег. В конце концов, мы удовлетворили иск полностью, выплатив из нашей казны “Национальной ассоциации сбережений и кредитов”, – Кратч опять сделал паузу, – 750 тысяч долларов. Это плохо. Страшно сказать, насколько это плохо.

– Насколько же это плохо? – спросил Браун.

– Плохо. Плохо для компании, но особенно плохо для Ирвинга Кратча, который так и не смог найти эти деньги. Со временем Ирвинг Кратч рассчитывал на продвижение по службе, а вместо этого Ирвинг Кратч теперь занимается мелкими исками и получает то же самое жалованье, что и шесть лет назад. Но у Кратча есть амбиции. Он не любит бесперспективную работу.

– Тогда почему бы Кратчу не сменить работу? – подсказал Карелла.

– Потому что поле деятельности слишком узкое, и слухи о потере такой суммы расходятся слишком быстро. Кроме того, Кратч необычайно самолюбив во всем, что касается его работы.

– Вы всегда говорите о себе в третьем лице? – спросил Карелла. – Как свой собственный биограф?

– Это помогает мне оставаться объективным. Хотя это трудно после потери 750 тысяч, принадлежавших твоей компании, особенно, когда дело было официально закрыто вашим участком.

– Кто это вам сказал? – спросил Карелла.

– Но ведь вы же заполучили грабителей?

– Это дело до сих пор числится открытым.

– Как так?

– Ну, допустим, мы тоже необычайно самолюбивы в своей работе, – сказал Карелла. – В машине денег не оказалось. О'кей. Ривер-роуд находится милях в трех от банка. Это означает, что где-то на этом отрезке пути деньги были переданы другим людям. Если это так, то остальная часть банды все еще на свободе, и у них руки чешутся истратить эти деньги. Вот тогда-то мы их и сцапаем.

– Забудьте об этом.

– Что вы хотите этим сказать?

– Деньги никому не были переданы. Если вы не закрываете это дело только в надежде на то, что найдете остальных членов банды, забудьте об этом. Их было только четверо, и все они мертвы.

– Вы точно это знаете?

– Да. Я узнал это у невестки Бонамико. – Кратч замолчал. – Вы не возражаете, если я расскажу все по порядку?

– В любом порядке, в каком только пожелаете, – сказал Браун, – пока у вас есть, что сказать.

– О'кей. Кратч до сих пор сходит с ума из-за этих денег. Он не спит по ночам. Его компания удовлетворила иск, но это до сих пор сводит его с ума. Где могут быть эти деньги? У кого они? Бонамико не был крупным преступником, но не настолько же он глуп, чтобы выкинуть столько денег из машины! Так где же они, черт возьми?! Кратч продолжает ломать над этим голову. Кратч продолжает ворочаться по ночам...

– Кратчу надо бы писать детективы, – вставил Карелла.

– ...обуреваемый мыслью найти эти деньги и снова стать полноценным бойцом.

– Бойцом?

– В “Трансамериканской страховой”.

– О, а я подумал – не боксируете ли вы где-то на стороне, – сказал Браун.

– А я и в самом деле занимался боксом на флоте, – ответил Кратч. – Средний вес. – Он пронизывающе посмотрел на них. – Похоже, я не очень-то нравлюсь вам, ребята?

– Мы – государственные служащие, – сказал Браун, – получающие информацию от частных лиц, которые могут иметь сведения о преступлениях. Мы терпеливо ждем. Еще немного, и мы заставим вас арендовать это помещение.

– Мне нравится ваше чувство юмора, – улыбнулся Кратч.

– А моей жене – нет, – ответил Браун. – Мы ждем, мистер Кратч. Мы седеем и стареем.

– О'кей. Два месяца назад мне здорово повезло.

– Вы хотите сказать, что до сих пор работаете над этим делом?

– Неофициально. Только в свободное время. Чувство собственного достоинства, припоминаете? Амбиции. Упорство. Кратч вполне способен быть бойцом. Однажды утром два месяца назад я раскрыл газету и прочитал, что в Калмз-Пойнте умерла в больнице от рака женщина по имени Элис Бонамико. Конечно, никто и не заметил бы ее кончины: не будь она вдовой Кармине Бонамико, который шесть лет назад ограбил банк, но все награбленное таинственно исчезло. Я знал эту леди, поскольку мне часто приходилось беседовать с ней, во время расследования. Очень милая, спокойная, симпатичная, в том смысле, в каком это понимают на Сицилии, никогда не подумаешь, что она была замужем за дешевым гангстером. В газете было написано, что ее содержала сестра, Лючия Ферольо. Я взял ее на заметку, а потом узнал, что она старая дева и тоже жила в Калмз-Пойнте.

– Когда вы об этом узнали?

– Через неделю или около того, как только завещание Элис Бонамико было передано в суд для получения наследства. Это очень интересное завещание. Помимо того, что она оставила все состояние своей сестре Лючии, она завещала ей – цитирую – “различные памятные вещи, документы, фотографии и фрагменты фотографий, представлявшие ценность для покойной”. Я тут же поехал в Калмз-Пойнт к Лючии Ферольо.

– Это было два месяца назад?

– Точно. Третьего апреля. В пятницу. Лючия Ферольо – пожилая женщина, ей за семьдесят, она страдает склерозом, может объясниться по-английски, наполовину глухая. Вы когда-нибудь пробовали разговаривать с глухой женщиной?

Карелла промолчал.

– Во всяком случае, я с ней говорил. Я убедил ее, что ее зять застраховал свою жену на небольшую сумму, которая по завещанию должна достаться Лючии Ферольо, и что чек на тысячу долларов будет ей выслан сразу же после того, как будут выполнены условия страхового полиса. Конечно, я сам придумал эти условия.

– В чем они заключались?

– В том, что она удовлетворит требования моей компании, предоставив в ее распоряжение “различные памятные вещи, документы, фотографии и фрагменты фотографий, представлявшие ценность для покойной”. Даже глухая старая леди, которая едва говорит по-английски, в состоянии понять, что такое тысяча долларов. Она терпеливо разобрала всю эту чепуху, которую оставила ей сестра – семейные фотографии, свидетельства о рождении, даже “сорочку”, в которой родилась Элис – считается, что это к счастью, если ты родился в “сорочке”. И среди всего этого хлама нашлось именно то, что я рассчитывал найти.

– Что именно?

– Список имен. Или часть его. И обрывок фотографии, – Кратч сделал паузу. – Не желаете взглянуть?

– Да, – сказал Карелла.

Кратч открыл свой чемоданчик. Поверх пачки бланков “Транс-американской страховой компании” лежал обыкновенный белый конверт, из которого Кратч вытащил клочок бумаги. Он положил его на стол, чтобы оба детектива могли его рассмотреть.