Текст книги "Великосветский переполох"

Глава 2

Она действительно решилась и сделала это. Она на пути к новой жизни. В это трудно было поверить.

– Мы сегодня останемся на ночь в моем лондонском доме, – говорил Майлс, в то время как экипаж двигался по сумеречным улицам. – Затем мы проведем несколько недель в Девоне, в охотничьем домике, который я унаследовал вместе с поместьем. Это милое местечко у озера, там есть водопад, парки, а самое главное, блаженное уединение. Идеальное место для того, чтобы лучше узнать друг друга.

Он подождал ее реакции. Она молчала. Им действительно необходимо было лучше узнать друг друга, но это место, похоже, смертельная скука. Путешествие на континент устроило бы ее гораздо больше.

– Потом, – продолжал он, – я думал, что мы поедем в Холлифилдс, поместье моего дяди, теперь это наше семейное гнездо. Оно роскошно. Думаю, вам понравится.

Он рассказывал ей о своем новом доме, Аннабелла слушала невнимательно. Конечно, она поедет в поместье, но она не собирается провести там всю оставшуюся жизнь. В юности ей нравилось жить в имении, но тогда рядом с ней были ее родители, у нее были друзья и домашние животные. Это было так давно. Сейчас она просто умрет от одиночества в сельской глуши. Ее дом – это Лондон.

Городской особняк Майлса находился рядом с парком, всего в нескольких кварталах от дома ее родителей, поэтому молодожены добрались очень быстро. Аннабелла была этому несказанно рада. Не то чтобы она была утомлена – она привыкла и к более поздним светским мероприятиям, но слишком о многом нужно было подумать. Ей хотелось побыть одной.

Его просторный дом был очень хорошо обустроен. Она уже бывала здесь раньше. Как странно, думала Аннабелла, пока служанка, встретившая их в холле, помогала ей снять плащ, ведь она еще не знает, какую именно комнату этого дома она будет называть своей. Впрочем, ситуация и в целом сложилась достаточно странная. У нее была цель в жизни – выйти замуж, и вот теперь, когда цель была достигнута, Аннабелла вдруг поняла, что никогда не задумывалась о том, какая жизнь ожидает ее после замужества. По крайней мере с этим человеком.

Что ж, она почти не сомневалась, что они смогут достаточно хорошо ужиться. Он дружелюбен. И он хотел ее. Это слегка принижало его в ее глазах, поскольку охота всегда была гораздо интереснее, чем завоевание мужчины одним взмахом ресниц. Но были вещи и похуже, чем обладание удобным мужем. И кто может знать, какие потрясающие знакомства, а возможно, и романтические истории уготованы ей в будущем? Настроение у нее поднялось. Конечно, дальше кокетства дело не зайдет. У нее есть свои нравственные принципы. Но несколько легких флиртов придадут некоторую пикантность тому, что все более и более становится похожим на размеренную жизнь.

– Полагаю, что вы утомлены, – сказал ее молодой муж. – Если только вам не нужно чего-либо? Большая часть прислуги сегодня отпущена, но я хорошо ориентируюсь на кухне.

– Нет, спасибо, сейчас мне ничего не нужно.

Он кивнул, подал ей руку и повел по лестнице наверх. Когда они поднялись, он остановился в коридоре перед дверью.

– Ванная комната, – сказал он с улыбкой. – Я очень горжусь своей водопроводной системой. Горячая вода в доме даже на втором этаже. Терпеть не могу отправляться в постель грязным, правда, сегодня это лишь отдельные зернышки риса и пара лепестков. Мне приготовили другую ванную, а вам я предлагаю воспользоваться этой роскошной ванной комнатой. Если вам что-нибудь понадобится, пошлите за мной, – сказал он, поклонился и оставил ее.

Аннабелла почувствовала огромное облегчение. Она не имела ни малейшего желания вести разговоры, и горячая ванна была как нельзя более кстати.

Это и в самом деле было роскошно. Ее личная горничная приехала вместе с ней, и если бы не богатство и новизна хорошо оборудованной ванной комнаты, Аннабелла могла бы представить, что она все еще дома.

Настроение стало еще лучше, когда она увидела свою комнату – большую, просторную, с высокими окнами, задрапированными мягкой тканью. Мебель выглядела новой и была выдержана в модном египетском стиле, изящная, позолоченная, из легкого дерева. Лампы освещали великолепные турецкие ковры, гардероб, бюро и огромную кровать, укрытую покрывалами. Полуоткрытая дверь вела в прекрасно обставленный будуар. Все было в оттенках золотого, голубого и розового.

Аннабелла отпустила горничную, сбросила свой наряд и надела ночную рубашку. Она забралась на высокую кровать и, вздохнув, опустилась на мягкую перину. В конце концов, замужество – это, оказывается, совсем неплохо. У нее роскошный новый дом, свобода и душевное спокойствие.

Все лампы, кроме одной, были погашены. Но она слишком уютно устроилась, чтобы пошевелиться. Аннабелла закрыла глаза и тут же открыла их, услышав, что отворилась дверь.

Легким шагом ее муж вошел в комнату и прикрыл за собой дверь. На влажных волосах у него поблескивали капельки воды. Он был одет в длинный халат. Подойдя к кровати, он потянул за кушак, распуская узел.

Аннабелла села, прямая, как стрела.

– Что вы делаете?

– Ложусь в постель. Со своей женой, – добавил он мягко.

– Я не думала… Я не предполагала… Вы удивляете меня, сэр, – сумела выдавить она, потому что он, конечно же, имел на это полное право, но она и вообразить не могла, что он захочет интимной близости так скоро.

– Но что же вас так удивляет? – спросил он, остановившись у кровати.

– Но вы меня не знаете! Я хочу сказать, мы совсем не знаем друг друга.

– В самом деле? Но ведь мы женаты, не так ли?

– Да, но при этом мы едва знакомы. Он наклонил голову набок.

– Думаю, пришло время исправить это.

Он был так деликатен, но в то же время так логичен и спокоен, что она расслабилась. Майлс никак не походил на мужчину, охваченного вожделением. Он просто не понимал.

– Но ведь во многих отношениях мы еще совсем чужие, – пояснила она.

–Да. Но таким образом скоро мы изменим это, – мягко произнес он.

Она поднесла руку к груди, прикрывая то, что оставляла открытым рубашка.

– Думаю, будет еще достаточно времени… для этого. Конечно, она знала, что такое физическая близость, и прекрасно понимала, что рано или поздно должна будет уступить. Но этот мужчина был таким покладистым, что ей казалось, интимные отношения с ним, как и неизбежная смерть, наступят в некотором неопределенном будущем, о котором пока не стоило беспокоиться.

– Вам нездоровится? – спросил он. Она отрицательно покачала головой.

– Вы напуганы? – продолжал выпытывать он.

– Ни в коем случае! – ответила она.

– Вам отвратительна сама мысль о моих прикосновениях?

– Не говорите глупостей!

– Но вы их не жаждете, – вздохнул он. – Ну что ж, посмотрим, что мы сможем с этим поделать.

Он потянул одеяло.

– Вы хотите, чтобы я страстно вас желала? – Она задохнулась от изумления. – Вы намереваетесь обращаться со мной как… с продажной женщиной?

Он прищурился:

– Ни в коем случае. Моя милая Аннабелла, вы абсолютно ошибаетесь. Никого не волнует, что думает продажная женщина. Вот почему они так популярны. Меня же очень волнует, как вы отнесетесь к моим ласкам. Послушайте, – говорил он с улыбкой, скрывавшей подлинное изумление, – если мы будем это откладывать, то вас это будет так беспокоить, что вы начнете вздрагивать при каждом звуке. Только представьте, каждый раз, когда я буду приближаться к вам, вы будете вздрагивать, спрашивая себя: не настал ли этот момент? Не собирается ли он приступить к этому сейчас? Ну же, мы ведь муж и жена. Вы очень красивы, и вас не должно так изумлять…

Он запнулся, рука замерла на кушаке халата, а в глазах появилась задумчивость.

– А может, вы полагали, что меня это совершенно не будет интересовать? Неужели я был настолько благовоспитан? Я думал, что вы увидите это в моих глазах – но вы ведь в них не смотрели, не так ли? Даже брак, заключенный не по любви, совсем не обязательно означает безуспешный, я сейчас говорю не о детях. Взаимное наслаждение может быть частью соглашения. Даже если это и не предусматривалось, меня не устроит, если вы будете соглашаться на близость через силу. Я считал, что в вашем возрасте… – Он увидел выражение ее лица и не стал говорить то, что собирался. – Но если нежелание ложиться в постель с мужем является причиной того, что вы не выходили замуж до сих пор, вам следовало сказать мне об этом.

– Я совсем не поэтому не выходила замуж! – тут же выпалила она.

– Но вы не расположены к этому?

– Ну… я рассчитывала узнать вас получше… прежде чем мы приступим.

– Учитывая достигнутый к настоящему моменту прогресс, ожидать этого в ближайшем будущем не приходится. Если только мы сейчас же не приступим. Что ж, жду с нетерпением.

Она закусила нижнюю губу.

Он помолчал.

– Я пытаюсь быть разумным, В конце концов, все произошедшее может оказаться ошибкой. В таком случае еще можно что-либо предпринять, чтобы покончить с вашим замужеством, не вступая в физические отношения.

Аннабелла потеряла дар речи. Он что, ей угрожает? Признание брака недействительным или развод были редким и довольно скандальным явлением, все это могло быть даже хуже тех отвратительных сплетен, которые когда-то ходили о ней.

– Нет! Я расположена, – произнесла она, затаив дыхание. – Просто я этого не ожидала… Я не знаю, чего я ожидала. Но я готова. Что вы хотите, чтобы я сделала?

Он вновь вздохнул и, присев на краешек кровати, дотронулся до ее лица кончиками пальцев.

– Эта ночь, – сказал он словно сам себе, – будет длинной.

Аннабелла широко раскрыла глаза.

В испуге она очень красива, подумал Майлс, неправильно истолковывая охватившее ее чувство. Необычность и странность ситуации не только пробудили в нем чувство юмора, но и возбудили некий весьма заинтересованный орган. Она сидела на постели, напряженно выпрямившись, и только частое дыхание заставляло подниматься ее прекрасную грудь, глаза были раскрыты так широко, что он мог видеть их голубое сияние даже в сумеречном свете одинокой лампы. Она действительно поразительно волнующая женщина, вновь подумал он.

Он испытывал соблазн шокировать ее – сначала наклониться к ней, привести ее в еще больший ужас, а затем, лишь поцеловав кончик этого восхитительного маленького носика и пожелав спокойной ночи, оставить ее в одиночестве.

Три вещи заставляли его колебаться. Первое – он был почти уверен, что это будет в корне неверным способом начинать брачную жизнь.

Его молодая жена не была невинной девочкой. Она взрослая женщина, которая, если хотя бы наполовину верить слухам, была по уши влюблена в другого мужчину или в трех. Поэтому она не может не понимать, чего он хочет от нее. Но похоже, что он не может рассчитывать на ее желание, поскольку оно было, по сути, уничтожено несколькими годами прерываемых ласк, ведь вряд ли когда-нибудь дело доходило до конца. Он был почти уверен, что она еще девственница. Ему ведь знакомы правила, по которым играют в светском обществе, тем более что мужчины, с которыми связывали ее имя, были людьми порядочными. Если бы кто-то из них перешел определенные границы, то дело, несомненно, закончилось бы браком. И несомненно, если бы у нее уже была физическая близость и, как утверждали сплетники, большое желание выйти замуж, то она могла бы вступить в законный брак гораздо раньше.

Не важно, девственница она или нет, но она, прожив столько лет в городе, не может оставаться в этих вопросах совершенно наивной. Значит, она воспримет нерешительного мужа как слабого и жалкого субъекта, а такое впечатление в браке сохраняется надолго.

Второй причиной было то, что это была его кровать и его спальня.

Третья заключалась в том, что Аннабелла была потрясающе красива.

Ему нравились брюнетки; он был ослеплен, когда впервые увидел ее. Но это не могло сравниться с тем, что он испытал, когда нынче вошел в комнату. Он видел ее в великолепных нарядах из золотой парчи, лазурных шелков, голубого атласа и прозрачного газа. Но сегодня ночью она была еще более соблазнительной – она сидела в его кровати, и на ней была лишь простая белая рубашка. Потому что теперь она знала, что принадлежит ему.

Он хорошо представлял себе ее тело. Об этом позаботилась дамская мода. Она была небольшого роста, но с совершенной фигурой. Когда он танцевал с ней, потребовалась вся его воля, чтобы оторвать взгляд от высокой, прекрасной формы груди и соблазнительной нежной ложбинки и не задаваться вопросом, столь ли прохладна и сладка на вкус ее кожа, как кажется. У нее были тонкая талия, округлые бедра и постоянно привлекающий его внимание, очаровательно аккуратный маленький зад. Ее лицо славилось красотой, но именно ее прелестный рот не переставал соблазнять его – маленькая верхняя губка над нижней, чуть более полной. Казалось, ее губы просто ждут долгих чувственных поцелуев.

Он не дотрагивался до нее в течение всего непродолжительного ухаживания. В конце концов, ведь это не был брак по любви. Открытое выражение его влечения к ней превратило бы их взаимовыгодное соглашение в его намерение жениться на ней ради своего сексуального удобства. Но это совсем не соответствовало действительности.

Ему срочно нужна была жена, но у него имелись и другие потребности. И он не собирался всю оставшуюся жизнь содержать любовниц. Он женился на желанной женщине, поэтому сегодня здесь находилась именно Аннабелла, а не другая леди знатного происхождения. Да, ему действительно необходимо было жениться.

Она была умной и совсем не походила на простушку, поэтому должна знать, что влечет за собой брак. Он согласен подождать, пока с ее стороны не будет возражений против их физической близости.

Он придвинулся ближе – слыша ее частое дыхание. И тут же чуть не отпрянул, сраженный ужасным подозрением. Он воспринял ее сдержанность по отношению к себе как отношение к мужчинам вообще. А если это ее особенность? Не могла ли она ошибочно принять его воспитанную сдержанность за отсутствие мужественности? Или он ошибся в некоторых предположениях? Может быть, ее вынудили вступить с ним в брак? Например, ее отец… или ее собственная физиология… или, скорее, последствия того, что она слишком вольно обращалась с этой физиологией?

Его не устраивало ни то ни другое. Как, впрочем, и неожиданно пришедшая тревожная мысль о том, что, возможно, ей вообще неприятно, когда к ней прикасаются. Не по этой ли причине она никогда не выходила замуж? Не относится ли она к числу тех женщин, которые предпочитают, чтобы их боготворили, и боготворили издали?

– Аннабелла, – произнес он медленно, – есть ли что-то, что мне следует знать?

– Например, что? – спросила она с искренним недоумением.

– Дело во мне? Вас пугает мысль о физической близости со мной? Или о физической близости вообще? Черт подери, – пробормотал он, наткнувшись на ее недоуменный взгляд. – Вы девственница, моя дорогая?

Она кивнула.

Майлс расслабился. По крайней мере одной проблемой становилось меньше. И не то чтобы для него этот вопрос был столь уж принципиальным; на самом деле он слышал, что проблемы, которые возникают при первой близости, не стоят того. Но все же он знал теперь, что его жена была честной и не вынашивает чужого ребенка. Он решительно настроился продолжать. Он должен был понять, в чем заключается проблема. Кроме того, все когда-нибудь приходится начинать, а он определенно хотел, чтобы интимная близость была неотъемлемой частью этого брака.

– Вам неприятна мысль об интимной близости?

– Вовсе нет, иначе я бы просто не стала выходить замуж, разве не так? – выпалила она раздраженно и дерзко.

– Я вам неприятен?

– Я же сказала, что нет, – ответила она с некоторой долей прежней резкости.

– Дело в ком-то другом? – спросил он более мягко.

Она опустила глаза.

– Нет. Ничего подобного. Просто все это так неожиданно. До этого вы не проявляли никакого интереса. По крайней мере у меня создалось такое впечатление, и я не ожидала, что для вас это будет так важно. Поэтому я не вполне готова.

– Ну хорошо, – сказал он с облегчением, снимая халат. – Если дело только в этом, то думаю, я могу кое-что сделать.

Она закрыла глаза.

Глава 3

Майлс улегся в постель рядом со своей женой. Ее глаза были все еще закрыты.

– Очень добродетельно, – прошептал он ей в ухо. – Это моя ошибка. Полагаю, мне следовало пробраться в постель, укрыться покрывалом с головой и только тогда, извиваясь, выползти из своего халата. Но я подумал, что это может оказаться еще более пугающим.

Она хихикнула. Он внимательно посмотрел на нее. Какой странный звук она издала. Смешок? Хихиканье? Эта светская дама? Да, подумал Майлс, как мало он еще знает о своей жене.

То, что он знал, ему нравилось. Помимо внешности, у нее были ум, умение вращаться в обществе и положение, которым должна была обладать его жена. Все внешние составляющие он прекрасно знал. Собственно, большего и не требовалось. Строго говоря, им обоим и не нужно было знать большего. Не нужно ни для брака, ни для того, чем они собирались сейчас заняться. Но это осложняло его положение в данный момент, в первую их брачную ночь.

Он не был бесчувственным или бездушным человеком, как утверждала его сестра Камилла. Он был практичным, или, скорее, тревога за семью заставляла его быть практичным. Майлс вернулся в Англию, скопив приличное состояние, и обнаружил, что здесь скопилось не менее приличное количество забот. Ему нужен был кто-то, кто взялся бы устроить жизнь сестры, помог ей найти место в обществе и не допустил, чтобы она погубила себя, как это сделала в свое время его мать. Ему нужна была жена, которая помогла бы матери вновь занять положение в обществе, нужна была живая душа, к которой потянулся бы его негодник брат, нужна была светская дама, которая смогла бы отшлифовать его манеры.

Майлс считал, что сам он дважды был влюблен. Первый раз это было в университете; тогда он потерял голову от любви к подавальщице из местного бара, он даже строил какие-то неясные, но обязательно драматические планы ее спасения. Все закончилось, когда она напрямик сказала ему, что у него недостаточно капиталов для того спасения, на которое она рассчитывает. Во второй раз это была Кларисса. Она была вынуждена выйти замуж за человека, выбранного ее отцом. Но любовь не была слишком сильной, и после ее измены он пьянствовал всего лишь несколько недель. Изредка он вспоминал ее, но это совсем не означало, что он тосковал по ней, ведь он был, по словам сестры, рациональным человеком.

Возможно, он не всегда был таким рациональным, но откуда ему было знать об этом? Мать оставила его и вышла замуж за Питера Проктора. А теперь все его представления о любви были принесены в жертву чувству долга. Сейчас ему было уже тридцать два года, и он уже вполне обоснованно начал сомневаться, что сильное чувство может захватить его. Но к счастью, не нужно терять свое сердце, чтобы найти удовольствие. И леди Аннабелла, соответствуя всем его требованиям, предъявляемым к жене, еще и доставляла ему несравненное удовольствие своей красотой.

Ведь нет ничего плохого в том, что и для него найдется утешение, в то время как он будет восстанавливать положение своей семьи, не так ли? Он жил один слишком долго, и теперь ему хотелось разделить свою жизнь с другим человеком. Если уж ему необходимо жениться, то семейная жизнь должна быть максимально приятной. Его раздражали молоденькие барышни. Он содрогался при мысли о любовных утехах с какой-нибудь пустоголовой девчонкой. Но и светские вдовушки, с которыми он знакомился, подыскивая себе жену, тоже были совсем не в его духе.

Когда осенью он вернулся в Англию и обнаружил, в каком затруднительном положении находится его семья, то тут же начал искать себе спутницу. Особы, ум и взгляды которых вполне соответствовали его идеалам, были или слишком старыми, или уже замужними. Он не располагал такой роскошью, как время, и не мог дожидаться, когда встретит настоящую любовь – если такое вообще возможно. Камилла говорила, что готова согласиться на что угодно, хоть на какого-нибудь «черта из табакерки», – может быть, и не намеренно, а лишь потому, что была слишком открытой и простодушной. Но это было так же дурно, как и хитрые уговоры отчима, который подталкивал ее к столь же губительному браку. Ее выход в лондонский свет и так уже был отложен, и Майлс не мог допустить, чтобы ей пришлось ждать еще один год.

А если матушка будет продолжать лить слезы, то она просто утонет в этом море. Но еще хуже становилось, когда она пыталась держаться стоически. К сожалению, она была слишком одинока. Если бы его жена смогла вернуть ее в свет, она вновь начала бы улыбаться.

А ведь у него был еще брат Бернард, заканчивающий школу, ему тоже нужно имя, которым он мог бы гордиться.

Майлс решил жениться, и как можно быстрее. Он выбрал утонченную, искушенную, понятливую во всех отношениях – за исключением одного, как выяснилось. Теперь он должен научить ее доставлять и испытывать удовольствие, поскольку, если они смогут разделить свою страсть, это только укрепит их брак. Он полагал, что у него все получится.

Он знал свои физические достоинства так же хорошо, как и финансовые, и с успехом пользовался и тем и другим. Он не обладал необыкновенным атлетическим сложением, подобно олимпийцам Древней Греции. Ни в малейшей степени не был записным щеголем; он также ничуть не напоминал современных поэтов – изящных и задумчивых, полностью поглощенных своим талантом. У Майлса все было в порядке, он лишь казался себе чересчур обыкновенным.

Тем не менее, начав с нуля, он сумел составить капитал, и та же самая тактика всегда помогала ему добиваться расположения женщин, которые ему нравились. Человек, достоинства которого не столь уж многочисленны, должен компенсировать их недостаток. И насколько ему было известно, ни одной из женщин, с которыми он имел любовную связь, не пришлось пожалеть об этом. Он был почти уверен, что и его жене не придется об этом сожалеть. И чем быстрее он сможет доказать ей это, тем будет лучше.

Майлс повернулся на бок и, опершись локтем на подушку, подпер голову рукой. Он улыбался.

– Вы обычно спите сидя?

В ответ раздался удивленный смешок.

– А мы что, собираемся спать?

– В конце концов – да, – мягко произнес он.

Она промолчала. Затем все так же молча, покорная, но холодная, она легла на спину – сейчас Аннабелла выглядела в точности как деревянная статуя женщины, лежащая на надгробии.

Сдержанно вздохнув, он протянул руку и начал играть с черными завитками ее волос, медленно вытягивая ленту из прически. Освобожденные локоны, черные как смоль, рассыпались по подушке. Осторожно, но требовательно Майлс запустил в них руку, и волосы заскользили между его пальцами.

– Аннабелла? – позвал он. И не дав ей времени ответить, поднялся над ней и коснулся губами ее губ. Ему потребовалось все его самообладание, чтобы подавить нахлынувшее желание и проверить, превратится ли в жаркое пламя та легкая электрическая дрожь, которую он ощутил. Он слегка отодвинулся назад. Ждал.

«Он ждет от меня каких-то слов?» – спрашивала себя Аннабелла.

Что можно сказать? Это какой-то новый вид пытки. Она никогда не оказывалась в таком затруднительном положении, всегда знала, что нужно сказать и что сделать. Конечно, она знала, что он собирается делать сейчас.

Аннабелла выросла в деревне и часто видела, как ведут себя животные. И когда ей случалось проезжать в своем экипаже по пользующимся дурной славой районам Лондона, она краем глаза замечала в темных уголках переулков переплетенные человеческие тела. Однажды во время бала-маскарада она натолкнулась на парочку, которая, как оказалось, не слишком хорошо укрылась от посторонних глаз. Невозможно дожить до ее лет и не знать, чем занимаются мужчина и женщина.

Всего несколько дней назад мать давала ей советы, касающиеся супружеских отношений, – для нее это было непосильной обязанностью, ведь она говорила о том, что для нее самой являлось, очевидно, неприятным. Аннабелла, испытывая смущение, отделалась шуткой и перевела разговор на другую тему. Они с матерью были достаточно близки, но не как подруги. У Аннабеллы с девичества не было подруг. Мать объясняла это завистью других девушек к ее красоте. Но это не имело значения. Она знала достаточно.

В лучшем случае все это представлялось неловким или недостойным занятием. Но она была женщиной чести и всегда оплачивала свои долги. Это было частью сделки. Куда сложнее было испытывать светские неудобства.

Он коснулся губами ее губ, и она поняла, что Майлс ожидает ответной реакции.

Она лежала покорно, позволив ему делать все, как он хочет.

Но он не делал.

– Моя жена не в обмороке, не потеряла сознание? – удивленно поинтересовался он, слегка отстранившись.

– Я пыталась быть уступчивой и сговорчивой, – резко выпалила она, поскольку терпеть не могла, когда над ней подсмеивались. Но затем, когда его губы коснулись ее уха и она почувствовала на своей коже легкое дыхание, трепет прошел по ее телу, одаривая новым, необычным ощущением.

Она раньше позволяла мужчинам целовать себя, поэтому представляла свои ощущения и свою реакцию. Но ей казалось, что ничей поцелуй не может сравниться с поцелуем Деймона, и поэтому перестала экспериментировать. Тем не менее бывали минуты, когда от нее этого ждали, и она позволяла это. И Майлс целовал ее, но это были редкие, нетребовательные поцелуи, скорее церемониальные, чем страстные. Сегодня ночью все было по-другому. Его губы словно задавали вопрос, и это трогало ее как никогда. Она закрыла глаза, чувствуя, как происходящее увлекает ее.

Наверное, все дело в том, что время такое позднее, подумала она. Такая глубокая ночь и близость мужчины, который, она знает, имеет право делать это. Он был теплым, от него исходил приятный чистый запах: смесь мыла, красного вина и каких-то новых, более сладких, специй. Она испытывает любопытство, призналась самой себе Ан набелла, и это было вполне естественное чувство после всех этих лет.

По ее телу снова пробежала дрожь. Он не пытался ни обнять ее, ни прижать к себе, он всего лишь нежно касался своими губами ее губ, проводил ими по гладкой коже тут и там, но казалось – повсюду.

– Уступчивой и сговорчивой – это хорошо, – выдохнул он ей в шею. – Я не жалуюсь относительно уступчивости, – шептал он, касаясь своими губами внутренних извилин ее уха. – Но сотрудничество устроило бы меня куда больше, – произнес он, а его губы вновь легко, почти воздушно скользнули по ее губам.

Она широко распахнула глаза:

– Сотрудничество? Чего вы от меня ждете?

Она действительно не понимала. В ее представлении «это» делал мужчина, а женщина лишь позволяла делать. Но ведь она и позволяет, не так ли?

Он отпрянул и, слегка нахмурившись, взглянул на нее.

Она была обещана Деймону Райдеру, проводила время в обществе графа Драммонда и Рафа Далтона, встречалась и с другими мужчинами светского общества. И она не знает, чего он хочет от нее? Если она лжет, то вскоре это откроется, тогда какой в этом смысл? Он вновь был очарован.

Существуют мужчины, для которых имеет значение лишь сам акт – торопливое действие в течение нескольких минут. Такие мужчины гордятся тем, как быстро у них все получается. Говорят, что к числу таких мужчин относится сам принц. Но Майлс считал, что занятие любовью, так же как и эпикурейское наслаждение хорошей едой и вином, совершенно необходимо продлевать. По крайней мере он это чувствовал именно так и предполагал, что мужчины, с которыми встречалась Аннабелла, относились к этому также. В конце концов, были вещи, которые женщина может делать, оставаясь девственницей. А есть ли у нее вообще какой-либо опыт занятий любовью? У него была дюжина вопросов, которые он хотел, но не мог задать ей – пока не мог.

Она может и притворяться. Слова не могут рассказать ему о том, о чем он хотел знать больше всего. И будь он проклят, ему казалось это неловким.

– Что ж, вы здесь. И вы достаточно обходительны… – Майлс замялся. Если она лжет, ему не хотелось бы говорить что-либо, что может показаться смешным. Если нет, ему не хотелось ее пугать. И тут его осенило. – Несомненно, некоторых мужчин вполне устроила бы и уступчивость. Но мне всегда казалось, что физическая близость похожа на танец. Если один из партнеров движется под музыку, совершает различные па и пируэты, следит за тактом и так далее, а второй лишь позволяет ему себя вести, это ведь не слишком большое удовольствие для двоих, верно?

Она выглядела озадаченной.

– Ну, например, – продолжил он, развивая свою мысль. – Даже в танце дама держится к своему партнеру почти вплотную. Итак, для начала попробуйте представить, что это своего рода «горизонтальный вальс». – Майлс изо всех сил старался не улыбнуться. Во многих случаях смех снимает напряжение, но теперь – если Аннабелла искренна – это было бы не совсем уместно.

Ему показалось, что она слегка покраснела, но ведь это могла быть всего лишь игра света. Аннабелла положила одну руку ему на плечо, вторую на предплечье. Очень легко и весьма условно, но и это прикосновение дрожью отозвалось в его теле.

– Да, – прошептал он. – А теперь если вы попробуете «ответить»… – Вот подходящее слово, но это было совсем не то, о чем ему когда-либо приходилось просить женщину. На самом деле в этот момент или, скорее, в такой позе соглашение достигалось всегда, и страсть неминуемо проявляла себя. Майлс изо всех сил пытался сохранить контроль и вдохновение. – Дайте волю своим чувствам, – произнес он. – Это похоже на танец, моя дорогая. Но также и на плавание, – сказал он уже с некоторой безнадежностью, а Аннабелла по-прежнему просто лежала, не сводя с него пристального взгляда. – Вы ведь умеете плавать?

– Отец научил меня, – ответила она тихим голосом, глядя на него так, словно у него выросла вторая голова.

– Великолепно. Итак, если вы просто освободите… я имею в виду освободите свои чувства, не меня, это будет очень хорошо, – сказал он, еле сдерживая готовый вырваться смех, когда она, словно ожегшись о его кожу, отдернула руки. – Да, спасибо, так лучше, – мягко сказал он, когда она вновь положила руку ему на плечо. – Держать меня – это хорошо, прикасаться – еще лучше. – Он почувствовал, как она напряглась всем телом, и быстро добавил: – Только если вам этого хочется. И поверьте, я не позволю вам совершить ничего постыдного или дурного. Попробуйте почувствовать, что мы делаем, – это все равно что слушать музыку, когда танцуешь, – сказал он и коснулся губами ее щеки. – Словно парить свободно, – шептал Майлс, а его губы скользили по щекам Аннабеллы, в то время как рука ласково дотронулась до ее груди. – Словно ощущать полную свободу, – пробормотал он и, чуть сдвинув ее в сторону, притронулся губами к внезапно заострившемуся соску, который почувствовал под своей ладонью.