Текст книги "Явление Пророка"

Файл № 3. 2024 год

Газета «Washington Daily», 13 апреля 2024 года:

В ИРАНЕ АРЕСТОВАН АВСТРАЛИЙСКИЙ ЖУРНАЛИСТ

По сведениям из Тегерана, 6 апреля, почти сразу после публикации в австралийской газете Sidney Global Weakly репортажа «ПАНИКА В ТЕГЕРАНЕ» о катастрофическом снижении рождаемости мальчиков в Иране, Азеф Дикинс, иранский корреспондент этой газеты и автор репортажа, был тайно похищен из своего офиса на проспекте Аббас-Абаб вооруженной группой «басиджи», полувоенной полиции, подчиненной корпусу Стражей революции.

На все запросы у МИДа Ирана и руководства Стражей революции о месте пребывания Азефа Дикинса и причинах его ареста, австралийская дипломатическая миссия в Тегеране никакого ответа не получила.

В связи с этим вчера, 12 апреля, в 12:30 по иранскому времени, все западные журналисты (71 человек), аккредитованные в Тегеране, прибыли со своими семьями в тегеранский аэропорт имени Имама Хомейни с намерением немедленно покинуть Иран в знак протеста против ареста своего коллеги. Встревоженные такой солидарностью западных журналистов с арестованным, в аэропорт срочно прибыли министр иностранных дел Ирана Курбан Ислам Астрабади и министр культуры и исламской ориентации Вагиф Мохаммед Тебрези. Оба попытались отговорить журналистов от их акции, ссылаясь на то, что в своем репортаже Азеф Дикинс в неуважительном и даже насмешливом тоне описал случившееся в Иране событие. Однако журналисты, включив телекамеры, стали передавать в эфир эту спонтанно возникшую пресс-конференцию и, не вступая в дискуссию с министрами, выдвинули условие: если в течение часа в аэропорт не будет привезен Азеф Дикинс, то они тут же покинут Иран.

Несмотря на разницу во времени между Тегераном и другими странами, практически все телекомпании цивилизованного мира от США и Европы до Японии, Южной Кореи и Сингапура прервали свои передачи и в прямом эфире показали это чрезвычайное происшествие.

В 14:31 группа «басиджи» в штатском доставила Азефа Дикинса в аэропорт. По его внешнему виду было невозможно определить, подвергался ли он физическому воздействию.

В 14:57, не сделав никаких заявлений и практически не проронив ни слова, м-р Дикинс рейсом «Тегеран – Лондон» компании British Airway вылетел из аэропорта имени Имама Хомейни.

Файл № 4. 1977 год

Заходя на посадку в 7:20 утра, «Ту-104» с надписью «Аэрофлот» на борту пролетел над пожелтевшими октябрьскими лесами и уверенно приземлился на посадочную полосу киевского аэропорта «Борисполь».

Пассажиры рейса «Москва – Киев», в темных пальто и куртках на поролоне, поспешно спустились по трапу, торопясь получить свой багаж и успеть на ежечасный рейсовый автобус «Борисполь – Киев».

Только раввин Борух Левин с 11-летним сыном Авраамом, выйдя последними, задержались на трапе. Ежась в черных сюртуках, они с интересом оглядывали окрестности – двухэтажное здание аэровокзала, куда наперегонки спешила цепочка пассажиров… почти пустой аэродром с двумя самолетами «Ту-104»… буро-желтый лес за посадочной полосой… жидкую поземку жухлых листьев, которую гнал по полю зябкий утренний ветер… и черную «Волгу» у трапа, в которую юркнула одетая в модную канадскую дубленку их 22-летняя соседка Елена Громыко.

С удивлением потолкавшись в непривычно плотной (для американцев) толпе пассажиров, хватавших с багажных тележек свои фибровые чемоданы, спортивные сумки и перевязанные шпагатом кошелки (почему-то все эти емкости мощно пахли колбасой и сыром), Левины взяли свой небольшой кожаный сак и вслед за торопливыми пассажирами вышли из аэровокзала. И увидели, как обшарпанный и набитый до отказа автобус, сдавливая последних пассажиров автоматической задней дверью, уже отошел от стоянки.

Но огорчиться Левины не успели. Издали угадав в них иностранцев, молодой таксист тут же рванул от стоянки и с шиком подкатил к ним серую «Волгу» с шашечками:

– Такси?

Левины с радостью забрались в теплую машину.

– Куда, господа? – спросил таксист.

– Ба-бий Яр, плиз, – старательно выговорил Борух.

Машина рванула с места так, что оба Левина невольно откинулись на заднем сиденье, и юный Авраам весело рассмеялся.

Вымахнув на узкое асфальтовое шоссе «Борисполь – Киев», такси покатило с предельно разрешенной скоростью шестьдесят километров в час, только изредка превышая ее до шестидесяти пяти. По сторонам шоссе стеной стояли серо-буро-зеленые сосны, ели и клены, но не было никаких рекламных щитов, кроме редких портретов Брежнева, Косыгина и Щербицкого и транспарантов с надписями на русском и украинском: «СЛАВА КПСС!» и «ХАЙ ЖИВЕ ВIКОВIЧНА ДРУЖБА РАДЯНЬСКИХ НАРОДIВ!».

Бойкий молодой водитель пытался заговорить с пассажирами по-русски и по-украински, но они не знали ни того, ни другого и только улыбались ему в ответ. Он, однако, не унимался.

– Америка?! – громко, как глухим, кричал он вполоборота.

– Yes, we’re from USA… – отвечал Левин.

– Нью-Йорк?

– Yes, sir…

– Америка гуд! – смеялся водитель. – Вери гуд Америка! Но Картер нет гуд! – И снова смеялся, и что-то рассказывал, показывая, как услужливый гид, по сторонам и комментируя все и вся по дороге…

А далеко впереди них и куда быстрей, чем такси, неслась по шоссе черная «Волга» с Еленой Громыко. Обгоняя междугородние автобусы, кургузые «Москвичи», грузовики-«полуторки» и новенькие «жигулёнки», пожилой водитель уверенно держал стрелку спидометра на отметке восемьдесят и даже девяносто, а Елена, сидя на переднем сиденье, весело говорила в тяжелую черную трубку радиотелефона:

– Нет! Не вставай! Только дверь открой. Сейчас семь сорок три, я буду через десять минут! Мы уже у моста!..

Действительно, впереди был огромный мост через широченный Днепр, у въезда на него стоял пост ГАИ, но водитель и тут не сбавил скорость. Легко обогнав весь поток машин, черная «Волга» стремительно пронеслась мимо постового, который вытянулся перед ней с рукой под козырьком…

Следом, но минут через пятнадцать, по этому же мосту проехало и такси с Левиными и покатило сквозь центр города на северо-запад. Возможно, водитель хотел показать американским гостям красоты украинской столицы или просто накручивал счетчик, но то, к чему его глаз давно привык – полупустые витрины универмагов, длинные серые очереди у продовольственных магазинов, а над ними опять портреты Брежнева и Щербицкого, да гигантские красочные транспаранты «ПАРТИЯ – НАШ РУЛЕВОЙ», «КПРС – РОЗУМ, ЧЕСТЬ I СОВІСТЬ НАШОЇ РАДЯНСЬКОЇ ДОБИ» и «УХОДЯ, ГАСИТЕ СВЕТ», – всё это производило на Левиных особое впечатление. При появлении каждой новой очереди с тощими кошелками и пустыми бидонами в руках или прохожих с тяжелыми авоськами и гирляндой из рулонов серой туалетной бумаги на шее, одиннадцатилетний Авраам делал большие глаза и вопросительно поворачивался к отцу. Но Борух лишь успокаивающе клал ему руку на колено – мол, тихо, не шуми.

В это время черная «Волга» с Еленой Громыко, прокатив по Крещатику мимо Центрального универмага, свернула в высокую арку монументального десятиэтажного здания в стиле «сталинский ампир» и, въехав во двор, тормознула у первого подъезда. Елена выпорхнула из машины с легкой дорожной сумкой Macy’s в руке, вбежала в подъезд и, на ходу бросив: «Доб-ранок!» завтракавшей консьержке, лихо пронеслась к лифту. Но табло над его закрытой дверью показывало, что кабина ползет где-то между седьмым и восьмым этажами, и Елена, махнув рукой, лихо рванула вверх по широкой красивой лестнице с мраморными ступенями. Дробью отстучав по ним каблуками новеньких модных сапог, легко взлетела на третий этаж, уверенно свернула налево и распахнула дубовую дверь с табличкой «12». За дверью был длинный коридор с высоким потолком, рогатая вешалка в прихожей и зеркальный шкаф для одежды, за ними, на стенах, картины в тяжелых рамах, а ниже – светлые, из карельской березы, решетки, закрывающие горячие батареи парового отопления. Но Елена и тут не задержалась. На ходу сбросив на пол дубленку, расстегивая, вприпрыжку, молнии на сапогах, на юбке и на кофте и отшвыривая их в стороны, Елена добежала до спальни и – уже голая – с ходу прыгнула в широкую постель к обнаженному тридцативосьмилетнему голубоглазому красавцу.

– Ну, здравствуй! Согрей меня!..

Красавец-блондин не успел ответить – она накрыла его своим легким телом и залепила рот поцелуем. Он обнял ее одной рукой, а другой достал кнопку магнитофона «Киев», стоящего на тумбочке, и нажал ее.

Прекрасная музыка нового бродвейского шлягера – рок-оперы Jesus Christ Superstar, «Иисус Христос – суперзвезда», заполнила спальню, и лепные амурчики на высоком белом потолке с завистью смотрели на кипение бурной страсти стосковавшихся друг по другу любовников.

Между тем серая «Волга» – такси привезла американцев к спуску в огромный замусоренный ров Бабьего Яра, и водитель сказал:

– Приехали, сто рублей! Вот Памятный камень.

Борух Левин не понял, конечно, названной суммы, но находчивый водитель послюнявил карандаш и нарисовал на своей ладони «100».

Борух сунул руку в глубокий карман своего сюртука, достал толстый кожаный кошелек и отдал водителю стодолларовую купюру. Таксист воровато оглянулся по сторонам (вокруг не было ни души), выхватил у Боруха деньги и тут же умчался.

А Левины, оскальзываясь на влажной осенней земле, поросшей хилым кустарником, осторожно спустились в яр, к большому серому камню с надписью:

«ТУТ БУДЕ СПОРУДЖЕНО ПАМ’ЯТНИК РАДЯНСКИМ ЛЮДЯМ – ЖЕРТВАМ ЗЛОЧИНIВ ФАШИЗМУ ПIД ЧАС ТИМЧАСОВОЇ ОККУПАЦIЇ МIСТА КИЕВА В 1941–1943 РОКАХ»[1]1
  Здесь будет воздвигнут памятник советским людям – жертвам злодейств фашизма во время оккупации города Киева в 1941–1943 годах. (Перевод с укр.). С фотографиями и подробностями можно ознакомиться http://newswe.com/index.php?go=Pages&in=view&id=4056. и http://nekrassov-viktor.com/Papers/Diamant-Emanuel-Babiy-Yar-o-kotorom-vi-nichego-ili-pochti-nichego-ne-znaete.pdf.


[Закрыть].

Вокруг было грязно, сыро и мусорно из-за сваленных в яр отходов ближайших заводов и разбитых бетонных блоков. Два года назад дамбой из этих блоков власти пытались отгородить Бабий Яр от мира так, чтобы не было видно места трагедии 1941–1943 годов. Но год назад дамбу снесло весенним паводком, и теперь разбитые бетонные блоки торчали посреди яра, как гнилые зубы во рту бездомной старухи.

Левины, конечно, не читали ни по-украински, ни по-русски и не оценили заботу киевских властей о памяти 120 тысяч «радянских людей», чьи кости лежали под этим Памятным камнем. Выбрав место посуше, Борух достал из саквояжа Сидур и талит, молитвенник и белое покрывало-накидку с кистями, набросил талит на голову и на плечи и, раскачиваясь в такт молитве, стал читать Кадиш по убиенным:

– Йизкэрэм Эло-эйну летова, им шъар цадикэй олам… Да вспомнит Б-г наш всех праведников мира и отомстит за пролитую кровь рабов своих… Как записал в Торе Моше, избранник Б-га: «Ибо Он взыскивает за кровь и помнит о ней, не забывает стоны страдальцев…»

Авраам повторял за отцом:

– «Будет судить Он народы за великое множество убитых ими, покарает правителей могущественных государств, которые гордятся тем, что пьют из реки изобилия, протекающей по их земле»…

Тут вдруг послышался рев моторов, две серые милицейские «Волги» промчались по верху откоса и резко затормозили над спуском в яр. Распахнув дверцы машин, шестеро дюжих ментов выскочили наружу, бегом спустились к Памятному камню, молча схватили изумленных Левиных, отца и сына, волоком вознесли вверх по откосу и затолкали в одну из машин.

Секунду спустя обе «Волги» рывком сорвались с места.

Молитвенник Сидур, вмятый в грязь ментовским ботинком, остался на земле.

А на Крещатике, в квартире с высокими лепными потолками в стиле «сталинский ампир», усталые любовники позволили себе короткий перерыв.

– Я привезла тебе кое-что… – Елена легко встала с кровати и, демонстрируя голубоглазому красавцу и амурам на потолке свою точеную фигуру, упругие юные ягодицы и соблазнительные ямочки над ними, прошла на длинных ногах в коридор, нашла там на полу свою дорожную сумку Macy’s, достала из нее два, в красивой упаковке, блока сигарет Dunhill и вернулась в спальню.

– О! – восхитился красавец. – Thank you! Иди сюда. I’m ready to start over…

Елена послушно прильнула к нему. Она была счастлива и сияла, как игрушка на новогодней елке, ведь всё в ее жизни сложилось самым лучшим образом. И – она сама, сама добилась этого! В белорусской деревне Старые Громыки все были Громыки – и старые, и молодые, и пастухи, и механики, и лесорубы (как отец Андрея Громыко, министра иностранных дел СССР). Но Елена в Старых Громыках никогда не жила, ее отец уехал оттуда в тысяча девятьсот тридцатом строить Днепрогэс, потом его мотало по другим сталинским стройкам, пока не грянула война. Эту войну он прошел от и до, дослужился до майора, а в январе тысяча девятьсот сорок пятого с тяжелым ранением был эвакуирован в госпиталь в Улан-Уде, где женился на медсестре, которая его выходила. И Елену они родили там же, в тысяча девятьсот пятьдесят пятом. И вот оттуда, из сибирской тмутаракани, Елена сразу после школы сама приехала в Москву, сама поступила на журфак МГУ и уже с третьего курса стала печататься сначала в университетской многотиражке, потом в «Комсомольской правде», а после защиты диплома – в АПН (Агентстве печати «Новости»). Правда, на всем этом пути ей самым магическим образом помогала ее фамилия. Потому что на каждом этапе ей всегда задавали один и тот же вопрос: «Вы родственница?» Имея, конечно, в виду: родственница ли она всесильного министра. На что Елена, скромно потупив юные глазки, негромко отвечала: «Это не афишируется». И – всё! Она не врала, не примазывалась в племянницы к Андрею Андреевичу, а просто не афишировала свое не-родство с ним. И только. Зато результат был всегда один – положительный. Даже год назад, когда она, уже собственный корреспондент АПН, приехала в Киев писать для канадских украинцев рекламную статью о достижениях советской Украины, первый вопрос, который при случайном знакомстве в Киевском оперном театре задал ей голубоглазый красавец Виктор Ищенко, был все тот же: «Родственница?» Она усмехнулась: «Это важно?» «Нисколько! – сказал он. – Жду вас после спектакля у выхода. Покажу ночной Киев, ваши канадские читатели будут плакать от зависти».

Конечно, уже через три часа Елена видела ночной Киев только из окна спальни подполковника Ищенко на Крещатике. Но писать об этом в очерке для «Вестника АПН» не стала. А зря – ее канадские читательницы, действительно, плакали бы от зависти, так всё было красиво и чувственно…

Теперь, открыв блок Dunhill, Виктор подносил к носу каждую красивую пачку и с наслаждением вдыхал запах виргинского табака.

– А сколько в тебе процентов дворянской крови? – вдруг спросил он.

– Что-о? – изумилась Елена.

– Ну, ты мне говорила про своего отца-пролетария из Старых Громык. А как насчет вот этих «ямочек Венеры»? – Он пальцами прижал крохотные ямки чуть ниже поясницы на ее спине. – Ты знаешь, что это признак дворянских корней? Колись, красавица! Кто у нас мама?

Елена замерла. В его голосе была улыбка, но глаза смотрели всерьез и рука, обхватившая ее талию, вдруг стала одной стальной мышцей.

– Мама… – промямлила Лена. – Я не знаю… Медсестра…

– А я знаю, – усмехнулся Ищенко. – Я выяснил. Ее девичья фамилия Басаргина. Она правнучка декабриста, который «за участие в умысле на цареубийство» был лишен дворянства, сослан на каторгу, а потом оставлен на поселение в Сибири. Так что ты у нас аристократка. Не знала?

Елена молчала. Конечно, она знала – мама под большим секретом рассказала, когда ей исполнилось шестнадцать. Но как Виктор узнал? И что теперь будет?

– Молчишь? – снова усмехнулся Ищенко. – А я тебя за это еще больше хочу! Иди сюда, декабристка! – И со смехом повалил ее на спину.

Елена раскрепощенно выдохнула и застучала кулаками по его груди:

– Ах ты!..

Но он так прижал ее к себе, что она тут же сдалась…

Файл № 5. 2024 год

Газета «Jerusalem Times», 15 апреля, вечерний выпуск:

СЕНСАЦИЯ В НЬЮ-ЙОРКЕ

Сегодня в Нью-Йорке, на экстренном заседании Совета Безопасности ООН, созванном по требованию стран Нового арабского блока непримиримых, а также Швеции, Португалии, Бельгии и Нидерландов, постоянный представитель Ирана Абу Исмаил Монтазери официально обвинил Израиль в снижении рождаемости младенцев мужского пола у иранских женщин, назвав это новой расистской операцией МОССАДа.

Вместо ответа рав Ицхак Гилад, посол Израиля в ООН, продемонстрировал снятое скрытой камерой заседание Совета Стражей исламской революции, которое состоялось в Тегеране девятого февраля прошлого года. Публикуем стенограмму этой видеозаписи.

«ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СОВЕТА ЧИНГИЗ ИСФАХАНИ:

– Братья мои! Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Вчера наш Верховный правитель, да продлятся годы его, разрешил мне сделать вам важное признание. Примерно два года назад я видел во сне нашего пророка Мухаммеда, мир ему и благословение Аллаха, да пребудет с нами мудрость его. Он сказал мне: «Вспомни вторую суру Корана, где я, посланец Аллаха, поведал историю поселения евреев в Ханаане. И вспомни про десять египетских казней, которыми Всевышний наказал египтян за удержание евреев в рабстве. А теперь запомни навсегда и не забудь, когда проснешься: я, посланец Аллаха, говорю вам, моим послушникам: прекратите воевать с Израилем, иначе Всевышний накажет вас бессилием зачать сыновей своих». Клянусь Аллахом: проснувшись в холодном поту, я поклялся никогда и никому не рассказывать об этом сне, потому что посчитал его греховным бредом или наваждением шайтана Иблиса…

ГАСАН МОНШИЗАДЕ, ЧЛЕН СОВЕТА:

– Это было третьего апреля две тысячи двадцать второго года.

ЧИНГИЗ ИСФАХАНИ (ИЗУМЛЕННО):

– Откуда ты знаешь?

ГАСАН МОНШИЗАДЕ:

– Потому что в эту ночь и мне приснился такой же сон. Я записал его в своем дневнике.

ВАГИФ КУРБАНБЕК, ЧЛЕН СОВЕТА:

– Кхм… Вынужден присоединиться: тогда, третьего апреля, сразу после начала поста в Рамадан, и я видел этот сон.

ЧИНГИЗ ИСФАХАНИ:

– Кто еще? Поднять руки!

Члены Совета, потупившись, один за другим, поднимают руки.

ЧИНГИЗ ИСФАХАНИ:

– А почему же никто не рассказал?

ВАГИФ КУРБАНБЕК:

– А как? Ради Аллаха, Святого и Милосердного, как можно перестать воевать с Израилем? Из-за какого-то сна?

Все члены Совета говорят возбужденно и шумно.

ЧИНГИЗ ИСФАХАНИ:

– Минуту! Досточтимый Вагиф Курбанбек, как он выглядел?

ВАГИФ КУРБАНБЕК:

– Наш Пророк? Разве могу я забыть? Он был прекрасен! Хотя прошло два года, я вижу его, как сейчас! Весь в белом, лицо без морщин, глаза строгие, но добрые, нос прямой, борода тоже белая, а голос немного хриплый, но глубокий и бархатный…

ГАСАН МОНШИЗАДЕ:

– На руке серебряное кольцо с надписью «Мухаммед – посланник Аллаха».

СЕИД МАГОМЕТ АЛЬ САЛТАНА, ЧЛЕН СОВЕТА:

– Чалма белая и изар тоже белый…

КАЗБЕК ИМРАН БЕХЕШЛИ, ЧЛЕН СОВЕТА:

– А приказ не воевать с Израилем он три раза повторил, я запомнил…»

Выключив видеозапись, рав Ицхак Гилад сказал:

– Господа! Как вы сами видите, руководители Ирана получили предупреждение еще два года назад! Третьего апреля 2022 года Пророк Мухаммед приказал им прекратить джихад против моей страны. Но почему именно в этот день или, точнее, в эту ночь явился им Пророк? Вспомните, что было до третьего апреля 2022 года. В феврале 2020 года Президент США Дональд Трамп представил план урегулирования палестино-израильского конфликта. По этому плану в обмен на создание Палестинского государства наша страна могла объявить наш суверенитет на треть территории Иудеи и Самарии. Многие считают, что коронавирус и беспорядки в США заблокировали этот проект, но это ошибка. Такие глобальные события, как пандемия и сотрясения государственных основ, не случаются просто так, сами по себе, без решения и воли Высшего разума, то есть Всевышнего. Ведь Всевышний изначально и на веки веков, до Судного дня, отдал нам, евреям, всю – повторяю, всю – территорию от Средиземного моря до реки Иордан. Без вкрапления туда не-еврейского государства, что было подтверждено в 1922 году решением Лиги Наций в Сан-Ремо. Следовательно, план Дональда Трампа о создании на Святой земле какого-то не-еврейского государства был нарушением воли Всевышнего. И потому в гневе или без гнева Всевышний уже в марте сорвал этот план ковидом-19, а затем, в сентябре 2020 года, заблокировал его подписанием в Вашингтоне мирных договоров между Израилем и Арабскими Эмиратами и Бахрейном. Больше того, сразу после 15 сентября 2020 года Судан и еще несколько арабских стран стали в очередь на подписание мирных соглашений с Израилем, и это был сокрушительный прорыв в тотальной ненависти арабских стран к Израилю. Если бы мне было позволено, я бы назвал это событие «Сталинградом» битвы за мир на Ближнем Востоке. Правда, в ответ на это Иран радикализировал наших врагов, объявил о создании «Нового арабского блока непримиримых», организовал и профинансировал серию кровавых антиизраильских и антиамериканских терактов, и второго апреля 2022 года лидеры этого Нового блока подписали «Дорожную карту джихада – поэтапное уничтожение Израиля». Таким образом, не нужно быть крупным политиком, чтобы понять, почему уже на следующий день, третьего апреля 2022 года, Пророк Мухаммед предупредил руководителей Ирана о тех карах Всевышнего, которые последуют, если они не отменят джихад против моей страны. Но даже через год после этого предупреждения, когда у членов Совета родились только девочки, – даже после этого они скрыли от своего народа запрет Всевышнего воевать с Израилем. И тогда с иранскими мужчинами произошло то, что произошло. Насколько я знаю, за последние два года ни у одного из двенадцати членов Совета стражей исламской революции не родилось ни одного мальчика. Больше того, за эти два года у всех руководителей Ирана, от Верховного правителя и президента иранской республики до министра Вооруженных сил, родились только девочки. Всевышний выполняет свою угрозу. Кстати, господин Монтазери, насколько я знаю, у вас за последние два года тоже родились девочки. Разве два года назад к вам не являлся посланник Аллаха?

– Протестую! – поднялся Фарид Зейналоглу, постоянный представитель Турции. – Я требую у посла Израиля немедленно сообщить нам, каким образом у него появилась видеозапись закрытого совещания Стражей исламской революции? Само существование этой записи и тем более демонстрация ее здесь, на заседании Совета Безопасности ООН, является нарушением всех международных прав! О какой безопасности можно говорить, если израильские шпионы проникают даже на закрытые совещания руководителей мусульманских стран!

Представители стран Нового арабского блока единодушно поддержали требование представителя Турции.

В ответ Ицхак Гилад напомнил членам Совета, что право на неразглашение источников информации является неотъемлемой составляющей свободы слова.

– Поскольку мы с вами находимся на территории США, – сказал Ицхак Гилад, – то здесь право на неразглашение источников информации было признано еще в 1948 году в Межамериканской декларации принципов свободы слова.