Книга: Мертвец - Эдуард Веркин

У Веркина получился легко представляемый мир для любого в снг-существующего: маленький город поселкового типа, минимум людей с максимальной отталкиваемостью и серый. Тот самый серый цвет из детства, который стек к нам в воспоминания с этих хрущёвских домов, тот самый оттенок серого в дождливый день, когда в ушах начинает гудеть и хочется быть отвратительным человеком всему миру назло. В этой книге тоже так - все стремятся быть отвратительными.

Веркину как-то здоровски получилось вдохнуть жизнь в этот городок. Тут каждая упоминаемая соседка или мимопроходящий мужик помогают прочувствовать атмосферу глубинки, какой-то человеческой изоляции, где каждый человек будет со странностями.

А проводником в этот мир из далекого детства становится Никита - у него летние каникулы, советские книги об американских шпионах и острое желание поделиться с кем-нибудь своей жизнью. Никита - это каждый из нас в самый свой гадкий день.

И у автора получилось сделать суперштуку: читатель сам становится частью компании Никиты. Эдаким Упырем, присутствие которого остается только игнорировать и жить дальше, ничего не спрашивая и не ожидая оценки. На все поступки и проступки персонажей совсем не хочется закатывать глаз, хотя они все по-детски жестоки, а просто наблюдать и ждать продолжения.

Еще отлично получилось передать это состояние обиженного Никиты на родителей, которые для решения своих рабочих проблем свалили на сына Дениса, по-другому Упыря - больного, отталкивающего внешне сынка их начальства, крайне обеспеченного и готового, даже ради своего желания иметь "друзей", плачущих детей на муравейники сажать. Никита чувствует себя в отношениях с родителями преданным, как многие первенцы считает что родителям он нужен лишь как дополнительные руки, тогда как его младшего брата просто не могут взять под уздцы и потому дали ввольную. Никита неласков, никому не выказывает своего расположения и любит писАть. Точнее, писать-то у него как раз не получается, зато все очень ладно выходит в голове. И когда он таки был представлен к своему "подопечному" - больному неудачнику с отвратительными прыщами и заискивающим отношением к самому Никите - тот спокойно для себя определил, что убьет его. Никакой раскольниковской философии, никакой сжигающей ненависти, лишь подросток со стандартными претензиями к миру и четкое желание убить.

В этом раскрытии автором Никиты тоже есть что-то по-человечески понятное, хоть Веркин и не посвящает внутреннему миру героя особого внимания. С каждой прогулкой по городу или грызне с мамой Никита вряд ли станет читателю приятен, но уж точно будет прозрачен как стеклышко. Все повествование складывается так, что не нужно никакого критического анализа, нужно просто быть наблюдателем и ждать, что же будет в конце.

Не смотря на то, что книга давит именно этой серостью и какой-то интригующей кровавой завязкой, читается она легко и с интересом. Как смотреть фильмы Гай Германики, только отрывками и с открытым концом, который как по мне сильно нарушал гармонию повествования. История идет очень уверенно, и вот как раз незаконченный конец (нужно учесть так же то, что читатель может быть просто туп и невнимателен) выглядит словесным обрубком. Возможно, автор так видит логичное завершение, ситуэйшн когда "додумайте сами", но сама история не имеет такой претенциозности, потому и не оставляет читателю время на рефлексию или формированию вопросов, в которых уже есть ответы.

Это была глобальная ерунда, тотальная чушь, возведённая в двадцатую степень. Но с другой стороны, кретинизм в наши дни уже и не кретинизм, а индивидуальность.

Книга однозначно стоит внимания, хотя бы надкуса в пару страниц.

Между тем сам ГГ довольно трезво смотрит на мир и родителей своих оценивает, в целом, правильно, хотя и жестко, как любой склонный к максимализму подросток. А вокруг, действительно, творится какой-то трэш и угар. Младший (!) брат главного героя увлекается похоронным бизнесом. Жители городка ищут метеорит. Взлетают ракеты, так что земля трясется, влекут к себе таинственные провалы и так далее и тому подобное. Из плюсов: внутренний мир подростка, как по мне, описан идеально. Примерно так я себя и чувствовала лет в 13-15, и о господи, мне ведь потом довольно долго казалось, что трудный возраст миновал меня, и только потом я поняла, что нет, вот это все оно и было. Единственно, мы, кажется, были куда более молчаливы, чем герой и его сверстники, или просто потому, что девочки. Взрослому – и это тоже плюс - тут есть даже больше над чем подумать, чем подростку. Странно и страшно вспоминать себя в этом возрасте – как все было обнаженно, остро и больно.

Из минусов: все подростки мужского пола в книге похожи друг на друга склонностью к безудержному трепу между враньем и полетом фантазии, как будто автор списывал их с кого-то одного. Зато единственная девочка (в реальной жизни девочек может быть половина, больше или чуть меньше, но у автора, и он в этом смысле идет протоптанной давно тропой, - героиня одна) шаблонно-хорошая, такая девочка-девочка, зацепиться не за что.

Причина проблем Никиты открывается в самом конце — а с нею и второй смысловой слой: его не любят родители. Поэтому он сам не способен полюбить. Ложь – это способ ребенка привлечь внимание, закамуфлированный крик о помощи, попытка стать интересным и любимым. Ужас в том, что объект его ненависти, Денис, в еще худшем положении: родителям он вообще не нужен, его родили «по медицинским показаниям» и сбагривают на сторону, под крылышко первому попавшемуся «другу», который становится для парня смертельной угрозой. Думаю, и внешнее безобразие «Упыря» — лишь перекос в восприятии со стороны Никиты. В минуту просветления он видит Дениса нормальным парнем. Человек ненавидит человека из-за того, в чем тот еще более несчастен, чем он сам.

Единственный друг Никиты – Вырвиглаз, такой же бедолага, даже хуже, отец бьет его и запирает в подвале, когда напьется. Представитель социального дна, Илья помогает протагонисту опуститься на свой уровень. Интересен младший брат Никиты – он с детских лет профессиональный организатор погребений. Старший — мертвец, младший — похоронщик. Старший (тут аллюзия на ЧЯП) имеет запас удачи, он выигрывает деньги в автомате, находит старинный собачий ошейник с картой сокровищ, но отказывается от него из ложных надежд – зато брат действует активно и перехватывает ошейник, а с ним и удачу. Перспективы старшего брата выглядят скверными, зато младший явно далеко пойдет, он уже успешный человек: ведь он умеет извлекать пользу и выгоду даже из смерти. Почему так вышло?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно опуститься глубже, на третий смысловой слой. Когда Никита подслушивает разговор родителей, они говорят о нем с беспокойством и интересом. Может быть, ему и в самом деле не хватило родительской любви, но все же они не злодеи, как отец Ильи и, как могут, забоятся о нем. Никита злопамятен, он лелеет в душе все понесенные обиды, и это искажает его восприятие всех людей вокруг. Единственный персонаж, с которым он не находится в конфликте – грубая и язвительная бабка. Вот чей характер он унаследовал, а с ним и проблемы. Ее хамское отношение к его отцу и матери он тоже унаследовал. К счастью, Никита все же не безнадежный парень: эта история может оказаться подростковым кризисом, из коего он выйдет психически здоровым и социально успешным человеком. Да и Вырвиглаза с собой подтянет вверх. Стопроцентный драматический персонаж на развилке – качнется ли маятник его судьбы в темную сторону, или в светлую, мы можем только гадать. Если в светлую, то благодарить надо Дениса.

История печальная, но в стиле Веркина – дающая парадоксальную надежду на лучшее в итоге, когда уже кажется, что перед нами трагедия. Концовка полуоткрытая, можно истолковать обстоятельства так, что Денис умер или же остался жить; мне все же кажется, что он скорее жив. Резкий контраст веселого стиля и печального содержания добавляет драматизма. В завершение обзора не могу не сказать – вот еще одна книга, заявленная у Веркина как детская, в действительности же она доступна пониманию даже не для всякого взрослого. Судя по отзывам, что я смог найти — далеко не всякого. Исследуя архитектонику романов Веркина я начинаю склоняться к мнению, что это не просто авторский стиль. Значительная часть его историй — это вариации одной и той же грандиозной истории, гранями которой становятся судьбы близких по духу героев.

Эдуард Веркин это Железников: "Чучело", "Каждый мечтает о собаке" (да-да Пелевин - это Гайдар, а Сорокин -  Хармс но теперь не о том). Железников, у которого невыносимая тяжесть бытия наваливается на человека,  вчера ещё бывшего ребёнком, а сегодня вынужденного приспосабливаться к медвежьей хватке взрослого мира и слабым утешением служит,  что во младенчестве с ним тоже  никто особо не церемонился, "им игрушек покупать не будем, это можно лишь нормальным людям, а эти дауны схватят в лапы и будут грызть и кидать на пол". Что, какие-то особо суровые условия? Нет, не в том дело, скорее в ощущении себя, как человека более зрелого, чем те, кому судьбой назначено заботиться о тебе.  Быть  взрослее  собственных родителей,  искусственно стимулированная ответственность, отсутствие защитного слоя, который дают направленные на тебя любовь и забота. Ничего между тобой и механическими шестернями большого мира. 

В таком случае, это должно быть изрядно депрессивным чтением? Нисколько, читая "Мертвеца" смеялась, как не доводилось с детства, со времен рассказов Марка Твена и "Троих в лодке". У Веркина удивительные отношения с эмоциональной сферой, редчайший уровень прямого воздействия на астральное тело (которое, согласно эзотерике, ведает эмоциями) :  "Мертвец" - хохот до боли в щеках и животе, "Облачный полк" -  рыдала часа полтора, никогда так не плакала от книг, "ЧЯП", сцена с грибами и старушкой  - лютый животный ужас. Как то он может это делать.

И как-то  ему удаётся писать умные, тонкие, глубокие книги, оставаясь понятным и доступным читателю, не испорченному излишком культуры. Это высший пилотаж, книжные черви, как я -   особая категория, они  создают статистику, разбавляя двумя сотнями прочитанных за год книг абсолютное большинство, читающее по  одной книге в два года. Но у нечитающей в принципе нации есть резерв, люди, которые поневоле осиливают десяток книг за год. Да, я о подростках эту мысль, услышала в интервью Идиатуллина,  поразившись точности и ёмкости. У них интеллектуальные мышцы, которые отвечают за чтение и понимание прочитанного, не атрофированы, как у большей части взрослых, в рабочем состоянии и если сейчас дать им возможность читать хорошие честные умные, но понятные книги, возможно, в следующем поколении полку читателей прибудет. Нет, не утопия, практический подход. 

Но я увлеклась отвлеченными рассуждениями и отклонилась от темы, а рассказать хотелось о книге, которая доставила столько незамутненной читательской радости, подарила такой невообразимый коктейль ощущений, что  серьёзно рассматриваю  "Мертвеца" кандидатом на книгу года в личном рейтинге неважно, что год только начался, а  читаю я много.  Эта повесть  того стоит. 

Провинция, нет, ужас и безнадёжность провинциальный жизни оставим взрослым. Подростки прекрасно понимают, что не Москва, но во-первых другого не видели, во-вторых, все, что им по большому счету нужно находится здесь, в-третьих, дети, они же очень большие реалисты и ситуацию оценивают трезво: нет возможности изменить - приспосабливайся. 

Тем более, что интересные вещи и тут происходят. И лучшая девочка на свете, дочь местного помещика, тоже тут (угу, а вы думали не бывает,  в провинции сподручнеё хутор откупить, цены на жилье бросовые). А брательник твой и вовсе нашёл свое призвание в похоронном бизнесе, что с того, что всего тринадцать, он уже года два эти дела мутит и поднаторёл,  надо сказать. Нет, пока с животными практикует, но лиха беда начало. Сильный восьмой дом, сказал бы  астролог, но им и без астрологии не скучно. 

Есть ещё друг, который как бы не друг, Вырвиглаз и это, доложу вам, ужас, летящий на крыльях ночи. Нормально, в общем. Пока не появляется этот мальчик, Упырь, с которым надо дружить, потому что его отец помог твоему бате выпутаться из очень серьёзных неприятностей. А что твою жизнь пускают под откос, кому это интересно? 

Уморительно смешная книга с невероятно жёстким горьким финалом. И главное, конечного ужаса почти никто не разглядит. А был ли мальчик? Может быть мальчика то и не  было? 

Идиотизм ситуации заключался в том, что ни на одном из перечисленных примеров советский школьник объективно не мог понять суть этого образа! Потому что, во-первых, понять её можно, лишь чётко осознавая характер взаимодействия личности и общества, — а все эти авторы писали для взрослого читателя! Подразумевая его знакомство с этим характером в гораздо бóльших объёмах, чем доступно подростку. А во-вторых, у этих авторов описано общество вековой и более давности, знакомое подростку второй половины ХХ века… мягко говоря, не шибко хорошо. Потому что, в-третьих, связь истории с литературой «лучшая в мире советская школа» не показывала и не поясняла никак. Вообще. Абсолютно.

А ведь обсуждаемый образ — это горькая реальность. Отнюдь не выдумка классиков русской литературы и составителей школьных программ. Чтобы не ходить далеко за примером… ну, возьмём толкиновского «Властелина Колец». Ни разу не русская классика, а вовсе даже фэнтэзи христианского толка. Трудно, согласитесь, заподозрить этого автора в том, что его детские мозги были в своё время запудрены советскими преподавателями. А вот Фарамир у него — самый что ни на есть канонiчно расклассический образ лишнего человека! Хотя, конечно, чтобы это увидеть, надо отнюдь не питерджексоновскую опупею смотреть, а книжку читать, да вдумчиво, и лучше в оригинале…

Я это всё к чему? А к тому, что можно, оказывается, показать суть такого образа современному подростку на примере современного же общества. Ещё как можно! Тому примером — обсуждаемая книга.

Типичный современный российский город. Не большой и не маленький. И в нём три современных подростка… вот тут, правда, не скажешь, что прямо типичных — но, с другой стороны, ничего такого особенного.

Ну, Первый и впрямь типичен. Живёт себе, не процветая и не бедствуя, чем-то там увлекается, что-то там читает, что-то там пытается писать, на девчонку одну поглядывает неравнодушно. Нормально. Правда, всерьёз его никто не принимает, именно из-за этой нормальности. Вот его прибабахнутый младший братец, люто обожающий хоронить всяких усопших и погибших зверюшек (да не просто так, а с ритуалами и изысканиями!) — тот другое дело. Из этого в наше продвинутое время можно будет интересный бизнес замутить. А типично-нормальных вокруг как грязи и что ж теперь, каждого всерьёз воспринимать? Ещё чего не хватало.

Второй… да в общем, тоже недалеко ушёл от типичного. Бегать за девками, огребать неприятностей, втравливать в неприятности других, строить планы мести и через них огребать новых неприятностей себе и другим — за круг обыденного вовсе не выходит. А вот умение пошутить так, что услышавших/увидевших шутку будет потом ещё пару часов тянуть проблеваться — это таки выходит. Но и чем-то исключительным отнюдь не является… я сам так умею, правда у меня это умение не является натурой. В отличие от Второго.

Зато Третий… Третьего уж точно типичным не назовёшь. Но он в этом определённо не виноват — не то врождённая болезнь, не то родовая травма, долго вникать, идея и так понятна. Как следствие, выглядит бедняга так… нехорошо, в общем, выглядит. Хотя вообще-то умный, образованный и любознательный парень… опа, а это ведь в наши дни тоже не назовёшь типичным.

Приключения у этой троицы получаются… ну, скажем так, типично веркинские. Первый — протагонист, Второй — собственно генератор приключений. У Третьего роль хитрая, что-то вроде заземления. Которое само по себе вроде ничего не делает, но в сочетании с чем-то другим создаёт разность потенциалов и все вытекающие последствия.

Абсурдность последствий зашкаливает. Она временами перекрывает даже уровень «Кусателя ворон», хотя, казалось бы, и невозможно. Правда, в отличие от тамошнего абсурда (почти всегда ржачного), здешний абсурд нейтрален и первозданно-незамутнён. Абсурдус натуралис максимус. Ржаки, впрочем, тоже хватает, — чего стоит эпопея с усопшей псиной городского мэра.

Но ради одной только ржаки читать «Мертвеца» точно не стоит. В целом-то абсурдность происходящего страшненькая. Нет, не в смысле хоррора. А в том смысле, что концовка приводит героев к тем самым «образам лишних человеков». Вполне доходчиво (более чем!) и весьма убедительно. И, что самое страшненькое, применительно к себе. Озвучен сей итог, правда, устами Второго — а тот, как мы помним, дурак, и шутки у него дурацкие, — но что, если это правда?!

А самое-то страшненькое может получиться, ежели читатель задумается о том же самом тоже применительно к себе… и это ведь тоже может оказаться правдой. С другой стороны, если и не окажется — читатель, по крайней мере, прояснит для себя вышеупомянутую концепцию русской литературной классики, одну из ключевых для ХIХ века.

Что, в общем-то, тоже неплохо и немало.