Текст книги "Чудовище с улицы Розы; Час охоты; Вендиго, демон леса"

Глава 10
Интервью с Коляскиным

Я снова смотрю телевизор, местную программу. А что мне ещё в этой камере делать? По телевизору показывают доктора Коляскина. Доктор Коляскин сидит в студии и отвечает на вопросы какого-то студенистого суетливого репортёра. Репортёр хочет прославиться и задаёт специально придуманные подлые вопросики.

– Доктор, вы знаете, что в связи с так называемым «Пригородным инцидентом» по стране прокатилась волна демонстраций под общим лозунгом «Остановим собак-убийц»? К тому же под угрозой срыва оказалась федеральная программа опекунства и усыновления детей-сирот…

Коляскин – наш домашний доктор. В смысле домашний доктор семьи Ли. И его отец был доктором, и его дед, и прадед, наверное, тоже. Говорили, что какой-то из предков Коляскина лечил чуть ли не самого Петра Первого и за это был жалован казной и землями. Так что Коляскин – потомственный доктор. Он, кстати, и животных может лечить, если возникает такая необходимость. Бакса он смотрел.

– Не вижу причин делать из одного частного случая какие-то далекоидущие выводы, – говорит доктор. – Я могу сказать, что за сорок лет моей практики это всего лишь пятое происшествие. И первый случай с летальным исходом. И тысячи семей усыновляют детей-сирот и живут счастливо. В то время как на наших дорогах в автомобильных катастрофах гибнет в среднем по пять человек в день. Женщин, мужчин, детей и стариков. И никто не проводит демонстраций с целью запретить автомобили…

Репортер согласно кивает.

– Допустим, – говорит он, – допустим. Но как должно реагировать на подобные случаи общество? Как, в конце концов, должно реагировать на подобные случаи правительство?

– Я убеждён, что ни общество, ни правительство не должны реагировать на данный конкретный случай никак. Не будет же правительство строить над каждым городом купол из-за существования вероятности падения метеорита?

Репортёр не находит, что на это ответить. Тогда он задаёт самый подлый вопрос изо всех, что можно придумать:

– Вы ведь наблюдали этого мальчика? Можно ли было предотвратить трагедию?

Доктор Коляскин отвечает не сразу. Он протирает очки, массирует пальцем переносицу. Потом говорит:

– Да, я был домашним врачом в этой семье. И наблюдал за ребятами. За девочкой. А как появился мальчик, так и за мальчиком. Нормальный парень, я не заметил никаких отклонений ни в умственном, ни в физическом развитии.

– Вы хотите сказать, – продолжал репортёр, – вы хотите сказать, что всё произошло абсолютно неожиданно? Без причин? Что любой ребёнок в любой момент может превратиться в злобного кровожадного монстра?

– Я не хочу этого сказать, – устало отвечал Коляскин. – Я хочу сказать, что этот случай – отнюдь не система. Это исключение, лишь подтверждающее, что подавляющее число детей, в том числе и усыновляемых детей, вполне нормальны.

– Хочу напомнить телезрителям, – нагло перебил репортёр, – что убийцу с улицы Розы зовут…

– Этот случай очень нетипичный, – терпеливо объяснял Коляскин, – этот случай надо ещё долго и тщательно изучать. Во всём этом деле довольно много неувязок. Я попытался проанализировать некоторые из них. Почему никто не обращает внимания на довольно-таки странные детали?

– Какие, например? – Репортёр аж подпрыгивает от предвкушения сенсации.

Доктора Коляскина камера берёт крупным планом.

– Например, следующие. – Доктор заглядывает в записную книжку. – В газетных статьях никто ни разу не написал, что в той семье, в которой раньше жила та приёмная девочка, произошёл очень похожий случай. Удочерившая её женщина пыталась Римму убить, правда, неудачно. А сама повесилась.

– На что вы намекаете? – спрашивает репортёр.

– Молодой человек, – не выдержал Коляскин. – Я не ваша подружка, чтобы вам на что-то намекать. Я излагаю факты. А факты таковы. Доказано, что на трёх человек в нашем городе кто-то напал. Какое-то существо. Какое точно – неизвестно. Все пострадавшие оказались в больнице с сильнейшими психическими расстройствами…

Значит, Ли всё-таки попала в больницу. Зато она жива. А кошмары… У всех есть свои кошмары.

Коляскин излагал:

– После того как задержали этого парня с собакой, все стали считать, что нападения – их рук дело…

– Это ведь логично, – ввернул журналист.

– Зачастую логика не работает, особенно в таких случаях. Следы укусов обнаружены во всех случаях, это верно… Но неужели вы считаете, что нападение собаки может испугать человека так, что он уже больше месяца не может говорить, принимать пищу и спать? Кстати, до сих пор нет данных об исследовании останков Риммы. Почему? Но даже без этого можно сказать, что случай несколько не укладывается в схему собаки-убийцы и её хозяина. Как вы все знаете, в последнем нападении участвовали этот мальчик, Сеня, и его пёс. Бакс. Что произошло с хозяином, знают все. Его задержали, и сейчас он ждёт специальной комиссии, которая определит степень его вменяемости…

Коляскин налил из бутылочки воды и выпил.

– Бакс, собака, погиб во время нападения. Но никто не обращает внимания, как именно погиб Бакс.

– А как погиб Бакс? – спросил ведущий.

– От перелома позвоночника.

– То есть там, в саду, был ещё кто-то, кто сломал позвоночник такой крупной собаке?

– Эксперты утверждают, что никого в саду больше не было. – Коляскин снова налил себе воды. – Только Лиза, хозяйская дочка, Римма, этот парень. И Бакс. Потом прибежала экономка. И всё.

– Следовательно, по вашей версии можно предположить, что позвоночник собаке сломала одна из девочек?

Коляскин не ответил.

– Как одиннадцатилетняя девочка смогла расправиться с собакой, которая даже весит больше её? Которая сильнее её в несколько раз?

Коляскин пожал плечами.

– Я не делаю выводов, – сказал он. – Я просто сопоставляю факты и рассуждаю логически. Выводы пусть делают другие. Сама себе собака сломать позвоночник не может. Хозяин свою собаку тоже не будет убивать. Следовательно, это сделала одна из девочек. Если продолжать рассуждать логически – собака напала только на Римму, Лизу, дочь хозяев, она не тронула. Значит, объектом нападения изначально являлась Римма. Отсюда: сломать позвоночник Баксу могла тоже лишь она.

– Но это ведь тоже невозможно! – воскликнул ведущий. – Это совершенно невозможно!

Коляскин согласно кивнул.

– Это невозможно. Далеко не каждый взрослый человек способен на такое. Поэтому я и не делаю никаких выводов. Кстати, сейчас я вдруг вспомнил немаловажную деталь. Буквально за день до случившейся трагедии Сеня приходил ко мне. Меня самого дома не было, но моя супруга утверждает, что парень находился в ужасном состоянии. Видимо, за несколько часов до визита его пытались задушить. Скорее всего, струной от рояля или чем-то подобным. Так что версия о ревности, самая востребованная, кстати, нашей печатью, эта версия, на мой взгляд, не совсем состоятельна…

– Удивительно! – совершенно невпопад восклицал ведущий. – Какие вы всё-таки можете сделать выводы по поводу всего этого?

Коляскин качал головой.

– Я устал повторять, что не собираюсь делать никаких выводов. Я могу лишь предположить, что определённым силам невыгодно разобраться в данном происшествии. Следовательно, им зачем-то нужен этот «Пригородный инцидент». Кому-то очень выгодно, чтобы с наших улиц исчезли привычные нам четвероногие спутники жизни. Не говоря уж о программе усыновления сирот, оказавшейся на грани срыва…

– И кто эти закулисные силы?

– Не знаю. Предполагать можно всё что угодно. Я хочу сказать одно. Человек и собака идут рука об руку уже почти тридцать тысяч лет. Собака всегда помогала человеку. Во время войны погибло около двадцати тысяч служебных собак. А сейчас их хотят запретить. Зачем это надо, я не знаю. И ещё. В нашей стране огромное количество сирот. Что-то около трёх миллионов. И едва эта ситуация стала как-то разрешаться, едва программа усыновления сдвинулась с мёртвой точки, как тут это…

Коляскин закинул ногу на ногу и стал с улыбкой смотреть в камеру.

– Откровения известного в нашем городе доктора Коляскина поистине сенсационны! – выдал ведущий в микрофон. – Возможно, действительно ещё не все стороны «Пригородного инцидента» стали достоянием общественности…

Началась реклама. Мне стало смешно: рекламировали собачий корм. Для крупных и жизнерадостных собак.

Глава 11
Ведьмин глаз

Ли отправилась на математическую олимпиаду. Ма с ней. Па поручил меня и Римму Селёдке, а сам уехал в свою фирму, сказав, что пришло время как следует погрузиться в работу. Как следует – это значит дня на три.

Это развязало мне руки. Теперь мне не надо было опасаться за Ли и Ма. Оставались Па и Селёдка, но я не думал, что Римма с ними что-то сделает. Во всяком случае, пока. У неё другие планы. К тому же в доме есть Бакс. Он умён и исполнителен. Я приказал ему следить за порядком, пока меня не будет. Бакс обещал следить.

Я изучил карту области, висящую на стене в столовой, выяснил направление и номер автобусного маршрута. Я рассчитывал, что до возвращения Ли и Ма я успею. Во всяком случае, должен успеть. Запасов никаких я с собой не взял, просто перед дорогой я как следует подкрепился, попил минеральной водички, съел каких-то добавок, улучшающих мозговую деятельность. И отправился на вокзал.

Мне нужен был маршрут на север. На самом деле у нас попасть на автобус довольно легко, даже не имея много денег. А у меня были деньги. Мне полагалась небольшая пенсия от государства, я говорил, к тому же Па всегда выдавал мне и Ли карманные деньги. Я дошёл до первого светофора и, когда показался нужный мне автобус, поднял руку. Водитель пустил меня в салон за треть цены.

Я отыскал свободное место, удобно устроился, завернулся в куртку. Было тепло, безопасно, и я уснул.

Через шесть часов автобус остановился у нужной станции. Водитель разбудил меня, и я вышел на улицу. Перекусил в кафе булочками с сосисками. Потом осмотрелся.

Станция почти не изменилась. Заправка, кафе, домик напротив. Водокачка. Вокруг поля и невысокие холмы. В таких холмах живут эльфы и всякая другая волшебная мелочь. Ещё в таких холмах обязательно должны водиться оборотни. Если они существуют на свете, то обитают именно в таких вот маленьких городках. Я взглянул на вывеску кафе. Кафе называлось «У дороги». Как и раньше. Если бы оно называлось «У разорванного ягнёнка», то я бы точно сказал, что здесь водятся оборотни. Но оборотней всё-таки не бывает. А может, и бывают. Если бывают такие, как Римма, то вполне возможно, что есть и оборотни. А может, это вообще одно и то же. Мой старый дом вон за тем холмом, три километра.

Мне вдруг захотелось остаться тут. Уйти в поля и жить в них. Вырыть нору, встречать в ней осень и смотреть, как падают вокруг жёлтые листья. Но я не мог здесь остаться. Я купил бутылку лимонада и зашагал по дороге.

Через полчаса быстрого хода я добрался до нашей старой усадьбы.

Дом был пуст. Окна и двери заколочены, тропинки заросли сосенками и можжевельником. Все уехали. Видимо, детский дом перевели в другое место. Я проехал четыреста километров впустую.

Сначала я хотел вернуться на автовокзал, но потом вспомнил, что автобус будет только завтра. Ночевать на вокзале не очень хотелось, и я решил остаться в усадьбе, отодрал доски от двери и вошёл внутрь.

Дом был пуст. Я поднялся в свою старую комнату. В комнате – ни мебели, ни обоев, ничего. Пусто. Даже газет нет, чтобы постелить на пол. Спать нельзя. Тут я вдруг вспомнил, что в котельной наверняка остались дрова, топчан и какая-нибудь телогрейка, а значит, мне вполне можно переночевать там.

Котельная была открыта. И топчан был. И поленница дров вдоль стены. Я быстро растопил огонь в котле, нагрел помещение, вскипятил в консервной банке воды и устроился на топчане. Да, ещё дверь, дверь я припёр ломом.

Мне было, с одной стороны, хорошо, с другой – как-то не по себе. Хорошо оттого, что я будто вернулся домой, пусть не совсем в свой, но всё-таки в дом. А не по себе потому, что я был один. Я – и холмы со всех сторон, а в холмах кто только не водится…

Я выпил кипятку, закутался в ватник и стал старательно засыпать. Но не получилось. Сначала мыши мешали, затем прогорели дрова, и мне пришлось вставать и подбрасывать в топку поленья.

А потом в дверь постучали.

Сначала я решил, что мне послышалось, но стук сразу же повторился.

– Кто? – спросил я.

– Я, – ответил детский голос.

Я вскочил с топчана. Детский голос ночью, в заброшенном доме… Ненормальность какая-то. У меня промелькнула даже идея, что это Римма меня выследила здесь.

– Не бойся, – сказал голос. – Я Лёха.

– И что?

– Я сын Сухого.

– У Сухого не было никакого сына.

– Был, – заверил меня голос. – Ещё когда папка тут работал, я был. А потом, когда детдом закрыли, папка к нам в посёлок переселился.

– Какой у него руки нет, правой или левой? – спросил я.

– У него обе руки есть, – ответил этот Лёха.

Я убрал лом и открыл дверь. В котельную протиснулся парень в таком же, как у меня, ватнике и в огромных солдатских сапогах. В руках у парня было такое же огромное ружьё.

– Ружьё убери, – сказал я. – А то ещё выстрелишь.

– Тебя как зовут? – Лёха поставил ружьё в угол, уселся у котла и стал греть руки.

Я назвался.

– А я Лёха. А это карабин.

– Ты уже говорил, что ты Лёха. Значит, ты сын Сухого?

– Ага. Сначала отец присматривал за вашим домом, а потом он болеть стал, не мог уже. Мне велел присматривать. А год назад помер он, похоронили его тут недалеко на холме. Ну, а я всё присматриваю…

– Я не воровать пришёл.

Лёха усмехнулся:

– Тут воровать больше нечего, всё уже своровали. Мне отец сказал – если кто вдруг вернётся, ты помоги ему. Тебе что-то нужно ведь, да?

– Я хотел кое-что спросить. Узнать кое-что…

– Ты хочешь спросить о ведьме?

И Лёха улыбнулся.

По спине у меня побежали мурашки.

– Почему ты решил, что о ведьме? – спросил я.

– Не знаю. У тебя лицо такое. Испуганное. Я видел такие лица…

Лёха посмотрел на дверь и снова припёр её ломом.

– Такие лица бывают у тех, кто встретился с ведьмой.

– Почему ты называешь их ведьмами?

– Значит, я угадал. – Лёха взял свой карабин, клацнул затвором, выщелкнул из магазина патрон.

Патрон блестел, в отблесках печи он казался красным и острым. Красивая вещица.

И вдруг Лёха резко кинул его мне.

Я уклонился, патрон стукнулся о поленницу и скатился на пол.

– Ты чего? – Я нагнулся и поднял патрон с пола.

Лёха внимательно смотрел на меня.

– Чего кидаешься? – снова спросил я.

Лёха не ответил. Я хотел вернуть патрон ему, но потом решил оставить себе и спрятал его в карман.

– Ты меня извини. – Лёха снова приставил карабин к стене. – Я сказал, что отец умер, это не совсем так. Он не умер, он пропал в лесу.

– Как?

– Это длинная история…

– У нас до утра полно времени. – Я подбросил в печку дров. – Что может быть приятнее сказки, рассказанной ночью?

– В этих сказках мало приятного, – ответил Лёха. – Это страшные сказки. Но ты ведь приехал, чтобы их слушать. Так что слушай.

Лёха сделал паузу, я услышал, как где-то в холмах жутко кричит настигнутый совой заяц, затем Лёха стал рассказывать:

– С тех пор как закрыли приют, отец перебрался в посёлок, он там, возле реки. Стали мы жить хорошо, отец устроился на лесосеку, получал он тоже хорошо. Работа посменная была, сутки работаешь, трое отдыхаешь. Они на вездеходе уходили на делянку, вырубали её, а потом возвращались. Всё было вроде нормально, а затем вдруг случилось. Однажды отец вернулся из леса какой-то неспокойный. Ни обедать не стал, ни в баню не пошёл, а сразу принялся что-то искать. Мать спрашивала, чего он ищет, а он не отвечал. Злой стал, перерыл весь дом. Но, видимо, так и не нашёл. На следующую смену он отправился, прихватив карабин. Вот этот как раз. Потом вдруг стали дети пропадать. Найти не могли. Нет, сначала стали пропадать животные, но на это внимания никто не обратил, мало ли, собака в лес убежала или корова там заблудилась. Всё бывает. А затем дети. Трое. Пошли за грибами, недалеко пошли, совсем рядом, за реку. Искали, почти десять дней искали, бесполезно всё, потом решили, что в болото провалились. И отец мой тоже искал, правда, не со всеми вместе, а где-то сам, отдельно. Четыре дня из тайги не вылазил, а вышел – сам не свой. Рука обмотана тряпкой, кровоточит. Мать стала спрашивать, что произошло, а отец сказал, что волк на него напал, еле отбился. И снова принялся дом перетряхивать. А потом будто вспомнил что-то, заорал радостно и убежал, а через два часа вернулся с каким-то свёртком. Мать спросила, что это, но отец не ответил, ушёл в сарай и до вечера там копался.

Утром в посёлок приехала полиция, и мы узнали, что ночью пропал ещё один парень. Причём даже непонятно как, родители говорили, что на ночь и двери, и двор закрывали, а всё бесполезно. Люди собрались и опять пошли искать в лес, со всего посёлка собрали рабочих и из соседнего тоже. А отец почему-то не пошёл. Весь день что-то делал по хозяйству, вечером курицу зарезал, зажарил, пообедали мы, спать легли.

На следующий день отец проснулся рано и принялся собираться в путь. Матери сказал, что у него есть идея одна. Когда собрался, подошёл ко мне и сказал, что хочет поговорить, но не дома, а на улице. Он привёл меня сюда. И всё рассказал. Про ведьм. Но он их называл не ведьмами, а лесными людьми. Отец сказал, что в день, когда пропали ребятишки, он нашёл в лесу одну вещь. И сразу понял, что скоро что-то случится. А на следующий день он встретил лесного человека. Он его сразу узнал, потому что…

– Потому что глаза, скулы, форма челюстей образуют на лице…

– Знак, – закончил Лёха.

– Точно, – кивнул я. – Знак. Звериную сущность выдающий.

– Ага. Леспромхоз продвинулся слишком далеко в тайгу и потревожил лесную тварь. И она пришла к людям в поисках еды. Отец рассказал мне про них и рассказал про то, как их можно отличить и убить. Отец развернул тот свёрток, что он принёс. В нём был обрез и несколько патронов. Пули на каждом патроне были исписаны маленькими значками. Я спросил, что это, отец сказал, что он не знает, но эти значки убивают лесных людей. Это какой-то древний заговор. Он оставил мне два патрона, а остальные зарядил в обрез. Там, в глубине болот, есть небольшой островок, сказал отец. На этом островке обитает эта тварь. Он сказал, что попробует её подкараулить и убить. Я спросил, где, если что, нам его искать, отец ответил, что искать его не надо, если он сможет, он вернётся сам. Он ушёл в лес и не вернулся. Но детишки пропадать перестали. Через год один охотник наткнулся в лесу на отцовскую куртку, её мы и похоронили. И всё.

Я вспомнил Сухого. Сухой сделал всё, как надо.

– Отец сказал, что лесные люди боятся вот этих значков, огня и собак. Ещё он сказал, что некоторые лесные люди научаются жить среди обычных людей. Они могут до какого-то времени контролировать свой голод, но потом всё равно начинают убивать. И что я, если встречу такого человека, должен буду его прикончить. Потому что их всё больше и больше…

– И ты встречал их?

– Нет, – ответил Лёха. – Пока не встречал. К счастью. Но однажды видел по телевизору. Видел. Это очень известный человек, я даже не хочу его называть…

– А где твоя собака? – спросил я.

Лёха сдвинул лом и щёлкнул языком. Через секунду в дверь вдвинулась здоровенная немецкая овчарка. Овчарка понюхала воздух и посмотрела на Лёху. Лёха кивнул. Овчарка подошла к хозяину.

– Он на улице охраняет, – пояснил Лёха. – Отец говорил, что любая собака ведьм чувствует за километр, поэтому я всегда хожу с Волком.

Лёха потрепал овчарку по голове.

– А с тобой что случилось? – спросил Лёха. – Ты знаешь ведьму?

– Знаю, – сказал я и рассказал Лёхе свою историю.

Лёха слушал, почёсывая за ушами Волка.

– Ты уверен, что она такая? – спросил он после того, как я закончил.

Я не был уверен.

– И что мне делать?

Лёха не ответил.

– Ладно, давай спать. – Лёха стал устраиваться на топчане. – Спать надо. Мы маленькие дети, нам хочется бай-бай…

– После твоих сказочек уснёшь… – сказал я.

– Спи. – Лёха зевнул. – Сон полезен…

Лёха поворочался немного, потом неожиданно захрапел. Я думал, что мне не удастся уснуть, но я уснул. Иногда я одним глазом просыпался и слышал, как за стеной медленно бродит Волк, охраняя нас от ночных гостей. Окончательно проснулся я лишь утром, когда встало солнце. Спина болела, и я с трудом смог выпрямиться и сесть. Огляделся.

Лёхи в котельной не было.

Я встал и вышел на улицу. Лёха делал зарядку. Он нашёл где-то ржавый огнетушитель и теперь приседал, держа огнетушитель на вытянутых руках. Волк сидел рядом.

– Привет. – Лёха бросил огнетушитель. – Как настроение?

– Весёлое, – сказал я. – Только спина болит. Слушай, я вчера забыл спросить, кто они такие? А? Ну эти, лесные люди?

– Не знаю точно. Разное говорят. Ты про вендиго когда-нибудь слыхал?

– Нет, – ответил я.

– Это очень старая американская легенда, её мало кто знает. Потому что сейчас почти не осталось лесов. А когда леса были, про вендиго знали все. Вендиго – это пожиратель лосей. Я про него прочитал в библиотеке. Мне кажется, что лесной человек – это и есть вендиго. Внешне он как человек, его почти нельзя опознать с первого взгляда, ну, если не умеешь знаки читать. Вендиго появляется в лесу и убивает всех лосей. Он очень, очень сильный, он разрывает лосей на части. Затем он поедает всех медведей, потом всех волков, а затем и других зверей, помельче. А когда ему больше нечего уже есть, вендиго переключается на людей. Человек идёт в лес и в самой чащобе встречает или больного старика, или ребёнка. Как он там оказался? Человек не думает, он приводит ребёнка к себе домой. А наутро обнаруживает, что все его собственные дети умерли. Задохнулись. А этот сидит как ни в чём не бывало и улыбается такими остренькими зубками. И потом его уже очень трудно остановить…

Лёха замолчал.

– Это вендиго? – спросил я. – Римма – это оно?

Лёха не ответил.

– Как? – спросил я. – Как его… её остановить? Осиновый кол… Или серебро в горло…

– Не пойдёт, – ответил Лёха. – Не успеешь. Оно очень сильное и быстрое. Тут надо стрелять.

И Лёха поднял карабин, прицелился, выстрелил. Пуля срезала ветку.

– Мне не из чего стрелять, – сказал я. – Но у меня есть собака.

– Собака – это хорошо…

Лёха выбросил гильзу, подобрал, покидал на ладонях и сунул в карман.

– Собака – это здорово… Пойдём погуляем? Заодно до остановки тебя провожу…

Волк насторожил уши и оглядел округу. Лёха подозвал овчарку и двинулся в перелесок между холмами. Я за ним.

Почти сразу мы оказались в самом настоящем сосновом лесу.

Лёха шагал быстро и уверенно, ориентируясь по только ему заметным приметам, так передвигается человек, хорошо знакомый с лесом, походами и всяческими путешествиями. Я едва за ним поспевал. Волк кружил вокруг нас, то исчезая, то выныривая из-за деревьев. Хорошая собака.

Вдруг Лёха резко остановился. Он поглядел по сторонам, послушал, затем сел на мох. Волк встал у него за спиной.

– И что? – спросил я.

– Смотри.

Лёха сдвинул карабином пласт мха. Под мхом открылся чистый жёлтый песок. На песке лежала странная вещь. Две челюсти, судя по размерам, собачьи. Челюсти были связаны чёрными верёвочками и образовывали кольцо. По бокам этого кольца были привязаны вороньи перья и засохшие кусочки мяса. Что-то эта дрянь мне напомнила, только сразу я не сообразил, что именно.

– Что это? – спросил я.

– Это смерть, – ответил Лёха. – Самая настоящая смерть.

Я хотел было взять эту штуку, но Лёха крикнул:

– Не смей! Это нельзя трогать. Лучше не трогать, даже сейчас… Тот, кто его трогает…

Лёха замолчал.

Я пожал плечами. Предмет выглядел омерзительно, но никак не угрожающе. Я всё думал, на что он похож…

– Это ведьмин глаз, – пояснил Лёха. – Чёрный ловец. Обычного ловца плетут из волос хвоста белой кобылицы и перьев из хвоста галки. Этот сделан из собачьих челюстей, вороньих перьев и собачьих языков. Он притягивает кошмары и сводит людей с ума. Они начинают делать то, что хочет оно. Это существо. Люди становятся его рабами, уходят в лес, и оно ими питается, пьёт их жизненную силу. А если не уходят, то у них начинаются разные болезни и они умирают. Потому что жить рядом с ведьминым глазом нельзя. Это конец.

Лёха кивнул на предмет.

– Я нашёл его в лесу, – продолжил он. – Уже после того, как отец пропал. Этот и ещё несколько других. Вокруг посёлка были развешаны. Я их поснимал и закопал.

Лёха накрыл ведьмин глаз мхом.

– А почему ты этот не закопаешь? – спросил я. – Или не сожжёшь?

– Сейчас он безвреден. – Лёха прижал мох, и теперь никто не смог бы ничего обнаружить, просто мох. – Он опасен только тогда, когда рядом есть его хозяин. А так просто плетёная дрянь. Ты у себя такого не видел?

– Нет, кажется, – ответил я. – Хотя я и не искал…

– Поищи. Поищи, пока не поздно. Они разные бывают…

Лёха встал, осмотрелся и зашагал между деревьями. Я за ним.

– А ребят тех нашли? – спросил я. – Тех, которые пропали? Тогда, когда Сухой… отец твой… исчез…

Спросил, хотя и предвидел, какой будет ответ.

– Нет, – ответил Лёха. – Не нашли. Сам понимаешь, этим, из леса, нужен был более сильный ведьмин глаз… Собачьи челюсти для этого не очень подходят… Настоящего чёрного ловца можно сделать… ну, сам понимаешь…

– Понимаю.

– Тут она рисунком не обойдётся…

Мне не хотелось думать, из чего можно сделать настоящего черного ловца.

– Я не знаю, что тебе посоветовать. Если бы на твоём месте был я, я бы, наверное, ушёл. В конце концов, это не твоя семья. Вместе с ним, с этим существом, приходит смерть. Вендиго убивает всех, до кого сможет дотянуться… Нужно только время. Начинает с самых беззащитных. Если в твоём доме есть ещё дети, начнёт с них. Они вообще детей… любят. Скоро в твоём доме начнут болеть. Поэтому уходи.

– Я не могу уйти, – сказал я. – Не могу.

– Тем хуже для тебя. – Лёха зевнул. – Вон там, через сто метров, дорога и остановка.

Я ещё немного посмотрел на него и на Волка, а потом пошагал прочь.

– Эй, – позвал Лёха. – Подожди ещё минутку.

Я обернулся. Лёха подошёл ко мне.

– Я ещё кое-что вспомнил. Как можно отличить ведьму. Кроме знака на морде. У неё ноги как руки.

– Как это? – не понял я.

– Она может действовать ногами так же, как и руками. Забирается на сосну, затем прыгает вниз, на спину лося. И разрывает его на части. Так в книжке было написано. И ещё запомни.

Я слушал.

– У неё преимущество перед тобой. В неё не верят. А ты есть. И у тебя есть собака. С когтями и зубами. С устрашающей мордой.

– Что ты хочешь сказать?

– Когда у нас стали пропадать дети, – сказал Лёха шёпотом, – все решили, что это собака. Что собака их убивает…

Я всё понял.

– Мир гораздо темнее, чем нам кажется, – произнёс Лёха на прощание. – Ведьмин глаз открыт. Корабль из когтей и волос уже спущен на чёрную воду…

Далеко на трассе показался автобус. Я пожал руку Лёхе и побежал через лес к дороге.

В правом кармане моей куртки подпрыгивал длинный тёплый патрон, острый, исписанный мелкими закорючистыми значками.