Текст книги "«Мой лучший друг товарищ Сталин»"
Автор книги: Эдвард Радзинский
Жанр: Историческая литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Встреча вождей
В ту октябрьскую ночь Москва вымерла.
Город спал. Светились только окна наркоматов. Там сидели бессонные наркомы. Хозяин, бодрствовавший ночами, мог позвонить в любую минуту (лишь под утро, когда Хозяин, как им было известно, шел спать, уезжали отсыпаться и они, и в первой половине дня в наркоматах работали их заместители).
Вдоль пустых улиц стояли цепью люди в форме НКВД. Наряды милиции – у каждого перекрестка. Ждали.
В начале третьего из ворот Кремля выехали несколько автомобилей. На бешеной скорости, меняясь, местами помчались к вокзалу.
Я ехал в машине Кобы.
Маршрут поезда был тщательно подготовлен. Безопасность обеспечивали семнадцать тысяч войск НКВД и тысяча пятьсот пятнадцать человек оперативного состава. На каждом километре железнодорожного пути дежурили по пятнадцать человек охраны. По линии следования поезда курсировали восемь бронепоездов войск НКВД. Причем никто из охранявших не знал, что они охраняли. Они получили шифровку из НКВД о том, что ночью повезут секретнейшую новую боевую технику.
Днем мы приехали во Львов. Пустая площадь перед вокзалом была оцеплена сотрудниками НКВД в форме и в штатском – в одинаковых темных костюмах.
Два поезда стояли на двух путях – у одного перрона, оцепленного совместной охраной в мундирах СС и НКВД.
Я направился в поезд Гитлера. Коба шел за мной, сопровождаемый адъютантом.
Немецкий состав был раза в три больше нашего и состоял из пятнадцати вагонов. Я знал назначение каждого, Корсиканец прислал список: салон-вагон Гитлера, вагон руководителя прессы, связи, салон-вагон, где Гитлер обедал, два вагона для свиты и частей СС, два спальных и два багажных вагона, две бронеплощадки с зенитными артиллерийскими установками и четырьмя десятками зенитчиков и так далее.
Я вошел в спальный вагон Гитлера. Прошел мимо нескольких открытых купе, где, как на параде, навытяжку стояли люди в форме – адъютанты, личные слуги… Миновал несколько закрытых дверей (по словам Старшины, где-то там находилась знаменитая ванна Гитлера; подражая Наполеону, он обожал отмокать в ванне).
Фюрер ждал меня в просторном купе, оборудованном под небольшой служебный кабинет. Он был в шинели, хотя погода стояла теплая, градусов семнадцать. Очень по-свойски, я сказал бы весело, как со старым знакомым, поздоровался.
– Герр Сталин ждет вас на перроне, – сообщил я.
Гитлер в сопровождении адъютанта вышел из вагона.
Ему навстречу неторопливо шагал Коба, также сопровождаемый адъютантом.
Приблизившись к нему, Гитлер выбросил вверх ладонь в фашистском приветствии. После чего протянул ее Кобе. Они пожали друг другу руки.
– Я рад нашей встрече, – сказал Гитлер. – Мы держим с вами, герр Сталин, на плечах земной шар, но на этой тверди нам нужно навести порядок.
Я перевел. Коба молча кивнул. Они отправились к вагону нашего поезда. Коба шагал важно, как всегда медленно, Гитлер – торопливыми мелкими шажками, постоянно обгонял и останавливался, поджидая неспешного Кобу. Я следовал за ними в группе с адъютантами Гитлера и Кобы и немецким переводчиком.
Вагон для переговоров стоял отдельно, впереди нашего состава. Вокруг него – караул из сотрудников НКВД и эсэсовцев в черных мундирах с повязками со свастикой.
Вагон был задуман самим Кобой по образцу царского вагона Николая II. Просторный салон, стол у окна, накрытый зеленым сукном. Два кресла для него и Гитлера и два стула для переводчиков – меня и немца в эсэсовской форме. Коба запомнил мой рассказ о запахе изо рта Гитлера и позаботился, чтобы их разделяло достаточное расстояние.
У дверей встали адъютант Кобы (один из «прикрепленных») и адъютант Гитлера, бритый, в черной форме, с двумя свернутыми рулонами.
– Здесь наши предложения, – пояснил Гитлер, заметив взгляд Кобы.
Он отдал шинель адъютанту и остался в зеленоватой гимнастерке с орденом Железного креста. На рукаве – красная повязка с черной свастикой в белом круге. Коба был в обычном своем темно-зеленом френче.
Начал Коба:
– Неплохо повоевали друг с другом! Как радовались наши враги!
И замолчал, приглашая вступить Гитлера.
– Больше они не будут радоваться, – сказал тот и начал обычное словоизвержение, от которого так страдали его сподвижники. Правда, говорил не торопясь, спокойно, даже рассудительно, и я легко успевал переводить. – Мы в чем-то похожи, герр Сталин, у нас у обоих нищее детство, жалкие отцы. Я слышал, вы учились в семинарии, а я – в церковной хоровой школе. Уже в школе я охладел к религии. Рано понял, что это обман. Думаю, как и вы… В молодости я был беден, как и вы. Делил с бедняками их жизнь. Перед дворцами еврейских богачей слонялись тогда тысячи нас, бездомных, безработных венцев. Мои тогдашние друзья… Я ночевал не раз в сырости и грязи, прямо под мостами, мои товарищи, что еще хуже, шли домой. Вымещать злобу на семье, избивать несчастное существо, которое называлось женой или матерью. А наши богобоязненные лицемеры-буржуа удивлялись, почему у этих граждан нет достаточного патриотизма! Как и вы, я стал революционером, чтобы переделать этот мир. Мы оба пришли к власти в обедневших странах, презираемых европейскими демократиями. Мы оба сделали свои страны могучими. Мы заставили бояться тех, кто еще недавно смел называть наши народы «изгоями»…
В потоке этой вдохновенной речи он неотрывно, цепко глядел на Кобу. Но не находил привычного ответа на лице собеседника. Мой друг был непроницаем. Глаза равнодушные. Он молчал, посасывая трубку.
И тогда Гитлер зашел с другого бока.
– Похожи не только наши жизни, похожи наши убеждения. Я ненавижу евреев, мне показалось, что и вы их не жалуете. Мы оба с вами знаем и умеем общаться с массами. Масса – это женщина. Женщина гораздо охотнее покорится сильному, чем сама станет покорять слабого. Оба мы презираем жалкие европейские демократии. И оба восхищаемся решительностью друг друга. И смею сказать, учимся друг у друга. Не так ли?
– Согласен, – кратко ответил Коба и снова замолчал.
Слегка приунывший, завязший в неподвижности моего друга, Гитлер немного приободрился.
– Мы сейчас как Наполеон и Александр. Вы, конечно, помните: Наполеон предлагал Александру разделить мир. Александр должен был получить Восток, Наполеон – Запад. Александр не захотел, и это было грубейшей ошибкой…
– Наполеон, если мне не изменяет память, довольно скоро напал на нас, – усмехнулся Коба.
– Да, и ваш Александр его разбил. И что? Европа как не любила вашу страну до того, так не полюбила и после. Для Европы вы варвары. И меня они называют варваром. Нет, нам определенно есть смысл договориться.
Сам пошутил и сам засмеялся. Роли окончательно распределились. Теперь Гитлер играл веселого удалого парня, Коба – мрачного диктатора. При этом общительный Гитлер как бы заискивал перед ним. Но Коба оставался таинственно непроницаемым.
Наконец Коба заговорил. Сухо и жестко.
– Я хотел бы, чтоб мы сегодня побеседовали напрямую, как положено союзникам. И решили нерешенное.
– И я, – напряженно сказал Гитлер. Он понял: начинается главное.
– Наша разведка доносит, будто в вашем штабе возобновились разговоры о нападении на Советский Союз.
– Совершенно верно, – кивнул Гитлер, – и не только разговоры. – Он крикнул: – Отто!
Бритый адъютант, стоявший у дверей, вошел в купе и щегольски, как фокусник, развернул принесенную карту.
– Это набросок плана нападения на СССР. Он пока не закончен, но закончен будет. Эту «сверхсекретную карту» я делаю известной английской разведке, чтобы она дала уверенность англичанам, будто я вскоре поверну против вас. Это их расслабит. Но мне известна и другая карта. Думаю, она тоже покажется не безынтересной. – Он опять крикнул: – Отто!
Тотчас бритый адъютант как-то весело развернул на столе второй рулон. Это была уже… наша карта!
– Я хочу напомнить герру Сталину надпись на ней – «План стратегического развертывания Вооруженных сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками. Соображения по плану». Это только первая карта… Весь ваш документ на пятнадцати страницах, и столько же карт! У нас они есть все. Особенно мне понравился текст… – Гитлер стал читать приготовленный заранее листок: – «Упредить противника в развертывании и атаковать. Стратегической целью действий войск поставить разгром главных сил немецкой армии и выход к 30-му дню операции на фронт Остроленка – Оломоуц…» И так далее.
Он, улыбаясь, глядел на Сталина.
Коба по-прежнему оставался невозмутим, спокойно сказал:
– Это всего лишь наш ответ на ваш план. Было бы странно, если б его не оказалось.
– Так вот, – улыбнулся Гитлер. – Чтобы не занимать наши штабы ненужной работой, нам следует встречаться чаще… дабы между нами все было ясным…
Коба сделал знак своему адъютанту. Тот принес вино, коньяк и закуски.
Теперь Коба играл радушного хозяина. Как бы предлагая отвлечься от серьезных вопросов, рассказал какой-то анекдот… Потом, к моему удивлению, вдруг спросил:
– Говорят, вы предсказываете будущее?
Гитлер очень оживился:
– Абсолютная правда. В Вене, во дворце, Габсбурги хранили Святое Копье – железный наконечник, пронзивший тело Христа. Этим копьем до них владели Константин Великий, Карл Мартелл, Генрих Птицелов, Оттон Великий и даже Наполеон. Тот, кто им владел, обычно владел и миром. Когда я впервые вошел в помещение, где оно хранилось… со мной что-то произошло… – (Клянусь, его лицо преобразилось. Он странно раскачивался, шептал.) – Я ощутил трепет, озноб по всему телу. Всемогущий Дух встал рядом со мной. Я мог говорить с демонами. Я чувствовал трансформацию собственной природы, полет наверх. И уже тогда я, безвестный человек, исполнился решимости завладеть этим Копьем. И я знал, что завладею! Заняв Австрию, я сделал это в первый же день!..
В этот миг я почувствовал силу, которая исходила от этого человека. Думаю, и Коба тоже. И будто сопротивляясь этой силе, он мрачно, грубо, прервал вдохновенный поток слов:
– Я хотел бы, чтобы ваш Всемогущий Дух помог и нам. И подсказал, что будете делать вы, если мы вскоре нападем на очень недружественную нам Финляндию?
Гитлер как-то огорошенно, почти испуганно глядел на Кобу. Наконец пришел в себя и сказал:
– Да, конечно, она входит в сферу ваших интересов. Но финнов любят в Германии. Это светловолосые голубоглазые люди. И кроме того, как вы это сделаете? В отличие от нас, вы член Лиги Наций?
– Нас исключат, – улыбнулся Коба. – Но как и вы, мы спокойно это переживем. «Париж стоит обедни». Финляндия должна быть нашей, каковой она и была всего четверть века назад… И уже после Финляндии мы осуществим, наконец, главный пункт наших соглашений – займем Прибалтику.
Гитлер сидел в растерянности. Он был не готов, потерялся. Он не умел уступать. Ярость, бешенство… Мне показалось, он готов был вскочить! И… не мог! Коба был слишком нужен ему. Они действительно походили друг на друга. Если ненавидели, то навсегда. Думаю, именно в этот момент Гитлер поклялся уничтожить Кобу.
Он долго молчал. Потом сказал:
– Ваша взяла.
Но Коба продолжил:
– Я хочу, чтобы в дальнейшем не только мы информировали вас о своих ближайших планах. Но и вы – нас, как полагается честным и добрым друзьям.
– Здесь все просто, – ответил Гитлер. – Вся Европа – это и есть наш план.
– Мы будем только приветствовать это, – очень ласково произнес Коба. – Считайте, что союз Александра с Наполеоном заключен.
Оба встали.
– Я рад был вас повидать. Вы – великий человек.
И Гитлер обнял Сталина. Они были одного роста: Гитлер по-европейски прикоснулся щекой к щеке Кобы, обозначая поцелуй. Коба в ответ по-нашему, по-азиатски, мокрыми губами поцеловал Гитлера. На лице фюрера отобразился почти испуг. На лице Кобы – гримаса, он почувствовал запах гитлеровского рта.
Обратно Коба решился лететь на самолете, чтобы его отсутствие было короче.
По пути на аэродром он веселился:
– Как я умыл этого мудака! Жаль, что никто не узнает!
– Мне кажется, – осторожно сказал я, – война с Финляндией вызовет окончательный разрыв с западными либералами. Я потеряю многих агентов…
– Ты, видимо, хочешь составить оппозицию. Давно не слышал. Зря злишь меня, Фудзи.
Я замолчал. Коба продолжал:
– Мне давно кажется, что финны живут не там. На нашей границе они не нужны и опасны. Но их трудолюбие очень пригодилось бы в Сибири. Мы сумеем дать им там куда большую территорию. Победа в войне поможет решить и эту проблему…
Я с ужасом, изумлением понял, что мой друг задумал переселить целый народ.
По-моему, он летел в первый и, кажется, в последний раз в жизни. Я был уверен, что он станет бояться или его будет тошнить. Но ничего подобного. Весь полет до Москвы Коба проспал сном праведника…
Мы прилетели в Москву под вечер, и с аэродрома он отправился в Кремль. Приехав, велел немедленно привезти Молотова и кого-то из военных. Не знаю, о чем они говорили, Коба отправил меня домой.
Коба позаботился, чтобы никто тогда не смог узнать о поездке. Охрана, сопровождавшая его вагон, исчезла уже через несколько дней. Думаю, и летчики тоже. Но документ, подтверждающий встречу, вы сможете найти в довольно неожиданном месте…
Перед дверью кабинета Кобы, как я уже писал, сидел дежурный офицер НКВД. Он аккуратно записывал в журнале посетителей, кто, когда и во сколько заходил в кабинет.
Там вы и обнаружите, что в течение двух будних дней великий работяга Коба таинственно отсутствовал в своем кабинете. 18 и 19 октября его там не было. И только поздним вечером девятнадцатого он появился в Кремле. И вот что удивительно. Помню, Берия, знавший о существовании этой записи, принес Кобе журнал и предложил изъять или заменить страницу.
Коба подумал, потом сказал:
– Пусть остается как есть.
До сих пор гадаю: неужели оставил для Истории? Так что коли будете писать книгу о Кобе, сверьтесь с этим журналом.
Впрочем, вскоре появился и еще один, на этот раз иностранный документ о той встрече.
Но о нем расскажу позже!
Уже через день я выехал в Лондон.
В Лондоне прочел в газетах сенсацию – наш ультиматум. Мы предложили Финляндии явно невозможный территориальный обмен: Коба потребовал уступить нам районы Карелии, где проходила оборонительная линия Маннергейма, и земли, прилегающие к Ленинградской области.
Переговоры, естественно, зашли в тупик, и вскоре мы объявили: «26 ноября наши войска были неожиданно обстреляны артиллерийским огнем с финской стороны, в результате чего убито четверо и ранено десять человек».
Напрасно финны доказывали, что пушечные выстрелы были произведены с советской стороны, что мы убили собственных солдат.
Это была война!
Коба выучил уроки Фюрера и повторил сценарий немецкого начала войны с Польшей.
Много лет спустя читал я забавные воспоминания маршала Конева. Он описывал, как в присутствии адмирала Исакова и наркома Ворошилова, начиная финскую войну, Хозяин заявил то же, что сказал мне: «Надо будет товарищей финнов переселить подальше. Население Финляндии меньше населения одного Ленинграда, можно их будет отселить…»
Коба умел осуществлять самые грандиозные проекты. Что ж, коли Господь поселил народ не там, он исправит ошибку Господа.
Мой давний знакомец финн Куусинен по приказу Кобы тотчас образовал «Правительство Финляндской Демократической Республики» из жалких остатков финских коммунистов, не сгинувших в дни террора. Впрочем, сам «известный деятель коммунистического движения» не знал не только о судьбе своих товарищей, но и о собственной семье – об арестованных сыне и первой жене.
Был ли он информирован, куда Коба придумал переселить его, правительство и народ? Не уверен. Коба давно отвык обсуждать свои решения. Как писал Николай I: «Я не только не разрешаю ругать мои действия, я запрещаю их хвалить. Я никому не разрешаю вмешиваться в мою работу!»
Но финны не позволили Кобе исправить «ошибку Господа». Маннергейм избрал единственно возможную тактику полупартизанской войны и диверсий, к которой не были готовы ничтожные военачальники, оставленные Кобой в живых. Самых талантливых он отправил на тот свет!.. Бездарная стратегия командования, военные неудачи, сто тысяч убитых наших солдат, лежавших на снегу под холодным финским небом, – все это общеизвестно, и это я пропускаю. Гитлер в войну не вмешался, как и обещал. Но финнов щедро снабжал оружием и инструкторами. И как справедливо казалось Кобе, потирал руки, слушая о наших неудачах.
Коба последними словами материл наркома Ворошилова.
Но даже в это трудное время он продолжал получать всевозможные подарки от союза с немцами.
Если мне не изменяет память, уже после возвращения из Львова в самом конце 1939 года состоялись наши торговые переговоры с Германией. К изумлению немцев, их вел сам Коба. Он поразил их умением торговаться. Эти глупцы не видели рынка в Гори, они не понимали, что торговаться умеет и любит любой восточный человек. В детстве Коба виртуозно торговался на базаре из-за курицы, теперь роль курицы исполняли пикирующие бомбардировщики, корабли, локомотивы и турбины…
Неуступчивость немцев тотчас вызывала у Кобы «большое возбуждение», пугавшее их. Он начинал яростно кричать – совсем как их фюрер.
– Цена ваших самолетов завышена! – вопил в исступлении Коба. – Может, вы просто не хотите нам их поставлять? Тогда скажите прямо! Где союзническая поддержка?! Мы оказали вам большую услугу! Из-за помощи вам мы приобрели множество врагов! А вы, вы не хотите сбросить цены!
– Трудный и очень жадный партнер, – вздыхали немцы.
Мой друг побеждал и знал, что победит. Ведь за свою технику немцы получали от нас то, чего лишила их английская блокада: зерновые, пшеницу, хлопок и самое главное – нефть, много нефти!
Коба оказался для фюрера бесценным даром судьбы, и Гитлер вынужден был мириться с нападением на столь любимую в рейхе дружественную Финляндию.
В Рождество вожди обменялись идиллическими посланиями. Коба написал: «Дружба народов Германии и Советского Союза, скрепленная кровью, имеет все основания быть длительной». Поздравительную телеграмму Гитлера я не помню, но помню, что была она очень доброжелательной…
Гитлеру пришлось терпеть, когда Коба все-таки сумел добиться перелома в войне с Финляндией и заключить мир. В конце февраля сорокового года, накануне подписания этого мира, я вернулся в Москву…
Коба получил желанную территорию Карельского перешейка, побережье Ладожского озера, ряд островов и так далее. Но своей цели он не достиг. Финны остались жить там, где повелел им Бог. Только отныне вместо добрых соседей на нашей границе обитали враги.
Будем чистить деятелей искусства
Потом состоялся «разбор полетов». Он позвал меня на Ближнюю дачу. Я застал его в бешенстве. Желтые глаза яростно сверкали. Он орал на Берию:
– Сажаем, расстреливаем – все без толку! В твоем ебаном наркомате никто ничего не делает! У Гитлера на столе была карта наших войсковых учений! Уверен, что и наши планы войны с Финляндией у него имелись! А значит – и у финнов! Откуда, спрашивается?
– Я думаю, Иосиф Виссарионович, оттуда же, откуда их карта – у нас. Иностранные агенты, которыми любит пользоваться товарищ Фудзи, очень ненадежны. Вполне возможно, к примеру, агенты товарища Фудзи порой работают на обе стороны… Да и дома у нас далеко не все в порядке. Взять наших деятелей искусства. Есть у нас отдельные товарищи… я перешлю вам сводки. Какое злопыхательство по поводу наших неудач в Финляндии! Через подобных людей финны могли тоже… Благо Ленинград у них под боком.
Он умело уводил Кобу на любимую тему. Он знал его состояние. Моему другу очень хотелось сорвать свою ярость на ком-то… Или, говоря проще, кого-нибудь привычно расстрелять.
На лице Кобы появилось знакомое опасное раздумье. Походил по комнате, попыхивая трубкой, сказал рассудительно:
– Думаю, здесь у нас и вправду вышла недоработка. Мы на «отлично» почистили партию. Хорошо почистили армию, а вот деятели искусства проскочили. Где списки Ежова? Кстати, как он?.. – как-то мягко, заботливо спросил Коба.
Берия с полуслова научился понимать его и сказал то, что хотел услышать Коба:
– Держался достойно до конца. Перед смертью крикнул: «Да здравствует великий Сталин!»
(Преданность карлика Коба оценил. И случилось редчайшее: родственники «опаснейшего врага народа» остались на свободе и, по-моему, продолжали жить в Москве.)
– Так что там со списками?
Берия начал излагать монотонно:
– К нынешнему времени из ежовского списка ликвидированы Мейерхольд, Бабель и Кольцов. Собираемся потревожить также товарищей Эренбурга, Леонова, Шолохова… еще двадцать человек…
– Все названные вами фамилии следует обсуждать без спешки. К примеру, товарищ Шолохов. В период коллективизации написал мне письмо… искренне написал. Жаловался на чекистов: чтобы узнать, где прячут хлеб, товарищи чекисты поджигали подолы крестьянкам-кулачкам. Я объяснил тогда товарищу Шолохову, что перегибы есть, но они не должны заслонять исторической перспективы – великой пользы коллективизации. Он тотчас понял… Так что понятливых, и к тому же искренних, и к тому же классиков не тронем. Знаменитые писатели Эренбург и Леонов тоже нужны нам в хозяйстве… пока. – Он повторил: – Пока!
– В списке есть товарищ Булгаков. Правда, он сейчас очень болеет – после того как написал ту вредную пьесу.
– Может, это и хорошо, что очень болеет, – сказал Коба задумчиво, – он искренний человек. Не трогайте его, пусть уйдет спокойно…
Не сомневаюсь: уже тогда Коба задумал великий процесс над интеллигенцией. Но война его остановит.
Разговор о Булгакове Коба не забыл. Как-то в марте 1940 года я был у него в кабинете в Кремле. За окном – капель, серый весенний денек, только что по стране прошел пьяный женский день. И вдруг он сказал:
– Мне передали копию романа, который часто читает дома вслух писатель товарищ Булгаков. Роман, конечно, антисоветский. Печатать нельзя, но ознакомиться поучительно. Интересная там история: полезный дьявол, уничтожающий дьявольской силой всякую погань… Этот дьявол весьма привлекательно описан, как и иные потусторонние силы. Позвони на квартиру товарища Булгакова. Я слышал, он по-прежнему очень болеет. Спроси, не нужно ли чем-нибудь помочь…
Через минуту Поскребышев доложил:
– Соединяюсь с квартирой.
И мы услышали его разговор по громкой связи:
– Это квартира писателя Булгакова?
– Да, – ответил женский голос.
– Это говорят из приемной товарища Сталина. Как здоровье товарища Булгакова?
– Михаил Афанасьевич умер, – ответили на том конце провода и повесили трубку.
– Вовремя позвонили, – усмехнулся Коба и повторил: – Потусторонние силы… Может, не надо… их касаться? С потусторонними силами шутки плохи. Да, все забываю тебя спросить, где же он?.. Нет, не товарищ Булгаков. Товарищ Булгаков я теперь знаю где. Я говорю о польском жидке, который на «ты» с потусторонними силами…
– Товарищ Мессинг… – (так была фамилия «жидка»), – давно ждет приглашения, Коба.
– Помнишь глаза товарища Гитлера, когда он рассказывал про Копье? Говорят, экспедиции в Тибет посылает одну за другой. Астрологов собрал со всего мира. Все ищет контакт с Силой. Говоришь, твой жидок предсказал его гибель?
– Он предсказал даже число.
– Ты веришь в эти глупости? «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Эти слова любил повторять Бухарчик. Кажется, они из Шекспира… Уточни в приемной у Поскребышева. И в воскресенье привези мне волшебника-жидочка, посмеемся. Свободен.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?