Текст книги "Собрание творений. Толкование на Пятикнижее"

Глава 3

Сказав о наготе прародителей, которая при небесной одежде была благообразна и не служила поводом к стыду, Моисей обращается к повествованию о хитрости змия и говорит: Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог (Быт. 3, 1). Змий был хитрее бессловесных животных, которыми управлял человек, но если и превосходил хитростью ту степень, на какой поставлены звери, то не следует отсюда, что он возвышался до степени человека. Змия Бог сотворил хитрее бессловесных скотов и лукавее неразумных животных, но поскольку не было у него разума, то ясно, что он не имел и мудрости человеческой. Адам превосходил змия и по самому образу сотворения, и по душе, и по уму, и по славе, которой он был облечен, и по месту жительства своего, а потому видно, что он безмерно выше змия и по хитрости. Адам превосходил мудростью всех зверей, потому что Бог поставил его владыкой и правителем их; он был хитрее всех, потому что всем нарек имена. Как израильтяне не могли без покрывала смотреть на лицо Моисеево, так животные не могли взирать на светлый облик Адама. Потупившись, проходили они перед ним, когда он нарекал им имена, потому что глаза их не могли смотреть на его славу. Итак, хотя змий был хитрее всех зверей, однако он был как неразумный перед Адамом и Евой, владыками зверей.

Сказав о хитрости змия, Моисей обращается к повествованию о злокозненном приближении его к Еве и говорит: И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? (Быт. 3, 1). Змий говорил, и то было или свойственное змию шипение, которое понимал Адам, или в змие говорил сатана, или змий по собственному побуждению испросил себе дар слова, или сатана испросил Бога дать этот дар слова змию на время. Но искусительное слово не ввело бы в грех искушаемых, если бы руководством искусителю не служило собственное их желание. Даже если бы не пришел искуситель, то само древо красотой своей ввело бы их в борьбу. Хотя прародители искали себе извинения в совете змия, но больше совета змия повредило им их собственное желание, ибо сказано: И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно… и взяла плодов его и ела (Быт. 3, 6). А если жена побеждена красотой дерева и приятностью плодов его, значит, не советом, вошедшим в слух ее, она побеждена, но введена в преступление пожеланием, обнаружившимся в ней самой. Но поскольку заповедь была дана для испытания, то появился удобный случай прийти искусителю.

Что сотворено в раю и вне рая, все это Бог дал человеку по благости и ничего не требовал от него за то, что сотворил, но украсил и облек его славой. Что только ни было в раю, на земле, в воздухе и водах – все это дано человеку по благости, но одно только дерево отнято у него по правде.

Когда Бог творил человека, Он не сделал его смертным, но не создал и бессмертным, чтобы сам Адам соблюдением или преступлением заповеди от одного из двух деревьев приобрел себе то, чего захотел бы. И хотя Бог сотворил древо жизни, но скрыл его от Адама, во-первых, для того, чтобы красотой своей оно не вводило прародителей в борение и не усугубило борьбы, а во-вторых, не должно им было находить себе причину для сохранения заповеди Незримого в той награде, которая была у них перед глазами. Хотя по благости Бог все дал прародителям, но бессмертную жизнь, которая приобреталась вкушением плодов древа жизни, восхотел даровать им по правде. Потому дал им лишь заповедь, и она не была так велика, не могла равняться преизбыточествующей награде, приготовленной им. А запретив вкушать плоды одного дерева, чтобы они находились под заповедью, Бог отдал им весь рай, чтобы они не были принуждены к преступлению закона недостатком в пище.

Но хотя, как сказал я, испытание и было необходимо, тем не менее Бог не позволил сатане послать для этого к Адаму какого-либо ангела, или серафима, или херувима. Не позволил Он также сатане и самому прийти к Адаму в Эдемский сад в образе человеческом или божественном, как приступал он к Господу нашему на горе. Не пришли также к Адаму какие-либо большие или лучшие звери, бегемот и левиафан, не пришли и другие звери или животные чистые, чтобы не послужило это ни малейшим извинением для преступивших заповедь. Но позволено было прийти к ним змию, который хотя и хитер, но безмерно презрен и гнусен. Змий, приступив к людям, не сделал никакого действительного чуда, не принял даже на себя ложного вида, но предстал в том виде, какой имел: предстал пресмыкающимся, с поникшими долу глазами, потому что не мог взирать на сияние лица той, которую хотел искусить. Не пришел он, от страха, к Адаму, но пришел к Еве, чтобы скорее склонить ее к вкушению плодов того дерева, с которого запрещено было вкушать, пока она еще не вкусила дозволенных ей плодов с тысяч и десятков тысяч других деревьев. Не вкусила же она не потому, что постилась, но потому что ею еще не овладел голод, потому что она была только сотворена. Конечно, змию не запрещалось идти с такой поспешностью к Еве, ибо эта-то поспешность змия не служила в его пользу. Он пришел в то время, когда едва сотворенная Ева не знала еще, что такое голод, и красота дерева не возбуждала в ней борьбы пожеланий. Итак, поскольку Ева не чувствовала голода и дерево не вводило ее в борьбу, то змию не запрещалось стать ее искусителем, потому что если бы Ева победила в кратковременной брани и в недолгой борьбе и змий и кто был в змие подверглись бы тому наказанию, какое и понесли, то Ева и ее муж вкусили бы плодов жизни и приобрели жизнь вечную, приняв по правде то бытие, какое было им обещано, – они по правде стали бы обладать всем тем, что прежде им даровалось по благости.

Потому искуситель поспешил прийти и не был удержан. Уже одно то, что искуситель приходит вместе с заповедью, могло бы вразумить искушаемых, что он – искуситель, и предостеречь их от козней его. Искуситель приходит и обещает им нечто великое, да он и не мог хвалиться чем-либо малым. И тот, кто в змие, так сказал через него жене: Подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? (Быт. 3, 1). Здесь необходимо заметить, что велика была бы заповедь, если бы запрещалось вкушать плоды всех деревьев, как сказал змий, а поскольку заповедовалось противоположное, то заповедь почти и не считалась заповедью, ибо была очень легка и дана только на время, пока не отступит от них искуситель.

Ева отвечала змию и сказала: Плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть (Быт. 3, 2–3). Змий и бывший в змие, слыша, что плоды всех райских деревьев отданы им в пищу, а запрещено вкушать плоды только одного дерева, думали уже, что со стыдом им должно удалиться, потому что увидели, что обещать им нечего. Поэтому искуситель обращает внимание на самую заповедь Давшего ее, которой запрещалось не только вкушать плоды дерева, но даже приближаться к нему, и он понял, что Бог предостерегал их от воззрения на дерево, чтобы они не пленились красотой его, а потому склоняет Еву обратить на него взор и говорит: Нет, не умрете, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт. 3, 4–5). Ева не вникла в слова змия, не рассудила, что он как искуситель говорит противоположное тому, что сказал Бог, не возразила змию его же словами и не сказала: «Как откроются глаза мои, когда не закрыты? И как, вкусив плодов дерева, я узнаю добро и зло, когда и до вкушения имею знание об этом?» Она упустила из вида, что нужно было ей сказать в ответ змию, и по желанию его отвратила очи свои от змия, который был перед ней, устремив взор на дерево, к которому запрещено было приближаться.

Змий умолк, потому что примечал давно уже ее виновность. Не столько услышанное Евой обещание убеждало ее вкусить плода этого дерева, сколько устремленный на дерево взор обольщал сорвать плод его и вкусить. Ева могла сказать змию: «Если я лишена зрения, то как вижу все видимое? Если я не умею различать добра и зла, то почему понимаю, хорошо ли или плохо твое обещание? Почему знаю, что хорошо быть богом, прекрасно иметь открытые глаза? Откуда мне известно, что смерть – это зло, если я лишена этого? Для чего ты пришел ко мне? Приход твой к нам свидетельствует, что мы имеем все это, потому что твое обещание я проверяю тем зрением, которое уже имею, и той способностью различать добро и зло, которая уже есть у меня. Если же имею у себя то, что ты обещаешь мне, то где вся твоя хитрость, если от меня не укрылось твое коварство?» Но Ева не сказала этого змию, потому что, сказав так, победила бы его. Вместо этого она устремила взор свой к дереву, чтобы скорее быть побежденной.

Ева, предавшись пожеланию очей своих и захотев стать богом, что обещал ей змий, срывает запрещенный плод и вкушает тайно от мужа своего, а потом дает и мужу, который также вкушает. Поскольку Ева поверила змию, то поспешила и вкусила прежде мужа, надеясь, что, уже облеченная божеством, она возвратится к тому, от кого произошла человеком. Она поспешила вкусить прежде мужа, чтобы стать главой того, кто был ее главой, стать повелительницей того, от кого должна была принимать повеления, явиться по божеству старше того, перед кем была моложе по человечеству. Когда же вкусила и не стала прекраснее прежнего, хотя и не умалилась, но и не приобрела того, чтобы открылись у нее очи, потому что не сделалась богом, как ожидала; не заметила она также, что открылись у нее глаза увидеть свою наготу, – тогда принесла плод и мужу своему и многими просьбами убедила его вкусить, хотя и не написано, что упрашивала его.

Итак, Ева, вкусив, не умерла смертью, как сказал Бог, но и не стала богом, как говорил змий. Если бы открылась ее нагота, то Адам пришел бы в страх и не вкусил, и хотя не стал бы виновен как невкусивший, однако же не был бы и победителем, как не подвергшийся искушению. В таком случае Адам удержался бы от вкушения наготой жены, а не любовью к Давшему заповедь или страхом Божиим. Поскольку же было необходимо, чтобы Адам ненадолго подвергся искушению от обольщения Евы, как и она искушалась обещанием змия, то Ева приблизилась к древу, вкусила плод его, и не открылась нагота ее. Когда же обольстила она Адама и вкусил и он, тогда, говорит Писание, открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги (Быт. 3, 7). Итак, глаза их открылись, но не для того, чтобы стать им богами, как говорил змий, а для того, чтобы увидеть наготу свою, чего и домогался враг.

Потому-то и были прежде открыты глаза прародителей, чтобы видеть все, заключены же, чтобы не видеть им древа жизни и собственной своей наготы. Враг завидовал прародителям, потому что они по славе и дару слова явились выше всего, что на земле; им одним обещалась вечная жизнь, какую могло дать древо жизни. Таким образом, завидуя и тому, что было у Адама, и тому, что должен был он приобрести, враг устраивает козни свои и в кратковременной брани отнимает у них то, чего не должно бы им утратить и в продолжительной борьбе. Если бы змий не вовлек их в преступление, то они вкусили бы плодов древа жизни и древо познания добра и зла тогда не стало бы для них запретным, потому что от одного из этих деревьев приобрели бы они непогрешительное знание, а от другого приняли бы вечную жизнь и в человечестве стали бы богоподобными.

Прародители приобрели бы непогрешительное знание и бессмертную жизнь еще во плоти, но змий своим обещанием лишил их того, что они могли приобрести, уверил, что они приобретут это преступлением заповеди – и все для того одного, чтобы не приобрели обещанного Богом через соблюдение заповеди. Обещав, что будут как боги (Быт. 3, 5), лишил их этого, а чтобы обетованное древо жизни не просветило очей их, обещал, что очи их откроет древо познания.

Если бы прародители захотели и после преступления заповеди покаялись, то хотя не возвратили бы себе того, чем обладали до преступления заповеди, но, по крайней мере, избавились бы от проклятий, какие изречены земле и им. Конечно, и Бог замедлил прийти к ним для того, чтобы они осознали взаимную вину и, когда Он, Милосердный Судия, придет к ним, стали бы умолять Его. Появление змия не было замедлено, чтобы красивый вид древа не увеличил соблазна. Судия же медлил прийти, чтобы дать возможность прародителям приготовиться к молению. Но поспешность искусителя не помогла им, хотя поспешность эта могла служить к их пользе; не воспользовались они и медлительностью Судии, хотя медлительность эта имела ту же цель.

И услышали голос Господа Бога, ходящего в раю во время прохлады дня; и скрылись от лица Господа Бога между деревьями рая (Быт. 3, 8). Не одним долготерпением, показанным прародителям, Бог хотел им помочь, но и звуком стоп Своих желал оказать им помощь; тихие стопы Его для того и издавали звук шагов, чтобы приготовились они умолить Производившего этот звук. Когда же ни медлительность Его, ни предшествующий Ему глас не произвели того, чтобы они пришли и предстали Ему с молчанием, тогда Бог к шуму Своих шагов прибавил глас уст Своих и сказал Адаму: Где ты? (Быт. 3, 9). Но Адам, вместо того чтобы исповедать вину свою и умолять Милосердного прежде, чем произнесет Он на него определение суда, говорит: Голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что увидел, что я наг, и скрылся (Быт. 3, 10). Звук шагов, предшествовавший Богу и возвещавший осуждение Адамово, изображал тот глас Иоаннов, который должен предшествовать Сыну Божию: Лопата Его в руке Его, и Он очистит гумно Свое… а солому сожжет огнем неугасимым, пшеницу же очистит, чтобы положить ее в житницу Свою (Мф. 3, 12).

Голос Твой я услышал… и убоялся. Когда же слышал ты голос Его, как услышал теперь? Ибо вот, когда создал Он тебя, ввел в рай, навел на тебя сон, взял ребро твое, создал и привел к тебе жену, не слышал ты голоса Его. Если же слышать голос Его для тебя есть нечто совершенно новое, то пойми хотя бы теперь, что шум Божественных стоп был для того, чтобы уста твои принесли моление. Скажи же Богу, пока Он не начал спрашивать тебя, о приходе змия, о преступлении твоем и Евином. Исповедь уст твоих, может быть, очистит вас от греха, который сделали руки ваши, сорвавшие плод. Но прародители не исповедали того, что сами сделали, сказали же Всеведущему, что в них происходило.

«Адам, где ты? Стал ли ты богом, как обещал тебе змий, или подпал под власть смерти, как угрожал тебе Я, если вкусишь плодов дерева? Рассуди, Адам: если бы вместо пришедшего к тебе змия, этой самой презренной твари, пришел к тебе ангел или другое высшее существо, то справедливо ли было бы тебе презреть заповедь Того, Кто даровал тебе все, и внять обещанию того, кто до тех пор не сделал тебе никакого добра? Справедливо ли было бы почитать тебе недобрым

Того, Кто создал тебя из ничего, сделал тебя вторым богом над вселенной, но посчитать добрым того, кто на словах только обещал тебе доброе? Если бы в явлении силы пришло к тебе какое высшее существо и предложило свои обещания, то и тогда не следовало бы тебе поступать так. Тем более не следовало, когда пришел к тебе змий, не явив ни знамений, ни чудес. Но ты, по одному сказанному им пустому слову, солгал Богу своему и поверил лжецу, почел лживым Того, Кто даровал тебе все блага и сделал тебя владыкой над всем; признал верным лжеца, который поступил с тобой коварно, чтобы лишить тебя всей власти».

Если бы змию запрещено было прийти и искушать Адама, то жалующиеся теперь на то, что змий пришел, стали бы тогда жаловаться на то, что змию запрещено было прийти. Они же стали бы утверждать, что змию было запрещено прийти к Адаму из зависти, чтобы Адам после кратковременного искушения не приобрел бы вечной жизни, и те самые, которые теперь говорят, что если бы змий не пришел, то Адам не согрешил бы, стали бы утверждать, что если бы змий пришел, то Адам не согрешил бы. Как теперь уверены они в справедливости утверждаемого ими (что если бы змий не пришел, то Адам и Ева не согрешили бы), так еще более стали бы уверять себя в справедливости того, что если бы змий (после Божия запрещения) пришел, то они не согрешили бы. И что из этого было бы вероятнее, если бы самое дело не показало, что Адам послушался змия и Ева повиновалась пресмыкающемуся?

Голос Твой я услышал в раю, и убоялся… и скрылся, потому что умолчал о том, что следовало сказать, а вместо этого говорил о том, чего не нужно было. Вместо того чтобы признаться, что сам сделал, что стало бы для него куда полезнее, Адам пересказывает, что происходило в нем, то есть говорит о бесполезном для него. Бог говорит ему: Кто сказал тебе, что ты наг? не ел ли ты от дерева, с которого Я запретил тебе есть? (Быт. 3, 11) – наготу свою увидел ты зрением, какое дано тебе древом, обещавшим тебе зрение божественное. Но Адам не исповедует своей вины, обвиняет же подобную себе жену: Жена, которую Ты мне дал, она дала мне от дерева, и я ел (Быт. 3, 12) – не я приблизился к дереву, не моя рука простерлась к запрещенному плоду. Потому и апостол говорит, что не Адам согрешил, но Ева преступила заповедь (см.: 1 Тим. 2, 14). Но если Бог дал тебе, Адам, жену, то дал для того, чтобы помогала тебе, а не вредила, находилась у тебя в подчинении, а не повелевала тобой.

Когда же Адам не захотел исповедать своей вины, тогда Бог обращается с вопросом к Еве и говорит: Что ты это сделала? (Быт. 3, 13). И Ева, вместо того чтобы умолять со слезами и принять на себя вину, как бы не желая исходатайствовать прощения себе и мужу, не говорит, какое обещание дал ей змий и чем убедил ее, но говорит просто: Змей обольстил меня, и я ела (Быт. 3, 13). Когда оба были спрошены и открылось, что не имеют они ни покаяния, ни истинного оправдания, тогда обращается Бог к змию, но не с вопросом, а с определением наказания. Ибо где было место покаянию, там поставлен вопрос, а кто чужд покаянию, тому изречен прямо приговор суда. А что змий не мог принести покаяния, то можем видеть из слов Бога: За то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами (Быт. 3, 14), причем тут змий не говорит, что не делал этого, ибо боится солгать, но не говорит также, что сделал, потому что ему чуждо покаяние.

Проклят ты пред всеми скотами, потому что ввел в обман поставленных владыками над всеми скотами. И поскольку ты хитрее всех зверей, то будешь проклят ты… пред всеми зверями полевыми; ты будешь ходить на чреве твоем, ибо жену подверг ты болезням рождения, и будешь есть прах во все дни жизни твоей, потому что Адама и Еву лишил ты плодов древа жизни (Быт. 3, 14). И вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между Семенем ее (Быт. 3, 15), потому что жену и рождаемых ею ввел ты в обман и поработил смерти своей коварной любовью. Объясняя вражду, которая полагается между змием и женой, между семенем змия и Семенем жены, Бог говорит: Оно будет поражать тебя в голову – ту голову, которую желал ты освободить от рабства Семени ее – а ты будешь жалить его уже не в уши, а в пяту.

Хотя и по самой справедливости определение суда следовало прежде изречь змию, потому что где начало преступления, там должно начаться и наказанию, но Бог начал с этого презренного, конечно, для того, чтобы, пока на него одного обращен был гнев правосудия, Адам и Ева пришли бы в страх и покаялись и так открылась возможность Его благости освободить их от проклятий правосудия. Когда же змий был проклят, а Адам и Ева не прибегли к молениям, тогда Бог изрекает наказание им. Обращается же к Еве, потому что ее рукой дан Адаму грех, и произносит ей приговор суда, говоря: Умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей. Хотя Ева и рождала бы по благословению чадородия, какое дано ей вместе со всеми живыми тварями, однако же рождала бы немногих, потому что рожденные ею были бы бессмертны. Притом она была бы свободна от болезней рождения, от забот при воспитании рожденных и от скорбей о смерти их. И к мужу твоему влечение твое, чтобы быть тебе под его властью, а не самой властвовать, и он будет господствовать над тобою (Быт. 3, 16), потому что ты надеялась после вкушения плодов древа сама возобладать над ним.

Когда Бог изрек определение Еве, в Адаме не обнаружилось покаяния, тогда Он и на него налагает наказание и говорит: За то, что ты послушал голоса жены твоей и согласился вкусить от дерева, о котором Я заповедал тебе, сказав: не ешь от него, проклята земля за тебя (Быт. 3, 17). Хотя за виновного Адама наказывается неповинная земля, но проклятием земли, которая не может страдать, подвергался страданию Адам, который мог страдать. Поскольку проклята стала земля, то подпал проклятию и тот, кто не был проклят. Не сказал же Бог, что в наказание человеку обратится проклятие, какому подпадает земля, ибо и ему самому произнес приговор, сказав: Со скорбью будешь питаться от нее во все дни жизни твоей по преступлении заповеди. Как при соблюдении заповеди вкушал бы ты плоды ее беспечально, так теперь, после греха, терния и волчцы произрастит земля тебе (Быт. 3, 18), которых она не произращала бы, если бы ты не согрешил, и будешь питаться полевою травою, потому что, вняв пустому обольщению жены, презрел ты вожделенные плоды райские; в поте лица твоего будешь есть хлеб (Быт. 3, 19), потому что не захотел без всякого труда наслаждаться утешениями Эдемского сада. И так продолжится для тебя, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, потому что презрел ты заповедь, которая вскоре даровала бы тебе вечную жизнь, пока тебе не дозволялось вкусить плодов древа жизни. И поскольку ты – от земли, но забыл об этом, то возвратишься в землю и через это уничижение познаешь, что ты такое (Быт. 3, 18–19).

И сатана, сотворенный в те же шесть дней, когда сотворен и змий, в которого и вошел он, до того шестого дня был так же прекрасен, как прекрасны были Адам и Ева до преступления заповеди. Но сатана, втайне ставший в тот же уже день сатаной, был обвинен и осужден тогда же тайно, потому что

Бог не захотел открыть прародителям Своего суда над ним, чтобы не смогли они предузнать его искушения. Потому-то и сказала жена: Змей обольстил меня (Быт. 3, 13), а не сатана.

Итак, сатана осужден был тайно, а с ним осуждены и все воинства его. Грех великий, но наказание казалось бы мало, если бы постигло только одного или некоторых. Однако теперь как Еве и всем дочерям ее определены болезни рождения, как Адаму и всем сыновьям его определены печали и смерть, как змию и всему семени его определено быть в презрении, – так и бывшему в змие со всеми воинствами его определено идти в огонь. Но это сокрыто в Ветхом Завете и открыто в Новом Завете Господом нашим, Который говорит: О суде же, что князь мира сего осужден (Ин. 16, 11), то есть он (сатана) был тогда обвинен.

Сказав о наказании, какое понесли искуситель и искушаемые, Моисей пишет о том, как сделал Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их (Быт. 3, 21). Ризы те или были сделаны из кож животных, или сотворены вновь, потому что, по словам Моисея, Господь сделал эти ризы и одел ими Адама и Еву. Можно думать, что прародители, коснувшись руками препоясаний своих, нашли, что облечены они в ризы из кож животных, умерщвленных, может быть, перед их же глазами, чтобы питались они мясом их, прикрывали наготу свою кожами, а в самой смерти животных увидели смерть собственного своего тела. После этого сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло (Быт. 3, 22). В словах: Стал как один из Нас Бог открывает тайну Святой Троицы, но вместе смеется над Адамом, напоминая сказанное змием: Вы будете, как боги, знающие добро и зло (Быт. 3, 5).

Конечно, Адам и Ева по вкушении плодов древа узнали добро и зло, но и до вкушения знали они добро по опыту, о зле только слышали – после же вкушения произошло противоположное: о добром они стали только слышать, злое же испытывать на деле, потому что Бог отнял у них славу, которой были они облечены, и овладели ими печали, которые прежде не касались их. И теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно (Быт. 3, 22). Если Адам дерзнул вкусить плодов с дерева, с которого запрещено было вкушать, то разве тем более не устремится он к дереву, плодов которого не запрещено было вкушать? Но поскольку Бог уже определил прародителям проводить жизнь в труде и поте, в печалях и болезнях, то, чтобы, вкусив плода с древа жизни и получив вечную жизнь, они не стали бы вечно мучиться в этой жизни, Бог не допустил, чтобы подпавшие проклятию вкусили плодов того дерева, которое Он приготовил для их бессмертия, чтобы дать им их, когда будут они свободны от проклятий и облечены славой. Сделал так для того, чтобы животворный дар не послужил к их бедствию и принятое от древа жизни не принесло им большего несчастия по сравнению с тем, которое принесло им древо познания. От одного получили они временные болезни, а другое сделало бы эти временные болезни вечными; от одного приобрели они смерть, которая разрешает их от уз болезней, а другое сделало бы их погребенными еще при жизни, потому что сохранило бы им жизнь для вечного мучения в болезнях. Потому Бог отнял у них древо жизни. Притом и несообразно было жизнь блаженную иметь на земле проклятий, а жизнь вечную обрести в мире преходящем.

Если бы прародители вкусили плод древа жизни, то произошло бы одно из двух: или смертный приговор суда остался бы без исполнения, или древо жизни не было бы уже животворно. Поэтому, чтобы не нарушить смертный приговор суда и чтобы древо жизни не оказалось бы недействительным и неживотворным, Бог изгнал Адама из рая, чтобы не потерпел он вреда и от древа жизни, как пострадал от древа познания; послал же его возделывать землю, из которой он взят (Быт. 3, 23), чтобы, возделывая землю, приобрел себе пользу тот, кому принесен вред райским покоем. По изгнании прародителей из рая Бог, как написано, поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни (Быт. 3, 24). Оружие рая имело жизнь, потому что могло вращаться само собой, чтобы охранять путь к древу жизни от того, кто мог пожелать его плода и дерзнул бы его сорвать. Острие меча поразило бы того смертного, который пришел бы похитить бессмертную жизнь.