Текст книги "Хроники Дебила. Свиток 1. Волшебный Меч"

Глава 2

– Мы должны догнать их, напасть и умереть в бою!

Ну, конечно, для моего приятеля проблем выбора не было никаких, и философских вопросов «Как жить дальше?» он себе не задавал. Сначала, правда, долго не мог врубиться в создавшееся положение. Мол – «как же это так? Все племя убито. А мы остались живы». Не усваивали доисторические мозги Лга’нхи подобного положения дел. А когда усвоили, сделали немедленный и вполне логический вывод – «Раз все умерли, надо немедля бежать и умереть вместе со всеми». Впрочем, неудивительно. Своей жизни вне племени он не представлял. Не жили тут люди поодиночке. Человек без рода – мертвее мертвого. Что-то вроде призрака или нежити. Страшно представить, что бы с ним было, если бы очнувшись, он не обнаружил бы рядом меня, – наверное, сразу бы спятил, осознав, что остался один-одинешенек. А я хоть и неполноценный, но все же родович. Так что вместе мы добежим до врага, сразимся с ними и вместе умрем! Ура, товарищи!!!

Вот только я героически умирать не собирался.

Мои мысли куда больше заботил тот самый восток, откуда приходят в степь эти бронзовые ломы-мечи, и не только. Когда я толком осознал глубину задницы, в которой очутился, начал присматриваться к окружающей меня действительности. И вскоре заметил то, что раньше-то как бы видел, но не замечал. А именно – браслеты, бусы и кулоны… Многие из которых были сделаны из меди и других металлов.

Местные металлургией, даже самой примитивной, не владели. А выковать такую хрень, как ломы-мечи или все эти бусики-браслетики, – это надо было уметь. И те, кто это умел, обладали куда большим уровнем цивилизованности. И если среди наших дикарей я оказался не востребован, то, может, хоть там пригожусь и достигну более высокого положения, чем водонос или говносборщик?

Но раньше я мог только мечтать о таинственном «цивилизованном» востоке. Уговорить Нра’тху или шамана на то, чтобы племя пошло в том направлении, было несусветной фантастикой. Конечно, я мог убежать и попробовать дойти туда самостоятельно… Удерживать бы меня никто не стал. Вот только даже думать о том, что я смогу пересечь степь в одиночку, было наивным самообманом. Я еще с содроганием вспоминал те четыре дня одиночества… И содрогался каждый раз, когда воины притаскивали очередную тушу мертвого мохнатого тигра.

Но сейчас путь на восток мне открылся. Вот только билетом туда был Лга’нхи, без него мне не то что на восток – до вон тех холмов, что торчат на линии горизонта, было не добраться. Да и в конце-то концов. Хоть после того, как став воином, он почти перестал меня замечать, но все-таки мы с ним были приятели. И отпускать его на верную смерть мне не хотелось. Все-таки единственный на всем этом белом свете соплеменник и почти родня, который не станет убивать меня при встрече, исходя из принципа – «Потому что так надо». Только вот переубедить этого дуболома не лезть в драку…

– Лга’нхи, – строго сказал я ему. – Ты торопишься. А это не пристало воину.

Мягко говоря, мне совсем не по рангу было указывать прошедшему все испытания воину, что ему пристало, а что не пристало делать. За такое можно было и по роже схлопотать. Но Лга’нхи еще толком не оклемался после сотрясения, был вялым, частенько блевал, у него тряслись руки, а передвигаться он мог, только прыгая на одной ноге, опираясь на сделанный мной костыль. Я его кормил, поил и оберегал от зверей… Так что, по всем меркам, сейчас дебилом был он.

У местных, кстати, старые заслуги в счет не шли. Если воин получал травму, навечно делающую его калекой, он предпочитал уходить из племени и умирать где-то в одиночку, чем получать помощь от соплеменников. Они, конечно бы, ее оказали. Но статус был бы… – но вот как у меня. Местные не были злыми или жестокими людьми (в смысле со своими не были). Просто жизнь в постоянном движении накладывает свой отпечаток. Не можешь ходить, значит, кто-то должен тебя тащить… а таких просто нет. Все заняты своими делами… или точнее сказать – каждый на своем боевом посту. И снимать его с поста – делать брешь в обороне, а это может стоить жизни всему племени. Да и лишних кусков как-то тут не водилось. Свой кусок мяса и чашу молока местные привыкли отрабатывать с того момента, как начинали ходить. Так что, если не можешь держать копье или махать дубиной, отбиваясь от зверья и конкурентов, таскай воду и подбирай говно на растопку… отрабатывай свои объедки.

Видно, потому Лга’нхи, стоило мне на него рявкнуть, быстренько примолк. Сейчас главным был я, и он это признавал.

– Ты сейчас слишком слаб, – строго сказал я ему. – Ты не сможешь ни догнать врагов, ни достойно сразиться с ними. Или ты хочешь, чтобы враги смеялись над нашим родом и называли нас слабаками?

Аргумент подействовал, и Лга’нхи задумался. Задумался и я. Подобная отмазка сгодится на ближайшие неделю-две. А затем этот отморозок окрепнет и снова бросится в бой. И тут уж моего комариных размеров авторитета не хватит, чтобы удержать его от идиотского самоубийства. Нужен был авторитет побольше… Хм…

– Лга’нхи, – начал я, пытаясь говорить нараспев, подражая шаману. – Я открою тебе тайну! Это великая тайна, и ты должен внимательно слушать и запоминать то, что я скажу тебе! Ты помнишь, как я появился в нашем Роду? (Ага, помнит он, – ему тогда было лет девять-десять.) Не помнишь? А слышал ли ты, почему мудрый Нра’тху, твой отец, принял меня, слабого чужака, в свой род? (Даже я толком этой байки не слышал. Местные наркоши Нра’тху и шаман обсуждали ее между собой. А к тому времени, когда я выучил язык и сумел расспросить об этом вождя, подгадав, когда у него будет хорошее настроение, прошло уже почти полгода, и он сам успел основательно подзабыть это свое наркотическое видение.) Так вот, слушай внимательно и запоминай. Накануне твоему отцу приснился сон… У больших братьев родился белый теленок, маленький и слабый. Но когда степной пожар окружил стадо со всех сторон, маленький белый теленок встал впереди взрослых быков и вывел все стадо в безопасное место! Ты понимаешь, что это значит?

Хренушки он чего понимал. Я и сам еще толком не знал, куда веду разговор, и просто импровизировал. Ну что я за дебил такой? Ведь мог бы заранее придумать байку, а не сочинять ее на ходу.

– Твой мудрый отец догадался, что означает этот сон. Слабый теленок – это я. И мне суждено отвести от нашего племени большую опасность. (Чего-то я не туда. Сейчас спросит, почему я не предупредил про врагов, и пристукнет меня.) Еще тогда, когда шаман велел вести стадо к священному месту, я чувствовал, что это неправильно. Но меня никто не стал слушать! (Ой как стыдно врать такому лопуху, как этот! Ведь всему же верит наивный.) Когда все бросились в бой, я остался на месте… потому что… (Почему кстати?)…Потому что мне было видение от духов!!! Вот! Духи сказали мне, что я должен остаться на месте, а потом найти единственного выжившего воина из нашего рода и сопровождать его в далеком пути на Восток, хоть до самого края земли… Там воин найдет волшебный меч, которым и отомстит нашим врагам… (Хм, – подумал я. – Этого, пожалуй, маловато. Этот балбес дорвется до первого же оказавшегося в его поле зрения меча и побежит назад героически умирать.)…Но если он пойдет дальше и найдет… (мой взгляд упал на висевший на шее Лга’нхи мобильник, который я ему подарил давным-давно.)…найдет волшебный оберег, то с его помощью он сможет вернуть к жизни наше племя!!! (Хорошо, что разговор протекал у ночного костерка, и Лга’нхи не мог видеть, как пылают от стыда мои уши. Ведь бедолага верил каждому моему слову! Мало того, что не приучен к вранью, так еще и находится сейчас в полностью потерянном состоянии. Он, впервые в жизни оставшись один, готов поверить чему угодно и схватиться за любую соломинку… Какой же я все-таки гад! Но альтернативой вранью будет его и моя бесполезная смерть. Так что моя чудовищная ложь, несомненно, была во спасение.)

Скажу честно, за последние годы я впервые врал… так откровенно. Местные вообще врать не умели. (Рассказы о собственных подвигах не в счет. Они и сами верили в то, что говорили.) Особой надобности не было. Практически вся их жизнь протекала на глазах друг у друга, и возможность что-то исказить или скрыть отсутствовала. В личной собственности у каждого были только оружие и украшения-обереги, ну и еще одежда, которая отчасти тоже была оберегом… А все остальное – скот, добытая на охоте еда, волокуши, чумы, – все это принадлежало племени, так что выманивать что-то мошенническим путем было без надобности. Адюльтеров тоже, по крайней мере при мне, не было… – все, опять же, были на виду друг у друга, так что возможности закрутить с чужой женой не представлялось. А даже если бы кому настолько приспичило бы увести чужую жену, – достаточно вызвать ее мужа на поединок и убить. А на слабака, побоявшегося это сделать, местная красотка даже и не посмотрела бы. В общем, никакого смысла врать у местных не было!

Потому-то бедолага Лга’нхи и был так беззащитен перед моим, мало что чудовищным, так еще и безнадежно нелепым враньем. В моем мире этому не поверил бы даже шестилетний мальчишка. А эта семнадцати-восемнадцатилетняя дылда, способная одним ударом кулака отправить такого, как я, в могилу, слопал состряпанную мной погань с радостью и восторгом.

А еще я сдуру подбросил в костер стопку кизяка, и он ярко вспыхнул, озарив лицо моего наивного приятеля… И я чуть не взвыл, кляня себя самыми погаными словами. В его глазах огнем сияли восторг, вера в чудо и стальная решимость дойти хоть до края света, но найти эти несуществующие волшебные мечи и амулеты. И, естественно, он потащит туда и меня… Да я и сам потащусь за ним, потому что бросить товарища одного в том пекле, куда я сам его затолкал, мне подлости не хватит. Так что спокойной жизни в качестве технического консультанта при дворе местного босса-короля-раджи мне явно не светило.

На следующий день после моего гнусного вранья, едва проснувшись, Лга’нхи уже собрался отправиться в наш дурацкий квест. Мне пришлось долго уговаривать и убеждать торопыгу, что сначала ему надо поправиться, залечить раны и собраться с силами. А я, мол, тем временем сделаю нам оружие…

Сделал пару копий, обычной длины ему и покороче, больше подходящее для метания, для себя. Нашел «правильный» камень, правда, без дырки, и сделал кастет, обвязав камень веревкой. Это для Лга’нхи, – сам я этими штуками толком пользоваться так и не научился. Ну да у меня была гибкая дубинка. А еще я сделал лук. Естественно, себе. Благо древесина железного дерева была просто самой природой создана для таких поделок. И под презрительными взглядами Лга’нхи начал учиться им пользоваться. Не скажу, чтобы научился… Но к тому времени, как мой приятель смог наступать на больную ногу, выпустив десяток стрел, хоть одной из них я поражал мишень, стоящую от меня в паре десятков шагов. По сравнению с первыми опытами это уже был немалый прогресс.

Питались мы все это время рыбой, хотя Лга’нхи и кривился при виде ее, будто бы я ему живых червей есть предлагал… Еще я охотился, ну, по крайней мере, ходил на охоту. Только вот возвращался с добычей не часто. Часть добычи (в основном рыбу) коптил в дыму костра, без соли конечно, все запасы соли утащили враги. Насколько долго продержится сия консерва, я не знал. Но выходить в дальний путь без запаса еды мне казалось такой же глупостью, как моему приятелю идея заготавливать еду впрок и таскать ее с собой. Но как обычно бывало в данном месте – в споре победил тот, кто ходил на двух ногах и добывал пищу… Впрочем, Лга’нхи рыбу настоящей пищей не считал и к моей коптильно-заготовительной придури относился с философским спокойствием – коли хочет Дебил играть в эти игры, пускай играет. Воину спорить с дураком не пристало… Если бы еще из-за моего хомячества нам не приходилось жить почти впроголодь… но от голода мы не умирали, и ладно.

Травка ли шамана, которую я регулярно прикладывал на раны приятеля, помогла, или его бычье здоровье, но на поправку он шел довольно быстро. На голове, правда, остался жуткий шрам, пересекающий плешь почти по всей левой половине черепа. А наступать сломанной ногой он мог, только опираясь на копье. И уже недели через три удержать его на месте стало невозможно. Мы тронулись в путь… Он ковылял, используя копье как костыль, а я почти без труда поспевал за ним на своих здоровых ногах.

Путешествие наше проходило удивительно спокойно. Большинство родов откочевало к югу, а за ними ушла и основная масса хищников. Да еще мы, чтобы не нарываться на неприятности, выбрали пути, проходящие стороной от основных маршрутов кочевий. Иногда этот «обходной» путь оказывался даже прямей проторенного, поскольку обычно кочевники шли там, где могло пройти четвероногое стадо. Мы же двигаясь по крутым холмам, болотцам и перелескам, старательно избегая нежелательных встреч с другими племенами. Раз пять-шесть мой приятель заставлял меня залечь в траву и лежать не двигаясь, утверждая, что в отдалении проходит чужое племя. Сам я ничего подозрительного не замечал… Ну да ведь это я! Впрочем, частенько после этих «залежек» мы пересекали свежий след прошедшего стада. Так что сомневаться в способностях своего спутника у меня не было никаких оснований.

Четвероногие враги нас тоже почти не беспокоили. Только разок из зарослей кустарника на нас прыгнула парочка тигров. Но видно, что это были еще молодые, не старше двух лет самцы, только-только изгнанные из прайда. Опыта охоты на людей у них явно не было, так что они поперли на нас напролом, будто мы газели какие-то и сейчас побежим от них сломя голову. В результате одного мой приятель с ходу поймал на копье, а второго (не без гордости могу сказать) прикончил я сам!

Хотя… Говоря правду, и сам не понял, как это сделал. Когда лежащая передо мной трава вдруг задвигалась и, превратившись в комок шерсти, с бешеной скоростью понеслась на меня, я швырнул в ее направлении свой дротик. Не метнул. А именно швырнул с перепугу. Будь у меня в руках лук или тапочек – швырнул бы и то и другое. Но то ли поспособствовало то, что в последние дни я немало тренировался в метании дротика (под презрительными взглядами Лга’нхи). А скорее всего, какой-то бог, назначенный в этот день приглядывать за дураками и убогими, был на моей стороне… но дротик, чиркнув тигра по волосатому боку, вошел куда-то между задней ногой и пахом, и следующим движением тигр сам загнал его настолько глубоко, что животное занесло и развернуло. Тут уж подоспел я и начал, испуганно подвывая, наносить беспорядочные удары по бьющемуся полосатому ужасу… Не уверен, что удары помогли. Скорее тигр просто изошел кровью. Но в конечном итоге я с гордостью приписал себе заслуженную (а кто скажет что нет?) победу. И в результате наконец-то обзавелся тем, о чем мечтал всю жизнь, – ожерельем из зубов и когтей тигра! Еще там, в Москве, в далеком детстве, читая «Борьбу за огонь», увидел картинку дикаря с таким вот крутейшим ожерельем и реально впечатлился. В смысле, не столько от ожерелья, сколько от книжки. Несколько месяцев только в первобытного дикаря и играл… Воображал себя крутым и опасным мужиком, выходящим с дубиной на пещерного медведя и рассекающего по первобытной степи в ожерелье из клыков и когтей больших и опасных кошек… И вот сбылась мечта идиота. Я дикарь, а передо мной убитая мной кошка… Конечно, поменьше пещерного льва или даже нашего тигра, но все равно круто!

В принципе, мохнатые тигры – тиграми не были, хотя и были вполне себе мохнатыми. Я их так называл благодаря похожему полосатому окрасу. Только полосы были черно-серые, как у запылившейся зебры. Размером эти тигры были, наверное, с леопарда, только более массивные, и имели густую шерсть. Когда тигр нападал или дрался, эта шерсть поднималась дыбом, и он превращался в этакий мохнатый шарик с торчащими из него саблезубыми клыками и мощными когтистыми лапами. Обычно этой нечисти в степи было полно. Иной раз наши воины каждый день приходили, хвастаясь очередной победой над тиграми… А подчас мы находили туши овцебыков, а то и кого-то из своих соплеменников, обгрызенных характерными саблезубыми клыками. И я представлял, как сейчас, где-то там в степи, тигр хвастается своей победой… Тигры, в представлении местных, были чем-то вроде хорошо проверенных и надежных врагов. Почти вся мифология местных крутилась вокруг овцебыков и тигров… А местный парень не мог даже претендовать на звание воина, пока не убьет первого тигра и не обзаведется ожерельем из его когтей и клыков… Так что торопящийся спасать мир (конечно, исключительно свой маленький мир), Лга’нхи вполне с пониманием отнесся к моей идее задержаться тут на пару дней, пока я не выдолблю из челюстей здоровенные клыки, не вырежу когти и, обвязав их изящно шнурком, не сделаю себе атрибут, достойный воина… Малость гундел, правда, что убил я его не совсем по правилам. И что по-настоящему-то старшие воины никогда не позволили бы мне надеть знак воинского отличия… И ему бы как последнему оставшемуся воину тоже надо бы… Я с ним спорил, возражая, что важен не процесс, а сам результат. Я, может, и не гений логики и прочих рассуждений и адвокатских уловок. Но запутать и переговорить дикаря особых проблем не было. Вот убедить – это было сложнее. Опутанный и убежденный, но понимающий, что все не так и не правильно, Лга’нхи злился и орал. Но теперь я его криков и злости больше не боялся! И не потому, что обзавелся таким крутым знаком отличия…

Лга’нхи быстро шел на поправку, не прошло и трех недель, как он забыл, что такое опираться на копье, и все время пытался двигаться в обычном для себя темпе. Я, конечно, уже давно не был тем задохликом, что попал сюда семь-восемь лет назад. Когда вокруг тебя все бегают, то и сам как-то поневоле привыкаешь двигаться в их темпе. Да и отсутствие мягких диванов, телевизора и компа, а также присутствие множества «тренеров», всегда готовых пнуть тебя по заднице, если заметят сидящим без дела, существенно укрепили как мои мышцы, так и дыхалку. Теперь я, по моим старым московским меркам, был изрядным атлетом и вообще – крутым парнем. Теперь я без особых проблем пробегал марафон прежде, чем у меня начнет колоть в боку из-за поломанных ребер. Мог тащить немаленьких размеров бурдюк с водой на длительное расстояние. Да и по части реакции, после драк с местными детишками и охоты за кроликами, мог дать немалую фору «московским спортсмэнам». А отдышавшись после марафона и сбросив бурдюк с плечей, я был готов работать, работать и работать (попробовал бы не быть!). Но несмотря на все это, увы, с Лга’нхи в беге мне было все равно не сравниться. Местные были прирожденные бегуны. Кочевники, не знающие, что такое седло… Естественный отбор превратил их в высоких, длинноногих, поджарых и очень выносливых бегунов. Я рядом с ними казался себе беспородным осликом, рядом с призовыми скакунами… Так что угнаться за Лга’нхи мне не светило. Первое время, едва набравшись сил и вновь передвинувшись (в своем понимании) на первые строчки рейтинга в нашем небогатом хит-параде соплеменников, он по старой привычке начал подгонять меня пинками и оплеухами. Я ведь, в его представлении, снова стал неполноценным дебилом, которого он, воин, просто обязан вразумлять и наставлять на путь истинный. Но тут уж я устроил скандал, сел на землю и пообещал, что не тронусь с места, если он не прекратит раз и навсегда это свое воспитательное воздействие. А без меня, мол, ему меч с амулетом не найти никогда, поскольку духи говорят только со мной! Лга’нхи был искренне шокирован моим поведением. Мои нахальные требования противоречили интересам общества, заветам пращуров и правильному фен-шую. Я ведь не только задерживаю возрождение племени своим медленным бегом, да еще и не позволяю ему исполнять обязанности старшего по отношению к младшему – подгонять и вразумлять. А ведь он это делает исключительно ради моего блага и блага всех хороших людей на свете. (В его представлении, всеми хорошими людьми на всем белом свете оставались только мы двое. Остальные были врагами. И об этом мне с ним еще предстояло поговорить.) Но я уперся и, беззастенчиво напирая на авторитет духов, запретил ему меня пинать, толкать, лупить, отвешивать оплеухи, зуботычины и подзатыльники. Видно, авторитет духов помог, и он нехотя, с сомнением, согласился на такой оригинальный и неестественный способ общения… Раздухарившись, я было попытался еще и «Дебила» отменить… Начал требовать, чтобы он звал меня «Петр»… Увы, «Петр», в его понимании, был бессмысленный набор звуков. А ведь даже животным дают имена со смыслом… Он просто тупо не мог запомнить этого «Петра», в его памяти каждое имя должно было ассоциироваться с каким-то образом. Когда я это понял, то сдуру, запутавшись в лингвистических дебрях, предложил ему звать меня «Камнем», что есть буквальный перевод «Петр» с греческого. Лга’нхи долго катался по траве и ржал. Я стоял и грустно смотрел на него, проклиная себя за то, что так опростоволосился. Обзывалка «камень» у местных была куда обиднее, чем «Мунаун’дак», сиречь – Дебил. Так что он, в смысле «Дебил», так и остался, лишь иногда, под хорошее настроение, Лга’нхи, демонстрируя свое непревзойденное в первобытных масштабах чувство юмора, звал меня камнем и, захлебываясь смехом, объяснял мне же, что это я сам так попросил себя называть. Эта шутка ему никогда не надоедала. Хорошо хоть шутил он не так уж часто.

Так мы и двигались. Слишком медленно по представлению моего спутника и слишком быстро по моим понятиям. Ну очень даже слишком! За день мы продвигались на восток в среднем километров по тридцать-сорок… В смысле, если считать пройденное расстояние по карте. А включая все извивы, повороты и обходы, то, может, и за сорок-пятьдесят переваливало. Хорошо хоть у моего спутника в башку словно бы компас был встроен; он никогда не терял направления, благодаря чему мы не ходили кругами, а точно двигались строго на восток… Лично я выматывался жутко. Мой спутник куда меньше. По крайней мере, забота о пропитании снова легла на его плечи. Оленинкой он баловал меня не часто, лопали мы в основном сурков да кроликов, наивно пытавшихся укрыться в высокой траве от орлиных глаз Лга’нхи. (Кстати, это имя и означало орла.) Этих он колол на бегу, не останавливаясь и даже не замедляясь… Бежит-бежит… тыц копьем куда-то в сторону. А на конце уже трепыхается визжащий и истекающий кровью комок мяса. Так за день мог с десяток тушек раздобыть. Потому лопали мы вволю. Правда, сам Лга’нхи едой это не считал, а так – закуской. Но особо не жаловался… Правда, постоянно ныл, что хочет молока. Тут я его понимал. Половина диеты племени состояла из молока и молочных продуктов. Я и сам сильно привык тут постоянно потреблять молоко, и даже мне его отсутствие казалось непривычным. Так что говорить про Лга’нхи? Но молока, простокваши или творога не было, и пообещать, что будет в ближайшее время, я не мог. (Тоже мне лишение. Знал бы он, какие ломки у меня были в первое время после «попадания» по чаю, кофе и пиву.)

Наконец настал момент, когда я вымотался окончательно, колотьба в боку стала уже нормой жизни, а ноги сводило вечными судорогами. Окончательно вымотавшись, я снова намертво приклеил свою задницу к земле, гордо заявив, что с места не сдвинусь ближайшие три дня. Тем более что с начала нашего путешествия мы, по моим расчетам, отмахали уже, наверное, под две тыщи километров. Степь сильно изменилась, стала какой-то более плоской и сухой. Но самое главное – вдали я увидел сначала тонкую полоску на горизонте, которая, по мере приближения, начала расти вверх и превратилась в горы.

Наше племя никогда так далеко на восток не забиралось. Можно сказать, что последнее разбитое стойбище находилось у самых восточных границ ареала нашего обитания. Соответственно Лга’нхи никогда не видел гор и даже не представлял себе, что это такое. А после моих попыток объяснить, решил, что это и есть обещанный край земли, и воспрял духом.

Увы. Я его энтузиазма не разделял. Хотя, конечно, было приятно покинуть опостылевшую за эти годы степь, но в горах меня ждал какой-то новый поворот судьбы, а все новое пугало. Потому, несмотря на нетерпеливое ворчание-бурчание приятеля, я твердо решил остаться на месте, хорошенько отдохнуть, оглядеться и подумать.

Лично я в горах никогда не был. Видел их только по телевизору или в кино. И в девяносто процентов этих «видений» – горы были прибежищем бандитов и террористов (увы, вот в такое время я жил). Они там где-то прятались в какой-то «зеленке», и потому их никто не мог найти. Вывод – соваться в горы, не зная дороги, глупо! Небось там годами можно бродить по лабиринту разных вершин и хребтов и не найти людей. А найдя – круто нарваться на проблемы. А я ведь сюда заявился именно за этим. Найти людей, более цивилизованных, чем «мое» бывшее племя.

Элементарная логика подсказывала, что я на верном пути. Горы, руда, выплавка железа и других металлов, ломы-мечи-бусики-браслеты, которые привозили откуда-то с востока… Все это увязывалось у меня в единую ассоциативную цепочку и порождало уверенность, что тут я найду то, что мне надо… Только вот как искать? Просто сунуться в горы, не зная дороги, и блуждать наобум, крича: «Люди! Люди!!» Это было глупо… Хм… Не зная дороги… Дорога… Ну, конечно же, дорога! Если я что-то понимаю в жизни, то у горных железкоделов должна была быть налажена меновая торговля со степными племенами. Иначе откуда в степи берутся мечи, браслеты, бусы и прочее. В обмен на них они, наверное, берут у «подгорных» племен мясо, шкуры, шерсть или сразу ткани… может, даже сыр покупают. Значит, где-то должна существовать дорога из гор в степь. Так что мы дойдем до гор и повернем… ну, допустим, налево. И будем идти, пока не упремся в какую-нибудь дорогу или тропу. А по ней уже двинем в горы…

Одна только проблема – как только в нас узнают чужаков, то при менее продвинутой цивилизации с ходу убьют, а при более развитой в гуманистическом плане культуре обратят в рабство и сгноят на шахтах. А еще, уверен, – мой дружок-дуболом не станет дожидаться, пока чужаки решат, как с нами поступить, и первый бросится в бой… И тогда нас уже точно убьют. Так что пора уже поговорить с ним о дружбе народов. Главное, не перебрать с этим. А то еще воспитаю из искреннего и душевного отморозка подленького толераста. Бр-р-р… Вот же чушь в голову полезла. Видно, и впрямь цивилизация уже где-то близко.

– Лга’нхи, – обратился я к нему, когда мы сидели у вечернего костра, обжаривая тушки сурков. – Что ты думаешь о людях?

– Все люди мертвы! – с грустью ответил мне он.

– Нет, я имею в виду не людей нашего племени, а… Ну вот во время Большого Перемирия, ты же был на ярмарках, встречал там других людей…

– Ну да… Это ведь Большое Перемирие, – охотно согласился со мной Лга’нхи. – Драться нельзя, ссор затевать нельзя. Иначе духи обидятся!

– А вот представь себе, приходим мы куда-нибудь в горы и видим… э-э-э… стойбище горных людей… что ты будешь делать?

Он подумал, тщательно морща лоб, и вручную, путем почесывания затылка, разогнал активность мозга, после чего вывел резюме:

– Нет… Глупость ты сказал, Дебил. В горах, ты сам рассказывал, пастбищ нету, скот пасти нельзя. Откуда там стойбищу людей взяться?

– Ну, может, они что-то там другое делают… Это неважно. Главное скажи, полезешь ли ты с ними в драку?

– А что можно делать другое? – искренне удивился этот дуболом. – Чего же они едят?

– Они делают мечи! – злобно буркнул я, отметив, что он даже не соблаговолил ответить на главный вопрос. – Знаешь, что на один меч можно выменять целое стадо?

– Ну… – скорчило умную рожу это большое дитятко. – Зачем стадо, если его кормить нечем? Да и такого, чтобы целое стадо за меч… это редко когда бывает. Ведь победить другое племя и захватить его стадо – такое случается не часто. А своих больших братьев отдавать – помрешь с голоду.

– Да не о том речь!!! – взвыл я. – Может, они их в лизинг сдают или в кредит… – Я сам обалдел от того, что ляпнул, и поспешил перевести на более доступный нам обоим. – Может, за каждый меч степняки им много-много лет, ежегодно по две руки коров отдают… Может, шерстью или тканями оплачивают, может… Я, собственно, хочу тебе сказать, что…

– Да не-е… – перебил он меня. – Это что же получается – отдал меч, а потом жди, что тебе будут каждый год по две руки коров приводить? А если засуха или болезнь? Если стадо не пройдет из-за наводнений, если его тигры сожрут… А меч получается уже отдали? На такое никто не согласится! – твердо заключил этот доисторический финансовый аналитик.

– Согласятся, и еще как… – Я набрал побольше воздуха в легкие, чтобы расколоть эту непробиваемую черепушку своими вескими доводами и наполнить пустоту сей головы хоть какими-нибудь знаниями по элементарной экономике… Но вовремя опомнился. Спорить с этой дубиной не имело смысла. Мне надо было всего лишь уговорить его не бросаться на первого встречного со смертоубийственными намерениями, а не о Карле Марксе с Адамом Смитом ученые беседы вести. – Лга’нхи, – начал я. – Ты ведь знаешь, что нас осталось только двое… И если мы будем драться со всеми встречными, мы погибнем и никогда не найдем волшебные меч и амулет, и не сможем возродить племя!

– Да, – грустно подтвердил он. – Не сможем…

– Потому ты не должен нападать на них первым!

– Прятаться, как кролик в траве? – презрительно уточнил он. И демонстративно показал мне наколотую на палку тушку кролика, которую запекал в углях себе на ужин. – Кроликам это не помогает! Лучше честный бой и смерть, чем жить, как кролик!

Ну да. Своих мозгов не хватает, так что в ход пошли зазубренные с младенчества лозунги. Щас он мне еще былину про своего прапрапрадедушку исполнит… Вон уже и глазки глубокомысленно закатывать начал, и воздуху в легкие набрал…

– Нет, Лга’нхи… Мы не будем прятаться, как кролики в траве… если к этому нас не принудят обстоятельства. Но и драться мы первые не станем. Мы будем разговаривать с другими людьми… Как будто сейчас Большое Перемирие…

– Глупость! – отрезал всезнающий дурень. – Большое Перемирие уже прошло, и новое наступит, только когда листья на деревьях станут желтыми, и продлится до тех пор, пока они не опадут. А когда встречаешь чужака, ты должен биться с ним, иначе он убьет тебя! Так было всегда!

Ну да… Симбиоз людей и овцебыков оказался весьма успешным. Первые обеспечивали вторым защиту в обмен на много сытной еды и кизяк для костров… Тиграм и гиенам перепадало меньше положенной добычи, выживало больше слабых телят, а голод и холод забирали меньше жертв среди людей. Когда количество людей и овцебыков в стаде набирало критическую массу, оно делилось (что характерно, инициаторами этого деления были овцебыки, точно знающие правильное количество особей в одном стаде, и самостоятельно изгоняя лишний молодняк, вслед за которым уходила и часть людей). Количество племен разрасталось, и регулировалось это разрастание лишь постоянной войной людей друг с другом. Иначе даже бескрайняя степь стала бы слишком тесной для всей этой биомассы. Война тут велась исключительно ради Чести и Славы (как они считали), потому велась довольно благородными методами… В смысле – подкрасться к спящему врагу в темноте допускалось, вырезать женщин и детей тоже, а вот убить его с расстояния – уже нет. Дух и сила убитого воина тогда упорхнут в сторону, а не перейдут в загашник победителя, сделав его еще сильнее. Были еще десятки ограничений и условностей, про которые я толком не знал. Я ведь не воин, мне это без разницы.