Текст книги "Худший из миров"

Часть I. Чумотворцы

Глава 1. Повелитель блох

Настоящее всегда чревато будущим.

Готфрид Лейбниц

– Лицо-то сделай попроще, Дицуда. И давай поактивней работай, а то придётся в этом подвале заночевать.

Стоя на карачках, Дицуда Искарод усердно оттирал кровь, кишки и иные внутренности с пола небольшого подвального помещения. Его руководитель, человек по имени Конрад Крамер, ползал совсем недалеко от него, аккуратно соскабливая экскременты и слизь с внутренней стороны нарисованной на полу пентаграммы. В иерархии Ордена он был выше Дицуды на целых четыре ранга, старше по возрасту, и, что самое важное, гораздо опытнее в подобных расследованиях, поэтому молодой инквизитор выполнял все приказы своего брата по вере беспрекословно. Даже если считал их откровенно идиотскими. А идиотскими Дицуда считал большинство указаний Конрада.

– Считай, что нам ещё повезло, кровь с испражнениями не успели засохнуть, а то бы точно корячились мы тут с тобой до утра, – подбодрил напарника бывалый инквизитор. – Засохшее дерьмецо и кровушку соскабливать, конечно, приятнее, но и пентаграмму повредить куда легче. А малюсенькую закорючку затрёшь, и вот перед тобой уже совсем другой сигил. Ломай потом голову, какого именно демона признали в наш мир проклятые богохульники!

Сигилами на жаргоне инквизиторов именовались малюсенькие символы, из которых обычно и складывалась пентаграмма для разрыва ткани бытия. Природу этих знаков мало кто до конца понимал, но заучивание таблиц с сотнями, а то и тысячами подобных символов входило в обязательную программу подготовки каждого адепта Ордена Плети Господней. Чтобы бороться со злом, нужно это зло сперва как следует изучить.

– «Демон Цаша, демон Циша,

Демон Страха и Антиша,

Просто годы святости прошли…» – напевал себе под нос популярную среди юных адептов песенку Конрад, ловко орудуя тряпкой и кисточками.

А вот Дицуде было совсем не так весело: борьба с потусторонней сущностью это вам не борьба с еретиками и ведьмами. Вряд ли можно было назвать безбожников такими уж безобидными тварями, но они оставались людьми, с ними хотя бы понятно, где их искать и чего от них ожидать. Демоны же являлись созданиями непредсказуемыми. Скоро в городе начнут происходить загадочные и крайне неприятные вещи.

– Чего опять приуныл, Дицуда? Да, демон – противник серьёзный, но и повышение за успешное изгнание можно словить! Перспективное дельце.

Ну-ну. Перспективнее некуда. Всё равно что за ветром охотиться, только такой ветерок ещё и убить может.

Хотя инквизиция изначально создавалась именно для борьбы с психиками, перекраивающими ткань реальности вопреки Воле Господней, со временем монашеский орден переквалифицировался на куда более прибыльную «профилактику ересей». Искоренение последствий кощунственных экспериментов над мирозданием, в том числе изгнание призванных демонов, в последние столетия служило скорее номинальной миссией, оправдывающей колоссальные полномочия Ордена.

С практической точки зрения это было оправдано: психики появлялись в Гилии не так уж и часто, не все из них использовали свою силу во вред окружающим, а большинство так и вовсе самоубивались в процессе своих опасных исследований. Присвоение же богатств еретических сект, искажающих истинное Учение, обеспечивало постоянный приток денег в казну Ордена Плети Господней. А много золота, как говорится, не бывает – даже если вы монахи, формально отрёкшиеся от мирских удовольствий…

Естественно, у этого процесса имелась и обратная сторона: деградация и разложение инквизиции зашли весьма далеко, превратив орден по борьбе с ересью в коррумпированную бюрократическую махину, не столько решающую проблемы, сколько их создающую. К счастью, огромные ресурсы, отнятые членами ордена у многочисленных последователей лжепророков, позволяли организации содержать несколько десятков настоящих мастеров правого дела, одним из которых как раз и был Конрад Крамер.

– Так-так, ну что, думаю, можно начать расшифровку сигилов. Мне нужно больше света! Дицуда, сходи наверх, попроси у горожан ещё пару ламп.

Юный инквизитор молча встал с четверенек, безуспешно пытаясь хоть немного привести в порядок испачканную одежду. Вот пример очередного идиотского поручения. Где в такое время он найдёт обывателей, готовых отдать не то что дорогущую лампу, но хотя бы поделиться простеньким факелом с перепачканным с головы до ног человеком?

Но спорить с Крамером было столь же перспективно, как пытаться объяснить что-то стене, поэтому Дицуда, тяжко вздохнув, поднялся по скрипучей лесенке и вышел из безлюдного дома.

Ортосурб – ничем не примечательный городок на восточной границе Гилии – казался если не вымершим, то притихшим. Вечерело, люди сидели по домам, готовясь ко сну. Они и днём-то старались не высовывать лишний раз носа на улицу, слухи о новом моровом поветрии на востоке получили два дня назад явные подтверждения.

Восток и юг, каким-то образом чума всегда приходила с одного из этих двух направлений. И если с нечестивым Оноишрастом на юге всё было понятно – между Гилией и этим великим княжеством, несмотря на открытую вражду, всегда шла торговля, то единственным средством взаимодействия с Ератофанией на востоке были войны, границы там очень хорошо охранялись. Каким образом зараза просачивалась из этого богомерзкого княжества на священные земли Гилии вне периода боевых действий, оставалось загадкой. В последние полтора – два десятилетия от мора ежегодно умирало больше народу, чем от самых разрушительных войн. Если предсказание Машиара Йота об искусственной порче сбудутся… Тогда большая война с Ератофанией или Оноишрастом неизбежна. За зло платят злом, вряд ли в Гилии найдётся хоть один человек, чья семья и знакомые не пострадали от непрекращающейся череды моров. Рассадник заразы должен быть выжжен калёным железом вместе со всеми жителями поганого княжества!

Дицуда отдёрнул себя за слишком далекоидущие мысли. Не ему, маленькому человечку, решать такие вопросы. Взять, к примеру, Ератофанию – как ни крути, но это одно из пяти великих княжеств, окружающих Гилию. Хотя восточное государство насквозь нечестиво, её население и военная мощь сопоставима с княжеством праведников, так просто к ответу мерзавцев не призовёшь. Дицуде бы отыскать сейчас пару факелов, похоже, даже такую задачу великому стратегу решить не по силам.

Дойдя до ближайшего перекрёстка, Дицуда увидел на соседней улочке телегу, которую печальный мул тянул по направлению к городским воротам на востоке. Телегу сопровождали несколько женщин, каждая из которых несла в руке факел. Не веря своей невероятной удаче, Дицуда почти побежал к тому, что при ближайшем рассмотрении оказалось весьма скорбной процессией.

Хотя содержимое телеги было накрыто рваными тряпками, не догадаться о грузе было, наверное, невозможно. Поражённые мором тела источали воистину мерзкий запах. В одном месте из-под хламиды торчала грязная, практически чёрная ступня трупа.

Дицуда невольно задержал дыхание, нащупал за пазухой грязный платок, собираясь заткнуть себе нос, но разглядев женщин, решительно передумал. Они были молоды, вполне привлекательны и, в отличие от изнеженного мужчины, не выражали брезгливости. Две девушки в строгих монастырских одеждах посмотрели на него осуждающие, но третья, самая симпатичная, в простом длинном платье, улыбнулась юноше щербатой улыбкой:

– И куда это мы так торопимся? Хотим присоединиться в последний путь к бедолагам?

Монашки сразу зашикали на не в меру разговорчивую помощницу, но та лишь небрежно отмахнулась, уделяя всё своё внимание окончательно смутившемуся Дицуде:

– Я обет безбрачия не давала, так что не шипите и не завидуйте. Как тебя зовут, мальчик? Чего ты хочешь от двух скромных монашек и свободной сегодня вечером девушки?

Увидев реакцию раскрасневшегося Дицуды и разъярённых от подобного нахальства монашек, девушка звонко рассмеялась. Её улыбка с каждой секундой казалась неизбалованному женским вниманием инквизитору всё более привлекательной.

– Я… я… – только и мог тупо мямлить себе под нос юноша. – Я Дицуда Искарод, инквизитор седьмого ранга, – наконец с трудом выдавил он, сразу пожалев о сказанном, ибо милая улыбка тотчас исчезла с лица жизнерадостной девушки.

Монашки, напротив, почтенно склонили головы, поняв, что перед ними священнослужитель, пускай и самого низкого ранга.

– Я… эм… Простите, но мне срочно требуется пара факелов для расследования. Могу я попросить… Если вас, конечно, не затруднит…

Одна из монашек снова кивнула:

– Мы будем рады помочь делу Плети Господней. Слишком много людей погрязли в грехе, оттого мор и выкашивает население Гилии год за годом, – посвятившая себя служению Господу дева осуждающе посмотрела на девушку с щербатой улыбкой. – Лястяша, отдай господину свой факел. Прошу нас простить, но два других светоча нам понадобятся, дабы предать тела очистительному пламени. Чумных мертвецов в земле более не хоронят.

Дицуда не смел настаивать на большем. Один факел гораздо лучше, чем ничего, и пусть Конрад съест его с потрохами, но выпрашивать второй светоч у женщин Дицуда не станет. Юноша протянул дрожащую руку навстречу понравившейся ему девушке – та незаметно дотронулась до его пальцев и подмигнула Дицуде в момент передачи огня.

– Хотелось бы мне познакомиться с тобой поближе, красавчик, вот только боюсь обжечься, – хихикнула Лястяша, удаляясь вместе с монашками следом за вонючей телегой. – Не смотрите на меня так! – притворно возмутилась она в ответ на повернувшиеся головы своих спутниц. – Работа у меня такая: мужчинам нравиться. Скажите спасибо, что вам помогаю, покуда все клиенты по домам прячутся…

Понурив голову, Дицуда побрёл обратно в заброшенный дом.

Блудница. Такая красивая и блудница… Ну а чего он ещё ожидал? С каких это пор остриженный в монахи безродный юноша стал нравиться девушкам? Будь он священнослужителем хотя бы пятой ступени, тогда совсем иной разговор. Но инквизитор седьмого, низшего ранга… Из криворукого подмастерья и то выйдет жених перспективнее.

Похоже, он спустился в подвал с таким унылым лицом, что Конрад даже не стал делать ему едкого замечания, отрывисто приказав подсвечивать богохульные сигилы на очищенной от крови и кишок пентаграмме.

– Так-так. Интересно. Очень интересно, – бурчал себе под нос инквизитор, чей ранг бы точно мог открыть двери в дом почти любой женщины. Безбрачие и воздержание в Ордене Плети Господней поощрялись, но строго обязательными не были. А высокий ранг давал множество ресурсов и привилегий…

Глубоко задумавшись о вселенской несправедливости, Дицуда потерял отсчёт времени, механически перемещая факел, чтобы подсветить нужные сигилы Конраду.

Старший товарищ тоже ушёл в себя, но по вполне прагматичным причинам. Когда он наконец оторвался от пентаграммы, на его всегда самоуверенном лице отражалось искреннее недоумение:

– Повелитель блох. Какой-то безумный психик принёс себя в жертву, чтобы призвать жалкого блошиного демона. Что за бред?! Кому могут навредить блохи? Нас отправляли сюда выяснить причину чумы, а не гигиеной и прочей ерундой заниматься! Гоняйся теперь за вшивым потусторонним ублюдком… – Конрад Крамер вздохнул. – Ладно, зато будет на чём тебе потренироваться, Дицуда. Пока такой демон не материализуется полностью, он не представляет опасности. У нас в запасе есть пара недель, это точно.

Глава 2. Заражение

Ни аскеза, ни созерцание не принимают мир как таковой.

Макс Вебер

– Люди добрые! – выкрикивали на улицах Ортосурба приказ городских властей глашатаи. – Беда вновь пришла в город славный! Источает земля миазмы поганые, а кто вдыхает их, тот умирает смертью мучительной! Посему велено гражданам порядочным не устраивать с сего дня праздных собраний, не веселиться в тавернах, не заниматься любовью телесной ни с кем, окромя жены или мужа. Ибо известно, что там активнее невидимые миазмы распространяются, где грешников больше скапливается! А кто безгрешен во времена эти тёмные? Буде мы праведны, то не пришла бы беда! Так что старайтесь сидеть по домам и поститься. Страданья телесные и молитва небесная – защита наша от мора чудесная! Люди добрые…

Но горожане, может, и были людьми вполне себе добрыми, но выполнять указания властей не спешили. Хорошо вам, градоначальникам, на попе ровно дома сидеть и поститься, а вот обывателю приходится вертеться весь день как юла, чтобы на постную пищу себе наскрести. Город продолжал жить практически прежней жизнью, разве что к вечеру все шли не в кабак, а ютились уныло по своим норам. С утра монахини Ордена Освобождения Духа начинали обход улиц, собирая пожатую мором жатву.

С каждым днём трупов становилось всё больше, простым отказом от посиделок в тавернах чуму не поборешь.

Ноздри Конрада расширились. Он глубоко втянул в себя воздух:

– Чувствуешь? Чуешь, Дицуда?

Помощник бывалого инквизитора лишь поморщился. О да, не почувствовать тяжёлый запах смрада было, наверное, невозможно.

– Не зловоние, дурачок. Несоответствие, несоответствие чуешь?

Только сейчас Дицуда понял: что-то действительно здесь не так. Дело было не столько в запахе, сколько в интуитивном ощущении какой-то неправильности этого места. Как будто они находились не в тесном подвале, а посреди гигантской пещеры, стен и свода которой не было видно в окружающем инквизиторов со всех сторон мраке.

– Произошёл разрыв бытия, ткань реальности ещё не успела восстановиться здесь полностью. Демон присутствовал в этом месте, причём достаточно долго.

– Повелитель блох? – непонятно зачем уточнил Дицуда, хотя и так знал ответ. – Вадабаоф милосердный, я прямо вижу, как блошки целыми стаями прыгают вокруг круга света!

Вредные насекомые, действительно, словно живым ковром покрывали все стены, пол и даже потолок небольшого подвала. Дицуда плотнее закутался в плащ, чувствуя, как твари уже вовсю пытаются найти лазейки и в его одеянии.

Конрад не обращал на мелькающих в свете лампы блошек никакого внимания:

– Ты снова отвлекаешься на досадные мелочи. Дицуда, тебе никогда не стать инквизитором высокого ранга, если ты не научишься видеть суть! Блоха не может навредить человеку, а вот чёрное колдовство на это способно. Демон расшатывает ткань бытия в этом городе, чтобы миазмы мора выкосили как можно больше несчастного населения. Люда ни в чём не повинного, получающего наказание не за грехи, но из-за вредительства. Может ли что-то вернее подорвать веру граждан, чем несправедливое наказание?

Дицуда на риторический вопрос не ответил, ему всё меньше и меньше нравилось задание, порученное несколько недель назад Великим магистром. Чем заслужил он подобную «честь»: ползать по подвалам незнакомого города на пару с этим самоуверенным типом, выслеживая пускай и не самого могучего, но всё-таки демона? Рангу Дицуды соответствовало выполнение мелких поручений в духе обхаживания слепого ясновидца и прочие принеси-подай, но никак не борьба с мором, вселенской несправедливостью и потусторонними силами. Где логика? Каким образом ничтожные способности Дицуды могут помочь Конраду Крамеру в этом деле?

– Напомни мне, что Машиар говорил тебе насчёт искусственного источника чумы? – в сотый раз попросил Конрад, когда они наконец-то вышли из дома, превратившегося в блошиный рассадник.

– Природу мора раскроют. Чума искусственна, но естественна, после разоблачения виновных сие бедствие покажется уже не столь страшным, – повторил Дицуда всё слово в слово. – Ясновидец не открыл мне ничего нового, Великий магистр был очень разочарован…

– Да, да, – кивнул Крамер, – всё это мы уже слышали. Хотя, возможно, не до конца, а то и вовсе не так понимаем. Чума искусственна, потому что вызывается демоном? Но ведь первые случаи заражения произошли задолго до нашего появления в Ортосурбе, именно поэтому мы сюда и направились. И как искусственность может сочетаться с естественностью?

– Активно распространяться новая волна заразы стала после появления демона, – почесался Дицуда. – Может, искусственен не источник чумы, а методы её передачи?

– Вот это звучит уже интереснее… – откликнулся Конрад, подбегая к бездомной собаке. Засевшие на его одежде блохи всей тучей перепрыгнули на более лакомую добычу. Дико заскулив, псина ретировалась. – Советую повторить мой трюк, Дицуда. Если, конечно, тебе не нравится общество насекомых.

Повторить номер Конрада неопытному инквизитору не удалось: уличные собаки, словно чуя опасность, прятались от переносчика блох как могли. Дицуда уже начал чувствовать себя если не повелителем, то рабом блошек, когда наконец сумел поделиться паразитами с хромой старой клячей. Хозяин лошадки выразил по этому поводу крайнюю степень неодобрения, так что Дицуда на всякий случай пробежал пол квартала, спасая свою драгоценную шкуру. Знакомый звонкий смешок стал его наградой за прыткость:

– Святые угодники! Обычно от греха подальше улепётывают не инквизиторы, а объекты их внимания! Боюсь даже представить, свидетелем какого грехопадения мы сейчас стали…

Блудница с щербатой улыбкой и две монашки снова плелись за телегой, на сей раз нагруженной куда внушительнее, чем при первой встрече представителей разных орденов.

– Приветик, Дицуда, – кокетливо улыбнулась симпатичная девушка. – Ну так что, поделишься своей невероятной историей?

Разгорячённый от вынужденной пробежки юноша раскраснелся ещё пуще прежнего, поняв, что блудница до сих пор помнит его имя.

А вот две монашки никак не реагировали на появление инквизитора и демонстративно непристойное поведение спутницы. Они выглядели очень усталыми, лица казались опухшими от пролитых слёз. Обряды, проводимые монахинями Ордена Освобождения Духа при провожании в последний путь умерших, требовали уйму эмоциональных усилий.

– Добрый вечер, Лястяша. Моё почтение членам священного ордена, – постарался как можно сдержаннее ответить на приветствие Дицуда, запоздало поняв, что имя блудницы как-то слишком непринуждённо вылетело из уст представителя инквизиции.

Привлекательная девушка вновь одарила его милой улыбкой, немного отстав от процессии:

– Так что, красавчик, пригласишь молоденькую женщину к себе в гости или сам наведаешься в наш скромный бордель?

Такая наглость была уже вне всяких рамок дозволенного, Дицуда Искарод вспыхнул:

– Не забывайся, блудница! Я как-никак инквизитор!

На Лястяшу его слова не произвели ни малейшего впечатления:

– Твоего наставника, или напарника, уж не знаю тонкостей ваших взаимоотношений, это нисколечко не смущает. О, для тебя это новость? Конрад приходит к нам почти каждый вечер, вот только предпочитает более пышных матрон. Мне довелось разделить с ним ложе всего один раз.

От откровений Лястяши у Дицуды отвисла челюсть, а глаза готовы были вывалиться из орбит. Он давно понял, что Конрад чихать хотел на Кодекс инквизитора и любые формальные правила, но есть же всё-таки…

– Или наставник совсем не даёт тебе денег на развлечения? Бедный мой мальчик. Но я готова ублажать тебя в долг. Клиентов всё равно сейчас мало.

– Власти, они же запретили… – только и сумел выдавить из себя окончательно сбитый с толку Дицуда. Что вообще происходит в этом городе? Кому-нибудь здесь есть дело до заповедей Святого Учения? Блудница помогает монашкам, а инквизитор высокого ранга развлекается в борделе прямо во время чумы!

– Власть имущие и святоши всех мастей всегда являлись нашими основными клиентами, – хохотнула Лястяша. – У нас же бордель, мы не дешёвые шлюхи, которых может отодрать любой простолюдин, когда пару грошей наскребёт! Нам даже несколько Слёз Господних выдали, чтобы от чумы уберечь.

Слезами Господними назывались изготавливаемые Орденом Реликвий амулеты, которые, по распространённому суеверию, если и не защищали от мора полностью, то сильно снижали шансы владельца подхватить роковое недомогание. Позволить себе подобные обереги могли лишь немногие: для изготовления использовались растёртые в порошок сапфиры, изумруды и другие экзотические компоненты, три года над амулетом ежедневно проводились религиозные обряды, а всего через семь лет Слеза считалась утратившей чудодейственную силу, и её следовало вернуть Ордену Реликвий для опять-таки не самого дешёвого и быстрого «омовения».

В удивительное время живём: обереги, которые в период эпидемии ценятся на вес золота, раздали блудницам, в то время как добропорядочные граждане мрут пачками.

– Не смотри осуждающе, я, в конце концов, помогаю монашкам тела в городе собирать. Или я должна подвергать себя риску задаром? А потом ещё и клиентов своих заражать? Дурачок ты, Дицуда. Молоденький дурачок.

Она прибавила шаг, догоняя телегу с куда менее ценными для общества ремесленниками, торговцами и рабочими:

– Знаешь, как нас называют те, кто побольше твоего понимает? Жрицами любви. Так вот, жрицы любви нужны городу! А морали свои оставь не разгибающим спины доходягам, именно для них все эти сказки про воздержание и придумали. До встречи, Дицуда! Передавай привет Конраду!

– Дицуда, но ведь Лястяша права: не надо путать праведность с ограниченностью. Нет ничего возвышенного в том, чтобы лезть на стену от распирающего тело изнутри семени. Семя надо изливать и заниматься делом, а не думать с утра до ночи о «коварных искусительницах» и прочих надуманных врагов рода людского! Поверь, настоящих противников у гиликов и так хоть отбавляй.

…а я говорю, внимательно читать Учение надо! Запрет идёт на прелюбодеяние, знаешь что это такое? Так называется акт телесной любви между лицом, состоящим в браке, и тем, кто с этим самым лицом в браке не состоит. Как думаешь, откуда взялось такое ограничение? Правильно, чтобы ревнивые супруги не переубивали друг друга, а заодно и любовников.

…Дицуда, если бы все занимались сношением только в браке, Гилия давно опустела. Не в идеальном мире живём, здесь даже после супружества половина населения ходит налево, а уж до венчания только неудачники и идеалисты, вроде тебя, ни с кем ни разу не переспали. Ты думаешь, почему братья и сёстры часто так непохожи? Угу, поэтому отцы так сильно к детям и не привязываются, поди ещё пойми, твой ли отпрыск.

…разврат – это оргии в ущерб правому делу, а слить семя в блудницу – это как нужду справить. Дицуда, послушай бывалого инквизитора: шлюхи действительно очень ценны для общества. Они не увеличивают, а наоборот, снижают количество действительно опасных измен, из-за которых в былые времена случались настоящие войны. Блудницы помогают мужчинам не сойти с ума от излишка внутренних соков, возвращают духу спокойствие, уменьшают агрессию. Кроме того, жрицы любви часто собирают весьма ценные сведения, ибо после бурной страсти мужчина исповедуется женщине охотнее, чем священнику. И наконец, когда начинаются великие бедствия, на шлюх можно свалить всю вину, перенаправив народную ярость. Видишь, сколько пользы от представительниц древнейшей профессии?

…какой же ты упёртый баран! Не хочешь, не ходи к своей худющей Лястяше, сохни и тереби украдкой свой стручок дальше. Только если боишься трахнуть женщину, прошу, не трахай мозг мне!

…святость, она не в том, чтобы тупо от чего-то отказываться. Святость, она в самопожертвовании ради других. Но самоограничением ты взращиваешь в своём сердце только гордыню! Думаешь, ты чем-то выше меня или других лишь потому, что ты девственник? Нет, Дицуда, ты ничем не лучше похотливого мужичка, который корячится от зари до зари, чтобы иметь возможность изливать своё семя в женщину. Я скажу даже более: ты хуже, ибо мужичок приносит обществу хоть какую-то пользу, в то время пока ты мучаешь себя надуманными страданиями без всякого прока!

…всё, я благословение на поход в бордель тебе дал, могу даже серебра немного отсыпать, так что теперь моя совесть чиста, решение за тобой. Но учти, когда число жертв мора начнёт измеряться не десятками, а сотнями, то возможности получить удовольствие больше не будет.

…если помрёшь девственником, то я клянусь, что лично напишу в хрониках Ордена напротив твоего имени следующее: «Дицуда Искарод – дурачок, не познавший женского тела, но возомнивший себя самым праведным. Никчёмный инквизитор низшего ранга, он прожил свою жизнь зря!»

Решайся быстрее Дицуда, заражение города будет идти с каждым днём всё быстрее.