Текст книги "Любовь в Екатеринбурге"

– Красавица, тебя подвезти? – мужчина предложил помощь. Но девушка засомневалась в положительном ответе, представляя крупную сумму, которую он запросит. – Тебе куда? Так это рядом, бесплатно довезу.

Не дожидаясь кивка, он вышел из машины и помог закинуть клетчатую багажную сумку на заднее сиденье. Рассеянная путница прыгнула в салон машины, где играла музыка. По пути водитель рассказывал о себе, что он удачный предприниматель, трудолюбивый мужчина, не пьёт, любит детей и прочие слова хвалебной песни идеального любовника. Довезя до адреса, он попросил оставить ему номер телефона. Прозвучавшие комплименты в адрес её красивых глаз и волос, похожих на нескончаемый водопад, были последним рывком, надеждой услышать заветные цифры. Любе, конечно, нравились мужские слова, и она хотела оставить номер телефона, но когда водитель протянул руку, на безымянном пальце засветилось обручальное кольцо. Мужчина понял свою ошибку, помешкал со словами и продолжил историю.

– На самом деле у меня с женой сложные отношения… Мы встретимся, и я тебе всё расскажу.

Люба вылезла из машины, а он как настоящий джентльмен поднял сумку и поставил перед её коленями.

– Может, историю, которую ты сочиняешь на ходу, расскажешь своей жене, а то она ведь об этом не знает, – вдруг твёрдо без желания слышать ответ продиктовала Люба.

Он махнул рукой и мигом сел в машину. После его отъезда Люба тут же сказала себе: «Как же я сразу не догадалась? Я его лица толком не разглядела, а он мне про мою красоту твердил в кромешной тьме. Измученное замёрзшее лицо, взъерошенный хвост, торчащий из ослабевшей резинки. Всё, приехала».

Глава 4

Время бежит быстрее, чем старше становишься. Три года пролетело как порыв летнего ветра. За этот период Люба успела окончить курсы бухучета и устроиться на работу в банк простым кассиром. Поначалу местом временного жительства была квартира сварливой женщины, которая успевала повышать стоимость арендной платы каждые три месяца. Через полгода Люба по объявлению нашла недорогое съёмное жилье в Вокзальном районе Екатеринбурга. Договорившись о встрече с хозяйкой, она прибыла на место, где ей предстояло жить в ближайшие годы. Привокзальную площадь заполоняли цыганки с маленькими детками и выпрашивали подаяние. Люба запомнила одного из них лет семи, ютившегося на голом асфальте. На улице царил такой холод, что даже Люба замёрзла, а уж он, в тонкой курточке… Подросшие цыганята лет 12, набравшись опыта, сами бегали по улице и жалобно протягивали ладони. Среди попрошаек находились также и русские: один старик с неопрятной бородой на инвалидной коляске молча подставлял кепку проходящим людям, а на другой стороне переминалась с ноги на ногу женщина с пропитым опухшим лицом и вторила: «Дайте на хлеб, Бог всё видит!». У кого-то из прохожих сжималось сердце от сострадания, и он кидал 50 рублевую купюру в морщинистые руки просящей женщины, а она вслед крестила его и говорила: «Спасибо, милок, да хранит тебя Господь». Недовольным прохожим, говорящим ей поучительные фразы, она злобно кричала в спину: «Да чтоб тебя черти в болоте заели, нашёлся тут, умник!».

Возле вокзала по длинному периметру расположились торговые точки. На углу одноэтажного здания особо выделялся мужчина с чёрной бородой в чёрной кожаной куртке и чёрных очках. Он вертел языком жвачку и нерусским говором что-то мямлил похожее на: «Тэлэфон, золото, нэдорого», и снова «тэлэфон, золото, нэдорого»… Навстречу ему с автовокзала шла женщина с сыном, прибывшая из дальнего областного посёлка на шатающейся газели. Первоклассник внимательно разглядывал, как этот мужчина ловко вертел в пальцах сотовый телефон словно жонглёр. Подойдя совсем близко, мальчик замер. Нелегальный скупщик золота и телефонов надул огромный пузырь, который лопнул с резким хлопком, отчего мальчик подпрыгнул. Завороженный ловкими перемещениями старого телефона между пальцев, мальчик открыл рот:

– Мама, я тоже так хочу.

– Чего ты хочешь? – отвлеченно спросила женщина, разглядывая неизвестную местность и теряясь в догадках, где же тут ж/д вокзал.

– Купи мне жвачку! – застонал мальчик.

Мать его не слушала. Определившись с дорогой, потащила ребёнка за собой, волоча на колёсах багажную сумку. На этом вокзале потоки людских душ неслись с неимоверной скоростью. Люба зашла в подъезд многоэтажного дома советских времён с красной крышей. Перед ней растянулся длинный коридор, по бокам которого находилось по двенадцать дверей, и так на каждом этаже. Такой дом в народе называли «малосемейкой». На пятом этаже она старательно искала номер указанной квартиры. Возле открывшейся деревянной двери перед ней предстала пенсионерка лет семидесяти, следом за ней прятался муж старше супруги лет на десять. Он в силу возраста плохо видел и бесконтрольно тряс головой.

– Меня зовут Галина Васильевна. Вот твоя комнатка, – тихо произнесла пожилая женщина. – Будь как дома, деточка.

Комнатка, в которой предстояло жить Любе, была крошечных размеров. Возле стены, за которой находился туалет, торчала старая, как и сами хозяева, кровать, а рядом разместился большой советский стол со встроенными ящиками. Он упёрся впритык к кровати, да так, что дотянуться до него рукой, не вставая с этой мягкой лежанки, являлось лёгким делом. Впрочем, стол был, кровать существовала, под форточкой жарили горячие батареи, а рядом в соседней комнате жили наидобрейшие люди, создававшие приют для нового поколения. Плата за комнату поступала символической суммой. Хозяйка лишь просила помогать ей по дому, покупать продукты. Ей хоть и было семьдесят, но выглядела намного старше. Она часто улыбалась пустым ртом, однако, улыбка превращалась в незаметные слёзы, когда Галина Васильевна поворачивалась к чёрно-белой фотографии, висевшей на стене в парадной рамке. Она разглядывала двух сыновей: старший направил взгляд куда-то в сторону, словно пытался разглядеть горизонт, а младший Денис смотрел под ноги, не поднимая глаз. В конце концов, хозяйка тоже опускала глаза, а потом подходила к окну с долгожданной попыткой заметить знакомые лица.

Большой город дарил большие возможности. Перед глазами студентов мелькали здания университетов, училищ, техникумов по любому профилю и дисциплине, часть которых имели платную основу. Шёл слух о продаже дипломов, в которых фиксировалось окончание ВУЗа и получение специальности. В любом случае, жуликов всегда хватало во все времена и в любом государстве, даже в самом законопослушном. Разницу мегаполиса и маленького города Люба ощутила сразу. За окном родительского дома она наблюдала за осенним лесом, хранящим воспоминания лета, перистыми облаками, сквозь тонкий шёлк которых проскальзывало солнце. Жизнь в провинции замирала: и нет бесконечного движения машин, и нет выхлопов, и нет шума, и люди все одинаковые. Многие ходят в одежде, которую завозят местные продавцы в пару-тройку магазинов.

То ли дело уральская столица, в которой собраны контрасты жизни. Огромные заводские трубы, кирпичные, узкие, широкой цилиндрической формы с выходящими из них устрашающими клубами дыма, торчали по всему периметру города. Заводы, АЭСы, ГЭСы, чего здесь только не было: Уралмаш, Уралхиммаш, Уралтрансмаш, УТЗ и прочие аббревиатуры, за которыми крылась уральская промышленность. Наряду с этим встречались пивные заводы, кондитерские, хлебные и, конечно, мясокомбинат. Зимой на Урале без мяса никак, ведь не хочется кушать одни яблоки, когда за окном минус тридцать. Архитектура Горного города собрала воедино три столетия: госпиталь Екатеринбургского завода 18 века, старый вокзал 19 века с красными шатровыми крышами, словно терем, впускающий пассажиров в уральскую сказку, усадьбы и дворцы местных купцов с их старинными семейными обрядами. Дом офицеров, открывший двери в 1941 году, и «Городок чекистов», построенный в 1929 году сохраняли атмосферу революционного двадцатого века. Выделялись дорогие отели современности, фундаменты небоскрёбов, готовых стать кадром голливудского фильма. Между постройками 21 века втиснулись деревянные дома, гниющие от появляющейся плесени и взглядов новых олигархов, приметивших выгодную земельную территорию.

В центре большого города существовал широкий проспект без видимого края впереди, без зигзагов, лабиринтов и скрытых переулков. Главные улицы пересекались со множеством мелких, все названия которых сложно запомнить, в таких случаях требовалась карта. Имена давали в честь революционеров, многих из которых прохожие не знали, часто встречались названия советских профессий. Но наряду с пролетарским духом в городе присутствовал Литературный квартал, некоторые улицы звучали в честь Пушкина, Бажова, Мамина-Сибиряка, Айвазовского и прочих видных деятелей искусства. Проходили музыкальные фестивали, фестиваль уличного искусства, горожане ходили в Оперный театр, в ТЮЗ, в музеи, в общем, культурная жизнь неслась не меньшим потоком, чем дым из заводских труб. Зелёные парки, несколько прудов, река Исеть, бежавшая по всем районам, сглаживали тяжёлую картину промышленного города.

В Екатеринбурге встречались люди крайне бедные, просящие милостыню: кто-то со шрамами, кто-то с увечьями, кто-то в неприглядных отрепьях, а также чересчур богатые личности, разъезжающие на роскошных машинах, которые, правда, тоже успевали замазаться в грязных лужах города. В каждом районе существовало здание ЗАГСа, в которое поочередно входили желающие создать семью, а следом желающие отказаться от данных здесь когда-то обещаний. В городе находилось не меньшее количество детдомов и приютов, за стенами которых дети ожидали познать чувство материнской любви. И почти на каждом углу размещались юридические конторки, твердящие каждый день о человеческом праве и свободе личности. Впрочем, так протекает жизнь в любом большом городе, пополнявшемся из года в год свободными людьми. Нет условностей, ограничивающих сознание, нет границ и рамок. Большие возможности и запросы создавали ореол свободы, бьющей через край, или это только кажется… Никто на тебя не смотрит и не судит, а может, просто всем всё равно…

Когда Люба приступила к поиску работы, ей мерещилось, что вакансий здесь немереное количество. Она читала уличную газету с рубрикой «Требуется», листала её страницы числившихся не менее двадцати. Передовыми профессиями времени значились юрист и менеджер, причём менеджер в самых разных отраслях: по рекламе, по продажам, в сфере услуг и пр. Она решила, что менеджер по туризму самая интересная для неё работа, и отправилась на собеседование. Маленькая конторка на окраине города не вселяла уверенности. Открыв дверь, Люба увидела за столом ярко накрашенную женщину средних лет в модной оправе «кошачьи глазки». Услышав новые шаги, хозяйка вскочила со стула и подбежала к условному клиенту. Она вежливо пригласила девушку присесть на стул и подождать пару минут. Пока управляющая что-то допечатывала, стуча длинными красными ногтями по клавиатуре, Люба обратила внимание на лежащий возле компьютера журнал. На плотной глянцевой обложке притягивали взгляд египетские пирамиды, жёлтый песок, по которому шагали двугорбые верблюды, Турция, Чехия, разводные мосты Санкт-Петербурга, потом снова Египет.

– До Египта, наверно, долго лететь? – спросила Люба.

– Примерно четыре с половиной часа из Москвы, а из Екатеринбурга на час дольше. Я как раз закончила работу, теперь могу Вам помочь, – управляющая с удовольствием начала рассказ о выгодных турах.

– Путёвки за границу мне дорого обойдутся, – прервала её речь Люба.

– Смотря куда лететь. В Египет и Турцию билеты недорогие. Вы ведь хотите пирамиды увидеть? – спросила управляющая, наблюдая за молодыми глазами, любопытно разглядывающими обложку журнала.

– Я бы с радостью полетела, но денег нет. Я вообще-то пришла по объявлению.

– Девушка, чего же Вы молчали! Скажу кратко: мне нужна помощница.

Но тут раздался телефонный звонок, и она достала из тумбочки сотовый телефон.

– Минутку подождите, – обратилась управляющая к Любе.

Но эта минутка превратилась в полчаса скучной болтовни с неким Николаем о ремонте в ванной комнате. Разговор закончился, когда возле дверей показалась супружеская пара, богато одетая и явно намеривающаяся куда-то полететь.

– В общем, на чём мы остановились? Подождите минутку! – она громко произнесла любимую фразу ожидающей у двери паре. – Ах, да, мне нужна помощница. По поводу зарплаты не переживай, официальное трудоустройство: оклад четыре тысячи рублей, а также проценты от состоявшихся сделок. Сразу скажу, что зимой клиентов мало, поэтому и зарплата минимальная. Ещё ты должна уметь оформлять ж/д и авиа билеты, знать как можно больше о других странах, понимать какие права есть у туристов, в случае чего им помочь, отвечать на звонки клиентов даже в два часа ночи, а ещё… В общем, у тебя должен быть опыт в этом деле, понимаешь?

– Я поняла, – печально произнесла Люба.

– Вот и хорошо, если надумаешь, звони. Заходите, господа, – вежливо произнесла управляющая, приглашая супружескую пару присесть. – Может, Вы чай хотите или кофе?

Неожиданно снова раздался звонок, но хозяйка ответила Николаю, что перезвонит позже. Люба тем временем вышла из конторки, обдумывая мизерный оклад и наличие большого опыта работы. На следующий день она прочла объявление о том, что требуется секретарь в новую организацию, зарплата, конечно же, достойная. На её звонок ответил женский голос, не совсем чёткий и недостаточно внятный:

– Приходите на собеседование. Стём Вас к зрём часам по адресу: улица Смващиков, дом… Не опаздывайте, иначе не пусщем.

Строгий шепелявый голос внезапно потух, оставив краткие гудки. Люба не успела даже переспросить непонятное на слух название улицы. «Смащики, свачики…» – перечисляла она в уме похожие слова. «Может, мне послышалось сващики? Но нет такой улицы Сващики! Сващики, сащики… Я поняла!» – неожиданно загорелась идея. «Сварщики, точно сварщики!». Девушка взяла карту и с трудом отыскала небольшую улицу в западной части города. Она подъехала в этот район к двум часам и принялась искать названый дом, но долгожданного номера не нашла.

– Уже полтретьего, куда же делся этот проклятый дом? – вспылила Люба. – Не мог же он испариться. Вы не подскажите, где находится дом номер…? – спросила она проходящего мимо мужчину.

Тот пожал плечами, так же сделали другие прохожие, которых она останавливала, после чего была вынуждена вновь позвонить в фирму, чтобы уточнить адрес.

– Улица смавщиков! – громко и вновь не внятно произнесла женщина.

– Смазчиков? – неуверенно переспросила девушка.

– Да! Сто тут непонятного? Возле з/д вокзала! – и бросила трубку.

Люба достала помятую карту и внимательно водила глазами в поисках улицы, но когда, наконец, засветился дом, чуть не подавилась слюной. «Уже без двадцати три, я не успею» – внутренний голос констатировал факт. Через полчаса она стояла у названного жилого дома, на первом этаже которого с маленькой вывеской находилась конторка.

– Вы к кому пришли? – раздраженным голосом прошепелявила женщина.

– На собеседование.

– Но я Вам сказала: не опаздывать! Теперь сдите, когда начальник освободится.

Люба простояла ещё минут сорок в холодном углу конторы, не дождавшись свободного стула. Наконец, седовласый начальник пригласил девушку в кабинет. Он расспрашивал её об образовании, опыте работы и даже личной жизни, задав не по делу вопросы. Люба всё ждала, когда же он расскажет про условия её работы, про зарплату, но спросить самой не решалась. Позже он пригласил в кабинет шепелявого бухгалтера Раису Прохоровну.

– Вы будете её помощницей, – чётко произнёс начальник как приговор. – У Вас начнётся испытательный срок шесть месяцев без официального устройства. Если Вы нас устроите как специалист, то мы примем Вас на работу официально с окладом 12000 рублей плюс небольшие надбавки.

– И что я получу за эти шесть месяцев?

– Шесть тысяч ежемесячно без надбавок.

После мучительного собеседования Люба шла на остановку, сопоставляя расходы и доходы, которые явно уходили в минус. «Придётся дальше искать» – Люба сделала вывод. Родительские деньги, выданные ей перед отъездом, помогали девушке приспособиться к новым условиям и немного потерпеть до того момента, когда работа из каторги и разочарования превратится в фундамент для создания полноценной жизни в виде своей семьи. Люба устроилась в банк не потому, что фанатела от вида денег или работы кассиром, просто такая работа виделась менее пыльной, более прибыльной, тем более с официальным окладом, а главное, позволяла оставаться на месте. В её отделе числились в основном женщины, но, как обычно случается, руководителем женского коллектива назначили статного мужчину 45 лет, ходившего всегда в элегантном брючном костюме, что поначалу было непривычно для глаз провинциалки. В маленьком городке в костюмах практически не ходят, разве что этого требует событие или важно значимое мероприятие.

Большое пространство Екатеринбурга вмещало разнообразие национальностей и религий. Каждый день, добираясь до работы, Люба видела приезжих рабочих из Узбекистана, Таджикистана и прочих бывших союзных республик. Многие из них работали кондукторами в автобусах и трамваях, кто-то подметал грязные и пыльные улицы Екатеринбурга, большое количество азиатских лиц мелькали на стройке. «На муравьёв похожи, такие же трудяги» – Люба каждый раз, проходя мимо нового строящегося дома, разглядывала, как суматошно бегали по этажам азиатские рабочие. Получали они немного, но, видимо, для них это было достаточной суммой, раз стремились приехать в этот город. И хотя в строительной фирме официально числилось около десяти рабочих, на стройке голов было не сосчитать. Зато на высоком кране сидела крановщица Зинаида Андреевна и умелыми руками руководила процессом. С работы Люба ездила на микроавтобусе, битком наполненным людьми. Люба вспомнила, как в него однажды зашёл иностранный турист и ждал, когда же объявят остановку, но, проехав одну из них и не дождавшись комментариев со стороны кондуктора, попытался сам спросить, мол, куда мы едем. Нерусский кондуктор понимал, о чем его спрашивают, но сказать ни по-русски, ни по-английски не мог, что-то бормотал под нос и убегал дальше в толпу за монетами. Растерянному туристу сидящие рядом бабушки подробно объясняли все остановки и рассказывали городские истории, правда, тот явно ничего не разобрал.

В один из вечеров после работы Люба, наработав два года стажа в банке, решила поужинать в кафе под названием «Восточный поворот». Вечером она неторопливо шла, посматривая на встречных прохожих. Как же часто она замечала людей, казавшихся совсем разными, но идущими бок о бок. Встречались молодые люди со стильной причёской и кейсом в руках, обязательно держащими в другой руке мобильный телефон, по которому они вели, наверно, важный разговор на тему покупки акций. Вот размашистой походкой торопился панк, за ним громко стукала каблуками девушка в кожаной куртке с розовыми волосами. Кто-то шёл в резиновых сапогах и летнем платье, кто-то в косынке и облегающем трико, а кто-то в спортивной куртке, на которых мерещились буквы известных марок. В общем, выбора второй половинки создаётся больше, нежели в маленьком городке, из которого молодёжь торопится уехать.

В заведении за столиком под приглушенным светом сидела девушка в зелёных джинсах и спортивной кофте. Её длинная коса заслонила округлое плечо, а кончики этой косы прикрыли цепочку над джинсовым карманом. Аппетитные горячие роллы издавали манящий аромат, от которого текли слюнки. Девушка аккуратно откинула косу за спину, взяла в руки китайские палочки, уже хотела открыть рот, как вдруг услышала:

– Оля, ты ли это?! – воскликнула Люба.

– Вот так встреча, – произнесла Ольга, – рада тебя видеть, Люба. Как ты здесь очутилась? Где же твои длинные волосы? Хотя, короткая стрижка тебе очень даже к лицу.

Тут начался долгий рассказ одноклассницы о своём переезде в Екатеринбург, об учёбе и скучной работе, о том, что она всегда ужинала дома, а тут вдруг её надоумило зайти в «Восточный поворот». Оля не осталась в долгах и поведала коротко о своей жизни, и что в этот вечер она тоже внезапно захотела роллов и заглянула в кафе, а также о своих первых впечатлениях от большого города:

– Ты права, здесь есть балет и опера, а ещё проводят выставки и концерты, есть всё то, чего нет в нашем городке. Однако иногда заплывает в душу тоска, и хочется вернуться в родной город, где существовало то, что приносило мне вдохновение, но сейчас оно куда-то пропало.

Мягкова Ольга являлась ровесницей Любы, ей тоже шёл 23 год. В школе девушки волею случая или схожестью мыслей завели крепкие дружеские отношения, оборвавшиеся после окончания класса. Ольга была активным человеком: занималась бегом, зимой лыжами, Любе, напротив, нравилось умеренное движение жизни, и бегать с места на место она не хотела. Ольга переехала в Екатеринбург с надеждой стать большим художником, но мечта не осуществилась: на различных конкурсах её работы никого не привлекли. В итоге она поступила на курсы поварского дела, после окончания которых устроилась работать помощником кондитера в одной из местных лавочек по продаже тортов и пирожных.

Ольга родилась в небогатой, но полной семье. Мать родила её довольно рано по сегодняшним меркам, всего лишь в 19 лет, а через семь лет на свет появилась сестрёнка, а через три года она узнала о рождении брата. Родители остались жить в маленьком городе, довольствуясь крепкими отношениями и любуясь мгновениями роста дочери и младшего сына. В Екатеринбурге Оля жила в квартире родной тёти. Рядом с ней в соседней комнате проживала другая студентка. Эта небольшая двухкомнатная квартира вмещала дорогой шкаф и трюмо возле отполированного комода, но роскошная мебель не позволяла расслабиться входящему гостю, ведь приходилось соответствовать дорогой обстановке. Только старый клетчатый плед, покрывший диван, радовал присутствующих. Над ним висела картина с вечнозеленым пейзажем, написанная Олей. На крошечной кухне маленький столик из ценной древесины был заполнен конфетами и солёным крекером, а рядом на подоконнике лежала широкая кулинарная книга.

– У моей тёти три квартиры, ты представляешь? – сказала Оля, шустро повернув ключ в дверном замке. – Где она работает, я так и не выяснила. Пятидесятилетняя женщина выглядит, как бы это сказать, на тридцать восемь: ухоженная, подтянутая, за фигурой следит. Люба, нам бы так в пятьдесят лет выглядеть! Но как человек она воспринимается на восемьдесят: придирчивая, словно денег никогда не видела и под старость лет экономит на всём. Как придёт, начинается обход по квартире, где-нибудь замечание обязательно скажет, хотя я стараюсь за порядком следить. Всегда проверяет счета, при этом я плачу регулярно, не доверяет, видимо, людям.

– Разве ты не бесплатно здесь живёшь? Ты ведь всё-таки родственница, – Люба осторожно зашла в квартиру, осматриваясь по сторонам.

– Я плачу только за коммунальные услуги, и на том спасибо. А вот соседка по комнате платит полную сумму, но за прошлый месяц ещё не заплатила.

– Какой мягкий, – произнесла Люба, удобно сев на диван.

– Этот клетчатый плед ей подарила моя мама, он не первой свежести, ведь когда-то его купила бабушка, так и переходит из рук в руки. Но он очень мягкий и тёплый, ты права.

Из комнаты выбежал чёрный спаниель Жорик, переданный тётей на попечение племяннице.

– Любовь – это не забава. Приводят щенка в дом, а потом выгоняют на улицу. Или он остаётся жить в квартире, но живёт словно робот. Хозяева думают, что достаточно покормить, лежанку дать, и всё на этом. Но собаке ведь любовь нужна, внимание, как и всему живому. Собака ждёт, чтобы её погладили, поиграли, с ней поговорили. Да, Жорик? Жил тут один, лишь приходили кормить тебя, а сейчас ты мой, Жорик, – Оля обняла чёрного спаниеля как щенка, хотя тот давно вырос.

После подруга предложила прогуляться по Центральному Парку города. Через несколько минут девушки шагали по городской аллее, подгоняемые усиливающимся ветром. В выходные дни центральные улицы заполнялись людьми: туда-сюда сновали на роликах мальчишки лет 13, возле каруселей стояли мамы с детьми, на лавках сидели старики и кормили голубей.

– Люба, посмотри на юношу, – прошептала Оля.

– На этого с розовым галстуком?

Оля нахмурила брови:

– Нет же, позади него идёт в рваных джинсах. Симпатичный, правда?

Люба пожала плечами.

– Чего ты такая печальная? – Оля подтолкнула подругу плечом.

– На кого ни смотри, заканчивается всё одинаково: влюбляешься, встречаешься, а потом тебя бросают, или сама бросаешь.

Люба вздохнула и опустила глаза. Ей не хотелось снова страдать, а ведь любовь без этого противного чувства не обходится. Страдаешь из-за обмана, разочарования… Часто происходит банальное угасание влечения к противоположенному полу, а кроме него, получается, пару ничего не связывало больше. При этом человек в твоих глазах остаётся прежним, т.е. таким, каким и представляешь его себе до встречи, никакого обмана. Возникает даже жалость оттого, что всё его хорошее начало тебе совершенно не нужно и неинтересно.

Как только Любовь приехала в большой город, одиночество одолело её туманные будни. Но потом внезапным потоком нахлынула радость от этой бескрайней свободы. Уехав от родителей, она получила возможность контролировать свою жизнь. Ей хотелось гулять до утра, встречаться с теми, с кем не одобрила бы встречи мама, и делать всё, что не дозволялось ранее. Ведь свобода – это очень приятное состояние. Ну, как Вам объяснить? Это то время, когда не надо уступать и чем-то жертвовать. Я говорю о той свободе, которая возникает в период холостого времени: никаких разочарований в любимом человеке, вольность действий и предпочтений. Хотя не даром холостым ещё называют то, что является нежилым, не боевым, не производящем полезной работы. Поэтому, если личная свобода льётся нескончаемым потоком, холостяцкая жизненная линия превращается в толстую и жирную, душа опустошается. Прожив так больше года, от этой свободы Люба начала отворачиваться. Не с кем спорить, радоваться, делиться мыслями и чувствами, а значит, пропадает ощущение смысла жизни: некого ждать, слушать и помогать. Зачем нужна свобода, если ею не с кем поделиться? Вот, например, как джаз. Джаз – это свободная музыка, полная импровизации, тонко проходящая по скрытым мыслям и создающая приятную атмосферу одинокой расслабленности. Но ведь слушая только один джаз, сердце заскрипит от надоевшей мелодии. Преходящее одиночество – прекрасное время, но когда оно становится постоянным, то преобразуется в хронический недуг.

– Встречаешься с кем-нибудь, как у тебя дела на личном фронте? – спросила Оля.

– Свободна как птица в полёте.

– И я тоже. Слушай, ты же увлекаешься музыкой, помнишь, как мы с тобой в школе ездили на фестиваль «Старый Новый Рок»?

– Конечно, ведь ты поклонница русского рока. Первый раз поехали в Екатеринбург и чуть не заблудились, водитель высадил нас не понятно где, – вспомнила Люба.

– Вот теперь я каждый год хожу на этот концерт. 12 числа в День независимости состоится фестиваль «Старый новый рок», может, составишь мне компанию?

Спустя час прогулки, девушки решили разойтись по домам:

– В общем, договорились, приходи в субботу на площадь 1905 года, – сказала Ольга и, увидев кивок подруги, попрощалась.

Люба шла к своему ночлегу, свернув с центральной улицы. И чем дальше она уходила от центра, тем больше темнели улицы. Пропадали большие рекламные щиты, витрины бутиков, сооружений, храмы, сверкающие высокими куполами. Толпа редела, превращаясь в отдельных прохожих. Появлялись жилые дома, закрытые железными дверями с ограничениями доступа, магазины с установленными видеокамерами, машины на самодельных парковках мигали сигнализационными лампами. Только Люба не обращала на это внимание. Она увидела влюблённых, идущих рука об руку, казавшихся самыми счастливыми людьми оттого, что находились рядом. А вслед за ними шла старушка с обручальным кольцом. Смотря на это, ей хотелось верить в любовь. Ведь, что значит слово «верить»? Это значит доверять и быть уверенным: то, во что ты веришь и есть та самая истина.

В назначенную субботу к шести часам Люба подошла к площади в клетчатой рубашке и синих джинсах. От дневного официального поздравления местных чиновников не осталось ни эха, ни настроения. Настроение начинали создавать музыканты на вечернем фестивале, где открывались новые таланты, играли известные и не очень певцы и группы. Из больших колонок громко стучала музыка, да так, что дрожал асфальт под ногами. Музыка объединяла людей: на фестиваль в качестве зрителей явились не только студенты, но и молодые родители, на плечах которых сидели дети, а также встречались люди преклонного возраста. Слушатели хотели просто расслабиться, отвлечься от суетливых будней, некоторым счастливчикам удавалось встретить друзей и союзников. В эти часы музыка превращалась в невидимый язык, исходящий из душевного человеческого состояния. Можно не знать английский, русский или китайский языки, а можно быть и вовсе немым, слепым и безруким, но при этом понимать друг друга, вместе слушая Чайковского, Шопена, или группы Scorpions, Кино, или даже Psy с его «Gangam style».

Под звуки бас-гитары в ритм тяжелым нотам слушатели кивали головами. Среди молодёжи встречались неформалы с театральным макияжем: юноши с необычными причёсками фиолетового цвета, в футболках с кричащими надписями и рисунками, девушки в надетых миниюбках и чулках, пестрящих крупной рваной клеткой и обуви на огромной платформе. Появлялись готы-декаденты с угрюмыми лицами в чёрных одеяниях со своей философией вырождения общества и заката Европы. Были заметны любители постпанка. И даже с виду интеллигентные парни в очках с обыкновенной короткой стрижкой в простой белой футболке и брюках тянули руки к сцене, что-то кричали и подпевали музыкантам, в общем, было видно, что парни в теме и они свои.

Люба не так часто слушала рок и не являлась его фанатом, но она и не была музыкальным критиком, чтобы обсуждать правильно ли всё то, что происходит вокруг. Она желала сменить обстановку и послушать новые ритмы. Придя на площадь, девушка разглядывала эти юные и полные задора лица, компании, у которых имелись общие идеи и взгляды на жизнь, и даже на имеющиеся разночтения всех их объединяла музыка, под которую они пели и беззаботно танцевали. Ей хотелось влиться в общую массу и подпевать рок-группам Nautilus Pompilius, Агата Кристи, Смысловые галлюцинации.

Кто-то резко схватил её за плечо, но Люба не испугалась и, обернувшись, увидела Ольгу. Подруга поглаживала свою девичью косу, задевавшую расклешенную длинную юбку и радужно улыбалась. Позади неё шепталась пара, крепко державшаяся за руки.