Текст книги "Раздели меня поровну"

Пролог

На протяжении нескольких лет Ольга Жукова была любовницей Андрея Величко. Потом их связь распалась. Поводом к расторжению отношений послужило рождение второго ребёнка Андрея. И у Жуковой, и у Величко были свои семьи. Очутившись в первый раз в постели, изменники не могли предположить, что их связь окажется продолжительной. Ольга любила мужа и воспитывала трёхлетнего сына, а Андрей обожал свою очаровательную жену, старшего сына Глеба – ровесника Ольгиному мальчишке, и новорожденного Вадика. С появлением младшего сына жизнь Андрея изменилась. То ли осознав своё аморальное поведение, то ли почувствовав ответственность перед семьёй, Андрей изменился: стал заботливым отцом и любящим мужем. Он быстро вычеркнул Ольгу из своей жизни и напрочь забыл о её существовании.

А вот она забыть не смогла.

Да, у неё тоже была семья. Как ей казалось, любимый муж и маленький сын Севка. И всё же Андрей был в приоритете. Сначала в незначительном, а с годами всё более возрастающем. Взрослея, это начал понимать и Севка, от которого не могла ускользнуть ревность отца по отношению к неизвестному «хахалю» матери. Как выяснилось, отец догадывался о похождениях жены, но терпел всё из-за ребёнка, то есть Севки. Правда предстала перед мальчиком благодаря семейным скандалам, которые с течением времени учащались и ужесточались. Впрочем, на тот момент Севке было восемь, и разногласия между родителями не воспринимались им достаточно серьёзно. У него были свои проблемы. Точнее одна, на его взгляд, большая проблема по имени Глеб – мальчишка, учившийся с ним в одном классе. Между Севкой и Глебом шла скрытая и тогда ещё неосознанная «холодная война». Двое лучших учеников в классе, они испытывали друг к другу, мягко говоря, неприязнь. То есть неприязнь испытывал Севка, в то время как Глеб просто относился к нему «никак». Севка называла одноклассника «вшивым хохлом», потому что у Глеба была фамилия Величко. Уже в это время в сознании Севки начинала зарождаться полноценная ненависть к Глебу. Севке казалось, что у Глеба всё всегда лучше. Одежда моднее, игрушки дороже, внимания больше.

А потом, когда от Севки ушёл отец, он совсем обезумел и ещё больше возненавидел Глеба, потому что у того отец был, а ещё был младший брат, с которым можно было играть в футбол и демонстрировать своё возрастное превосходство.

Тогда Севке исполнилось двенадцать. Он ещё многого не понимал. Его не интересовали причины, по которым отец бросил их с матерью, ему просто хотелось вернуть его. Но отец не вернулся, более того, он стал холоден по отношению к сыну. Глядя на отца, Севка читал в его глазах жалость и злобу одновременно. Мальчик не мог найти объяснения этой странной перемене в отцовских чувствах, но перелом был, и Севка ощущал его очень остро. В конце концов, Севка пришёл к выводу, что отец ушёл из-за того «хахаля» матери, в честь которого в доме Жуковых частенько бывали скандалы. Этот неизвестный мужчина стал второй мишенью, в которую нацелилась ненависть Севки. Теперь в жизни мальчика было два врага: Глеб и любовник матери. Сначала Севка даже пытался ненавидеть мать, но это у него не получилось. Он был свидетелем её страданий, её безмерной тоски по таинственному мужчине, и Севка не мог не проникнуться сочувствием к матери и агрессивной яростью к её мучителю. Тогда Севка ещё не задавался вопросами, пыталась ли мать связаться с этим человеком и удачными ли были эти попытки, если они вообще имели место. Неизвестный объект материнской любви только тогда по-настоящему заинтересовал Севку, когда он узнал, что этот человек – отец Глеба.

Известие выбило Севку из равновесия и буквально парализовало. Сочувствие к матери сменилось неподдельной жалостью, потому что Севка на своём опыте знал, что Величко – это такая зараза, которая поражает всё вокруг и не выводится никакими средствами. Всё, связанное с Величко, – несомненное зло. Иначе просто не могло быть, раз страдания, то Величко. Величко – это паразиты на их плодородной Жуковской почве.

Не зная, каким образом можно отомстить Глебу, как одному из представителей «поганых хохлов», Севка задался целью хотя бы превзойти его, достичь всего, чего только возможно. Пусть даже все достижения окажутся бессмысленными, лишь бы только выделиться, перешагнуть через вечно возвышающуюся голову Глеба.

Глеб и Севка двигались, словно по разным сторонам одной бесконечной шпалы. Они синхронно делали рывок вперёд и одновременно задерживались. А затем они снова бросались наперегонки и снова приходили к финишу одновременно. Похожая вначале на детскую игру эта борьба превратилась в настоящую идею-фикс. Глеб и Севка окончили школу с золотыми медалями, выбрали одинаковую специальность и поступили в один и тот же институт. Они учились на повышенную стипендию и блестяще осваивали профессию. И всё же Севка считал, что обогнать Глеба ему никак не удаётся, более того, ему казалось, что он всегда в отстающих, что Глеб пусть на миллиметр, да опередит его. Это безумно злило Севку, злило буквально в мелочах. Он приходил в ярость оттого, что, зачитывая список учащихся, Глеба называли первым, потому что его фамилия начиналась на «В», а потом уже шла фамилия Жукова. Величко отравлял сознание и душу Жукова, превращая Севку в монстра, готового сорваться в любую минуту и вцепиться в горло врага.

А потом появилась Лида, которая произвела окончательную расстановку сил и послужила поводом к открытой войне между Жуковым и Величко.

Лида была хорошенькой, юной, обворожительной рыжеволосой студенткой с параллельного потока. Оптимизм брызгами летел от неё, и жизнь переполняла эту девушку. Её зелёные глаза озорно улыбались, и вся она излучала счастье. Она была уверена в себе и никогда не оставалась незамеченной.

Борьба за сердце, на первый взгляд легкомысленной, но как оказалось на проверку, недоступной красавицы была упорной и кровопролитной. Весь институт шептался о стычках Глеба и Севки, которые порой заканчивались драками. И всё же рыжеволосая нимфа сделала свой выбор. Подкупленная настойчивостью Глеба и, как выяснилось впоследствии, давно уже в него влюблённая Лида согласилась стать его женой.

Это стало сильнейшим ударом по самолюбию Севки. Ему хотелось выть от злости и отчаяния, хотелось реветь, как маленькому обиженному ребёнку.

В день свадьбы Севка решил напиться с горя и проспать минимум неделю мёртвым сном. Поставив перед собой две бутылки водки, Севка сел за кухонный стол с твёрдым намереньем их выпить. Мать застукала его за этим делом, когда первая бутылка была наполовину опустошена.

– Мальчик мой, Севочка, что ты делаешь? – Ольга вырвала из рук сына очередной стакан и встряхнула за плечи.

– Пью за здоровье молодожёнов, – заплетающимся языком ответил Севка, пряча лицо в ладонях.

– Сынок, не надо так. Я понимаю, что ты любил эту девочку…

– При чём здесь «эта девочка»? – перебил Севка. – Дело не в том, что именно «эта девочка», дело в том, что именно этот Глеб Величко. Этот поганый хохляцкий выродок!

– Не говори так, – сморщилась мать.

– Почему не говорить? – Севка посмотрел на неё исподтишка и ехидно сощурился. – Потому что он его сын? Сын твоего ненаглядного Андрея?

– Моя личная жизнь тебя не касается! – вспылила Ольга.

– Не касалась бы, если бы от нас не ушёл отец, – Севка резко взмахнул руками, словно собирался взлететь. – Ты могла развлекаться с кем угодно, только не делать из своего сына безотцовщину!

– Человек, который от нас ушёл, – тебе не отец, – тихо, но чётко сказала Ольга, пристально глядя в пол.

– Чего это ты там бормочешь? – Севка невольно вытянулся, прислушиваясь к словам матери.

– Твой отец – Андрей, а «поганый хохляцкий выродок», как ты выражаешься, – твой брат.

Севка медленно, словно заторможенный, поднялся из-за стола.

– Что ты сказала? – переспросил он осипшим от волнения голосом, навалившись руками на стол.

– Глеб – твой брат, – ещё тише повторила Ольга.

Севка пошатнулся, но устоял. Этот удар был похлеще всех тех известий, которые он успел получить раньше. Это был удар в квадрате, в геометрической прогрессии. Чего хотела добиться этим мать – неизвестно. Хотела ли она разозлить или же пробудить в сыне понимание и братскую любовь? В любом случае, ни того, ни другого она не добилась. Только распалила его и без того отравленное сознание. Хмель из него вылетел, глаза бешено завращались, и скулы угрожающе напряглись, как и жилы на шее и руках.

– Твой хахаль знает об этом? – резко спросил он мать, с трудом взяв себя в руки.

Ольга отрицательно покачала головой.

Севка хлопнул себя по лбу и, стараясь не разрыдаться, выдавил из себя:

– Так вот почему отец нас бросил! В тот день он узнал, что я не его сын.

Ольга ничего не ответила, чем подтвердила догадку Севки. Он вылетел из кухни и бросился в свою комнату, извергая ругательства и проклятия.

Такого сюрприза он не ожидал. Если бы кто-то прежде сказал ему, что он сам из рода ненавистного Величко, Севка убил бы, не задумываясь. А что же теперь? Теперь, когда выяснилось, что у Севки есть еще два брата, что один из них женится на любимой женщине, что у тех двоих всегда был отец, а у Севки его не было. Он был приблудышем, которого мать когда-то нагуляла.

Бедный, несчастный Севка. От жалости к самому себе ему стало тошно. Захотелось одним махом покончить с этим кошмаром. Выход напрашивался сам собой – уничтожить себя и тем самым избавиться от боли и страданий. Но когда Севка осознал, что и в самом деле на это способен, ему в голову пришла другая мысль: причинить боль заклятому врагу, а затем уже с улыбкой облегчения умереть самому. Пусть даже это будет кратковременное облегчение, но оно будет.

В комнату вбежала мать, но Севка оттолкнул её и решительно двинулся к входной двери.

– Куда ты, сынок? – спросила Ольга, тревожно нахмурившись.

Севка не ответил. Он вышел на улицу, громко хлопнув дверью.

Тем временем свадьба была в самом разгаре. Лида и Глеб стояли на ковровой дорожке в Загсе и украдкой переглядывались. Они уже сказали нужные слова, теперь им оставалось обменяться кольцами и закрепить свой союз поцелуем.

На Лиде было скромное белое платье, а в волосах скрывались белые цветы. Она была неотразима и, несмотря на простоту своего наряда, шикарна. Глеб с нежностью сжимал её руку, а глаза его светились неподдельным восторгом и восхищением, в них отражались болезненная любовь и нетерпение. Ему так хотелось, чтобы эта суета закончилась и влюблённые смогли бы остаться вдвоём…

Лида ласково смотрела на своего жениха с тем превосходством, ощущение которого есть у каждой женщины, которую любят. А Глеб её любил, это было видно невооружённым глазом. Они с Лидой были красивой и гармоничной парой, и если бы кто-нибудь в шутку сказал, что их брак окажется неудачным, его бы подняли на смех. Все присутствующие, кроме…

Этот «кроме», стоял в сторонке и с холодным безразличием смотрел на свадебное торжество. Его мутные глаза лениво переползали с одного человека на другого и останавливались то на Глебе, то на Лиде. И если, видя первого, он проникался теплом и грустью, то, глядя на Лиду, становился напряжённым, мрачным и пугающим.

Но только на минуту, потому что взгляд его тут же тускнел, терял осмысленность и начинал хаотично блуждать. Загадочный некто поражал юношеской привлекательностью и отталкивал неуместной отчуждённостью. В его присутствии нервничали не только ровесники, но и люди взрослые. И имя этому феномену было Вадим.

Лида встретилась с ним взглядом, обожглась и тут же отвернулась. Вадим как-то умудрялся глушить весь её оптимизм, несмотря на его неограниченные ресурсы. Лида посмотрела на Глеба, задумалась на секунду и неожиданно спросила:

– Если со мной что-нибудь случится, ты будешь так же любить меня?

– Что с тобой может случиться? – удивился Глеб и погладил её по щеке.

Лида снова задумалась, а потом спросила, лукаво улыбнувшись:

– А если мы расстанемся, ты женишься снова?

– Что за мысли в день нашей свадьбы! – Глеб по-дурацки улыбнулся. Он всегда улыбался по-дурацки, когда был рядом с ней. Он был настолько влюблен и счастлив, что выглядел полным дураком.

– И всё же, – не уступала Лида, и, несмотря на шутливые интонации, в её голосе чувствовалась скрытая тревога.

– Ни-ко-гда, – отчеканил Глеб. – Я никогда не женюсь и никогда никого не полюблю. У меня есть только ты.

Лида не смогла сдержать улыбки. Она обняла Глеба и закрыла глаза от удовольствия. От счастья, от эйфории, которая охватила её от одной простой, но такой трогательной фразы.

Когда они вышли из Загса, их уже ждала машина. Лида, счастливо улыбаясь, подошла к украшенному цветами авто, дверцу которого ей предусмотрительно открыл Глеб. Невеста уже собралась садиться, как к ней подлетела девочка лет трёх.

– Тётя Лида! – захныкала она. – Можно я поеду с вами? Ну, пожалуйста!

Лида и Глеб переглянулись. Глеб растерянно наморщил лоб: не очень уж-то ему хотелось ехать вместе с неугомонной хулиганкой в розовой юбке-пачке. Лида погладила его по руке и обратилась к девочке:

– Хорошо, Лизок. Садись.

Лиза потеснила молодожёнов на заднем сидении и сделала «взрослое» лицо. Невозмутимо разгладила юбку своего нарядного платьица и с любопытством уставилась в окно. Лида положила голову Глебу на плечо и удовлетворенно прикрыла глаза. Щебет Лизы сбивал с мыслей и погружал в сон. Девочка комментировала всё, что видела за окном, и задавала глупые вопросы, чем забавляла молодожёнов и раздражала водителя.

Через несколько часов новобрачные и гости сидели на открытой веранде, украшенной цветами и лентами. Гости пили шампанское и водку, постоянно кричали «горько», танцевали и веселились.

Глеб восторженно гладил Лиду по оголённому плечу и шептал ей на ухо нежности, не скрывая своих далеко не святых намерений. Именно в этот момент к брату подошёл Вадим и обеспокоенно спросил:

– Ты не видел отца?

– Нет, – удивлённо ответил Глеб. – Наверное, репетирует где-нибудь свадебную речь или дегустирует вино, – отшутился он.

– Ну, и ладно, – пожал плечами Вадим, хватая сигареты и направляясь на улицу, куда уже переместилась добрая половина курящих гостей.

Вопреки догадкам Глеба, его отец, поправляя на ходу съехавший набок галстук и опасливо оглядываясь, спешил на встречу с незнакомцем, звонок которого заставил старшего Величко понервничать. Звонивший сказал два заветных слова: «Ольга Жукова», а ещё добавил, что если Андрей не желает испортить сыну свадьбу, то должен непременно явиться на встречу. Андрей спешил. Имя бывшей любовницы произвело на него впечатление, а ещё ему было интересно, кому сейчас понадобилось ворошить прошлое, спустя почти что двадцать лет.

В назначенном месте его ждал юноша, ровесник его старшему сыну. Он протянул Андрею руку и, улыбнувшись, представился:

– Всеволод Жуков.

Не отрывая глаз от парня, Андрей протянул ему свою широкую смуглую ладонь для рукопожатия. Больше Андрей Величко ничего не успел сделать. Севка рванул отца на себя, выставив вперёд острие ножа, который был зажат в другой руке. Андрей с хрипом глотнул воздух, а Севка, охваченный безумной яростью, с азартом принялся бить ножом по телу мужчины. Пятна крови расползались по поверхности рубашки, окрашивая её в темный цвет. Севка отпустил Андрея, и тот без чувств свалился на землю.

– Прощай, – Севка спрятал окровавленный нож в карман своей мастерки. – Па-по-чка.

Он послал подрагивающему в предсмертных конвульсиях телу отца воздушный поцелуй и побежал прочь с места преступления. Теперь дело оставалось за малым. Нужно собраться с силами и всадить нож в своё горло. Нож, на котором ещё теплилась кровь отца. Севку даже передёрнуло от этой мысли.

Но убивать себя больше не хотелось. Весь адреналин выплеснулся, когда Севка в состоянии аффекта вспарывал ножом тело старшего Величко. Теперь животная агрессия отступила. Её сменило чувство страха, доселе неизвестное Севке. Раньше им двигала лишь злость и все её составляющие. Теперь же нет. Теперь же надо было судорожно соображать, как быть дальше. А дальше мог быть только один вариант – бежать, прятаться и ни в коем случае не попасть под подозрение.

А он и не попадёт, ведь ничего их не связывало, они даже не были знакомы. Да и не может Жуков Всеволод попасть под подозрение, слишком уж он умный, расчётливый и хладнокровный, чтобы совершать такие ошибки.

Он не совершит. Он не попадётся. Сегодня был великий день, подаривший наконец-таки долгожданное превосходство над ненавистным Глебом. Теперь Глеб узнает, что это такое – жить без отца. Пусть с опозданием, но узнает, и это прекрасно. Ради этого стоит жить, ради этой радости, ради дальнейших побед.

Праздник продолжался, гости веселились, и Глеб был счастливейшим мужчиной на земле. Разве мог он знать, что день свадьбы станет самым мрачным в его жизни? Разве мог он предположить, что пока он пировал, обнимая свою рыжеволосую нимфу, его отец истекал кровью за углом соседнего дома, в тихом и безлюдном дворе?

По просьбе Вадима, которого отсутствие отца начало беспокоить, пьяная ватага гостей отправилась на поиски Андрея. Его нашли быстро.

Убили… Убили? Убили!

– Отца убили, Глеб!

И началась суета, крики, вызвали «скорую». Всё смешалось и перепуталось. Никто ничего не видел, и как всё произошло, никто не знал. Отец был среди гостей, а потом он неожиданно ушёл, а теперь его нашли мёртвым с множеством ножевых ранений.

– Тетя Лида!.. – к невесте подбежала Лиза и испуганно посмотрела на неё своими огромными глазами. – Там человек мёртвый, там…

– Лизок, иди к маме, – Лида отстранила девочку от себя и приблизилась к мужу. – Ну что, Глеб?

Он посмотрел на нее, и его лицо исказилось от боли. Он оставил Лиду и подошёл к брату, склонившемуся над телом отца, которое вот-вот должны были увезти. Вадима била нервная дрожь, и он был не в состоянии что-либо сказать. Глеб обнял его за плечи, но Вадим не смог пошевелиться.

Лида стояла в стороне и разглядывала мужа. И ей было мерзко. Ей было неприятно смотреть, с какой нежностью Глеб обнимает брата. Она прекрасно понимала, что случившееся ужасно, что нет ничего страшнее и хуже смерти, что ничем нельзя её оправдать, что нет ничего больнее. И всё же, что-то нехорошее закралось в сердце Лиды, непонятная неприязнь к Глебу и Вадиму. Лида стала обвинять себя в этой неприязни, ругать за неё. Она мысленно называла себя ревнивицей и эгоисткой.

Но это был не эгоизм. Что-то другое. От чего Лида поначалу отмахнулась. Ей было непонятно, почему Глеб не подошёл к матери, не пожалел её, слабую и рыдающую. Он вцепился мёртвой хваткой в брата и, казалось, что будь его воля, он взял бы его на руки и убаюкал, словно собственного сына.

– Глеб, – осторожно позвала его Лида.

Но он не ответил. Он не услышал, так как всё его внимание было приковано к брату.

Через четыре дня состоялись похороны.