Текст книги "Игра. «Не спеши узнать чужие секреты…»"

– С лимоном.

Так же синхронно, один за другим, спустились мы по ступенькам вниз. Чихания и кашель обоих разносился по дому еще минут десять.

– Не хочу тебя обижать, но жить в таком доме – сущий ад, – произнес он, усаживаясь за стол на кухне.

– Это не гостиница, но не стоит преувеличивать, – поставила я перед ним чашку.

Майкл, подперев щеку рукой, не сводил с меня взгляда.

– Вы поссорились? – вдруг спросил он.

Я подняла глаза и захлопала ими, пытаясь сообразить, о чем идет речь.

– С кем? – спросила я, наконец.

Ответом была бровь, вставшая домиком.

– С чего ты взял? – продолжила я, перестав претворяться идиоткой.

– Он здесь, и не пригласил тебя к себе? – процедил Майкл, прокручивая в голове все возможные причины.

– Он не знает, что я здесь, – ответила я тихим голосом.

– Значит…

– Мы поссорились, – подтвердила я его догадку.

– Из-за чего? – не унимался гость с расспросами.

– Знаешь, как говорится: нашла коса на камень, – вздохнула я, отводя от гостя глаза.

Майкл бегал глазами по мне, лоб его приобретал все больше морщинок, глаза пытались что-то найти, но улик на моем лице так и не обнаружилось.

– Дело в твоем муже? – стараясь быть мягким, спросил гость.

– В нем, – вздохнула устало я.

– Не понимаю. Объясни!

– Обычные семейные дрязги, – пожала я плечами. – Илье Поль не понравился, слово за слово, мы не пришли к согласию и разъехались по материкам.

– Ему какое дело? – нахмурился Майкл, негодуя, словно отстаивал интересы близкого человека.

– Поль был членом семьи, с эти приходилось считаться, – ответила я, понимая, что мои объяснения только запутают мужчину.

– Он до сих пор не хочет тебя видеть из-за твоего тайного замужества?

– Ты утрируешь, – глоток горячей жидкости проскользнул по горлу.

– Но теперь, ты даже не замужем. Поль мертв! – слова Майкла больно ударили по сердцу.

– Некоторым трудно признавать правоту за другими, они упорно держатся своей линии, – произнесла я.

– По-моему, кому надо злиться и ненавидеть, так это тебе, – не унимался Майкл. Его нелюбовь к Илье разгоралась в открытую все больше, и он явно искал союзников, чтобы перемыть косточки врагу или приобрести информацию, которая врага сможет погубить.

– Наверное, – пожала я плечами, не собираясь снабжать Майкла никакими фактами.

– Что у вас происходит? – спросил Майкл без тени стеснения и притворства. – Он всегда срывается на тебя из-за пустяков.

– Ничего, – тихо ответила я.

– Он… – Майкл помялся, – он ведь от тебя ничего не хочет?

– В каком смысле? – удивилась я.– Что он может от меня хотеть?

– Ну… – протянул тот, – хотя нет. Глупости.

Я подняла глаза, а потом опустила их, глядя на чашку. Майкл тоже молчал и ерзал.

– Просто, хочу сказать, что если он вдруг… – снова замялся гость. – Черт! Вообщем, ты знаешь, я рядом. И я тебе всегда могу помочь.

– Спасибо Майкл! – я пожала его руку. – Все хорошо.

Он невзначай вздрогнул.

– Может, мы сменим тему? – наконец предложила я.

– Если хочешь, – пожал гость плечами.

– Ты надеялся почаще бывать в палаццо вместе со мной? – догадалась я наконец.

– Да. – глаза гостя умоляюще посмотрели на меня.

– Думаешь, тебе это поможет? – с грустью смотрели на него мои глаза.

– Надеюсь.

Майкл с искренней надеждой смотрел на меня. Мне было нечего ответить на это, так как врать в сухую, успокаивая его, было бесполезно. Майкл сам все понимал.

– Может, она будет ревновать, – заискивающе произнес он.

– Ко мне? – развеселилась я.– Думаю, тем самым ты только отдалишь ее от себя еще больше.

– Почему? – удивился Майкл.

– Она меня не выносит, – ответила я и отпила из чашки.

Майкл призадумался и совсем затосковал, от чего из груди стали вырываться глубокие вздохи и едва уловимые стоны.

– Кьяра обращалась со мной как с пустым местом в последнее время, раньше хоть просто отказывала, теперь делает что хочет, говорит – свободная женщина. Оскорбляет, зло срывает. Ведет себя как… мне даже слова поперек сказать нельзя.

Повисла тишина. Мои губы были сомкнуты, издавать звуков рот не собирался.

– Что мне делать?

– А как Илья к твоим визитам относился? – мысль мелькнула в голове.

– Довольно спокойно, – пожал тот плечами. – Я думал, он будет против.

– А он?

– Он не только смотрел на мои визиты сквозь пальцы, порой просто уходил из дому, оставляя нас наедине. Странно, правда, – ответил Майкл забыв о чае.

– И да, и нет, – пронеслось у меня в голове. – Он не чувствует опасности.

– Думаешь? – глаза гостя уставились на меня как на ведьму из сказки, которая дает советы о ворожбе и предсказывает будущее. Я поняла, что последнюю фразу произнесла вслух совершенно автоматически. Это был промах, и следовало поскорее выкрутиться.

– Он ей доверяет, – поспешила я пояснить свои слова, немного слукавив.

– Зато она ему – нет, – фыркнул гость и потянулся к чаю.

Брови сошлись у меня на переносице. Я подлила в чашку собеседника еще чаю, после чего раздалось хлюпанье.

– Я однажды вошел, когда они скандалили. Кьяра кричала, обвиняла, говорила, что у него странная привычка исчезать вдруг, особенно, поздно по вечерам и появляться без объяснений, – начал объяснять Майкл свои слова. – Он парировал, говоря не лезть в его дела.

– Куда ему уходить? Здесь особо деться не куда, – удивилась я.

– Я не знаю, – пожал гость плечами. – Слышал только обрывки. Кьяра проговорила, что и раньше Илья поступал так, что-то про Париж, а потом они заметили меня и замолчали. Что это может означать?

– Мне тоже интересно, – с задумчивым видом произнесла я, потупив взор.

– Она упомянула Париж, я подумал…

– А-а, – оборвала поскорее я, пока он не нафантазировал. – Илья иногда бывает в Париже по делам, но это совсем не означает, что я знаю о его делах. Мы же в ссоре.

В слух проговорила я, про себя же произнесла другое.

– Значит, у Ильи опять появились тайные дела здесь. Интересно, в чем тут дело?

– … на свидания? – услышала я конец фразы. – Как думаешь?

Я подскочила на стуле как ошпаренная.

– На свидание с кем? – подумала я про себя, – Кьяра с ним, зачем ему еще кого-то заводить! Что у него за тайные дела? Дела, подобные тем, в которые влипла я когда-то по неосторожности, спутала ему все карты? Такие же дорогостоящие и опасные для жизни, из-за которых мне пришлось сбежать в Париж и тайно выйти замуж, чтобы сменить фамилию и место жительства, сгинуть для других? – опять подумала про себя.

В ответ только пожала плечами.

– Кьяра нервничает, – вслух размышлял Майкл. – Возможно, ревнует.

– Тогда тебе не следует заставлять ее ревновать еще и себя, – тихо произнесла я и еще раз внимательно посмотрела на Майкла.

– Возможно, – пожал плечами блондин.

– Сильно переживает? – решила я проявить участие.

– Кто? – удивленно спросил Майкл, не понимая моего интереса.

– Кьяра.

– Очень, – вздохнул он. – Такое чувство, что … – Майкл замялся, – … будто он ее муж. Я никогда ее не видел в таком гневе ревности.

– А они когда вместе были, так же ссорились? – после недолгой паузы спросила я.

– Зачем ты спрашиваешь? – насторожился Майкл, впившись глазами в мое лицо.

– У меня больное женское любопытство, – мило улыбнулась я и лукаво посмотрела на гостя.

У мужчины дрогнуло сердце.

– Ну, ты и хитрая, – улыбнулся он.

– Ну что, так же ссорились?

– Почти, – улыбнулся мужчина опять. – Они оба друг друга ревновали время от времени, в разумных пределах и без особых последствий. Казалось, их союз невозможно разрушить. От них всегда исходила какая-то особая эротика, единение, что ли. Их считали самой красивой парой, ты знаешь? – его лицо сделало гримасу. – Я в нее сразу влюбился, как увидел, – вздохнул Майкл. – Когда она ушла к нему, мир рухнул, а когда вернулась, был на седьмом небе от счастья. Но, даже уйдя, она словно всегда оставалась с ним. А сейчас она больше похожа на жертву, побитую, истрепанную. Я даже к нему не ревную, но ненавижу, за то, что он ее не любит.

– Не любит? – я решительно ничего не могла понять из слов Майкла.

– Когда он смотрит на нее, – продолжил Майкл, поясняя сказанное мне, – в глазах какое-то пренебрежение, ни намека на любовь. Словно пересиливает себя, чтобы быть с ней.

Я сморщила лоб и с трудом верила словам сидевшего напротив мужчины.

– Ладно. Это я так, – вздохнул он.

Я все больше запутывалась, ломая голову над сложившейся ситуацией. Мне невыносимо было думать, что Кьяра с Ильей, и в то же время, мне стало жалко Кьяру, от чего я начала еще больше злиться на Илью за его мазохизм.

– Что скажешь? – вздохнул Майкл, отпив еще из чашки.

– Сволочь, – с придыханием произнесли губы.

Майкл от неожиданной фразы поперхнулся, впрочем, как и я. Охарактеризовала я Илья грубо, но использовала для этого русский, а не английский. Как Майкл смог понять?

– Сволочь? – произнес он с акцентом.

Я немного улыбнулась, услышав это слово с акцентом из его уст и спросила.

– Ты знаешь, что оно означает?

– Это ругательство, – кивнул головой Майкл. – Кьяра часто употребляет его, ей оно очень нравится. А еще говорит, «мужики – козлы».

– Этому ее научил Илья? – шокированная познаниями американцев в русском языке, спросила я.

– Нет, это она специально выучила, когда они были вместе, – ответил Майкл.

– Ну теперь эти фразы она часто будет употреблять, если вернулась к Илье, – вздохнула я и посмотрела в сторону.

– Не он один виноват в их ссорах, – тихо произнес Майкл, отпивая еще.

– Хочешь сказать, он не виноват?

– У Кьяры тоже скверный характер. Иногда она превращается в тигрицу, яростную и жестокую. К тому же, Илья ее не заставлял.

– Конечно, – фыркнула я, – он просто бросил ее как ненужную вещь, переступил и дальше пошел. Потом она ему понадобилась, он снова дернул ее из твоих любящих объятий. Затем опять швырнул, потом снова возвратил.

– Это она его бросила! – выложил Майкл еще один довод в защиту соперника.

Я лишь покачала головой.

– Он никогда не позволяет уйти тому, чего сам не хочет отпускать, – парировала я.

Майкл немного подумал перед тем как ответить мне.

– Не знал, что период ссор и скандалов можно назвать счастливой жизнью, – еще раз бросил он контраргумент моим словам.

– Если ты в этом живешь, то точно это любишь.

Майкл поморщился.

– У меня такое чувство, – очень осторожно произнес Майкл, – ты уверена, будто знаешь их жизнь лучше меня.

– Я более объективна, – ничего не оставалось делать, как улыбнуться.

– По-моему, ты совсем не объективна. Илья – не святой, но и положительные качества у него есть.

– Я не спорю, – ответила я. – Просто ты видел только его светлую сторону, я – обе.

– Ты драматизируешь, – махнул рукой мужчина. – Я тоже видел темную.

– Нет, – хмыкнула я, -ты и десятой доли не видел!

– Кьяра рассказала мне, что он сделал с тобой, – давяще прозвучал в воздухе голос мужчины.

Я замерла на несколько секунд, сглотнула и отвела глаза в сторону. Воспоминания о постыдной и печальной строке моей биографии наложили хмурость на лицо вуалью. Все больше и больше серея, я медлила с ответом.

– До сих пор не понимаю, как он мог так с тобой поступить, – тихо и с горечью произнес Майкл. – В голове не укладывается. Ведь это ужасно!

– Злость на многое людей толкает, – еле произнесла я, не зная, куда деть глаза от стыда.

– Но то, что он сделал, за гранью!

– Разве? – все еще не могла поднять я глаз.

– Ты не просто знакомая женщина, ты – его семья.

Майкл с видом борца за права и свободы произносил пламенные речи в мою честь, не зная и десятой доли правды, которая в прошлом заставила Илью поступить ужасным образом. Я не хотела открывать ему правды, но и чернить члена своей семьи тоже не собиралась.

– Илья соблюдает правила до тех пор, пока они не противоречат его целям и желаниям. Но стоит чему-то или кому-то начать мешать в осуществлении его планов, он пошлет всех к черту, нимало не заботясь о последствиях.

– Ты сейчас будто про другого человека говоришь, – с дрожью в голосе произнес Майкл.

– К сожалению, нет, – вздохнула я.– Он защищает тех, кого любит до последнего вздоха, но противников уничтожает до конца, не оставляя им даже шанса, чтобы подняться. Его врагом лучше не быть, поверь мне.

– Ты в моих глазах словно мир перевернула, – подавленно произнес Майкл, начиная ерзать на стуле. – Так ты ему друг или враг?

– Со мной он уже разделался, – тихо прозвучал ответ на вопрос.

– То есть, он с тобой враждовал? – округлил глаза мужчины.

– Я бы сказала по-другому. Я ему мешала осуществить задуманное.

Майкл стал хмуриться и пристально смотреть на меня.

– Катерина, ты можешь мне ответить, что вас связывает? – настойчиво произнес он.

– Нет.

– Почему? – просительно произнес мужской голос.

– Есть вещи, которые лучше не знать, – вздохнула я и посетовала на то, что моя память постоянно возвращает мне картинки прошлого.

– Но я хочу знать! – не выдержал Майкл и крикнул.

– Тогда спроси его, – тихо произнесла я, пряча глаза от взгляда Майкла.

– Я хочу услышать от тебя! – не выдержал мужчина и стал раздражаться.

– Нет, – еще тише произнесла я, пряча глаза в пол.

Майкл начал нервничать из-за моего молчания и хмуро смотреть то на меня, то в даль.

– Почему нет? Что за странное поведение? Почему вы оба так странно себя ведете?

Я слушала его тираду и молчала.

– Ну почему ты не хочешь сказать?

– Я не хочу об этом говорить, – твердо ответила я.

Майкл замолчал, кипя яростью, причем усиленно начинал злиться на Илью, виня его не только в несчастьях Кьяры, но и в моих. Я тоже некоторое время помолчала и взяла его за руку. Мужчина перевел на меня взгляд голубых глаз, стал думать совсем о другом. Мы заговорили обо всяких пустяках.

– Пока Илья жил в Париже, особо делами не занимался, ничем себя не утруждал, – между тем, мысленно говорила я сама себе. – Что происходит? Его странное появление здесь, исчезновения вечерами. Возможно, его дела снова переместились в Венецию, поездка просто предлог? Интересно, что у него здесь за дела? – я еще больше задумалась и вздохнула от любопытства. – Пока я занималась самопожиранием в течении полугода за смерть мужа и упивалась своей депрессией, много чего упустила, – мозг снова зашевелился, и мой взгляд побежал по мебели. – Не понимаю, почему то, что я так усиленно стараюсь забыть, само собой всплывает? Поль опять преследовали меня, сначала из уст Габриэля, теперь с новостями об Илье. Что происходит вокруг? – лоб избороздился морщинками. – Или у меня разыгрывается бурное воображение? Все – ничего не значащие мелочи, которым я придаю оттенок драмы? – пальцы коснулись кожи на лбу и потерли, разглаживая морщинки. – Боже, я схожу с ума. Похоже, я окончательно зациклена на Поле.

– О чем думаешь? – спросил Майкл.

– Да так… – пожала я плечами в ответ.

– Катюш, прошло столько времени… – начал мужской голос. – Пора жить дальше.

– Может быть. У меня не получается, – тихо ответила я.

Майкл уронил поцелуй мне на руку и застыл.

– Не стоит тебе так много времени проводить одной. Да еще в таком доме.

– Мне нравится здесь, – тихо произнес мой голос.

– О чем я и говорю. Нормального человека оторопь берет, а тебе он кажется красивым! Это…

– Что? Сумасшествие? – закончила я фразу за мужчину.

– Затяжная депрессия, – ответил он, немного смутившись. – Мы оба знаем, что депрессия, которая длится больше года, приводит к необратимым последствиям, даже к шизофрении, неизлечимому сумасшествию…

– И самоубийству, – раздался дрогнувший голос.

Майкл резко встрепенулся от моего дополнения.

– И пожизненному потреблению антидепрессантов, – изменил он конец фразы.

– Я – идиотка, знаю. Но ничего не могу с собой поделать. Вечно делаю все не так. Самое ужасное, что это отражается на других, и не лучшим образом, – снова вырвался вздох из моей груди.

Мужчина снова поцеловал мои руки.

– Все будет хорошо.

Майкл ушел почти за полночь, настойчиво упрашивая меня не грустить. Я была рада его видеть и впредь, но не так подолгу, и не в такой поздний час – визит меня утомил. Вздохнув поглубже, я пошла на кухню, чтобы мыть посуду. Открыла воду и задумалась. Стоя перед раковиной, ощущая, как по коже бежит вода, нервничала. Руки тряслись, в груди все клокотало, вода раздражала шумом. Все было как-то не так, что-то тревожило. Не только дом, но и мое существование в целом мире, все раздражало. Мне был не по себе: приезд родственников свалился на как снег на голову, эта нечаянная встреча с Майклом, в душе роились страхи и предчувствие беды. Возможно, было бы лучше избегать всех, но теперь это невозможно. Майкл станет отираться у их порога и проговорится о моем приезде. Илья разозлится, Кьяра тоже, срываться начнут друг на друге, потом гнев Ильи начнет литься на меня. Ванда права. Все не к добру, вот уж точно! Свет снова замигал, и стал еще тусклее. Я выключила воду, вытерла руки и побрела наверх.

9

Спальня, как обычно тихая, безмолвная, встретила заправленной кроватью и открытыми окнами, через которые пробивался синий сумрак венецианской ночи. Воздуха было много, хотя водяной запах порядком изъел стены и простыни, но стал привычным и не раздражал слизистые носа. Удивительно, как быстро им здесь все пропитывается! Ноги мелкими шагами перенесли тело в ванну, чтобы переодеться ко сну. Я монотонно, с усталостью от жизни, проблем, брела, чтобы выполнить обычные и совсем ненужный ритуал. Отражение в зеркале вновь показало знакомое лицо, правда, немного видоизменившееся. У меня появились легкие голубоватые синяки под глазами. Недосып – неприятная штука, которая не делает внешность привлекательной. Я вздохнула, еще раз провела руками по лицу, глядя в зеркало. Надо было приниматься за вечерний туалет. Включила воду, заструившуюся по мрамору, залезла в ванну, задумчиво глядя на прозрачную струйку, чей шум снова стал неприятен слуху. В мыслях всплыл мой недавний сон с обнаженной женщиной.

– Наверное, она так же сидела и принимала ванну здесь …и именно здесь ее нашла Ванда, в этой ванне. Ее красноватые волосы были мокрыми, тело холодным и посиневшим, а может, и раздувшимся от долгого пребывания в воде. Все произошло здесь! – зашумело как водой в моей голове.

Я лежала и думала. Глаза закрылись медленно, грудь монотонно задышала, тело спокойно позволяло воде литься и ласкать кожу. Она шумела успокаивающе, согревая. Время текло, я перестала что-либо замечать. Все вокруг текло… Абсолютный мрак выдернул меня из забытья.

Я вздрогнула, глаза распахнулись. Кругом было светло! Ужас охватил все тело от шока и увиденного! В тусклом свете свечей, в профиль ко мне сидела рыжеволосая женщина, недвижимая и величественно прекрасная. Огонь плясал в ее волосах, распространяя красный кровавый цвет по комнате. Я заворожено смотрела и не двигалась.

– Сон или явь? – как волнами, две догадки плескались в моей голове.

Я не осознавала, какая из догадок правильная, самозабвенно смотрела на женщину как на икону. Грудь производила монотонные вздохи, чья: ее ли, моя – непонятно. Казалось, и моя, и ее – одно, единое. Взгляд переместился на руку незнакомки. Пришлось немного приглядеться, чтобы увидеть, что с руки по капельке на пол стекала кровь. Тонкой струйкой кровь текла, алея особо острым цветом среди всей пестроты и яркости.

Я закашляла, и часто задышала, барахтаясь в ванной. Глаза распахнулись по-настоящему. Вода уже лилась через край, и я почти с головой погрузилась. Откашлявшись еле-еле и быстро закрутив краны, я выдернула пробку и выскочила из ванной, разбрызгивая воду вокруг. На пол налилось так много воды, что я чуть не упала, не распласталась поперек ванной, и поцеловала лицом мрамор. Пришлось схватить полотенце, чтобы использовать его вместо половой тряпки.

– Как же крепко я уснула! – улыбалась я своей неосторожности, вытирая пол.

Минут десять я вытирала воду, выжимая полотенце прямо в ванну, ползая обнаженной по полу, и только потом поняла, что дрожу как осиновый лист, причем не только от холода, но и от страха. – – – Надо быть осторожнее! – произнес мой голос назидательно. – Усни крепче, точно бы захлебнулась, и мой труп провалялся бы здесь до следующего вечера. Вид был бы не из лучших.

Закончив физическое и мысленное эксплуатирование собственного тела, заморозив голое, я, наконец, встала с колен. Вздохнув после выполненной работы, я вышла из ванной, одела ночную рубашку, схватила расческу и вернулась к зеркалу.

Подойдя и встав над раковиной, принялась расчесывать волосы. Смотрела на отражение и думала. Мысли вереницей носились в голове, снова возвращая меня все к одной и той же теме, заклятой и опасной – о совершенном убийстве. Перед глазами встала картин, недавно увиденная во сне.

– Кожа, волосы, вода, – я провела расческой по волосам в очередной раз и замерла, уставившись на свое отражение.

В тусклом свете волосы казались иного цвета. Рука провела по волосам еще раз, и подумалось.

– Что если, именно из-за этого дефекта волосы Анны казались кровавыми? Я помню, как Ванда сказала: «отливали кроваво-красным». Причудливый обман света, не более?

Я провела по волосам еще раз, положила расческу и коснулась пальцами лица. Синяки под глазами пролегли и не собирались уходить.

– Мне не стоит так много думать о прошлом, иначе я совсем не смогу спать по ночам! – я вздохнула, и сама себе была не рада, так как знала, сейчас будет еще сложнее не думать о прошлом, вышла из ванной, погасив свет.

У кровати я откинула край одеяла, тело погрузилось под покров, с помощью которого я надеялась согреться. Глаза уставились на окна, зиявшие черным, камин между ними и большую репродукцию знаменитой картины. Лежа в полутемной комнате, глядя в окно, никак не могла заставить себя закрыть глаза, и особенно, перестать думать о прошлом.

Луна светила в окно холодным светом, унося мои мысли все дальше ото сна, внушая беспокойство, приправленное виной, заставляя мучительно копаться в душе. Я всеми силами не хотела заглядывать так глубоко, потому что знала, что там хранится: вся боль потери, вся сила желания вернуть то, что сама потеряла. Руки и объятия мужчины, которые так хотелось снова ощутить в этой холодной ночи, тяжесть обнимающего тела, иногда излишне сильно… прощение… Прижаться, уронив голову ему на грудь и ощутить ту гармонию, которая возникает только у влюбленных наедине друг с другом.

А потом мои мысли перескочили с тела на лицо мужа. Сейчас более чем когда-либо я скучала по нему! Я всегда убегала, получая болезненные шрамы от жизни, от другого мужчины, убегала, сколько себя помню. И почему-то, всегда к нему! Всегда грелась его любовью и бережным отношением к себе. Это были неосознанные решения. Меня тянуло, как человека тянет туда, где хорошо. Совершенно необъяснимое чувство! Не знаю, как измеряется любовь, страстью ли, привязанностью, но меня от Поля было не оторвать, даже сейчас. Он отличался тем же, за что и поплатился жизнью. Как и он, я цеплялась за него с такой силой, с какой люди цепляются за жизнь, за единственное, что заставляет жить нормальной жизнью. Сейчас, осознавая, что он не просто исчез, а больше никогда не вернется, я не знала, где искать опоры. Понимала, что не смотря на его смерть, я тянусь к нему, хочу именно к нему. Быть там, где он. Умираю по капельке без него. От воспоминаний слезы потекли сами собой. Оказаться рядом с ним, лежа на краю постели, спокойно, ничего не делая, просто ощущая рядом, или вполуха слушая его болтовню – вот что было самым заветным желанием. Или может, обнять, чтобы он меня успокоил. Ну хоть что-нибудь! Я безумно скучала и остервенело звала мужа мыслями в ночной тишине, каждый раз не получая никакого ответа. Как всегда, наревевшись и промочив подушку, я уснула на мокром, повторяя про себя имя мужа.

Прекрасная итальянка сидела возле темного окна и ждала. Ее пальцы монотонно ударяли по коленке, один за другим, стараясь успокоить хозяйку. Ночная мгла скрывала желанное существо, силуэт коего в данную минуту выискивали ее светло-карие глаза женщины, умело накрашенные тенями оливкового цвета. Она еще раз вздохнула, всколыхнул пышной грудью с драгоценным украшением в виде змеи, увивавшейся возле шеи, и терпеливо стала ждать. Луна уже взошла на небе, осветив холодным светом территорию дворика у одного из палаццо, лениво играла с камнями украшения, кое как подсвечивая его меланхоличным, больным, изломанным светом. Женщина опять вздохнула. Как только вдалеке показалось что-то знакомое, она тут же подскочила и побежала в сад. Выскочив из дома и тихонько притворив дверь, она добежала до кустов и кинулась к мужчине. Ее руки обвили его шею, но в темноте и тусклом свете его лицо было практически неразличимым. Короткие волосы, высокий рост, по-мужски широкая спина.

– Наконец-то, – с придыханием произнесла она. – Я уже с ума начала сходить.

Мужчина чуть помялся и позволил себя поцеловать.

– Я тебя совсем не вижу, – проговорила она, все жарче оставляя на нем свои поцелуи.

– Ты меня видишь почти каждую ночь, – очень тихо раздался недовольный голос мужчины. – Мне надоело бегать к тебе как слуга. Что ты хочешь?

– Что я хочу? – удивилась она. – Я хочу быть с тобой. Хочу быть с тобой всегда, – проговорила она, все крепче прижимаясь к его груди.

– Валерия, – проговорил таинственный силуэт, отрывая от себя ее руки, – мы договорились, что пока дело не будет сделано, ты не будешь меня дергать.

– Я не дергаю! – опять застонала женщина, кидаясь на шею объекту своей страсти. – Я просто хочу, чтобы ты меня обнимал, хочу провести эту ночь с тобой.

– Валерия, перестань, – прорычал зло мужской голос. – Не ставь под угрозу наш план. Иди и проведи ночь с мужем, пусть он разок выполнит супружеский долг.

– Как ты смеешь, – заверещала женщина. – Как смеешь со мной так обращаться!

– Смею, – рявкнул мужчина. – Я тебе не игрушка, прибегать по первому звонку и выполнять все твои желания по первому требованию.

– Раньше ты так не говорил! – начала женщина истерично ревновать, от чего у мужчины разрывалась голова. – У тебя другая, да? Скажи мне?

– Валерия, перестань!

– Скажи мне, кто она? Кто? С кем ты еще связался? Кто на этот раз? Малена? Или это – ваша роковая парижанка? Ответь?

– Перестань, – грозно ответил голос.

Мужчине ничего не оставалось, как увести женщину в уже облюбованное ей и спрятанное от посторонних глаз укромное место, где она много раз придавалась греховным и сладостным действиям, придавая своего супруга. Единственный верный способ заставить замолчать эту женщину был осуществлен несколько минут спустя, и она обмякшая, спокойная и счастливая, прижималась в его груди.

– Ах, – тихо проговорила она. – Я хочу остаться вот так навсегда.

– Валерия, – произнес мужчина. – Я просил тебя только об одном – не мешать мне. Ты же опять начинаешь портить все своей ревностью.

– Прости, – обняла она его сильнее. – Я не хотела, просто я хочу быть с тобой. Когда тебя нет, совсем не знаю, чем себя занять.

– Так найди себе занятие. Мне надо сделать это дело, иначе мы вообще никогда не будем вместе. Мне нужны ее деньги, только она знает, куда ее муж спрятал деньги!

– Хорошо, – она произнесла это слишком легко, от чего мужчина догадался, что его просьба осталась без внимания. Эта женщина не способна была что-то понять или уловить, она жила своими чувствами и желаниями, своей любовью, всепоглощающей и самозабвенной. – Как скажешь. – Голова Валерии потянулась к его лицу, целуя губы, а волосы совсем закрыли мужское лицо от света больной луны.

– Ты ее видел? – тихо произнесла ее губы, насытившись.

– Да, – ответил мужской голос, ощущая, как сердце само собой упало куда-то далеко.

– Ну и как? – снова тихо произнесла женщина, желая услышать нечто, что успокоит ее душу и усмирит ревность.

– Сегодня чуть не утонула в ванной, – произнес мужчина, мгновенно воспроизведя в памяти красивое и тонкое женское тело.

– Все-таки, это неправильно, – Валерия как-то неожиданно грустно произнесла слова.

– А то, что тебя лишили огромного состояния, правильно? – парировал мужчина, нисколько не заинтересованный в долгих беседах, жаждущий поскорее уйти от женщины.

– Тоже нет, ты прав, – и она еще раз поцеловала любимого.

Открыв глаза, я оказалась в полной темноте. Луна не светила в окно, в комнате ее не было. Я огляделась, после чего испугалась не на шутку. В данной комнате не было окон, только белая кровать, ярко сиявшая в темноте вместо ночного светила, с которой я соскользнула, как всегда. Знакомым маршрутом, испуганная, босая, раздетая, зашагала я к двери. Открыв ее, прошла весь коридор и спустилась вниз. Снова шквал голосов оглушил напором и мощностью звука. Один за одним, они переплетаясь в кружевной узор, накрывавший с головой, тяжестью давивший сильнее, чем любая ткань, вереницей носились по пространству какофонией. Я закрывала уши руками, бегая глазами по пустому пространству комнаты, где остервенело ярко горели тысячи свечей. Их свет слепил и нестерпимо жег сетчатку, глаза слезились, и пересыхая, моргали истошно быстро. Шепот все сильнее давил и усиливался.

Я сорвалась с места, побежала обратно вверх по коридору, то и дело спотыкаясь. Шепот пропал, зато бешеный стук сердца оглушал ничуть не хуже. Я неумолимо приближалась к своей двери по длинному темному коридору и страшилась того, что ждет дальше. Тут шепот незнакомого голоса, словно замогильный, но полный сладострастия, произнес, разорвав тишину.

– Любимая!

Я встала как вкопанная. Шум в голове и в ушах от стучавшего сердца стал еще сильнее. Прислушалась – повторения не последовало. Спустя несколько минут, успокоив сердце, я снова прислушалась. Все было тихо. Пока я стояла, ничего не происходило, решившись, наконец, сделала шаг.

– Любимая! – снова.

Я испугалась, стала идти быстрее, и чем быстрее я шла, тем быстрее произносились эти слова.

– Любимая! Любимая! Любимая! …любимая, любимая, любимая…

Я уже бежала, и все громче и быстрее произносились чужим голосом слова. Сердце выпрыгивало из груди, готовое выпрыгнуть как из клетки и больше не вернуться. Я облокотилась о дверь и резко открыла ее. Шепот прекратился резко, будто кто-то отрубил его острым мечем в один миг. Я стояла, смотрела завороженным взглядом, пытаясь успокоить сердце и дыхание, хоть как-то привести в порядок растрепанное сознание. Женщина с бледной кожей и огненными волосами сидела в ванне, в профиль ко мне, а вокруг горели десятки свечей. Мои глаза, пересохшие от пламени, то и дело моргами, пытаясь разглядеть ее, картинка была мутной, а красная вода в ванне неумолимо притягивала к себе. Я сделала шаг, потом еще один, и еще, и вот я уже опускалась у ванны, не услышав при этом ни единого слова. Рыжая купальщица так же неподвижно сидела, лица ее было не увидеть, только красную воду, к которой как магнитом тянулись мои белые, бледные руки. Они медленно, даже излишне медленно, стали погружаться в воду, все глубже, сначала по запястья, еще ниже, по самые локти. Глаза в ужасе смотрела, как мои ладони утопают, а в глубине, сквозь красную воду виднеется мое кольцо на безымянном пальце. Душа ожидала чего-то, чего сама не знала. И когда руки почти по самые локти опустились в воду, я ощутила легкое прикосновение к себе холодных пальцев около шеи, потом на голове. Пальцы продвинулись и обхвати крепко, так что стали совсем ощутимы.